- 1890-1917 гг. - просветительство как средство пробуждения национальных меньшинств России, вспомогательная форма деятельности для революции социалистической

- 1890-1917 гг. - просветительство как средство пробуждения национальных меньшинств России, вспомогательная форма деятельности для революции социалистической.

Со второй половины ХУ111 в. идеи просветительства стали использоваться в России для модернизации управленческих структур, «смягчения нравов», сближения сословий на базе развития образования, просвещения. Традиция сохранилась и в начале следующего века. В 1818 г. Оренбургский муфтий Джан-Гуссейн предлагает развернуть сеть мусульманских школ с учреждением главных училищ в Казани и Оренбурге. Цель этой акции состоит в том, чтобы плоды европейского просвещения взрастить «и в нравах единоверцев моих», «сделать их более полезными и приятными государству подданными». Выпускники училищ, а затем и университета составят кадры переводчиков, чиновников для административных органов различных рангов, учителей для национальных школ. Благодаря этому в течение немногих лет в среде мусульман воцарятся здравомыслие и принятый в обществе порядок.

Проекту не дано было осуществиться в названное время и в той интерпретации, которую ему придал Гуссейнов. Но открытие Азиатских школ, школ и классов переводчиков и пр. говорят о том, что проект предлагал расширить и углубить проводившуюся уже политику. В значительно большей степени проект был реализован в деятельности хана Букеевской орды Жангира.

Просветительские проекты из правительственной сферы не исчезают и в период реакции, наступившей при Николае 1. В первой половине 1840-х гг. попечитель Казанского учебного округа М.Н. Мусин-Пушкин выступает с проектом развития центра ориенталистики в университете, в Казани. В этом проекте он ратует за предоставление «инородцам» права на образование, вплоть до университетского, которое нужно для того, чтобы вывести их из «состояния полу дикости, пробудить в них сознание выгод оседлости и гражданского благоустройства». Пример Д.Банзарова, после университета поступившего на чиновническую службу на родине, будет иметь благодетельные последствия. Прежде всего, другие его соплеменники потянутся к образованию. А во вторых, с появлением ряда людей, подобных Банзарову, правительство получит «весьма хороших» чиновников из местного края и будет преодолено недоверие, которое питает коренное население к русскому чиновнику. В других лекциях уже приводились примеры подобных подходов среди администрации Западной Сибири.

Казанский университет, оправившись от разгрома, учиненного Магницким, становится средоточием либеральных настроений в крае, которые в силу его географического положения, учебной ориентации (развитие восточного разряда) распространяются в Поволжье, Казахстане, Сибири. Показательно в этом отношении влияние его, идей Джан – Гуссейна на хана Букеевской орды Жангира.

По свидетельству К.Фукса в 1826 г. Жангир, побывавший в Казани после возвращения с коронации Николая 1 в Москве, не слишком свободно говорил по-русски, но правильно, имел чистое произношение, довольно хорошо писал, знал персидский и арабский, и на всех этих языках писал. Возможно, хотя есть и иные версии, он получил первоначальное образование и воспитание в Астрахани у губернатора Андреевского. В Казани Жангир счел нужным осмотреть Казанский университет, проявил скромность, интерес и знания при осмотре собрания арабских и татарских монет. В библиотеке он с удовольствием рассматривал многие арабские и татарские манускрипты, кораны и печатные книги. Странным ему показалось назначение глобуса, утверждение, что земля обращается вокруг солнца, так как мулла его утверждал обратное, ссылаясь на коран. Как видно из приведенных строчек, в образовании и воспитании хана проявлялось и мусульманское начало.

В беседах Жангир выразил желание, чтобы оба его сына могли воспитываться в Казанском университете, как и некоторые из его родственников, учившиеся в Оренбург у директора таможни Генса. «Время, говорил он, чтобы и наши киргизы чему-нибудь научились и вышли из дикого состояния. Я хочу сделать тому начало открытием училища"[1]

Намерение свое Жангир выполнил. Школа была открыта, старший сын Сагиб-Гирей, утвержденный ханом после смерти своего отца, воспитывался в Пажеском корпусе, откуда был выпущен корнетом в лейб-гвардии казачий полк и состоял при оренбургском военном губернаторе (умер в 1849 г.). Три его брата – Ибрагим (ок. 1833 г. р.), Ахмет-Гирей (ок. 1837), Губайдулла (ок. 1838) в 1851 г. также воспитывались в Пажеском корпусе. Первый сын Жангира - Искандер, обучался в Оренбургском Неплюевском училище. Есть сведения о том, что в 1844 г. училище в Ханской ставке окончили еще два сына Жангира. Дочери - Зюлейха, Ходыча – с помощью гувернанток, домашнего учителя англичанина Хола получили европейское образование.

Еще одним источником влияния на стремление Жангира к светским знаниям, европейскому образованию являлась его вторая жена, татарка Фатима, дочь оренбургского муфтия Мухамед-Джана Гусейнова. Это была девушка (в год замужества ей было 14 лет), европейски образованная. По сведениям Сабанщикова и Терещенко, она бывала в обществе, знала иностранные языки, музыку и танцы. Фатима в совершенстве владела русским языком. Безусловно, она не могла не знать просветительские идеи своего отца и не поделиться ими с супругом. К тому же и сам Жангир, как правоверный мусульманин и влиятельнейший человек в регионе, как родственник, наконец, не мог не встречаться и не беседовать с муфтием.

В окружении хана находился в 1831-1838 гг. Г. С. Карелин. В 1828 г., за составленную карту земель Букеевского ханства он получил от царя бриллиантовый перстень. Уважение хана к Карелину, с которым он познакомился весной 1828 г., было столь велико, что Жангир поручил ему своего сына Зюлькарнея, поступившего в 1833 г. в Неплюевское училище полупансионером и жившего в доме Карелина.

Среди приближенных хана, мы видим султанов: Ш. Нуралиева, Каип-Галия, Ишимова, Сиюш и Караул-Ходжа; советников: Дузали, Дузанбая, Черкаса, ахуна Аита Мухамеда. В поездке в Казань (1844 г.) хана сопровождали султан Токджан и правитель его канцелярии Матвеев, бывший

воспитанник Казанского университета. Во время поездки он участвовал на литературном вечере у Фукса.

Просветительская деятельность хана включала формирование и пополнение библиотеки. В ней имелись официальные, безусловно, про правительственные издания. Это "Журнал Министерства государственных имуществ", "Журнал Министерства народного просвещения", "Сенатские Ведомости", Астраханские, Саратовские, Оренбургские «Губернские Ведомости». Вместе с тем, был богатый для того времени набор периодики, распространявшей реальные, практические знания - "Земледельческая Газета", "Друг Здравия", "Русский Инвалид", "Посредник" (газета промышленности и реальных наук). Наконец, чрезвычайно характерным для просветительской склонности хана было наличие литературно – общественных изданий, таких как "Северная пчела", "Отечественные Записки", "Современник", "Москвитянин". В этих изданиях в 1840-е гг. шла полемика о путях развития России. Показательно также, что среди книг находились новинки того времени, в том числе "Описание отечественной войны" Михайловского-Данилевского и "Мертвые души" Гоголя. Все это показывает, что Жангир интересовался не только естественнонаучными знаниями, но не чуждался и общественных проблем России.

Жангира нельзя отнести к сторонникам просветительских идей свободы, равенства и братства. Бурные события восстания под руководством И. Тайманова и М. Утемисова, в значительной степени были обусловлены мерами Жангира и его тестя Караулхожи Бабаджанова по укреплению свой власти в ханстве, перераставшей в самовластье. Известно, что хан тратил огромные по тому времени суммы на организацию различных торжеств, развлечений, на собственные потребности [2]. Эти средства получались не за счет организации нового интенсивного хозяйства, а традиционным феодальным способом. Но нельзя не видеть и изменений, которые происходили среди казахов Букеевской орды. Одна из черт просветительства – стремление к цивилизованным формам жизни, безусловно, была свойственна Жангиру.

Нельзя не отметить и другое. В конце жизни Жангира (1844 г.) российская пресса ("Северная Пчела") отмечала: "невозможно не удивляться, встречая почти неожиданно в степном обитателе, владетеле дикой, необузданной толпы, человека с таким образованием, каков Джангер. Суждения его и вообще обращение обнаруживают, что он усвоил себе весьма многое из европейской цивилизации"[2]. Вместе с тем, Жангир не порывал с традициями, верой своего народа. И.С.Иванов передает сообщение Терещенко, что, "желая нравиться своей орде, он /Жангир/ придерживался их обычаев, так что между ними он был тот же кочующий киргиз-кайсак, между учеными - ученый; мнения и разговоры его слушали с удовольствием». Он носил традиционную казахскую одежду, не пил в соответствии с Кораном вина, предпочитал традиционные развлечения, особенно байгу, устраивавшуюся с особой пышностью. В жизни Жангира заметно начало одной из характерных черт казахского просветительства – стремление сочетать новое с сохранением традиций. Это была чрезвычайно сложная и теоретически невозможная для решения в то время проблема. Но жизнь ее ставила и, откликаясь на запросы жизни, совершенно стихийно, Жангир одним из первых пытался эту проблему решить. Благодаря деятельности Жангира и его единомышленников, Бабаджанова и других, в Букеевской орде возник центр, который дал Казахстану многих видных просветителей.

В открывшейся в 1850 г. в Оренбурге семилетней казахской школе учителем и смотрителем стал С.Б. Кукляшев. В 1830 г. он окончил Оренбургское войсковое училище и вместе с товарищами по обучению – М. Муслюмовым, Б. Субханкуловым, Х. Шариповым был направлен для продолжения обучения в 1 Казанскую гимназию. Одновременно все они учатся медицине в университете. В 1836 г. Кукляшев, перешедший на восточный разряд, оканчивает университет со степенью кандидата. Во время обучения он совершенствует знание татарского языка, занимается собиранием фольклора. Возвратившись в Оренбург, Салихджан становится преподавателем восточных языков в войсковом училище, а затем – в кадетском корпусе. И в это время он продолжает занятия языками, опубликовав в 1859 г. в Казани при содействии востоковедов университета «Татарскую хрестоматию», куда вошли материалы не только по татарскому, но и по башкирскому, казахскому языкам.

В материалах хрестоматии воспевается красота природы, дружба и товарищество, прямота и честность. Вместе с тем Кукляшев через произведения фольклора осуждает леность и жадность, косность и бюрократизм. В фольклоре выразилось все богатство творческой энергии народных масс. Их отличает ярко выраженная направленность против царей, ханов, везиров — вообще богатых, и, наоборот, воспеваются достоинства батрака, земледельца, дровосека — вообще бедного человека. Главный герой этих рассказов — простой народ. Показывается его сила и мужество, природная смекалка и мудрость, т. е. такие черты, которые позволяют народу выходить победителем в самых трудных ситуациях. В заключительной части хрестоматии Кукляшев приводит отрывки из Шах-намэ, рассказывающие о встречах Ширзады с Гульшадой, воспевающие идеи гуманизма. Выдвигая идеалы справедливости, С.Кукляшев обращается к русской литературе, делает переводы басен И.А. Крылова, И.И. Дмитриева [3, с.179-183].

К начальному этапу просветительства относится формирование центра на Северо-востоке Казахстана, центра, который связан с именами Валиханова и Шорманова. В 1820-1830-х гг. почти одновременно, а в иных случаях и буквально одновременно учатся в Омском войсковом училище Чингиз Валиханов, Шорман Кушиков, Е. Старков, Н. Костылецкий, Н. Потанин и др. Именно с этого времени налаживаются связи, формируется единство жизненной ориентации перечисленных и ряда других лиц. Это положило начало формированию просветительского центра в Северном, Северо – Восточном Казахстане. В основе их взглядов лежало уважение, любовь к казахскому народу, стремление глубже познать его историю, жизнь, чтобы содействовать улучшению ее, распространению среди казахов и русских знаний, сближению народов между собой.

В названной местности формируется буквально этнографический центр, который знают, поддерживают и к помощи которого прибегают официальные лица администрации в Омске, прибывающие в Казахстан ученые, исследователи в Казани и Петербурге, люди прогрессивных взглядов в культурных центрах региона. Особенно эти отношения укрепляются, когда начинают активную деятельность дети перечисленных лиц – Чокан Валиханов, Муса Шорманов, Г. Потанин.

Муса Шорманов (1818 – 1884) был старшим сыном пользовавшегося большим уважением у местного населения бия Шормана. В детстве проявил острословие, сообразительность и в течение всей жизни пользовался репутацией человека врожденного ума и знатока казахской жизни. Первоначальное образование получил у муллы, в 1830-1835 гг. учился в Омском казачьем училище. Хорошо владел устным и письменным русским языком, французским, читал научные работы, документы по истории Руси. С 1830-х гг. администрация в Омске пользовалась его советами и влиянием в Баянаульском округе, в котором он был вначале волостным управителем 1835-1841), а затем старшим султаном (1853-1858 гг.). В 1904 году Потанин отмечал, что "Муса Чорманов…был один из наиболее европеизированных казахов" [4].

Понимая, что образование открывает казахам более широкий доступ к активной социально-политической жизни, Шорманов был активным поборником развития образования, просвещения. Он официально хлопотал о введении обязательного обучения детей казахской знати в русских учебных заведениях. Полученное образование, по его замыслам, давало бы казахам равное право с русскими для поступления на службу в качестве чиновников. Известно, какие возможности самого разного рода давала эта служба в казахской степи.

Шорманов активно содействовал в 1865 году учреждению в Омске казахской школы для подготовки писарей волостных канцелярий. Помог он и открытию школы в Павлодаре. С этой же целью он неофициально добивается обязательного направления из каждой волости двух детей на обучение в русских школах в ближайших городах.

Понимая, что начальное образование на открывает значительных перспектив, Муса неоднократно ставил вопрос перед сибирским губернатором об открытии гимназии для казахский молодежи. Не встречая деятельной поддержки со стороны администрации в решении этой проблемы, Шорманов , опираясь на сочувствие и содействие Г.Н.Потанина, инициирует разработку и представление на рассмотрение проекта о кочевой гимназии для казахов [5].

Он много занимался составлением различных проектов, предусматривающих улучшение социально-бытового положения кочевого населения. С этими вопросами неоднократно обращался к влиятельным должностным лицам царского правительства и генерал-губернатору Западной Сибири.

Старший султан Баянаульского округа чутко воспринимал все проблемы края, горячо и трогательно переживал за судьбу своего народа. Эти факты свидетельствуют о том что, что М.Шорманов был горячим поборником идей просвещения казахской молодежи путем организации гимназии, приспособленной к условиям кочевой жизни казахов. Дело Шорманова продолжил его сын Садвокас, окончивший гимназию и пытавшийся учится в Томском университете.

Шорманова связывала искренняя дружба и сотрудничество с известными исследователями истории и культуры казахов из среды русской интеллигенции. С 1860 года, по крайней мере, и до смерти его связывали деловые и дружеские отношения с Г.Н. Потаниным, его женой, урожденной Лаврской. Общался он с Н.Ф.Костылецким, Н.М.Ядринцевым и др.

Особо нужно отметить тесную связь Шорманова с семьей Валихановых Сестра Шорманова Зейнеп вышла замуж за Чингиса Валиханова. Муса не прерывал постоянный контакт с сестрой и Чингисом. Их сближало общее понимание перспектив развития казахского народа, своей роли в этом развитии, общность просветительской деятельности. Эта общность, а также крепкая дружба с Чоканом Зейнеп обусловила постоянную помощь и поддержку Шормановым племянника Чокана. По многим вопросам казахской истории, права и пр. Чокан обращался к своему дяде и получал от него духовную и материальную помощь. Сотрудничество распространялось и в сферу общественных интересов. Подтверждением этому являются совместные статьи, рапорты и пр. (напр. «О кочевках киргиз»).

3. 
   Церковь и просветительство. «Система Ильминского».
   

Просвещение масс стало заботой широкого слоя общественности, породившей такое явление как просветительство. На крайне правом его фланге появилось церковное просветительство. Его деятели стремились развивать образование, сознание масс, не вдалбливать механически религиозные догмы, а добиваться сознательного их усвоения, выступали против форм и методов работы в крепостническую эпоху. Искренне веря в социальную справедливость христианства, они стремились к распространению в массах знаний о нем, личного, а не через посредников, знакомства с его положениями. А для этого, считали они необходимо развитие и распространение грамотности, книги, приобщение крестьян к современным формам жизни, ликвидация их темноты и невежества. Обычно, крайность соприкасается с противоположным явлением. Христианское просветительство и в сознании, и в делах его носителей граничило с миссионерством, с русификацией «инородцев». Для реализации новой модели воздействия создаются как общероссийские, так и местные общества, братства, союзы, отделы и пр. Развиваются внецерковные формы работы среди населения, такие как религиозно-нравственные чтения, собеседование, катехизисные поучения. Ведется работа в школах, открывавшихся библиотеках, читальнях, народных домах и т.п. Усиливается деятельность по изданию, распространению религиозной литературы и пр. Деятельность названных объединений принимает массовый характер [см. 7,с.4].

Примеру столичных обществ последовали провинции. В Саратове в 1878 г. создается «Духовно-просветительный союз» для распространения христианских знаний путем популярных чтений, распространение икон, развитие хорового пения при церквях, устройство церковно-общественных библиотек, книжных складов, церковно-приходских школ [см.8].В проведении подобной политики в северном Казахстане ведущим центром выступает Казань, Казанская духовная академия, Казанская епархия. 4 октября 1867 г ознаменовало начало деятельности Братства Св. Гурия. В его состав вошли 329 человек, в том числе глава Казанской епархии Антоний, губернатор Скарятин, епископ Гурий, командующий войсками округа Глинка-Маврин и другие представители крупного дворянства, духовенства, купечества. С первых дней Братство располагало солидной суммой (5134 руб.) для реализации своих целей и задач [9,с.78-79]. Таковыми являлись: распространение и утверждение христианства, для чего предполагалось собрать сведения о состоянии инородческих школ; материальная помощь существующим и открытие новых; поиск, подготовка учителей; увольнение несоответствующих требованию законоучителей; подбор книг, перевод их на «инородческие» языки; устройство книжного склада и отделения его в уездах и т.п.[10,с.1,5,6]. Братство в основном занималось практическими делами Казанской губернии. Сходную задачу в северо-западном Казахстане играла созданное позже Оренбургское Михаило-архангельское общество. Но «Братство св. Гурия» вплоть до 1917 г. было идейно- методическим центром просвещения «инородцев». Уже в 1868 г. Братство открыло Переводческую комиссию по изданию «инородческой» литературы. Во главе ее стал один из учредителей Братства Н.И. Ильминский. В 1875 г. православное миссионерское общество передало комиссии дело перевода «священных и богослужебных книг» на языки народов всего Востока России.

Братство явилось первой организацией, которая яро поддержала «систему Ильминского» в сфере образования национальных меньшинств в России. Уже в Уставе Братства прослеживаются основные элементы этой системы, опробованные Ильминским в 1863-1867 гг. в Казанской крещено-татарской школе. Основное ее содержание, по мнению автора, сводилось к следующим положениям: религиозно-нравственное образование для «инородцев»; работа на родном языке; частные школы, которые лучше учитывают специфику населения; учителя из представителей той нации, для которой открыты школы (они пользуются доверием населения); школа возникает по желанию населения; учитель первоначально должен завоевать доверие, поддержку школе; руководство образованием осуществляют пользующиеся доверием народа люди [см. 9,с.69-71].

Эти положения несколько отличаются от системы миссионера Ильминского, которая утвердилась в литературе и была сформулирована А. Зифировым [11,с.84]. Жесткая оценка Зифирова подводила итог классовому определению, которое не могло быть расплывчатым. Во- вторых, любое сотрудничество с церковью расценивалось как реакционное. В – третьих, эволюция, противоречия взглядов Ильминского вовсе не учитывались.

Между тем, Николай Иванович не был простой однозначной фигурой. Он был глубоко верующим человеком, убежденным, что христианские идеи- это идеи справедливости, любви и доброты. Он был доброжелательным, общительным, отзывчивым человеком. На склоне лет Г.Н. Потанин, постоянно навещавший Ильминского во время поездок в Казань, пишет: «Он действовал на всех приходивших к нему подкупающим образом. Трудно было представить себе человека более ласкового, более доверчивого, более искреннего и отзывчивого» [12,с.287]. В то же время, в борьбе за свои идеалы он был неуступчив, не жалел ни противников, ни тех, кого считал помехой своему делу. Тот же Потанин очень обтекаемо называет Ильминского виновником закрытия «Камско-Волжской газеты «лучшего местного демократического провинциального издания», и ссылки одного из ее редакторов К.В.Лаврского как помехи своему делу в крае.

Н.И.Ильминский, работая в1858-1861 гг. контрольным чиновником Оренбургской пограничной комиссии, совершил ряд поездок по казахской степи, одним из первых начал изучение казахского языка, создал казахско-русский словарь, первую грамматику, самоучитель русского языка для казахов, впервые записал и опубликовал поэму «Ер-Таргын». Побывав в казахских аулах, он пишет в отчете, что влюбился в казахский народ, который очаровал его богатством сохраненных преданий и обычаев. Но, проводя идеи борьбы против «отатаривания» казахов, против мусульманской ориентации казахской интеллигенции, Ильминский предлагает русифицировать казахов, т.е. уничтожить то, чем восторгался. Начинал свою деятельность Ильминский с симпатий демократическим идеям. Он заканчивает Казанскую духовную академию тогда, когда в ней уже преподавал Г.З.Елисеев, язвительный критик крепостнических «красот». Даже в начале 1860-х гг., будучи уже немолодым человеком, Ильминский критикует казенную царскую школу, высоко ценит Белинского, Шевченко, сотрудничает в радикальной газете «Очерки», выступает против бюрократизма, за расширение образования, открытие, в частности, в Сибири, по крайней мере, двух университетов и т. п. [См. 13, с.4-14]. А заканчивает он тесным сотрудничеством с мракобесами Победонсцевым и Д. Толстым.

В 1862 т. Николай Иванович в записке в Министерство народного просвещения предлагает принимать в университет на специальности по восточным языкам даже тех, кто не имеет гимназического образования, выходцев из простого народа, полностью отменить для них плату за обучение, установить несколько стипендий, разыскивать талантливых юношей на местах. Безусловно, не шаблонность подходов Ильминского настораживала ортодоксальных деятелей, а иногда вызывала активное противодействие. Противники его опасались, что стремление к развитию детей приведет к появлению в умах учащихся «неудобных» вопросов, к размышлениям о положении своего народа, появлению национального самосознания, «сепаратизма». Даже в чем-то единомышленник Ильминского, раньше него начавший преподавание на чувашском языке, священник А.И.Баратынский резко выступает первоначально против его системы в целом. Полемика 1866-1869 гг. в печати, в комитете, созданном Министерством просвещения, публикация материалов полемики отдельным изданием [см. 14] завершилась победой Ильминского и его сторонников, изданием 26 марта 1870 г. нового Положения о школах для «инородцев». Хотя система Ильминского утвердилась главным образом в Поволжье, коснулась она и Казахстана.

В связи с административной реформой 1868 г., появлением областей и уездов, потребностью наладить в них образование Оренбургский генерал-губернатор в 1870 г. представил попечителю Казанского учебного округа записку о развитии образования в крае. На нее Ильминский высказал свое мнение. Он предложил открывать не русские школы, которые могут быть не приняты населением, а учреждать русско-казахские с преподаванием на родном языке, что будет содействовать утверждению идей «русских и общечеловеческих». Для борьбы с влиянием среди населения мусульманских преподавателей из татар в казахской школе должны изучаться народные сказания, развиваться народный дух. Но это опасное оружие - «еще зорче нужно будет смотреть за направлением мыслей и образования киргизов» [9, с.125].Рекомендации Ильминского были реализованы.

Образование в 1875 г. Оренбургского учебного округа сократило официальные связи Ильминского с краем. «Братство св. Гурия» занялось школами Поволжья, Переводческая комиссия не издала ни одной книги на казахском языке[15,с.59-64]. Но у Ильминского с предшествующих лет сохранись обширнейшие знакомства в административных сферах северо-западного Казахстана, в частности с инспектором «инородческих» школ края В.В.Катаринским. В 1859 г. Ильминский через В.В.Григорьева познакомился с И.Алтынсариным, много помогал ему в овладении русским языком, идеями журналистики того времени. По просьбе Григорьева Ильминский написал и издал для предполагавшихся к открытию казахских школ «Самоучитель русской грамоты для киргизов…» и «Материалы к изучению киргизского наречия». Став учителем, Алтынсарин использовал эти книги и «метод учения» Ильминского. Последний почти всегда поддерживал Алтынсарина, содействовал назначению его инспектором народных училищ Тургайской области. На этой должности Алтынсарин находился с 1879 по 1889 г. Он до последних месяцев своей жизни поддерживал постоянную переписку с Ильминским, постоянно подчеркивал свое уважение, благодарность, внимание и потребность в содействии и помощи. Под влиянием и при содействии Ильминского Алтынсарин подготовил и издал в 1879 г. основные свои работы - «Киргизскую хрестоматию» и «Начальное руководство к обучению киргизов русскому языку», надолго ставших учебными пособиями для казахских детей. Они распространялись во всем Оренбургском учебном округе, в Туркестанском и Сибирском округах.

Ильминский оказывал влияние на русско-казахские школы и через учителей. В уездных двухклассных русско-казахских училищах со времени их открытия абсолютно большую часть учителей составляли выпускники Казанской учительской семинарии, которую возглавлял Ильминский. Среди них были разные по способностям и направленности своей деятельности люди. А.А.Мазохин активно боролся против превращения школы в филиал медресе, сумел стать во главе образовательного процесса в уезде. Умелыми учителями были В.Д. Соколов, И. Григорьев, Данилов и др. «От рук отбился», стал письмо водителем Иргизского уездного управления Царегородцев. Переведен был «татарским практикантом» при Оренбургском духовном училище Спиридонов. В конце 1880-х гг. Ильминский направляет в Казахстан одного из лучших своих сотрудников А.В. Смоленского. А когда перевод не состоялся (Смоленский был назначен регентом Синодального хора), направляет своего соратника Тимофеева.

Попытки насильственной христианизации, русификации учащихся были, но мягкий, тактичный, строго придерживающийся этических норм взаимоотношений Алтынсарин необычайно резко восставал против них. Он занимал в просветительстве более демократические позиции, чем Ильминский. Когда инспектор Орской казахской учительской школы А.Г. Бессонов, несмотря на сопротивление учащихся, пытается ввести в старших классах обязательное изучение для мусульман христианства, Алтынсарин объявляет его сумасшедшим, требует отменить нововведение, переместить Бессонова на другую работу. Нетерпимость поведения Бессонова Алтынсарин видит не только в конкретном событии, но и в том, что подобная политика подрывает будущность и учительской школы, и «всех вообще русско - киргизких школ». Именно поэтому Алтынсарин поднимает вопрос перед Катаринским и о другом сходном случае – в Красноуфимском сельскохозяйственном училище, мальчикам - казахам подавали к столу свинину, заставляли пасти свиней, молится вместе с русскими учениками. Сомнения Алтынсарина вызывал русский алфавит в книгах для казахов. В 1871 г. он пишет Ильминскому о том, что это нововведение встретит большие затруднения, т.к. религиозные книги казахов написаны не на русском алфавите, количество медресе не уменьшается, выпускники этих училищ лучше устраиваются в жизни. Среди казахов не распространена грамотность и книги русского алфавита. Поэтому такие книги останутся лишь в школе - выпускники их оставляют и больше к ним не возвращаются. Несмотря на недовольство Ильминского и разработку казахского алфавита на основе русского и издания в 1879 г. своих книг на этом алфавите, Алтынсарын видимо не изменил своего мнения. Уже в 1882 г. он пытается издать пособие по изучению ислама на арабском алфавите. Противодействия Ильминского не остановило Ибрая – книга была издана (1884г.). В последующем Ильминский рекомендовал это пособие для изучения в казахских школах.

«Мои снаряды, - писал Ильминский, - инородческие книги…». Но издание миссионерских книг на казахском языке не было налажено. Да и в целом церковно-христианская литература не заняла ведущего места в издательской работе пореформенного периода. Так даже в каталоге А.А. Дубровина в Казани эта литература, включая издания «Братства св. Гурия», миссионерского отделения при Казанской духовной академии, составляло 19,8% [подсчет сделан по 15]. Несмотря на рекомендации выписывать книги из этого склада, для казахских школ книги, пособия выписывались из торгового дома Н. Фену и К.° в Петербурге или из Оренбурга. В первые годы работы по обучению казахских детей Алтынсарин использовал изданные Ильминским книги, десятками экземпляров распространял их. Но в этих произведениях еще не проявились миссионерские подходы Ильминского.

С созданием уездных училищ для обучения применяются учебники Алтынсарина, созданные под большим влиянием книг К.Д. Ушинского. Не случайно Ибрай в 1862 г. Думал перевести некоторые материалы из «Детского мира». С изданием книг Алтынсарина из числа пособий исчезают работы Ильминского. В казахских классах среди литературы для чтения не встречаются книги, не применявшиеся в общих школах. Выписываются «Книга для чтения» Водовозова, «Азбука и книга для чтения в школе и дома» Бунакова, «Азбука и книга для чтения» Л. Толстого. В школах имелись «Детский альманах» Острогорского, «Ундина» Жуковского, «Жизнь Робинзона» Блинова. Встречались романы Печерского «В лесах», «На горах», Аксаковские «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова внука». Для изучения истории имелись: «Историческая хрестоматия» Гуревича, книги Иловайского, Фармаковского, Острогорского, Беллярниного, Рождественского. Довольно широко были представлены учебники и книги для чтения по естественным наукам – «Беседы о природе» Зубова, «Важнейшие открытия и изобретения» Филье, «Химические беседы» Константиновича. Хотя в число учебных дисциплин не входили зоология, минералогия, ботаника, физика, но учебники по ним были, знания по названным наукам передавались во время бесед учителей.

В начале 1880-х гг. в России наступает реакция. Это проявилось в насаждении церковно-приходских школ. Под предлогом того, что земские школы дают знания, которые не нужны в быту крестьян, что такие школы обходятся крестьянам слишком дорого, что светский характер школы не соответствует характеру русского народа [16, с.99], правительство направляет ассигнования на развитие церковно-приходских школ. В 1905 г. на них выделялось почти вдвое больше средств, чем на учебные заведения министерства народного просвещения. Обучение в этих школах ограничивалось двумя годами. Предметами изучения были Закон Божий, церковно-славянский язык, церковное пение, чтение, элементарная арифметика. Пособиями для изучения являлись церковные и специально изданные Синодом книги. Масса русского населения оказывалась оторванной от основ формирования национального самосознания – знакомства с народной литературой, историей, географией страны. Отчасти поэтому проблема национального самосознания, поиск национальной идеи оказались делом узких социальных групп, организаций, а не самого народа.

На этом фоне школы, работавшие по системе Ильминского, выглядели прогрессивнее, сближались с земскими школами. Это тем более важно, что в Казахстане не было земств и земской школы. Церковно-приходская школа стала господствующей. Например, в 1909 г. в Акмолинской области для сельского населения существовало за счет самих жителей 111 казачьих школ и 152 церковно-приходских и отнесенных к ним школ грамотности. Число учащихся в церковных школах почти вдвое превышало их количество в казачьих [17, с.54].

С другой стороны, работа русско-казахских школ по системе Ильминского привела к определенным сдвигам в стремлениях, взглядах интеллигенции, в т.ч. духовенства, тюркских народов. В 1880-е гг. заявляет о себе такое направление общественной мысли, общественного движения как джадидизм. В советской литературе это направление характеризовалось как либеральное или националистическое. На наш взгляд, подобная оценка сложилась на основе оценки джадидского движения в 1905-1920–е гг. Между тем в 1880-е гг. классовые противоречия среди тюркских народов еще не были выражены так резко, как в годы революции. Во-вторых, само джадидское движение не было однородным, четко оформленным. Даже в начале XX в. в нем встречались разные, порой противоположные устремления. Начинается же джадидское движение, как разновидность просветительства, носившая специфический национальный оттенок. Устремление сторонников этого течения ярко выразил крупный казанский купец Гани бай, говоря о себе: «Это голова ворочает двадцатимиллионным состоянием, управляет собственной конторой в Германии, Америке, Лондоне и Париже. Но эту самую голову за 12 лет с трудом обучили расписываться и ставить цифры. В этом виновата не моя голова, а головы старых хальфа. Вы вот обучаетесь «по джадидски», «по новому»…Учитесь не только читать и писать, обучайтесь и счету. Нашей фирме нужны конторщики» [18, с.192].

Применяя звуковой метод обучения, добиваясь доступности учебного материала джадиды, главой которых был Исмаил-бек Гаспринский, вводили в мусульманские школы светские дисциплины (историю, географию, литературу и др.), стремились познакомить учащихся с достижениями европейской цивилизации. На этом этапе и в этих проявлениях джадидизм был прогрессивным явлением, хотя и не самым передовым направлением просветительского движения.

В Оренбурге складывается один из ранних джадидских центров. Известно о существовании татарской женской школы Сары Гисмат в Семипалатинске. И. Гаспринский наладил связи и имел поддержку «Прибавлений к Акмолинским Областным Ведомостям». В Оренбурге в 1891 г. Ахмет Хусаинов при построенной им мечети основал мектеп и медресе «Хусаиния», шакирдом которой стал впоследствии К. Жубанов, казахский ученый-лингвист. В медресе Сеитовского посада в начале XX в. обучалось 83 шакирда-казаха. Средства на строительство здания известнейшего медресе «Галлия» (Уфа) предоставил казах Салимгарей Джантурин. В этом медресе учились казахские писатели Макжан Жумабаев, Жыенгали Тлепбергенов, Баимбет Майлин.

Движение за светское образование породило стремление к созданию светской литературы, книги. В 1911 г. в Оренбурге издана работа Ш. Кудайбердиева «Родословная правителей тюрков, киргиз-кайсаков». В Казанском временном комитете по делам печати в 1910-1911 гг. рассмотрено 105 книг на казахском языке. В типографии «Каримов, Хусаинов и К°» с 1890 по 1915 гг. было издано 117 книг на казахском языке, в том числе работы Ш. Кудайбердиева, А. Байтурсынова, М. Дулатова. В мае 1909 г. было учреждено в Гурьеве татаро-казахское общество взаимопомощи, которое ставило задачу открытия мектебе, медресе, библиотеки. Подобные общества создавались в других городах. С их помощью были созданы джадидские школы в Актюбинске, Иргизе, Кустанае.

Основной силой джадидского движения была татарская интеллигенция, что вызвало опасения православных просветителей относительно гегемонии русского народа в России. Именно в это время Н.И. Ильминский выступает за высылку татарских мулл с Алтая, против просветительства из Европы (стамбульско-французкого), а не из России, против развития серьезного образования у татар, т.к. не образованный фанатик предпочтительнее европейски образованного, «национально политически» мыслящего интеллигента. Действительно развитие самосознания национальных меньшинств вело к идеям национального самоопределения, к стремлению избавится от роли неполноценных граждан государства, к сближению с находящимися вне России центрами национального возрождения. Но ведущую роль русского народа нельзя было обеспечить историческими преданиями или насильственными мерами. Только успехи русских в деле развития цивилизации большие результаты в сравнении с достижениями других народов могли стать привлекательным образцом для национальных меньшинств России. А успехов то этих и не было.

Продолжатель дела Ильминского Смирнов И.Н., выступая против идеи Н.М. Ядринцева о развитии у инородцев «народного самосознания», ясно показал, что больше всего беспокоило и его, и правящие круги- пробуждение народа, в т.ч. населения национальных окраин. [19, с.65-66]. Оставляя русский народ без самосознания, тем более нельзя было допустить его развития у не русских народов. Парадокс истории состоял в том, что объективно этот процесс пробивал себе дорогу, и меры правительства, в т.ч. внедрение системы Ильминского неспособны были остановить процесс, а временами являлись теми «булыжниками», которыми мостилась эта дорога. Не случайно Северо – Западный Казахстан оказался местом формирования мощного казахского просветительского центра.

Как видно из изложенного, на первом этапе просветительства едва обозначаются характерные его черты. Казахское просветительство не вычленяется из общего потока, не вырабатывает специфических черт. Тем не менее, вв взглядах просветителей восточных регионов России обозначается дополнительная черта – требование справедливого решения проблем развития коренных народов.