Вторая мировая великая отечественная
жүктеу/скачать 2.12 Mb.
|
|
Начальник НИИ ВВС генерал-майор Филин доказывал Сталину необходимость серийного выпуска ТБ-7. Более того, он спорил с «вождём», причём в присутствии многих технически компетентных лиц. Однажды свидетелем такого разговора Филина со Сталиным стал авиаконструктор Яковлев; потом в своих мемуарах он напишет: «Филин настаивал, некоторые его поддержали. В конце концов Сталин уступил, сказав: 377
Ну, пусть будет по-вашему, хотя вы меня и не убедили» . Вскоре Сталин отменил принятое было решение.— Почему? Почему тот же элементарный и логически необъяснимый стратегический просчёт допускает и руководство Люфтваффе и британские ВВС? Впрочем, ТБ-7 всё-таки был применён в начале войны. Но совсем не так, как это можно было ожидать. Кстати, слухи о мощи советской дальней бомбардировочной авиации какими-то путями проникали на Запад. Когда немцы бомбили Белград, среди русских эмигрантов в Югославии распространилась весть, что армада советских бомбардировщиков обрушила смертоносный груз на Берлин, отомстив за Югославию. Увы, это оказалось самообманом, иллюзией, не имеющей ничего общего с реальностью.: «Я вспомнил,— пишет Джуро Лонча-рович в своей книге "Специальная миссия" (Djuro Loncarevic. Cpecijalna misija. Beograd, 1991),— как люди вместе с детьми и внуками летом 1941-го выкашивали луга, чтобы советским парашютистам было легче приземляться. А некоторые, осенью того же года, приложившись ухом к земле, "слышали", как где-то в Санджаке или Косово грохочут русские танки...» Александр Казанцев был одним из русских, в то время живших в Белграде. В своей книге «Третья сила» он описал бомбёжки столицы Югославии: «Почти непрерывными волнами бомбардировщики, сменяя друг друга, громят искалеченный, обезлюдевший, выгорающий город...» Рассказ Казанцева дополняют воспоминания другого русского эмигранта: «В эти жуткие дни, когда рвались бомбы, разваливались дома и полыхали пожары, многие русские в поисках спасения бросились на кладбище, которое было за городом. Искали защиты и спасения у Иверскои иконы Богоматери и у гробницы блаженного митрополита Антония. Там,— у Иверскои часовни, где непрестанно совершались моления, и у памятника Русской Славы, среди могил дорогих и близких людей,—нашли тогда приют и успокоение многие русские люди»2. 1 А. С. Яковлев. Цель жизни. М., 1970. С. 182. 2 В. Косик. Среди единоверных братьев //Журнал «Родина». 2003. №10. С. 87. 378
Первый налёт немецких бомбардировщиков на столицу Сербии произошёл в апреле 1941 года. Казанцев особенно запомнил один эпизод: «Врезалась в память встреча на улицах охваченного пламенем Белграда. Только что улетели немецкие самолёты. Я пробираюсь по горящим улицам... Навстречу группа молодёжи — смеются, размахивают руками. Оказывается, только что получено известие, что в отместку за вторжение в Югославию десять тысяч советских самолётов раскатали в пух и прах Берлин. Мы постояли, порадовались и бодро разошлись... Мне представился громадина-город, вот так же искалеченный, как наш Белград, превращенный вот в такие же развалины, через которые я пробираюсь сейчас. И, грешный человек, должен признаться, на душе стало немного легче. Спустя три года я увидел Берлин таким, каким представлялся он мне тогда, в дни белградского кошмара, видел и как превращался он из города в развалину, но советские самолёты были тут совсем не при чём»'. В августе сорок первого советская дальняя бомбардировочная авиация, подчинявшаяся лично Верховному Главнокомандующему, получила приказ совершить рейд на Берлин. Потом об этих полётах будут говорить исключительно как о героическом подвиге советских лётчиков... Действительно, это был подвиг,— потому что лётчиков посылали на верную смерть. Об этом участники операции не могли рассказывать никому: никто не должен был знать реальные обстоятельства происшедшего. В ночь на 11 августа 1941 года одиннадцать дальних бомбардировщиков (основная группа—ТБ-7) поднялись в воздух с военного аэродрома Пушкино под Ленинградом. Их целью был Берлин. Но вот что странно, ни один из них не имел пятого двигателя-компрессора; это означало, что ни один из бомбардировщиков не мог подниматься на недосягаемую для вражеских истребителей и зенитной артиллерии высоту. Однако это не всё. В ходе подготовки полёта на Берлин двигатели этих машин почему-то были заменены на дизельные. Резуль- ' А. Казанцев. Третья сила. М.: «Посев», 1994. С. 24. 379
тат? — Один бомбардировщик рухнул, едва поднявшись в воздух. Остальные, ковыляя во мгле, летели на высоте, не превышавшей три километра... Поразительно, как такие машины вообще добрались до цели; они даже бомбили Берлин, хотя это было символическим актом, — нечто вроде пропагандной спецоперации, предназначенной для бойцов «славной Красной Армии» и «советского героического»,— как писали тогда газеты,— народа. Самое удивительное, что тогда в небе над Берлином не был сбит ни один из пяти добравшихся до столицы III Рейха ТБ-7'. Что же было на самом деле? Какова правда войны, о которой умалчивали «Правда», «Известия», «Красная Звезда»? Поскольку советские средства ПВО не получили оповещения о вылете бомбардировщиков, советские истребители атаковали «неизвестные» самолёты, наша зенитная артиллерия тоже обстреляла группу. В результате два бомбардировщика были сбиты своими же, ещё до линии фронта. До Берлина доковыляли пять самолётов (у всех в полёте происходили отказы моторов). Итог операции этой группы дальней авиации: вернулись только два экипажа из десяти. Кроме двух сбитых своими же, два самолёта потерпели катастрофу (разбились из-за технических отказов); два пропали, и ещё два совершили вынужденную посадку (тоже по причине отказов двигателей). Виноватого нашли — им оказался комбриг Герой Советского Союза Водопьянов. Это было удобно, — его самолёт пропал. Но Водопьянов с экипажем выжил; хотя на его самолёте на подходе ' Генеральный авиаконструктор, референт Сталина А. Яковлев, конечно, знавший особенности этого налёта советской авиации на Берлин, даже через четверть века после победного окончания войны писал, «почему-то» путая двухмоторный бомбардировщик ДБ-3 с четырёхмоторным ТБ-7: «ДБ-3 стал основным советским дальним бомбардировщиком и успешно действовал в течение всей Отечественной войны под маркой Ил-4... На бомбардировщиках Ил-4 советские лётчики совершили первый налёт на Берлин в августе 1941 года» (А.С.Яковлев. Цель жизни. М., 1970. С. 167-168). Авиаконструктор Яковлев благоразумно забыл о рейде одиннадцати ТБ-7 11 августа 1941-го, запомнив только рейды ДБ-3 (Ил-4). А.С.Яковлев прожил долгую, яркую, богатую жизнь полноправного члена советской номенклатуры... 380
к Берлину отказал один двигатель, он всё-таки бомбил столицу III Рейха. При возвращении, над Кенигсбергом был сбит, вынужденная посадка, затем пробрался через линию фронта к своим. Комбриг отделался очень легко: летал рядовым (как виновник неудачной операции). История налётов советской авиации на Берлин началась 7 августа 1941 года, когда пять Ил-4, вылетели с аэродромов Кугул (о. Саарема, на то время самая западная территория СССР, не занятая немцами). Это была выделенная из 1-го минно-торпедного авиационного полка Балтийского Флота группа особого назначения полковника Е. Н. Преображенского. Каждый самолёт нёс всего 500 кг бомбовой нагрузки: по две 250-килограммовой бомбе. Кроме того, над Берлином были сброшены листовки. Все самолёты вернулись обратно. В советских центральных газетах сразу появились заметки об этом рейде на Берлин, вызвавшие в тылу даже не оптимизм, а эйфорию «скорой и неизбежной победы над фашистской Германией». Эти заметки формировали общественное мнение, что 2-3 недели начального этапа войны, отмеченные стремительным продвижением немцев на восток, были следствием коварного, неожиданного нападения. Но вот мы начали бомбить Берлин, всё становится «на свои места», и через 2-3 недели Красная Армия будет маршировать по улицам немецкой столицы. «Правда» сообщила: «В ночь с 7 на 8 августа группа наших самолётов произвела разведывательный полёт в Германию и бросила некоторое количество (так в оригинале. — Н. С.) зажигательных и фугасных бомб над военными объектами в районе Берлина. 8 результате бомбёжки возникли пожары и наблюдались взрывы. Все наши самолёты вернулись на базы без потерь». Через десять дней та же «Правда» поместила очередное сообщение на ту же тему под броским заголовком: «Советские налёты действуют на нервы берлинцам». В заметке говорилось: «Лондон. 17 августа (ТАСС). Бернский корреспондент газеты "Ивнинг стандарт" передаёт, что, согласно сообщению берлинского корреспондента "Трибыон де Женев", частые воздушные тревоги начинают действовать на нервы берлинцев, 381
которые спрашивают, что это за бомбардировщики, откуд* они прилетают и означает ли их появление начало нового эта па войны? Бомбардировщики летают так высоко, что их едва обнаруживают звукоулавливатели самого последнего образце. Характерно, что во время этих налётов господствует полная тишина; германские зенитки даже не открывают огня, что вызывает ещё большее раздражение у населения». В этом сообщении «Правды» известие о советских бомбардировщиках, летающих так высоко, что их практически не слышно и средства германских ПВО не способны препятствовать их налётам, представляло собой явную неправду. Но и неделей раньше та же «Правда», задавая газетный тон в прессе СССР, писала в разделе «Иностранная печать о налётах совет ской авиации на район Берлина» следующее: «Стокгольм. 11 августа (ТАСС). Стокгольмские газеты со"-общили... Тревога была совсем необычная,... звука моторов не было слышно...» На следующий день «Правда» на 3-й странице поместила на удивление краткую заметку, однако под заголовком, набранным крупно и жирным шрифтом: «Налёт советских самолётов на район Берлина». В ней говорилось: «В ночь с 10 на 11 августа имел место (так в оригинале. — Н. С.) ночной налёт советских самолётов на военные объекты в районе Берлина. Сброшены зажигательные и фугасные бомбы большой силы. В Берлине вспыхнули большие пожары и наблюдались серьёзные взрывы (так в оригинале.— Н. С). Все наши самолёты вернулись на свои базы, за исключением одного самолёта, которые разыскивается». Под этим сообщением заголовок, — шрифт вдвое меньший без выделения: «Налёт немецких самолётов на Москву в ночг с 11 на 12 августа» — о том, что «группа вражеских самолётов пыталась совершить налёт на Москву», что «вражеские самолёты были рассеяны далеко на подступах к Москве», и чте «отдельные самолёты, прорвавшиеся к Москве, бросили фугасные бомбы. Несколько жилых зданий разрушено. Пожароь не было. Есть жертвы. Сбит один немецкий самолёт». Соседство двух вышеупомянутых заметок весьма точне 382 характеризует принципы советской пропаганды. Но факт искажений не являлся особенностью советских газет военного времени: точно по таким же принципам работали газетчики Америки, Англии и III Рейха. Сталин приказал продолжать бомбардировки силами авиагруппы на о. Саарема, куда — для инструктажа экипажей с целью увеличения бомбовой нагрузки —был отправлен знаменитый Коккинаки. Ничего удивительного в таких «пожеланиях» вождя не было: штатная бомбовая нагрузка небесною тихохода биплана У-2 составляла 400 кг; это означало, что советская авиация бомбила Берлин символически. Коккинаки потребовал брать по две тонны бомб на борт. Лётчики прекрасно понимали, что это было равноценно самоубийству. Экипажи отказались следовать таким «рекомендациям». Коккинаки решил показать, что требования вполне выполнимы: приказал загрузить на Ил-4 две тонны бомб. Он всё-таки смог поднять самолёт с короткой грунтовой взлётной полосы. Самолёт тяжело взлетел, гут же развернулся и, сделав заход на полосу, сел. Коккинаки ни на кого не глядя вылез из кабины. Но воля вождя была законом и для самого Коккинаки. Этот закон отменили только катастрофы. Экипажи Гречишникова (аэродром Кагул) и Бочарова (аэродром Астэ) взяли на борт по одной тонне бомб. Самолёты не смогли взлететь: Ил-4 Гречишникова врезался в деревья за полосой (лётчики отделались ушибами и шоком). Ил-4 Бочарова потерпел точно такую же катастрофу, но этот самолёт взорвался, весь экипаж погиб. Пять лётчиков, совершавших рейды на Берлин, стали Героями.— Причина очень проста: они должны были умереть,— и тогда о них написал бы Ортенберг в «Красной Звезде», и сильно картавящий Константин Симонов (Симонян) декламировал бы стихи о замечательных, самоотверженных, бесстрашных лётчиках, отомстивших врагу, бомбивших «логово фашистского зверя» — и отдавших свои жизни за «нашу Советскую Родину». Но они... вернулись, а значит, могли рассказать правду о том, как их цинично отправили на верную смерть... Ордена печатлели молчание. Должно сказать, что в налётах советской авиации на Берлин в августе — начале сентября 1941-го метод 383 был один — и советские бомбардировщики не только падали сами, их сбивали в небе Германии. А на пятимоторном, не дизельном, а настоящем ТБ-7, в 1941-м и 1942-м годах товарищ Молотов абсолютно безопасно летал в Америку — через всю оккупированную Европу. Настоящему ТБ-7 не нужно было крадучись прокладывать путь над туманным Балтийским морем, как тогда, в августе сорок первого. Тов. Молотов не должен был умереть: в годы войны он продолжал дело Мировой Революции на дипломатическом фронте. Впрочем, есть некоторые обстоятельства, ещё более ярко раскрывающие суть этого эпизода Великой войны. Никто из москвичей не подозревал, что почти все четыре года изо дня в день над Москвой висел немецкий «хейнкель». Он кружил над Москвой на огромной высоте, почти не видимый для невооружённого глаза. Только посвященные в эту тайну специалисты понимали значение белых зигзагообразных полос, медленно расплывавшихся в небе столицы,— это был морозный след, оставляемый таинственным самолётом. Самолёт никогда не бомбил, он только производил аэрофотосъёмку. Немцы таким образом получали полную информацию о работе московского железнодорожного узла, через который проходил основной поток военных грузов с востока на запад. Съёмки велисг и ночью —инфракрасной камерой. Самолёт-призрак висел на,г Москвой постоянно, почти круглые сутки. Когда он улетал смену принимал другой. Советские истребители могли подниматься выше десяти километров, но их моторы задыхалис; в разреженной атмосфере, а «хейнкель» спокойно забирало выше и делал вираж, что означало, что он ещё не достиг своего потолка. — Об этом рассказал майор Г. Климов, выпускниь Военно-дипломатической академии, после войны служивши! на должности ведущего инженера управления промышленности Советского сектора Германии'. Но ничего странного во всём этом нет: СССР и III Рейх совместно готовили эту войну, обоюдная осведомлённость в технических разработках была полной. Люфтваффе имел едини1- ' Г. Климов. Песнь победи геля. Краснодар, 2002. С. 346. 384
ные «хейнкели» с турбонаддувом двигателей, советская авиация имела единичные экземпляры ТБ-7 с пятым двигателем — воздушным компрессором. Война на территории России была не менее загадочной и странной, чем в Европе в 1940 году. В мемуарах известного авиаконструктора Яковлева, есть одна многозначительная фраза: «Нет тайны большей, чем тайна войны»'. Эту фразу, выделенную в отдельный абзац, генерал-лейтенант Александр Яковлев не посмел объяснить. Прикосновение к тайне было — и остаётся — смертельно опасным делом. Яковлев прекрасно это понимал... — и молчал о «тайне войны». Но может быть, случай с ТБ-7 всё-таки исключительный? Факты убеждают в обратном. За два с половиной года, с 1 января 1939 г. по 22 июня 1941 г., Красная Армия получила 17 745 самолётов, из них 3719 самолётов новых типов: истребители Як-1, МиГ-3, ЛаГГ-3; штурмовик Ил-2, пикирующий бомбардировщик Пе-2 и многие другие—всего около двадцати типов. Но почему-то с этой первоклассной техникой всё время происходили странные вещи. Поясним на примере. Знаменитый штурмовик Ил-2, воздушный танк, прозванный немцами «чёрной смертью». Он был готов к производству ещё в 1935 году, однако только спустя пять лет, в 1940-м, Ил-2 начали выпускать. Во время войны эта замечательная боевая машина вдруг оказалась очень уязвимой. Почему-то (опять роковое «почему-то» — «случайное стечение обстоятельств») авиазаводы получили директиву выпускать модификацию самолёта без стрелка, прикрывающего огнём задний сектор обзора. Результат— очень значительные боевые потери: немецкие лётчики легко сбивали такие штурмовики. Приведём ещё один, пожалуй, даже более разительный пример того же рода. В 1942 году большинство промышленных предприятий было уже эвакуировано за Урал. Экономика страны полностью переведена на «военные рельсы». И вдруг
385
именно в это время были снижены — по указанию «сверху» — нормативы на качество брони для лучшего танка Второй Мировой войны — знаменитого Т-34. Отныне в их производстве применялась и обычная котельная сталь. Более того, толщина, условно говоря, такой «брони»—тоже по указанию «сверху» — снижалась до 25-30 мм. Но это не всё: часто вместо 76-мм танкового орудия Ф-34, прекрасно зарекомендовавшего себя в сражениях, на тридцатьчетверки ставили 45-мм пушки'. И всё это, гак сказать, «случилось» в критический период войны, когда происходили величайшие сражения на полях Второй Мировой. Подобными странными конструктивными «усовершенствованиями» объясняются огромные потери наших бронетанковых сил, в частности, в тридцатьчетверках на Курской дуге, настолько значительные, что некоторые, причём не только западные, историки утверждают, что под Прохоровкой победу одержали фашисты и что лишь численное превосходство советских войск в операции под Курском заставило военную машину Третьего Рейха отступить. Все эти обстоятельства заставляют более тщательно исследовать факты, совершенно необъяснимые с точки зрения официальной историографии II Мировой войны. Ещё один пример: парадокс в области советского стрелкового вооружения. В 1942 году в СССР были сняты с производства и пулемёт Дегтярёва и автоматические и самозарядные винтовки Токарева. И в то же самое время восстанавливается производство уже давно устаревших пулемётов «максим», винтовок образца 1891 года и револьверов «наган»2. Но вот что достойно осмысления: Россия задолго до 1941 года имела все возможности стать абсолютным лидером в области стрелкового вооружения. Русский конструктор Сергей Симонов разработал принципиально новую систему автоматического оружия, предельно кратко её характеризует гениальное решение: перекос затвора. 1 Упоминается об этом с ссылкой на работы А. В. Карпенко «Обозрение отечественной бронетанковой техники. 1905-1995 гг.» (СПб., 1996) и И. Шмелёва «История танка» в комментариях капитального исследования Лиддела Харта «Вторая Мировая война» (М., 1999. С. 870). 2 А. Г. Купцов. Странная история оружия. М., 2001. С. 48. 386
Симонов сконструировал пулемёт по принципу перекоса затвора ещё в 1922 году. Между прочим, эта система будет принята всеми ведущими странами: Германией, Америкой, Японией... Эта система определяет характеристики лучших видов стрелкового вооружения вплоть до сегодняшнего времени. Но странное дело: в то время как в СССР разработки конструктора Симонова были фактически положены под сукно, армии Европы и Америки начинают самым активным образом претворять в жизнь изобретение гениального русского оружейника. Почему это происходит? И как всё это могло случиться? Ещё в 1922 году, почти за два десятилетия до войны, Симонов совершил, по сути дела, революционный прорыв в области стрелковых вооружений. Комплект чертежей ручного пулемёта нового образца был представлен в Главное Артиллерийское Управление. Проект был рассмотрен, официальное заключение гласило: « 1. Пулемёт не имеет аналогов; 2. Система Симонова принципиально лучше существующих систем». Но... пулемёт не получил рекомендации к изготовлению опытной партии. Вместо этого РВС СССР принимает постановление о принятии на вооружение пулемёта системы «максим», переделанного Токаревым в ручной образец. С ноября 1926 года этот пулемёт принят в серийное производство. Почему? — Потому, что эта модель имела скрытые дефекты конструкции, что, естественно, и проявилось — во время войны. Руководил операцией по блокированию важнейшего изобретения Симонова В. Г. Фёдоров — с 1921 года этот человек возглавлял СПЕЦ КБ по разработке новых образцов автоматического оружия. Впоследствии он станет зав. кафедрой стрелково-пулемётного вооружения Военно-технической Академии. Фёдоров к тому же являлся постоянным членом APT Комиссии ГАУ, и с 1931 года—он постоянный бессменный консультант этой влиятельной инстанции наркомата обороны. Симонов обратился в Комиссию с просьбой вернуть ему чертежи сконструированных образцов оружия, но происходит нечто непонятное. Вся документация: чертежи, расчёты, опи- 387
сания — просто исчезли. Официальное государственное учреждение— Главное Артиллерийское Управление — так и не смогло найти в своих недрах некогда полученную от Симонова техническую документацию пулемёта с механизмом перекоса затвора. Мытарства конструктора стрелкового оружия Сергея Симонова, пытавшегося отыскать следы пропажи, ни к чему не привели. Очередная «случайность»?— Вряд ли. Скорее всего, очередное звено в цепи закономерностей,— прослеживающихся и поныне. В 1924 году был объявлен конкурс автоматического оружия. Разработчики получили тактико-технические требования. Конкурсные испытания назначили на 1926 год. Симонов сконструировал уникальную автоматическую винтовку, однако решением АРТКОМа образец конструкции Симонова был охарактеризован как имеющий «большие конструктивные недостатки»... Заседание АРТКОМа, прошедшее 7 апреля 1926 года, перечеркнуло всякую возможность внедрения эргономических конструкций в советском стрелковом автоматическом оружии: были запрещены рукоятки, любые конструкции «перелома» корпуса и интегрированные ствольно-затворные корпуса. Иными словами, автоматическую винтовку Симонова надёжно похоронили — как и его пулемёт. И всё-таки Симонов продолжал работать. На смотр-конкурс в 1931 году конструктор представил автоматическую винтовку и лёгкий ручной пулемёт, который, если так можно выразиться, среди специалистов произвёл фурор. На испытаниях присутствовал Тухачевский, только что вступивший в должности начальника вооружения РККА и заместителя наркома обороны. Он лично поздравил Симонова. В следующем, 1932 году эти образцы успешно прошли испытания на НИ полигоне. Но... во второй половине тридцатых автоматическую винтовку тихо снимут с производства и с вооружения — не без помощи того же Тухачевского. Что касается пулемёта,— Комиссия АРТКОМа ГАУ отказалась рекомендовать победивший в конкурсе образец Симонова, сославшись на «ограниченные финансовые и технические возможности»... Начальником ГАУ в тот период был маршал Кулик, активно препятствовавший развитии: 388
артиллерии в России. Но деятельность Кулика, Фёдорова, Воронова вовсе не была личной инициативой этих людей. Это даже не было «вредительством», — они только выполняли приказы сверху, реализуя надгосударственную программу подготовки СССР к войне. История стрелковых вооружений — лишь один :)пизод того, что происходило в СССР предвоенного времени. В артиллерийском КБ Грабина были разработаны отличные пушки, которые технически просто монтировались даже на лёгкие танки. К примеру, пушка ЗИС-2 пробивала броню немецких танков любого поколения. Но всё так и осталось в стенах КБ. Сходная ситуация сложилась и с ракетным вооружением Тихомирова, по сравнению с которым даже «катюши», наводившие ужас на немцев, имели скромные характеристики. 22 мая 1938 года приказом наркома обороны К.Е.Ворошилова и наркома оборонной промышленности был объявлен конкурс на разработку самозарядной винтовки. Это был запланированный шаг назад, в XIX век, хотя все прекрасно понимали, что в будущей мобильной войне войска должны быть вооружены автоматическим оружием. Странные вещи происходили в стране, которая — это знали все — готовилась к войне. Правду надёжно прячут и поныне. В. Н. Новиков — в 1938-м он был замом наркома Наркомата вооружения — потом напишет в своей книге «Накануне и в дни испытаний»: «Вопрос о самозарядной винтовке рассматривали на заседании Комитета Обороны. Лишь Б. Л. Ванников отстаивал винтовку Симонова, доказывая её превосходство». Если верить Новикову, то и он сам в личной беседе со Сталиным объяснял вождю, что войска должны быть вооружены винтовкой Симонова. Сталин молча слушал, а когда Новиков замолчал, «всесильный диктатор» произнёс единственную фразу: «Надо принять винтовку Токарева, так хотят все...» жүктеу/скачать 2.12 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|