Тысяча врачей мира против экспериментов на животных Ганс Рюш

«Вивисекция не ограничивается разрезанием живых и находящихся в сознании животных – хотя это само по себе ужасно. Она заходит дальше и подвергает животных без обезболивания самым омерзительным пыткам, какие только можно придумать. Если мы прорвемся за запечатанные двери физиологических лабораторий, которые было правильнее назвать камерами пыток, если мы проникнем через завесу секретности, за которой работают ее участники, нашим взорам откроется следующее зрелище. Собаки, чувствующие, преданные и умные существа, гораздо более верные и преданные, чем мы, зафиксированы в самой неудобной позе и в течение многих часов подвергаются самым жестоким пыткам, какие только можно придумать. Ученые проводят такие эксперименты под знаменем науки. Это наука?

После эксперимента муки продолжаются. Что происходит с теми несчастными мучениками по окончании эксперимента? Я видел таких животных, которых оставляли там валяться всю ночь, иногда и больше, их тело было разрезано, между челюстями находился стержень, а конечности связаны, так, что не удавалось совершить ни малейшее движение. Если жертва имела несчастье выжить, его используют для дальнейших опытов. Если оно бесполезно для дальнейших целей, то это живое, дрожащее, истекающее кровью тело выбрасывают в угол, поверх другого тела.

Что вивисекторы говорят в защиту таких фактов? Они заявляют, что животные получают обезболивание, и, чтобы не причинить им боль, все правила выполняются. Между тем, правда, как признал мистер Борел (Borel), сам вивисектор, такова: «Невозможно сделать такую анестезию, чтобы животные ничего не чувствовали. Боль, которой они подвергаются, настолько сильна, что им приходится проходить через настоящие пытки, и только смерть может их прекратить. Использование кураре ни в коей мере не снижает их чувствительности к боли; наоборот, это вещество значительно усиливает ее».

«Главное возражение против физиологической стандартизации в других случаях (соединения мышьяка, дигиталис и гипофиз состоит в их неизбежной неточности; на это есть множество причин, и одна из них состоит в том, что если используются целые животные, работник сталкивается с множеством различий между конкретными животными, так как живые животные не бывают стандартизованными» (с. 1105).

Так же, как и всем сферам культуры, нашей науке нужна прежде всего реформа и ремонт всех ее сфер. А физиологию и медицину нам следует пересмотреть, начиная с самых азов. Ибо эти отрасли науки потерпели полное поражение. Доказано, что жизнь и опыт – это гораздо лучшие учителя, нежели мелкие и оторванные от реальности лабораторные исследования, а также поверхностная и жестокая вивисекция. Если бы кто-то ликвидировал большую часть профессорских ставок, сидя на которых, чудаковатые академики изобретают что-то странное, этот шаг не был бы ошибкой» (Der Tier- und Menschenfreund, №7,8,9, 1920).

«Когда определенные процедуры влияют на ткани животных, можем ли мы утверждать о наличии весомых доказательств тому, что человеческий организм будет реагировать так же?» (The Western Medical Times, июль 1917)

«Когда мы вводим в организм сыворотку для лечения болезни, мы тем самым создаем болезнь. Лечение сывороткой вызывало болезни сердца, и это одна из причин, по которой за последние 10 лет удвоилась смертность от них. У нас, докторов, задача состоит в том, чтобы лучить больных, и мы никогда не должны вызывать в человеческом организме болезнь» (Western Medical Times, США, июль 1917).

(выдержка из некролога, который был написан доктором Полем Хасси (Paul Hussy) для медицинского факультета Университета Базеля (Basel University) , 5 мая 1916)

«Он всегда подчеркивал, что переносить на человека результаты опытов на животных – невозможно».
Сэр Уильям Фергюссон (William Fergusson), хирург. В работе Grundriss der Geschichte der Medizin («Абрис истории медицины») доктора Дж. Х. Басса (J. H. Bass) на странице 923 говорится следующее:

«Самые важные хирурги собрались в клинике при Кингз-Колледже (Hospital of King’s College). Там работает знаменитый сэр Уильям Фергюссон (William Fergusson), хирург королевы».

На странице 480 книги Geschichte der Medizin («История медицины», издана в Берлине в 1915 году) Дж.Л.Паджела (J.L.Pagel) мы читаем следующее:

«Сэр Уильям Фергюссон, исключительно искусный хирург, сочетал в себе глаза орла, сердце льва и руки леди…»

А в Korrespondenzblatt fuer Schweizer Aerzte, №38, 28 сентября 1918 сообщается, что профессор доктор Ж. Курвуазье (G. Courvoisier) из Базеля ездил в качестве помощника врача в Лондон и там общался с великими авторитетами британской хирургии, Фергюссоном и другими.

Каково мнение этого исключительно талантливого хирурга о вивисекции?

Он сделал следующее заявление перед Королевской Комиссией (Royal Commission of Enquiry):

«Больше я не провожу вивисекционных экспериментов. Я делал их раньше, но теперь сожалею об этом. Я делал так, потому что это делали другие, и потому что мне надо было… сформировать свое мнение по этому вопросу». Что касается способа проведения разных экспериментов, тот же самый свидетель заявил, что «публикация различных деталей, возможно, приведет к вмешательству общественности, и репутации многих ученых снизится не только до того уровня, какого они в действительности заслуживают, но, вполне возможно, еще ниже».

«Правда заключается в том, что экспериментальные исследования с экспериментальными болезнями, вызванными искусственным путем, ненаучны и ведут к ошибкам, независимо от того, на человеке ли их проводят или на животных.

Не следует предполагать, что болезнь, вызванная искусственным путем, аналогична естественной инфекции, или что в обоих случаях она будет одного и того же вида, или что выводы, сделанные в конкретном исследовании, применимы к каждому случаю.

Такое заблуждение очевидно также с точки зрения физиологии. Например, два американских профессора недавно провели значительное количество экспериментальной работы на спинном мозге собаки, чтобы выявить функцию переднелатеральной части позвоночного столба. Аналогичные эксперименты проводились несколькими другими выдающимися учеными, но в результате все они потерпели неудачу, хотя эксперименты проводились одинаково, на одних и тех же частях тела и на одном и том же виде животного.

После того, как была проведена болезненная операция, в ходе которой животному разрезали позвоночник и обнажали спинной мозг, мы читаем: за животным тщательно наблюдали изо дня в день, первое зафиксированное наблюдение было произведено через день или два после операции, чтобы не допустить ошибки по поводу ее эффекта».
Авторы (доктор Виллиамс Б. Кадваладер (Williams B. Cadwalader) и доктор Дж. Е. Свит (J. E. Sweet), о работе которых писал Journal of the American Medical Associtation, указывают: «Здесь нам хотелось бы указать один возможный источник путаницы. Каждый из нас, кто знаком с животными, особенно с лабораторными собаками, не должен упускать из вида тот факт, что их общее поведение и ум влияют на их реакцию на разного рода раздражители; от этого может значительно отличаться даже их здоровье. Каждая собака имеет свои особенности и характер, как и человек. Многие из них очень вялы и апатичны, а другие возбудимы, умны, активны и быстро реагируют на разные раздражители со стороны сородичей и хозяина.

После подробного изложения диаметрально противоположных выводов, которые были получены разными исследователями при выполнении одних и тех же экспериментов, авторы делают вывод: «У нас есть только одно объяснение того, почему излагались столь противоречивые позиции – не всегда принимался во внимание характер собак».

Если различия в типах нервной деятельности собак искажают все выводы относительно физиологии, можем ли мы удивляться тому, что сами вивисекторы придерживаются таких противоречивых взглядов о болезни, при которой нервная система имеет такое большое значение? И если эти различия между собаками достигают таких масштабов, и не привносят новизны и объективности в научные данные, какова вероятность ошибок при переносе информации с одного человека на другого и еще в большей степени при переносе с животных на человека.

Дело в том, что целенаправленное вызывание болезни у здоровых субъектов через прививание не имеет отношения к возникновению болезни естественным путем. Разладка системы вследствие постепенного развития болезни, возникшей из-за какого-то сбоя в организме или под влиянием окружающей среды – это совершенно иной процесс, нежели введение зараженного вещества в здоровый организм, который не прошел естественной подготовки для принятия данной болезни.

Если, например, продукты пневмонии вколоть здоровому животному – даже если вводить их напрямую в легкое – вместо пневмонии наступит заражение крови; и мы имеем полное право предположить, что с человеком произошло бы то же самое.

Вся система искусственного вызывания болезней изобилует ошибками.

Надо признать, что человек должен познать самого себя, но человека необходимо изучать правильными научными методами. Природа постоянно проводит свои эксперименты с несчастными случаями и болезнями, и именно при изучении этих экспериментов и в ходе оправданных попыток вылечить или предотвратить болезнь в соответствии с законами природы и истинной науки были достигнуты наши блестящие победы в области познания профилактических и лечебных методов».
Выдержка из речи Уолтера Хэдвина (Walter Hadwen) «Медицинский взгляд на вопрос вивисекции» (A Medical View of the Vivisection Questions), которая была прочитана 5 марта 1914 года в Ньюкасле-на-Тайне:

«Я думаю, обычный человек, первый попавшийся на улице, знает примерно столько же об этом вопросе, как и среднестатистический медик, потому что в обоих классах большинство людей об этом ничего не знают. Если взять медика и устроить ему опрос, я думаю, в большинстве случаев он признается, что ничего не знает на эту тему. Это нельзя понять, если не провести независимое исследование. Если Вы не проанализируете вопрос с совершенно независимой точки зрения, если Вы не подкованы в этой области, Вы не сможете это понять. Исследование данной сферы не входит в учебный план по медицине. Было бы большой ошибкой предполагать, то медики – большие авторитеты в области экспериментирования на животных. С ничего не знающими медиками нашей страны – а в медицинском реестре их зарегистрировано 30 тысяч – нам бороться не надо, нам надо бороться с 400-500 вивисекторами, которые имеют лицензию Британского правительства и ежегодно выполняют 80000-90000 экспериментов на бедных, беззащитных существах. Вот с кем нам следует вести сражение. Медицинская профессия ничего о них не знает, и в этом отношении медики не лучше, чем обычные прохожие.

А сейчас Вы можете задать вопрос: какой у Вас диплом? Почему Вы имеете большее право, чем любой другой обычный врач, говорить на данную тему? Просто я изучил обе стороны вопроса, а большинство моих коллег просто приняли одну сторону. Меня учили верить в вивисекцию, в колледже и в университете я принимал все утверждения относительно вивисекции, а именно, что великие открытия были сделаны с помощью нее, и что в будущем это единственный способ добиться таких открытий, и я все воспринимал как само собой разумеющееся, как закон жизни. В течение нескольких последующих лет, во время активной практики, я все еще верил в нее, поддерживал утверждения, которые с такой готовностью принял, до тех пор, пока, наконец, не исследовал вопрос сам, с независимой точки зрения и в результате этого исследования не пришел к выводу, что никакие знания не были никогда получены через эксперименты на животных, а то, чего удалось достичь, было обретено иными, гуманными способами; в дальнейшем я пришел к заключению, что ничего из приобретенного через эксперименты на животных не принесло ни малейшей пользы для профилактики и лучения человеческих болезней.

Вы скажете, что это очень смелое заявление, если принимать во внимание точку зрения общества. Дело не в том, принадлежу ли я к меньшинству или к большинству среди медицинской профессии; это не вопрос. Нам не надо иметь дело с меньшинством или большинством, вместо этого, как я сказал в начале своего выступления, нам надо спросить себя, правомерна ли вивисекция или нет. Единодушие или какая-либо иная реакция со стороны медицинской профессии не имеет никакого значения, ибо медицинское сообщество столько раз единодушно совершало ошибки, что уже почти сделан вывод об отсутствии единодушия среди него всегда, за исключением тех случаев, когда единодушное мнение оказывалось неправильным. На протяжении всей истории правда обычно принадлежала меньшинству. Но давайте не будем спорить с этой точки зрения, позвольте только мне еще и еще напомнить Вам вопрос, который мы должны задать себе: вивисекция правомерна или нет?

Вы можете сказать: «Что Вас привело к Вашему выводу?» Как ни странно, занять антививисекционную позицию меня заставили сами вивисекторы. Я обнаружил, что противоречия среди них настолько велики, что как только один вивисектор выдвигает какую-то идею, его коллега, выполняющий точно такой же эксперимент, уже готов опровергнуть ее».
Доктор медицины Ганс Фишер (Hans Fischer), Хогенхаузен:

«То, что вивисекторы делают с людьми и животными, есть настоящее предательство. Вивисекторы знают, что делают, они ясно осознают преступность и опасность своих действий для государства, когда, ради Науки совершают преступные действия по отношению к таким людям, которых считают низшим классом – так же, как хозяин поместья смотрит на кучера…» (Der Tier- und Menschfreund, 1914, №1).

«Мне как врачу, возможно, дадут право добавить мое скромное свидетельство ко всему тому, что сказал Вам доктор Гадвен (Hadwen) – что, как мы убедились, никакие полезные достижения в области человеческих знаний не были результатом экспериментов на животных, и что все триумфы в этом направлении, по поводу которых хвастаются, абсолютно ложные. И всякий раз, когда ставка делалась на информацию, полученную в ходе экспериментов, она вводила в большое заблуждение. Мой господин, Вы заявили в открывающей речи, что это главным образом вопрос морали. Я не спорю с данным утверждением, но хочу указать, что это также в большой мере вопрос здравого смысла; иными словами, это вопрос не для специалиста. Те, кто овладели принципами, по которым мы действуем, и приняли их – в том числе правило о невозможности научного влияния друг на друга явлений, наблюдаемых у низших животных и человека, этот принцип наши оппоненты признали – знают, что все это дело не что иное, как обман.

Проблема тут заключается также в незнании. К сожалению, врачи очень несведущи в вопросах вивисекции, того, что происходит во время нее, и в принципах, по которым мы выступаем против нее. В пользу этого не может быть лучшего доказательства, чем появившееся на днях в СМИ письмо за подписями 150 врачей, в котором вивисекция восхваляется в связи с недавним печальным испытанием – мне нет смысла говорить о нем дальше. Я знаю многих из этих врачей. Они представляют собой то, что, хочется верить, представляют собой все доктора – исполненные благих намерений и добрые люди. Но они никогда не изучали вивисекцию, они вообще ничего о ней не знают.

В заключение мне бы хотелось процитировать по памяти очень сильно впечатлившие меня слова, когда я прочитал их впервые. Их сказал много лет назад адмирал Того (Togo), герой давней русско-японской войны. Он отметил, что на протяжении всей его жизни в человеке больше всего принимали во внимание его солдатские качеств, боевой дух. Именно это от нас требуют проявить в случае с вивисекцией – как можно больший боевой дух. И, я уверен, после того, что мы увидели и услышали сегодня вечером, уже не будут появляться мысли об оглядывании назад. Мы сделаем все возможное, чтобы вырвать с корнем из нашего сознания эту чудовищную, ненаучную и крайне бесполезную вивисекционную систему (аплодисменты).

Впервые доктор Винслоу прославился в связи с тайной Пенджа в 1877 году. Онпринимал активное участие в качестве эксперта во многих знаменитых уголовных делах, таких как дело Тичборна (Tichborne), суд над миссис Дайер (Dyer), убийство Мейбрика (Maybrick) и в серии ужасных преступлений, которые приписывались (laid to the door of) неизвестному «Джеку-потрошителю» – доктор Винслоу всегда смотрел на него как на сумасшедшего религиозного фанатика. Он получал много писем, с подписью «Джек-потрошитель», при этом почерк совпадал с почерком убийцы, и когда он опубликовал результаты своих исследований, преступления внезапно прекратились.

Доктор Форбс Винслоу всегда особенно подчеркивал свое отрицательное отношение к вивисекции и указывал на то, что она особенно сбивает с пути в исследованиях мозга. Он был возмущен предложением выдать лицензию на вивисекцию больнице для душевнобольных г. Кардиффа (Cardiff Mental Hospital) и 8 июня 1911 года принял участие в нашем протестном собрании. Он также написал письмо в The South Wales Daily News, где отмечал:

«Вивисекция животных – это лишь неудачная отговорка от вивисекции людей. Я обращаю особое внимание на то, что это имеет место, хотя члены комиссии по невменяемости об этом ничего не знают».

И еще раз:

«За 40 лет исследования сумасшествия при официальной связи с тремя лондонскими клиниками мне ни разу не удалось выявить ни одного диагноза или излечения, и за это я должен поблагодарить вивисекторов. В прошлогоднем ежегодном отчете, составленном членами комиссии по невменяемости, которые в течение года посещали все психиатрические больницы и обследовали 130593 пациентов, не было зафиксировано ни одного случая излечения с помощью использования сыворотки».

«Я был против вивисекции всю жизнь по нескольким соображениям. Прежде всего из-за ужасной жестокости, которой подвергаются жертвы вивисекции, как животные, так и люди, и из-за полной бессмысленности и бесполезности всего этого дела. Если через вивисекцию и удалось познать хоть один полезный для человечества факт, то я об этом не знаю. Я читаю все, что попадает мне в руки, слушаю все, что они могут сказать, в свое время я присутствовал на многих вивисекциях, и ни разу на них не демонстрировалось ничего такого, что бы принесло пользу страдающему человечеству.

Хотя вивисекция практикуется уже несколько сотен лет, она не дала ни одного полезного результата во благо человечества и никогда не даст, потому что невозможно одинаково лечить человека и животных и получать одинаковые результаты. Это абсолютная ерунда, и я надеюсь, настанет день – и он все ближе – когда вивисекция подвергнется презрению, а к вивисекторам станут относиться не как к джентльменам, а как к трусливым, жалким мошенникам – это их сущность!!!

Я рад, что гораздо более ценным для профессии и человечества оказался свет, пролитый на медицинские знания с помощью тщательных вскрытий трупов, чем все эксперименты всех когда-либо живших вивисекторов».

«Реальный прогресс в современной медицине почти полностью зависел от клинической диагностики, терапии и патологии, которые основывались на тщательном изучении естественных причин, но не на экспериментах на животных – они изначально вводят в заблуждение при работе с людьми и потому всегда в той или иной степени ненадежны».