Вместо предисловия

В объединении — сила

Итак, мы расположились на отведенной нам по­ляне по национальным группам в том же порядке, в каком жили на Северном Кавказе. Карачаевцы и балкарцы объединились в одну группу и расположи­лись неподалеку от нашего штаба. Восточнее нас устроились кабардинцы, адыгейцы и осетины. Левее карачаево-балкарской группы устроились предста­вители Дагестана и Чечено-Ингушетии. Это были, в основном, молодые бессемейные люди.

Мы были в приподнятом настроении — конец войны вселял в нас какие-то радужные надежды. В ход пошли шутки-прибаутки. Окликая друг друга, мы решили собраться на зеленой лужайке, чтобы поговорить о нашем дальнейшем житье-бытье. Со­брались и расселись, говорил чуть ли не каждый, перебивая своего соседа. И вот тут вступил в силу извечный закон Кавказа: когда говорит один, оста­льные слушают. Этот закон восстановил один из старших, который властным голосом сказал:

— Джамагъат!¹ Мы оказались вдали от своих родных мест, на чужбине. Мы находимся в стране, чей язык, чьи нравы и обычаи нам не известны. Не известны нам, людям, выросшим в условиях дик­тата, так же нравы, политика и цель англичан, в чьих руках мы оказались. Мы все здесь братья, нам не на кого опереться, потому что оказались вне наших домов, вне наших аулов, вне наших гор, рек и ущелий. Вне Родины. На что нам рассчитывать в это смутное время? Пусть Аллах бережет нас всех! Мы, северо-кавказские братья можем выжить лишь при условии единения, взаимной выручки и дисцип­лины. Мы беглецы от тирании — это факт, но мало кто поймет это в нынешней обстановке... До сих пор нас берегла судьба, а дальше все будет зависеть только от нас самих. Берегите единство, как зеницу ока! Не забывайте традиции отцов и они помогут нам в это тяжелое время.

На этом наше совещание закончилось. Старшие впереди, мы молодые за ними, — все направились к месту стоянки. Все остальные кавказцы, по своим национальным группам, начали устраиваться на площадке перед пригорком. Успокоившись, люди расспрашивали друг друга, искали своих близких, находя, радовались. Получив печальные вести, пла­кали. Такое большое скопление северо-кавказских горцев, оказавшихся в центре Европы, вряд ли кто видел у себя на Родине. Диву даешься множеству языков, на котором говорят выходцы из Кавказа. Географически сравнительно небольшая террито­рия — Северный Кавказ и столько языков!

Говорят, в Дагестане существует 32 наций, обща­ющихся на разных языках. На берегу реки Драу мы не раз вспоминали легенду, бытовавшую на Кав­казе: сперва Аллах создал людей и расселил их на Земле. Потом он придумал языки, собрал их в боль­шой мешок и приказал Ангелу взять этот мешок, полететь над Землей и бросить каждой людской группе один язык. Раздавая языки, в один из дней Ангел оказался над Кавказом. Эльбрус был окутан густыми облаками и Ангел, не подозревая, что в них прячется вершина исполина, решил пересечь облака. Произошел страшный удар, разделивший вершину Эльбруса на две главы. При ударе треснуло дно мешка и языки посыпались на Кавказ. Большая часть их ветром была отнесена на территорию Да­гестана...

И хотя на Кавказе существует очень много язы­ков, есть у его народов нечто такое, которое, словно алмаз, сверкающий среди обычных камней, отлича­ет их от других народов — это строго соблюдаемые, передаваемые от поколения к поколению обычаи и обряды, такие как уважение старших младшими, беспрекословное поклонение женщине — матери. Я смело могу заявить, что почет, каким пользуются у нас старики, женщины, гости, младшие члены семьи, милосердие к нищим, равноправие между лю­дьми — эти высоко гуманные принципы, нигде так строго не соблюдаются, как у нас на Кавказе.

Всем этим законам Кавказа мы старались следовать даже сейчас в этой тяжелой обстановке на берегу реки Драу. К сожалению здесь была наруше­на наша мужская национальная форма, которая должна была сохраниться в чистоте, как и наш язык. Пестрота внешнего вида мужчин резко бросалась в глаза. Отдельные атрибуты немецкой, итальянской, кавказской, русской формы, подобранные кое-как и сидевшие на стройных мужчинах мешковато, резали глаз. Среди нас была небольшая группа военнослу­жащих, связавшихся с немцами. Не лучше дело об­стояло и у них. Кроме того, форма многих имела знаки отличия, абсолютно не соответствовавшие их званиям в действительности. У одних какие-то ста­рые царские погоны, у других немецкие, у третьих итальянские. Полагаю, что очень немногие из них знали, что означают нацепленные на их плечи пого­ны. Наши пестрые одежды, казалось, были необ­ходимостью переживаемого момента, но сторонний трезвый наблюдатель мог по ним определить унизи­тельность нашей внешности, опустошенность наших истерзанных душ.

Судя по этой форме, офицеров было больше, чем солдат. Бывало так, что один и тот же человек вечером был в форме рядового, а к утру выглядел офицером. Достать офицерские погоны не состав­ляло никакого труда. Некоторые, ездившие в Бер­лин, привозили эти погоны мешками и раздавали своим знакомым и близким. Подавляющее боль­шинство этих «офицеров» были самозванцами, офи­церами без образования, без военной подготовки, без практики, без войска, без совести. Эти малооб­разованные горе-офицеры и полагали, что раз у них на плечах сверкают погоны, они будут пользоваться определенными льготами.

Как-то, когда по какому-то поводу собрались в одно место все мужчины, я решил испытать себя и попробовал определить, кто из них какой национальности. Я, не торопясь, прошел с одного конца собравшихся в другой и кроме различия языков, никаких внешних отличительных черт не нашел. Как мы были похожи тогда друг на друга! Мы походили /фуг на друга и внешним видом, и печальным обликом, и тяжелым состоянием души, и думами перед неизвестностью.

Опершись спиной о ствол ели, одиноко стоявшей над обрывом, я стал созерцать поляну, на которой мы обосновались. Словно Большая Медведица на ночном небосклоне, на ней были разбросаны группы беженцев почти в том же порядке как мы жили на Кавказе. Сами группы тоже разделены на подгруп­пы уже по семейным, родственным или дружеским связям. Их повозки поставлены друг около друга полукольцом, ограждая как бы семейный двор. Около повозок снуют женщины в разноцветных; платках и передают друг другу новости, услышан­ные невесть от кого. Несомненно одно: у них ново­стей значительно больше, чем у мужчин. Среди них есть и такие, которые стремятся рассекретить чьи-то тайны или спрятать своих мужей от стороннего глаза. Здесь есть и дети, которым все нипочем. Они, как и дети во всем мире, везде находят забаву, если сыты, конечно. Они не знают ни вражды, ни мести, они лишены житейских забот, сплетни и дрязги им не знакомы. Они живут сегодняшним днем, сиюминутным счастьем. Бог пощадил их, избавив от забот о завтрашнем дне. И вознаградил нас, дав возмож­ность радоваться их рождению, воспитывать и рас­тить их, слышать их детские голоса, радоваться их радости, наслаждаться их смехом. Да, среди нас, блудных сынов, лавры счастья принадлежат детям. Как я завидую им!
Глава третья