В ходе депортации осадников, начавшейся 10 февраля 1940 г., было переселено 139596 человек

Следует отметить, что употребление применительно к данной категории спецпереселенцев термина «поляки» означает не национальную, а гражданскую принадлежность. В действительности состав «поляков» был многонациональным. В Архангельской области в начале 1941 г. в составе осадников (40086 человек) было 32828 поляков, 11 евреев, 1693 украинца, 4850 белорусов, 81 немец и 623 человека других национальностей, среди беженцев (12367 человек) – 804, 11333, 8, 50, 11 и 161 соответственно. В Коми АССР в составе осадников (9992 человека) поляки составляли 8992, евреи – 1, украинцы – 898, белорусы – 14, немцы – 5 и прочие национальности – 82 человека, среди беженцев (8730 человек) было 8596 евреев, 131 поляк, 2 украинца.

Советско-польский договор от 30 июля 1941 г. о союзнических отношениях изменил положение польских спецпереселенцев. Амнистированные в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1941 г. «О предоставлении амнистии польским гражданам, содержавшимся в заключении на территории СССР» поляки составили основу двух сформированных на территории СССР польских армий (под командованием В. Андерса и З. Берлинга). Многие из освобожденных поляков, в связи с невозможностью возвращения на оккупированную немцами родину, остались жить в спецпоселках, часть из них воспользовалась предоставленным правом выезда в южные регионы СССР.

Таким образом, в начале 1940-х годов важной составной частью ГУЛАГа стала система польских спецпоселений. Депортированные поляки, также как и «бывшие кулаки», оказались не только прикрепленными к определенной территории, но использовались как дешевая рабочая сила в экономике принудительного труда. Спецпереселенцы-поляки, руководствуясь стратегией выживания, вынуждены были приспосабливаться к экстремальным социальным и природно-климатическим условиям. Те, кто не сумел адаптироваться к ним, сгинули в гулаговском «архипелаге».

В четвертой главе «Исправительно-трудовые лагеря в 1937-1953 гг.» исследуется функционирование региональной лагерной сети в период наивысшего развития советской лагерной системы, в рамках которого выделяются довоенный, военный и послевоенный этапы, характеризовавшиеся проявлением как общих, так и особенных черт.

В довоенный период наблюдался процесс экспансии лагерной системы, обусловленный ужесточением карательно-репрессивной политики в годы «большого террора».

Осуществление политики «большого террора» привело к существенному росту числа лагерных заключенных. Из общего числа осужденных в 1937-1938 гг. (1344923 человека) 634820 человек (47,2%) были направлены в лагеря и в тюрьмы. Если в 1937 г. численность лагерного контингента в СССР составляла 820881, то в 1939 году - уже 1317195 человек (данные на 1 января каждого года).

Значительный рост числа осужденных к лагерным срокам и потребность в дешевой рабочей силе для реализации возросших планов индустриализации обусловили расширение лагерной системы и диверсификацию ее хозяйственной деятельности. Данный процесс осуществлялся по различным производственным направлениям и разными способами.

Резко возросший поток лагерных заключенных привел к значительному расширению сети лагерей лесозаготовительного профиля, что объясняется меньшими затратами, необходимыми для их организации, и преобладанием в данной отрасли физического, неквалифицированного труда, не требовавшего специальной профессиональной подготовки. На Европейском Севере России в предвоенные годы были образованы Каргопольский, Кулойский, Онежский (Архангельская область), Усть-Вымский (Коми АССР) лесозаготовительные лагеря.

Вместе с тем исправительно-трудовые лагеря создавались и в других отраслях промышленности. В регионе таковыми являлись Архангельский, Северодвинский, Ягринский (Архангельская область), Вытегорский, Опокский, Череповецкий (Вологодская область), Воркутинский, Северный железнодорожный, Северо-Печорский (Коми АССР) ИТЛ.

Расширение лагерной системы происходило разными способами. Во-первых, путем «отпочкования», т. е. создание самостоятельных лагерей на базе подразделений уже действовавших ИТЛ. Таким образом произошло расширение сети исправительно-трудовых лагерей в Коми АССР, где в результате поэтапной реорганизации в 1938 г. на основе действовавшего Ухто-Печорского ИТЛ были созданы четыре самостоятельных лагеря, подчиненных ГУЛАГу: 1) Воркуто-Печоский ИТЛ (центр - г. Воркута), предназначенный для сооружения шахт, добыче угля и строительству барж; 2) Ухто-Ижемский ИТЛ (центр - пос. Чибью) – разведка и добыча нефти, газа, асфальтитов и переработка радиоактивной воды; 3) Северный железнодорожный ИТЛ (центр - пос. Княжпогост) – строительство железной дороги Котлас – Воркута; 4) Усть-Вымский лесозаготовительный ИТЛ (центр - пос. Усть-Вымь).

Другим способом расширения лагерной системы стала организация новых лагерей, обусловленная возложением на ГУЛАГ дополнительных народнохозяйственных задач. Таким образом на Европейском Севере России были образованы Архангельский, Северо-Двинский, Ягринский, Вытегорский, Опокский и Череповецкий исправительно-трудовые лагеря.

В контексте данной проблемы требует осмысления вопрос выяснения факторов и причин, обусловивших создание многих лагерей не на пустом месте, а на базе уже действовавших хозяйственных структур, использовавших труд гражданского населения. Если организация лагерей на базе действовавших леспромхозов может иметь какую-то логику - таким образом государство пыталось при дефиците рабочей силы в лесной промышленности обеспечить выполнение все возраставших планов лесозаготовок, то передача в ведение ГУЛАГа строившихся промышленных объектов, требовавших применения высококвалифицированного труда, объяснить сложно.

http://urokiistorii.ru/2682

По следам поляков в Верхнетоемском районе Архангельской области в годы сталинских репрессий

Советский Север в 30-е годы ΧΧ века

Архангельская, Вологодская, Северо-Двинская и Коми автономная область, - это все Северный Край, и с 14 января 1929года их центром являлся Архангельск.

В это время в СССР шла коллективизация, началось раскулачивание, и с февраля до начала мая 1930 года на Север было выслано 67% из 69407 раскулаченных семей. В январе 1930г. для организации и создания системы специальных поселков при Крайкоме ВКП (б) была создана комиссия в количестве 3 человек под руководством секретаря Крайкома С.А. Бергавинова. В феврале эта комиссия вместе с органами ОГПУ разработала план расселения « на короткое время» в Крае « кулацких семей».

Труд раскулаченных использовался в основном на лесозаготовках и сплаве леса, на разработках недр и мелиорации, на строительстве дорог и т.д. Спецпоселки строили в глухих, безлюдных местах, из-за того, что раскулаченные - взрослые работоспособные люди, должны были стать постоянной рабочей силой в лесной промышленности.

В Северном Крае с июня 1930 года создается система спецпоселений. По плану надо было построить 25 спецпоселков с бревенчатыми бараками и столовой. Для этого требовалось 62 вагона досок и горбылей. На 1 февраля 1932 года только 56% семей было обеспечено постоянным жильем.

Молодому поколению 30-х годов в деревнях и спецпоселках рано пришлось стать взрослыми. Едва окончив начальную школу, им приходилось идти на работу, чтобы не умереть с голоду. Работали в колхозах «за пустые палочки», получать было нечего, все разбирали авансом. А зимой молодежь в возрасте 15-16 лет уже «выписывали» на лесозаготовки. Отказаться было нельзя. Там мальчишки валили лес, а девчонки обрубали сучья, разделывали ручными пилами «сортовками» лес на сортименты, укладывали в штабеля. Все делали вручную. Это был невыносимо тяжелый труд для взрослых, не то что для детей, а они трудились наравне со взрослыми. Жили в общих бараках, спали на общих нарах. В баню, которую топили только один раз в неделю, ходили все вместе, столовых в делянках не было. Кружка заваренной чаги и замерзший хлеб с солью - вся еда лесоруба. Сушились и грелись у костра, там же кормили лошадей.

После длительной зимовки на лесобазе, весной возвращались домой. Молодежь старалась вырваться из колхозной кабалы.

Многие сезонные лесобазы Верхнетоемского района Архангельской области были превращены в спецпоселки для репрессированных.

В 1933 году для выкатки (из Северной Двины ) сплавляемых дров и потерявших технические свойства поделочника, директором ЛПХ (леспромхоза) Тулубенским, определены места, в том числе стоянка «Крест» («Крест Двинской") - спецпоселок для высланных «кулаков». Спецпереселенцев разместили в нескольких бараках, наскоро построенных из сырых бревен. Так возникла стоянка для колесных пароходов – их загружали здесь дровами для паровых котлов.

«Раскулаченные» заготовляли дрова из фаутной (сплавляемой) древесины укладывали их в длинные поленницы, вручную корили скобелем сортименты и укладывали в штабеля (бурты).

И в 1934 году начинается строительство новых бараков. Стройкой руководит Гаврила Павлович Мысов. Каждый шаг «трудсилы» лесобиржы (лесной биржи) «Крест Двинской» контролирует ответственный исполнитель по спецпереселению ЛПХ (в 1934 – 1939 гг.) - Яков Матвеевич Дунаев и начальник секретно-мобилизационного сектора по ЛПХ - Петр Осипович Монтлевич (1939 - 1941 гг).

В общем по Северному Краю сложилась опасная ситуация в связи с «халатно-преступным» отношением хозяйственных руководителей к трудоспособным спецпереселенцам. Положение резко ухудшилось с началом голода среди их семей, увеличилась смертность. Участились побеги, бунты. Так, с 1 сентября 1931 г. по 1 мая 1933 г. из спецпоселков Северного края сбежало 45784 человека, умерло от голода и холода, болезней почти 23 тысячи трудоспособных спецпереселенцев.

Польская девушка Анна Карлович в «кулацкой ссылке»

Аня родилась 16 июля 1912 года в большой польской семье. Ее дед - Карлович Франц - основатель их семьи, построил дом в белорусской деревне Кривое Село, взял в аренду землю. Когда подросли его сыновья и дочери - развернулся пошире. Анин отец - Антон Францевич Карлович был трижды женат. Она - дочь от первого брака отца с Марией Самотыя-Ленчевской. От второго брака - с Катериной Самотыя_Ленчивской - сын Станислав и дочь Фелиция. И в третьем браке родились сын Феликс и дочь Ядвига, (которая сейчас живет в Копыле). В Сибири родился сын Вацлав (Он сейчас живет в Минске.) Анин отец был тоже арендатором. Стали возникать колхозы, а Карловичи расширяли свое хозяйство. Своих рук уже не хватало - привлекали наемную силу. Продлилось это недолго.

«В году 1930 нам все забрали и вывезли в Сибирь. Вся родня была вывезена. Почти никто не пережил года. Все умирали с голода и холода. Везли нас как скот в телятниках, так звали такие вагоны. Я имела 6 лет, но это издевательство помню как будто было вчера или страшный сон.» - пишет в письме сестра Анны Фелиция.

Большой семьи не стало - кто-то оказался в Сибири, аж на Алдане, а тринадцатилетняя Анна - в Архангельской области, в лесных урочищах Охтома и Талец.

«Помню, в самом-самом начале поставили нас, большую группу женщин-переселенок, на окорку балансов. Местным дело уже привычное, а мы и струг держать не умеем. Кожу на руках пообдираю, зато к вечеру - вон какая горка ошкуренных балансовых чурок! А потом на Тракторную базу поехали. Народу там! Целыми колхозами жили и работали местные крестьяне. Ребят-переселенцев - кого в мастерскую слесарить, кого в прицепщики к трактористам определили. А нас, женщин, молодых да сильных,- в делянку. Нет, не лесорубами, это уж потом. Не с топором и пилой работаем, а с аншпугом - мы навальщики, грузим бревна на конные сани, возчики их везут к тракторной дороге. Ох, что за работка была - в чаще да в снегу по пояс! Знай поворачивайся, норму выполняй, тогда и хлебную пайку получишь…».

Кончилась зима - брали багры, шли на сплав леса, наступило лето - со стругами на окорку балансов. Жили в бараках. Для семей - длинный коридор, вдоль которого располагались комнаты, отделенные друг от друга лишь тонкими перегородками. Двойных рам не было. По обеим концам барака были расположены печки, которые обогревали барак. В комнатах - стол, табуреты и деревянные топчаны, которые позже заменили на железные кровати. Для временно проживающих - комнаты с двухэтажными нарами. Работали в лесу: валили лес, корзали (обрубали сучья), сплавляли, укладывали по сортам в штабеля.

В 1934г. за ударный труд в лесу и на сплаве Анну досрочно восстановили в гражданских правах, а в 1936 году она вышла замуж за такого же переселенца - белоруса Ивана Борисовича Чекановича.

В годы Великой Отечественной войны ее бригада - девять женщин - была главной силой Сойгинского лесопункта.

На фронте погибли муж и два брата Анны Антоновны.

Позже, в 1956 году, работая в передовой лесозаготовительной бригаде Аркадия Корнилова в Крестовском лесопункте, она была награждена орденом «Знак Почета» и медалями. Умерла Анна Антоновна Чеканович 10 января 1987 г. В п. Сосновом у нее осталась дочь Мария Варфоломеевна Баданина и внучка Марина Владимировна Геращенко.

10 февраля 1940 года НКВД в западных областях УССР и БССР провели массовую депортацию «осадников» и «лесников» - всего более 140 тысяч человек. Осадники - польские государственные служащие, получившие в 1921 г. по завершении советско-польской войны в пользование от властей Польши участки лесных угодий (от 30 га на одно осадницкое хозяйство) в приграничных с СССР территориях с целью их охраны. В осадах проживали семьями, для работы привлекали лесников.

29 июня 1940 года была проведена очередная депортация, в ходе которой в северные и восточные районы СССР было переселено около 80 тысяч человек. В основном это были беженцы из центральных польских воеводств - представители интеллигенции, цыгане, евреи.

Осадникам и лесникам была присвоена ΙΙ категория спецпереселенцев, а беженцам - Ι категория. Из 220 тысяч высланных польских граждан наибольшее количество пришлось на Архангельскую область. Под термином «поляки и польские граждане» подразумеваются как советские граждане польского происхождения, так и украинцы, белорусы, жившие в присоединенных к СССР районах.

Ссылка поляков и иных спецпереселенцев на Север носила политический характер. Но государство нуждалось и в рабочей силе. Зачем же СССР понадобились «рабочие руки» на севере в тайге? Все очень просто. Лесные районы были отдалены от центра болотами и были практически не освоены, т. к. плотность населения была небольшая, а климатические условия были слишком суровые. Именно поэтому ссыльные поляки были отправлены в тайгу. Жизнь спецпереселенцев была ужасной.

Разветвленная по всей стране сеть НКЛеса через ведомства Главсевлес и Главлесосплав в Архангельской области «объединяла» в «лесную группу» 82 лесосырьевых предприятия: леспромхозы (ЛПХ), где как правило, использовался ручной труд; механизированные лесопункты (МЛП); лесосплавные предприятия (запани).

Приказом №10 по Верхнетоемскому ЛПХ треста «Двинлес» от 12 января 1940года директор распределяет, где разместить 600 поступающих семей рабочих по лесопунктам и лесобазам, кто ответственный за прием и подготовке помещений. В лесобирже Кресты ответственный Большаков должен был принять и разместить 320 семей.

Времени для приготовления жилья «новой рабочей силе» было отпущено мало, поэтому в течение всего времени ссылки польские граждане не имели даже минимально сносных условий для проживания.

Все взрослые в принудительном порядке были обязаны работать на лесоповале. Их труд оплачивался в зависимости от объема и характера выполняемой работы. Причем с рабочих удерживали еще и 5-10 % заработной платы для содержания УНКВД по Архангельской области.

Рабочие работали в своей одежде и обуви. Жители южной полосы, завезенные в глубь северной тайги, были насильно поставлены в условия, далекие от их прежней жизни. Люди были вынуждены существовать, а не жить. Но начальство ГУЛАГа постоянно требовало ликвидировать скученность, «усилить» или «ускорить» строительство индивидуальных домов, обеспечить работу бань, открыть ремонтные мастерские для одежды и обуви, но все это осталось на бумаге. Культурно-массовая работа не проводилась. В школах не хватало парт. Во многих спецпоселках не было детских садов и яслей. Дети не снабжались сахаром, крупой, не было в продаже белого хлеба. Не было и посуды, ножей, керосиновых ламп, чайников. Из-за нехватки в питании жиров и овощей спецпереселенцы болели цингой. Столовые были не оборудованы: на 100 человек всего 3 стола, 3 скамьи, 3 табуретки, в помещении одна потрескавшаяся печь, которая не грела. Стены изнутри промерзали и плесневели. В фельдшерских пунктах не хватало медикаментов. Вшивость и чесотка были обычным явлением. Смертность была очень высокой.

Лешек ( по документам Феликс) Глинецкий родился в польской семье, вторым из шести детей. В 1940 г. его семья, как и многие другие поляки была репрессирована. 10 февраля состав из товарных вагонов, заполненных людьми, отправился из Польши на север. 17 февраля прибыли в Котлас. Далее мужчины пошли пешком, женщины и дети - в санях и в неприспособленных для перевозки людей грузовиках. Всю дорогу Лешек стоял - не было места. И только последние два часа он сидел на коленях у Александра Викентьевича Хлевинского. Определили 320 семей поляков в Кресты. Пожалевший Лешека 90-летний Хлевинский умер, не доехав до места назначения, и был первым похоронен на «польском» кладбище в 200 м от поселка. Поселили спецпереселенцев в бараки, в которых ничего не было - только двухэтажные нары. На нарах спали по четыре человека. В бараках полякам было холодно и грелись, прижавшись друг к другу. Морозы стояли суровые. Спецпереселенцы испытывали постоянный страх и мучительный голод.

Трагичные события сороковых годов врезались в память тринадцатилетнего мальчишки и вылились в поэтический текст «Кресты. Спецпоселок в 1940-1942 гг.»:

• 
  « Кресты – это название места в Архангельской области, где большевики господствовали над нами безжалостно.
  
• 
  Кресты – это место, где находилась наша депортированная семья, помещенная в один из мрачных деревянных бараков, одни из многих, стоявших там.
  
• 
  Кресты - это где сотня людей была втиснута в помещение, где спали на жестких двухэтажных нарах.
  
• 
  Кресты - где все нары были заполнены соседями, а семейная близость – забытое прошлое.
  
• 
  Кресты - где полчища тараканов, орды вшей, клопов наступали на нас из всех щелей нар.
  
• 
  Кресты – где высланные испытывали мучительный голод и испытывали испытывали постоянный страх, где ими овладевало отчаяние.
  
• 
  Кресты - где детям злую участь приготовила недобрая судьба.
  
• 
  Кресты - где остался крошечный гроб младенца Яцечка и его сестры –близнеца Марыси.
  
• 
  Кресты – где приняла чужая земля, в которой захоронили их товарищи по несчастью.
  
• 
  Кресты – где не будут звучать над ними молитвы, но чужие высокие сосны будут шуметь над им.
  
• 
  Кресты - название спецпоселка – означает кресты над могилами. Их было множество там, где жизни погасли бесцельно, без всякой причины.
  
• 
  Кресты - где обиженные души погибших витают над могилами и призывают к искуплению.»
  

За два неполных года, вспоминает Ф. Глинецкий, что находились польские переселенцы в Крестах, там умерло 70 человек.

В 1941 году Лешек пошел в шестой класс. Школа находилась в деревне Ноза, в 7 километрах от спецпоселка. Всего один год он учился в этой школе, но на «отлично» и «хорошо», кроме русского. Учился Феликс с братом и сестрой Глиньских. В любую погоду шли пешком лесом, мимо кладбища. В деревне Ноза снимали «угол» у стариков, имя и фамилию которых он не помнит. Но хорошо помнит, а кто где спал, и дорогу в школу. Запомнил имена своих русских учителей.

Кроме Лешека есть еще живые свидетели политических репрессий и их родственники, выжившие в Крестах. Живут в Польше Алина Деруцка (в девичестве Рудак), Винсентина Сидорчык (в девичестве Рудак), Т.И. Гоголиньска, Рышард Чвиклиньски, Ванда Чвиклиньска (в девичестве).

Сейчас в Крестах поселок лесозаготовителей – Сосновый.

Спецпосёлок «Жаровая»

Этот спецпосёлок находится в 10 км от посёлка Зеленник, основанного в 1954 г.

Утром, 4 августа, по узкоколейке наша экспедиция отправилась на Жаровую. Вёл нас туда лесник Григорий Анатольевич Устинов. Мы шли по труднопроходимому лесу и переходили вброд реку Сефтру. На другом берегу нашли поляну с небольшими холмиками, где раньше располагалось 6 бараков. Со слов лесника, бараки были повёрнуты окнами к реке Сефтра. Нашли остатки от бараков, но ценного ничего не было, а только кирпичи (остатки от печей) и полуистлевшие брусья от стен. Нашли старую искорёженную железную койку. За высокой грядой урочища на берегу маленькой, быстрой (с очень чистой водой) речки Жаровая, видимо, находилась пекарня. Там нашли проржавевшие формы для выпечки хлеба (ещё хорошо сохранившиеся, их привезли в Архангельск, в музей СДДТ). Недалеко от пекарни находилась конюшня. А дальше шла дорога на кладбище, но крестов не нашли. Видимо они сгорели во время лесного пожара, т.к. мы обнаружили угольки на могилах, а вокруг - молодой лес. Из пяти умерших спецпереселенцев двое мужчин и одна женщина умерли от туберкулеза легких. Это говорит о невыносимых условиях труда и жизни людей.

Леонид Прокофьевич Драчев, 1930 г.р. Живет в п.Зеленник. Он рассказал нам:

«Наша семья в 40-х жила на Жаровой. Отец работал продавцом в магазине. Я был ребенком, но помню его рассказ о том, что поляки однажды взбунтовались. Одежда у них была плохая, еды не хватало – сильно голодали и болели. Вот мужики и отказались работать. Требовали, ругались. В спецпоселок прибыл отряд конных вооруженных людей в погонах. Восставших загнали в реку конями, плетками, а потом строем увели куда-то. Их судьба неизвестна».

Спецпосёлки Северная и Южная Коргова

Спецпосёлок Северная Коргова находится в 19 км от посёлка Зеленник, а Южная Коргова ещё на 4 км дальше по зимнику. Вел нас на этот раз уже другой лесник - Аркадий Фёдорович Авраменко. Там, в домике охотников мы устроили привал. Обнаружили поляну с остатками бараков. Бараки там были довольно большие и было их там довольно много - 10 штук. Около каждого барака, с торцевых сторон, были вкопаны (уже сгнившие) бочки. Непонятно, для чего они были врыты. Обнаружили также уже заржавевшие ободы (кольца) для колеса телеги, сделанные по технологии того времени. Нашли кусок от чугунного горшка (для печи). По сравнению с Жаровой от бараков там ещё много что оставалось, даже можно было увидеть части стен. После этого наш путь продолжался до Южной Коргова, там были тоже остатки бараков. В одном из них мы видели длинные (до 1,5 метров) штыри с резьбой, торчащие из земли сквозь прогнивший пол. Возможно там находились станки, или пилорама, которыми они крепились к фундаменту под полом. Между Северной и Южной Коргова располагается заброшенное кладбище. Оно довольно большое. Мы прибрали несколько могил, поставили пару крестов. Интересно, что вместо крестов на могилах, мы обнаружили камни: стоящие на торцевой стороне, или два, лежащих друг на друге (на большом - камень поменьше).

Аделя Антоновна Анецко родилась в 1925 г. в семье лесника-осадника. По документам она белоруска. Детство у неё было тяжёлое. Их большая семья была депортирована из польской деревни Васильково Вилейской губернии Дисненского района в специальный поселок Коргова 27 февраля 1940г. Сестра Анна Августиновна (двоюродная) умерла восемнадцатого января 1941 года и была похоронена на кладбище, что находится между спецпоселками Северная и Южная Коргова. Комендантом в спецпоселках был Малетин, высланный из Саратова.

Когда Аделе было 16 лет, семью перевели в спецпоселок Кокса. Родители скрывали от детей свое прошлое: кто они и откуда родом. В семье Адели был молитвенник, по которому каждый вечер родители Антон Игнатьевич и София Андреевна молились, читали его детям. Ещё у них была икона, которая сохранилась по сегодняшний день.

В Коксе в 1940 г. Аделя вышла замуж за местного парня-гармониста Василия Полупанова. У них родились дочери Анна и Вера. После амнистии 03.09.1941 года семья разъехалась. Августин Игнатьевич и Франтишка Осиповна с дочерями Августиной и Юзефой до родного дома добирались через Оренбург. Родители Адели с детьми Виктором, Викторией, Анной тоже выехали из СССР. Долго ничего не было известно об их судьбе. А в 1953 г. Аделе и Василию пришло от них письмо, но детям опять ничего не сказали. Письмо не сохранилось, только фотографии с надписями на обратной стороне. Даже отец когда очень сильно болел перед смертью, сказал, что ничего не знает. Дочери Адели и Василия пытались найти родственников, но безуспешно.

Между деревнями Сефтра и Удинца раполагался специальный посёлок Глядило. Павел Владимирович Попков привёл нас в деревню Унжинцу (Удинцу), на краю которой мы разместились на сенокосной поляне, рядом с колодцем.

Между деревнями Унжица и Сефтра в 30-40-е годы была крупная перевалочная база «Глядило».

Александра Павловна Попкова (1922 г.р.; место рождения - деревня Удинца Верхнетоемского р-на Архангельской области) девушкой работала в столовой на Глядиле. Она рассказала: «В 40-е годы там работало много народа. В основном, спецпереселенцы разных национальностей, молодежь из ближних деревень. Жили в бараках. Они были разные: и с нарами вдоль стен (для несемейных), и разделенные перегородками на комнатки для 1-2-х семей с общим коридором и печками по концам барака, двухэтажные. В спецпоселке была столовая и начальная школа, изба-читальня и другие хозяйственные постройки. Об этом сейчас напоминают холмы, поросшие кустарником и деревьями. Лесобиржу закрыли после амнистии для репрессированных поляков весной 1941 года. Людей вывезли. Пришедшие позже в негодность бараки срыли в кучу, а те, кто были в хорошем состоянии - разобрали и перевезли (сплавили) по реке на другие лесные участки. Старое кладбище действует и сегодня. Мимо него проходит зимник (зимняя дорога), сохранившийся с 30-х годов. Рядом с умершими депортированными поляками там хоронят сегодня жителей соседних деревень.

Нам пришлось преодолеть немалый путь по лесам Архангельской области. Мы побывали в спецпосёлках: Кресты, Жаровая, Северная Коргова, Южная Коргова и Глядило. Нас сопровождали проводники – профессиональные охотники и лесники. Нашли три заброшенных кладбища, с могил которых взяли землю для символической братской могилы. 30 октября 2010 года состоялось открытие мемориального памятника и братской могилы репрессированным полякам в посёлке Сосновый (Кресты).

На торжественной церемонии увековечивания памяти жертв политических репрессий было много участников и гостей. Секретарь Совета охраны памяти борьбы и мученичества Анджей Кунерт, заменивший Пшевозника, был очень доволен увиденным. На открытие и освещение памятника из С-Петербурга приехал ксёндз Кристоф Пожарски.

Сейчас в наше время темой сталинских репрессий мало кто занимается, не показывают по телевизору, не проходят в школе, мало пишут в газетах, т.к. считают это не достаточно важным. Я же считаю, что исследование этой темы еще не закончено… Никто и ничто в истории наших народов не должно быть забыто.