Глава III. Очерки истории слободы Николаевской

1. 
   Исторические особенности Заволжских степей
   

2. 
   Указ Елизаветы Петровны об открытии Эльтонского соляного промысла
   

Первое документальное свидетельство о заволжской соли встречается в записях Адама Олеария, секретаря Голштинского посольства, следовавшего в Персию с караваном судов по Волге в начале 30-х годов XVII века. Вот, что он писал: «Эта пустыня доставляет великолепнейшую соль, встречающуюся в различных ямах, лужах и стоячих озерах. Под влиянием солнечной жары соль выпаривается на поверхность в виде ледяных глыб кристальной чистоты и толщиною с палец: у нее приятный запах фиалки. Каждый желающий может собрать эту соль, платя лишь великому князю за 2 пуда 1 копейку пошлины. Русские ведут обширную торговлю солью, свозят ее на берег Волги, насыпают большими кучами, развозят по всей России». Но уже в начале следующего века, в 1705 году, правительство объявило продажу соли государственной монополией. Лишь местным калмыкам милостиво разрешил Петр I торговать солью между собой, но вывозить ее в великорусские города и уезды не было велено. Однако соль озера Эльтон влекла к себе большое количество охочих людей, помимо местных калмыков. Здесь и правобережные казаки, ходя за 140 верст ватагами в 200–300 человек, здесь и московский купец Перфилий Солодовников, еще до запрещения построивший земляной городок на Эльтоне, да «пристань с пушками для предосторожности на левом берегу Волги против Караваинского урочища, а для соляной клади амбары немалые содержал».

Но вернемся к упомянутому в указе Её Величества подполковнику Николаю Чемодурову, которого поистине можно назвать основателем слободы Николаевской. И очень жаль, что так мало сохранилось документов об этом интересном человеке-сподвижнике.

Уже не первый год пермские солепромышленники Строговы, основные поставщики соли, доносили в Сенат, что лесов около варниц остается мало и они не могут вываривать соль в должном объеме. По совету своего тайно венчанного мужа Алексея Розума (Разумовского – под этой фамилией он вошел в историю) и ближайшего сподвижника и друга, сенатора Петра Ивановича Шувалова, Елизавета через Сенат запрашивает Астраханскую, Оренбургскую и Казанскую губернские канцелярии об Эльтоне: «Какой обширности сие озеро, и сколько с него соли возить можно?» Казанская канцелярия так и не ответила, Оренбургская донесла, что о сем озере «ничего не ведомо», а Астраханская, довольствуясь собственными соляными запасами, представила Эльтонское озеро, как не имеющее интереса, якобы «за неспособностью». То есть, чиновникам лень было выехать на Эльтон и просчитать запасы соли. Государственная Соляная контора тоже не имела сведений о заволжском «золотом озере» (так с тюркского переводится его истинное древнее название – альт-нор): пожар 1737 года уничтожил те скудные сведения, что были о нем.

Но, несмотря на все эти отписки, императрица не унималась. В ноябре 1745 года в Астрахань она посылает солдата Сергея Тарасова с указом, чтобы исследовали Эльтонское озеро и незамедлительно сообщили «обстоятельные ведомости». Но опять Елизавета получает поверхностные сведения. И тогда с ее благословения отправляется на Эльтон целая экспедиция «для осмотра и достоверного свидетельства соляного Эльтонского озера». Во главе был поставлен вятский воевода, подполковник Николай Чемодуров. Вместе с ним на исследование соляных запасов озера выехали саратовский воевода Степан Дурасов, подпоручик Дмитрий Романов, геодезист Иван Лебедев. 16 сентября 1746 года экспедиция в сопровождении снаряженного конвоя переправилась в районе Камышинки на луговую сторону Волги, выехала в степь. Заночевали у Могутинского лимана, где были кострища. Наезженные дороги и эти «обжитые» места на берегу говорили о том, что соляные «контрабандисты» ночуют именно здесь. На следующий день надо было спешить, чтобы, преодолев 70 верст, увидеть Эльтон. И хотя уже вечерело, когда уставшие путники достигли озера, Чемодуров не удержался и увлек Дурасова, Романова, Лебедева на озеро. Пошли по вязкой глине туда, где розовато светилось от заката солнца, казалось, ледяное поле. Геодезист Лебедев тут же вслух прикидывал размеры соляного панциря. Но удалось его точно определить лишь на следующий день: он оказался длиной в 20 верст, а шириной в 16. Толщину было определить трудно, потому как, «чем дальше от берега, она становилась недосягаемой для пешни и настолько твердой, что оный инструмент не выдерживал и ломался». «Обыкновенно над тем озером тузлук (весьма соленая вода) и откуда ветер, оттуда воду или тузлук сгонит к тому берегу, куда ветер, а прочее место, откуда рассол сгонит, остается сухо, и настоящая соль там, как точно на реке лед, только обломиться на нем невозможно, ибо до самого дна самая естеством твердая соль», – доносил в Сенат Чемодуров. Привезенная экспедицией в Петербург соль получала следующую оценку от Медицинской канцелярии: «Взятая с Эльтонского озера соль и соляной тузлук по всем химическим регулам исследованы: для человеческого употребления не вредны, а затем к экономической потребе без всякой опасности и повреждения здравия в пищу и к солению мяса и рыбы полезны быть могут».

На обратном пути путешественники с озера Эльтон той самой пробитой дорогой выехали к Резницкой Воложке. Чемодуров предложил сделать привал, чтобы внимательно ознакомиться с возможностью строи-тельства здесь пристани, соляных амбаров и поселения. Тем более, что место некогда обжитое было удобным. Об этом свидетельствовали во множестве чернеющие головешки былых строений, полуразрушенные глинобитные стены. Кто здесь обживал его? Может беглые? Вольница? Ведь не даром поется в народной песне:

Далеко, далеко степь за Волгу ушла,

В той степи широко буйна воля жила.

Я знавал этот край, что за Волгой-рекой,

Дикой вольницы рай. И притон вековой.

А может, как рассказывает саратовский воевода Степан Дурасов, зауморное место это (сожженное) обосновали в начале века служивые люди из Дмитриевска, которым по их просьбе в 1707 году были отведены «на выпуск и на сенные покосы, а также лесные места, для рыбных ловель по нагорной и луговой стороне 440 десятин, в том числе острова на Волге – Дубовский, Камышинский и Шишкинский». Может быть. Но место было самое подходящее для планов Николая Чемодурова: с Эльтона сюда самый короткий путь доставки соли, глубокий затон, позволяющий ставить пристань для подхода судов, взгорок для строительства «жила». Все свои соображения и доводы он аргументированно докладывает в Сенате.

24 февраля 1747 года выходит довольно пространный указ о солеразработках на озере Эльтон. Вот выписки из него: «Правительствующий Сенат, по доношению подполковника Николая Чемодурова, определенного к заготовлению и вывозу с Эльтонского соляного озера в учрежденные в Саратове и Дмитриевске, что на Камышинке, магазины соли по данному сего февраля 12 числа, при котором на посланный к нему подполковнику Чемодурову из Правительствующего Сената указ об определении учрежденного по той соли Комиссариатство ... приказали: 1. По требованию подполковника Чемодурова со товарищи определить из отставных майора Бориса Соболева, ассесора Аврама Арцыбашева к приходам и расходам отставных же поручиков Федора Каракозова, Николая Амачкина, подпоручика Петра Вырубова, пропорщика Стефана Солодова ... 2. К строению у Эльтонского озера городка и на Луговой стороне против Саратова, и в Дмитриевске, что на Камышинке, анбаров, работных людей поблизости к Саратову, из Симбирского, Пензенского уездов, из черносошных или ясачных крестьян наряжать, сколько когда им Чемодуровым требовано будет, однако не свыше 500 человек ... 3. Для смотрения тайного провоза соли, и караула, и защищения будущих при строении городка и анбаров, на луговой стороне работников, и для всяких случающихся потребностей, по прежнему Правительствующего Сената, февраля 5 дня определению, из Саратовских и Дмитриевских и из прочих ближних мест, казаков числу ко ста человекам, в прибавок Военной Коллегии, еще определить из тех же мест 50 человек...»

Именно день выхода этого указа 24 февраля 1747 года можно считать днем рождения слободы Николаевской, ибо, как и рождение человека, дата поселения должна быть узаконена соответствующим государственным актом. Таким актом, официально подтверждающим зарождение нового поселения на берегу Резницкой Воложки, и явился данный указ.

А тем временем вышедший 16 февраля указ самодержицы Российского государства Елизаветы Петровны зачитывался по всей стране на площадях и торжищах, призывая «охочих людей» на добычу эльтонской соли. Чемодуров же назначается главой Саратовского соляного комиссариатства, а с его переименованием в Низовую соляную контору по монаршей милости получает чин полковника и становится не только во главе конторы, но и Саратовским воеводой. Пробудет он на этих должностях до 1752 года. Он приложит все силы, чтобы за это время на берегу Резницкой Воложки вырос целый соляной городок с амбарами и магазинами. Построены две пристани, в двух верстах от городка забелели чумацкие хаты, ставились уже и деревянные дома в названной поначалу Слободке малороссов, или по-другому Слобожанщине.

Среди ближайших уездов «охочих людей» по доставке соли оказалось не густо. Разве что купцы из Дмитриевска Василий Костарев, Андрей Подпасов, Василий Калашников вызвались уже в 1747 году поставить в строящиеся дмитровские амбары по 50 тыс. пудов соли. Они сколачивали артели из тех же черносошных и ясачных крестьян, бедноты, а то и не гнушались брать беглых, особенно на ломку соли, самую тяжелую работу. Указ Елизаветы хоть как-то легализовал этих беглых, бывало они семьями основывались в земельном городке у Эльтона. Меж тем указ императрицы достиг Малороссии, или иначе Украины. И не только указ. В Волжском казачьем войске служилых казаков было большинство украинцев. Они-то и стали «агитаторами», призывая земляков на «справное» дело – извоз эльтонской соли, где не только по тем временам устанавливалась хорошая оплата (3,5 коп. за пуд доставленной соли), но и давались «свободы» – льготы в отбывании повинностей, от податей на пять лет. Среди поселенцев из Харьковщины, Полтавщины было немало чумаков, которые доставляли соль из Крыма. Прельщенные обещанными «свободами», они целыми артелями и семьями на маржах (возах), впряженные волами, с пешнями, со скарбом пошли осваивать местечко за Волгой. В первый же год, как свидетельствуют документы, несколько сотен чумаков поселились на месте будущей слободы Покровской (ныне Энгельс), а тысячи – на луговой стороне чуть выше устья речки Камышинки, то есть у Резницкой Воложки, или как еще именуют – у Резницкого озера. Прибывшие стали рыть землянки, месить саман, скоро ставить украинские хаты. А по Волге бесконечно шли плоты, доставляя лес для строительства амбаров и магазинов. Там работали артели из Симбирского и Пензенского уездов. Кроме приставленных от Соляной конторы лиц, руководящих и контролирующих строительство, нередко приезжал и сам Николай Чемодуров, обходил, дотошно смотрел, проверял строительные дела, шел к прибывающим чумакам, выслушивал их запросы и жалобы, давал указания своим подчиненным. Вся энергия этого человека была направлена на то, чтобы скорее доставлять соль в центральные губернии России. Елизавета Петровна торопила. И вот почему.

Пришедшая к власти новая императрица сделала популистский жест: издала указ о прощении податному населению недоимок, отчего, естественно, пострадала государственная казна. Увеличивать ставку подати было бесперспективно, изобретательный Петр Иванович Шувалов предлагает Елизавете постепенно поднимать цену на продаваемую государством соль по мере расширения ее добычи, не последнюю роль здесь играли эльтонские солеразработки. Сенатор так объяснил царице свои соображения: «Продажа соли, какой возвышенной ценой определена не будет, доход остановить не может, так как в употребление человеческое, к содержанию жизни необходима и потому доход от соли будет...». И он оказался прав: цены на соль поднялись на 120 %, поступления в казну выросли с 801 тыс. руб. в 1749 году до 2,2 млн. руб. в 1761 году. Так что Эльтон для государства Российского в то время был поистине «золотым озером», вполне оправдывая свое название.

Соляные амбары создавались и на правом берегу Волги, в Дубовке, Дмитриевске, Нижней Банновке и Саратове. Они являлись перевалочными пунктами для снабжения солью южных районов России. Из Дубовки соль переправлялась на Качалинскую пристань и водным путём по Дону доставлялась в крепость Дмитрия Ростовского и Азово-Черноморский регион. Из Камышина «соляная дорога» шла через Берёзовскую станицу на Воронеж. Из Нижней Банновки соль транспортировалась через Рудню, Самойловку на Тамбов. Из Саратова соляной поток шёл через Аткарск на Пензу.

О самом поселении, именуемом слободой Николаевской, имеются документальные свидетельства в отчетах руководителей отрядов натуралистов Российской академии Ивана Лепехина и Петра Симона Палласа, побывавших соответственно в наших краях в 1769 и 1773 годах. С немецкой дотошностью описывает свои впечатления о слободе п. с. Паллас: «Сия слобода лежит вкось к Камышинке несколько выше, на песчаной пологости одного рукава, составленного Волгою. Ее населяют по большей части малороссияне, кои тут ради соляного перевозу поселились. Сие местечко имеет более трехсот домов, одну деревянную хорошо построенную церковь и множество мелочных лавок, кои по большей части живущим тут россиянам принадлежат. Для провозу соли из Елтонского озера учреждена здесь экспедиция, где Низовой соляной конторы член находится с потребными для оной писцами и командою. Как при самом местечке, так и на ближайшей двумя островами отделенной Воложке Солянке, отделенной от слободы на три версты простирающимися песками, построены большие соляные магазины и амбары, из коих нагружают суда, отправляемые вверх по Волге. Около слободы на песчаных возвышениях построены многие ветряные мельницы по малороссийскому образцу, а на рукаве реки Волги, по которому вода стремительное течение имеет, содержатся некоторые мельницы на судах».

Такое ценнейшее свидетельство оставил нам ученый о слободе, которая по количеству населения была крупнейшей в Заволжье (4,5 тыс. человек), уступая лишь губернским городам Саратову и Астрахани. Не случайно здесь пересеклись пути двух известнейших в истории государства Российского деятелей – «мужицкого царя» Емельяна Пугачева и генерала-поручика Александра Васильевича Суворова.

5. Емельян Пугачев и Александр Суворов на слободской земле

14 августа 1774 года Пугачев, заняв Дмитриевск, шлет атаману слободы Николаевской Михаилу Молчанову охранную грамоту, дабы калмыцкая орда не могла «слободе и живущим в ней обывателям обид и налог чинить, понеже имеют быть награждены от его Величества жалованьем...». Почему такая доброта и внимание со стороны Лжепетра III? Да потому что из 3 тысяч ломщиков, что были в это лето на Эльтоне, осталось лишь 100 человек, остальные пополнили армию Пугачева. Оттого наслышан был он о чумацкой слободе, даже не из-за того, что можно пополнить свое войско, но иметь как сочувствующую сторону. Так оно и было. Малороссияне – народ осторожный, семь раз отмерит, прежде чем отрезать. Потому они предпочитали нейтральную позицию, с дальностью чувствуя, что время поставит все на свои законные места. И когда через месяц после охранной грамоты Пугачев с остатками разбитой Михельсоном под Царицыном армии бежал в слободу, встретили его с хлебом-солью. Здесь он собрал провиант до 20 подвод парами. Для жены Софьи Дмитриевны, которая во время бегства наравне с другими казаками скакала верхом и, обессилев, едва держалась в седле, Пугачев лично купил телегу на рессорах. Вместе с женой посадил в нее 10-летнего сына Трофима. Не задерживаясь в приласкавшей его слободе, с корпусом в 3 тысячи человек двинулся чумацким шляхом.

Пять дней спустя объявился в Николаевской Александр Суворов с небольшим отрядом, следуя по следам «самозванца». В недоумении был и Михаила Молчанов, и слобожане: «енерал» собственной персоной. Но с хлебом-солью не встречали знаменитого генерала, да и времени он на это не отвел. Пустился тут же в погоню. Но так и не смог догнать Пугачева по той причине, что «на эльтонской дороге не было никаких селений, и он не мог дознаться, куда Пугачев направил свой побег. Отчего и прошибся верст может более 100». Так вспоминает бывший при Суворове майор, а впоследствии сенатор Павел Рунич в своих записках. В ночь на 14 сентября сподвижники Пугачева предали его. Пленного повезли в Яик. Суворов с легким конвоем прибыл туда, где состоялась встреча этих исторических личностей.

6. Негласная столица Заволжья

Поначалу чумаки мало сеяли хлеба, занимаясь в основном перевозкой соли, разведением скота, а также ломовым промыслом: везли соль в разные уголки страны: обратным путем доставляли лес, железо, другой необходимый в Заволжье товар. При Екатерине II, когда был дан «зеленый свет» немецким колониалистам в виде денежной помощи, чумаки уходили наниматься к ним пахать землю, строить дома. Целину могли поднять только украинские тяжелые плуги, в которые впрягалось несколько пар волов. Этот плуг оставался основным вплоть до середины XIX века и назывался он плугом-«хохлачем». Отстранение части чумаков от солепромысла сказалось на доходах в казну. Тогда-то правительство решило приписать чумаков к Эльтонскому озеру для обязательной перевозки соли. Это была их единственная повинность, их освободили от податей, от рекрутчины. 30 апреля 1797 и вышел такой указ, подписанный императором Павлом I. Весьма тяжело решался земельный вопрос – целых 9 лет. Но неожиданно он разрешился самым благоприятным образом для чумаков: 21 октября 1806 года указом Сената на каждого мужчину нарезалось 30 десятин удобной земли. Это вдвое больше, чем давалось крестьянству по всей стране. Позже на этих землях появятся села и хутора: Быково, Очкуров, Солодушин, Краснощекое, Кислово, Калинов, Гранин, Солянка, Слободка, Молчанов, Левчунов, Гогулин, Никуйков, Косаев, Глодов, Монастырка, Бережнов, Ткачев, Ерусланский. Из государственной казны было выделено около 25 тыс. руб. для устройства по чумацкому тракту колодцев, чтобы в обозе не шло 5 пар подвод с водой, шли лишь груженные солью обозы. За короткий срок было вырыто 62 колодца по тракту и 19 у самого озера. К тому времени насчитывалось уже 23 умета, где путники могли отдохнуть, пообедать, а то, по свидетельству путешественников, вина да пива выпить. Но чумаки могли также на этих постоялых дворах подремонтировать маржи, купить телегу, колеса, деготь и другие мелочи, необходимые для дальнего перехода.

Все эти действия верховных властей имели весомый эффект: добыча соли к 1812 году увеличилась до 10 млн. пудов, а государственная казна от ее продажи чистой прибыли имела 2 млн. руб. в год. Это был новый виток в соледобыче на озере Эльтон. Расширялась и преображалась слобода Николаевская. Все новые и новые «охочие люди» пополняли ее население. К примеру, в 1834 году жители слободы Верхнего Саратово-Волчанского уезда просили Департамент государственных имуществ разрешить переселиться в слободу Николаевскую, так как там «уже водворились около 300 душ поселенцев из их слободы». Наряду с соледобычей на отведенных землях бурно развивается растениеводство, скотоводство, зарождается промышленность. Происходят и изменения в управлении территориями. В 1835 году слобода Николаевская вошла в состав Царевского уезда Саратовской губернии. В слободе к тому времени насчитывалось чуть ли не 14 тыс. человек населения, где чумаки имели свыше 6,5 тыс. пароволовых фур. Но не она становится уездным центром, хотя расположена слобода в самом центре Заволжья и, как подтверждают многочисленные документы, по количеству жителей превосходит Царицын, Камышин и т. д., уступая лишь губернскому Саратову. Уездным городом стал тысячный Царев – сельцо, возникшее на месте бывшей столицы Золотой Орды – Сарай-Берке. Почему? Объяснение простое: в Цареве живут русские, а в Николаевке – малороссы.

100 лет действовал соляной промысел. В 1863 году «великий чумацкий шлях», как называли дорогу от Эльтона до слободы Николаевской, закрылся.

С сокращением соледобычи на Эльтоне интенсивное развитие получает не только сельское хозяйство (Николаевка начинает торговать хлебом, скотом), но и промышленность. Выращенную горчицу не везут в Сарепту, а перерабатывают на месте два заводика, а в дальнейшем крупнейший в Заволжье завод «Слон», созданный Шелекето. Развиваются другие производства, появляется купеческая прослойка. Альтухов, к примеру, начал свой бизнес с бочки дегтя: привез одну, распродал, вернулся и доставил уже две. К началу XX века он имел несколько магазинов: оружейный, тканей, по продаже сельхозпродукции, продуктовые лавки и т. д. Таким же образом выбиваются в купцы Башкиров, Смирнов, Рожков, другие николаевцы. Крупный помещик Зеленкин построил кумыслечебницу, немцы Пфляумер и Райсих – паровые мельницы. Деловые люди, которых всегда хватало в слободе, трудились не зря.

Бурно развивалась слобода. Сносили деревянные постройки и на их месте возводили белокаменные дома и магазины. Как сообщает губернский вестник, в ней имеется на 1879 год четыре церкви и колонная часовня, становая квартира, квартира мирового посредника и судебного следователя, волостное правление и сельское управление для сельских сходов, два пожарных обоза, сельская тюрьма, два училища – мужское и женское, торговых лавок – 93, оптовых складов – 12, кирпичных заводов – 4, кожевенных – 2, маслобойных – 15, кузниц – 25, ветряных мельниц – 91.

Но с прекращением в 1882 году соледобычи на Эльтоне основная масса чумаков уходит на землю, поднимая непаханую степь, приноровляясь к ней, засушливой, выращивает зерновые культуры, масличные, широкое распространение получают бахчи. Заволжский арбуз баржами отправляется вверх по Волге. В конце ХIХ – начале ХХ века с николаевской пристани отгружалось до 5 млн. пудов зерна, 10 тыс. крупного рогатого скота, 25 тыс. голов овец и коз, сырье кож, шерсть. С таким оборотом с Николаевской слободой не сравним ни один из пяти уездов Астраханской губернии.

Вот что можно прочесть в 14 томе энциклопедии, опубликованной книгоиздательским товариществом «Просвещение» в 1932 г.: «Николаевская слобода Царевского уезда Астраханской губернии, на левом береге Волги, у озера Резницкого, против г. Камышина: жителей 21,5 тыс., преимущественно малороссы, имеет характер крупного уездного торгового города, 5 церквей, 8 училищ, лечебница, постоянный базар с 137 лавками, 21 заводское заведение, 3 ярмарки. Крупное степное скотоводство, знаменитое производство камышинских арбузов. Пристань на Волге важная по торговле хлебом, арбузами и пр. В 1900 году отправлено в обе стороны 46 судов на сумму 1 млн. 236 тыс. рублей, прибыло 72 судна на сумму 193 тыс. рублей».

Но это в 1900 году, а после население увеличилось до 25 тысяч. Была построена еще одна церковь (Покровская) и заложена седьмая. Можно представить, как украшали они Николаевку, какой ликующей радостью откликались звоны шести колоколен, прославляя труд их создавших. А три ежегодные ярмарки! Умели торговать! Красочным праздником они шумели неделями. Старые люди рассказывали, что ярмарки уже давно не умещались на слободских базарных площадях. Им отводили места на окраинах. Особым размахом и богатством товаров отличалась осенняя ярмарка на Покрова (14 октября). За хлебоссыпным магазином длинными рядами тянулись торговые шатры, лавки, обозы, красочные балаганы с чудесами, карусели и качели. Товары везли отовсюду и со всей губернии: меха и лисьи шубы, сукно и ситцы с верхов, возы с рогожными кулями вяленой и копченой рыбы, икру и прозрачный балык с низов.

В 1897 году вышел «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Эфрона, в нем мы находим документальное свидетельство о слободе: «Николаевская слобода Царевского уезда Астраханской губернии, в 207 верстах от уездного города, на левом берегу Волги у озера Резницкого – наиболее населенное место во всей губернии после губернского (города). 3394 двора, 21426 жителей (10639 мужчин и 10787 женщин), 5 церквей, лечебница, аптека, 8 училищ с 435 учащимися, 137 лавок, 68 мельниц, 9 кузниц, 29 питейных заведений, 21 завод с производством на 5227 рабочих, 3 ярмарки. Жители занимаются скотоводством, разведением арбузов и хлебною торговлею». Это официальное признание слободы Николаевской как крупнейшего центра во всей Астраханской губернии. Но неполное перечисление дают авторы словаря. Дополним, что еще в слободе был собор, мечеть, немецкая кирха, часовня с монашескими кельями.

... Наступал новый век – XX век – век бурных революционных событий, век созидания и разрушения, век войн и горьких разочарований. Но это уже другая история.

История появления немецких колоний в Поволжье является составной частью российской истории. Эта проблема являлась объектом исследования не одного поколения российских и советских историков. Однако в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период этот раздел отечественной истории замалчивался или трактовался поверхностно.

Что заставило немцев проделать столь трудный путь от Рейна до Волги и поселиться в столь суровом в климатическом отношении и небезопасном месте? Причин было несколько:

1. Шла Семилетняя война 1756–1763 гг. между Пруссией и Англией с одной стороны и Австрией, Францией и Россией – с дру­гой. На войну беспрерывно мобилизовывались рекруты. Земли, на ко­торых происходили военные действия, то и дело попадали под чуже­земную оккупацию, экономически разорявшую проживавшее там населе­ние, завоеватели вместе с германскими князьями политически угне­тали его. Рекрутов набирали не только для службы в армии княжес­тва и в личное распоряжение князей, но и для службы в чужезем­ных армиях.

2. В широких масштабах проводилось преследование населения на религиозной почве.

3. Россия имела огромные площади свободных земель в Поволжье, а затем, после присоединения Крыма, в Причерноморье и Бессарабии. Малоземельных крестьян Западной Европы влекли огромные просторы России, где они мечтали создать благополучную и спокойную жизнь для себя и своих потомков.

Своим манифестом от 4 декабря 1762 года и от 22 июля 1763 го­да императрица Екатерина II пригласила иностранцев селиться в свободных местах России. Для переселенцев были установлены льготы:

– по 30 десятин земли на семью;

– освобождение от рекрутской повинности;

– в течение 10 лет разрешалась беспошлинная торговля;

– на 10 лет выдавалась беспроцентная ссуда;

– освобождение от земельного налога.

С 1764–1768 гг. по обеим сторонам Волги появились первые 100 немецких колоний. Вызывает интерес то, что у подавляющего большинства населенных пунктов, основанных иностранными поселен­цами, имелось сразу по два, а иногда по три названия.

Это происходило по следующим причинам:

1. Первоначально места, определенные под заселение, не имели сво-их названий. Для каждой создаваемой колонии определялся поряд­ковый номер. Например, колонистов, отправляемых 14 июля 1764 г., фиксировали таким образом: «Реестр отправленных во вторую коло­нию в Саратов на поселение ...» [3, с. 188]. Так формировались третья, четвертая и другие колонии. Созданная в 1766 году Контора опекунства иностранных поселенцев в Саратове сама стала регулиро­вать прибытие и расселение колонистов, сохранив номерную систему во вновь создаваемых колониях.

2. Прибыв на места проживания, колонисты отвергли номерную систе­му и стали называть колонии по именам старост-форштегеров. Это были высокоавторитетные люди, которые выбирались или назначались за пределами России в местах их прежнего проживания и следовали вместе со всеми до новых мест проживания. Например, 4 мая 1766 года в Ораниебаум прибыла из Данцига на корабле «Клейне Андерес» группа из 219 колонистов во главе с форштегером Якобом Гуссенбахом, портным лютеранского вероисповедания из Франкфурта-на-Майне. А на следующий год большая часть этой группы колонистов основала «колонию форштегера Гуссенбаха» или просто Гуссенбах, а в 1768 году она получила русское название «Линево озеро».

Другие примеры:

Березовка-Делер – по фамилии форштегера Иоганна Делера, крес­тьянина из Майнца, прибывшего из Майнца 1 июля 1767 года.

Водяной Буерак-Штефан – по фамилии форштегера Андреаса Фрид­риха Штефана, купца из Ростока, прибывшего 24 августа 1767 года.

Иловля-Ляйхтлинг – по фамилии форштегера Михаэля Ляйхтлинга, мельника их Штутгарта, прибывшего 20 июня 1767 года.

Кочетная-Хельцель – по фамилии форштегера Антона Гельцеля, писаря из Вены, прибывшего 11 октября 1767 года.

Липов Кут-Урбах – по фамилии форштегера Якоба Урбаха, крес­тьянина из Австрии, прибывшего 13 июля 1767 года.

Осиновка-Райнхард – по фамилии форштегера Иоганна Кристьяна Рейнгарда – купца из Саксонии, прибывшего в колонию 17 июля 1766 года.

Памятная-Ротхаммель – по фамилии форштегера Адама Ротхаммеля, портного из Эльзаса, прибывшего 21 августа 1767 года.

Раскаты-Роледер – по фамилии форштегера Георга Роледера, крестьянина из Бомберга, прибывшего 14 июня 1766 года.

Усть-Золиха-Мессер – по фамилии форштегера Иоганесса Мессера, крестьянина из Фальца.

Лишь несколько немецких колоний были названы русским именами преимущественно по названиям рек, на которых располагались эти колонии: Семёновка, Щербаковка, Каменка, Добринка, Россошь, или по русскому названию местности – Ягодная Поляна.

Французские вызыватели, помогавшие русскому правительству в приглашении иностранцев, стремились использовать в названиях име­на близких людей, высокопоставленных чинов и особ: Екатеринштат, Паульское, Цезаресфельд, Панинская, Орловская, Баскаковка и др.

Восемь северных колоний получили название Швейцарских канто­нов. Многие считают, что эти названия происходят от поселен­цев из Швейцарии, хотя в них проживали и выходцы из многих дру­гих стран Европы. Зимой 1768 г. приток колонистов в Поволжье практически прекратился. Предстоящая перепись всего ко­лонистского населения поставила на повестку дня вопрос о государ­ственном закреплении названий немецких колоний.

Указом от 26 февраля 1768 года за колониями были закреплены русские названия, данные еще осенью 1767 го­да по названиям рек, озер, оврагов, буераков, ключей, на которых они располагались. Иногда название давалось и по характерным признакам местности – Скатовка, Ровня, Степная и др.

В 1765 году на почтовом тракте Саратов – Астрахань, в двадцати восьми километрах от Царицына, при впадении реки Сарпы (Сареды) в Волгу у подножия Ергенинских гор возникла колония Сарепта. Она представляла собой своеобразную факторию «Общества евангелистических братьев». Через три года для защиты от набегов степных кочевников Сарепта обносится рвами и валами с палисадами. Из Царицына направляются в нее двенадцать пушек и небольшой гарнизон.

Колонисты оказались предприимчивыми людьми. Одно время они организовали добычу глауберовой соли и магнезии, бывших предметом их торговли. Сарепта оказалась также родиной мес­тного ткацкого промысла. Здесь производились бумажные и полушелко­вые ткани, называвшиеся сарпинкой. В XVIII столетии эти изделия находили хороший сбыт и шли даже в Москву.

По предложению Русского вольного экономического общества ко­лонистами сделана была попытка посевов горчицы. Она увенчалась успехом, и в 1801 году Конрад Нейтц завел ручную маслобойню и на­чал перерабатывать горчицу в масло, а из жмыха изготовлять гор­чичный порошок. Через несколько лет появилась уже конная масло­бойня, а в дальней-шем ее заменил завод. Жителям Сарепты не удалось сохранить монополию на производство и переработку горчицы. Вскоре горчицу начали выращивать от Черного Яра до Царицына, в Заволжье и от Камышина до Саратова. В XIX веке горчичные заводы были созданы в Царицынском и Камышинском уездах Саратовской губернии.

В годы первой мировой войны производство горчицы приобрело стратегическое значение, т. к. она использовалась для производства отравляющих веществ.

Из других промыслов в Сарепте заслуживают внимания садоводство и приготовление своеобразного фруктового напитка, известного под названием Сарептского бальзама. Кроме того, она славилась изготовлением особых (на так называемом арбузном меду – нардеке) пряников и керамической посу­ды из местной глины [5, с. 47–48].

По мере укрепления экономического положения колонии деревян­ные строения заменяются на каменные. В 1769 году был возведен корпус гостиницы, а в 1771 году – корпорационные курсы и здание винокуренного завода. В 1772 и 1773 гг. были открыты два училища – для мальчиков и для девочек. Большим авторитетом пользовались врачи, особенно после открытия в 1775 году в 8 верстах от Сарепты родника минеральных вод. В конце XVIII века за лето проходили курс лечения около 300 человек [4, с. 74].

В Сарепте бывали многие русские литераторы и ученые. И. Н. Болтин, популярный в свое время историк, составил описание сарептских минеральных вод. Драматург М. И. Веревкин (в комедии «Точь-в-точь» совсем «как в жизни» описывает быт и нравы поволжского дворянства) был автором «Описания Екатерининских вод в Астраханской губернии между городом Царицыном и селением Сарептою». Приезжали на воды и М. В. Карамзин (брат историка), и писатель А. П. Сумароков. В разное время Сарепту посетили журналисты И. И. Лажечников, П. П. Свиньин, С. Д. Нечаев, А. Ф. Войенков [7, с. 20].

В стихотворении «К Войенкову» В. А. Жуковский писал:

В Сарепте зрелище иное:

Там братство христиан простое

Бесстрастием ограждено

От вредных сердцу заблуждений,

От милых сердцу наслаждений,

Там вечно тоже и одно:

Всему свой час: труду, безделью

И легкокрылому веселью;

Порядок крылья там сковал...

Жизнь Сарепты поэтом несколько идеализировалась, но то, что она была одним из местных культурных центров, сомнению не подлежит.

В заволжской степи имеется железнодорожная станция под назва­нием Гмелинская. Одним из выдающихся академиков Российской акаде­мии наук был немец, ботаник Иоган Георг Гмелин, внесший большой вклад в изучение Сибири, где он в составе экспедиции провел поч­ти десять лет. Его дела успешно продолжил племянник Самуэль Георг Гмелин, тоже изучавший Сибирь и юг России. В честь знаменитых исследователей станция и поселок носят их фамилию. Южнее Гмелинки находится станция и город Палласовка. Будучи родом из Пруссии, знаменитый натуралист и путешественник Петер Симон Паллас изучал районы Европейской России и Сибири, издал много печат­ных трудов по ботанике, зоологии, геологии. Его многочисленные естественно-научные коллекции стали основой Музея академии наук Петербурга.

Таким образом в 60-х годах XVIII века на просторах Поволжья расселились западно-европейские колонисты. За сто лет (1764–1864гг.) колонизации Поволжья на территории Самарской и Саратовской губерний было образовано 190 колоний, под которые занималось 1461214 десятин земли. Переселенцы были выходцами из Вестфалии, Баварии, Швабии, Саксонии, Пфальца, Эльзаса, Лотарингии, Швейцарии.

Первое время колонисты пользовались собственной юриспруден­цией, применяя самоуправление, выборность должностных лиц. Позднее эти льготы будут ликвидированы.

Многие колонисты Поволжья поддержали Е. Пугачева. Из доклада Г. Р. Державина П. С. Потемкину мы узнаём, что «из состоявших на тракте колоний многие иностранцы добровольно приставали в злодей­скую толпу и в ней оставались до самого ее разбития» [1, с. 61].

Учрежденная в 1776 году в Саратове Контора опекунства инос­транных поселенцев в 1871 году была ликвидирована и колонисты превращены в поселян-собственников. В соответствии с мероприятиями военных реформ второй половины XIX века с 1874 года они привлечены к исполнению воинской повин­ности.

В 80-х годах XIX века немецкие колонисты окончательно потеря­ли свои преимущества, подверглись русификации и, наконец, на об­щем основании были подчинены земским начальникам, урядникам и стражникам Камышинского и Царицынского уездов. Основным и глав­ным занятием немцев-колонистов стало земледелие и скотоводство.

Во второй половине XIX века при общем развитии капиталисти­ческих отношений в России в поволжских немецких колониях органи­зуется кустарное производство ткани сарпинки, выделка точильных камней, каменных молотилок, гончарное производство, корзиноплетение, мукомольная отрасль переработки зерна, возглавленная промышленником Барелем. Барель имел паровые и водяные мельницы в районе Войска Донского, Тамбовской области и на станции Медведица.

На речке Мокрая Ольховка (у станции Авилово) немецкими колонистами строилась комбинированная водяно-паровая мельница по производству высших сортов муки. В селе Подчинном (ныне Жирновского района) была построена ткацкая фабрика по производству сарпинки.

Немецкие колонисты Поволжья принимали участие в революционных выступлениях 1905–1907 гг.

Тяжелые испытания на плечи немецкого населения легли в годы Первой мировой войны.

В 1915 году Совет министров Российской империи принял постановление «О некоторых, вызываемых военными обстоятельствами первой мировой войны, мерах сокращения иностранного землевладения в Государстве Российском». Вскоре после этого постановления Совета министров началась подготовка к изгнанию из Поволжья всех немцев, намеченного на апрель 1917 года. Свержение монархии помешало осуществлению этого плана, а Октябрьская революция полностью отменила этот указ [3, с. 198].

3 марта 1918 года в Брест-Литовске был подписан мирный договор с Германией. Это был тяжелый, унизительный, однако крайне необходимый для советской России мир. В ходе переговоров о заключении мира Германия в качестве одного из условий потребовала признания всех немецких колонистов германскими эмигрантами, что давало основание для установления своего покровительства над ними. Советское правительство отвергло эти необоснованные притязания, заявив, что немецкие колонисты являются гражданами России. Было принято компромиссное решение. Германия признавала за немецкими колонистами советское гражданство, однако за ними сохранялось право реэмиграции в Германию в течение десяти лет после ратификации мирного договора.

Весной 1918 года утверждается Поволжский комиссариат по немецким делам. В июне 1918 года состоялся 1-й съезд Советов немцев Поволжья. Съезд единогласно принял резолюцию – образовать из немецкой национальной общины автономную область немцев Поволжья, и избрал первый исполком.

19 октября 1918 года В. И. Ленин подписал декрет, утвердивший резолюцию 1-го съезда Советов немцев Поволжья о создании автономной области немцев Поволжья. В декрете говорилось: «Местности, заселенные немецкими колонистами Поволжья и выделившиеся согласно Уставу Поволжского комиссариата в уездные Совдепы, образовывают в порядке ст. 11 основного закона Российской Социалистической Федеративной Советской Республики областное объединение с характером трудовой коммуны, в состав которого входят соответствующие части территорий уездов Камышинского и Аткарского Саратовской губернии и Новоузенского и Николаевского Самарской губернии» [2, с. 24–25].

В годы гражданской войны немецкие рабочие и крестьяне боролись за советскую власть в своей республике. В составе Красной Армии сражались немецкие национальные формирования: 1-й Екатеринштадский немецкий полк сражался против германских оккупантов на Украине; 2-й Белоцерковский немецкий полк сражался против войск Деники­на и Врангеля. В составе Первой конной армии сражался немецкий Кавалерийский полк.

Автономная Советская Социалистическая Республика немцев По­волжья (АССРНП) была провозглашена 6 января 1924 года. 31 января 1926 года на съезде Советов немцев Поволжья была принята Конституция Автономной Советской Социалистической Республики немцев Поволжья.

АССРНП входила в состав РСФСР и делилась на 22 кантона:

– 15 кантонов (районов), в т. ч. Марксштадский, Унтервальдовский, находились на луговой (левой) стороне Волги;

– 7 кантонов, в их числе Золотовский, Франковский, Эрлинбахский – на горном (правом) берегу реки.

Во Франковский кантон входили Линевская и Медведицкая зоны (ныне Жирновского района).

В Эрлинбахский кантон с центром Обердорф (Купцово) входили: Эрлинбах-Раменники, Обердорф-Кунцово, Визенфельд-Авилово, Мариенфельд-Н. Николаевка, Озенталь-Скрипали, Розенберг-Умет, Унтердорф-Дворянское, Норки и ж.д. станция Авилово.

Немецкий колонок, располагавшийся в 3-х км севернее села М. Ольховка, не входил в состав республики немцев Поволжья. Он относился вначале к Красноярскому, а затем к Неткачевсому ра­йонам.

Общая плотность населения республики – 20,6 человека на 1 кв. км. Правобережная часть населена плотнее: 29–30 человек на 1 км². Левобережная часть – 10 человек на 1 км². По национальному составу статистические данные сле­дующее: немцев – 66,4 %, русских – 20,4 %, украинцев – 12 %, прочих – 1,2 % [3, с. 199].

Промышленность колоний до Октябрьской революции была в основ­ном местного значения и насчитывала 12 тыс. кустарей. После Октяб­рьской революции были построены: овощеконсервный завод, завод «Коммунист» по производству нефтяных двигателей для сельского хо­зяйства и др. в городе Марксштаде; костеобрабатывающий завод по выработке клея и костной муки, гигантский мясокомбинат, трактороремонтный, кирпичный и другие заводы в городе Энгельсе, завод токарных станков в селе Гримм.

Если в 1914 году в немецких колониях действовали 9 молочных заводов производительностью в 50 т. молока в год, то в 1932 году работало 89 таких заводов, перерабатывающих 16 тыс. тонн молока в год. Сельское хозяйство АССРНП имело зерново-животноводческое направление. Население занималось выращиванием яровой пшеницы с мясомолочным и мясошерстным животноводством.

Основными техническими культурами были: подсолнечник, сарептская горчица, табак. Культивировались бахчевые культуры и виноград. По интенсивности внедрения новой агротехники республика занимала одно из первых мест в Советском Союзе, имела 20 совхозов и 61 МТС.

До 1917 года образование в школах немецких колоний было начальным. Преподавание велось в земских школах на русском языке. Более 50 % учителей были русскими, многие из них не знали немецкого языка. В церковных школах изучение немецкого языка осуществлялось в рамках требований, необходимых для чтения Закона Божия. Неграмотность по республике составляла до 50 %. Библиотеки были только в волостных центрах и преимущественно на русском языке. На немецком языке печатались книги главным образом религиозного и патриотического содержания.

После Октябрьской революции в республике введено всеобщее обязательное обучение на родном языке.

С 1922 по 1937 гг. число школ возросло с 327 до 421, а количество учащихся с 41878 до 103934. На одного учителя в среднем приходилось 32 ученика. В 1923 году средних школ было только 6, около 100 учащихся в каждой, в 1937 году таких школ было 114 с охватом 22500 учащихся. В педучилищах в 1923 году обучалось 114 студентов, а в 1937 году – 1210. С ростом школ и учащихся увеличива­лось количество учителей. В 1922 году их число составляло 771, а в 1938 году – 3217 человек.

К 1937 году в АССРНП было 5 вузов (педагогический: 4-х годичный, 2-х годичный и вечерний, сельскохозяйственный, высшая сельскохозяйственная школа), три рабфака (педагогический, медицинский и сельскохозяйственный), 11 техникумов, в т. ч. 4 педагогических, 1 музыкальный, 1 индустриальный. В вузах обучалось 1137 человек, на рабфаках и в техни­кумах 3176 человек. Быстрыми темпами росла сеть дошкольных детских учреждений: за 3–4 года открыто 64 детсада на 1800 мест и 28 яслей, летних детских площадок на 8388 детей.

Значительно выросла сеть культпросветучреждений. В 1938 году было 266 изб-читален, 93 библиотеки, 172 колхозных клубов, национальный немецкий театр, детский театр, обширная радиосеть. В 1938 году издавалось 29 газет, из них 21 на немецком языке [3, с. 200–201].

Юноши немецкой национальности, наряду с другими народами, несли военную обязанность. В Красной Армии существовали немецкие формирования: Энгельсская стрелковая дивизия, 96-й стрелковый полк, 31-й Белореченский кавалерийский полк, пехотная школа и артиллерийские курсы в г. Саратове. Среди выпускников-краскомов было много немцев.

Немцы-красноармейцы служили в других частях и соединениях Красной Армии. Некоторые из них встретили 22 июня 1941 года в частях приграничных округов. Прошла мобилизация в Поволжье, немцев не призвали в армию.

3. Судьбы российских немцев в годы Великой Отечественной

войны и в послевоенный период

Как восприняли российские немцы 22 июня 1941 года и последую­щие события? Ответ дает газета «Правда» от 25 июля 1941 года: «В дни Отечественной войны трудящиеся республики немцев Поволжья живут едиными чувствами со всем советским народом. Рабочие, колхозники, интеллигенция мобилизуют все свои силы для победы над гитлеровской сворой, поработившей германский народ, многие народы Европы. Тысячи трудящихся республики пошли бороться против бешеного германского фашизма».

Но уже через полтора месяца появился Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья», в котором говорилось: «По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселённых немцами Поволжья.

О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев Поволжья никто из немцев, проживающих в районах Поволжья, советским властям не сообщал, следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и советской власти.

В случае, если произойдут диверсионные акты, затеянные по указке Германии, немецкими диверсантами и шпионами в республике немцев Поволжья или в прилегающих районах и случится кровопролитие, советское правительство по законам военного времени будет вынуждено принять характерные меры против всего немецкого населения Поволжья».

Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьезных кровопролитий Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить все немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы с тем, чтобы переселяемые были наделены землей и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах.

Для населения выделены изобилующие пахотной землей районы Но­восибирской, Омской областей, Алтайского края, Казахстана и другие соседние местности.

В связи с этим Государственному Комитету Обороны предписано срочно произвести переселение всех немцев Поволжья и наделить землей и угодьями в новых районах [2, с. 81].

Согласно указу предстояло вывезти около 380 тыс. человек взрослых и детей. Их грузили семьями по 40 человек в «теплушку» и отправляли в районы Сибири (Омская, Новосибирская области), Алтайского края, Средней Азии (Казахстан, Киргизия).

Местные старожилы, видимо, помнят, как с первых дней войны из уст в уста передавались «слухи», что где-то в районе ст. Лапшинской под мостом обнаружены мины; замечены мины и на железнодорож­ном полотне, и в др. местах. Кто-то где-то видел парашютистов, спускавшихся на немецкие села. В действительности это были слухи и не более. Из официальных сообщений известно, что жителями Жирновского района пойман в районе села Алешниково парашютист-диверсант. Где-то были пойманы ещё несколько человек. Напрашивается вопрос: куда же делись остальные диверсанты и где результаты их диверсионной деятельности?

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 сентября 1941 года упразднена Республика немцев Поволжья. Из бывшей республики в состав Сталинградской области переданы 7 кантонов (районов): Эрлинбахский, Франкский, Палласовский, Добринский, Иловатский, Гжежнский, Старополтавский, а указом от 4 апреля 1942 года Франкский кантон переименован в Медведицкий район с центром в посел­ке Линево (Гусенбах), Эрлинбахский кантон – в Решетниковский ра­йон с центром в селе Кунцово (Обердорф).

Эти указы, а также целая серия других правительственных и ведомственных постановлений, приказов, направленных на дискредитацию немецкой национальности, утверждали в сознании советского народа все негативное о гражданах из немцев Поволжья.

Осенью 1941 года красноармейцы немецкой национальности были отозваны из действующей армии и отправлены в трудовую армию, где работали по мобилизации и другие национальности. Сейчас однозначно утверждать или отвергать правдивость и необходимость принятия решения о переселении немцев из Поволжья в глубокий тыл очень сложно. Страна находилась в чрезвычайном положении войны после нападения нацистской Германии.

Крайние меры в условиях войны принимались и за рубежом. Например, после нападения Японии на военно-морскую базу Перл Харбар 7 декабря 1941 года последовала департация японцев с дальнейшим их содержанием под надзором в США, Канаде и ряде других американ­ских стран. Только в США были согнаны в концлагеря свыше 110 ты­сяч японцев из прибрежной зоны Тихого океана.

Высылке и заключению за колючей проволокой подвергались не только уроженцы Японии, но и их дети, появившиеся на свет в Аме­рике и получившие гражданство США. Следует уточнить, что США, от­деленные от Японии тысячами километров водного пространства, не испытывали вражеского вторжения или воздушных налетов и не нахо­дились в таком трудном, критическом положении, в каком оказался Советский Союз, когда вермахт летом и осенью 1942 года наступал на всем советско-германском фронте, самолеты с бомбами, листовка­ми и диверсантами проникали глубоко в тыл, в том числе и в районы Поволжья. В таких условиях любой шаг с целью обезопасить госу­дарство от малейшей угрозы, даже потенциальной, переоцененной во имя бдительности, мог считаться вполне допустимым, естественным. Однако в таких экстремальных условиях в период вынужденного пе­реселения не было оснований проявлять жесто­кость, уничтожать национальные и человеческие достоинства, подоз­ревать всех и вся.

В январе 1945 года СНК СССР принял постановление «О правовом положении спецпереселенцев», закрепляющее принудительное трудовое устройство и ограничения спецпереселенцев на свободное передвижение.

Не облегчил судьбу переселенцев и май 1945 года, которого они с надеждой ждали. Они продолжали 2 раза в месяц отмечаться в ко­мендатурах НКВД. Самовольная отлучка далее 5 км считалась побе­гом с последующими последствиями.

Более того, в 1948 году Президиумом Верховного Сове­та СССР был издан Указ «Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательно­го и постоянного поселения лиц, выселенных в отдаленные ра­йоны Советского Союза в период Отечественной войны»: