Вот уже свыше полутора столетий Бородинское поле для народов нашей страны является символом преданности Родине, символом мужества и отваги

Пулеметная рота потеряла своего командира, но назначнный в ходе боя командиром роты лейтенант Василий Михайлович Целищев твердо руководил пулеметчиками. Не один десяток фашистов уничтожил лично Целищев.

В качестве стрелков отлично действовали разведчики взвода управления полковой батареи. Один из них, Михаил Георгиевич Поспелков, называет имена своих боевых друзей: тюменцев Суворова, Демченко, Кокорина, Гончарова, москвича Меньшикова, уроженцев Алтайского края Шмакова и Скибу, якута Дмитрия Дмитриевича Сухарева. Это они взяли в плен немецкого офицера-интенданта. По их данным с закрытых позиций артиллеристы Нечаева громили скопление немецкой пехоты и боевой техники у Доронино и Фомкино. На счету у каждого из них по нескольку убитых и раненых врагов. Ведь каждый из разведчиков был, как правило, «ворошиловским стрелком».

Смертью героев погибли в бою у Шевардино командир 5-й роты В. Г. Захарченко, политрук этой же роты И. П. Путинцев, младший политрук А. С. Мельников. Раненый еще под Рогачево политрук Уткин не покинул поле боя и 16 октября. Он участвовал в бою за Шевардино, вдохновляя бойцов не только словами, но и меткими своими выстрелами и точными бросками гранат. Героически дрались в этом бою секретарь партбюро 322-го полка политрук Илья Порфирьевич Пустовой и инструктор полка Иван Дмитриевич Легостаев. Они водили бойцов в контратаки, первыми вступали в рукопашные схватки с врагом.

Тяжелы были потери подразделений, дравшихся за Шевардинский редут и деревню Шевардино. В батальоне Щербакова были убиты или ранены свыше сотни воинов. В полковой батарее Нечаева погибла половина бойцов. Номер орудия, которым командовал сержант Ульянов, Андрей Никитович Сайгушев вспоминает: «Наше орудие в этом бою подбило два танка. Начался минометный обстрел. Я лег в ровик. Рядом со мной был солдат из роты, которая нас прикрывала. Он был убит осколком мины и захоронен мной в этом ровике рядом с курганом.

Десятки вражеских солдат и офицеров уничтожили артиллерийским огнем орудия нашей батареи, которым командовали сержанты Степанов и Емельян Елизаров. В полдень мы отошли восточнее к деревне (Семеновское – В. Ш.), где и продолжали бой» (архив автора).

ВОСТОЧНЕЕ БОРОДИНСКОГО ПОЛЯ

Приказывая отвести остатки 322-го стрелкового полка к деревне Семеновское, полковник Полосухин имел в виду следующее. За восемнадцатое люди отдохнут, приведут себя в порядок. Место дислокации остатков полка – деревня Криушино. Однако в Криушино просочились фашистские автоматчики, и воинам полка Полянского пришлось сперва очистить деревню от противника, а потом расположиться в ней. Комдив Полосухин приказал Полянскому сформировать из остатков полка сводный батальон. Командиром батальона был назначен Василий Александрович Щербаков. Полковник Полянский приказал: вночь с 18-го на 19-ое сводному батальону скрытно подойти к Новой Деревне, окружить ее и уничтожить сосредоточившегося там противника.

Пока сводный батальон Щербакова в Криушино готовился к предстоявшему ночному бою в районе Псаревского и Кукаринского лесов, подразделения дивизии продолжали драться с наступавшими фашистскими частями.

У деревни Псарево танковая колонна врага подверглась внезапному огню взвода 65-го истребительно-противотанкового дивизиона, поставленного здесь в засаду еще в ночь с 15-го на 16-ое октября. Оба орудия огневого взвода лейтенанта Кушнарева подбили по нескольку танков и бронемашин. Расчеты погибли в полном составе вместе с командиром взвода.

Гитлеровцы развернулись в боевой порядок, считая, что сопротивление двух советских орудий – лишь прелюдия к новому серьезному бою. Они не ошиблись. Вставший на пути фашистов 520-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион встретил врага огнем в упор. Сопротивление зенитчиков вынудило гитлеровцев вначале отойти с поляны Псаревского леса, а затем основную часть сил направить не на север, к деревне Татариново, а на восток, между железнодорожным полотном и Можайским шоссе. В течение всего нескольких часов шел бой зенитчиков с танками противника. Зенитчики повторили подвиг дивизионов Беляева и Зеленова.

В Кукаринском лесу 18 октября тоже шел бой. Всю тяжесть борьбы с танками и пехотой врага принял на себя 30-й отдельный саперный батальон.

Бывший политрук первой роты этого батальона Егор Егорович Фомкин следующим образом описывает бой саперов в районе командного пункта дивизии в Кукаринском лесу: «Большая группа танков устремилась к Кукарино с целью разгрома КП дивизии, а потом захвата города Можайска… Вражеские танки напоролись на оборону нашего батальона. Саперы занимали выгодные, заранее подготовленные позиции. Находясь в укрытии, в хорошо оборудованных и замаскированных окопах, саперы подпускали противника на близкое расстояние и уничтожали фашистов гранатами, жгли танки бутылками с горючей смесью. Немцы, спасая шкуру, прятались за медленно двигающимися танками, ложились в кювет Можайского шоссе, прятались за трупы убитых, валявшиеся на дороге в изобилии. Но пули саперов-сибиряков всюду настигали захватчиков.

Тяжелый танк, стреляя из пушки по нашим окопам, медленно подходит к минному полю. Вдруг он вздрогнул. Его правая гусеница разорвалась. Он на месте круто развернулся вправо. Последовал взрыв бензобака, и танк загорелся.

Следовавший за ним второй танк попытался обойти горящую машину, но тоже напоролся на мину. На шоссе образовалась пробка. Остальные фашистские машины остановились, ведя с места огонь по нашим позициям.

Гитлеровские пехотинцы пытались теперь атаковать нас самостоятельно, без поддержки танков, но вначале они напоролись на подготовленные нами малозаметные препятствия, а потом были расстреляны ружейно-пулеметным огнем. Оставшиеся в живых бежали под защиту стоявших танков. Вскоре один из танков свернул к шоссе и пошел сквозь лес в сторону наших окопов. За ним следовали пехотинцы. Пройдя метров двадцать, танк подорвался на мине. Обе его гусеницы разорвались. Но он почему-то не взорвался. Машина оказалась неподвижной, но из пушки танкисты вели по нам огонь, как из ДОТа. Обезвредить окончательно фашистский танк вызвался мой ординарец рядовой Гриша Колбин. Он выскочил из окопа, перебежками приблизился вплотную к танку и поджег его бутылками с горючей смесью. Когда Гриша возвращался назад, он был ранен в кисть левой руки. Я предложил ему идти в санчасть. Но комсомолец Григорий Колбин категорически отказался выполнять мой приказ и продолжал участвовать в бою.

Вдруг появились две вражеские автомашины с пехотой. По приказу командира роты, уроженца города Томска, Романа Ивановича Бушлякова стрельба прекратилась. Саперы усилили наблюдение за действиями противника.

Добравшись до своих подбитых танков, автомашины остановились, и из них стали выпрыгивать солдаты с миноискателями.

Мы поняли, что фашистские саперы прибыли разминировать наше предполье. Какое совпадение! Немецко-фашистские саперы встретились лицом к лицу с советскими сапреами, к тому же сибиряками. Предоставив вражеским саперам оторваться от автомашин, но не дав им осмотреться на местности, мы открыли ураганный огонь из всех видов оружия. Неся потери, гитлеровцы повернули к своим машинам, но мало кому из них удалось спастись. Оставшиеся в живых пытались спрятаться в кювете шоссе, но и там доставали их пули снайперов-саперов.

В эти тяжелые минуты боя к нам прибыл командир дивизии полковник Полосухин. Он собрал командиров и политработников и сказал нам: «Молодцы саперы! Хорошо действуете, по-суворовски, не числом, а мастерством». Похвала комдива была передана всему личному составу саперного батальона, что способствовало общему подъему духа воинов-саперов.

Подтянув к месту боя десятки танков и множество пехоты, враг оттеснил саперный батальон от шоссе в Кукаринский лес. Мы продолжали отбивать атаки. Противник, чтобы нести меньше жертв, открыл артиллерийско-минометный огонь. Батальон стал нести серьезные потери. Командир саперной роты Роман Иванович Бушляков принимает решение: сблизиться с врагом до двадцати – тридцати метров. Тогда не страшен будет артиллерийский и минометный огонь противника. Он приказал первому взводу во главе с младшим лейтенантом Постниковым и третьему взводу, командиром которого был старшина Поляков, покинуть окопы, через лес приблизиться к противнику, занять там еще ранее подготовленные запасные окопы неполного профиля и ружейно-пулеметным огнем продолжать уничтожение живой силы врага, отсекая пехоту от танков.

Второму взводу младшего лейтенанта Гаврика командир роты ставит следующую задачу: незаметно подобраться к немецким танкам и уничтожить их. (У немцев на нашем участке осталось несколько танков. Основные танковые силы двигались по Можайскому шоссе на восток, к городу Можайску).

Четвертый взвод оставался на месте, продолжая оживленную перестрелку с фашистами, своей активностью заставляя врага думать, что все останется по-старому.

С первым и третьим взводами пошел сам командир роты Бушляков. Со вторым взводом Гаврика пошел я. С четвертым остался мой заместитель младший политрук Петр Медведев.

К танкам противника подобраться было нетрудно: лес, долины, кустарник. Второй взвод быстро приблизился к танкам врага. Бойцы небольшими группами, по три – четыре человека, заняли скрытные места и стали наблюдать за поведением противника. Впереди, на расстоянии десяти – пятнадцати метров и на шоссе валялись еще не убранные трупы немцев. Сквозь лес мы заметили три фашистских танка, беспрерывно обстреливавших наши позиции. Я приказал сержанту Подгорному и красноармейцам Евтушко и Кунгурову уничтожить танки. Они исчезли в лесу. Вскоре над тем местом, где находились вражеские машины, появился дым. Подгорный, Евтушко и Кунгуров выполнили приказ – танки сожгли.

Когда второй взвод младшего лейтенанта Гаврика возвратился на основные позиции, я узнал, что мой ординарец и боевой друг Гриша Колбин погиб. Да и почти весь четвертый взвод, оставшийся на основных позициях, вышел из строя. Спасения от минометно-артиллерийского огня врага не было. Оставшиеся в живых сержант Левин и красноармеец Смирнов вели непрерывный бой с большой группой немецких солдат. Наш второй взвод выручил отважных бойцов, дружной атакой отбросив фашистов». Рассказывая о подвигах своих боевых товарищей, Егор Егорович Фомкин умалчивает о себе. Однако именно 18 октября в описываемом им бою он лично сжег два вражеских танка, за что позднее (в 1942 году) был награжден орденом Красной Звезды. За время поединка с танками политрук Фомкин был ранен в ногу. И все-таки он нашел в себе силы уничтожить вражеского солдата. Благодаря мужеству рядового Смирнова и санинструктора Куликова политрук Фомкин, истекающий кровью, был подобран, перевязан и уже девятнадцатого октября находился в одном из госпиталей Москвы.

Бывший помкомвзвода третьей роты саперного батальона Иван Николаевич Полежаев как бы дополняет картину боя саперов с врагом, нарисованную политруком Фомкиным: «Мы стояли не на жизнь, а на смерть. Из бойцов нашей третьей роты был сформирован отряд истребителей танков. В него вошел и мой земляк из города Кунгура В.А. Коновалов. Истребителям танков была поставлена задача: перерезать шоссейную дорогу на Можайск.

Мой взвод залег в кювет. Заслышали гул моторов. Начался бой. Мы подпустили танки так близко, что промахнуться было невозможно. Но нам не удалось продержаться на шоссе долго. Подбив несколько машин связками гранат, мы отошли в лес.

В этот же день, во время небольшой паузы между боями, в воронке из-под снаряда, собралось ротное партийное собрание. Его проодил комиссар батальона А. Г.Морозов. Повестка была: прием в партию. Многие выступали. В том числе и я. Все выступавшие говорили, что если погибнут, то коммунистами. Запомнилось мне это собрание на всю жизнь. Меня тогда принимали в партию» (архив автора).

В саперном батальоне не оказалось малодушных, как и в других частях и подразделениях дивизии Полосухина. Четко управлял боем командир батальона старший лейтенант Саватеев.

Во время боев у Кукарино командир второй саперной роты лейтенант Котов вместе с политруком С. М. Курным показывали бойцам образцы героизма. Каждый из них уничтожил лично по нескольку гитлеровцев. Политрук Курный подбил фашистский танк. Оба они погибли. Политрук С. М. Курный был посмертно награжден орденом Красной Звезды.

Командир первой саперной роты, уже известный нам сибиряк из Томска Р. И. Бушляков уничтожил до десятка фашистских олдат и офицеров. Его рота нанесла противнику, пожалуй, самый чувствительный удар. Зимой сорок второго года за умелое руководство ротой на Бородинском рубеже и за личную храбрость он был награжден орденом Красной Звезды.

Командир взвода второй роты Петр Никитин точным броском гранаты уничтожил и ранил семь гитлеровцев. Вместе с Бушляковым и начальником штаба батальона Яздовских Петр Никитин удачно применял созданные им же мины с деревянным корпусом.

Заместитель политрука П. Т. Медведев сжег танк, а затем возглавил контратаку, во время которой было уничтожено до двенадцати гитлеровцев.

Два десятка раненых воинов спас за время боев санинструктор батальона сержант Куликов. Восемнадцатого октября он и сам был тяжело ранен.

Так сражались с ненавистным врагом патриоты Отечества, саперы дивизии. Не их вина, что противник все-таки сумел в полдень восемнадцатого октября прорваться к Можайску и занять его. Слишком неравными были силы. По приказу вышестоящего командования остатки саперного батальона отошли на север, за Москву-реку.

Но бой в Кукаринском лесу в первую половину дня 18-го октября не был последним боем на Бородинском рубеже. Перед командованием 32-й дивизии, получившим приказ об отводе соединения на новый оборонительный рубеж, за Москву-реку, встала сложная задача: отвести с правого берега реки Колочь 230-й запасной полк. Этому отводу мешал немецкий гарнизон в Новой Деревне, которая расположена в междуречье Колочи и Москвы-реки. Поскольку основные силы врага после захвата города Можайска устремились на восток и юг, у полвконика Полосухина и его штаба появилась возможность проведения частной операции в районе Новой Деревни. Предстояло уничтожить гарнизон Новой Деревни. Сводный батальон В. А. Щербакова к вечеру 18-го был готов к бою.

В состав батальона, помимо щербаковцев, входили бойцы из третьего батальона 322-го стрелкового полка во главе с политруком седьмой роты А. Н. Михайловым, родным братом комиссара 17-го стрелкового полка П. Н. Михайлова. Вот что рассказывает Алексей Никифорович Михайлов о движении сводного батальона к Новой Деревне и о бое с врагами, окопавшимися в ней: «Часов в семь вечера мы двинулись к новой деревне. Немцы пускали осветительные ракеты во все стороны. Ветер уносит шум наших шагов и стук копыт лошадей, везущих две сорокапятки. Не доходя до Новой Деревни с полкилометра, останавливаемся. Тихая команда: перекур. Щербаков собирает комсостав. Ставит задачу: населенный пункт окружить, противника уничтожить до последнего человека. Он напоминает, что сегодня 18 октября, суббота, а потому как немцы верующие, их бдительность должна быть ослаблена. Наверное, как-нибудь молятся, может, на Гитлера молятся. И обязательно моются в банях. Потому нам надо хорошенько их попарить.

Приближаемся вплотную к деревне. Вижу: немецкие часовые собрались в центре населенного пункта у большого костра, ракетчики сидят в укрытиях, прикрываясь от снежного ветра, пускают ракеты куда попало, видимо, для острастки. Берет злость – враг совсем обнаглел. Думает, воевать будет, когда захочет. Ладно. Заставим воевать, когда нам надо, спесь собьем. Ночь – наша союзница. Отряд разбит на две группы. Щербаков наступает с востока, группа во главе с Легостаевым обходит Новую Деревню с севера, группа, в которой нахожусь я – с юга.

Бой начался без шума. Тихо сняли часовых у костра. Ракетчиков не трогаем сознательно. Пусть себе палят, успокаивая тех, кто в домах. Но вот раздается выстрел, второй, третий. Воины врываются в дома. Бросают гранаты в окна.

Подбегает ко мне боец нашей седьмой роты Ваня Девятов. Докладывает: «Фашисты после бани отдыхали. Мы их здорово попарили. Всех – под ноготь. Сопротивлялись до последнего».

На моих глазах пулеметчик седьмой роты Поздняков уничтожил больше десятка фашистов» (архив автора).

Другой участник этого боя, бывший командир пулеметной роты щербаковского батальона Василий Михайлович Целищев вспоминает: «особенно памятным для меня был ночной бой за Новую Деревню. Благодаря внезапности фашистский батальон был полностью уничтожен. Наши пулеметчики уничтожили много огневых точек врага. Немцы были ошеломлены этим ударом. Они не ожидали нападения» (архив автора).

И еще один из участников этого боя Николай Петрович Нечаев рассказывает следующее: «Поздно вечером 18-го октября разведчики сводного батальона доложили Щербакову, что в Новой Деревне расположено несколько сот пехотинцев врага, пятнадцать танков и двадцать бронемашин. Из полка поступил приказ уничтожить противника.

Мы со Щербаковым зашли в избу. Стояла тишина. Зажгли свет. «Темнота – лучшее время для нападения, - сказал Щербаков, - немцы, конечно, сейчас отдыхают».

В избе были начальник штаба 322-го полка майор Наумов, его помощник капитан Федоров, политруки Легостаев и Пустовой.

После тщательной подготовки было решено снять боевое охранение и напасть на спящих фрицев.

Орудия прямой наводки сержанта Смирнова я приказал подтянуть ближе к деревне, чтобы наверняка уничтожить выходящие танки и бронемашины противника.

Командир пулеметной роты батальона Щербакова лейтенант Василий Михайлович Целищев расстаил свои пулеметы на флангах.

Все окончательно было готово к полуночи. Снять охранение противника было поручено лейтенанту Запрягаеву и троим солдатам-сибирякам Шмакову, Скибе и Поспелкову. Они подползли вплотную к фашистам. Гитлеровцев было трое. Один из них полулежал у дотлевающего костра, а двое других о чем-то спорили. Фашистские молодчики не успели повернуться на шорох, как первого солдата Шмаков, а второго Скиба пронзили штыками. Третьего связали и забили кляп ему в рот.

• 
  Отправить в штаб полка, - приказал лейтенант Запрягаев.
  

• 
  В атаку! – приказал Щербаков.
  

- Огонь! – скомандовал Смирнов.

Ярко запылала штабная машина. Два танка, ведя беспорядочную стрельбу, попытались обойти горящую машину, но при этом стали хорошей мишенью для орудий прямой наводки и в тот же миг были оба подбиты. Когда упал сраженный очередью наводчик второго орудия, Смирнов сам занял его место.

Сержант один за другим подбил еще три танка и шесть автомашин. Дорого обошлась гитлеровцам эта ночь. Они потеряли пять танков, десять автомашин и более сотни солдат и офицеров.

Были потери и у нас: шесть человек убитых и двенадцать раненых. Среди убитых был лучший командир роты батальона Щербакова лейтенант Федор Захарович Глухов, а среди раненых политруки Иван Дмитриевич Легостаев, Илья Порфирьевич Пустовой и командир пулеметной роты Василий Михайлович Целищев.

О подробностях гибели Глухова нам рассказал секретарь партийного бюро 322-го полка И. П. Пустовой, находившийся вместе с ним.

• 
  Глухов зорко наблюдал за действиями противника. Недалеко от нас горело два танка. Вдруг из-за угла кирпичного дома выскочил третий. Он двигался прямо на нас и на второй взвод, который под огнем врага залег на открытой местности. Глухов бросился навстречу танку, я – за ним.
  

В пятой роте находился Легостаев. Он бежал в атаку в первой цепи. Политрук в упор застрелил из пистолета выскочившего из окна фашиста. Но тут у его ног взорвалась граната. Падая, Легостаев крикнул: «Вперед, товарищи! За Родину!»

Когда бой закончился, мы со Щербаковым оставались у стога соломы (это севернее Новой Деревни). Солдаты принесли тяжело раненого политрука Легостаева, а лейтенант Целищев, истекая кровью, нашел в себе силы добраться сюда сам.

В разгар боя пулеметный расчет вышел из строя. Целищев сам лег за пулемет. Он беспощадно косил из пулемета по метавшимся из стороны в сторону фашистам. Взрывной волной его отбросило в сторону, и он потерял сознание. Когда очнулся, то увидел, что на него идет немецкий танк. Лейтенант с ужасом подумал, что танк пройдет невредимым, а он ничего не сможет сделать. Превозмогая боль в ноге, он нащупал противотанковую гранату и приготовился. Танк медленно полз, брызгая огнем. Томительные минуты казались вечностью. Но стальное чудовище вдруг остановилось, а потом медленно поползло в сторону. Целищев ослабил напряжение и вновь почувствовал страшную боль в ноге.

У лейтенанта была перебита нога. Щербаков приказал всех раненых немедленно отправить в медсанбат.

На рассвете 19-го октября мы покинули район Новой Деревни и отошли за Москву-реку к деревне Марфин Брод, заняв оборону на участке Тихоново – Тетерино» (архив автора).

Сводный батальон Щербакова выполнил задачу, поставленную командованием дивизии и 322-го стрелкового полка. После разгрома противника в Новой Деревне, а еще ранее в Криушино появилась возможность относительно спокойно отойти за Москва-реку подразделениям 230-го запасного полка.

Воины дивизии полковника В. И. Полосухина и приданных ей частей и подразделений с разгрома фашистских передовых отрядов 13-го октября начали бои на Бородинском рубеже и так героически разгромом Новой Деревни утром 19-го октября закончили тяжелые кровопролитные бои на поле русской славы.

ОТХОД

Приказ командующего Пятой армией генерала Л. А Говорова был краток: 32-й дивизии предстояло 18-го октября отойти на новый рубеж обороны. Основные силы дивизии – 113-й стрелковый полк, находившийся на правом фланге дивизии, 133-й артиллерийский в составе второго дивизиона (первый дивизион Зеленова погиб на Бородинском поле). Остатки 322-го полка, саперного батальона, батальона связи, приданный дивизии 230-й запасной полк и другие подразделения находились севернее Можайского шоссе и им предстояло отходить на восток, за Москву-реку. Остатки 17-го стрелкового полка, 154-й гаубично-артиллерийский полк, остатки отдельного разведывательного батальона вместе с приданными дивизии частями и подразделениями 18-го октября продолжали драться на Минской автостраде южнее города Можайска и составляли южную группу полосухинской дивизии. Им приходилось особенно тяжело. С 13-го октября здесь, на южном фланге Бородинского рубежа, бой не утихал ни на минуту.

В северной группе дивизии находился руководящий состав соединения во главе с полковником В. И. Полосухиным и комиссаром Г.М. Мартыновым.

Южная группа дивизии, дравшаяся на Минской автостраде, отходила на восток и имела возможность в перспективе выйти из боя. Сюда подходили крупные силы советских войск, имевшие задачу – остановить противника восточнее Можайска. Северная группа находилась в более сложном положении. Ей грозило окружение. Дравшаяся с врагом севернее Бородинского рубежа 316-я стрелковая дивизия генерала Панфилова не имела локтевой связи с дивизией Полосухина. И, таким образом, враг имел возможность обойти полосухинцев с севера. Захватив 18-го октября город Можайск, противник имел возможность двинуть свои войска к городу Рузе, чтобы отрезать 32-ю дивизию и одновременно проникнуть в тылы соседней 316-й дивизии и всей шестнадцатой армии генерала Рокоссовского. Полковник Полосухин, комиссар дивизии Мартынов, весь руководящий состав дивизии понимали, что несколько тысяч закаленных боями воинов соединения – грозная сила, и эту силу необходимо сохранить для предстоящих еще более тяжелых и ответственных боев. В условиях, когда части дивизии, занявшие оборону по восточному берегу Москвы-реки 19-го октября успешно отразили все попытки противника форсировать реку, могла бы прийти мысль – продолжать обороняться. Однако жизнь внесла свои поправки. Разведка донесла, что в районе деревни Тетерино, то есть севернее Можайска, противник форсировал Москву-реку и, пользуясь отсутствием здесь каких-либо советских частей, стал просачиваться в тыл дивизии. В ночь с 19-го на 20-е октября поступил приказ командарма отходить на новый оборонительный рубеж. Разгромив в районе деревни Тетерино заслон противника, подразделения стали отходить на город Рузу.