Ястребиный орёл

— 15 —

Тебя озарило солнце счастья, ты купаешься в лучах луны, твоя печаль обернулась радостью...

Обе птицы сместились к западной части скал, уселись на камни и по-домашнему занялись чисткой оперения. Было ясно, что на ночевку они останутся поблизости, никуда далеко не улетая. Через несколько минут они взлетели, начав неторопливый облет территории, после чего летящая впереди самка спланировала на явно особое для нее место — далеко от вершины, под которой я сидел вместе с мухой час назад, на низком отроге подножия горы она плавно опустилась на верхушку небольшого инжира, а самец сел на камень в паре метров от нее.

Орлы вновь начали чиститься и потягиваться, расправляя мощные крылья, после чего вновь слетели, уже труднозаметные в густеющих сумерках, пролетели вдоль пологого склона и сели опять. Причем самка села на гнездо! На другое гнездо, о существовании которого я и не подозревал! Прекрасное новое гнездо, выглядящее вполне жилым и аккуратным!

Захватывая последние остатки света, я вновь, почти бегом, запыхиваясь и спотыкаясь на крупных камнях, понесся к этому месту, конечно же спугнув птиц, уже устроившихся на ночевку.

Гнездо это, в отличие от первого, располагалось очень удобно для обзора, будучи построенным на приземистом кусте, растущем в щели двенадцатиметрового обрыва в четырех метрах от его верхнего края. Я без труда заглянул сверху прямо в лоток гнезда. Оно тоже было пустым... И, судя по размерам и особенностям постройки (что я выяснил в деталях уже следующим утром), принадлежало вовсе не этому виду...

◄

— 16 —

Надежды призрачные слаще утраченных...

Фантастикой было уже то, что в своих прогнозах, сделанных в московских библиотеках, я не ошибся и выбрал для наблюдений именно то место, где и увидел птиц. Я шел назад, понимая, что вся моя орлиная эпопея переходит с этого момента в новое качество и что теперь-то уж я на порядок ближе к цели: найден гнездовой участок, теперь найти гнездо — это дело времени и техники, если, конечно, орлы вообще гнездятся в эту засушливую весну. До возвращения в Москву сейчас уже не успеть (только если завтра повезет), а вот на следующий год я их обязательно найду.

Еще я думал о том, что Перевалов и Кот, пьющие сейчас чай в лагере, изначально относились к моему устремлению обнаружить фасциатуса во что бы то ни стало с вежливо скрываемым скептицизмом: уж больно маловероятным казалось удачно ткнуть на карте в точку среди пятнадцати тысяч квадратных километров. И вот я, поносник, несу им столь желанный результат, и мы сможем ему вместе порадоваться.

Я застал мужиков гордо варящими уху из наловленной в Чандыре маринки. Встретив меня вполне ожидаемыми армейскими комментариями на предмет моей подозреваемой преждевременной кончины от мучений животом, Перевалов поведал, что Кот в процессе рыбной ловли так увлекся, что свалился с берега в воду. Я ехидно заметил, что это нормально, так как все уважающие себя коты рыбу ловят лапами... Кот в ответ возразил, что виной всему я, не давший им купить с собой пива... Потом мы дважды опрокинули в темноте котелок с дефицитной водой («...конечно, без пива и ноги — крюки»...). Потом они вкусно ели уху, а я пил пустой чай и думал про орлов. И уже потом, отдохнув от собственных переживаний, я рассказал им, что нашел... Нашел!

Мой рассказ произвел эффект, поверьте мне. Потому что они оба накрепко замолкли, когда я рассказал им об увиденном. И потом еще минут десять я описывал, как все происходило, в полной тишине, а они лишь курили «приму» из нашей общей пачки, глядя на костер и ничего не говоря...

◄

— 17 —

...Уж коли есть на то воля Аллаха — придется ей покориться...

Вернувшись после обеда из маршрута, мы обнаружили на Чандыре катастрофический паводок. Скромная пересыхающая речушка, как бы подтверждая, что она — действительно великая азиатская река, не зря присутствующая на всех картах континента, превратилась в бешеный коричневый поток, бурлящий на полтора метра выше обычного уровня, — ночная гроза далеко в горах не прошла бесследно. Еще пятьдесят лет назад такого бы не произошло: леса на склонах гор и в ущельях, бездумно вырубленные за последние десятилетия, задержали бы выпавшую с дождем воду.

...Весна пошла разворачиваться вовсю и повсеместно, но жизнь все же тяготеет к воде. Поэтому отправился сегодня на Пархай — постоянный теплый сероводородный источник в предгорьях.

Появляются местные гнездящиеся птички, которых не было во время зимовки. Все фруктовое цветет сейчас полным цветом, пчелы жужжат, стрекозы летают, птицы надрываются; из тростников — жабьи трели. Вода везде здесь — дефицит, а уж тем более вода постоянная, не иссякающая, как в большинстве мест, уже к маю. Вдоль арыка, на бортике, через каждые двадцать сантиметров сидят лягушки и поочередно булькают в воду по мере того, как я к ним подхожу.

Недавно здесь кроме старых купален построили два больших гаудана — здоровенных зацементированных бассейна со спускающимися в них железными лесенками. Один из них пустой и сухой, по нему ветер гоняет пыль, а во втором вода и полно лягушачьей братии, которая молча и испуганно восседает над водой на узеньких железных ступеньках. Некоторые лягушки опрометчиво плавают рядом с лесенками, неосмотрительно игнорируя притаившуюся на дне опасность.

Притаилась она в виде нескольких болотных черепах, облюбовавших вместе с лягушками этот не использующийся никем бассейн. Черепахи эти водные, прекрасно плавают и ныряют, проводя большую часть времени под водой и поднимаясь, лишь чтобы вдохнуть новую порцию воздуха, погреться на солнышке или для кормежки. В частности — для охоты за лягушками.

Плавает лягушатина на поверхности около восседающих в тесноте на лестнице выше уровня воды собратьев, изредка безумно квакает, в предчувствии уже подкатывающего весеннего восторга, и не видит, как со дна по направлению к ней начинает всплывать грязно-бурая плоская тарелка — черепаха. Шикарный пример поступательного эволюционного прогресса: рептилия жрет амфибию.

Всплывает эта тарелка зловеще и медленно, а приблизившись к лягушке, делает резкое движение головой и хватает своими безжалостными роговыми челюстями (твердыми, как плоскогубцы) беззаботно оттопыренную лягушачью лапу. Интересно, что жертва дергается лишь в самое первое мгновение, а потом уже, видимо в шоке, безвольной тушкой уходит вниз, увлекаемая вновь заныривающей черепахой, которая, опустившись на дно, начинает неторопливо, постепенно перехватывая челюстями и придерживая добычу неуклюжими когтистыми лапами, поедать еще живую плоть.

Посмотришь на такое, вспомнишь, что в былые времена черепашки были размером с клумбу, — и сразу не так уж и тяжко от жаркого солнца и оттого, что ходишь на этой жаре по суше на двух ногах (вместо необходимости сидеть в воде, дожидаясь собственной погибели). Хотя это — иллюзорное утешение и самообман: в те времена на суше еще хуже было...

Ладно. Привет там Военному, Ленке и Эммочке».

◄

Зеленая жаба серого цвета
...Подошел он к роднику и тут увидел самку и самца бутемар, кои вели между собой разговор...

(Хорасанская сказка)
«8 марта. Андрюня, приветствую!

Виноват, «Здравия желаю!». Как там у нас в генштабе, на внутреннем фронте? Без перемен? Сигнал к атаке по-прежнему — три зеленых свистка?

...Общался сегодня с твоими коллегами (погранцы подвезли). Маршрут утром решил начать от теплого источника на Пархае. Источник этот естественный. Течет из-под горы (точнее, скважина качает). Построены две купальни: забетонированные ванны шесть на шесть, полтора метра глубиной, окруженные невысокой кирпичной стеночкой. Посреди зимы такое — настоящая благодать.

Сегодня меня сюда подкинул на «газике» знакомый лейтенант-пограничник — только что из Уссурийска, после погранучилища; всего на год старше меня. У него мальчишеский светлый чуб, ясные детские глаза и румянец на щеках. Подобрали меня по дороге. Молодец лейтенант, поехал купаться, взял трех солдатиков с собой, еще не забурел: общается с подчиненными.

Приехав, мы тут же с воплями попрыгали сначала в одну купальню («М»), а как там намутили, — в другую («Ж»), которая тоже пустая. Раздолье.

Вода, говорят, целебная. Аксакалы периодически приезжают сюда на своих «уралах» в тельпеках, с развевающимися бородами и в трепещущих при езде пижамных штанах. Раздеваются, залезают по плечи и мокнут с деловым сосредоточенным видом, лечатся. От чего помогает — неизвестно. Но помогает. И сероводородом несет отменно. Даже вроде нельзя в этой воде слишком долго сидеть (и ртути много, и еще чего-то). Дети летом как перекупаются, потом малость дуреют.

То да се, слово за слово, час с погранцами пробазарил, в маршрут отправился, уже когда они уехали, и пыль улеглась.

Проходил по горам целый день, а потом уже спускаюсь с Сюнт-Хасардагской гряды к долине Сумбара и вижу: в одном месте на покатых каменистых склонах — округлые ниши по метру в диаметре от выпавших конкреций, и в некоторых из них — вода. Эта вода — единственная стоячая вода на всю округу, в ней всегда особая жизнь — мимо не пройти.

Подхожу: в одной такой ванне — жгуты жабьей икры. В другой на дне сидит самец зеленой жабы (как его назвать: жаб? жабец? жабарь? жабель? жабак? жабник? одно слово — военный; «самчик», как Зарудный говорил). Окраска — как в учебнике: очень светлый, серо-бежевый — точно под пустынный фон; зеленые пятна лишь на задних лапах.

Смотришь на такое — одна лужица в округе, а он нашел ее и сидит, и поет в ней, и ждет самку, надеясь, что она услышит и придет; и сразу становится понятно, что жизнь во многих местах натянута как струна. К счастью, струна весьма крепкая. Воды ведь может и не быть в нужный сезон; или она может испариться быстрее, чем разовьются головастики; а без этого невозможно продолжение вида.

Куда как спокойнее спуститься на двести метров ниже в долину, где и воды в достатке, и самок больше; но, конечно, и желающих хватает; вон ведь из всех тростников вдоль теплого ручья у Пархая даже днем раздаются жабьи трели (Как поют! Как поют!), ан нет...

Потому что жизнь даже у жаб — это не только максимально доступный комфорт с минимальными затратами, но и (выражаясь языком победителей соцсоревнований) преодоление новых рубежей: освоение нового ландшафта; приспособление к доселе неприемлемым условиям; решение ранее неразрешимых задач (в переносном, биологическом смысле слова). Что толкает на это? В традиционном понимании — конкуренция за ресурсы; перенаселенность в удобных для жизни местах; уязвимость молодых ухажеров, вытесняемых из оптимальных местообитаний более опытными матерыми самцами. А вдруг не только?

Ведь что примечательно: настрой этой жизненной струны в экстремальных для вида местах чаще всего пробуется кем? То-то. Молодежью, молодыми самцами! Потому как матерые самцы уже давно в удобных и спокойных местах, поближе к самкам; им не до подвигов, им популяцию поддерживать надо, продолжать свой жабий род... Выжимают, понимаешь ли, молодежь в стремные места, стимулируют на подвиги и свершения. А через это, глядишь, и весь вид получит шанс освоить или новую территорию, или новое время активности, или новую жратву, или еще чего новое... Так что вот оно эволюционное предназначение нашей половозрастной категории; гордись, Военный!

Правда, есть и другая точка зрения: мол, если что не так, не удалось, если «карта не легла», то и не велика потеря — молодых дураков в расход не жалко...

Эх, надоела занудная микроэволюция, душа просит широкого и романтичного антропоморфизма! Вот я и думаю: а вдруг во всем этом замешана не только экологическая конкуренция, но и пытливая природа молодого мужского начала? Как и у вас, у гусар? Жаль только, что большинству таких, которые с пытливым началом, приходится лямку тянуть в бесцветном мужском одиночестве...

С этого крамольно-несерьезного вопроса в моей голове начинается уже другая, абсолютно ненаучная дискуссия...

А ведь сегодня 8 Марта. Эх, как мы с погранцами горевали, что девок с нами нет... Поздравить некого...

Горячий привет трудящимся женщинам Востока! И Запада. Как странно, что я здесь, а не охочусь в семь утра за цветами на Курском вокзале.

Пока. Чаче привет, а Ленке и Эммочке передай там от меня запоздалые поздравления».

◄