§ 2. Фразопроизводство, словопроизводство и предикативное синтаксирование

Суть идеи функциональной перспективы предложения состояла в том, что каждое речевое высказывание (с уже готовой грамматической структурой и лексическим наполнением) может дополнительно подвергаться функционально-семантической и прагматической обработке в процессе т.н. «актуального членения», т.е. разделения высказывания на две неравнозначные части: тему и рему.

В отличие от своих предшественников, Представители пражской школы создали очень гибкую концепцию актуального членения высказывания, жестко не привязывая ее к логической или грамматической структуре речевого знака, не настаивая на непременном ее применении только к предложению. Сам В. Матезиус говорил не о функциональной перспективе предложения, а о функциональной перспективе речевого высказывания (а таким высказыванием могут быть также СФЕ и текст). Уже у В. Скалички и М. Докулила можно найти довольно регулярные попытки применить идею рема-тематического соположения к морфемике и словообразованию (о чем уже шла речь в первом параграфе). Функционально и прагматически ориентированные лингвисты не раз пытались распространить эту плодотворную идею Вилема Матезиуса на разнве сферы языковой деятельности¹⁷². Это объясняется универсальностью идеи, предложенной главой пражской школы.

Исходным здесь можно считать положение, что всякая коммуникативно-экспрессивная интенция возникает в расчлененной синтагматической форме, представляя собой двучленную модальную конструкцию: «ядро ← характеризатор».

Руководствуясь такой схемой, можно объяснить любое речевое сочетание: от сочетания звуков в слоге и морфов в словоформе до сочетания содержания и смысла текста.

Рассмотрим две рема-тематические схемы, которые можно использовать в нашей работе. Первая – это схема функционального расчленения грамматической структуры предложения, вторая – схема функционального расчленения деривационной структуры словоформы. Обе упомянутые схемы представляют собой нетрадиционное прочтение концепции Матезиуса, поскольку традиционно считается, что «актуальное членение предложения противопоставляется его формально-грамматическому членению»¹⁷³. Подобное замечание правомочно только в случае противопоставления функциональной перспективы предложения его формально-грамматической структуре, что в принципе не совсем верно. Противопоставлять следует не сами уровни речевой семантики, а описывающие их синтаксические теории и методологии, на которых эти теории базируются. Если же говорить о функционально-прагматической теории речи, то противопоставление актуального и грамматического членения становится бессмысленным. Противопоставление – не единственно возможный способ объяснения отношений между грамматической семантикой и семантикой функциональной перспективы речевого высказывания. Функциональная перспектива речевого высказывания в свете такой теории может рассматриваться просто как высший уровень речевой семантики. Это принципиально не мешает рассматривать каждый предыдущий ее уровень сквозь призму функциональной прагматики. В этом смысле функционально и прагматически ориентированной оказывается не только актуальная смысловая канва высказывания, но и его грамматическая форма

Исходя из общей идеи предикации как основы речевого высказывания, в терминах актуального членения грамматическую структуру простого нераспространенного двусоставного предложения можно представить как модальную характеризацию подлежащего (темы) сказуемым (ремой). Сказанное ни в коем случае не значит, что отношение «подлежащее – сказуемое» механически отождествляется с принятым в актуальном членении отношением «тема – рема». Речь идет о том, чтобы попытаться абстрагироваться от общепринятого значения терминов тема и рема и посмотреть на явление рема-тематического соположения как на общий принцип информационного соотношения смежности, т.е. соотношения того, о чем говорится, и того, что об этом говорится. Утверждение, что с точки зрения грамматической семантики подлежащее – это всегда то, о чем говорится, а сказуемое – то, что сообщается о подлежащем, позволяет назвать подлежащее грамматической темой, а сказуемое – грамматической ремой в двусоставном грамматическом центре предложения. Это ни в коей иере не упраздняет функциональной перспективы предложения. Попытка применить идею рема-тематического соположения за пределами актуального членения исходит из гипотезы: на каждом уровне речевых процедур, где имеет место установление отношений смежности, действует один и тот же принцип рема-тематического соположения (в одних случаях этот процесс жестко моделируется, как в случае подлежащего и сказуемого, элементов морфемной структуры слова, составляющих словосочетания, в других .– действуют более гибкие модели, как в случае функциональной перспективы предложения, СФЕ или текста, а также актуализации значения.

Дальнейшее разворачивание грамматической структуры предложения непосредственным образом сопряжено с проблемой фразопроизводства, поскольку касается проблемы распространения грамматического центра, а значит, образования подчинительных словосочетаний с подлежащим и сказуемым (или главным членом односоставного предложения) в качестве ядерных компонентов. Совокупность таких словосочетаний традиционно называют группой подлежащего и группой сказуемого. Именно второстепенные члены, формально и семантически распространяющие грамматический центр, выполняют модальную функцию ремы в отношении грамматического центра (или его составных) как темы (ономасиологической базы).

Следующие шаги, связанные с распространением второстепенных членов (или всего простого предложения), представляют собой либо все то же фразопроизводство (образование словосочетаний с второстепенными членами в роли ядра-темы)¹⁷⁴, либо состоят в образовании новых предикативных центров, грамматически (непосредственно) или семантически (опосредованно) присоединяемых к исходному¹⁷⁵. В каждом из этих случаев новый присоединяемый (распространяющий) компонент рематически характеризует предыдущий как тему. Как видим, тема и рема – не абсолютные понятия, а функциональные переменные. Часть сложного предложения может быть ремой (например, придаточным) в отношении одной из его частей и темой (главной частью) в отношении другой.

Дальнейшие рема-тематические шаги распространения речевого высказывания уже выходят за пределы грамматической структуры отдельного предложения и здесь следовало бы уже говорить о функциональном членении СФЕ или текста. Логика подобного рема-тематического соположения аналогична описанной и не привносит в наши рассуждения ничего нового.

Вторая схема, которую следовало бы рассмотреть с точки зрения ее возможного применения в теории фразопроизводства, – это схема т. н. словопроизводственного гипосинтаксиса, т. е. схема функционально-мотивационного членения словообразовательной структуры словоформы.

Рассмотрение именно словоформы, а не слова в качестве объекта деривационого рема-тематического членения позволяет унифицировать словопроизводство и предикативное синтаксирование как ономасиологические процедуры.

Дело в том, что слово как инвариантная единица может обладать не одной, а несколькими словообразовательными формами (например, все глаголы, обладающие двумя основами, слова с супплетивными основами или же слова с рудиментными приращениями в основах, вроде мать – матери, ягненок – ягнята, семя – семени, чудо – чудеса). Кроме того, как показал И. С. Торопцев, номинативный процесс осуществляется в ходе (функционально) и для (прагматически) предикативного процесса. Слова возникают в виде отдельных словоформ и при этом не всегда в своей т.н. начальной форме.

Эта идея вполне согласуется с эмпирическим принципом Ф. де Соссюра, что в языке нет ничего, чего до этого не было в речи. В этом смысле словоформа – такой же речевой знак, что и предложение. Представители пражской школы вообще употребляли для всех речевых знаков один термин – высказывание, имея в виду возможность создания одной целостной теории речи. Поэтому нам кажется, что параллель между грамматической структурой предложения и морфемной (или деривационой) структурой словоформы вполне уместна.

В связи с этим первым шагом на пути унификации синтаксирования и словопроизводства могло бы быть проведение аналогии между грамматическим центром предложения и корнем (или производящей основой) слова, а также между второстепенными членами предложения и аффиксами (или формантом). Так же, как второстепенные члены формально рематически характеризуют предикативный центр (тему), так же и аффиксы формально выступают ремой в отношении корня как темы, а формант – ремой по отношению к производящей основе.

Переходным процессом между словопроизводством и синтаксированием может считаться процесс формообразования. В этом случае флексия (формообразующий аффикс или какое-то вспомогательное грамматическое средство¹⁷⁶) может выполнять роль формальной ремы в отношении грамматической основы как темы.

Таким образом, корень (основа) по своей тематической функции вполне сопоставим с предикативным центром предложения, словообразовательные аффиксы (форманты) можно ассоциировать по выполняемой ими рематической функции с зависимыми распространяющими элементами предложения (второстепенными членами), а формообразующие аффиксы – со служебными словами¹⁷⁷.

Параллелизм, который усматривается между функционально-грамматической структурой предложения и морфемно-деривационой структурой словоформы, можно развивать даже в случае с морфемно нечленимыми деэтимологизированными словоформами или в случае с употреблением нулевых или связанных морфов. Все эти случаи вполне укладываются в схему образования т.н. синтаксически нечленимых высказываний, односоставных, неполных или эллиптических предложений. Слова же, образованные путем осново- или словосложения (т. н. композиты), могут быть рассмотрены как аналоги однородных членов или же как аналоги сочетания подлежащего (дополнения) с приложением. Иногда их даже нелегко различить (плащ-палатка, машина-бензовоз, Родина-мать, учитель-словесник). Как видим, в этом месте словопроизводство вплотную приближается к фразопроизводству, а через него – к предикативному синтаксированию. В некоторых классификациях аналитических терминов (т.е. терминов, выраженных словосочетаниями) единицы такого типа включены в один ряд с синтаксическими номинатами¹⁷⁸.

Еще одним местом непосредственного сближения предикации и номинации являются образования путем сращения и слияния (дикорастущий, быстрорастворимый, сегодня, тотчас, наверх, снизу, без умолку, без устали).

Распространяя идею рема-тематического соположения на фразопроизводство, мы рассматриваем словосочетание как речевой знак, который функционирует не сам по себе, а как составная семантико-грамматической структуры предложения, т.е. как средство распространения грамматического центра. Следовательно, ядерное слово словосочетания должно в функционально-грамматическом плане рассматриваться как тема синтагматического сочетания словоформ, а зависимое (в подчинительных конструкциях) или присоединяемое слово (в сочинительных) – как рема.

ЯК как номинативные аналитические воспроизводимые лексические единицы, наряду с фразеологизмами, занимают промежуточное место между сложными словами (композитами, сращениями и слияниями) и свободными словосочетаниями. Именно это свойство клишированных словосочетаний заставляет тщательнее присмотреться к структурно-функциональным отношениям между их компонентами сквозь призму рема-тематических отношений деривационого характера.

Выше мы уже предложили разделить все ЯК по формальному, структурному принципц на фреквентные модельные клише, клише-трансформативы и клише-полуфразеологизмы. Первая группа формально сближается со свободными словосочетаниями, последняя – с фразеологизмами. При этом среди трансформативов и среди полуфразеологизмов можно выделить по четыре подтипа клише: метафоры ядра, метонимии ядра, метафоры периферии и метонимии периферии, в зависимости от характера семантического сдвига в том или ином компоненте словосочетания. Различие состоит лишь в том, является ли указанный семантический перенос модельным или это разовое образование.

Аналогичная шкала по типу и характеру внутренней морфемной членимости выстраивается и из производных слов. Важным сходным моментом здесь (как и в случае со словопроизводственной структурой, где обычно выделяется база и формант) является то, что единица (производная основа) членится на две части: производящую основу (или корень) и аффикс. Хотя традиционно в русской морфемике выделяют пять (иногда четыре) степеней членимости дериватов¹⁷⁹, однако дериваты третьей, четвертой и пятой степени членимости вполне могут быть объединены по принципу уникальности и семантической демотивированности одного или обоих компонентов.

Первая степень членимости состоит в свободном, модельно обусловленном расчленении производной основы на составные (явный аналог фреквентных клише, ср.: учи-тель, вы-нес(ти), ярко-красн(ый), царь-пушк(а) и хвойное дерево, высотный дом, педагогический институт, легко (и) просто, рыбий жир, встречное предложение, отличный семьянин, орел (или) решка или (с) переменным успехом). Модельная обусловленность морфемного расчленения состоит в том, что как корень, так и аффиксы включены в систему внутренней формы языка на уровне моделей словопроизводства (не являются единичными). В случае с ЯК модельная обусловленность расчленения понимается как свободное вычленение составляющих, каждое из которых может образовывать словосочетания или предикативные сочетанияс другими словоформами (ср. хвойное дерево – хвойный лес, хвойные растения, хвойная порода, хвойные семена и высокое дерево, красивое дерево, залезть на дерево, дерево растет).

Заметим, что к первой степени членимости относят также случаи свободного (модельного) выделения в основе составляющих, словопроизводственная семантика которых тем не менее очень общая и весьма неясная: нож-ик, перс-ик, туп-ик, лаборатор-к(а), сет-к(а), церемони-ал, матери-ал, потенци-ал, от-кос, под-бор и под. Эти образования по своей функционально-деривационой структуре аналогичны клише-трасформативам, содержащим в своей структуре семантически трансформированный, но все же модельный компонент: лобовая атака, лобовой ветер, званый ужин, званый обед, истошный крик, истошный вопль, закадычный друг, закадычный приятель.

Приведенные выше примеры представляют клише с трансформированным рематическим компонентом (зависимой словоформой), однако трансформироваться могут и ядерные (тематические) компоненты порог слышимости, порог чувствительности, плод воображения, плод фантазии, разбивать газон, разбивать парк, спасательный круг, гончарный круг, бокал вина, бокал пива. В функционально-деривационом отношении эти клишированные словосочетания сходны с дериватами первой степени членимости, у которых корень (основа), хотя и легко отделяется от аффиксов (или других корней в случае с композитами), но при этом несет на себе след семантического сдвига (иногда и демотивационного): за-бы(ть), за-висе(ть), про-вали(ть) (сессию), черн-ил(а) (фиолетовые), пере-нос (со строки на строку) или за-вяза(ть) (стать абстинентом).

Если же ядерное слово трансформатива настолько сужает свою валентность, что образует только клише-синонимы, его можно в некоторой степени сравнить с радиксоидом. Радиксоид (или связанный корень) выделяется сравнительно легко за счет модельности и типичности обрамляющих его аффиксов, однако его семантическая функция хотя и восстановима, но все же сильно ослаблена (напр., об-у-ть, раз-у-ть). Мы полагаем, что образования такого типа стоит относить ко второй степени членимости.

Их аналогами во фразопроизводстве являются некоторые клише-трансформативы с валентностно ограниченным ядерным компонентом и типичными периферийными (употреблять алкоголь (спиртное), сесть в тюрьму (за решетку), корень квадратный (кубический), несет перегаром (алкоголем, водкой), свергнуть с престола (с трона), прислушиваться к мнению (к словам), снимать с работы (с должности), упускать из виду (из поля зрения) и под.). Все ядерные компоненты употреблять (Употребляете?), сесть (Он сел на два года), корень (Извлеките корень из четырех), нести (Ну от тебя и несет) и под., необходимо подразумевают продолжение в виде периферий (спиртное, в тюрьму, алкоголем) и вполне могут считаться семантически неполными и валентностно связанными.

Еще более характерными аналогами дериватов с радиксоидами могут быть т.н. полуфразеологические клише-уникаты, содержащие в качестве ядра слово с абсолютно связанной валентностью: вперить взгляд (ничего больше вперить нельзя, а слово вперить автоматически вызывает ассоциацию взгляд), аналогичны – вечная мерзлота, солнечный зайчик, морской конек, лоно природы, хлопать в ладоши, принять постриг.

Функциональная близость фразопроизводства и словопроизводства особенно заметна именно в случаях клише-трансформативов с уникальным ядерным компонентом. В силу сохранения ядерным компонентом своего самостоятельного значения и в силу его ограниченной валентности эти клише довольно часто становятся мотивационной базой для универбизации. Логика этого процесса очевидна. Единичность или функциональная ограниченность валентности делает избыточным зависимый компонент. Отсюда универбы: употреблять (он употребляет), сесть (сел на два года), корень (извлечь корень), несет (от него так несет), свергнуть (он был свергнут в N-ом году), прислушиваться (к ней прислушиваются), снимать (его сняли за пьянки), упускать (я это совершенно упустила), впериться (вперился в одну страницу), мерзлота (там вокруг мерзлота), зайчик (пускал зайчиков), конек (дети поймали конька), лоно (отдохнем на лоне), корона (корона очень динамична), свинка (мы завели себе свинок), стоять (за кем вы стоите?), хлопать (в зале начали хлопать), скорая (его забрала скорая), постричься (через год она постриглась). Универбизация указанных клишированных словосочетаний произошла в связи с утратой их периферийными компонентами своей рематической значимости. Нет никакой необходимости говорить подзорная труба или медицинская сестра, если среди оптических приборов только один – подзорная труба – является трубой, а среди медперсонала сестрой называют только медсестру.

Однако не все полуфразеологизмы являются мультивербальными номинатами, обладающими синонимичными универбами. Большинство из них сохраняет актуальными рема-тематические структурные отношения: шведский стол, железная дорога, тянуть носом, жать руку, минута молчания, бабье лето, волчья пасть, разрыв сердца, ушная раковина, роза ветров. В ядре-теме этих единиц метафорический или метонимический перенос не завершился. Ядерные компоненты этих клише семантически неполноценны, поскольку необходимо требуют к себе периферийного характеризатора: шведский стол – это не стол в любом из значений, так же, как никто не назовет розу ветров розой.

Вторая и третья степени членимости производных основ в традиционной морфемике предполагают сравнительно легкое отделение аффикса от основы-темы (корня) за счет наличия однокорневых слов¹⁸⁰, но аффикс-рема при этом с синхронно-функциональной точки зрения является уникальным. Разница состоит лишь в том, что при второй степени членимости его семантическая функция сравнительно легко восстановима (поп-адья, кур-носый, почт-альон), а в третьей – нет (стекл-арус, бел-ес(ый)).

Дериваты второй степени членимости могут быть соотнесены также с клише-полуфразеологизмами, в которых семантический перенос (метафорический или метонимический) произошел в периферийном компоненте, но, в отличие от аналогичных клише-трансформативов, перенос этот не является модельным, а был осуществлен ad hoc. Это, например, клише: прозрачные границы, золотая рыбка, солнечное сплетение, гусиная кожа, желтая пресса, ветровое стекло, чайный гриб, снежный человек, плакать навзрыд.

Сходными с дериватами второй степени членимости эти клише делает тот факт, что их периферийный компонент, являясь уникальным и семантически преобразованным, тем не менее может быть сравнительно легко семантизирован: ветровое стекло защищает от встречного ветра, снежный человек живет в снегах, а чайный гриб растет в чайном растворе.

С дериватами третьей степени членимости можно сравнить очень немногочисленные клише-полуфразеологизмы со связанным и демотивированным периферийным компонентом, семантика которого восстановима только путем специального этимологического поиска: кесарево сечение, причинное место, каверзный вопрос, солнечное сплетение, творительный падеж, час пик, белая горячка, белый танец, белый стих. На синхронно функциональном уровне совершенно неясно, почему белый стих –белый, сплетение – солнечное, а сечение – кесарево.

При четвертой степени членимости уникальным и семантически неясным оказывается корень (бело-брысый, пал-ач, кал-ина, брус(н)-ика)¹⁸¹. Иногда выделяют еще и пятую степень членимости, при которой допускается весьма условное членение основы, но и корень (основа) и аффикс у них немодельны и семантически неясны. Обычно в качестве примера приводят слова, вроде сент’-абрь, окт’-абрь, ноj-абрь», дек-абрь, что является явным противоречием положению о немодельности. Наличие четырех примеров с идентичным категориальным значением «месяц» свидетельствует в пользу квазимодельности суффикса -абрь, несмотря на то, что остальные месяцы номинируются без употребления этих суффиксов. Следовательно, нет смысла принципиально различать четвертую и пятую степень членимости. Достаточно лишь выделить в четвертой степени подвид дериватов с семантически затемненными аффиксами.

С четвертой степенью членимости ассоциируются клише-полуфразеологизмы с семантически неясным (демотивированным) уникальным ядерным компонентом: божья коровка, грудная жаба, шмыгать носом.

Таким образом, несложно обнаружить параллелизм:

а) между модельными клише и дериватами первой (изредка второй) степени членимости,

б) между мотивированными полуфразеологизмами и дериватами второй степени членимости, а также

в) между демотивированными полуфразеологизмами и дериватами третьей и четвертой степени членимости.

Анализ клише с точки зрения функционально-деривационой членимости вскрыл дополнительные типологические различия:

– между клише-трансформативами с переносным, но валентностно свободным модельным компонентом (модельные трансформативы) и трансформативами, обладающими семантически связанным ядерным компонентом (трансформативы-мультивербы); мультивербы занимают промежуточное место на типологической шкале между модельными трансформативами и клише-полуфразеологизмами,

– между клише-полуфразеологизмами с семантически самостоятельным ядерным компонентом (полуфразеологизмами-мультивербами) и семантически связанными полуфразеологизмами, и

– между клише-полуфразеологизмами с уникальной, но семантически прозрачной трансформацией одного или обоих компонентов и полуфразеологизмами с демотивированным компонентом.

Таким образом, по принципу функционально-деривационой членимости все клише можно разместить на следующей шкале (от наиболее свободных до наиболее связанных):

модельные фреквенты – ЯК со свободной формальной структурой, образованные вследствие частого уптребления словосочетания (активно содействовать, молодой специалист, довольно сносно),

модельные трансформативы – ЯК с компонентом, прошедшим этап трансформационного словопроизводства (т.е. образованным лексико-самантическим способом), но могущим свободно сочетаться с другими словоформами вне данного ЯК (королева красоты, нетвердая походка, тарелка супа, плачевное положение),

трансформативы-мультивербы – ЯК с трансформированным компонентом, который образовался вследствие универбизации и может быть использован как синоним целого данного ЯК (употреблять алкоголь, сидеть в тюрьме, журавлиный клин),

полуфразеологизмы-мультивербы – ЯК с трансформированным компонентом, который может функционировать как синоним клише, но не образует двугих сочетаний аналогичного типа (окупать с лихвой, верблюжья колючка, успокоиться на достигнутом)

семантически связанные мотивированные полуфразеологизмы – единичные, немодельные ЯК, компоненты которого не могут функционировато независимо друг от друга и номинировать при этом объекты, которые номинирует данное ЯК (лестничная клетка, точка зрения, срывать стоп-кран, двуглавый орел, гусиная кожа, рассеянный склероз, белая горячка,)

демотивированные полуфразеологизмы – единичные, немодельные ЯК, у котороых, как минимум, один компонент не может функционировать вне ЯК как самостоятельное слово (летальный исход, кесарево сечение).
в) фразообразовательный уровень формы языковых клише

(аналогия третья: фразопроизводство – словопроизводство)

Морфемика это лишь наиболее поверхностный (материализационный)¹⁸² уровень номинативного процесса. Более сложным и глубинным по отношению к нему является уровень словообразовательный, сопряженный с таким явлением, как способ образования слова. Аналогично и в клише (как разновидности лексических единиц) можно над функционально-структурным уровнем выделить уровень фразообразовательный.

Традиционно в русском словообразовании говорится о морфологических (деривация) и неморфологических способах образования слов. К последним относят лексико-семантический (трансформация у Торопцева), лексико-грамматический (транспозиция у Торопцева) и лексико-синтаксический (сращение и слияние у Торопцева). Все способы образования слов, в которых предусматривается комбинирование морфемами, относятся к деривации. В концепции школы И. С. Торопцева нет четкой грани между этими способами, поскольку материальная (формальная) сторона словопроизводственного процесса здесь отодвинута на периферию. В центр процесса лексической номинации полагаются мотивационные, смысловые процедуры. Глава южнорусской ономасиологической школы вместо традиционной классификации способов словообразования предложил типологическую шкалу, где, наряду с такими «однозначными» способами, как слияние, суффиксация или сложение, появляются «смешанные» – слитносуффиксальный (подоконник), сложносуффиксальный (бетономешалка) или слитнонульсуффиксальный (землекоп) и под. Более того, во внимание берутся и такие способы образования слов, как заимствование (скотч), преобразование лексических единиц (телетяпный) или контаминация (орангутангел).

С ономасиологической точки зрения совершенно неважно, к какому формальному средству прибегнет субъект словопроизводственного процесса после того, как определится со словопроизводной интенцией и выберет мотив номинации. Все зависит от характера материализационной модели, к которой он при этом прибегнет. При суффиксации это будет некая производящая основа и суффиксальный формант, при трансформации или заимствовании – целостная форма мотивирующего слова, при транспозиции – одна из грамматических форм мотиватора, а при конверсии – его грамматическая основа, лишенная категориального (частеречного) или видового оформления (например, подход, золотой, лиса).

Поскольку фразообразование – это номинативный процесс, в значительной степени аналогичный словопроизводству, а клише – такие же номинативные лексические единицы, как и слова, можно попытаться применить логику словопроизводственного процесса к процессу образования клише.

Проанализировав собранный материал (свыше 5 тысяч русских клишированных сочетаний номинативного плана), мы пришли к выводу, что фразопроизводство обладает весьма скромным арсеналом модельных возможностей: это либо лексикализация стандартных подчинительных (в основном согласования – свыше 60% от всех клише и управления – около 30 %, очень редко примыкания – менее 1,5 %), или сочинительных словосочетаний (менее 1 %; в основном соединительных, редко – противительных), либо функциональное слияние отдельных знаменательных синтагм (около 5 %) или функциональное сращение предложно-именных, глагольно-предложных (крайне редко – частично-именных или союзно-именных) свободных грамматических конструкций¹⁸³ (около 4 %). Все употребленные здесь термины требуют специальных пояснений. Функциональным слиянием или функциональным сращением мы называем образование клишированной аналитической конструкции на основе простой фиксации отдельного словосочетания (слияние) или отдельной аналитической словоформы (сращение). Понятно, что указанные термины используются весьма условно, поскольку традиционно они служат для номинации способов образования отдельных синтетических знаков (слов). Тем не менее с ономасиологической точки зрения мы не видим принципиальной разницы между образованием наречия наверх из аналитической словоформы на верх и образованием клишированной конструкции в связи с.

Клишированные сочетания последнего типа остаются теоретически открытой проблемой во фразопроизводстве, поскольку образования, наподобие без (какого-л.) сомнения, в (каком-л.) возрасте //(скольки-л. лет), в (каком-л.) случае // (чего-л.), в ответ на, в пределах (чего-л.), в связи с, в ходе (чего-л.), высотой в, до тех пор, пока, зависеть от, привыкать к (кому-л., чему-л.), рассчитывать на (что-л.), как заблагорассудится, кроме того, между собой, не без того, чтоб, перевалить за (сколько-л.), после того, как, приблизительно на/в (сколько-л.) и под. занимают явно промежуточное место между клише и словами, не являясь в достаточной степени ни одним, ни другим. Более того, они занимают, вероятно, промежуточное место между языковыми знаками и лексическими валентностными моделями, поскольку многие из приведенных шаблонных конструкций содержат в себе слот для конкретного лексического заполнения: безо (всякого) сомнения, без (малейшего) сомнения, без (какого бы то ни было) сомнения. С другой стороны, ограниченность в возможности заполнения этого слота не позволяет однозначно отнести данные конструкции к области моделей внутренней формы языка и вынуждает рассматривать их как языковые номинативные (лексические) единицы.

Отдельную группу составляют также клише, которые условно можно сравнить со словами, наподобие ярко-красный или долгоиграющий, образованными слиянием полноценных знаменательных словосочетаний ярко красный и долго играющий. Эти клише представляют собой застывшие сочетания отдельных словоформ, не подвергшиеся полноценной лексикализации. Они в подавляющем большинстве случаев не образуют в языковой системе инвариантной парадигмы: на первый взгляд, виной всему, в скором времени, и так далее, не долго думая, по собственному желанию, в знак протеста, в конце концов, тем не менее, от начала до конца. Обычно в предложении это – вводные конструкции или распространенные члены предложения (чаще всего обстоятельства). Если даже и можно встретить в речи парадигматически соотносимые с ними конструкции, то и они ограничены и четко определены: без уважительной причины или по уважительной причине, от чистого сердца или с чистым сердцем, одно слово¹⁸⁴ или одним словом, в определенной степени или до определенной степени. Однако таких вариантов среди клише-слияний очень немного. Внутренняя синтагматическая структура данных словосочетаний при этом совершенно незначима. Это могут быть и подчинительные (до нашей эры, общей численностью, над уровнем моря, по состоянию здоровья), и сочинительные конструкции (так или иначе, в здравом уме и твердой памяти, до поры до времени, ни с того, ни с сего), и сочетания примыкания (справа налево, снизу вверх, так сказать, тем более). Принципиальное отличие их от всех остальных языковых клише состоит в том, что внутренние рема-тематические отношения между их составляющими весьма ослаблены, вследствие чего данные языковые знаки воспринимаются носителями языка как аналог слова (обычно – наречия). Это психолингвистическое ощущение нередко отражается в актах графической универбизации (поскольку большинство клише описанного типа – это канцеляризмы): главным образом (гл.обр.), и тому подобное (и т. п.), таким образом (т.о.), сего года (с. г.), нашей эры (н. э.) или в том числе (в т.ч.)¹⁸⁵.

Все остальные клишированные единицы образуются по лексико-грамматическим моделям, сравнимым с деривациоными моделями.

Первая группа – самая многочисленная (более 90 % от всего количества ЯК) – это по форме подчинительные словосочетания (автомат Калашникова, выпускной вечер, военный комиссариат, слоновая кость, кофе со сливками, круг почета, читать наизусть, яйцо всмятку), вторая – сочетания с сочинительной связью (наука и техника, рано или поздно, так или иначе, товары и услуги, машины и механизмы, ни с того, ни с сего, вера, надежда, любовь).

При этом подчинительные сочетания аналогичны дериватам, образованным основосложением (наподобие слов вертолет или бетономешалка), а сочинительные – композитам, образованным основосложением (по типу северо-восток) или даже словосложением (вроде плащ-палатка).

Следует однозначно отметить, что нет почти никаких объективных формальных ограничений на преобразование свободных словосочетаний в клише. В конечном счете все зависит от узуса. Мы вполне согласны с Д. Будняк, что «любая структура может быть конструирована в качестве речевого штампа. Станет она им или нет, зависит от речеупотребления и от социолингвистических факторов»¹⁸⁶.

Наиболее частотными конструкциями среди собранных и обработанных нами ЯК являются:

– сочетания согласования «имя существительное + имя прилагательное»¹⁸⁷: контактный телефон, военная тайна, капитальное строительство, повышенная стипендия, очная ставка, моющее средство, широкий спектр, официальное сообщение, отчетно-выборное собрание, чистая случайность;

– сочетания именного беспредложного управления «имя существительное + имя существительное в Р.п.» (около 13 % от всех ЯК): акция протеста, биржа труда, военнослужащий срочной службы, группа крови, друг детства, источник информации, комплекс неполноценности, максимум усилий, образ жизни, Палата мер и весов;

– сочетания глагольного беспредложного управления «глагол + имя существительное в В.п.» (свыше 9 % от общего числа клише): учинять расправу, брать интервью, выжимать сцепление, делать заявление, заполнять анкету, исполнять приговор, нести ответственность, осуществлять планы, подобрать живот, превысить полномочия;

– сочетания глагольного предложного управления «глагол + в + имя существительное в В.п.» (свыше 1 % от общего числа клише): хлопать в ладоши, брать в плен, вводить в заблуждение, вступать в брак, выиграть в лотерею, красить в (какой-л.) цвет, отправлять в отставку, поступать в продажу, принимать во внимание, ставить в пример;

– сочетания глагольного беспредложного управления «глагол + имя существительное в Т.п.» (около 1 % от численности всех клише): вилять хвостом, владеть языком, всплеснуть руками, заниматься [умственным/ физическим] трудом, кивать головой, манипулировать общественным мнением, объявлять персоной нон грата, плавать вольным стилем, пользоваться авторитетом, распоряжаться имуществом, задаваться вопросом;

– сочетания глагольного примыкания «глагол + наречие» (также около 1% собранного материала): читать наизусть, сердечно приветствовать, торжественно отмечать, мало интересовать, категорически запрещать, свободно говорить (по-. . .), возвращаться назад, воспринимать всерьез, брать взаймы, бессовестно врать.

Остальные модели образования словосочетаний, на основе которых образуются ЯК, не столь продуктивны и частотны. Мы не ставили перед собой задачи описать структурные типы клише более подробно. Такая классификация на материале научно-технических аналитических номинатов была предложена Казимежем Люцинским, который выделил 15 наиболее продуктивных синтаксических типов¹⁸⁸.

Интересно, что в деловой сфере (особенно в технической документации) очень часто используются в качестве терминологических описаний предложные конструкции именного управления, поскольку в них «более точно раскрывается смысл понятия, выраженного в термине»¹⁸⁹. Однако среди клише такого рода единицы встречаются довольно редко (в собранном материале – не более 1% от общего количества): брак по любви, вид на жительство, истина в последней инстанции, кофе со сливками, ордер на обыск, пенсия по инвалидности, право на отдых, свидетельство о браке, тетрадь в клетку, точка с запятой, характеристика с места работы, хоккей с мячом и под.

Необходимо подчеркнуть, что в результате фразопроизводства изначально возникают аналитические, но невоспроизводимые и неустойчивые полупредикативные сочетания словоформ (т.е. свободные словосочетания). Воспроизводимыми и устойчивыми они становятся лишь после того, как, будучи многократно использованы в роли единого конструктивного элемента предложения (напр., грамматического центра или распространяющего члена) [синтаксический момент], а также семантического переосмысления структуры [лексико-деривационый момент] запоминаются и закрепляются в информационной базе языка. Будучи единичным речевым конструктивным знаком,¹⁹⁰ образованным из речевых манифестантов слов – словоформ, словосочетание должно пройти стадию вторичной лексикализации, состоящей в лексической идентификации с целым рядом иных словосочетаний. Так, например, прежде чем стать клише, словосочетание красная смородина должно идентифицироваться со словосочетаниями красной смородиной, красной смородине, красную смородину и под. Это не столь очевидная процедура, как может показаться на первый взгляд. Дело в том, что каждое словосочетание мы образуем ad hoc по синтаксической модели на основе распространения одной из форм слова (смородина, смородину или смородиной) формой другого слова (красная, красную, красной). В данном случае это модель согласования и она используется для распространения каждой формы слова {СМОРОДИНА} формой слова {КРАСНЫЙ}. Посмотрим на образование иного сочетания: два капитана. В предложении Два капитана, два бывших друга – герои этой книги сочетание грамматически строится по модели управления, в которой форма именительного падежа числительного {ДВА} распространяется формой родительного падежа единственного числа существительного {КАПИТАН} по модели беспредложного управления. Однако уже в предложении Это книга о двух капитанах, двух бывших друзьях грамматическая процедура существенно отличается: здесь форма предложного падежа двух, согласуясь, распространяет форму капитанах.

Следовательно, с формально-грамматической точки зрения парадигматическое единство словосочетаний два капитана и двух капитанов совсем не очевидно. Эти два различных словосочетания могут быть ассоциированы лишь опосредованно – через парадигматическое единство форм числительного и существительного. Однако то, что словосочетание два капитана функционирует как название книги В. Каверина, становится прагматическим фактором единения всех словосочетаний, в которых присутствуют формы слов {ДВА} и {КАПИТАН}. В результате каждое из этих словосочетаний в определенных контекстах начинает ассоциироваться с названием указанной книги и все они объединяются в сознании носителя русского языка (знающего о такой книге) в одно парадигматическое целое – ЯК {ДВА КАПИТАНА}.

Абсолютно тот же механизм словопроизводства. Изначально новые слова возникают как модельные или окказиональные образования ad hoc (напр., по конкретному образцу) в виде отдельных словоформ и лишь затем парадигматизируются и закрепляются в долговременной языковой памяти.

Таким образом, нет никакой принципиальной разницы, используем ли мы для номинации необходимого нам понятия механизмы словопроизводства и образуем новую словоформу, которая может закрепиться в языковой памяти и превратиться в слово, или же используем для этой цели механизмы фразопроизводства и образуем словосочетание, которое, пройдя этап лексической парадигматизации, закрепится в языковой системе знаков и станет клише. Процессы эти И. С. Торопцев называл соответственно лексической и синтаксической номинацией. В этом смысле модели лексической номинации (словопроизводства) в рамках подсистемы моделей номинации следует рассматривать как прямо ассоциированные с лексическими валентностными моделями, а через них – с синтаксическими моделями образования словосочетаний.

Как видим, нет никаких принципиальных препятствий для рассмотрения фразопроизводства и, в частности, процессов порождения клишированных словосочетаний, в русле единого со словопроизводством процесса номинации. Способы образования отдельных типов клише вполне согласуются со способами словопроизводства:

– образование парадигматически целостных подчинительных клише происходит по способу, близкому к основосложению или даже суффиксации или префиксации, где роль аффиксов выполняют зависимые словоформы (периферийные элементы);

– способ образования сочинительных клише аналогичен образованию слов-композит путем осново- или словосложения; здесь аналогами складываемых основ или слов являются соединяемые при помощи союзов или без них словоформы;

– фиксация отдельных единичных словосочетаний, минуя процесс лексической парадигматизации, напоминает образование слов слиянием¹⁹¹ и

– агглютинация (сращение) предложно-именных форм может быть неплохим аналогом для объяснения образования полуклише, вроде между делом, в случае, во время, во главе с, Евангелие от, запрет на, как исключение, на фоне, на поверку, настоять на, отношение между, по причине, по аналогии с, по возможности, по сути, прежде чем, при этом, процент от и под.

Столь же явные аналогии просматриваются также между деривационой структурой производных членимых слов и структурой клишированных словосочетаний (а также свободных словосочетаний). Подавляющее большинство клише (фреквентные и трансформированные модельные образования) свободно членится на составляющие, равно как и огромное большинство слов-дериватов, обладающих первой степенью членимости основы. Лишь немногие клише-полуфразеологизмы, содержащие в своем составе единичные семантически трансформированные периферийные элементы могут быть сопоставлены по структуре с дериватами 2 и 3 степени членимости, содержащими в своем морфемном составе т. н. унификсы. Столь же немногочисленна группа клише-полуфразеологизмов с единичным семантически трансформированным ядерным компонентом, которую можно соотнести с дериватами 4-ой степени членимости (с уникальным и десемантизированным корнем).

Процесс фразопроизводства может и должен рассматриваться как продолжение или, наоборот, как начало словопроизводственного процесса, а ЯК – как лексические знаки, единицы информационной базы языка, стоящие в одном системном ряду с производными словами.

Как было установлено в данном разделе, ЯК чаще всего возникают вследствие функционально-прагматической стабилизации свободных словосочетаний, возникших по лексическим моделям сочетаемости слов. Многие ЯК возникают как речевые стандартные обороты, служащие для выражения определенных коммуникативных констант. Повторяясь в стандартных ситуациях, они становятся узнаваемыми и воспроизводимыми, а следовательно, превращаются в единицы языковой системы лексических знаков: так сказать, как говорится, и так далее, таким образом, в то же время, честно говоря, чего доброго и под.. Иногда слова обладают ограниченными сочетаемостными возможностями, используясь в речи постоянно в одном и том же окружении. Это также способствует запоминаемости и воспроизводимости таких сочетаний и ведет к преобразованию их в ЯК: моргнуть глазом, втягивать живот, бокал вина, тарелка супа, буханка хлеба, порывистый ветер, личные вещи и под. Другие сочетания слов становятся клише в силу культурологической значимости называемых ими понятий: сиамские близнецы, девятый вал, фамилия, имя, отчество, только для взрослых, дети до 16-ти и др. Это подавляющее большинство ЯК. Но иногда ограниченность употребления слова в сочетании с метафорическим или метонимическим его употреблением может приводить к тому, что образуется единичное (немодельное) устойчивое словосочетание, которое, будучи частично образным , тем не менее используется как основное наименование объекта. Такие единицы мы отнесли к разряду клише-полуфразеологизмов. Они составляют не более 1 % всех ЯК. Наличие ЯК с трансформированным («переносным») компонентом или даже клише-полуфразеологизмов наряду с т.н. фреквентными клише свидетельствует о том, что клише не образуют по формальному признаку отдельной и строго обособленной группы лексических единиц, но, наоборот, плавно связывают между собой слова-композиты с фразеологизмами, являясь промежуточным звеном между ними.

Подытоживая все сказанное, считаем возможным утверждать, что ни семантическая структура и тип мотивационных отношений во внутренней форме, ни характер образования словосочетания не являются необходимыми или достаточными основаниями для его квалификации в качестве ЯК, фразеологизма или свободного словосочетания. Таковым является лишь фактор воспроизводимости и тип семиотического отношения к номинируемому понятию. Оба этих фактора могут оказывать влияние на процесс клиширования свободного словосочетания или перехода фразеологизма в клише: номинативная модельность, прозрачность внутренней формы и самостоятельность составляющих – сильные «аргументы» в этих процессах. Единица, «внешне выглядящая» как фразеологизм, т.е. обладающая одним или несколькими компонентами со стертой образностью или (еще чаще) компонентом – результатом трансформационного словопроизводства, тем не менее может функционировать в речи и прагматически использоваться говорящим именно как ЯК, поскольку является первичным или грамматико=стилистическим повторным наименованием некоторого участка картины мира и не служит для эстетического иносказания и украшения речи. Бабье лето и божья коровка это с функциональной и прагматической точки зрения такие же номинаты, как ранняя осень или колорадский жук. Для типологии лексических номинативных единиц важна не столько семантика или форма, сколько прагматическая функция.