Воронцов В. Б. В75 Судьба китайского Бонапарта

В тот день, когда принималось решение о мятеже, коммунист Ли Чжилун, исполнявший обязанности коман­дующего гоминьдановским флотом, получил от имени Чан Кайши приказ: крейсерам «Чжуншань» и «Баоби» встать для инспекции в док Вампу. Чан Кайши видел в Ли Чжилуне одного из достойных противников: это он, Ли, еще год назад осудил «Суньятсеновское общество» за антидемократическую деятельность, направленную на подрыв единого фронта. По телефону Ли получает новое указание: крейсеру «Чжуншань» быть готовым для инспекции. Ли Чжилун, не теряя времени, погрузил на крейсер отборную часть и позвонил Чан Кайши: крей­сер готов. Впоследствии Чан Кайши, оправдываясь, ссылался на этот телефонный разговор: когда Ли сказал «крейсер готов», он-де воспринял это как подтверждение опасений относительно попыток похитить его. Свои преж­ние приказы по поводу «Чжуншань» Чан, конечно, от­рицал.

Ли Чжилун был ранен в стычке и арестован. Под арестом оказались десятки коммунистов в самом городе. Войска мятежников окружили плотным кольцом место пребывания советских людей, охрана была обезоружена. Среди арестованных — 25 человек из кадрового состава военной школы. Вместе с ними был коммунист Чжоу Эньлай. Слухи о событиях в Вампу еще не распростра­нились по городу, а штаб профсоюзов подвергся напа­дению, лидеры арестованы, рабочий стачечный комитет и его пикеты разоружены, все вооружение изъято, дея­тельность комитетчиков парализована. Мартовские события застали коммунистов врасплох, в их рядах готовы были возобладать панические настроения, многие из них были в замешательстве: ведь против них выступил генерал, которого они считали «левым».

Чан Кайши поддерживал напряженность: ввел комен­дантский час; вооруженные отряды, подразделения поли­ции, уличные патрули прочесывали город, то тут, то там происходили внезапные обыски. Оружие оказалось в руках сторонников Чана. В сельских районах, где хозяй­ничали шэньши, полиция зверски расправлялась с кре­стьянскими вожаками. Правые в Гоминьдане активно распространяли слухи, будто выступление Чан Кайши было ответом на заговор коммунистов с использованием

крейсера «Чжуншань». Ван Цзинвэй понял: Чан хотел бы избавиться от него. Постепенно он убедился — сила на стороне Чан Кайши и последний в должное время полностью откроет свои карты.

0 тех событиях много интересного рассказал военный советник А. И. Черепанов. Некоторые приведенные им детали представляют особый интерес. Было 3 часа ночи 20 марта, когда Чан Кайши приказал тотчас же найти комкора Чжу Пэйдэ. Чжу явился в 4 часа. Чан Кайши поставил его в известность о решении совещания дове­ренных ему командующих подразделениями и предложил Чжу присоединиться к выступлению. Чжу не дал согла­сия и отправился к военному министру Тань Янькаю

В 5 часов утра Чан Кайши, несмотря на ночные пе­реговоры, держал речь перед войсками гарнизона. Он старался говорить убедительно. Слушатели должны были поверить — во всем виноваты коммунисты! Но аргу­менты звучали неубедительно: они-де захватили кано­нерки и решили восстать против Гоминьдана. Необходи­мо наказать их. Списки коммунистов, подлежащих аре­сту, были составлены заранее. Утром коммунисты 2-й дивизии и флота оказались в кандалах

Вскоре Чжу Пэйдэ вместе с Тань Янькаем направился к Чан Кайши. Оба делали все, чтобы как-то образумить зарвавшегося генерала, просили его одуматься. Чан, ви­димо, понял, что переоценил силы мятежников, возмож­ность поддержки армейского руководства. Уже вече­ром 20 марта он бил себя в грудь, пытаясь теперь дока­зать — уже советским представителям — свою невинов­ность: все, мол, было совершено помимо его воли, он готов извиниться. Арестованных освободили. Да, воз­можно, он в своих действиях выходил из допустимых рамок. Но это объяснимо, ведь переработал, нервы ни к черту. Его жизнь оказалась в опасности, а ее необхо­димо сохранить для революции. И Чан Кайши, сослав­шись на плохое самочувствие, отошел, хотя и на короткое время, от дел.

Оппозиция убедительно продемонстрировала свои возможности, и заговор принес ей определенные полити­ческие дивиденды. Судьбе Чан Кайши благоприятство­вали обстоятельства: Гоминьдан не располагал рыча­гами, способными поставить на место властолюбивого генерала, и заговорщикам все сошло с рук. Более того,

1 См.: Черепанов А. И. Указ. соч. С. 375.

генералу удалось оказать нажим на коммунистов, поста­вить их перед выбором: либо уступки, либо выход из Го­миньдана. Коммунисты вынуждены были принять предъ­явленные им условия, которые во многом совпадали с требованиями Сишаньской конференции. Был устранен со своего поста глава гуанчжоуского правительства и один из оставшихся соперников — Ван Цзинвэй. Ему пришлось покинуть пределы страны — предстояла увле­кательная поездка в Европу для «ознакомительных це­лей». Генерал Тань Янькай занял временно пост главы правительства. Но вся полнота власти фактически пе­решла к Чан Кайши. Позиции КПК в Гоминьдане, таким образом, значительно ослабли.

Чан оказался перед трудноразрешимой дилеммой: как использовать сотрудничество с Советским Союзом, с КПК для создания современной армии и в то же время ограничить влияние коммунистов в Гоминьдане? Выбору линии мешало окружение — уж больно сильно давили справа. Постоянно Чан Кайши приходилось слышать: русские хотят от него избавиться, советники относятся к нему плохо. Мятежные генералы подогревали свое­го патрона, играя на его бонапартистских настрое­ниях, самонадеянности, потакая его тщеславию. Дьяво­лу-искусителю ничего не стоило соблазнить лишенного элементарных представлений о нравственности полити­ческого дельца. Чан Кайши нашел выход в балансиро­вании между различными группировками в Гоминьдане.

15 мая 1926 г. на пленуме ЦИК Гоминьдана Чан Кайши осуждает попытки коммунистов разжечь борьбу против помещиков, предлагает специальную резолюцию «О приведении в порядок партийных дел». Резолюция направлялась на ограничение роли коммунистов в Гоминь­дане, и его организациях. Он потребовал предоставле­ния полного списка лиц, совмещавших членство в КПК и в Гоминьдане: ведущие посты в Гоминьдане не долж­ны были находиться в руках членов КПК. Пленум зап­ретил КПК выдвигать своих членов на какие-либо руко­водящие посты в центральном аппарате Гоминьдана; им предоставлялось право занять не более одной трети должностных мест. Чан Кайши не хотел, да и не мог, в то время порвать с единым фронтом, с КПК, с Совет­ским Союзом. Он не только полностью не отстранил левых, но и ради Северного похода пожертвовал неко­торыми своими соратниками справа, чтобы лишний раз показать свою «преданность» революции. Главнокоман­

дующий не упускал случая, чтобы напомнить: он послал своего сына Цзян Цзинго на учебу в Москву.

Во время мартовских событий 1926 г. Чан Кайши, воспользовавшись растерянностью среди соперников, царившей неразберихой, сумел пристроить своих людей на влиятельные должности в Гоминьдане. В свое время Чэнь Цзимэй помог ему выбраться на поверхность из шанхайского болота, затягивавшего и не таких искате­лей славы и благополучия. Теперь он сумел отдать долг своему покойному патрону. Так, племянник Чэнь Цзи­мэя Чэнь Лифу, исполнявший обязанности секретаря Чан Кайши, был введен 20 марта 1926 г. в орготдел Гоминьдана. Чэнь Лифу основал Центральное бюро рас­следования и статистики (ЦБРС) орготдела ЦИК Го­миньдана. Этим было положено начало деятельности тайной службы Чан Кайши. ЦБРС внедряло своих аген­тов в колледжи, университеты, газеты, различные куль­турные учреждения. Управляющие гоминьдановскими газетами были прочно связаны с ЦБРС.

Другой племянник, брат Чэнь Лифу,— Чэнь Гофу пришел в орготдел Гоминьдана из тайного общества.

Чан Кайши все смелее выступает с претензиями на роль единственного и законного наследника Сунь Ят­сена. Подобные бонапартистские замашки не могли не встретить осуждения среди сторонников единого фронта. Некоторые пытались воздействовать на совесть Чан Кайши. Но тщетно! Да и можно ли было говорить о ка­ком-либо значении для такого политика, как Чан Кайши, тризывов к чести, справедливости. Утверждения, что в Гоминьдане нет преемника Сунь Ятсена, достойного занять место вождя, Чан Кайши воспринимал как лич­ное оскорбление.

В ЦК ВКП(б) в то время располагали уже инфор­мацией от советских советников относительно сложных проблем сотрудничества с Гоминьданом. Еще совсем не­давно Чан Кайши был гостеприимно принят в Москве, и казалось, что с его визитом в Советскую Россию на­чался новый этап в развитии отношений Советского го­сударства с Гоминьданом. Но прошло всего лишь четыре года после этого события, а деятельность Чан Кайши, мало что общего имеющая с программой сотрудниче­ства, намеченной в Москве, уже начала приносить свои первые плоды.

Чан Кайши становился фактически полновластным главой Гоминьдана. Армия, полиция, все государствен-

ные и партийные учреждения находились практически в его непосредственном подчинении как главнокоман­дующего Национальной армией. Он контролировал фи­нансы, арсенал, политический департамент, школу Вам­пу. Борьба за власть, однако, на этом не закончилась. Далеко еще маячила заветная цель объединения стра­ны, соперники и завистники не складывали оружия. Чан Кайши крался к власти — и это показали события 20 марта 1926 г.,— осторожно ступая, как по натянутому канату.

Глава 2

„Лисица,присвоившая заслуги тигра"

Во главе Северного похода

4 января 1926 г. состоялся обед с приглашением высших гоминьдановских чинов. Чан Кайши обратился к участни­кам трапезы: «... я уверен, что Гоминьдан способен объеди­нить Китай, я верю — это возможно сделать в нынешнем году». Чан Кайши спешил. Он стремился показать, что армия созрела для выполнения задач Северного похода. Выступая с докладом по военным вопросам на II съезде Гоминьдана 6 января 1926 г., Чан говорил о возможности Национального правительства мобилизовать армию в 85 тыс. человек, имеющую на вооружении 60 тыс. винтовок. «Солдаты регулярно оплачиваются,— подчеркивалось в докладе,— их уровень жизни улучшился. У нас имеется 6 тыс. выпускников школы Вампу... Наше правительство обладает мощью, необходимой для распространения свое­го влияния на эти (центральные и северные.— В. В.) про­винции... Мы пользуемся поддержкой народа» х.

Приводимые Чан Кайши данные, конечно, не гово­рили о военном превосходстве НРА над милитаристами. Докладчик преувеличивал боеспособность революционной армии. Можно ли было положиться на армию, созданную наподобие случайных формирований феодальных генера­лов? Чан Кайши, конечно, понимал необходимость созда­ния современной, спаянной политическими целями армии. Не сохранишь зимой сил — весной заболеешь. Эту народ-

1 Furuya К. Op. cit. Р. 172.

ную мудрость хорошо усвоили китайские милитаристы. И Чан Кайши смотрел на Вампу как на рубеж для упро­чения своих позиций в армии, для создания верной ему когорты офицерства. Военные советники отмечали у него организаторские способности, прежде всего умение под­бирать вокруг себя таких соратников, которые всегда безропотно следовали за желаниями своего патрона.

Чан Кайши преимущественное внимание уделяет вер­ным ему подразделениям. Возглавляемый им самим 1-й армейский корпус, состоящий из выпускников Вампу, выделялся среди иных формирований боеспособностью, организованностью. Здесь преобладают земляки Чан Кайши — чжэцзянцы, в то время как большинство дру­гих подразделений состояло из уроженцев различных про­винций.

1 июля 1926 г. гуанчжоуское Национальное правитель­ство опубликовало манифест о Северном походе. Чан Кайши назначался главнокомандующим всеми выступав­шими в поход войсками.

9 июля войска, вдохновляемые революционными призы­вами, выступили в поход. Толпы людей приветствовали солдат. Главнокомандующий верил: его час настал. Он не скупился на обещания: покончить с феодалами, объединить страну, отменить навязанные Китаю неравно­правные договоры и право на экстерриториальность. Чан Кайши ощущал себя героической личностью, ведь он возглавил поход семи корпусов гоминьдановской армии.

До 100 тыс. человек, объединенных под знаменем НРА, двинулись на Север. Им противостояли армии Чжан Цзолиня (350 тыс.), У Пэйфу (250 тыс.), Сунь Чуаньфана (200 тыс.). Численное превосходство милита­ристов было налицо. Военщина опиралась на помощь Запада, где немало политиков, следовавших принципам имперского мышления, связывали свои интересы в Китае с милитаристскими силами.

НРА победоносно продвигалась вперед — численное превосходство не обеспечило военного преимущества милитаристам. Победы достигались благодаря невидан­ному подъему освободительных настроений в народных массах, участию крестьян в борьбе с помещиками, мили­таристами. Повсюду, порой внезапно, появлялись кресть­янские отряды, действовала народная милиция. Беско­рыстная помощь и поддержка НРА со стороны населения становились обычным явлением. Чан Кайши присваивал себе, как главнокомандующий, лавры победителя, хотя

5 Владилен Воронцов

65

антимилитаристские силы, пришедшие в движение в связи с Северным походом, действовали зачастую вне его конт­роля и даже помимо его воли и указаний. Главноко­мандующий уподоблялся той хитроумной лисе из древней китайской басни, которая шла впереди тигра и принимала на свой счет почтительное поклонение, предназначаемое лишь тигру.

Как планировать дальнейшие операции? Этот вопрос Чан Кайши решил заранее. После победы в Хунани и зах­вата Чанша он возглавил восточную колонну НРА, кото­рая после освобождения Наньчана должна была дви­нуться к Шанхаю и Нанкину. Чан Кайши всегда помнил: то основная опора — в Шанхае. Северная колонна прод­вигалась в Центральный Китай к уханьскому трехгра-дью — Учану, Ханькоу, Ханьяну.

1 Han Suyn. The Moning Deluqe. Boston — Toronto, 1972. P. 142; Делюсин Л. П., Костяева А. С. Революция 1925—1927 гг. в Китае: Проблемы и оценки. М., 1985. С. 172.

Чан Кайши стремился поднять свой авторитет, ведь оборону учанского рубежа возглавил сам У Пэйфу. Основ­ные надежды он возлагал на 2-ю дивизию Вампу и дивизию 7-го корпуса, хотел добиться победы любой ценой. Попыт­ки войти в Учан оказались безрезультатными. Осада ве­лась больше месяца. Штурм следовал за штурмом. Добровольцы, словно пантеры, бросались на высокую, толстую стену, молниеносно карабкались по бамбуковым лестницам, в то время как их товарищи заполняли кре­постные рвы своими телами. Со стен сыпались камни, ли­лась горячая смола, и, когда осаждавшие, дрогнув, от­ступали, их провожали огненные полосы пулеметных очередей. Только первый штурм стоил НРА пятисот жиз­ней участников похода и столько же раненых.

Чан Кайши не выдержал испытания и, сняв 2-ю диви­зию, выехал в Цзянси. Он был, как свидетельствовали очевидцы, в подавленном состоянии и даже предложил В. К. Блюхеру «принять командование НРА».

Уроки поражения были учтены. Месяц шла подготовка к новому штурму, и он начался 10 октября. Первым ворвался в город полк под командованием коммуниста Е Тина. Советский летчик А. М. Кравцов нанес бомбовый удар по противнику. Деморализованная армия У Пэйфу бежала, бросая вооружение. Путь отступавшим в панике войскам северян не мог преградить даже приказ У Пэй­фу — рубить головы беглецам. К концу 1926 г. северная колонна овладела провинцией Хунань и южной частью провинции Хубэй.

...У южных ворот Учана, у стены, вырос холм, его бе­режно обнесли каменной кладкой. Холм возвышается над братской могилой, где захоронено до тысячи солдат НРА. Героизм павших на поле брани воинов поднимал авторитет Чан Кайши как главнокомандующего и служил упрочению его позиций в Гоминьдане. Но, с другой стороны, поход стимулировал революционные настроения в стране. Рево­люционный подъем способствовал авторитету КПК, комсо­мола, росла численность этих организаций. Усилилось ле­вое крыло в Гоминьдане.

Созванная в октябре 1926 г. в Гуанчжоу Всекитайская конференция Гоминьдана высказалась в поддержку Ван Цзинвэя. Главнокомандующий, находясь на фронте, не сумел противостоять такому политическому натиску. Как всегда, пригодился совет Чжан Цзинцзяна. Тот рекомен­довал плыть по течению. 3 октября Чан направляет Ван Цзинвэю телеграмму, именуя его «своим братом», прослав-

5*

67

ляя многочисленные достоинства своего соперника. На первый взгляд могло показаться, что Чан жалеет об отъез­де «своего соратника» в Европу и печется лишь о том, что­бы тот вернулся на родину. В действительности телеграмма должна была усыпить бдительность противников, скрыть истинные намерения Чан Кайши. Главком обращается к своим наиболее доверенным людям с предупреждением: нельзя допустить возвращения Ван Цзинвэя. Чан Кайши не сумел скрыть своего твердого намерения остаться на посту председателя правительства. На октябрьской конфе­ренции возник вопрос: на какой правительственный пост возвратится Ван Цзинвэй? Делегаты начали отстаивать для изгнанника пост председателя. Это было уже слишком. На трибуну внесли на кресле парализованного Чжан Цзинцзяна. С большим трудом этот закулисных дел мас­тер сообщил оторопевшим делегатам волю Чан Кай­ши; он зачитал «только что доставленную телеграмму» главкома с возражениями против возвращения Ван Цзинвэя.

Распрям внутри Гоминьдана во многом способствовал рост революционных настроений в тылу продвигавшейся на север НРА.

После падения Учана в конце октября 1926 г. было решено, что правительство из Гуанчжоу переба­зируется в Ханькоу — один из городов уханьского трех-градья. 16 ноября члены правительства и военные совет­ники двинулись в долгий путь по рекам и дорогам про­винций Гуандун и Цзянси. На митингах, организованных по пути следования правительства, высшие гоминьданов-ские чиновники упоенно говорили о продолжении револю­ции, звучали призывы к борьбе против империализма. Но, утомленные после революционных речей и сытных ужи­нов с супом из плавников акул, из вкусно приготовленных кур и уток с китайскими пряностями, ласточкиных гнезд и т. п., они предпочитали подремать либо в храме предков, либо во дворце, либо в паланкине. А кругом были все та же нищета и бедность малоземельного крестьянства '.

1 января 1927 г. правительство прибывает в Ханькоу. Насколько это правительство было левым, можно судить по политическому лицу фигур, отражавших интересы уханьской группировки. Территорию, где находилось пра­вительство, контролировал милитарист Тан Шэнчжи, меч­тавший свести счеты с Чан Кайши. Тан Шэнчжи прос­лавился особым коварством. Он принимал гостя в уютном доме, усаживал его за хорошо накрытый стол, а после трапезы где-нибудь в саду спокойно убивал свою жертву выстрелом в упор. Тан, будучи хунаньцем, не доверял Чан Кайши, опирался на своих земляков, местные связи и родство, что, естественно, не устраивало главнокоман­дующего, предпочитавшего иметь дело с чжэцзянцами. «Он (Тан Шэнчжи.— В. В.), — писал советский вице-кон­сул в Ханькоу А. В. Бакулин,— владеет землей в компа­нии с несколькими буддийскими храмами и в то же время участвует в скупке земель с каким-то орденом миссионе­ров, состоит акционером многих торгово-промышленных компаний, в том числе и компании по содержанию пуб­личных домов в Чанша. Имеет свой пароход на Янцзы, дома и отели в Чанша» 2. Если у генерала Фэн Юйсяна в частях в роли «комиссаров» выступали христианские мис­сионеры, то в армии Тан Шэнчжи особым почетом поль­зовались буддисты. Таково было лицо покровителя левого крыла Гоминьдана.

В уханьском центре пользовались влиянием крупный земельный собственник Тань Янькай и получивший обра­зование за границей друг Сунь Ятсена Евгений Чэн (Чэнь

1 См.: Далин С. А. Указ. соч. С. 245—257.

2 Казанин М. И. В штабе Блюхера. М., 1966. С. 94.

Южэнь), родиной которого была английская колония Тринидад. Сын Сунь Ятсена, Сунь Фо, хотя и придавал респектабельность правительству, на деле смотрел на по­литику как на источник обогащения. Брат Сун Цинлин представлял в правительстве деловые круги США. Один из министров — Сюй Цянь (Джорж Сюйчан) был и до революции вице-министром. Разношерстная толпа полити­ков, от милитаристов до дельцов-авантюристов, скорее по воле случая, оказалась в одной лодке и плыла по течению, нежели контролировала события. Примыкал к ней и рево­люционно настроенный представитель национальной ин­теллигенции Дэн Яньда 1.

Главнокомандующий с неприязнью воспринимал раз­дающиеся из Уханя враждебные голоса, обвиняющие его в попытках пренебречь принципами демократии, уста­новить военную диктатуру: либералы распоясались, они объединяются в Ухане с коммунистами и зовут к повыше­нию авторитета партии, к моральному очищению, к борьбе с его, Чан Кайши, попытками установить прочную, неос­поримую личную власть в партии и государстве. Такое нельзя было простить. Главком мобилизует правое крыло Гоминьдана, ищет опору среди милитаристов. В то вре­мя, когда части НРА наступали на Шанхай, Чан Кайши налаживает контакты с Чжан Цзолинем, ведет с ним пе­реговоры об условиях заключения мира. Войска уханье -кого правительства, возглавляемые Тан Шэнчжи, высту­пили с Юга против Чжан Цзолиня. Положение уханьс-кого центра осложнялось как внутренними распрями, так и усиливающимся давлением со стороны милитаристов.

Как-то Чан Кайши пригласил на вечерний прием военных советников. Один из них, М. И. Казанин, впос­ледствии весьма красочно описал эту встречу в резиден­ции главкома. За столами, поставленными буквой «П», восседал Чан Кайши со своим окружением. Устремления ближайших соратников главнокомандующего вполне соот­ветствовали жизненным установкам пестрой военщины, независимо от того, к какому лагерю они принадлежали. «Что же это я все воюю, одерживаю победы и до сих пор не получил своей провинции?» — спросил однажды гене­рал Чжан Фукуи, и это ставшее крылатым выражение очень емко отражало настроения в гоминьдановском ге­нералитете. Верхом благополучия для них становилась высшая провинциальная синекура — губернаторство. Про-