University press 2002 Кросс-культурная психология

Что касается социального поведения, то существуют также теоретические подходы, в которых воспроизводимые результаты рассматриваются как результаты процессов взаимодействия организма с генетически заданными способностями к развитию и фактического опыта взаимодействия с окружающей средой. В кросс-культурной психологии развития подобные взаимодействия изучают в результате соединения различий условий в ранний период жизни с различиями характерных паттернов поведения в более поздний период жизни¹⁰'. Этот тип осмысления представлен в исследовании Бельски, Стайнберга и Дрейпера¹⁰², где факторы окружения ребенка в детстве связываются с последующим половым и репродуктивным поведением. Они противопоставляют семьи с ограниченными средствами, паттернами небезопасной привязанности и стрессами, семьям, в которых наличествует тепло и уют. В семье первого типа проявляется тенденция достижения девочками половой зрелости в более раннем возрасте и более раннего начала половой жизни девочками и мальчиками. В последующей жизни этот паттерн поведения продолжает действовать и ведет к менее стабильным союзам пар (уровень разводов выше) и к меньшей родительской заботе, созда-

вая небезопасное социальное окружение для детей последующего поколения. Подтверждение этих результатов мы находим и в других исследованиях¹⁰³. Это утверждение исчерпывающее, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, межпоколенческие паттерны, как предполагал Бельски, уже наблюдались ранее, но их приписывали факторам социальной среды, которые влияют на различные поколения. Объясняя подобные паттерны, Льюис¹⁰⁴ говорил о «культуре бедности». Во-вторых, данные, полученные Бельски и другими, подразумевают, что социальные факторы влияют на такие биологические процессы, как половое созревание и начало менструации. Однако, хотя ранее такие влияния считались несовместимыми с биологическими законами, сейчас признано, что социальные условия действительно могут влиять на процессы физического развития¹⁰⁵. Возможно, потребуются десятилетия исследований для того, чтобы валидность этих эволюционных подходов взаимодействия оценили должным образом. В то же время понятно, что систематические изменения, обусловленные различиями культурных условий, являются важной темой для исследования в этом направлении. Это может продвинуть некоторые наиболее фундаментальные проблемы онтогенетического развития¹⁰⁶.

ВЫВОДЫ

В этой главе мы исследовали, как фоновый контекст популяции влияет на поведение индивида и когда эло происходит в процессе индивидуального развития.

Мы доказали, что все четыре процессуальные переменные, показанные на рис. 1.1., отвечают за трансмиссию от контекста к человеку, особое внимание уделили при этом формам культурной трансмиссии и обучения в раннем возрасте и аккультурации, которая продолжается для некоторых людей в течение всей жизни. Мы идентифицировали различные пути культурной трансмиссии (вертикальный, горизонтальный, непрямой) во всех культурах, отметив, что относительный акцент на каждом из них может изменяться в зависимости от культуры. Точно так же стиль (в пределах от уступчивости до самоутверждения) меняется от культуры к культуре, и может рассматриваться как культурная адаптация к экологическим факторам (особенно экономики добычи пропитания).

При рассмотрении этих проблем определился ряд теоретических и методологических вопросов. Первый из них — это первичная интерпретация номинальной величины кросс-культурных различий в показателях психологических методик,

КЛЮЧЕВЫЕ ТЕРМИНЫ

которые были созданы внутри некого отдельного культурного контекста, а Я затем используются в другом. Ранние исследования имели тенденцию переоценивать кросс-культурные различия и слишком обобщали психологическую причастность. Такие методологические и теоретические проблемы интерпретации данных являются периодически повторяющейся темой этой книги. Второй главной темой является природа взаимодействия генетиче-ских предрасполо-женностей и культурных или экологических переменных. В значительной степени это незнакомая территория и было бы преждевременно что-либо решительно утверждать. Одним из возможных выводов является то, что маленькие дети в любой точке Земли начинают свой жизненный путь с очень похожими установками и набором одинаковых возможностей. Из-за культурных вариаций при социализации и при уходе за детьми начинают проявляться некоторые пси-хологиче-ские изменения, которые можно объяснить с помощью структуры на рис. 1.1.

Еще одна из областей социального поведения — этнические отношения и предрассудки в плюралистических обществах — будет рассмотрена в главе 13.

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ КОНТЕКСТ

В гл. 1 мы показали, что все поведение человека до некоторой степени обусловлено культурой, так как люди социальны¹. Наши близкие и продолжительные межличностные отношения способствуют развитию общих понятий и созданию социальных институтов и артефактов. Чтобы понять нашу социальную природу и то, как она устроена, нужно исследовать некоторые основные черты общества. Первоначально остановимся на паттерне сходств и различий в социальном поведении представителей разных культур. С одной стороны, социальное поведение, очевидно, связано со специфическим социокультурным контекстом, в котором оно формируется. Например, ритуалы приветствия (поклон, рукопожатие или поцелуй) широко варьируют от культуры к культуре, и это яркие примеры влияния культурной трансмиссии на наше социальное поведение. С другой стороны, приветствия существуют во всех культурах, что заставляет предполагать наличие некой фундаментальной общности в самой сущности со-¹ См. Hoorens & Poortinga, 2000.

Большая часть существующей литературы по социальной психологии, доступной в настоящее время, культурно обусловлена, так как развивалась, главным образом, в одном обществе (в Соединенных Штатах) и охватила «в своих исследованиях проблемы собственного общества»². Эта культурно обусловленная природа существующей социальной психологии стала широко принятой точкой зрения³. Эмпирическую демонстрацию культурных пределов социальной психологии осуществили Амир и Шарон⁴, предпринявшие попытку повторить в Израиле шесть исследований, о которых сообщалось в течение одного года в «American Social Psychology Journal». Большая часть гипотез, которые проходили повторную проверку, не получила подтверждения, но зато были дополнительно обнаружены некоторые «новые» важные данные. Берри (1974а) на теоретическом уровне указал на несоответствие переноса некоторых американских социально-психологических концепций в Канаду, например, исследования франко-канадских и англо-канадских отношений, в которых неявно использовалась модель, разработанная по результатам американских исследований отношений между афроамериканцами и белыми американцами. Если существуют труд-

ности при переносе теорий, методов и результатов из Соединенных Штатов в Израиль и Канаду, то насколько вероятно возникновение подобных проблем в исследованиях с более резкими культурными контрастами?

Одним из решений этой проблемы являетсясозданиеиразвитиеиндигенных социальных психологии⁵, которые соответствуют определенному обществу или региону⁶. Такого же мнения придерживался и Московичи⁷: «Социальная психология, которую нужно создать, должна происходить из нашей собственной дейст-вительности». Это соответствует и одной из задач кросс-культурной психологии (см. гл. 1), а именно исследовать другие культурные системы с целью обнаружить новые социальные поведенческие феномены, которые адекватны локальной социокультурной действительности. Однако если мы это сделаем, то, вероятно, покончим с размножением «множественных социальных психологии»⁸, каждая из которых соответствует собственной социокультурной действительности. Явное преимущество этих множественных социальных психологии состоит в том, что они, похоже, отвечают индиген-ным реалиям, которые их подпитывают. Очевидное неудобство заключается в том, что столь быстрое увеличение психологии может привести к фрагментации социальной психологии как дисциплины. Однако это необходимо для открытия возможных фундаментальных принципов и общих параметров социального поведения, что является третьей целью кросс-культурной психологии (формирование уни-

⁵ См. Kim & Berry, 1993; Sinha, 1997.

⁶ См., например, Berry & Wilde, 1972 для Канады; и
Hewstone, Stroebe & Stephenson, 1996 для Европы.

⁷ См. Moscovici, 1972, с. 23.

⁸ См. Doise, 1982; Jahoda, 1986.

версалий) с использованием сравнительного метода⁹. Многие кросс-культурные социальные психологи¹⁰ сомневаются в том, что эти основные универсальные принципы существуют в большинстве областей социального поведения (см. дополнение 3.1.). Иными словами, универсалистская рабочая гипотеза, с которой начато это обсуждение, разделяется многими исследователями в области современной кросс-культурной психологии. Обнаружение этих универсальных принципов путем исследования всех локальных индигенных социальных психологии остается центральной проблемой, которая стоит перед кросс-культурными социальными психологами. К теоретическим аспектам этой проблемы мы вернемся в гл. 12. Здесь же рассмотрим два важных параметра культурной вариации, обнаруженной в разных культурах: разнообразие и обязательность ролей.

8 каждой социальной системе отдельные
люди занимают положение, предпола
гающее определенный тип поведения,
который называется ролью. Каждый
носитель роли является объектом санк
ций, посредством которых оказывается
социальное влияние, даже давление, с
тем, чтобы он вел себя согласно соци
альным нормам или стандартам. Чита
тели, которые незнакомы с этими терми
нами, могут посмотреть любое введение
в социологию или работу Сигалла, гл. 2
(1999). Четыре выделенных термина со
ставляют некие важные концептуальные
блоки, которые позволяют понять влия
ние фоновых контекстов на культурную
адаптацию, трансмиссию и фактически
на социальное поведение, как это пред
ставлено на рис. 1.1.

⁹ См., например, Berry & Kim, 1993; Berry, 2000a.

¹⁰ См., например, Faucheux, 1976; Jahoda, 1979;
Pepitone, 1976; Triandis, 1978.

Дополнение 3.1. Универсалии социального поведения

Эберли и его коллеги* предложили набор функциональных предпосылок общества, т. е. «то, что должно быть сделано в любом обществе, чтобы оно продолжало существовать». Эти предпосылки достаточно интересны, так как их можно назвать универсалиями, которые действуют в той или иной форме в любой культуре. Их девять:

1. 
   Обеспечение адекватных взаимосвязей с окружением (как физическим, так и социальным) необходимо для того, чтобы поддерживать популяцию, достаточную для «продолжения» общества и культуры.
   
2. 
   Дифференциация и распределение ролей: в любой группе нужно выполнять различные задания, и людям приходится как-то обозначать свои роли (например, они могут быть получены по наследству или быть результатом собственных успехов).
   
3. 
   Коммуникация: всем группам необходим общий, усвоенный, символический способ коммуникации для поддержания информационного потока и координации деятельности внутри групп.
   
4. 
   Общая когнитивная ориентация: необходимо, чтобы убеждения, знания и правила логического мышления были общими для всех людей в обществе, что позволит им работать вместе при наличии взаимопонимания.
   
5. 
   Общие четко сформулированные цели: нужно, чтобы люди разделяли направления общих устремлений, чтобы избежать конфликтов между ними.
   
6. 
   Нормативное регулирование средств достижения этих целей: правила достижения целей должны быть установлены и приняты популяцией. Так, если материальные приобретения — это общая цель для большинства людей, то убийство и воровство вряд ли будут адекватными средствами достижения этой цели, тогда как производство, тяжелая работа и торговля вполне могут быть таковыми.
   
7. 
   Регулирование эмоционального проявления: эмоции и чувства также должны подвергаться нормативному контролю. Например, любовь и ненависть не могут выражаться абсолютно свободно, в противном случае, это может привести к серьезным разрушительным последствиям внутри группы.
   
8. 
   Социализация: все новые члены обязаны усвоить фундаментальные и важные правила жизнедеятельности группы. Образ жизни группы должен передаваться, изучаться и, до некоторой степени, приниматься всеми индивидами.
   
9. 
   Контроль деструктивного поведения: если социализация и нормативное регулирование не приводят к ожидаемым результатам, то необходим «запасной вариант», который позволит группе принуждать к соблюдению соответствующих нормх и приемлемому поведению у своих членов. И, наконец, может потребоваться коррекция поведения человека или даже устранение его (путем помещения в тюрьму или казни).
   

1. Коллективное участие: там, где люди объединяются, границы личных «Я» стано

2. 
   Ранжирование власти: там, где преобладают неравенство и иерархия, люди, занимающие высокое положение, контролируют других людей, предметы и ресурсы (включая знания), часто берут на себя инициативу и имеют право вы- ^л бирать кого-либо и оказывать ему предпочтение (ср.: высокая социальная стратификация).
   
3. 
   Гармоничность равенства: там, где существуют эгалитарные отношения среди ^: равных, люди самостоятельны, но равны; они вовлечены в сбалансированные ?-взаимоотношения (ср.: низкая социальная стратификация). ^ч
   
4. 
   Оценка с помощью рынка: там, где отношения опосредованы ценностями, определенными «рыночной» системой, индивиды взаимодействуют с другими '_ только тогда, когда считают, что это рационально делать с учетом этих ценностей, а их деятельность, соответственно, определяется теми расценками, по которым она может быть обменяна на другие предметы потребления.
   

«эти модели фундаментальны потому, что они, в некотором смысле, являются \ «вводными курсами» самого низкого или наиболее базового уровня социаль- -ных отношений. Согласно моей гипотезе, эти модели общие, они упорядочивают большинство форм социального взаимодействия, мышления и эмоций. Они элементарны, в том смысле, что являются основными составными частями для ·, всех социальных форм более высокого порядка. Согласно моей гипотезе, они ' также универсальны и являются основой для социальных отношений между всеми людьми во всех культурах (что позволяет осуществлять огромное множество культурно-специфических разработок, поощрений и запретов) и важным условием для кросс-культурного понимания и межкультурных контактов».

Фиске (1993) создал эмпирическое обоснование для этих четырех категорий связи, используя стратегии людей при обращении с социальными ошибками.

Эти элементы социальной системы не случайны, а организуются или структурируются каждой культурной группой. По нашему мнению, на такие структуры влияет экологический контекст, и они подвергаются дальнейшему изменению, что подпитывается социально-политическим контекстом (см. гл. 1). Две ключевые особенности социальных структур состоят в том, что они дифференцированы и стратифицированы. Общества проводят дифференциацию

ролей; некоторые из них делают это в незначительной степени, тогда как другие — в значительной. Например, в относительно недифференцированной социальной структуре положения и роли могут быть сведены до нескольких основных положений: семейного, социального и экономического (например, родитель—ребенок, охотник—тот, кто готовит пищу). И, наоборот, в более дифференцированном обществе существует намного больше положений

Эти дифференцированные положения и роли могут быть либо организованы в форме иерархии, либо нет. Когда их располагают в вертикальной статусной структуре, о социальной системе говорят, что она стратифицирована. Существует множество кросс-культурных анализов стратификации¹¹. Мердок изучал классовые различия (наследственная аристократия, различия в благосостоянии). На одном конце шкалы (нестратифицированные общества) таких статусных различий мало, тогда как на другом (стратифицированные общества) могут существовать многочисленные классовые или статусные различия (например, королевская власть, аристократия, дворянство, граждане, рабы). Анализ Пелто¹² этих и подобных различий привел к тому, что он расположил общества по признаку, который назвал «стесненный-свободный». В стратифицированных и стесненных обществах давление на человека в аспекте выполнения им социальной роли ведет к высокому уровню ролевых обязательств, в то время как в менее стесненных обществах, на него осуществляется меньшее давление с целью принуждения к выполнению социальных ролей.

Эти два параметра культурной вариативности проявились в ряде эмпирических и концептуальных исследований. Например, Ломаке и Берковитц¹³ иссле-

¹¹ См., например, Murdock, 1967; Pelto, 1968.

¹² См. Pelto, 1968.

" См. Lomax & Berkowitz, 1972.

довали с помощью факторного анализа многочисленные культурные переменные и обнаружили два параметра, которые определили как дифференциацию и интеграцию. Ранее Берри (1994) предложил соотнести понятия социетального размера и социетального конформизма с рядом параметров социального поведения, таких, как ценности и конформизм. Особенно важно, что эти два параметра близко связаны с некоторыми основными характеристиками экологических систем. Например, в работе МакНетта¹⁴ было отмечено, что в кочевых охотничьих обществах и в обществах собирателей обычно наблюдается меньшее разнообразие ролей и ролевых обязательств, чем в оседлых сельскохозяйственных обществах. Что касается городских, индустриальных обществ, то здесь многие исследования показали даже более высокий уровень разнообразия ролей, но более низкие уровни ролевых обязательств¹⁵. Таким образом, эти два культурных параметра явно взаимосвязаны с экологическим контекстом и с теми различиями культурной трансмиссии, которые были представлены в гл. 2.

Имея ввиду эти центральные параметры социального и культурного контекстов, обратимся к обзору исследований отдельных типов социального поведения, многие из которых связаны с изменениями в экологии, культуре и культурной трансмиссии.

КОНФОРМИЗМ

На протяжении длительного периода времени предметом изучения социальной психологии был тот предел, до которого людям свойственно придерживаться превалирующих групповых норм. Как

'⁵ См. Lomax & Berkowitz, 1972; Boldt, 1978.

мы убедились, во всех обществах проявляется общее ожидание того, что его члены приспособятся к общественным нормам. Поэтому весьма вероятно, что социальная сплоченность без некоторой степени конформизма была бы столь ничтожной, что группа не смогла бы продолжать функционировать как целое (одно из предварительных функциональных условий См. в дополнении 3.1.). Однако, как показало обсуждение культурной трансмиссии (гл. 2), в разных культурах варьирует степень того, насколько людей воспитывают и обучают быть независимыми и уверенными в своих силах (в противоположность надежде на поддержку группы). Таким образом, можно ожидать действия паттерна совместного варьирования того положения, которое занимает общество на шкале социализации уступчивость —самоутверждение, и типичного уровня индивидуального конформизма по отношению к групповым нормам.

Как мы видим, существуют некие экологические, демографические и социальные переменные, которые обычно изменяются совместно с параметром уступчивость—самоутверждение при социализации и могут дальше поощрять конформизм. Размер группы и степень социальной стратификации «давят» на индивида больше в том случае, когда группа велика и сильно стратифицирована. Таким образом, можно определить набор влияний, который свидетельствуют о том, что степень конформизма отличается от культуры к культуре. Так, высокий индивидуальный конформизм проявляется в обществах, которые больше внимания обращают на воспитание уступчивости (высоко стратифицированные общества с большой плотностью населения), и более низкий — в обществах,

которые делают акцент на воспитании самоутверждения (нестратифицирован-ные общества с малой плотностью населения). Имеются некоторые доказательства, подтверждающие эти положения.

Ученые, которые изучают конформизм, обычно исследуют стремление людей поддаваться влиянию того, что, как они полагают, является мнением группы, даже тогда, когда эти мнения вступают в конфликт с данными их собственного восприятия. Этот феномен впервые продемонстрировал в своих исследованиях Аш¹⁶, который предложил участникам эксперимента оценить длину отрезков, после чего они должны были указать, какой из трех отрезков разной длины имеет такую же длину, как и стандартный отрезок. Выполняя задание, треть участников подгоняли свои ответы под единодушные, но явно неверные суждения о длине отрезков, отличающихся примерно на одну треть. Подобные неправильные суждения высказывали помощники экспериментатора, которые получили инструкцию умышленно давать неверные ответы. С этого времени было проведено много исследований с использованием методики Аша, главным образом, со студентами университетов западных стран, которые как повторяли, так и расширяли эти данные.

Методику Аша применяли также в кросс-культурных исследованиях, анализ которых сделали Бонд и Смит (1996). Они пытались найти способы доказательства существования конфор-мизма во всех культурах, а также ответить на вопрос: можно ли некоторые особенности культур связывать с изменениями степени конформизма. Сначала они провели различие между исследованиями об-

¹⁶ CM.Asch, 1956.

ществ, основанных на добыче пропитания, и индустриальными обществами. К первой группе относятся исследования, которые выполнил Берри (1967, 1979). Он предполагал, что конформизм можно обнаружить во всех культурах, но он будет отличаться в зависимости от экологических и культурных факторов. В частности, он прогнозировал, что люди, которые занимаются охотой, со свободными формами социальной организации (низким общественным конформизмом) и социализацией, направленной на самоутверждение, проявят более низкие уровни конформизма, чем люди в сельскохозяйственных обществах с более жесткой социальной организацией и социализацией, направленной на уступчивость. Он исследовал эти взаимосвязи на семнадцати выборках в десяти различных культурах. Для кросс-культурного исследования было разработано задание типа «ашевского» (независимость против конформизма), в котором норма сообщества объявлялась участникам местными помощниками исследователя¹⁷. Средние оценки для каждого из этих семнадцати экспериментов потом были соотнесены с экокультурным индексом выборки (от параметра «охота—свободный—самоутверждение» до параметра «земледелие—стесненный—уступчивость»), что в результате дало значение коэффициента корреляции +0,70 для семнадцати выборок и +0,51 для 780 участников исследования.

Это исследование довольно убедительно показывает, что в «свободных» обществах, где ребенка обучают самоутверждению, выполнение задания Аша

¹⁷ В этих исследованиях невозможно было иметь «групповую норму», разработанную и распространяемую помощниками исследователя (как было сделано Ашем, 1956). Среди деревенских жителей такие обманы стали бы известны, и эффект был бы снижен.

будет относительно независимым, тогда как обучение уступчивости в «стесненных» обществах ассоциируется с большей степенью конформизма. Как прогнозировал Барри (1959), практики социализации в сельскохозяйственных обществах, основанных на добыче пропитания, соотносятся с поведением взрослых. Поэтому существует понятная теоретическая и эмпирическая связь между тем, как общество социализирует своих детей по параметру «самоутверждение-уступчивость», и типичной оценкой, полученной в выборке из этого общества при выполнении задания на конформизм.

Во второй, самой большой группе исследований, Бонд и Смит (1996) рассматривали результаты исследования конформизма в индустриальных обществах. В свою очередь, они обнаружили, что конформизм присутствовал во всех исследованиях, но уровень конформизма варьировал в зависимости от культуры, и обычно непосредственно зависел от стесненности, как это наблюдалось в сельскохозяйственных обществах, основанных на добыче пропитания. Однако, вместо того чтобы связать конформизм с экологией, социальной структурой и социализацией (измерялась на уровне культурной группы), они стремились соотнести вариации конформизма с набором ценностей, полученных в предыдущих кросс-культурных исследованиях индивидов, чьи оценки суммировались, чтобы дать общую оценку по стране. Так как проблема ценностей более подробно будет рассмотрена в следующем разделе, сейчас их можно интерпретировать просто как желательные способы жизни, которые обычно поддерживает группа людей. Бонд и Смит (1996) обнаружили, что конформизм был

выше в тех обществах, которые ценят консерватизм, коллективизм и отдают предпочтение назначаемому социальному статусу, в то время как ниже он был в обществах, которые ценят независимость, индивидуализм и самостоятельное обретение статуса. В этих исследованиях были сопоставлены две психологические переменные (конформизм и ценности), тогда как в более ранних работах с конформизмом соотносили ряд экокультурных переменных. Возможно, что и конформизм, и эти коллективные ценности связаны, так как помещены в более широкий экокультур-ный контекст, который благоприятствует их проявлению как последовательной и функциональной реакции на жизнь в стесненных обществах¹⁸.

ЦЕННОСТИ

Изучение социетальных ценностей как характеристик популяций имеет продолжительную историю в социологии и антропологии'⁹. Анализ индивидуальных ценностей имеет подобную продолжительную историю в психологии²⁰. Кросс-культурное изучение как социальных, так и индивидуальных ценностей возникло сравнительно недавно²¹.

При исследовании как социетальных, так и индивидуальных ценностей под ценностями понимали конструкты, которые поддерживаются коллективно на уровне общества или индивидуально на уровне человека. В более раннем определении термин «ценности» означал поддерживаемую отдельным человеком или коллективно членами группы концепцию, что является желательным и влияет на

¹⁸ См. Berry, 1994.

¹⁹ См., например, Kluckhohn & Strodtbeck, 1961.

²⁰ См., например, Allport, Vernon & Lindzey, I960.

²¹ См., например, Feather, 1975; Hofstede, 1980;
Smith & Schwartz, 1997.

выбор как средств, так и целей действий среди имеющихся в распоряжении альтернатив²². Это сложное определение упростил Хофштеде: ценности — это «общераспространенная тенденция предпочитать одно положение дел другому»²³. По сути, ценности считают более общими, чем позиции, но менее общими, чем идеологии, такие, как политические системы. Предположительно, они являются относительно стабильными чертами индивидов и обществ, и, следовательно, соответствуют чертам личности и культурным характеристикам.

В антропологии и социологии ценности рассматривали как один из аспектов культуры и общества. Они были включены в определения культуры и часто присутствовали в описаниях, основанных на наблюдениях отдельных обществ и культур в естественных условиях. Но вскоре такие единичные культурные исследования уступили место сравнительным обзорным, наиболее известным из которых является исследование Ф. Клукхон и Штродтбека²⁴, которое основанно на классификации ценностей, ранее предложенной К. Клукхон (1951; см. дополнение 3.2.).

Возможно, наиболее известным и широко используемым подходом к изучению ценностей в психологии является подход Рокича²⁵. Принимая за основу отличительные признаки ценностей, которые выделил Клукхон (1951), Рокич предложил два вида ценностей: терминальные, которые были определены как идеализированные целевые состояния существования, и инструментальные ценности, которые были определены, как идеализированные способы поведения,

используемые для достижения целевых состояний. Рокич выделил восемнадцать ценностей каждого вида, а его методика («Исследования ценностей по Рокичу») предлагает респондентам расположить по порядку ценности внутри каждого вида. В список терминальных ценностей вошли: «равенство», «свобода», «счастье», «спасение» и «самоуважение». К инструментальным ценностям он отнес такие типы поведения, как быть «храбрым», «честным», «вежливым» и «ответственным».

Недавние работы Шварца и Билски²⁶, Шварца и Саджива²⁷ дополнили теорию Рокича. В обширном исследовательском проекте выборки студентов и выборки преподавателей в каждом из пятидесяти четырех обществ должны были оценить пятьдесят шесть формулировок ценностей по 7-балльной шкале. Значительные усилия были затрачены на перевод этих формулировок. Более того, местные термины на других языках иногда включались в шкалу, но это не приводило к открытию новых ценностей, которых не было в первоначальной (западной) шкале. На основе этих данных было выделено десять индивидуальных типов ценностей. Они показаны на рис. 3.1. По мнению Шварца, эти десять типов лучше всего можно представить с помощью двух измерений и изобразить в форме круга. Валидность этой конфигурации была подтверждена независимым анализом комплекса данных Шварца²⁸.

Велись серьезные дебаты о том, можно ли выделить более фундаментальные параметры, которые лежат в основании десяти типов ценностей (как эти измерения расположены на рис. 3.1.). Шварц

и Саджив (1995) предположили, что есть два измерения, которые организуют десять типов ценностей в группы, расположенные на каждом из концов обоих этих параметров, к ним относятся: самоутверждение (сила, достижение, гедонизм) в противоположность самоуважению (универсализм, благожелательность); консерватизм (конформизм, безопасность, традиции) в противоположность открытости к изменениям (управление собой, поощрение). Шварц полагает, что эти два параметра (и десять ценностей) служат для представления универсальных аспектов человеческого существования, которые основаны на главных индивидуальных потребностях (биологических, межличностных, социокультурных).

Как уже отмечалось при обсуждении конформизма, индивидуальные результаты могут быть обобщены в пределах группы (культуры или страны), чтобы привести к результату, который будет считаться характерным для группы. (Эта процедура находит свое методологическое и теоретическое подтверждение, см. гл. 11 и 12.) Шварц (1994) суммировал их и получил семь уровней ценностей для страны: консерватизм, эмоциональная автономность, интеллектуальная автономность, иерархичность, эгалитарные обязательства, господство и гармония. Далее он проанализировал эти семь культурных уровней ценностей и составил группы на каждом конце трех биполярных измерений: «консерватизм против автономности»; «иерархия против эгалитаризма» и «господство против гармонии». (Обратите внимание, что обе формы автономности в списке семи ценностей соединены в одной группе, называемой теперь просто «автономность»). Каждый из этих трех параметров соотносится с тремя базовыми заботами

Дополнение 3.2. Изменения ценностных ориентации

Большой вклад в эмпирическое изучение ценностей сделали Флоренс Клукхон и Фред Штродтбек (1961), которые исследовали выборки жителей из сельских общин в США. Сформировав выборки из пяти различных культурных групп (техасец, мормон, латиноамериканец, индеец-зуни и индеец-навахо), они представили респондентам серию коротких рассказов с альтернативными концовками, а те указывали на предпочтитаемую ими концовку. Клукхон и Штродтбек собрали ответы и составили общие утверждения, которые включили эти альтернативы. Затем они смогли представить общую формулировку предпочитаемых ценностных ориентации в каждой культурной группе. Этот метод резко отличается от используемого ранее антропологического подхода, который различает ценностные предпочтения по их естественным культурным показателям, таким, как мифы или политические институты. Данная классификация ценностных ориентации учитывает пять параметров:

1. 
   «Ориентация человек—природа»: отношения людей к их естественной окружающей среде. Существует три альтернативы: господство человека над природой, подчинение человека природе и гармоничные взаимоотношения человека и природы.
   
2. 
   «Ориентация во времени» — это ориентации человека на прошлое, настоящее или будущее.
   
3. 
   «Ориентация на деятельность»: предпочтения обыденного существования, совершенствования или выполнения чего-либо — по существу, представляет собой удовлетворение от повседневного существования человека, совершенствования для обновленной жизни или от деятельности без каких-либо изменений.
   
4. 
   «Ориентация на отношения»: отношения человека с другими людьми, индивидуализм, косвенные отношения (предпочтение других в расширенных группах) или линейные отношения (предписанная (нормативная) преемственность внутри группы).
   
5. 
   «Природа человека»: ее считают хорошей, плохой или нейтральной по одному из параметров и изменчивой или неизменной — по другим параметрам.
   

всех обществ: первая — как отдельные люди относятся к своей группе (вовлечены они в группу или независимы); вторая — как люди рассматривают благосостояние других (структурируются ли их взаимоотношения по вертикали или по горизонтали); и третья — отношение людей к их естественному и социальному окружению (доминируют ли они над ним и эксплуатируют его или живут в гармонии с ним).

Последующий анализ²⁹ показал, что могут иметь место только два биполярных параметра: «автономность и эгалитаризм» (в сочетании) в противовес «консерватизму»; и «иерархичность и господство» в противовес «гармонии». Этим двум параметрам были даны определения «автономности» и «иерархичности». Обратите внимание, что эти два параметра ценностей на групповом уровне были выявлены в результате анализа индивидуальных ответов на высказывания о ценностях. Однако они точно соответствуют данным из антропологической литературы. В частности, они напоминают некоторые из «функциональных предпосылок» и «относительных структур» (дополнение 3.1.), и две из «ценностных ориентации» (ориентация на отношения и ориентация «человек—природа»), представленных в дополнении 3.2. Таким образом, существуют некие степени сближения этих различных исследований, рассматривающих фундаментальные параметры человеческих ценностей в культурах, что может составлять универсалии.

Еще одно доказательство существования этих основных параметров было представлено в исследовании более 8 900 руководителей компаний в

43 странах³⁰. Ученые начали с использования трех ценностных параметров. Каждый параметр для универсалистских обязательств выступает антиподом партикуляристским обязательствам по отношению к людям; «достижения» противостоят «предписыванию» как способу достижения цели, «индивидуализм» — «коллективизму» как способу организации взаимоотношений на рабочих местах. Анализ показал присутствие двух основных параметров плюс, более слабого третьего. Выделяя первые два параметра, они предложили название «консерватизм против эгалитарного обязательства» (сочетая ценности предписывания и партикуляризма против достижения и универсализма) и «утилитарное вовлечение против лояльного вовлечения» (ценности индивидуализма против коллективизма). Снова были обнаружены два основных параметра ценностей, которые напоминали параметры «иерархичности» и «автономности», обнаруженные ранее. Таким образом, эти результаты предполагают дальнейшее образование универсалий³¹.

Однако прежде чем принять такую вероятность, следует обратить внимание на то, что во всей этой работе поднимается вопрос о культурной релевантности: до какой степени ценности по Рокичу соответствуют тем ценностям, которые имеют значение для людей в их повседневной жизни в столь различных культурах? Возникает также вопрос о значении этих терминов (независимо от того, переводятся они или нет): интерпретируют ли люди из разных культур понятия ценностей в точности одинаково³²? Эти методологические вопросы мы рассмот-

³⁰ См. Smith, Dugan & Trompenaars, 1996.

³¹ См. также Smith & Schwartz, 1997, с. 103.

³² См. Peng, Nisbet & Wong, 1997.

Другой традицией, основанной на социологии и политологии, является «Исследование мировых ценностей». Его проводили три раза, начиная с 1981 г. В ходе этого исследования были получены наборы ценностей у отдельных людей из 65 стран, в которых проживает более чем 75% населения мира³³. Используя широкий диапазон тем для опроса, Ин-глхарт и Бейкер обнаружили два основ-

Если оценки страны расположить по этим двум параметрам, мы получим ряд обширных географических групп. Например, Северо-западная Европа занимает высокое положение по параметру светских ценностей и ценностей самовыражения, тогда как посткоммунистическая (Восточная) Европа занимает высокое положение по параметру светских ценностей, но низкое — по ценностям самовыражения. Англоязычные страны занимают промежуточное положение по светским ценностям и высокое — по ценностям самовыражения. Южная Азия и Африка занимают низкое положение по обоим параметрам, тогда как Латинская Америка занимает низкое положение по светским ценностям и промежуточное — по ценностям самовыражения.

Если зависимость этих групп стран от валового национального продукта (ВНП) представить в виде графика, то проявляется четкая закономерность: страны с низким ВНП занимают низкое положение, как по светским ценностям, так и по ценностям самовыражения, в то время как страны с высоким ВНП занимают высокое положение по обоим параметрам. Вопрос о том, являются ли эти ценности причиной или, наоборот, результатом национального развития, мы рассмотрим в гл. 17.

Большинство крупномасштабных исследований ценностей стимулировал большой проект Хофштеде (1980, 1983а, 1983b, 1991). На протяжении многих лет Хофштеде работал в международной корпорации и имел возможность отправить более чем 116 000 анкет (в 1968 и в 1972 гг.) менеджерам из 50 стран и 66 национальностей. Таким образом он выделил три главных фактора и определил четыре «оценки для страны» (с помощью объединения ин-

ИЯ

дивидуальных оценок по каждой стране). Хотя статистические исследования указывали на три фактора, согласно Хофштеде, четыре параметра оказались психологически более уместными и представляли собой следующее:

1. 
   дистанция власти: степень, до которой в организации существует неравенство (неофициальная иерархия) между руководителем и подчиненными;
   
2. 
   избегание неопределенности: недостаток терпимости к неоднозначным вещам и потребность в подчинении формальным правилам;
   
3. 
   индивидуализм: забота о себе, которая противопоставлена заботе о своем коллективе;
   
4. 
   маскулинность: степень сосредоточенности на целях работы (зарплата, продвижение по службе) и самоуверенность, противопоставленная межличностным целям (дружеской атмосфере, хорошим отношениям с начальником) и заботе о слабых. Предположительно, первая группа ценностей ассоциируется с мужчинами, вторая — с женщинами.
   

квадранте («независимый индивидуализм»). На рисунке также прослеживается явно отрицательная корреляция между двумя ценностными параметрами (г = — 0,67), но оба они коррелируют с такими показателями экономического развития, как ВНП (г = — 0,65 с дистанцией власти; г =+ 0,82 — с индивидуализмом). Действительно, первый параметр (измерение, которое объясняет самую большую долю кросс-культурного различия) во всех упоминаемых в этом разделе исследованиях близко

ассоциируется с ВНП (вопрос, к которому мы вернемся в следующем разделе). Исследование Хофштеде рабочих ценностей представлено здесь для того, чтобы обеспечить базовое введение в проблему (его уместность при кросс-культурном исследовании организации будет обсуждаться в гл. 14).

Таким образом, работа Хофштеде стимулировала исследования ценностей, как внутри культур, так и в разных культурах. В частности, очень активно стали

проводиться исследования параметра индивидуализма, главным образом, под влиянием Триандиса (1988, 1995), и мы далее обратимся к этой теме.

ИНДИВИДУАЛИЗМ И КОЛЛЕКТИВИЗМ

Этот ценностный параметр был исследован более тщательно, чем любая другая тема в современной кросс-культурной психологии. Действительно, он стал доминировать во многих областях: от социальной психологии, психологии развития и психологии личности до политологии и менеджмента³⁴. Литературы по этому вопросу настолько много, что нам представляется возможным затронуть только некоторые ключевые вопросы. К счастью, основа для нашего обсуждения была заложена более ранними исследованиями ценностей, где параметр, подобный параметру «индивидуализм—коллективизм» (далее И—К) встречается достаточно часто³⁵. Кроме того, некоторые из более современных исследователей связали этот параметр со вторым основным ценностным параметром иерархичности (вертикальные взаимосвязи в обществе против горизонтальных)³⁶. Но вместо того чтобы рассматривать сотни конкретных результатов в этой области, на данном этапе коснемся трех основных вопросов: природа И—К; размерность И—К; и его возможный источник в экологическом и культурном контексте.

Мы убедились, что различие между индивидуализмом и коллективизмом

³⁴ См. Kagitcibasi, 1997a; Kim, 1994a; Triandis, 1995.

³⁵ Первоначальное осмысление индивидуализма и
коллективизма (И-К) сводилось к их диаметральной
противоположности по одному параметру. Более со
временные исследования предполагают существова
ние двух независимых параметров (см. ниже). Наше
использование И-К отражает более раннее осмысле
ние, которое все еще имеет самое широкое распро
странение.

³⁶ См. Triandis & Gelfand, 1998.

заключается в преимущественной заботе о себе — в противоположность заботе о группе, к которой принадлежит каждый человек. Однако можно ожидать, что в более широком смысле могут быть выявлены более тонкие различия, к чему и пришли многие исследователи. Например, Триандис (1995) полагает, что существуют четыре определяющих атрибута: (1) определение собственной личности как индивидуалистической или коллективистской, независимой или зависимой от других; (2) приоритет личных целей перед целями группы (или наоборот); (3) сосредоточенность скорее на отношениях обмена, а не на общественных отношениях и (4) относительная важность личных установок в поведении личности по сравнению с социальными нормами.

К другим характеристикам И—К, которые предложил Триандис и коллеги относятся уверенность в своих силах, соревновательность, эмоциональное дистанцирование от членов группы и гедонизм (для индивидуализма) и взаимозависимость, нерушимость семьи и способность к социализации (для коллективизма). На примере одной шкалы мы проиллюстрировали диапазон содержания и способы измерения И—К³⁷. Очевидно, что конструкт И—К широко распространен, многогранен и, возможно, «слишком расплывчат»³⁸, до такой степени, что стал «свалкой» всего, что могло бы объяснить множество психологических различий в разных культурах.

При понятийном анализе И—К Кагици-баси различал два способа осмысления параметра: «нормативный и относительный». Нормативный параметр И—К отражает позицию, что «индивидуальные

³⁷ См. дополнение 3.3., а также Hui & Yee, 1994.

³⁸ См. Kagitcibasi, 1997a, с. 34-36.

Дополнение 3.3. Индивидуализм и коллективизм

Хофштеде (1980) открыл свой параметр «коллективизм-индивидуализм», используя немногие переменные из своего факторного анализа на уровне страны. Позже эти переменные оказались не слишком полезными, чтобы оценивать по этому параметру как индивидов, так и организации*, поэтому многие исследователи разработали шкалы индивидуального уровня, чтобы использовать их для индивидов. Некоторые пункты из шкалы Гуи и И** могут послужить иллюстрацией качественных характеристик этой области.

Они начали с представления, что параметр И—К является биполярной и одномерной моделью, и его предмет или объект важны для индивидуальных реакций. Первоначально, они включили в общий набор шесть видов объектов (супруги, родители, родственники, соседи, друзья и сотрудники), однако обнаружили всего пять факторов. В конце концов, они смогли свести их к двум (более высокого порядка): фактору «внутригрупповой сплоченности», который включал отношения с членами нуклеарной семьи (с родителями и супругами) и с теми, кого можно легко выбрать, исходя из личных отношений, а также к фактору «социального долга», который включал отношения с другими родственниками и соседями.

Внутригрупповая сплоченность

Подростки должны прислушиваться к советам родителей по поводу свидания (К).

Я не поделюсь своими мыслям и недавно приобретенными знаниями с моими родителями (И).

Решение, где работать, следует принимать вместе с супругом (супругой) (К).

Даже если бы ребенок получил Нобелевскую премию, родители никоим образом не должны возгордиться (И).

Мне нравится жить рядом с моими хорошими друзьями (К).

Путешествие с друзьями делает кого-либо менее свободным и мобильным, поэтому в результате веселья меньше (И).

Социальный долг

Я могу рассчитывать на помощь моих родственников, если окажусь в какой-либо беде (К).

У каждой семьи свои уникальные проблемы. Если вы будете рассказывать родственникам о своих проблемах, это вам не поможет (И).

Мне нравится встречаться и общаться с моими соседями каждый день (К).

Мне не интересно знать, какие у меня на самом деле соседи (И).

* См. Hofstede & Spangenberg, 1987. ** См. Hui&Yee, 1994.

интересы должны подчиняться интересам группы», тогда как относительный параметр И—К больше касается «межличностной дистанцированности против включенности». Провести это различие необходимо, так как «тесная связанность или обособленность могут существовать внутри как иерархических, так и эгалитарных групп». В свою очередь, как нам кажется, оба ценностных параметра (И—К и иерархичности) проявляются и, возможно, переплетаются друг с другом.

Хотя существует огромное количество эмпирических доказательств в пользу любого числа осмыслений И—К, которые варьируют от простых демонстраций отличий по шкалам ценностей разных культур до сложных исследований с помощью факторного анализа³⁹, имеется сравнительно немного вариантов критического тестирования всей модели⁴⁰. Одно из исследований, целью которого было оценить наиболее широко распространенные аспекты И—К⁴¹, начиналось с упоминания, что в литературе "«индивидуализм—коллективизм» используют как психологическое понятие высокого уровня ... что объясняет кросс-культурные различия поведения в широком диапазоне ситуаций". Такие понятия высокого уровня были подвергнуты критике в историческом, методологическом и теоретическом плане.

Фийнеман и его коллеги провели экспериментальное исследование, чтобы проверить некоторые прогнозы относительно различий поведения в разных обществах, которые раньше характеризовались как коллективистские или индивидуалистские (Гонконг, Турция, Греция, США, Нидерланды).

³⁹ См. Kim, Triandis, 1995.

⁴⁰ См. Fijneman, Wlllemsen & Poortinga, 1996; Van den
Heuvel & Poortinga 1999.

⁴¹ Cm. Fijneman,1996, с 383.

В частности, они утверждали, что теория И—К подразумевает, что люди в индивидуалистских обществах должны быть менее склонны к тому, чтобы жертвовать свои средства другим членам своих групп (ввод). Однако Фийнеман предположил, что если дело обстоит так, то такая разница будет согласовываться с более низкими ожиданиями получения чего-либо от других (вывод). Кроме того, он прогнозировал, что уровни, как «ввода», так и «вывода», будут зависеть во всех странах от степени эмоциональной близости человека и различных социальных категорий (например, отца, сестры, двоюродного брата, близкого друга, соседа, незнакомого человека). Результаты показали удивительное сходство в паттернах «ввода» и «вывода» в разных социальных категориях во всех шести странах. Кроме того, во всех этих странах уровни «ввода» и «вывода» отличались по социальным категориям аналогичным образом — в зависимости от степени эмоциональной близости. Таким образом, эмоциональная близость с отдельным социальным «другим» лучше объясняет различия «ввода» и «вывода», чем если бы это зависело от более общей переменной И—К.

Ученые, принадлежащие к другому направлению критического исследования⁴², также занимались анализом высокого уровня обобщенности модели И—К. Они сосредоточили свое внимание на коллективизме, отмечая, что шкалы, имеющие целью измерить коллективизм, отражают различные результаты, которые зависели от целевой группы (например, от супруги, родителей, друзей). Эта точка зрения аналогична критическим соображениям, которые высказывал Фийнеман (1996). Однако в своем исследо-вании они скорее измерили сам конст-

⁴² См. Realo, Allik & Vadi, 1997.

жүктеу/скачать 7.33 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: