В воспоминаниях и документах

ПРОФЕССУРА В ТОМСКЕ

В 1919 г. состав факультета пополнился профессорами Казанского и Пермского университетов, так что немногочисленный сначала факультет сделался вскоре многолюдным.<...>

Кроме работы над созданием факультета, все время мое и силы поглощали лекции и семинарские занятия, к которым я готовился с педантической добросовестностью. В течение четырех лет я прочитал следующие курсы: логика, история греческой философии, этика и философия права, философия Канта, основы педагогики. Из семинарских занятий особенно врезался в памяти моей семинар по этике Канта. Лекции мои собирали большую аудиторию, слушали меня также юристы и даже медики, а также любители «из города» (в особенности учителя). Кроме университета, я каждое лето должен был еще читать лекции по педагогике на учительских курсах, а также в Педагогическом институте, основанном при университете для будущих преподавателей средних школ. Постепенно из меня выработался хороший и опытный академический оратор, умеющий подать товар лицом. Так как я много работал над лекциями, вставал регулярно зимою в 6 часов утра, чтобы к 10-ти иметь свежеприготовленный, подробный конспект очередной лекции, чтение лекций не развратило, а побудило меня расширить и углубить свои знания. Я продолжал в Томске усердно учиться, но на окончание диссертации о Канте у меня уже не хватало ни времени, ни сил.

Обилие лекций, работа над созданием нового факультета, деканство, общественные обязанности, связанные с профессурой, совершенно поглотили меня. Томск, однако, оставил неизгладимый след на моем научном развитии. Здесь окончательно сложилась моя система педагогики. Мои «Основы педагогики» были только детальной разработкой постепенно расширявшегося конспекта моих лекций. Курс этики и философии права, конспект которого погиб во время Варшавского восстания, представляет собою первый пласт книги, над которой я сейчас работаю («Существо и призвание права. Введение в философию права») и содержание которой излагаю в своих лекциях по философии права на юридич[еском] факультете Лодзинского университета. Наконец, в Томске же я очень подвинул вперед свое изучение физики Аристотеля, Галилея и «специальной теории относительности» Эйнштейна. В обществе физиков при Томском университете я прочитал доклад на эту тему (эмбрион моей позднейшей работы о физике Галилея), и дискуссия по поводу этого доклада, а в особенности частые дружеские беседы на ту же тему с В.Д. Кузнецовым (ныне членом Всесоюзной академии) очень много дали мне для углубления моих мыслей в этой области.

В.В. Петухова

СТРАНИЧКИ МОЕЙ ЖИЗНИ^

В университете было шумно, весело. В городе не хватало бумаги. Студенческие зачетные книжки были самодельными. В аудиториях стоял страшный холод, мы сидели в шапках, шубах. Дуя на пальцы, записывали лекции. За посещением занятий никто не следил. Я добросовестно ходила на все лекции и однажды попала в такое положение. Прихожу в аудиторию – никого нет. Звонок прозвенел, а я все одна.

Что же это такое?! Входит преподаватель и... начинает читать лекцию. Я в ужасе, ведь в аудитории нахожусь я одна! А он прочитал всю лекцию от начала до конца и ушел. Мне потом объяснили, что ректорат обязал преподавателей проводить занятия даже если присутствует один студент.

До сих пор прекрасно помню своих преподавателей. Профессор Гессен читал нам логику и психологию. При первой встрече нас поразила его наружность. Это был маленький человечек, очень темпераментно и горячо проведший с нами беседу, в которой предупреждал: «Дорогие мои! Помните, что университет – это еще не все. Можно окончить два факультета и не быть культурным человеком, а можно вообще ничего не кончать и быть им. Для этого надо очень много и тщательно вглядываться в жизнь, изучать ее и много работать над собой».

Читал нам лекции и М.К. Азадовский, позже известный ученый. Юрек преподавал нам английский язык. Помню профессора Богаевского, читавшего лекции по истории искусств. Когда в 1960 г. я ездила в Западную Европу, бродила по Риму, многое мне было уже знакомо. Отличным педагогом была Наумова-Широких, преподававшая историю церкви. Но это не был закон божий, как в гимназии. С церковью тесно связано начало всех искусств. Я стала понимать, что такое Рублев, Леонардо да Винчи. Горячая увлеченность отличала моих педагогов.

А мы сами! Никого не приходилось упрашивать, все рвались что-то делать, горели. Мы, студенты, снабжали город дровами. А меня от этого освобождали, заставляли выступать с концертной бригадой (все знали, что я училась еще и в театральной студии). По просьбе моих товарищей я исполняла на концертах их стихи, но мне гораздо больше нравилось работать над стихами Верхарна, Блока, Маяковского, Демьяна Бедного.

II. ВТОРОЕ ОТКРЫТИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО (ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКОГО) ФАКУЛЬТЕТА. ВОЕННЫЙ ПЕРИОД ЕГО РАБОТЫ (1940–1945 гг.)

Приказ Народного комиссара по просвещению РСФСР А.С. Бубнова «Об открытии исторических факультетов в университетах» от 3 апреля 1934 г. за № 260

Срок обучения на исторических факультетах установить 5 лет.

2. С 1 сентября 1934 г. организовать исторические факультеты в составе Московского и Ленинградского университетов с контингентом осеннего приема на каждый из факультетов по 150 чел.

3. Управлению университетов (т. Габидуллину) к 28 апреля с.г. разработать учебные планы исторических факультетов, предусмотрев в них необходимость специализации (на базе общего исторического образования) на старших курсах, начиная с 4-го, и при выполнении дипломных работ по истории древнего мира, истории средних веков, новой истории, истории СССР и истории зависимых и колониальных народов.

4. Управлению университетов к 15 апреля подготовить практические предложения об обеспечении исторических факультетов необходимой материально-финансовой базой, учебными помещениями и общежитиями для представления в Совнарком СССР.

5. Управлению университетов в двухмесячный срок проработать вопрос о дальнейшем развертывании исторических факультетов в составе других университетов, в первую очередь, в Томском, Казанском, Ростовском, Саратовском, и представить мне предложения об очередности и сроках их открытия.