Ярославль, 2005

Ярославль, 2005

Печатается по решению

Президиума Международной Академии Психологических Наук
СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ XXI СТОЛЕТИЯ. Т.2 / Под редакцией Козлова В.В. – Ярославль, 2005 - 336с.

Состав организационного комитета Симпозиума:

Ответственный редактор Козлов В.В.

Редколлегия:

Мазилов В.А., Новиков В.В., Урываев В.А.

Техническая редакция Демчук И.В.

МАПН, 2005 г.

Козлов В.В., 2005 г.

Ведущей деятельностью у юношей и девушек, вступающих в самостоятельную жизнь, становится учебно-профессиональная. В ее рамках складываются познавательные и профессиональные интересы, формируются жизненные планы. Профессиональная активность личности направлена на поиск своего места в мире профессий и отчетливо проявляется в решении вопроса о будущей профессии.

Учащиеся 10–11-х классов отчетливо переживают кризис учебно- профессиональной ориентации. Он заключается в выборе способа получения дальнейшего образования или профессиональной подготовки. Следует подчеркнуть, что в этом возрасте, как правило, выбирается вариант продолжения учебы, ориентированной на определенное профессиональное поле, а не на конкретную профессию. Завершая очередной этап своей жизни, человек должен избрать дальнейший путь, причем ответственность за выбор ложится на его собственные плечи.

По мнению И.С. Кона, лишь некоторым школьникам, в силу экстремальных семейных обстоятельств, приходится сталкиваться с ситуацией экзистенционального выбора; большинство же обычно оказываются не готовы как к самому выбору, так и к принятию ответственности за него. Тем более что делать выбор приходится не в условиях социальной, экономической реальности, а в рамках системы образования. Отсюда и типичные ошибки: выбор «за компанию», отождествление профессии со школьным предметом, перенос отношения к человеку (например, к учителю) на профессию, неумение определить пути получения профессии и др.

Эмпирические данные свидетельствуют, что выпускники школ плохо ориентируются в вопросах о состоянии рынка труда, не способны оценивать соответствие своих запросов возможностям их удовлетворения. Для многих молодых людей необходимость принимать серьезные усилия для овладения той или иной профессией и наличие жесткой конкуренции являются неожиданностью. Многие не осознают, что в течение жизни может появиться желание или необходимость изменить профессию или квалификацию; что, может статься, не раз придется переучиваться, заниматься самообразованием.

Переживание кризиса, рефлексия своих возможностей приводят к коррекции профессиональных намерений. Вносятся коррективы и в оформившуюся к этому возрасту Я-концепцию.

Деструктивное разрешение кризиса приводит к ситуативному выбору способа получения профессиональной подготовки или профессии, выпадению из нормальной социальной сферы. Девушки и юноши попадают в сообщества людей с отклоняющимся поведением. Асоциальное поведение часто является формой компенсации внутриличностного конфликта – переживания своей неполноценности, отторгнутости, ненужности.

Кризис ревизии и коррекции профессионального выбора на данной стадии не доходит до критической фазы, когда неизбежен конфликт. Можно отметить вялотекущий характер этого кризиса. Но изменение социальной ситуации развития и перестройка ведущей учебно-познавательной деятельности в профессионально ориентированную позволяют охарактеризовать его как самостоятельный нормативный кризис профессионального становления личности.

К возрастным особенностям выпускника можно отнести и актуализацию ценностно-смысловой сферы. Общество, разрушив многие идеалы и ценностные ориентиры, не заменило их на новые. В настоящий момент происходит болезненный процесс ломки стереотипов традиционных форм профессионализации. Вновь появившиеся профессии не имеют еще корней в профессиональной культуре нашего общества. Поэтому неопределенность ценностных представлений о самой профессии создает дополнительные трудности и смещает ориентиры в выборе желаемого образа жизни с помощью профессии. Профессия здесь уже выступает как средство достижения этого образа жизни, а не как существенная часть процесса становления в профессии.

Подросток, задавая себе вопросы: «Кто я?», «Кем я хочу стать?», часто отождествляет ответ с конкретной профессией. Поэтому еще у школьника необходимо формировать внутреннюю готовность к осознанному самостоятельному построению, коррекции и реализации перспектив своего развития, поиску личностно значимых смыслов в определенной профессиональной деятельности.

В этой связи представляется целесообразным включение в программу профориентации модульных методик обучения. Старшеклассники в течение 2 или более лет должны приобретать первичные навыки нескольких специальностей, чтобы в дальнейшем иметь возможность определиться с профессиональным выбором. Это достигается путем встреч с представителями различных профессий, совместным обсуждением плюсов и минусов конкретных специальностей, наличия «подводных камней», профессиональных социальных ниш, истинной конъюнктуры рынка труда. Им должна предоставляться возможность попробовать свои силы в разных сферах деятельности через ролевые, деловые, организационно-деятельностные игры, путем пребывания в профессиональных лагерях летнего отдыха, волонтерство и составление личных портфолио по итогам работы. Выпускникам школ необходимо осознать, что обеспеченная, достойная жизнь и наличие интересной, любимой работы теснейшим образом взаимосвязаны. Как бы не была престижна и дорога в обучении избранная профессия, если человек не испытывает к ней искреннего личного интереса, со временем он начнет деградировать как специалист, так как у него не возникнет желания постоянно в ней совершенствоваться. Это в свою очередь неизбежно повлечет падение профессионализма, востребовательности и, как следствие, – уменьшение оплачиваемости. Любимое дело, даже не являясь самым «модным» и «дорогим», часто становится окупаемым, ибо любовь к своей профессии, сопровождаемая постоянным совершенствованием в ней превращает человека в истинного профессионала, которому общество готово достойно платить. В этом и заключается «замкнутый круг» профессионального самоопределения.


ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СОВЛАДАЮЩЕГО ПОВЕДЕНИЯ ЖЕНЩИН-МЕНЕДЖЕРОВ В ТРУДНОЙ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ СИТУАЦИИ

О.В. Лукьянова (Краснодар)
Изучением копинг-поведения человека в трудных жизненных ситуациях мы занимаемся уже не первый год. Психологическое предназначение копинг-поведения состоит в обеспечении максимальной адаптации человека к требованиям ситуации (В.И. Голованевская).

Способность человека защищаться от неприятных и травмирующих его переживаний, связанных с внешними или внутренними конфликтами, является особенностью психики человека.

Существуют различные способы преодоления жизненных сложностей (в психологии их называют «coping strategies», от английского «cope» - преодолевать). Психологическое преодоление – это индивидуальный способ взаимодействия с ситуацией в соответствии с ее собственной логикой, значимостью в жизни человека и его психологическими возможностями (Ф.Е. Василюк). В широком смысле слова «coping» включает все виды взаимодействия субъекта с задачами внешнего или внутреннего характера – попытки овладеть или смягчить, привыкнуть или уклониться от требований проблемной ситуации.

Копинг-поведение рассматривается как индивидуальный способ взаимодействия человека с трудной ситуацией. Копинг является переменной, зависящей от трех факторов – личности субъекта, реальной ситуации и условий социальной поддержки. Исходя из понимания копинга, как постоянно изменяющихся когнитивных и поведенческих попыток устранить напряжение, вызванное рассогласованием структуры взаимодействия «человек-ситуация», в литературе существует следующее определение: «совладающее поведение – это форма активности личности в качестве субъекта жизнедеятельности, отвечающая за устранение или уменьшение возникшего рассогласования в системе взаимодействия «человек – окружающий мир» (Е.А. Белан).

В обычных жизненных ситуациях реакции людей рутинны, осуществляются в основном автоматически, без особого старания и напряжения. Но в стрессовой ситуации нужно принимать неординарные решения, прилагать необычные усилия, чтобы совладать с угрозой, потерей или ущербом.

У зарубежных и отечественных авторов существуют различные классификации реагирования на трудные ситуации (К.А. Абульханова-Славская, Л.А. Анциферова, К. Муздыбаев). Известна классификация, где выделяют два основных вида копинг-стратегий:

1) проблемно-сфокусированные, т.е. ориентированные на собственно решение проблемы;

2) эмоционально-сфокусированные, т.е. направленные на оптимизацию эмоциональных переживаний в связи с трудной ситуацией.

3) избегание, т.е. копинг-стратегии, при помощи которых человек всячески стремится «вырвать» себя из сложностей. В своем исследовании мы придерживались именно этой классификации.

Наше исследование проходило в рекламно-издательском центре ООО «Информ Лайн», г. Краснодар, где выборку испытуемых составили женщины разного возраста - менеджеры по рекламе.

С целью определения доминирующего типа совладающего поведения у менеджеров нами был проведен опрос при помощи методики «Копинг-поведение в стрессовых ситуациях (С. Норманн, Д.Ф. Эндлер, Д.А. Джеймс, М.И. Паркер; адаптированный вариант Т.А. Крюковой). Количество опрошенных составило 30 человек. Им предложено было сообщить, каким образом менеджеры обычно справляются с трудной ситуацией, возникшей в профессиональной деятельности. Во избегание разброса данных, сложная профессиональная ситуация была задана заранее.

Человек обычно использует все три типа совладания, и они при этом выстроены для каждого в свой иерархический ряд по принципу преобладающего типа копинг-поведения. В нашей выборке выделяется две группы людей, у которых ведущим типом совладания является проблемно-ориентированный (27 женщин) и эмоционально-ориентированный (3 женщины). Обнаружено, что люди до 25-ти лет более склонны ориентироваться на эмоцонально-ориентированный тип совладания, что подтверждается значимыми корреляционными связями по коэффициенту «φ» ассоциаций Пирсона. «φ»=0,8; Т_ф=7,08; t_кр для Р≤0,05=2,05.

27 человек, составляющих первую группу, мы можем разделить еще на две подгруппы, у которых наблюдается комплексное сочетание типов совладающего поведения: 1)проблемно-ориентированный – избегание, (13женщин); 2)проблемно-ориентированный - эмоционально-ориентированный, (14 женщин). Исходя из полученных данных, мы можем предположить, что для женщин-менеджеров в трудной профессиональной ситуации приоритетным является именно решение проблемы, а не избегание ее; а вот сопровождающий тип копинг-поведения (в нашем случае это эмоционально-ориентированный и избегание) может быть связан с мотивационными и личностными характеристиками. В нашем исследовании также обнаружены данные, свидетельствующие о том, что с возрастом усиливается тенденция к использованию избегающего типа совладания. Достоверность данных подтверждена рангово-бисериальным коэффициентом корреляции. Rэмпrb=0,45; Т_ф=2,66; t_кр=2,05 для Р≤0,05. Существуют определенные стратегии, при помощи которых человек наиболее успешно справляется с возникшей трудной ситуацией. Но нельзя сказать, что они равнозначны для всех людей. Мы ранжировали эти стратегии по принципу наиболее часто предпочитаемых в качестве совладающих для женщин-менеджеров нашей выборки. Показательно, что такие стратегии как, «стараюсь тщательно распределить свое время», «решаю, что теперь важнее всего делать», «стараюсь вникнуть в ситуацию», «сосредотачиваюсь на проблеме и думаю, как ее можно решить» - являются преобладающими по количеству выборов. Очевидно, что эти стратегии ориентированы на ситуацию, ее решение, что позволяет говорить о том, что силы менеджера направлены именно на решение трудной профессиональной ситуации.

Наименее же предпочитаемыми стратегиями являются такие как, «стараюсь собраться, чтобы выйти победителем из ситуации», «использую ситуацию, чтобы доказать, что я могу это сделать». Как видно, эти стратегии ориентированы на удовлетворение «Я» человека, что позволяет предположить, что женщине-менеджеру свойственно в трудной ситуации ориентироваться не на свои личностные интересы, а на собственно ситуационные переменные.

Отметим, что из исследуемой выборки нами была выделена группа успешных менеджеров (8 человек). При этом критерием успешности работников выступало количество заключенных договоров с рекламодателями за 1 месяц. Показательно, что наиболее часто используемыми стратегиями совладания с трудностями у них стали такие как: «стараюсь тщательно распределить свое время», «решаю, что теперь важнее всего делать», «сосредотачиваюсь на проблеме и думаю, как ее можно решить». Очевидно, что стратегии копинг-поведения у «рядовых» и успешных женщин-менеджеров совпадают, что еще раз подтверждает приоритетность для менеджера разрешения трудной профессиональной ситуации.

РУССКИЕ НАЦИОНАЛЬНО – КУЛЬТУРНЫЕ

ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ

С целью изучения русских национально – культурных традиций оказания психологической помощи в апреле 2004 года нами было проведено психологическое исследование. Участниками эксперимента стали жители города Мантурово костромской области в возрасте от 11 до 70 лет, в количестве 80 человек. Испытуемые были разбиты на 4 возрастные группы:

1. Дети до14 лет; 2. Молодёжь от 15 до 30 лет; 3. Взрослые от 31 до 50 лет;

4. Пожилые люди от 51 до 70 лет. В каждой возрастной группе было по 20 участников (10 мужчин и 10 женщин). Исследованием был охвачен весь половозрастной состав населения.

Испытуемые указали следующие основные русские народные традиции оказания психологической помощи:

- традиция морально – психологической поддержки: помощь советом, добрым словом утешением, умением выслушать, поддержать силой духа, традиция молча присутствовать и сопровождать человека в момент его страданий – 33 % испытуемых;

- традиция бескорыстной, взаимной помощи: традиция братской и дружеской помощи, взаимная помощь – «ты – мне, я – тебе» - 29 % испытуемых;

- традиция хлебосольства, гостеприимства, милосердия – 11, 5 % испытуемых;

- отвлечься от беды, переключиться на другие виды деятельности, уйти в творчество – что-либо создать – 6, 5 % испытуемых;

- алкогольная традиция – «выпить с горя», «похмелиться» - 6, 5 % испытуемых;

- традиция обращения к народной медицине – 5 % испытуемых;

- традиция снятия психологического напряжения, путём эмоционального отреагирования: посочувствовать, разделить горе, «вместе поплакать» - 2, 5 % испытуемых;

- традиция религиозной помощи: обратиться к Богу, сходить в церковь – 2 % испытуемых;

- традиция интеллектуального поиска выхода из проблем: поискать причину проблемы, поразмышлять, как избавиться от бед – 1, 5 % испытуемых.

Таким образом, исследование показало, что среди русских людей независимо от пола и возраста выявлены устойчивые традиции морально – психологической поддержки, бескорыстной и взаимной помощи. Россияне хорошо осведомлены о русских традициях оказания психологической помощи и стремятся поддерживать их. Женщины лучше осведомлены о традициях оказания психологической помощи и поддержки, они склонны к осмыслению жизненного опыта, к поиску причин существующей проблематики. Мужчины предлагают виды психологической помощи, которые позволяют снять острое эмоциональное состояние, выступающее лишь следствием возникшей проблемы. В обыденной жизни россиян практически не бытует традиция обращения за психологической помощью к Богу, церкви, религии.

Так же в исследование было включено изучение традиций оказания психологической помощи человеку в трудной жизненной ситуации методом контент – анализа русских народных пословиц и поговорок. Всего было проанализировано 127 пословиц, из них: 89 пословиц, содержащих нерелигиозные, бытовые установки и 38 пословиц, содержащих религиозные установки оказания психологической помощи человеку.

Контент – анализ русских пословиц и поговорок показал, что традиция помощи на Руси существовала ещё до принятия христианства.

Смыслы религиозных пословиц, а так же способы помощи, предложенные в них, часто противопоставляются смыслам и способам помощи, предлагаемых в бытовых пословицах. Пословичные выражения, содержащие религиозные установки помощи, призывают человека к отстранению от социальной реальности, к уединению и бездействию при встрече с жизненными испытаниями. Они направлены на подавление и сдерживание собственной инициативы при решении проблем, на смирение, терпение и богобоязнь, нерефлексивную веру.

В бытовых пословицах отражены способы эмоциональной саморегуляции в трудной жизненной ситуации, способы обращения за помощью к другим и самостоятельного поиска выхода из проблем, интеллектуального осмысления жизни. Нерелигиозные пословицы выступают как стимул к борьбе с трудностями, человек рассматривается как плодотворный деятель и хозяин жизни. Эти половицы повышают субъектность и жизнеспособность человека, усиливают положительный контекст жизни, внушают оптимизм и повышают значимость собственных суждений при разрешении проблем.

Проведенное исследование позволяет сделать вывод, что для психологической науки, бытующие среди населения и в пословицах нерелигиозные традиции психологической помощи являются наиболее адекватным ориентиром при разработке новых, культуросообразных методов оказания психологической помощи населению.

По мнению Конопкина О.А., субъектное развитие и субъектное бытие человека определяются в первую очередь формированием и развитием тех сто-рон и качественных особенностей глобального феномена саморегуляции, кото-рые детерминируют его стержневую, сущностную характеристику – общую способность к самостоятельному осознанному построению регуляции в новых видах и формах деятельности, способность к продуктивной творческой саморегуляции.

К качествам личности, отражающим ряд общих и конкретно-профе-ссиональных особенностей саморегуляции деятельности и имеющим отношение к творческому, инициативному осуществлению профессиональной деятельности, характеризующейся высоким уровнем самостоятельности, мы отнесли следующие:

• 
  четкие профессиональные установки, понимание главных задач своей работы;
  
• 
  осознанность основных мо­рально-нравственных установок и норм профессиональной деятельности;
  
• 
  целеустремленность, умение добиться цели;
  
• 
  инициативность, умение ставить свои цели, видеть проблемы и задачи, находить способы их решения;
  
• 
  умение правильно действовать, быстро находить решения в меняющихся или новых условиях;
  
• 
  умение анализировать, оценивать наличные условия при постановке целей, задач и выбора способа их решения (способа своих действий);
  
• 
  оригинальность, нешаблонность мышления, суждений, решений;
  
• 
  ответственность за результаты своей работы, умение критично анализировать и оценивать свою деятельность, поступки, ре­зультаты работы;
  
• 
  чувство профессионального долга.
  

Рассмотрим пути достижения высокого уровня саморегуляции на при-мере профессиональной деятельности Заслуженного деятеля науки РФ, доктора психологических наук, доктора экономических наук, профессора В.В.Новикова. Многие знающие его люди считают его человеком поразительной силы, мощи и одухотворенности, незаурядной личностью, талантом, безоглядно отдающим себя служению науке и Отечеству. Масштабность его профессиональных достижений определяется его разносторонностью и одновременно целеустремленностью при решении главных задач.

Такое ценное качество саморегуляции, как умение видеть проблемы и находить способы их решения, «характер путешественника-первопроходца», позволил В.В.Новикову стать создателем уникальных образовательных и научных школ, автором многочисленных научных трудов. Внушительный список научных работ, выполненных им и под его руководством, говорит о необычайной интенсивности и продуктивности его деятельности. Опыт В.В.Новикова в проведении репрезентативных и длительных социально- психологических экспериментов на большом числе предприятий вызывал «удивление и восхищение» (К.К.Платонов) у выдающихся деятелей отечественной психологии.

Ответственность за результаты своей работы, чувство профессионального долга заставляли В.В.Новикова настойчиво и последовательно отстаивать свои научные убеждения, преодолевая сопротивление общественно-политической системы и конкретных личностей.

Оригинальность, нешаблонность мышления В.В.Новикова проявляются на протяжении всей его профессиональной деятельности: в ярких публици-стических статьях и глубоких теоретических исследованиях, в блистательных лекторских выступлениях и серьезных управленческих решениях.

Анализ трудного самоопределения в профессии (до 1964 года), профессионального становления (1965-1969 годы), профессионального признания (1970-1987 годы) и профессионального совершенствования (с 1988 года) Виктора Васильевича Новикова позволяют говорить о ярком индивидуальном стиле саморегуляции произвольной активности, определившим значительность и глубину личности ученого, его высочайший профессионализм и нравственность. Профессиональное служение В.В.Новикова можно рассматривать в качестве примера развития качеств инициативного и самостоятельного субъекта, способного творчески и активно строить свои отношения с различными сферами действительности.

В широком смысле идентификация представляется чрезвычайно важным фактором движения общества в целом и развития человека. Многие авторы указывают на то, что способность к идентификации обеспечивала исторически совершавшуюся дифференциацию и интеграцию людей, и создание разных социальных пространств и характеристик самого социокультурного процесса. Благодаря необходимости и возможности идентифицироваться в состоянии постоянно изменяющихся обстоятельств к изменяющимся ценностям, нормам, формам организации общества обеспечивалось развитие индивида и общества. Идентификация является одновременно средством и условием объединения и разъединения, многообразия и целостности, развития и воспроизводства социальных структур, их дифференциации и интеграции, расширения и роста в социальном развитии.

Таким образом, идентичность находит отражение во многих сферах жизни, функционирования и развития человека. Этническую идентичность сопоставляют с различными сторонами жизни личности, а также с её отдельными характеристиками. Хотя чаще указывают не столько на её роль и влияние на те или иные характеристики личности, сколько на их обратное влияние на саму этническую идентичность. Например, на влияние самооценки, уровня фрустрационной толерантности и др. на этническую идентичность.

Соотношение этнической идентичности с различными подсистемами личности, особенности её структуры представляется нам довольно интересным вопросом, заслуживающим дальнейшего рассмотрения.

В отечественной психологии сложилось понятие идентификации как эмоционально-когнитивного процесса неосознаваемого отождествления субъектом себя с другим субъектом, группой, образцом. Относительно этнической идентификации, понятие трансформируется в составную часть социальной идентичности личности, психологическую категорию, которая относится к осознанию своей принадлежности к определенной этнической общности или разделяемые в той или иной мере членами данной этнической группы общие представления, которые формируются в процессе взаимодействия с другими народами.

В структуре этнической идентичности обычно выделяют два основных компонента - когнитивный (знания, представления об особенностях собственной группы и осознание себя как ее члена на основе определенных характеристик) и аффективный (оценка качеств собственной группы, отношение к членству в ней, значимость этого членства). Некоторые авторы выделяют и поведенческий компонент социальной идентичности, понимая его как реальный механизм не только осознания, но и проявления себя членом определенной группы, «построение системы отношений и действий в различных этноконтактных ситуациях».

В моделях, предложенных разными исследователями, используются самые разные термины для обозначения составных частей когнитивного компонента этнической идентичности — этнические ориентации, групповые концепции и др. Но самыми важными признаются этническая осведомленность, которая включает знания об этнических группах — своей и чужих, их истории, обычаях, особенностях культуры, и этническое самоназвание. На основе знаний о своей и чужих этнических группах формируется комплекс представлений, образующих систему этнодифференцирующих признаков. В качестве этнодифференцирующих могут выступать самые разные признаки: язык, ценности и нормы, историческая память, религия, представления о родной земле, миф об общих предках, национальный характер, народное и профессиональное ис­кусство.

Аффективный компонент этнической идентичности, отражающий отношение к собственной этнической общности, проявляется в этнических аттитюдах. Позитивные аттитюды включают удовлетворенность членством в этнической общности, желание принадлежать ей, гордость за достижения своего народа. Так, например, повышение этносоциального статуса нации в новой социальной реальности сопряжено с ростом чувства самоуважения, что проявляется в усилении чувства гордости и в снижении чувства стыда за свой народ.

Опираясь на разработки в данной области, а также на результаты собственных исследований мы пришли к возможности рассмотрения структуры этнической идентичности в несколько ином ракурсе, а именно, с точки зрения теории Козлова В.В. о структурах идентификации личности и группы.

Так, Козлов В.В. определяет идентификацию как интегральное, эмоционально переживаемое отождествление с устойчивыми констелляциями человеческого опыта, которые осознаются и интерпретируются как «свои» и выступают в качестве своеобразного регулятора его поведения и деятельности. В структуре идентификации личности и группы Козлов В.В. вычленяет три подструктуры «Я» (в данном случае под «Я» понимаются совокупности подсистем, из которых состоит личность): «Я» - материальное, «Я» - социальное, «Я» - духовное. В случае этнической идентификации условно также могут быть выделены эти три подструктуры.

Каждая структура идентификации имеет некий центр. Центром «Я» - материального является образ своей телесности и телесность, как таковая, и отношение к телу. Первое, что вычленяется из действительности, структурируется как элемент сознания личности, что осознается как «Я», это тело. Первым шагом возникновения самосознания, самоидентификации, вообще возникновения сознания является акт расчленения между «Я», как телом, и другим, как телесным объектом. Происходит расчленение на «своё» и другое, отторжение наблюдателя от наблюдаемого, дифференциация субъекта и объекта. Первые эмоционально-значимые состояния и первая идентифицированность с телесностью, отношение к телесности и составляет ядро «Я» - материального. Для группы центром «Я» - материального является групповое физическое пространство, чувство принадлежности этому пространству. Затем это отношение к своему телу экстраполируется, переносится на предметное пространство, воспринимаемую вещную структуру бытия. Обозначается это и переживается как нечто, мне или группе принадлежащее. Отношение к вещам и предметному миру является неким продолжением, проявлением отношения к телу и к пространству группового существования. Его можно обозначить как территориальный фактор.

Материальная идентификация является базовым конструктом личности и группы. Козлов В.В. подчеркивает, что любое разрушение, любое нарушение в скорости расширения пространства, в качестве изменения пространства, в степени идентифицированности, в гомеостатической тенденции переживается личностью как притязание на её пространство и вызывает какую-то адекватную или неадекватную реакцию.

Стержневой структурой «Я» - социального является интегративный статус, то есть то социальное положение, которым содержательно наполнено жизненное пространство личности и на которое направлена её активность. Группа как социальная общность также имеет свой интегративный статус. Он определяет смыслодеятельностное поле человека, группы и влияет на способ мышления, на оценку других людей и т.д. Диктует определенный уклад жизни, круг интересов, сферу общения, направленность и основную активацию. Интегративный статус – это наше социальное лицо. Это та социальная структура, из позиций которой личность оценивает и выстраивает свои общественные отношения. Социальное «Я» очень неоднородно по содержанию. В нем существует огромное количество других отождествлений, которые занимают большую или меньшую область, но занимают определенную территорию, определенное пространство («я» - территориальное, этнонациональное, а также касающееся различных статусов и ролей).

Наконец, ядро «Я» - духовного – это интимные, сакральные смыслы, которые касаются стержневых проблем бытия. Здесь находится человеческая этика. Основные проблемы, которые здесь поднимаются, это проблемы одиночества, смысла жизни, экзистенциальной грусти, тоски, смерти, служения.

1. 
   Антонова Н.В. Проблема личностной идентичности в интерпретации современного психоанализа, интеракционизма и когнитивной психологии. // Вопросы психологии, 1996, № 1.
   
2. 
   Ачкасов В.А. Этническая идентичность в ситуациях общественного выбора. // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999, том II, №1.
   
3. 
   Данилова Е. Н.Изменения в социальных идентификациях россиян. // www.i-u.ru
   
4. 
   Дробижева Л.М. Этническое самосознание русских в современных условиях: идеология и практика. // Советская этнография. 1991, № 1, с. 3-13.
   
5. 
   Карыбаева М. Этническая идентичность в условиях социальных трансформаций. //Этнический мир, 1998, №2
   
6. 
   Козлов В.В. Психотехнологии измененных состояний сознания. Личностный рост. Методы и техники. – М.: Изд-во Института Психотерапии, 2001. 384с.
   
7. 
   Лебедева Н.М. Введение в этническую и кросс культурную психологию. – М.: Ключ – С, 1999. 224с.
   
8. 
   Лебедева Н.М. Русская диаспора: диалог цивилизаций и кризис социальной идентичности. // Психологический журнал. 1996, т.17, № 4.
   
9. 
   Павленко В.И. Представление о соотношении социальной и личностной идентичности в современной западной психологии. // Вопросы психологии. 2002, №1
   
10. 
    Социология в России // Под. ред. В.А. Ядова. – М.: Изд-во Института социологии РАН, 1998. 696с.
    
11. 
    Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. – М.: Институт психологии РАН, «Академический проект»,1999. 320с.
    

Не редки случаи, когда пациентам, обратившимся к терапевту с симптомами: головная боль, сердцебиение, неприятные ощущения за грудиной, бессонница… ставится диагноз: «вегето – сосудистая дистония». При этом традиционное для этого случая медицинское обследование не выявляет каких бы то ни было органических нарушений, а назначенный курс медикаментозного лечения не дает улучшения клинической картины заболевания.

Нами была проведена диагностика и психокоррекция 56 пациентов с указанным диагнозом в возрасте 30 – 60 лет (из них15 мужчин и 31 женщина). Они обратились в психологическую консультацию в порядке самообращения либо по направлению от врачей (терапевт, невропатолог) с жалобами на плохое самочувствие: депрессивный фон настроения, тревожность, общую эмоциональную усталость, негативную направленность мыслей. В качестве диагностических методов использовался тест Люшера, Гиссенский опросник психосоматических жалоб, рисунчатые проективные тесты, беседа.

Результаты диагностики показали наличие у большинства пациентов острого или хронического стресса как реакции на эмоциональную травму: смерть или тяжелая болезнь близкого человека, измена супруга, распад семьи, внутриличностный или межличностный конфликты. В 30% случаев острая стрессовая реакция была 5 – 7 летней давности, относилась к пренатальному периоду, времени раннего детства, подростковому и юношескому возрасту. Подавленные негативные эмоциональные состояния сохранялись на подсознательном уровне психики, провоцируя указанные симптомы.

Программа психокоррекции состояла из 10 занятий и включала упражнения, основанные на техниках телесно – ориентированной терапии, психосинтеза, когнитивно – эмоциональной терапии, нейролингвистического программирования, арт – терапии. Данные технологии позволяют ликви-дировать психологическую травму, восстановить психику на эмоциональном и когнитивном уровне после испытанного пациентом стресса, научить в дальнейшем эффективно справляться со стрессами.

Ликвидация психологической травмы предполагала осознание и принятие пациентом душевной боли, связанной с той или иной ситуацией прошлого, формирование позиции отказа от страдания и отпускание переживания. Для психосоматических больных характерно проявление стресса через телесные ощущения, в частности, для данного типа больных типичными являлись головные и сердечные боли, неприятные ощущения в грудной клетке.

Следующий этап работы заключался в формировании позиции отказа от страдания в тех случаях, когда у пациента присутствовала мотивация «полезности или нужности страдания», основанные, например, на чувстве вины, необходимости самонаказания за какие – то проступки.

Восстановление психики: включало процесс развития ценностной структуры личности, особенно высших духовных ценностей – Гармония, Красота, Любовь, Добро, Творчество; создание позитивного эмоционального фона настроения; помощь в формировании оптимистической мировоззренческой жизненной позиции.

Обучение профилактике стресса и методикам совладания с травмирующими ситуациями будущего: проводилось на основе формирования у пациента уверенности в том, что он в состоянии самостоятельно решать все возникающие проблемы, влиять на свое самочувствие, сохранять здоровье. Отрабатывались конкретные способы принятия и понимания «сложных» жизненных ситуаций; методы разрядки отрицательных эмоций; алгоритмы создания позитивных мыслительных формул в отношении своего здоровья, реакций окружающих людей и других жизненных реалий.

В результате реализации данных программ у всех пациентов улучшилось эмоциональное состояние, исчезла тревога, напряжение, повысилась работоспособность, значительно изменилась клиническая картина в сторону ослабления и даже полного исчезновения симптомов заболевания. Важным является и тот факт, что большинство пациентов, обрели уверенность в себе, освободились от страха перед возможными стрессовыми ситуациями в будущем, почувствовали себя «управленцами» своей жизни и здоровья, научились гармонизировать свое душевное состояние, овладели методами «психологического оздоровления» своего организма.

В самое последнее время опубликовано весьма значительное число работ, посвященных методологии психологии, высказано много продуктивных идей (см. например, «Труды Ярославского методологического семинара» т.1, т.2, т.3. Ярославль, 2003-2005, где опубликованы работы, рассматривающие наиболее актуальные вопросы методологии психологической науки и практики). Не имея возможности здесь предпринять сколь-нибудь полный обзор методологических исследований, проведенных в отечественной психологии в последние годы, остановимся на принципиальном для современной методологии психологической науки вопросе: какой должна быть методология современной российской психологии. Необходимо реставрировать (или восстановить в правах) традиционную советскую методологию психологии (естественно, освободив ее от очевидно устаревших или идеологизированных положений) или же речь идет о разработке принципиально новой методологии психологической науки.

Прежде, чем обсуждать, какой должна быть новая (или обновленная) методология, полезно вспомнить, какой была старая (советская) методология. Конечно, было бы неоправданным упрощением полагать, что методология отечественной психологической науки была единой. В советской психологии работали замечательные ученые, которые несмотря на идеологический прессинг разрабатывали важнейшие методологические положения. Методологические работы классиков советской психологической науки (С.Л.Рубинштейна, А.Н.Леонтьева, Б.Г.Ананьева, Б.Ф.Ломова, М.С.Роговина и др.) никоим образом не утратили своего значения. (Подробнее см. об этом (Мазилов, 1998, 2003)). В данном случае для нас важно отметить то общее, что было характерно для методологии психологической науки в советскую эпоху.

Было распростаненным уровневое представление о методологии. Чаще всего выделялись философский, общенаучный, конкретно-научный и методический уровень. В качестве философского уровня выступала марксистско-ленинская философия (диалектический и исторический материализм). Этот уровень был идеологизированным, что накладывало определенные «рамки» на возможности психологического исследования. Разрабатывался этот уровень философами, психология использовала преимущественно результаты таких разработок. Философия диалектического и исторического материализма выступала также основой для общенаучного уровня (законы и категории диалектики). Этот уровень был «обязательным» по идеологическим соображениям, без него обойтись было просто невозможно. Общенаучный уровень вытекал из «философского». Здесь также содержались определенные «ограничения» для развития психологической науки. Дело в том, что общенаучный уровень методологии разрабатывался по стандартам естественных дисциплин. На наш взгляд, существенным препятствием для разработки психо­логией собственной методологии являлась ориентация на те методологические установки, которые сложились в философии науки на основе реализации естественнонаучного подхода, претендующего на статус общенаучного. Такой подход не учитывал специфики психологии и уникальности ее предмета. Вместе с тем нельзя не согласиться с позицией Л. Гараи и М. Кечке, в соответствии с которой бесперспективны попытки построить всю психологию на «герменевтической» логике исторических наук, поскольку на язык герменевтической психологии невозможно пере­вести наработки естественнонаучной психологии (Л. Гараи, М. Кечке, 1997). Попытки решить вопрос «силовым» путем за счет «логического империализма» естественнонаучной или герменевтической парадигмы ни к чему, как убедительно показала история психологии XX столетия, не привели. Сегодня совершенно ясно, что ни к чему, кроме углубления кризиса в психологии подобная конфронтация привести не может. В таких условиях становится чрезвычайно актуальной разработка такой общепсихологической методологии, которая бы предполагала возможность взаимного соотнесения психологических концепций, исходящих из различного понимания предмета психологии.

Наибольший интерес, естественно, представляла собственно психологическая методология (соответствующая конкретно-научному уровню). Ее обычно представляли через совокупность методологических принципов (детерминизма, единства сознания и деятельности, развития, системности и т.д.). Конкретным воплощением психологической методологии обычно выступал деятельностный подход: методологический анализ категории деятельности представлял парадигму, в которой должна была работать отечественная психология. Еще раз подчеркнем, что подобное представление является схематичным, но оно в целом отражает характер методологических разработок отечественной психологии в советский период.

Вернемся к сегодняшним представлениям о том, какова должна быть методология современной психологии. По этому поводу в последние годы было высказано несколько различных позиций. Рассмотрим их более подробно.

Первую позицию можно условно определить как радикальную. Она состоит в том, что старая методология не годится совершенно, поэтому необходимо разрабатывать новую методологию, соответствующую современным задачам психологии. Примером реализации первой позиции являются работы И.П.Волкова. По И.П.Волкову, под методологией следует понимать «непротиворечивую, логически цельную систему философских и теоретических принципов, отражающих понимание сущности психики как основного предмета исследований в психологии и управляющих на основе этой гносеологической конструкции мыслями и действиями психологов в их научных исследованиях и в научно-практической, в том числе педагогической, профессиональной деятельности» (И.П.Волков, 2003, с.81). Такой методологии в настоящее время пока еще нет, она пока находится в состоянии становления. И.П.Волков отмечает, что «состояние научной психологии действительно достойно ее несостоятельной методологии, порожденной не просто наукой или обществом, а сознанием психологов. Отказаться от старой марксистской методологии было легко, но вот создать новую методологию, ох как трудно: разрушать всегда легче, чем строить» (И.П.Волков, 2003, с.81).

Вторую позицию можно определить как консервативную. Она состоит в том, что методологические функции вполне успешно выполняла традиционная методология. О наличии такой позиции можно судить по тем положениям, которые составляют содержание методологии психологии в представлении автора. В качестве примера приведем работу В.И.Тютюнника (В.И.Тютюнник, 2002). «Методология – область научной деятельности, в ходе которой изучаются и применяются общие и частные методы научных исследований, а также принципы подхода к определению предмета, объекта и методов исследования действительности и к решению целого класса исследовательских задач» (В.И.Тютюнник, 2002, с. 8). В методологии выделяются четыре уровня (уровень философской методологии; уровень общенаучных диалектических принципов; уровень частнонаучных методов; уровень конкретной методики и процедуры исследования (В.И.Тютюнник, 2002, с.9). Уровень философской методологии представлен основными законами и категориями диалектики как науки о наиболее общих законах развития природы, общества и человеческого познания. Основные законы диалектики: закон единства и борьбы противоположностей; закон отрицания отрицания и закон прехода количественных изменений в качественные. Основные категории диалектики: сущность и явление; содержание и форма; причина и следствие; возможность и действительность; единичное, всеобщее и особенное; свобода и необходимость; необходимость и случайность; качество и количество; мера. Уровню общенаучных принципов соответствуют: принцип восхождения от абстрактного к конкретному и наоборот; принцип единства исторического и логического; принцип единства логики, диалектики и гносеологии; принцип относительности; принцип дополнительности; принцип системности. Таким образом, можно видеть, что уровень философской методологии рассматривается в работе В.И.Тютюнника в традиционном ключе. Для этого, заметим, вполне достаточно оснований, т.к. в советской психологии, которая, как хорошо известно, базировалась на такой философской методологии, было много замечательных достижений.

Сформулируем нашу точку зрения на проблему методологии. Мы полагаем, что дискуссии по поводу методологии психологической науки во многом связаны с эмоциональными оценками. Конечно, если идеология пытается подменить собой науку, это плохо и совершенно недопустимо. Вместе с тем, вряд ли стоит отрицать, что к психологии применимы общие стандарты научного мышления и логики научного познания. Поэтому философский и общенаучный уровни методологии, задающие общие правила рассуждения, обоснования, доказательства, несомненно должны присутствовать в сознании научного психолога. Но наиболее важными для психологии все же являются собственно психологические методологические представления, собственная методология психологии. Подчеркнем, что крайне опасно полагать, что для психологии подходят разработки, полученные на материале естественных наук. Очень часто делаются обобщения, представляющиеся совершенно неоправданными (ибо за ними не стоит конкретных специальных исследований), согласно которым естественнонаучные стандарты распространяются на область всей психологии. Этот уровень собственно психологической методологии (как нам представляется, важнейший среди всего методологического психологического знания) подменялся в советской психологии набором принципов и постулатов, о которых писал в цитированной выше работе В.П.Зинченко. Можно согласиться с В.П.Зинченко, что абсолютизация принципов неперспективна. Вместо «приговаривания» принципов методологии стоит обратить более пристальное внимание на разработку проблем предмета, метода, объяснения в психологии, обеспечение интеграции психологического знания и др.

Важным также представляется вопрос, касающийся соотношения понятий методология психологии и теория психологии. В недавней работе этих вопросов касался один из старейших отечественных психологов Г.В.Телятников (Г.В.Телятников, 2004). Остановимся на этом исследовании более подробно.

Г.В.Телятников подчеркивает, что разработка теоретических проблем психологии неразрывно связана с соотношением методологии и теории. «Объясняется это целым рядом обстоятельств. В последнее время в отечественной психологической науке идет процесс демонополизации марксистской методологии. В то же время имеет место отставание теоретической психологии от экспериментальной и практической психологии. Продолжающееся в литературе смешение методологии и теории, методологических и теоретических проблем науки мешает их решению» (Г.В.Телятников, 2004, с.5). Автор отмечает, что сегодня необходимо усиление внимания к методологии.

Согласно Г.В.Телятникову, методология как учение о методах познания и практики, как теоретическое обоснование методов и их применения существует не сама по себе (это относится и к методу). «Она является методологией по отно­шению к какой-либо или каким-либо наукам, теориям. Она живет в процессе познания, практики. В качестве методологии выступает наука, теория, положениями которой руководствуются в этом процессе. Нельзя абстрактно сказать: «Это - методология, а это - не методология». Говоря, что это - методология, важно видеть, что это методология по отношению к каким-то определенным наукам» (Г.В.Телятников, 2004, с.5).

Автор формулирует критерии выполнения наукой, теорией роли методологии, т.е. методологической функции:

«Во-первых, большая степень обобщения по отношению к другим наукам: всем или региону (группе) наук.

Во-вторых, возможность использования законов и принципов дан­ной науки, теории как более общих и действующих в других науках.

В-третьих, применение ее понятий путем наложения ограничений, обусловленных спецификой других наук.

В-четвертых, включение с соответствующей трансформацией ее методов в систему методов других наук» (Г.В.Телятников, 2004, с.5).

Г.В.Телятников формулирует свое представление об уровнях методологии:

I. Общая методология.

1. Мировоззренческая, общефилософская методология, включающая в себя мировоззренческие, общефилософские положения.

2. Общенаучная методология, включающая в себя общую теорию си­стем, информациологию, семиотику.

II. Региональная методология.

1. Специально-философская методология (теория познания, соци­альная философия).

2. Специально-региональная методология (социология, кибернетика).

III. Частная методология.

1. Общая психология - методология для всех психологических наук.

2. Социальная психология - методология для таких психологических наук, как экономическая, политическая психология, этнопсихология, психология управления. Психология развития и возрастная психология - методология для таких психологических наук, как психология детского возраста, психология пожилого возраста. Психология труда - методология для таких психологических наук, как психология педагогического труда, психология управленческого труда.

3. Некоторые концепции, имеющие методологическое значение и выполняющие методологическую функцию для ряда психологических наук. Здесь можно было назвать концепции культурно-исторической детерминации психики, единства сознания и деятельности (Г.В.Телятников, 2004, с.6).

«С помощью методологии решается целый ряд методологических проблем психологии. К ним можно отнести такие, как природа законов и принципов психологии, способы построения системы понятий, системы применяемых в психологии методов, определения внешней и внутренней структуры психологии, разработки концепций, имеющих методологическое значение (структурализм, функционализм, психоанализ, бихевиоризм, гештальтпсихология, гуманистическая психология, рефлексология, реактология, культурно-исторический и знаковый подходы, деятельностный подход)» (Г.В.Телятников, 2004, с.7). При всем значении методологии она не может заменить теорию, она выступает по отношению к теории как нечто внешнее, хотя и включается в теорию ее положениями в модифи­цированном виде как определенные узловые пункты. Методология не поучает теорию, а дает ей определенный подход, направление (Г.В.Телятников, 2004). «Представляется, что самопознанием психологии занимается методология психологии, общая психологическая теория и теоретическая часть каждой психологической науки. Какими проблемами самопознания психологии занимается ее методология, мы уже говорили выше. Что же касается общей психологической теории (общей психологии) и теоретической части каждой психологической науки, то они решают такие проблемы самопознания психологии, как определение предмета, обобщение эмпирического материала в абстракциях, понятиях, законах и принципах, разработка их и методов, кон-цепций, идей для эмпирической и практической психологии, определение внут-ренней структуры психологического знания. Эти проблемы, по существу, яв-ляются теоретическими проблемами психологии» (Г.В.Телятников, 2004, с.8-9).

Г.В.Телятников приходит к следующему выводу: «Таким образом, соотношение методологии и теории психологических наук заключается в следующем:

- только хорошо разработанная теория высокого уровня, большой степени обобщения может выполнять роль методологии психологичес­ких наук;

• 
  четкое разграничение методологии и теории, методологических и теоретических проблем психологии дает возможность более эффек­тивного развития теории психологических наук и решения их теорети­ческих проблем» (Г.В.Телятников, 2004, с.9).
  

Очень важно подчеркнуть, что необходимо различать собственно методологию психологии и теорию психологии и, несомненно, методология не должна подменять собой теории. Несомненно, что те или иные психологические теории могут иметь методологическое значение и выступать в качестве методологии при осуществлении конкретного психологического исследования. Но должна существовать собственная методология психологической науки в узком смысле, обеспечивающая (как будет продемонстрировано ниже) выполнение определенных функций.

Методология психологической науки, по нашему глубокому убеждению, пока еще не является устоявшейся, сформировавшейся теорией. Напротив, методология психологии представляет собой (и, по-видимому, должна представлять) совокупность идей, понятий, принципов, схем, моделей, концепций и т.д., и в каждый момент времени на первый план выходят те или иные ее аспекты. И если перед психологией встают новые задачи, то и методология должна осуществлять соответствующую проработку, создавая новые методологические модели. Иными словами, методология психологии имеет конкретно-исторический характер.

В 1997 году, приступая к циклу методологических исследований и намечая контуры новой методологии психологической науки, мы отмечали, что, вероятно, она должна складываться из следующих составляющих, соответствующих трем основным группам задач, стоящих перед этой областью знания:

1. 
   Когнитивной (познавательной) методологии, описывающей принципы исследования психического.
   
2. 
   Коммуникативной методологии, обеспечивающей соотнесение различных психологических концепций и реальное взаимодействие различных направлений и школ в психологии.
   
3. 
   Методологии психологической практики (практико-ориентированной психологии).¹
   

Большие успехи достигнуты в области когнитивной методологии. В последние годы заметно оживление исследований в этой области. Определенным показателем прогресса в этой области методологии является проведение тематических методологических семинаров в Ярославле: 2003 – «Методология психологии», 2004 – «Предмет психологии», 2005 – «Метод психологии». Планируется проведение очередных ярославских методологических семинаров: 2006 – «Проблема объяснения в психологии», 2007 – «Категориальная структура психологии», 2008 – «Категория психического», 2009 – «Проблема сознания и бессознательного», 2010: «Психологическая наука и психологическая практика»; 2011: «Система психологических наук»; 2012: «Направления и школы в психологии»; 2013: «Процессы дифференциации и интеграции в психологии»; 2014: «Закон в психологии».

Характеризуя достижения методологии в области когнитивной методологии, нельзя не отметить вышедшие в последние годы работы, получившие широкую известность. В эти годы появились работы А.В.Юревича, посвященные проблеме кризиса в психологии, принципу методологического либерализма, структуре психологических теорий (Юревич, 1999, 2001 и др.), интересные методологические исследования В.М.Аллахвердова (2002, 2005) и др. Отметим только, что продвижение в разработке методологических проблем (предмета и метода психологии) порождает новые. Наиболее актуальной проблемой в области когнитивной методологии сейчас представляется методологический анализ процесса психологического исследования.

Отметим, что если восемь лет назад ни коммуникативной методологии ни методологии психологической практики вообще не существовало, то сегодня они складываются в самостоятельные методологические концепции.

В направлении коммуникативной методологии² также появляются новые акценты. Разработка основ коммуникативной методологии сделала возможной постановку проблемы интеграции психологического знания.

Наконец, третье направление – методология психологической практики³. В этом направлении наиболее актуальной видится задача интеграции научно-психологического знания с одной стороны и практико-ориентированного психологического знания с другой. Мы полагаем, что условием интеграции психологического знания в целом и эффективного взаимодействия научной и практической психологии является дальнейшая разработка проблемы предмета психологии⁴.

Решение методологических проблем никогда не является окончательным: продвижение в одном аспекте порождает необходимость пересматривать другие. Рассмотренные в статье исследования представляют лишь один из возможных путей разработки методологии психологии. Существуют и другие пути. Но без методологических разработок – сейчас это уже совершенно ясно – невозможно удовлетворить «тоску по целостности». Об этом писал в своей «Автобиографии» Джером Брунер: «Я надеялся, что психология сохранит целостность и не превратится в набор несообщающихся поддисциплин. Но она превратилась. Я надеялся, что она найдет способ навести мосты между науками и искусствами. Но она не нашла» (Цит. по В.П.Зинченко, 2003, с.117-118). Методологические исследования сохраняют надежду на достижение интеграции. Хотя бы в отдаленной перспективе.

Литература

Волков И.П. Какая методология нужна отечественной

психологии, кому и зачем? // Труды Ярославского методологического семинара: Методология психологии. Ярославль, 2003 .

«Когда рыба поймана, про сачок забывают»