Новые уроки научной дипломатии

Новые уроки научной дипломатии

В декабре 1961 г. академик Е.К.Федоров предложил мне войти в состав небольшой делегации, направляемой в Румынию для подписания плана научного сотрудничества между АН СССР и Академией РНР. В Румынии я еще не был, и поездка открывала возможность собрать материалы по национализации промышленности и рабочему контролю в этой стране, необходимые для докторской диссертации. Мне действительно удалось встретиться с непосредственными участниками этих революционных преобразований, что было особенно важно. Приближалась дата отъезда, когда глава делегации академик А.В.Пейве серьезно заболел. Е.К.Федоров по согласованию с Мстиславом Всеволодовичем поручил мне возглавить делегацию и подписать упомянутый план.

В Бухаресте нас встретили очень хорошо, разместили в большой гостинице в центре города. До начала переговоров меня принял советский посол в Румынии (бывший секретарь Сталинградского обкома КПСС), рассказал о положении в стране и попросил моего согласия на участие в переговорах советника посольства по науке и культуре. Делегацию Академии РНР возглавлял заместитель главного ученого секретаря. Переговоры проходили спокойно, никаких трудностей не возникало. Подошло воскресенье, в переговорах был сделан перерыв, и нам предложили экскурсионную поездку в Констанцу на Черном море. При этом предупредили, что выезжать следует рано утром и позавтракать мы сможем только где-то в пути.

Выехали в 7 часов утра на автомашине «Волга» в сопровождении переводчицы. Предполагалось, что в полдень прибудем в Констанцу, а к 10 часам вечера вернемся в Бухарест. Однако все произошло совсем не так, как планировалось. Именно поэтому решил об этой поездке написать. Дорога на Констанцу была узкой, и ехали очень медленно: мешали многочисленные повозки, запряженные волами, которые направлялись на рынки в Бухарест. Прошло два часа, проехали несколько деревень, но в каждой из них кафе были закрыты. Настроение начинало портиться, к тому же становилось ясно, что в Констанцу прибудем с большой задержкой. День был пасмурный, дорога неинтересная. Всматриваясь в горизонт, я обратил внимание, что небо впереди стало совершенно черным, видимость сократилась, а по асфальту ветер гонит снег — признак снегопада и даже снежного урагана. Меня это обеспокоило, и я принял решение возвращаться в Бухарест.

На следующий день утром Бухарест предстал перед нами в необычном виде — он буквально был завален снегом, движение транспорта прекратилось. На главной улице работала одна снегоуборочная машина. В помощь ей были мобилизованы мужчины, женщины и дети-подростки, вышедшие расчищать тротуары и мостовые от снега. Инвентарь был необычный: наряду с садовыми лопатами в ход пошли листы фанеры, тазы, ведра. Слой выпавшего снега превышал 50 сантиметров.

В Академии все члены румынской делегации и другие лица встретили нас радостными улыбками, поздравляли меня с правильно принятым решением не продолжать поездку в Констанцу. К вечеру стало известно, что пропала делегация украинских ученых во главе с академиком-секретарем химического отделения Академии. Члены делегации на двух машинах выехали в Констанцу в 6 часов утра. В Бухарест они не вернулись, а до Констанци не доехали. Поиск делегации продолжался три дня. К нему подключились сотрудники румынской госбезопасности. Оказалось, что, спасаясь от снегопада, автомашины с членами делегации свернули с дороги и успели доехать до деревни, расположенной примерно в двух километрах от шоссе. Телефонная связь отсутствовала, и сообщить о месте своего нахождения они не могли.

На подписание плана сотрудничества между двумя академиями на 1962 г. приехала группа сотрудников советского посольства во главе с послом. До начала процедуры подписания послу и мне предложили расписаться в «Золотой книге» почетных гостей. После подписания плана первым выступил глава делегации румынской Академии. Говорил он, вернее, читал по бумажке. Наш посол во время его выступления тихо спросил у стоявшего рядом со мной советника посольства, прочитал ли он текст моего выступления? Советник спросил, есть ли у меня текст. Ответил, что текста нет и необходимости в нем не испытываю. Тот виноватым шепотом сообщил это послу. Его реакцию не видел — слово было предоставлено мне. Выступать, когда после каждого абзаца идет перевод, очень просто. После моего выступления начались поздравления, принесли шампанское. Посол подошел ко мне и сказал: «Молодец, выступил без бумажки — утер нос румыну!» Все участники процедуры подписания были приглашены в Дом ученых, где президент Академии устроил большой прием. На следующий день делегация выехала в Москву.

Это был мой первый опыт самостоятельного ведения переговоров. В дальнейшем пришлось подписывать или парафировать много подобных документов. В Президиуме АН СССР доложил академикам М.В.Келдышу и Е.К.Федорову результаты переговоров и подписанный мною план сотрудничества. Работа делегации была одобрена.

Вскоре после возвращения в Москву я получил пригласительный билет для участия в очередной сессии Верховного Совета СССР. В зале Большого Кремлевского дворца гостей размещали на балконе и в ложах второго яруса. Случайно свободное место оказалось рядом с С.К.Романовским — моим товарищем по Институту международных отношений. Недавно он был назначен первым заместителем председателя Государственного комитета Совета Министров СССР по культурным связям с зарубежными странами. Поздравил Сергея, он поблагодарил меня и неожиданно сказал, что скоро вместе полетим в США заключать соглашение о культурном обмене. С согласия президента академика М.В.Келдыша он включил меня в состав делегации.

В Президиуме АН СССР академик Е.К.Федоров подтвердил слова Сергея Калистратовича и добавил, что в США мне предстоит дополнительно провести переговоры с Национальной Академией наук США и Американским советом познавательных обществ о выработке текстов Соглашений о научном обмене между АН СССР и этими научными организациями на новый срок.

Началась кропотливая подготовка к предстоящим в США переговорам. С.К.Романовский оказался очень требовательным руководителем. По каждому пункту проекта соглашения, которое делегация собиралась представить на рассмотрение американской стороны, было выработано до пяти запасных позиций. Соглашению придавалось большое политическое значение — оно было одним из первых официальных документов, подписываемых между СССР и США.

Переговоры проходили с 31 января по 8 марта 1962 г. в здании Государственного департамента США. Шли они трудно. Американская делегация их явно затягивала, откладывала заседания, вносила неприемлемые предложения, которые было бессмысленно обсуждать.

Примерно через три недели С.К.Романовский на очередном заседании сделал заявление, что с американской стороны отсутствует конструктивный подход и в этих условиях вряд ли возможно подготовить приемлемый текст соглашения. Было решено продемонстрировать наше намерение прервать переговоры. В этих целях были зарезервированы места на самолет компании SAS (все члены делегации имели билеты первого класса, и это позволяло за сутки изменить намерение улететь из США), и все пошли по магазинам покупать подарки. Американцы хорошо знали, что члены советских делегаций обычно делают покупки за два-три дня до возвращения в Москву. Наши действия произвели ожидаемый эффект. Руководство Государственного департамента такого поворота событий не просчитывало, и обстановка сразу изменилась. Постепенно стали вырисовываться контуры будущего соглашения.

На переговорах мы столкнулись с представителями первой и второй волны эмигрантов из России. Одним из переводчиков на заседаниях был бывший саратовский помещик (так он сам представился), человек приятный, следивший за своим костюмом и внешностью, выглядевший вполне респектабельно. Он был общителен, приветлив, интересовался жизнью в Советском Союзе. Переводил хорошо. Однако на одном из заседаний произошла «заковыка». Председательствовал помощник Государственного секретаря Сиско, в прошлом еврей из Одессы, говоривший по-английски с большим акцентом и невнятно. Переводить его было трудно. В этот раз переводчик сбился, не смог перевести, извинился и попросил Сиско повторить фразу. Тот сделал это, но произнес еще более непонятно. Никто из членов нашей делегации, хорошо владевших английским языком, не понял его бормотанья. Переводчик вздохнул, взглянул на нас и сказал: «Черт его знает, что он говорит». Сиско, знавший русский язык, побагровел. Больше саратовского помещика мы не видели.

Другим переводчиком была молодая женщина лет 25–30, выглядела она внешне весьма привлекательно. Звали ее Наташей. Она была из числа перемещенных лиц с Украины. Вот с ней работать было трудно, особенно когда приступили к сверке английского и русского текстов соглашения на их идентичность. Она так старалась продемонстрировать свою преданность интересам американских хозяев, что спорила даже в тех случаях, когда они были согласны с нашей трактовкой того или иного термина.

Межправительственное соглашение содержало пункт, в соответствии с которым договаривающиеся стороны брали на себя обязательства оказывать содействие в выполнении соглашений о научном обмене, заключенных Академией наук СССР с Национальной Академией наук США и Американским советом познавательных обществ. На «больших» переговорах я обратил внимание американской делегации на факты недоброжелательной позиции представителей Государственного департамента в отношении развития научных контактов между учеными двух стран. В 1959–1961 гг. ученые Академии наук СССР получили от американских университетов, лабораторий, научных ассоциаций десятки приглашений принять участие в различных конференциях, конгрессах и выступить с докладами или научными сообщениями. Подобные приглашения свидетельствовали о заинтересованности американских ученых во встречах с советскими коллегами, об интересе к достижениям нашей науки. Но со стороны Госдепартамента эти приглашения часто сопровождались условиями, в которых участие советских ученых в научных мероприятиях ставилось в зависимость от выполнения тех или иных требований, не имеющих отношения к приглашаемым ученым или научным учреждениям, в которых они работали. Такая практика, естественно, не способствовала развитию научных связей и установлению лучшего взаимопонимания между учеными двух стран. Я подчеркнул, что Академия наук, приглашая американских ученых для участия в научных конференциях в СССР, никогда не выдвигала никаких специальных условий, и американские ученые всегда пользовались на таких конференциях равными возможностями с другими участниками. Руководитель американской делегации заверил, что этот вопрос будет специально рассмотрен.

Мне пришлось и участвовать в подготовке межправительственного соглашения, и одновременно вести переговоры отдельно с указанными научными сообществами. Национальную Академию наук США на переговорах представлял ее секретарь по международным делам профессор П.Доти, работавший в Массачусетском технологическом институте в Бостоне, а Американский совет познавательных обществ — его президент профессор Ф.Бурхардт. Первыми закончились переговоры именно с ним. Никаких трудностей не возникло. Ф.Бурхардт проявил большую лояльность и сразу подписал все четыре экземпляра Соглашения (2 на русском и 2 на английском языках). Я же имел полномочия только парафировать соглашение, что и было сделано. Позднее подписанные М.В.Келдышем тексты были высланы в Нью-Йорк.

Переговоры с Национальной Академией наук продолжались довольно долго, были трудности, их пришлось преодолевать на основе компромисса. Наконец, соглашение было парафировано мной и П.Доти. В Москве академик М.В.Келдыш подписал соглашение, и его вернули в Вашингтон на подпись президенту Национальной академии наук Д.Бронку.

Новое соглашение предусматривало существенное расширение в 1962–1963 гг. научных связей между академиями. Стороны договорились обменяться 20 видными учеными для чтения лекций, проведения семинаров и ознакомления с научно-исследовательскими работами по различным проблемам науки. Соглашение предусматривало также обмен учеными на срок от 5 до 10 месяцев для научной работы и специализации.

В соглашении имелся пункт, предусматривающий участие ученых в национальных научных конференциях и посещение ими научно-исследовательских институтов по их специальности. Академии также взяли на себя обязательство оказывать содействие ученым в установлении контактов с неакадемическими научными учреждениями и организациями, архивами и библиотеками¹.

Подписание межправительственного соглашения по вопросам обмена в области науки, техники, образования и культуры состоялось 8 марта. С советской стороны его подписал С.К.Романовский, а с американской — специальный помощник президента США Ч.Болен. После подписания С.К.Романовский заявил:

«Можно с удовлетворением констатировать, что сделан шаг вперед в развитии научно-технических и культурных связей между нашими странами. Это должно способствовать дальнейшему улучшению взаимопонимания между народами Советского Союза и США»².