Юнус Сэшил (Султан Яшуркаев)

...Вспомнился случай в Казахстане. Был один молодой казах, звали его Бектимир. Он как-то сразу сдружился с чеченцами, сочувствовал им. Особенно сблизился с братьями Демхаевыми, из нашего аула. Видно, у него были большие способности, почти сразу научился говорить по-чеченски. Чеченцы были удивлены. Сам слышал как он хорошо говорил. Все его любили. И сегодня любят, часто вспоминают, говорят даже, что приезжал к Демхаевым после нашего возвращения с каторги. К сожалению, не видел его - не знал, что приехал. Знал бы, обязательно, увидел бы и в гости бы привез, если бы удалось. Но прославился Бектимир среди чеченцев не тем, что освоил их язык и хорошо к ним относился, а "строительством коммунизма". Весной, в посевную компанию, он, на специальной подводе возил из колхозных амбаров семенную пшеницу. Это было большое доверие - только коммунистам или, при нехватке таковых, лучшим комсомольцам. Бектимир, должно, был одним из них. Однажды он нагрузился в амбаре, который был на краю села, но поехал не в поле, а в ту часть села, где больше всего жило чеченцев. А чеченцы тогда как раз зубами от голода лязгали. Бектимир собрал "весь мир голодных..." и все зерно им раздал, приговаривая: "берите, берите, коммунизм пришел"! Чеченцы новому общественному строю обрадовались и быстро растащили зерно, реализуя постулат светлого будущего: каждому по потребности... Бектимира посадили. На процессе, рассказывали между собой взрослые, вел себя как герой и на главный вопрос обвинения: почему раздал зерно? Ответил: "Я - строитель коммунизма!" В село тогда наехал весь районный и областной НКВД и стал искать зерно у тех, кому удалось заглянуть в "завтра". Но те попрятали его, выкопав ямы прямо у себя на полу и обмазав их сверху - полы во всех домах были глиняные. И с тех пор Бектимир наш самый поминаемый национальный герой. Память о нем передается из поколения в поколение. Когда кто-нибудь в селе вдруг что-нибудь щедро раздает, спрашивают: "Бектимиром, что ли, стал?" Тогда еще чеченская самодеятельность не то песню, не то частушку сочинила: обещанное Ленининым привез Бектимир на подводе, и день один в коммунизме мы пожили... Хорошо звучала между прочим, подстрочный пересказ неуклюжий...

...Уроки выживания, полученные в Казахстане, оказывается еще живут нас. Когда пас сельское стадо, в напарники напрашивались голодные сверстники - пососать в поле коров. Забираешься под буренку, как теленок, берешь в рот сосок и - парное тепло растекается по голодному, истощенному телу. Было здорово. Процедура такая, что можно рекомендовать и сегодня. Самая ласковая корова была у старых учителей, по фамилии Рек. Звали ее "Шура", что на чеченском, буквально, "молоко", только оба слога безударные. Ели сусликов, воробьев, которых жарили на огне, разводимом тут же. Лично ни при каких обстоятельствах их не ел. Не мог.

...О пребывании в Казахстане внутри каждого - и у взрослых, и у тогдашних детей - отчеканен свой, нестирающийся символ, как у побывавших в концлагерях татуированный номер.

В те времена шел голодным по улице села. Была зима. От холода зашел в дом тети Маруси. Эта была хорошая тетя, которая сочувствовала чеченцам и пускала их в дом. Она дала мне кусочек черного хлеба. Шел с этим куском, зажатым в кулачок, домой. Но руке стало холодно и вместе с хлебом запрятал ее внутрь штанов, между ног, в самое теплое место в человеке... Верхом на коне проезжал взрослый мужчина. Он подхватил меня и водрузил перед собой на седло, чтобы подвезти. Рука при этом из штанов выскользнула и стала мерзнуть и, пока доехали, кусочек хлеба выпал в снег. Этого кусочка, которого не удалось съесть, всю жизнь и не хватает. Осталось чувство: если бы он не упал - был бы намного здоровей, сильней и все было бы по другому.

В том же селе, рядом с нами поселилась какая-то экспедиция - несколько мужчин и одна женщина по имени Рая. Весной они посадили картошку. Огород был недалеко. Когда картошка выросла и зацвела, я голодный пошел на огород и, подкопав пальцами несколько кустов, украл картошку, штук десять, маленьких, с птичьи яйца, и шел обратно. Один из членов экспедиции, Федя, поймал вора, как говорится, с поличным. Повел к себе во двор, все время держа за ухо, и оно горело... Картошку из-за пазухи заставил высыпать. Все что-то говорили, смеялись, часто произносили слово "проучить", не знал, что оно означает, но с тех пор ненавижу. Потом принесли ружье и повели на край песчаного обрыва, расположенного недалеко за домом, поставили у края и выстрелили в мою сторону. С испуга прыгнул в обрыв, добежал до речки и обезьяной взобрался на ольху. До темноты пробыл там, прилипши к дереву... Спускаясь, покарябал весь живот, долго ходил в ранах... и с неизгладимым чувством, что все время находишься под прицелом того ружья.

Через несколько лет, в другом селе Казахстана, и уже живя с родителями, подрядился пасти эмтээсовских коров. Обычно путь стада лежал мимо русского кладбища, расположенного недалеко от села. Однажды утром, проходя обычным маршрутом, заметил у могил много народу. От любопытства приблизился и стал наблюдать, думал кто-то умер. Но люди смеялись, целовались. Один мужчина, который ремонтировал в колхозе бороны, заметил меня и протянул что-то красное, круглое. Сначала не хотел брать - оказалось яйцо. При этом сказал, что-то вроде того, что Христос дает. Потом обратил на меня внимание остальных и все стали давать мне крашеные яйца, калачи, много другой снеди, с такой красивой розовой корочкой. Я растерялся - это было чудо. Ничего такого в жизни не видел, и всего было так много, что не поместилось в ситцевой рубашонке, которую задрал на животе. Складывал на землю. Дома лежала больная мать, голодные сестра и брат, маленькие, а отец сидел в тюрьме - ударил табуреткой коменданта... Одна женщина, видя мои проблемы, сказала, чтоб сбегал домой и принес мешок, что и сделал. Уложил все эти яства в мешок, кто-то пособил взвалить его на спину, и понес домой... Всю жизнь с этим мешком и идешь... пытаясь добраться до больной матери. Опять по пути встретился всадник. Это был дядя Гани. Спросил, что это несу. Я молчал. Не хотелось говорить, боялся, что возьмет что-нибудь из мешка. Но он сошел с коня и посмотрел в мешок, увидев его содержимое, спросил: кто дал? Ответил, что Христос, который ремонтирует колхозные бороны. Он засмеялся... Гани был у нас самым грамотным из чеченцев, работал даже учетчиком колхозной бригады... Ничего он из мешка не взял, водрузил нас с ним перед собой и привез домой... Накормил больную мать сестру, брата и пошел к своим коровам... До сих пор говорю матери, что это я не дал ей тогда умереть... Брат с сестрой в том же году умерли, в два дня. Пасху люблю...

Тетрадь приближается к концу. Пробуешь иногда читать книги, но все неинтересно, более того, отвратительно. Такое чувство, что тебя всю жизнь обманывали во всем и все: люди, книги, жизнь.

...Нашел в хозяйстве солдатскую каску с номером "33", металлическую коробку из-под пулеметной ленты, несколько старых автоматных подсумков, цинк из под патронов. Все это натаскали пацаны. Да за такой "арсенал" могут дважды расстрелять! Все это еще в советские времена армия выбрасывала во двор "Чермета", а оттуда хлам растаскивался пацанами, взрослыми тоже. Где-то видел у нас и зенитную гильзу...

...Вспомнилось казахстанское меню. Варили и ели пшеницу. Было вкусно и сытно, и хлеб не нужен. Память заставила положить в тарелку сваренное для скотины. И сейчас вкусно.

...В Чечне часто объявлялись имамы. Если иудейские и аравийские края можно назвать землями, вскормившими пророков, то Чечня и Дагестан почвы взрастившие имамов. Первым известным имамом из чеченцев был Ушурма-шейх из аула Алды, в русской истории именуемый шейхом Мансуром. "Мансур" в переводе с арабского - победитель. Шейх-Мансур был молодым человеком и очень красивым. Когда он был пленен, Екатерина, наслышанная о его красоте, очень хотела его видеть и велела представить его ей. Но ее любовник Потемкин, зная, что произойдет, когда любвеобильная императрица увидит такого красавца, обманул ее, сказав, что пленный не в своем уме и его нельзя показывать. Тогда его заточили в Шлиссельбургскую крепость, в которой и скончался или был убит...

Арабское слово "шейх" - старец, старейшина, вождь племени в чеченском понятии твердо означает, что человек, нареченный этим эпитетом, знает божественные тайны. Это понятие у чеченцев очень близко и к понятию "пророк". Имам - стоящий впереди. Всех имамов и не назовешь, говорим лишь о некоторых. После известного Шамиля , в Чечне было еще много имамов. Раньше имамом провозглашался тот, кто возглавлял войну за веру и свободу. Альбиг-хаджи был из Ножай-юртовского района, аула Симсири и поднял восстание в 1877 году. Во время революции и гражданской войны был имам Узун-хаджи. Он был из Дагестана и очень стар, лет за девяносто. У него была своя армия и правительство. Само государство называлось: "Северо-Кавказский эмират" со столицей Ведено. В его правительстве, говорят, был и министр морского флота! Узун-хаджи печатал свои деньги. У меня была одна купюра и на ней весы, очевидно, символ справедливости. Это была вероломная игра большевиков с чеченцами. Узун-хаджи умер в 1920 году. Старики рассказывали, что он взмолился Аллаху, чтобы тот его забрал с этого света и молитва его была сразу же услышана. Продолжить его дело был призван из Турции сын имама Шамиля Кемал-паша, но тот не приехал, а прислал сына. Его сын, имя которого запамятовал и Нажмуддин Гоцинский ,богатый аварец, продолжили дело, но неудачно. Последний собрал народ в горы, к Голубому озеру - Кезеной-ам, объявив, что совершит молитву, расстелив бурку прямо на озере, но с молитвой что-то не вышло, может, погода была неподходящая... Народ не воспринял их всерьез, как сегодня "оппозицию". Нажмуддин все же объявил себя имамом и кончил плохо. Перед тем, как он сделал это, говорят, к нему поехал Сугаип-молла и посоветовал, чтобы прекратил шарлатанство и не натравливал на бедных чеченцев ВЧК. Тот стал упираться, что он имам и все тут. Тогда, ткнув в большой живот Нажмуддина посохом, Сугаип-молла сказал: "Вот это, зажравшееся брюхо, будешь складывать в три слоя и подпоясываться!" - и ушел. Вскоре того разгромили, и он так исхудал в бегах от ВЧК, что действительно складывал, говорят, опустевший живот в три слоя и подпоясывался, чтобы тот не висел. В 1925 году сдался чекистам и был расстрелян.

...Много было в Чечне и шейхов-эвлияов. Эвлия - арабское слово, означающее "чистый", "святой". Большинство их было выходцами из Дагестана. Этот институт имел в Чечне исключительно сильное духовное влияние. Мюриды были главной опорой Шамиля, а после и других имамов. Говорят, что Толстой, служивший в те времена на Кавказе, встречался с ним. Исследователи творчества Толстого могут проследить, как изменились взгляды писателя после возвращения с Кавказа. Кишиев хотел достигнуть того же, что и Шамиль, но не путем войны, а нравственным совершенствованием человека. Его учение распространялось по всей Чечне и за ее пределы. Испугавшаяся такого влияния колониальная администрация в 1864 году арестовала шейха и увезла в Россию. Он скончался в российской тюрьме, в городе Устюжне. Когда его арестовали и увезли много верующих пошли к властям с протестом, пошли без оружия, чтобы продемонстрировать мирный характер акции. Более трехсот человек было расстреляно колониальной властью из пушек.

Последователем Кунта-хаджи был и великий абрек Вара из известного в Чечне аула Гехи. Популярность Вары была в Чечне столь широкой и его деятельность по объединению последователей Кунта-хаджи настолько опасной для колонизаторов, что они стали лихорадочно искать человека, который согласился бы его убить. Такого нашли. Им оказался некто, имевший кровную месть к Варе. Он выследил Вару и сообщил колониальной власти. Солдаты окружили Вару, и тот вступил в свою последнюю битву с гяурами . Будучи раненным, сам читал себе отходную молитву и долго сражался. Когда кончились боеприпасы, с молитвой на устах бросился с шашкой на солдат и порубил многих, пока не упал замертво. Народ был настолько возмущен вероломным убийством Вары, что по дорогам Чечни были воздвигнуты шесты народного проклятья, в который каждый прохожий чеченец бросал камень проклятье, в адрес предателя Вары. Таков народный обычай и шест такой называется: "КАРЛАГА". Кстати, такой же "Карлага" был водружен в местечке "Эртана корта " в адрес тех, кто донес на Кунта-хаджи, с надписью-проклятьем: "Да застынет язык того, кто донес на хаджи". В нашем районе есть место связанное с именем Кунта-хаджи - могила его матери Хеди, к которой совершают паломничество-зиярат его последователи. Это место и называется "Эртина корта". Киши-хаджи был великим человеком, говорил правду в лицо самому Шамилю, но у того не подымалась рука на святого, который учил миру. У нас есть семейная легенда, собственно и не легенда, а факт. Брат прадеда по имени Биболт был с Кунта-хаджи в дружеских отношениях. Тот предсказал ему, что он женится после ста лет и у него будет новая семья. Биболт говорил, что он в это не верит. Прожил он долго, и вся его семья вымерла. В 110 лет он женился, и у него родился сын Сайд-Магомед , который умер год назад, ему было немногим больше 60 лет, а Биболт умер в Казахстане. Сколько ему было лет неизвестно, но говорили, что когда Ермолов разрушил аул Дадай-юрт, он годовалым ребенком был увезен в горы. В книге "Долгожители Чечни" о нем упоминалось...

...Самым просвещенным шейхом Чечни был, вероятно, Сугаип-молла Гайсумов, из Шали. Он жил и при советской власти. У него была большая библиотека, которую после выселения чеченцев в 44-ом по указанию секретаря обкома передали в Москву, в Библиотеку им. Ленина. Эту историю поведал автору один ученый кумык из Махачкалы, доктор филологических наук. Он был приглашен в качестве эксперта, когда потомк другого чеченского шейха Солса-хаджи - Яндарова Юнади был обвинен КГБ в религиозной пропаганде. При аресте у Яндарова Юнади была изъята целая библиотека религиозной литературы. В Чечне не нашли специалиста, чтобы разобраться в ней или чеченцу не доверяли, поэтому был приглашен человек со стороны.

Разбитый в Дагестане, Шамиль пришел в Чечню. Чеченцы приняли его и избрали своим имамом. Известный аварский и советский поэт Расул Гамзатов справедливо назвал его "чеченским волком" - "...труп чеченского волка, ингушской змеи, англичане зарыли в пустынном кургане...". Это был исторический факт. Правда, не думается, что его "зарыли англичане", и Ингушетия, как известно, в кавказской войне не участвовала, а наоборот, подвергалась нападениям самого Шамиля. Когда времена изменились, Гамзатов тоже изменился и почему-то стал каяться, что назвал имама "чеченским волком". И напрасно, чеченцы нисколько не обижались на него за историческую правду.

Возникшие со временем между чеченцами и Шамилем противоречия заключались в том, что мудрый и властный имам допустил ряд политических ошибок по отношению к последним. Он стал насаждать в Чечне аристократию, провозгласил сына наследником имамата. Видно, на каком-то этапе своего владычества Шамилю показалось, что чеченцы воюют, чтобы сделаться подданными его сына. Это было большим заблуждением. Наверное, преданность чеченцев имаму как предводителю священного газавата была принята за покорность. Не случись такого, кавказская война могла бы продолжаться...

...Свершилось! Грянуло! Произошло! То, чего боялся все это время - родился теленок! И не теленок вовсе, а бык! Здоровый малый - поднял его с большим напряжением... Вхожу утром к скотине, а навстречу движется какое-то незнакомое чудовище. Наконец, соображаю, что это новорожденный. Растерялся, стал суетиться, не зная что делать в первую очередь. Хотел занести его в комнату, но вспомнил, что там холодно, на улице примерзло. Подоил корову и накормил его молоком, через свои пальцы. Это была для обоих мучительная процедура. Потом он стал мерзнуть, весь мокрый, а мать его и не оближет, а ест сено. Побежал, затопил печь, потом к Сапарби - принес старый стол, обил его ножки рейками и положил туда непрошеного гостя. Сейчас спит и страшно сопит. Или объелся молока, или простудился. Сижу с ним рядом и пишу. Мне его жалко и теперь не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Раньше, грешным делом, приходили мысли, чтобы умер сразу, как родится, каюсь. Так как он родился во время войны, назвал его "Войной" - "Т1ом", по-русски получается ТОМ.

...Том растет, как в сказке - не по дням... Чтоб не сглазили, повесил ему на шею свой старый красный галстук, мать телятам красную тряпочку подвязывает. Тряпочку не нашел и сделал Тома "интеллигентом". Он уверен, что я - его мама. Мы с ним говорим. Хватает меня, начинает жевать одежду, сосать пальцы, пытается вырваться из заточения и мордочкой почти достает печь. Обожжется, не дай Бог! Все смотрит прямо в огонь. Боюсь, что в мое отсутствие выскочит и поранит себя. В свободное время преподаю ему французский, по самоучителю. Кажется, кое-что усваивает. Стараясь не мучить его жаром печи, дверь держу открытой - зябну сам.

Два дня было сравнительно тихо, и он не знал, что родился во время войны... Совсем рядом. На улице сплошной гул. Бьют "грады", "ураган", пулеметы. Комнатушку качает, как трамвай на повороте. Том, не бойся, ведь ты не для того родился, чтобы через два дня умереть. Ты должен стать большим, сильным, красивым парнем. Мы вместе, Том, я никуда не пойду, не трусь и не трясись. По нам вертолеты били в упор и то мы уцелели и на этот раз уцелеем. Это еще до тебя было. Бьют не по нам, а вдоль нас. Лампа погасла. Мы ее снова зажгли. Не трясись так. Ну, что ты дрожишь, будто разбираешься во всех этих делах? Слышишь, как куры кричат. Они трусихи, а мы с тобой не боимся, правда, Том? А какая красивая ночь была. Бьют, бьют, бьют кругом...

Тетрадь кончается, последняя страница. Вчера думал, что последний лист, но ошибся, обнаружил, что их два, просто в панике от стрельбы не сразу заметил. Помню, что и вчера под этим адом писал. Перечитывать не стал и не знаешь, что писал. Пусть все будет в "оригинале". Может, описывается процесс схождения с ума и науке это пригодится, как документ. Если бы человек пытался не казаться лучше, чем есть, а стать лучше - многих бы проблем ни у него, ни у человечества не было...

...Сапарби сказал, что большевики в России всегда будут. Может, у них не будет партбилетов с известным профилем, но остальное всегда будет на месте...

Думал, что нет больше тетради, и хотел прекратить записи, но нашел еще одну. У нас говорят: где стояло озеро, капля воды найдется...

В Черноречье вчера и сегодня рвутся заводы. Огромные черно-серые дымы заслоняют ту сторону. До обеда даже солнца не видно было, хотя день был солнечный. Это целые дымовые вершины, упирающиеся в небо.

На дворе послышался какой-то треск, шум. Показалось, хлопнули дверью. Вышел на улицу. Слышались какие-то свисты. Не сразу сообразил, что это пули по двору гуляют. Зашел в котельную, просидел там больше часа. Такая свистопляска началась. В крышу попало много пуль, определял по звукам и трескам. Штук двадцать, должно быть, попало в стены, если правильно считал. При каждом звуке мысленно подсчитываешь, сколько испортилось шифера. И по трубам стучали, сочиняя музыку. Был почти раздет и в котельной продрог.

Все говорят о мародерстве, грабежах. Военные отовариваются как могут. Солдаты внизу обменяли дорогой сервиз на три бутылки водки...

Если скоро не начнется какая-нибудь эпидемия, это будет чудом. Что ждать: холеру, чуму? Какая, собственно, разница? Воды нет. Люди возят с Соленой балки серную. Говорят, хорошо вещи отстирывает.

Самый щедрый человек на свете - выпивший чеченец. Перещеголять его может только еще больше поднабравшийся "старший брат". Вчера наша тройка заседала у Салавди. Зашли Муса и Сашка. Сказали, что зашли от тоски. Крепко приняли. По ходу разговора Муса сделал заявление, что дарит мне газосварку. Сашка взял и подарил циркулярку, в полном наборе. Салавди получил чан воды, Сапарби - ведро гороха. Мне дополнительно был презентован ручной точильный станок, Сапарби - большой ключ - "бобка". Затем Муса всем троим решил выделить белой ткани, на три савана, на случай нашей неожиданной смерти, еще и вату. Сашка решил не отставать и клятвенно обещал, если будем убиты, сделать металлические изгороди вокруг наших могил, если пожелаем проведет туда и свет. Мы были, конечно, тронуты, но я, сославшись на домашние дела, бежал. Что было еще подарено и обещано, не знаю, запамятовал спросить об этом у Салавди и Сапарби. Сашка и Муса сегодня не появлялись. Нет, Муса вроде бы появлялся, искал у Салавди свою обувь, но подарки не заносил...

...Пришел очередной слух, что Дудаев пленил какого-то капитана, завязал ему глаза, отвез в одно место, показал атомную бомбу, снова завязал глаза, привез на исходный пункт и отпустил, предупредив, что бомба будет взорвана, если войска не уйдут.

Шура привезла новость, что к годовщине выселения, (23 февраля), Дудаев обещал устроить "Варфоломеевскую ночь"... Вспомнилось еще одно предсказание, бытующее в народе с давних пор. С малых лет каждый чеченец слышит пророчество, что будет война на чеченской равнине. Это место, в предсказании, называется "Бай тогIий". "ТогIий" - неглубокая впадина на равнине. Грозный и лежит на таком месте. Кто пойдет на войну до полудня, погибнет, после - уцелеет и победит. Об этом говорили даже в Казахстане.

Чеченский аул Дадай-юрт у Терека, который Ермолов разрушил дотла, был заложен предками Хасбулатова. Их было три брата. На место, где был основан аул, гнали на зимовку овец и постепенно настроили там овчарни и жилища. Именно это место было выбрано, потому что в ясную погоду его было видно с высоты "Эртана корта", с гор Ведено, и оставшиеся дома, могли видеть тех, кто зимовал с овцами на равнине.

...На большой автомашине приехали солдаты и ограбили улицу Шекспира, соседнюю с нашей. Машину нагрузили вещами, ящиками. Солдаты говорят, что их "вахта" кончилась, они уезжают. Все увозится в Моздок, там, говорят, главная база, склад... "И сказал Исайя: вот придут дни и все, что есть в твоем доме и что собрали отцы твои до сего дня, будет унесено в Вавилон"... Кого хотят бьют. Сегодня, ни за что прикладом "вырубили" пятидесятилетнего мужчину. Мы зашумели - дали несколько очередей поверх голов - мы притихли - трусливо наблюдали за грабежом, да и не стоило подставляться из-за барахла.

Скотину сегодня выгнал. Хотел погнать на Соленую балку, но она сразу убежала. Измотался здорово. В этих бегах, на одной из улиц, наткнулись на большую грязную лужу, ее и испили... Опять перевернули все сено, съели две-три нормы. На ужин ничего им не дал. Сено кончается. В марте придется давать только пшеницу...

...На машине возят серную воду наверх, а нам почему-то не дают. Удалось сегодня урвать четыре ведра, чувствуешь себя будто на клад нарвался. За сорок тысяч водитель обещал сделать адресный рейс. У него к машине прицеплена какая-то самодельная емкость. Говорит, что в нее помещается три тонны. А у меня денег 30 тысяч и 500 рублей. Попросил 10 тысяч оставить в долг, вроде бы договорились. Отдам все, зато душе будет спокойно. И помыться можно...

Посетивший Кавказ Александр Сергеевич Пушкин путешествовал "под покровительством известного чеченского наездника Бейбулата Таймиева". Кто-то еще помнит, наверное:

В одном узнали Бей-Булата,

Никто другого не узнал...

Тот, кого "никто не узнал", на самом деле, был сыном ранее убитого Бейбулатом князя. Они встретились на узком мосту. Раньше на мост въехал сын князя и, по всем законам горского этикета и правилам дорожного движения, имел преимущество проезда первым. Но Бейбулат потребовал, чтобы тот подал назад и пропустил его. Это был вызов. Тот, зная крутость встречного, не хотел в данном случае ссоры и был в растерянности. Тогда Бейбулат сказал тому: "Я убью тебя так же, как убил твоего отца, если не отъедешь назад". Тут сыну князя некуда было деваться - он оказался между наковальней позора и молотом смерти и из этого неудобного положения внезапно выстрелил в Бейбулата и, как мог быстрей, ускакал с места происшествия... Такова была историческая проза, переложение каковой в романтическую поэзию все мы читали...

...Услышал один из чеченских всадников - сын старой вдовы, что у благородного грузинского князя выросла дочь - красавица, молва о которой, словно эхо, разносится по всему Кавказу славному. Решил он поехать в Мать-Грузию, похитить ее и сделать себе женой добронравной. Оседлал благородного коня гнедого седлом, что сделали мастера черкесские, оружием опоясался грозным, что медведя свирепей, папаху на лоб надвинул из благородного каракуля волосом быстрого (густого, качественного), вскочил на коня и звонко свистнул пальцами, будто русский офицер тонким свистком и отправился в путь... Остановился он у кунака своего, грузинского молодца. Рассказал ему о цели своего приезда. Поставил грузинский молодец угощение гостю и говорит ему, отдыхай мой друг, будь, как дома, а я не надолго отлучиться должен, слово дал человеку, не могу не сдержать, и ушел... И возвратился вскоре, ведя с собой красавицу княжну, похищенную для кунака... Проводил грузинский молодец молодца чеченского со всеми почестями и подарками... Приезжает тот домой. Три дня и три ночи гуляет свадьба... Входит муж к молодой жене и ложится рядом. А она к нему спиной, в одеждах неприступных. Коснулся он ее легко мизинцем, чтоб повернуть к себе, и говорит она ему: "Эх, молодец чеченский, да не будешь несчастным, но увел ты невесту кунака своего"... И рассказала ему, что любил ее его грузинский друг, но узнав, что кунак приехал похитить ее, сам отдал ее ему... Встал чеченский молодец, взял кинжал, отрезал себе палец, которым коснулся княжны, завернул в носовой платок шелковый... снарядил коня своего, а княжне карету, на которой та была привезена и... в Грузию... Вернул княжну другу, а с ней отдал и палец, которым коснулся ее... Поиграли свадьбу грузинского молодца с княжной три дня и три ночи, и вернулся чеченский молодец в Чечню... Вот такие истории значит, в нашей, конечно, неумелой передаче, без соответствующих поэтических украшений, которых в самих балладах огромное множество...