Указатель имен к «Театральным дневникам»

{138} 28 ноября 1970 г. [В. Шекспир. «Ромео и Джульетта». Перевод Б. Л. Пастернака. Московский театр на Малой Бронной. Постановка А. В. Эфроса. Художник В. Я. Дургин. Художник по костюмам А. Д. Чернова. Композитор О. Н. Каравайчук. Гастроли в Ленинграде на сцене Дворца культуры им. Первой Пятилетки].

У Эфроса — зрелость трагических переживаний, герои несут в себе весь смысл, свою «вину». «Не о любви, а о фашизме» — не совсем; тут фашизм как повседневность жизни, отношений, нечто живет в людях, в отношениях. Ромео (А. Д. Грачев) — простоватость его, курносость, блондинистость — ему не «идут» трагические страсти, но в том-то и дело, что он достиг их — на контрастах — говорит как Эфрос (немного чужой язык, но другого нет). Спектакль не таков, как его объяснял Эфрос¹²⁹, но спектакль очень на него, на Эфроса, похож: простота, все внутри, не внешнее, не показное — а подлинное, горькое и сильное. Таков спектакль. «Лир» Питера Брука¹³⁰ кажется рядом с ним «театральным». У Брука тоже персонажи следующей сцены выходят, когда еще не ушли исполнители предыдущей. Но это сделано на ритме, это «поставлено», — а у Эфроса как будто не специально, не «выразительно», осмыслено не стилистически. Эфрос не желает делать «красиво», развлекать, нравиться. Эффекты — скорее «против» зрителя, против его вкусов, привычки сидеть к театре и «ахать», любоваться и т. д. Все всерьез, про нас, про нашу жизнь. Тяжело, трудно все дается, всем, каждый шаг. В мелочах, случайностях человек запутывается, это знает, и все-таки идет (без позы, без геройства) — оказывается в ловушке, оказывается втянут в этот мир, несет его в себе, не может от него {139} избавиться. Шифферс ставил спектакль — фашизм и дети¹³¹. У Эфроса в Ромео и Джульетте сидят те же страсти, что и в окружающих, они не свободны от всего этого.

Настроение. Белая фигура, скульптура современного типа, общие непроясненные формы. Плачущая «девочка». Ноги детские, корявые, большие, худые, большая ступня. Фон — крылья серафима, пестрые, многослойные. Они поднимаются вверх. Вокруг — загородки. Металл, преграды. Таково все оформление, металлические подвижные загородки перевозятся, меняют конфигурацию. Кроме того, такого же типа двухэтажная башня, балкон (в первом действии — слева от зрителей, во втором — справа, в третьем — снова слева). Склеп — посередине, его раздвигают, при этом колотят по железу: дело делается, человека хоронят, а мастера делают свое дело, заколачивают гвозди.

Металлическая скамья. На балу — деревянные кресла. Кровать Джульетты — она же ложе в склепе. С четырьмя свечами, обитая розовой материей. Вот и все, что есть на сцене, еще какие-то детали. Маска у Меркуцио, он оставляет ее на скамье. У Ромео факел из черного дерева — символ факела.

Когда готовят свадьбу, «музыканты» — те же слуги, только с двумя музыкальными инструментами. Вот и все.

Гаснет свет, и сразу же на сцену выходит Меркуцио [В. Г. Смирнитский].

Мужские костюмы: мягкие белые замшевые сапоги, высокие, они уходят под подол, сверху большие вырезы (плечи открыты в вырезе). Меркуцио выходит, смотрит на публику — когда она успокоится. Начинает выкрикивать слова вступления, отдельными кусками фраз, немного пародируя декламацию. Куда-то в пространство, вверх, уходит и возвращается из-за сцены. Он ни к кому не обращается, он как бы лицо объективное. На последних его выкриках сцена наполняется всеми действующими лицами, они образуют группы, на балконе Джульетта (В. В. Салтыковская), игра с Ромео (А. Д. Грачев)… Уходят. Выходят слуги. Начинается первый эпизод. Парис (С. Л. Жирнов) и Бенволио (Г. Р. Сайфулин). Бенволио при Парисе. Желтая дерюга. В прорезях обнажается тело. Сцена Тибальта {140} (Л. К. Дуров) и Бенволио. Тибальт маленький и «настырный», немного важный, глупый; напряжение, растерянность, боязнь попасть впросак, сделать не так — все время отражаются на лице. На сцене долго ничего не происходит. Персонажи задираются и трусят, слуги хвастаются, и т. д. Потом где-то за сценой происходит драка. Выход Капулетти (Л. С. Броневой), его удерживает мадам (Л. П. Богданова): мы чувствуем приближение князя. Влетают Тибальт и Бенволио — их явно кто-то толкнул. Слуги тоже летят через сцену. Князь (В. Н. Платов): парик, пряди седые и черные. Такие же парики на балу у Капулетти, у Тибальта, только пряди рыжие и черные. Князь говорит устало, безнадежно, с отвращением (давно, надоело) — делает выговор.

Ромео и Бенволио. Ромео читает стихи, как-то иронически, отчужденно подавая стиль: это скорее форма, необходимость любить, уже надо, пора иметь даму сердца, не очень симпатичную, но… У Грачева — простоватое лицо. Некоторое бесстрашие (может быть, потому, что наткнулся на сопротивление?). Друзья по этому поводу над ним издеваются. Ромео ускользает от Бенволио, не желает с ним делиться (хотя тот искренен), не хочет открываться, знает, что это ни к чему не может привести.

Капулетти возвращается. Зол. «Меня оштрафовали» — говорит это с подчеркиванием слова «меня». Все время хочет поколотить слугу Петра (Л. С. Каневский) — знает, что тот начал драку; но его удерживают Парис и Тибальт. Неподдельный ужас Петра. Садится, ластится к хозяину — и слегка заискивающе, и фамильярно, и с опаской (внутренне напряжен, готов ко всему — унижается, фамильярничает, спасается от удара). Как только ушел Капулетти, у Петра сразу же другое лицо, маска и напряженность сняты, усталость…

У Капулетти жирное лицо, красное родимое пятно, полуопущенные веки, сонные глаза. Уверен в себе, хозяин. Монтекки в этом спектакле — никакие.

Слуга и Ромео, чтение списка. Ромео за загородкой у памятника — весь в себе, в каком-то легком «опьянении».

Приготовления к балу. Слуги перебрасывают стулья, устанавливают их на середине сцены. Кормилица (И. Н. Кириченко) ходит {141} по сцене, зовет Джульетту. Мадам Капулетти и Кормилица. На сцене пусто. На заднем плане — Джульетта (немного лукаво, немного испуганно, балованное, но несчастливое дитя в доме). Шапочка обтягивает голову, сзади волосы торчат хвостом, гладкий лиф и широкая юбка с вертикальными воланами, в них Джульетта как бы прячет руки (держит их сбоку и спереди прижатыми). Это движение рук — какая-то скованность, вбитая благонравность, и в то же время изящество. Кормилица начинает рассказ сидя, обращенная к публике. Мать и дочь движутся по сцене в глубину. Кормилица ведет свой рассказ не на крике, не на бабьем темпераменте, а тихо, словно про себя, вспоминая, в сущности, о чем-то другом, о чем не говорят: трудная жизнь, отупляющая, опустошающая; она держится, служит, но на самом деле — старая усталая женщина, а вовсе не разбитная баба. Потом у нее будет настоящее отчаяние, она устанет помогать Джульетте — не потому, что ей все равно, что она пошлая, циничная, — но ей страшно, нет сил, лучше так, лучше Джульетте выйти за Париса, все устроится — она не то что бы это одобряет, но хочет проскочить через эту трудность. А Джульетта на эту трудность — идет. Та же мизансцена¹³² — Джульетта встает, поднимается — но здесь не то, что у А. Фрейндлих (та вырастала — закалывалась)… О женихе Джульетта говорит безразлично, устало, привыкла слушаться, привыкла, чтобы за нее решали…

Бал. Музыка. Дамы сели. На переднем плане Тибальт, Капулетти, они говорят в публику, там бал, там эта толпа. Пошляк Капулетти говорит о мозолях. Доволен, самодоволен. Ромео, Меркуцио и Бенволио. Монолог о Королеве Маб. Как говорит Меркуцио: забалтываясь, не философствуя, не ренессанствуя. Обнажается пошлость слов, а отнюдь не поэтичность. Меркуцио очень твердо и ясно говорит Ромео о своем предчувствии (он все уже понимает).

Капулетти и Тибальт — по поводу Ромео. Мадам Капулетти старается соблюдать приличия, делать вид, что ничего не происходит.

Тибальт убегает. Ромео и Джульетта. Ромео очень энергично с ней обращается, может быть, даже привычно (в нем тоже есть эта хулиганская хватка). Целует ее. Слова произносит довольно-таки формально, рвется к цели.

{142} Разговор с Кормилицей Ромео, Джульетты. Ромео увлекает Джульетту, почти насильно.

На балконе, внизу и наверху. Энергия уходов и присутствия Ромео и Джульетты — какие-то случайные совпадения, дезориентированные действия. Ромео взбирается наверх, когда Джульетты нет. Когда она появляется, отступает и спускается. Джульетта к Ромео — сквозь решетку, как-то неловко в ней запутывается, он прикасается к ее ноге. Когда Джульетта говорит, что ей стыдно, — как-то это коряво, не поэтично опять же. Все это свидание — порывы, взлеты, но без свободы внутренней, без полета. В оформлении — крылья существуют отдельно от серафимов.

Второе действие. Лоренцо (Н. Н. Волков) в белом балахоне. На плечах два креста. Короткая современная стрижка, курносое, простецкое лицо. В руках цветок. Такой дядька — простой, скорее рабочий человек, чем мыслитель. Такой, который может обо всех позаботиться, всем помочь. Рассуждает с цветком в руках. Отчужден от стихов, как и Ромео. Лоренцо — хороший хозяин, все может сделать, добрый и не очень далекий, вернее, есть свои пределы его дальновидности. Практик, человек дела без сентиментальности, хотя доброжелателен, расположен, но довольно трезв. Мужицкое в нем что-то есть. К браку Ромео и Джульетты у Лоренцо практический подход; он не виноват, что ошибся, расчет был верный, не знал, что за это будет заплачено жизнью.

На площади. Меркуцио и Кормилица переругиваются. Веер. Парис у загородки. Кормилица и Ромео. Кормилица берет от Ромео кошелек; не хочет — знает, что дело не очень-то хорошее, опасное, но в общем — безразлично, она «служит».

Джульетта и Кормилица. Кормилица не может [в своем рассказе] добраться до сути. Она действительно устала, сбита с толку.

У Лоренцо. Он между Ромео и Джульеттой. Они поднимают руки — Лоренцо оборачивается, они руки опускают… Лоренцо уходит. Ромео и Джульетта бегут за ним.

На улице. Меркуцио и Бенволио. Тибальт. Глупый Тибальт немного теряется перед Меркуцио. Хочет драться (в нем хулиганское сидит). Ромео. Тибальт пытается его расшевелить. Тибальт уходит. {143} Меркуцио кричит — Тибальт вбегает обратно очень быстро. Схватка. Одна секунда (меч не виден, Тибальт спиной к нам, в глубине сцены) — только Тибальт вдруг в растерянности и в ужасе начинает отступать; явно что-то случайное, непредвиденное, досадное. Тибальт сам растерян, повторяет имя Меркуцио, огорчен, испуган, никак не ожидал… Меркуцио на авансцене, его держат Ромео и Бенволио, он умирает долго и тяжело. Бой — одна секунда, а умирает долго, мучительно. Ужас Бенволио, потом Ромео. Прибегает Тибальт, тоже в ужасе, старается встряхнуть Меркуцио, треплет его по щеке, словно желая разбудить. Ромео — в ярости. Бросается на Тибальта. Вцепились друг в друга. Шпага только у Тибальта. Бенволио бросает через голову шпагу Ромео, бежит, чтобы ему помочь. Тибальт отскакивает с воткнутой в него шпагой. Опять — растерянность, удивление, словно не этого они хотели. Бой — одна секунда, умирают — минуты. Глаза Тибальта, страдающие, растерянные. Выбрасывает меч. Движется вперед. Вдруг — вспышка ярости, хватает шпагу. И — ничего не может. Бросает шпагу. Идет к Меркуцио. К нему обращается. Падает на него. Лежит. Бенволио: «Беги!» Ромео его отстраняет, уходит медленно… Народ. Герцог. Рассказ Бенволио. Изгнание Ромео.

Третье действие. Джульетта и Кормилица с лестницей. Для Джульетты это перелом, испытание, страшное, неотвратимое несчастье, теперь в его атмосфере будет жить, очень сильно играет. Ночная сцена — это тоже горе, боль, страдание.

У Лоренцо. Ромео на полу. Кормилица его ласкает, как ребенка. Ромео и Джульетта сходятся. Оба в черном. Теперь они все время будут в черном. В это время слуги ввезли кровать Джульетты. Джульетта и Ромео обнялись. Слуга подождал. Когда разошлись — провез между ними кровать. Установил решетку, как-то внимательно приглядываясь, поправляя что-то (словно любовно, не торопясь). Горе и прощание, отчаяние («Нет, это были жаворонка клики»). И вдруг — очень по-деловому нужные, необходимые и многозначные слова прощания.

Капулетти и Парис договорились о свадьбе на четверг.

{144} Джульетта и Кормилица. Кормилица «предает» — но от усталости, опустошенности, а не из цинизма. Очень подробно разработана сцена, когда праздник превращается в похороны. Дрова и решето. Энергия Капулетти — все приготовил, все сам делает, потом — ужас, когда Джульетта мертва. Сначала Кормилица, потом мадам Капулетти, потом он — настоящее отчаяние и горе, как каждый может.

Разборка «балкона», звон молотков. Джульетту на кровати отвозят в глубину сцены. Расходятся.

Ромео и мальчик.

Парис с цветами (лилии). Ромео — с ломом. По-настоящему им колотит по гробнице. Отрывается от дела, чтобы убить Париса. Кладет его спиной на скамейку. Около Джульетты выпивает яд. Лоренцо. Джульетта просыпается. Лоренцо уходит. Джульетта закалывается, спиной к нам. Ложится рядом с Ромео.

Все сходятся. Герцог. Капулетти и Монтекки о золотой статуе — искренне, но это так, как они могут понять и высказать. Что-то формальное и не радующее в этом. Ничего не может измениться. Если спектакль о фашизме — то внутри нас, в природе человека, въелся. Обыденность всего, и каждый день так происходит.