В трещине ледника Корженевского

Из года в год экспедиции советских восходителей на­правляются в самые различные районы: от Кавказа до Камчатки. Однако' спелеология—изучение пещер — разви­вается у нас слабо, хотя такие походы, как разведка гру­зинскими альпинистами пещеры Хвамли¹, послевоенное открытие легендарной Бетлеми председателем Казбегского сельсовета Л.Е. Суджашвили и последующее ее обсле­дование группой во главе с А.Б. Джапаридзе² и посеще­ния пещер на Памире и Тянь-Шане, говорят о том, что эта отрасль альпинизма имеет все права на ее развитие.

Так, известный французский альпинист и спелеолог Норберт Кастере, исследовавший 500 пещер и подземных водоемов и удостоенный за свои труды премии Француз­ской Академии наук (см. «Десять лет под землей», «В глу­бинах пропастей»), сделал не только археологические от­крытия, но и открыл неведомые, заполненные льдом пещеры и внес существенные поправки в представления ученых о гидрологии. Оказалось, например, что ледники Маладетты питают воды не Испании, а Франции. Зарубеж­ные ученые указывали, касаясь изучения каскада Гаварни и По, что «было бы интересно провести морфологическое сравнение этого потока с подземными реками Северного Кавказа (Черкесская АО), но пока морфологи не уделили этому вопросу должного внимания».

Следует выразить пожелание, чтобы Географическое общество СССР и другие научные организации включили в повестку своей деятельности более систематическое изу­чение подземного мира.

Памятник Соссюру у подножья Монблана

Один из крупнейших русских гео­дезистов, профессор В.В. Витковский, писал: «Кто не занимался топо­графией, а только видел географиче­ские карты или планы городов, тот еще не знает, сколько труда и времени требуется для их составления», и с этой цитаты мы хотим начать нашу статью о военном геодезисте Михаиле Ильиче Чейкине.

Михаил Ильич Чейкин родился в 1866 г. После окон­чания реального училища в Ловиче (Польша) он мечтал получить высшее образование, стать инженером, но внезап­ная смерть отца внесла существенные изменения в планы юноши. Матери Чейкина была назначена небольшая пенсия, на которую трудно было содержать семью. Достигнув двадцатилетнего возраста, Михаил Чейкин поступает в Пе­тербургское военно-топографическое училище.

В 1888 г. Чейкин оканчивает училище, производится в офицеры и прикомандировывается топографом к 8-му резервному батальону, находившемуся в Польше. Неинте­ресная однообразная работа и более чем скромное жало­вание — 60 руб. — побудили Чейкина подать рапорт о пере-воде в Иркутский топографический отдел. Просьба бы удовлетворена, и в 1896 г. он уезжает с семьей на топогра­фическую съемку Сибирской железной дороги.

Три летних сезона Чейкин во главе небольшого отряда работает в глухих тогда районах (Красноярск, Енисейск, Байкал, Чита). В таежных лесах, на гольцах Западных Саян топограф и его команда подвергаются немалым опас­ностям и лишениям, но в этих скитаниях Чейкин полюбил горы. Он подает рапорт о переводе в Среднюю Азию, где для топографа имелось широкое поле деятельности.

К тому времени Ташкентский военно-топографический отдел, возглавляемый деятельным Д.Д. Гедеоновым, при­обрел большую известность. Достаточно сказать, что там трудились такие крупные специалисты, как астроном П.К. Залесский, геодезист И.В. Парийский, топографы Г.Е. Родионов, Н.А. Бендерский и др.

В декабре 1900 г. капитан Чейкин назначается геоде­зистом при Туркестанском топографическом отделе.

Проработав около 12 лет топографом, Михаил Ильич становится геодезистом, специалистом высшей квалифика­ции. Он получает необходимые навыки в проведении геоде­зических работ весной 1901 г. в Ташкентской астрономиче­ской обсерватории и в первой половине лета помогает полковнику Парийскому прокладывать геодезический ряд от пунктов триангуляции вблизи Самаркандского базиса на юг через Зеравшанский хребет.

Обучение в обсерватории и совместная работа с Парийским окончательно убедили командование отдела, что Чейкин может работать геодезистом. Во второй половине лета он отлично справляется с самостоятельным заданием по прокладке геодезического ряда в районе Чимкента. Его работа обращает на себя внимание ученых, и 28 февраля 1902 г. он был избран действительным членом Русского географического общества.

Так начинается многолетняя работа М.И. Чейкина в горах Средней Азии. Но прежде чем рассказывать о ней, мы должны вкратце охарактеризовать состояние топогеодезических работ в Средней Азии в конце прошлого столетия.

Во второй половине XIX в., когда шло освоение окраин России, большое внимание уделялось изучению Средней Азии, так как политическая обстановка требовала укреп­ления южных границ обширного Русского государства.

Одним из пионеров в деле изучения необъятных просторов Средней Азии был Петр Петрович Семенов. В 1856 г. на средства Русского географического общества и свои сбере­жения он организует небольшую научную экспедицию в неисследованный высокогорный район, известный по ки­тайской литературе под названием Тянь-Шаня — «Небес­ных гор».

П.П. Семенову удалось пройти к берегам огромного озе­ра Иссык-Куль. В том же году в Иссыккульской котловине производили съемку военные топографы. Л.С. Берг писал об их работе:

«Весной того же 1856 г. топографами была произведена съемка берегов Иссык-Куля. Они и Семенов были первы­ми русскими, посетившими это замечательное озеро после капитана Ивана Унковского, побывавшего здесь в 1722 г., во время своей поездки по распоряжению Петра I к кал­мыкам»¹.

Материалы съемок вошли в составленную тогда карту Иссык-Куля, приложенную к одному из отчетов П.П. Се­менова за 1858 год. Топографы помогли ученому разобрать­ся в орографии посещенного им высокогорного района.

В научных кругах призыв П. П. Семенова (получив­шего впоследствии приставку к фамилии «Тян-Шанский») к изучению Средней Азии нашел живой отклик. Туда на­правляется ряд экспедиций; однако организованные в большинстве случаев на частные средства, они имели возмож­ность изучать лишь отдельные районы; большая часть Сред­ней Азии оставалась неисследованной.

Немалое значение имело учреждение в 1868 г. в Таш­кенте Военно-топографического отдела, положившего на­чало систематическому исследованию территории могу­чих хребтов Тянь-Шаня и Памира.

В первый год существования отдела топографические ра­боты производились в основном в Ферганской долине. Сюда входили маршрутные съемки в пограничных горных районах и исследование перевалов через важнейшие хребты. Обращает на себя внимание съемка истоков Сыр-Дарьи, выполненная капитаном Каульбарсом.

20 июля 1871 г. известный ученый А.П. Федченко во главе небольшой экспедиции спустился через перевал Алайского хребта Тенгизбай в Алайскую долину, на юге которой поднимался неизвестный величественный хребет, до самого подножья покрытый снегом. Федченко назвал его Заалайским. Его внимание привлекала высокая вершина, впоследствии названная пиком Ленина. Исследо­ватель намеревался по долине Алтын-дара проникнуть на Памир, но местный начальник Измаил-токсаба не разре­шил ему продолжать путешествие, мотивируя свой отказ опасностями пути. Так было положено начало изучению местности к югу от Ферганы.

«Картографы приходили в отчаяние, когда им нужно было изображать эту часть Азии, и, рисуя бог знает что, огова­ривались, что «нам поверхность луны лучше известна, чем эта местность»¹.

А.П. Федченко был убежден, что новые поколения продолжат исследование Памира. «Я верю, — писал он, — что русские сделают это и еще раз впишут свое имя в гео­графическую летопись, которая, по общему признанию, обязана им уже так многим»².

В 1876 г. долину Алая посетила военная экспедиция М. Д. Скобелева. Геодезистам и топографам, входящим в нее, удалось определить 12 астрономических пунктов, выполнить барометрические наблюдения, определить вы­соты 60 пунктов.

В 1878 г. через Каратегин проникла на Памир экспе­диция Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, руководимая известным энтомологом В.Ф. Ошаниным. Маршрутную съемку пути произвел член правления Туркестанского отдела Русского географического общества штабс-капитан Г.Е. Родионов. Он же был участ­ником памирской экспедиции, организованной в 1885 г. Г.Е. Грумм-Гржимайло. Вторично путешествуя по Памиру в 1887 г., Г.Е. и М.Е. Грумм-Гржимайло открыли групп) ледников в верховьях р. Танымас. Исследователи изучили три ледника. Два из них были сняты в масштабе двух верст и сфотографированы. Впоследствии наиболее крупному из Танымасских ледников было присвоено имя Г.Е. Грумм-Гржимайло.

В памирских экспедициях того периода неоднократно принимал участие неутомимый исследователь, активнейший деятель Туркестанского отдела Русского географического общества топограф Н.А. Бендерский, именем которого назван один из перевалов через Сарыкольский хребет.

Имена братьев Г.Е. и М.Е. Грумм-Гржимайло, топо­графов Г.Е. Родионова и Н.А. Бендерского неразрывно связаны с началом картографических работ на Памире.

Отсутствие колесных дорог и отдаленность от куль­турных центров служили серьезной помехой в изучении «Крыши мира». Лишь небольшие группы ученых-энтузиа­стов проникали глухими ущельями на Памир. В составе экспедиции, кроме топографов Н.А. Бендерского и Г.Е. Ро­дионова, работали астроном-геодезист П.К. Залесский, член правления Туркестанского отдела Русского географи­ческого общества. Залесский определил ряд астрономиче­ских пунктов в Алайской долине и в высокогорной памирской пустыне Маркансу; Родионов и Бендерский составля­ли подробные глазомерные съемки маршрутов, которыми двигались экспедиции. Но ни астрономические пункты Залесского, ни детальные маршрутные съемки топографов, конечно, не могли служить исходными данными для созда­ния полной и точной карты высокогорья.

Первые съемки в горах Тянь-Шаня и Памира, как пра­вило, велись лишь по маршрутам движения экспедиций и выполнялись без геодезического обоснования; в лучшем случае использовались астрономические пункты, ничтож­ное количество которых имелось в долинах Центрального Тянь-Шаня и Восточного Памира.

В начале XX в. стал вопрос о распространении триан­гуляции на хребты Средней Азии. Геодезисты были выну­ждены сооружать геодезические пункты на высоких вер­шинах, с которых открывается видимость на все другие.

В этих условиях многие геодезисты и топографы стали отличными для своего времени горовосходителями. Одним из них был военный геодезист Чейкин.

В 1902 г. командование направляет его в Южный Тад­жикистан, в районы хребтов Бабатаг, Актау, Гардианиушти, достигающих высоты 2200-2300 м над уровнем моря. На вершинах этих гор нет вечных снегов, в долинах от­сутствует вода.

Пройдя по долине Сурхандарьи и выставив геодезиче­ские пункты, Чейкин к половине июня закончил здесь три­ангуляцию. Подыскав на правом берегу реки место для восьмикилометрового базиса, измерение которого намечалось произвести осенью 1903 г. составом Топографиче­ского отдела, он продолжил геодезическую сеть вверх по р. Пяндж и к середине октября достиг конечного пункта — кишлака Сарай (Сарай-Камар).

Неутомимый геодезист не пожелал вернуться для от­дыха в Ташкент, а приступил к работе, не предусмотрен­ной заданием. Он связал в Гиссарской долине триангу­ляционные сети, проложил меридиональный геодезиче­ский ряд и привязал свою сеть к астрономическому пункту, долгота которого была определена по телеграфу в 1902 г.

По ходу работ на юге Таджикистана группе Чейкина пришлось преодолеть множество трудностей. Так, напри­мер, для сооружения пирамид¹ нужен был строевой лес, которым беден Южный Таджикистан. Тополь местных пород использовать было нельзя: от резкой перемены температуры бревна растрескивались, становились непригодными для строительства. Доставка бревен к местам постройки геоде­зических знаков производилась на лошадях за 100-200 км. Там, где лошади окружным путем не могли преодолеть кру­тые скалистые склоны, все грузы приходилось нести на себе.

Немало сил затратили геодезист и солдаты его команды, поднимая лес, геодезические и строительные инструменты, продукты, воду на Пиозтау, Такакамар и другие высокие вершины.

До выезда в горы Чейкин предполагал прокладывать сеть геодезическими четырехугольниками. На практике же это не всегда удавалось из-за своеобразия рельефа и плот­ной дымки¹, мешавших производить наблюдения. Эта дымка, называемая таджиками сухим туманом, была в 1902 г. исключительной по своей продолжительности и плотности. Так, например, дымка продержала Чейкина и его команду восемь дней на вершине Ойбарик. Из-за нее невозможно было производить наблюдения с 24 июля по 20 августа.

Поднявшись на вершину Тираклитау 24 сентября, гео­дезист пробыл в туманной пелене десять суток, а 5 октяб­ря на людей обрушился снежный буран. Борясь с прони­зывающим холодом и сильным снегопадом, офицер и солдаты все же дождались улучшения погоды, построили пирамиду, произвели наблюдения и благополучно спусти­лись в лагерь.

Стремясь использовать каждый день пребывания на высотах, Чейкин пробовал сооружать пирамиды во время дымки, но от этого пришлось отказаться: две построенные пирамиды пришлось переносить на другие места.

Если на вершинах людей донимал порывистый холод­ный ветер, снежный буран, плотная дымка, то в долинах их мучил невыносимый зной. Лето стояло необычайно жар­кое и сухое. Однажды солдат оставил на столе в юрте, куда не проникали солнечные лучи, стеариновую свечу. Когда он вернулся, на столе остался только фитиль, свеча растаяла.

По свидетельству Чейкина, последний весенний дождь в 1902 г. он наблюдал в середине мая, первую снежную метель в горах — 3 октября. За четыре с половиной месяца здесь не выпало ни капли влаги. С юго-запада, из Афгани­стана, неоднократно приносился «силь-гарм» (так называют таджики ветер, который продолжался по нескольку часов). Проносясь по богатой влагой долине Пянджа, силь-гарм так нагревал и сушил воздух, что листья свора­чивались в трубочку, а посевы выгорали.

Несмотря на эти трудности, а также не пощадившую никого из команды малярию, Чейкин за семь месяцев опре­делил 63 геодезических пункта, многие из которых были расположены на высоких вершинах. Он первым детально разобрался в орографии местности и собрал ценные геогра­фические сведения, послужившие отправным материалом для других исследователей.

В 1903 г. Чейкин снова направляется в Южный Таджи­кистан для завершения геодезических работ. Попутно ему предписывается произвести магнитные наблюдения, а так­же предварительную рекогносцировку Дарваза, чтобы выяснить возможность распространения геодезической сети к востоку от меридиана Гарма.

17 мая возле Гиссара Чейкин приступил к соединению своего прошлогоднего геодезического ряда по р. Вахш с рядом Парийекого. Дальнейшее развитие геодезической сети он ведет от Файзабада через Балджуанское и Кулябское бекства, на территории которых она была связана с конечными пунктами на правом берегу Пянджа, опреде­ленными в предыдущем году.

Гора Куги-Фруш.

Прохладное лето 1903 г. благоприятствовало работе, утренний период наблюдений заканчивался поздно, ве­черний начинался рано. Реже появлялась дымка, лишь на четыре дня прервала она наблюдения в конце мая и восемь дней продержала геодезиста на вершине Каранкуль в пер­вых числах августа.

Условия местности и прозрачность воздуха позволили Чейкину в этом году прокладывать геодезическую сеть четырехугольниками с пересекающимися диагоналями. Сто­роны треугольников достигали 40 километров. Это значи­тельно ускорило выполнение задания.

В середине лета, когда на высоких перевалах сошел снег, Чейкин со своей группой совершил интересное путе­шествие по Каратегину и Дарвазу. Посетив горные райо­ны, примыкающие к заоблачному Памиру, и установив, что там возможно проложить триангуляцию и произвести съемку, он вернулся правым берегом Пянджа в Термез, где собрались и другие геодезисты для измерения Термезского базиса, место для которого Чейкин удачно выбрал еще в предыдущем году.

Термезский базис должен был служить основой для окончательного вычисления триангуляции Южного Тад­жикистана, связанной с Самаркандским базисом и, следовательно, со всей тригонометрической сетью Средней Азии, созданной в прежние годы.

Несмотря на то что к 1904 г. окраина Средней Азии — Южный Таджикистан — была сплошь покрыта триангуля­цией, в горном районе между Ташкентом и Наманганом все еще не было ни одного геодезического пункта. Поэтому командование топографического отдела поручило Чей-кину за один летний сезон развить геодезическую сеть вверх по р. Чаткал по вершинам Кураминского и Чаткальского хребтов и довести ее до меридиана г. Аулие-Ата (Джамбул). Во главе небольшого каравана Чейкин поднялся вверх по р. Чирчик и за селением Ходжакент, где река промыла узкое ущелье, совершил несколько восхождений, построив геодезические пункты на скалистых вершинах Кизыл-Нура, Большой Чимган, Наиза, Боссбоку и других, достигающих высоты 4000-4500 м.

На вершину Тисартау («Падающая гора») солдаты не­сколько дней втаскивали по кручам строевой лес, но так и не смогли поднять на нее тяжелый геодезический ин­струмент — универсал. Пришлось ограничиться определе­нием на этой вершине третьего классного пункта.

Геодезическая сеть по Чаткальской долине была дове­дена Чейкиным до небольшого старинного кишлака Идрис-Пайгамбара. В селении имелись старая и новая мечети, вблизи них жили шейхи, которые, по свидетельству Чейкина, оберегали мусульманскую святыню и несложными световыми фокусами обманывали эксплуатируемых ими правоверных.

Абсолютные высоты Чаткальского хребта достигают 4000-4500 м. Первое время на вершинах геодезист и сол­даты страдали горной болезнью.

Производить наблюдения мешали облака, постоянно заволакивавшие либо вершины, на которых находился геодезист, либо те вершины, где имелись геодезические пункты.

Особенно неблагоприятные условия сложились в конце августа и в начале сентября на снежной горе Кизыл-Нура. По утрам, когда держались заморозки, масло застывало в осях универсала, что затрудняло движение верхней части инструментов. С восходом солнца камни, устилавшие вершину, накалялись, возникали сильные колебания воз­духа, и тогда геодезист на протяжении всего дня не мог вести наблюдения.

Итоги работ Чейкина в горах Западного Тянь-Шаня оказались весьма успешными. Они явились ценным вкла­дом в картографическое и геодезическое освоение трудно­доступного и малоисследованного тогда района. Чейкин впервые подробно исследовал и описал этот высокогор­ный район; имея незатейливое альпинистское снаряжение, он совершил со своими помощниками—солдатами восхо­ждения на десятки вершин Кураминского и Чаткальского хребтов (Сайлык-Карачатау, Дегрес-Тюбе, Сюрен-Акту, Мынг-Тукум, Паркент, Аайна-Таш и др.), на кото­рые до того не ступала нога человека.

Задание капитана Чейкина на полевой сезон 1905 г. начиналось с подготовки геодезической основы для съемки Кушкинского района. Эту работу нужно было выполнить в очень сжатые сроки, чтобы к началу съемки обеспечить топографов координатами пунктов,

Чейкин отлично справился с этой трудной работой. За два месяца (24 марта — 21 мая) он измерил небольшой базис и определил 35 пунктов. Топографы получили гео­дезические данные, необходимые для производства съемок, раньше намеченного срока. После этого Чейкин отправился в бассейн р. Кашкадарьи, где 29 мая приступил к проложению триангуляции в районе отрогов Гиссарского хребта.

Сильно развитый горный рельеф, множество порожи­стых речек, отсутствие мостов, опасные тропы в верховьях р. Тупалангдарьи оказались непреодолимым препятствием для вьючных животных. Пришлось идти пешком, неся на плечах строевой лес и тяжелый инструмент. Около 40 км прошли Чейкин и его солдаты для того, чтобы доставить все необходимое на вершину Кушкалан. При подъеме на вершину Зарго команде Чейкина пришлось преодолеть крутой ледник с глубокими трещинами. Использовав мате­риал, предназначенный для постройки пирамиды (веревки, бревна), восходители благополучно прошли ледник, под­нялись на вершину и увенчали ее геодезическим знаком.

Вести наблюдения мешала густая дымка, из-за которой пришлось пробыть шесть дней на скалистых вершинах Каратаг и Варзоб, очень изнуряла людей малярия, кото­рой переболели почти все; однако никакие трудности и ли­шения не остановили исследователей высокогорья.

В Гиссарском горном районе Чейкин определил 28 гео­дезических пунктов и исследовал суточное изменение скло­нений магнитной стрелки. В западной части. Гиссарского хребта была определена высота высочайшей его верши­ны — Парияхтау.

Достигнув р. Кафирниган, Чейкин досрочно закончил свое летнее задание и вернулся в Ташкент.

Побывав в горах Таджикистана, Чейкин мечтал о засне­женных вершинах Тянь-Шаня и Памира, однако к работе в этих высокогорных районах он смог приступить только через четыре года. Более срочной работой на лето 1906 г. была прокладка триангуляции по сравнительно равнинной территории от г. Джулек до северных границ Средней Азии; летние сезоны 1907, 1908 гг. геодезисты Парийский и Чей­кин занимались точной нивелировкой Ташкентской желез­ной дороги.

В 1909 г. было решено приступить к созданию на Памире надежной геодезической основы. Для этого прежде всего нужно было распространить триангуляцию из Ферганской долины по вершинам Алайского хребта, доведя ее до одно­именной долины. Осуществление этого грандиозного по тому времени плана было возложено на опытнейших геоде­зистов Парийского и Чейкина.

Район работ был распределен: стареющий Парийский взялся за прокладку геодезического ряда севернее г. Оша, а Чейкин, имевший хорошую альпинистскую закалку и бо­гатырское здоровье, приступил к выполнению более труд­ной и объемистой части задания, рассчитанной на весь по­левой период.

В мае 1909 г., когда Чейкин во главе небольшого кара­вана выступил в далекий поход, горы еще покрывал тол­стый слой снега, в ущельях свирепствовали бураны, но ни­что не могло остановить русского геодезиста и его верных помощников, привыкших к невзгодам походной жизни. С трудом пройдя в конце мая через перевал Чигирчик, Чей­кин со своим караваном достиг селения Гульча и двинулся по Гульчинской долине на юг, делая однодневные останов­ки в Суфикургане и Акбосаге.

На скалистой вершине Тастараш наблюдатель и его помощники чуть не оказались жертвой внезапно налетев­шего шквала с градом. Люди едва успели укрыться и спря­тать инструмент, как часть лошадей была сброшена шквалом в пропасть.

Проложив ряд через Алайский хребет и миновав пере­вал Таунмурун, соединяющий Алайский хребет с Заалайским, Чейкин развил геодезическую сеть в верховьях р. Кызылсу, привязав ее к астрономическому пункту Ирке-штам, расположенному на границе с Китаем и определен­ному П.К. Залесским.

М.И. Чейкин и команда, работавшая под его руководством

по соединению русско-индийской триангуляции
В окрестностях Иркештама Чейкин обнаружил еловые леса, и его солдаты заготовили лес для постройки знаков геодезических пунктов на безлесном Восточном Памире. Завершив свои работы по развитию триангуляции в районе Иркештама, он продолжил геодезическую сеть до меридиа­на 42°30' западнее памирского караванного пути, пересекав­шего Алайскую долину.

В преддверье Памира, на вершинах Алайского хребта и в Алайской долине, Чейкин определил за один полевой сезон 52 геодезических пункта, положив начало для даль­нейшего распространения триангуляции на Памир.

В декабре 1909 г. на имя русского посла в Берлине по­ступило письмо постоянного секретаря международного гео­дезического союза, в котором сообщалось:

«На XVI конференции международного геодезического союза, заседавшей в Лондоне и в Кембридже с 21 по 29 сен­тября 1909 г., обсуждался вопрос о значительных аномали­ях в интенсивности и направлении силы тяжести, констати­рованных, с одной стороны, путем наблюдений с маятника­ми, произведенных на западе и северо-западе Памира русскими геодезистами в 1906-1909 гг., с другой же стороны на основании триангуляции и астрономических наблюдений, произведенных английскими геодезистами в Индии. Конфе­ренция постановила, что было бы весьма важно для изу­чения распространения континентальных масс в Централь­ной Азии изыскать средства для производства триангуля­ции на западном склоне центрального плато в Азии с целью связать между собой триангуляцию Индии с русской триан­гуляцией в Туркестане».

Помимо научного значения соединение двух триангу­ляции имело и практическую цель. Предварительно взвесив все возможности, русское правительство приняло предло­жение. Работа по соединению триангуляции была рассчи­тана на несколько лет и поручена одному из лучших геоде­зистов России — подполковнику М.И. Чейкину.

Начав работы 27 мая 1910 г. в Алайской долине с пунк­тов 2-го класса и осуществив переброску на Памир леса, ранее заготовленного в районе Иркештама, Чейкин проло­жил геодезическую сеть через высочайший Заалайский хребет¹ по мрачной памирской пустыне Маркансу и к 27 сен­тября довел триангуляцию почти до поста Памирского (ныне Мургаб). Вся сеть состояла из 38 пунктов, определенных на высотах более 5000 м над уровнем моря.

Чейкин и его помощники были первыми русскими вос­ходителями на Памире.

Вернувшись в Ташкент, геодезист приступил к обработ­ке полевых наблюдений. Астроном-геодезист Н.Ф. Булаевский, часто бывавший тогда по служебным делам в Тур­кестанском военно-топографическом отделе, вспоминает:

«Я увидел высокого, очень худого офицера с обгоревшим лицом, темными усами и слегка седеющими волосами; его живые веселые глаза быстро перебегали по лицам собесед­ников, почти всегда окружавших его толпой, и скорая речь, пересыпанная прибаутками и острыми словцами, не умол­кала. Он рассказывал о своих работах, красотах природы, встречавшихся затруднениях, не стеснялся в крепких выражениях характеризовать бюрократизм местных чиновников и всякого рода вышестоящего начальства, едко отмечая их тупость, нежелание понимать всякое живое слово и способ­ствовать ему; говорил об ухищрениях, к которым ему при­ходилось прибегать, чтобы преодолеть инерцию и даже скрытый саботаж со стороны представителей бюрократиче­ского строя»¹.

С 17 мая по 17 сентября 1911 г. Чейкин прокладывает второклассный ряд от пунктов Кичик-Чечекты — Ичке-Тушенан вблизи Мургаба до границы с Китаем между пере­валами Сарыкольского хребта Беик и Тегермансу. За четы­ре месяца было построено 29 пирамид, из них на 28 произ­ведены наблюдения; кроме того, засечками было опреде­лено местоположение 29 точек.

В сентябре Чейкин занимался прокладкой геодезическо­го ряда по долине р. Сурхоб, но раннее наступление зимы вынудило прекратить работы и перебраться на северные склоны Алайского хребта, чтобы не оказаться отрезанным от Андижана и Самарканда. Путь каравана был нелегким, лошади увязали в глубоком рыхлом снегу на перевалах и скользили по оледенелой поверхности скал в ущельях, но, как только удалось перебраться на северные склоны Алай­ского хребта, Чейкин, не теряя времени, занялся проклад­кой триангуляции от пунктов Акташ — Караби по направ­лению к 40 параллели до пунктов Катранбаша и Сандалтау.

Венцом всей работы М.И. Чейкина как топографа и гео­дезиста является его неутомимая и плодотворная деятель­ность по соединению русской и индийской триангуляции на Памире. Этой работе он отдал весь свой талант и многолет­ний опыт, накопленный в горах Гиссара и Чаткала.

Чем больше знакомился Чейкин с загадочной «Крышей мира», тем больше она его влекла. Ежегодно с наступле­нием весны с легким сердцем покидал он пыльный Ташкент и устремлялся в горы Памира.

Суровая и длительная зима 1912 г. на месяц задержала открытие перевалов через Алайский хребет, и Чейкин вы­нужден был заниматься постройкой пирамид в окрестно­стях г. Андижана, но с первым же известием об открытии для движения перевала Талдык (3770 м) экспедиция в со­ставе подполковника Чейкина, топографов штабс-капитана Мораити, поручика Ледомского и обслуживающего персонала выступила из Оша в сторону Памира. Караван экспедиции насчитывал 30 вьючных лошадей. Экспедиция прибыла к месту назначения 15 июня, пройдя за полмесяца более 500 км, несмотря на горную болезнь многих участни­ков и частые перевьючивания строевого леса при подъемах и спусках. Прибыв в район поста Кизылрабат, экспедиция измерила базис на правом берегу р. Аксу.

После измерения базиса Чейкин производит заключи­тельные работы по соединению русской и индийской триан­гуляции, закончив их к 31 августа. Заключительные на­блюдения были сделаны на пирамиде Беик (5255,7 м), кото­рая в 1912 г. считалась самой высокой точкой в России, где был установлен геодезический пункт.

Три полевых сезона трудились подполковник Чейкин и его помощники над соединением двух триангуляции, отлич­но справившись с этой труднейшей задачей, выполнение которой явилось одним из значительнейших достижений нашей отечественной геодезии. Высокую оценку этой работе Чейкина дали и англичане.

Осенью 1912 г. Чейкин выступил с докладом в Русском географическом обществе. Он рассказал широкой научной аудитории о своей работе в высокогорье, сообщив об интерес­ных наблюдениях, сделанных на Памире.

Указывая на то, что некоторые исследователи называют Восточный Памир «плато», Чейкин высказал свое несогласие с ними.

«Мы приходим к убеждению, — писал он, — что страну эту никак нельзя назвать «плато», как поступают некото­рые исследователи ее, более подходящим определением является «высокогорное плоскогорье», хотя для жителя рав­нинной России она будет и очень гористой страной»¹.

Исходя из орографических, климатических и этнографи­ческих особенностей Памира, Чейкин справедливо делит его на две части: Восточный Памир и Западный Памир (Бадах-шан), подкрепляя свою точку зрения характеристикой обоих районов. Он указывает:

«Восточный Памир представляет высокое плоскогорье, заполненное отрогами Заалайского и Сарыкольского хребтов и несколькими горными массивами. Широкие плоские речные долины с каменными выносами, ряд озер или впадин, относительно невысокие водоразделы и перевалы, волнообразные меридиональные профиля — таковы харак­терные черты этой высокой страны. Картины Восточного Памира самого однообразного удручающего тона; обыкно­венно вы едете широкой сухой долиной, устланной галькой [дресвой — О.Ч.], иногда сыпучим песком, редкие травяные площадки ютятся в боковых глубоких долинах или на главной [долине — О.Ч.] у ручейка, вода которого, пройдя несколько сажен, теряется в гальке. По бокам долины встают обнаженные горы, лишенные растительности. Часто на пути лежит перевал, имеющий у киргизов свое название и доходящий до 14-15 тыс. футов [около 4200-4500 м. — Ред.], но подъем на него не крутой, не приходится даже оста­навливать лошадь для отдыха, только долина немного су­жается, более покрыта травой, да чаще попадается вода или даже озеро, из одной котловины выходит несколько ворот, вы вступаете в одни из них, и перед вами опять тот же без­жизненный ландшафт, словно вы попали на луну.

Западный Памир представляет страну сильно гористую, ряд глубоких долин, разделенных высокими снежными хребтами. Долины, сужаясь, становятся резкими теснина­ми, по которым с ревом шумит река, падая каскадами. Склоны гор покрыты кустарником, а долины — местами сплошным лесом, дороги вьются по карнизам и обрывам на страшной высоте»¹.

Чейкин высказал предположение, что в северо-западной части Памира находятся не известные до тех пор хребты с высочайшими вершинами².

В те времена Восточный Памир был так редко населен, что можно было проехать сотню-две километров, не встре­тив ни одного человека; лишенные растительности и воды долины не привлекали кочевников-скотоводов.

«Его [кочевника-скотовода. — О.Ч.] хозяйство, — писал Чейкин, — состоит из немногочисленных лошадей, верблю­дов, яков и баранов, чтобы пропитать животных, а значит, и себя, киргиз кочует с места на место, обнаруживая на этот счет целую систему соображений. Живет памирец бедно в жалкой юрте, на холоду, обкладывая зимой свое убежище кутасьим пометом, впроголодь, его главная пища—молоко яков в разных видах, мясо едят редко — разве какая скотина должна пасть, а о хлебе только слышали»³.

Еще один сезон довелось работать Михаилу Ильичу Чейкину на Памире: в 1914 г. он был занят развитием геодези­ческой сети по вершинам Музкольского хребта в направле­нии урочища Кокджар. Чейкин мечтал продолжить триан­гуляцию по долине Танымас в сторону ледников, которые ему были видны с высочайших вершин Музкольского хребта, но этим планам русского геодезиста осуществиться не удалось: осенью началась первая мировая война.

В 1916 г. по просьбе Чейкина он был переведен в дей­ствующую армию, на Кавказ, где занимался съемкой побе­режья Черного моря от Батума до Трапезунда и Эрзерума.

С радостью он встретил Великую Октябрьскую социали­стическую революцию и горячо принялся в Тифлисе за орга­низацию аэросъемочных работ на Кавказе.

В 1919 г. Чейкин выехал с материалами съемок в Москву, но по дороге заболел испанкой и умер.

***

Любовь к делу во славу Родины — таков был девиз всей деятельности и Михаила Ильича Чейкина, одного из выдаю­щихся русских военных топографов-геодезистов. Для него не было больших или малых заданий; всякое задание, будь оно важное или незначительное, он выполнял одинаково хорошо.

Память о неутомимом исследователе Памира будет веч­но жить среди исследователей — топографов, геодезистов, географов.

Участник многих памирских экспедиций, известный то­пограф И.Г. Дорофеев писал автору статьи:

«В течение многих лет мне приходилось работать на Памире. В свой работе я опирался на геодезические пунк­ты М.И. Чейкина.

Почти все пункты его сохранились до наших дней; ни суровые климатические условия, ни штормовые бури, ни время не разрушили добросовестно сооруженные гео­пункты.

На всем протяжении Памирского тракта Ош — Мургаб — Яшиль-куль на наиболее выдающихся и высоких вершинах мы находили эти пункты. С непередаваемым волнением мы находили каменные туры и даже деревянные пирамиды на труднодоступных даже в наше время вершинах. Нас по­ражали смелость и настойчивость, которыми должны были обладать и обладали М. И. Чейкин и его команда солдат при достижении поставленной цели. Каждому геодезисту понятно, какие трудности нужно было преодолеть для проложения геодезического ряда через весь Памир, для того чтобы составить непрерывную цепь треугольников через памирские хребты. Надо было не бояться залезть, да и не про­сто залезть, а и поднять на самые высокие вершины строи­тельный инструмент, материалы и точные геодезические инструменты для наблюдений.

Для производства всех необходимых работ смельчакам иногда приходилось жить на вершинах по нескольку дней. Помню, как нас поражала деревянная пирамида, гордо сто­явшая на одной из вершин Заалайского хребта около пере­вала Кзыларт. Когда нам трудно было делать какое-либо восхождение, мы всегда вспоминали эту пирамиду и то, как трудно было М. И. Чейкину и его команде подниматься на эту вершину и поднимать туда громоздкие бревна. Этот по­истине героический подвиг наших предшественников в исследовании Памира воодушевлял нас в свою очередь на преодоление трудностей. Ведь в то время не было даже кошек, чтобы можно было безопасно преодолевать крутые фирновые и ледниковые склоны.

Мы с благодарностью пользовались результатами трудов М.И. Чейкина как исходными данными в наших работах. Нужно отметить, что точность работы была высокая, впол­не отвечающая современным требованиям.

Труд М.И. Чейкина и его сподвижников является фун­даментом, которым мы пользовались в своих экспедициях, на который опираются в настоящее время и будут с благо­дарностью пользоваться еще многие годы. Огромная героическая работа М.И. Чейкина не пропала даром. Мы, совет­ские люди, с чувством великой гордости за наших чудо-богатырей, с чувством благодарности к ним вспоминаем их трудовые подвиги и будем помнить их вечно.

Хочется пожелать нашей молодежи, нашим топографам, геодезистам, всем исследователям наших труднодоступных окраин, чтобы они в своей работе были такими же упор­ными, такими же смелыми, какими были М.И. Чейкин и его помощники — солдаты.

В 1946 г. на вершину, где М.И. Чейкиным был соору­жен геодезический пункт «Кунтай», поднялся с помощни­ками топограф С.И. Ткаченко. Среди камней он нашел банку с пожелтевшей от времени запиской:

31 июля 1934 г.

Таджикско-Памирская

экспедиция

Ткаченко и его помощники обновили наружный знак гео­дезического пункта, вложили в банку записку о своем восхождении. Так побывало на вершине три поколения исследователей, точно эстафету, передавая друг другу ла­коничные записки.

Пирамиды Чейкина, венчая многие вершины Кураминского, Чаткалинского, Гиссарского хребтов, стоят, словно часовые, на вершинах заоблачного Памира.

Пирамиды, установленные Михаилом Ильичем Чейкиным на многих высоких вершинах Памира и Тянь-Шаня, свиде­тельствуют о неутомимости и героизме славного русского геодезиста и альпиниста.
Ленинград