Задача в трех действиях Условие. Действующие лица: Артемий Липеровский российский математик, 40 лет

АРТЕМИЙ. Я несколько раз посылал свои решения, но ответа не получал.

БЭЛЛ. Несмотря на близкое знакомство с Гамильтоном, Яу не посвящал его в ход своей работы, хотя многие годы интересовался проблематикой Пуанкаре.

АРТЕМИЙ. Предприимчивость, немыслимая работоспособность, удивительная пластичность, неограниченная возможность понимания чужих идей – всё это есть у него, и этого так не хватает западным математикам.

БЭЛЛ. Подтверждение вашего доказательства группой Яу выполнено блестяще, но претензии на первенство? Это ведь серьезная моральная проблема! Желание китайской математической школы быть первой любой ценой?

АРТЕМИЙ. Не могу сказать, что я возмущен его поведением. Есть люди, поступающие гораздо хуже. Разумеется, существует масса более или менее честных математиков. Но практически все они – конформисты. Яу происходит из цивилизации действий внутри определенных канонов. Думаю, ему чужды процедуры оправданий, в которые так покружены западные ученые. Но вклад Яу в итоговое восприятие доказательства я не стал бы отрицать. Прийти, по сути, к тем же выводам, что и прочие эксперты, имея при этом совсем другие цели – хороший результат. В какой-то момент, он так увлекся, что почувствовал гипотезу Пуанкаре своим детищем!

Эмоциональность и бескомпромиссность – качества ценные для математика…., но не в ущерб честности и открытости.

БЭЛЛ. Яу, в итоге, даже не признал вашего вклада! "Мы бы хотели получить некоторые комментарии от Липеровского. Но он живет в Санкт-Петербурге и отказывается общаться с другими людьми" – довольно чёткая позиция Яу.

АРТЕМИЙ. При случае, мы могли бы обсудить интересующие его проблемы.

БЭЛЛ. А возможное общение с Гамильтоном?

АРТЕМИЙ. Думаю, нет…

БЭЛЛ. Вы так обиделись на Дэвида?

АРТЕМИЙ. Повторяю, нисколько. Гамильтон, видимо, периодически устает от математики, я давно почувствовал это. Он ушел от вопросов Пуанкаре. Он спасовал и застрял – не захотел понять меня. Тогда, я решил работать один.
Артемий рисует мелом сфинкса на первой доске из отстоящей группы школьных досок.

Параграф №2. Сад Академии художеств и набережная. Вечер.
АРТЕМИЙ. Мы пришли к Академии художеств. Я покажу наших замечательных сфинксов…. Вы удивлены? На набережной – настоящие египетские сфинксы, как на набережной Виктории в Лондоне, или на набережной Тюильри в Париже! Они стоят у воды, что…. совсем не удивительно.

БЭЛЛ. Какая площадь! С противоположного берега она читается плохо....

АРТЕМИЙ. Петроград – город перспективы, ландшафт ровный, горизонт открыт. Николаевский мост гораздо выше, спуск резкий – вот и площадь выглядит иначе, да и сфинксов не сразу заметишь. Нева – широкая…. Пойдемте в сад, Захария!
Артемий рисует мелом на второй доске колонну на трехступенчатой пирамиде – это гранитная колонна в центре сада Академии художеств.
АРТЕМИЙ. Редкие прохожие, художники на пленере, лошадка из академического зверинца иногда бегает – я подолгу бываю здесь. Ничего примечательного – едва заметная насыпь, на ней трехступенчатая пирамида, с колонной из мрамора, которая сделана для Казанского собора и установлена в середине XIX века. Нечто необычное есть в этом саду – мой гений места – здесь пришло много полезных решений.

БЭЛЛ. Почему Петроград, а не Петербург?

АРТЕМИЙ. Привычка…. Город так называли мои родственники, и старики, их знакомые, – я успел застать тех, кто жил в Петрограде. Десять лет он был Петроградом – всю жизнь они помнили. Войну вспоминали – блокадный, голодный и холодный Ленинград.

БЭЛЛ. Одни и те же люди воспринимали город как Петроград – Ленинград?

АРТЕМИЙ. Мои родные люди….

БЭЛЛ. Величественный город с длинной историей и переменным названием…. Санкт-Петербург – по-прежнему актуально?

АРТЕМИЙ. Гораздо чаще слышишь: Питер, особенно, от молодежи.

БЭЛЛ. Сленг?

БЭЛЛ. Между Санкт-Петербургом и Питером пропасть?

АРТЕМИЙ. Я выбираю Петроград.

БЭЛЛ. Несмотря на то, что, как это… «Город трех революций – Петроград»?

АРТЕМИЙ. Обычная пропаганда – меня это не касается.

БЭЛЛ. Артемий, постойте! Я вспомнил названия крупных городов мира, некоторых столиц.… Три разных применяемых одновременно имени города, плюс сленг – это ведь только русский феномен! Относительное будущее на фоне переменной истории – вы в большей степени, чем другие цивилизации, погружены в настоящее?

АРТЕМИЙ. Предполагаемое, неопределенное, неограниченное, вероятное настоящее.… Это, Россия, вчера и сегодня…. Но, будет ли, завтра?

БЭЛЛ. Вот почему вы работаете в абсолютно свободной манере, не утруждая себя принятыми в международном математическом сообществе рамками и не задумываясь о первенстве и проверке доказательств?

АРТЕМИЙ. Анри Пуанкаре считал, что основа работы математика – интуиция, а сама наука не допускает полного аналитического обоснования, сначала он полностью решал задачи в голове, а затем записывал решения. В его трудах неоднократно обнаруживались ошибки, но и в ошибках он был гениален: вовремя замеченная неточность Пуанкаре в знаменитом труде о проблеме трех тел привела к развитию теории хаоса, а другая к той самой топологической гипотезе, которую математики решали почти сто лет. И даже несуществующий «эфир» не отменил значительный вклад Пуанкаре в теорию относительности.

БЭЛЛ. Мало кто помнит…

АРТЕМИЙ. Надеюсь, его это не занимало….

БЭЛЛ. Пуанкаре – последний универсальный математик. Как вы думаете, Артемий, сейчас возможен подобный феномен?

АРТЕМИЙ. Не думаю…. Математика значительно усложнилась, научный аппарат дает возможность детального и всеобъемлющего исследования. Большие проблемы требуют парадоксального взгляда. Глубокие математические ассоциации случайны и скоротечны. Как следствие, ключевые аспекты моей работы представлены схематично, некоторые – лишь обозначены, а некоторые – просто отсутствуют.

БЭЛЛ. Именно так Яу охарактеризовал ваше доказательство гипотезы Пуанкаре.

АРТЕМИЙ. Яу, скорее, не открыватель с блестящими идеями, а выдающийся организатор, решающий поразительно сложные задачи за счет гигантского упорства и интеллекта. Это мнение Тяна, его соотечественника.

БЭЛЛ. Вы знакомы?

АРТЕМИЙ. Мы стажировались в аспирантуре в Стоуни-Брук и раз в неделю ездили на семинары в Принстон. В течение многих лет я отправлял некоторые свои работы Тяну.

БЭЛЛ. Всегда был уверен, что участие Тяна в экспертизе связано с его противостоянием Яу. Столь большим математикам непросто определить свое уникальное место в китайской науке.

АРТЕМИЙ. Для китайцев западные цивилизации – варвары. Для Запада все остальные – дикари. При общении это очевидно для каждой из сторон. Тян внимательный и приятный собеседник, в нем не чувствуется вежливого отчуждения, и на него можно положиться. И… это тоже китайский характер. При решении столь трудных задач доброжелательный собеседник и выдающийся математик в одном лице – большая удача.

БЭЛЛ. Человеческие его качества или расчет, как вы думаете?

АРТЕМИЙ. Любопытство…. и желание созерцать процесс познания и открытия истины. Мне сложно понять, я внутри ситуации. Снаружи, находясь в правильной точке восприятия, опыт уникальный …. От Тяна следует ждать интересных решений…. Я люблю думать у воды. Пойдемте!
Параграф №3. Набережная у Академии художеств и Благовещенский мост. Поздний вечер.
Артемий рисует мелом на второй доске из отстоящей группы школьных досок сфинкса, который повернут к уже нарисованному сфинксу.
БЭЛЛ. Я попробую сформулировать логическую цепочку. Вы предъявляете миру свое доказательство гипотезы Пуанкаре, не претендуя на первенство и не думая о последствиях. Далее, вы сталкиваетесь с возрастающей реакцией математиков, не всегда дружелюбной, содержащей требование подробных разъяснений и уточнений. Вы от общения отказываетесь, и сообщество приходит к необходимости разносторонней экспертизы.

АРТЕМИЙ. Столь серьезный подход к моему труду удивил.… Кажется, вполне хватило бы широкого, открытого и непринужденного обсуждения.

БЭЛЛ. Далее, вы, как и многие другие математики, негативно реагируете на заявление Яу? АРТЕМИЙ. Эмоциональную составляющую я, пожалуй, уберу, а вот состояние дел в математическом сообществе этот случай характеризует исчерпывающе.

БЭЛЛ. Результаты экспертизы и действия Международного Математического Союза по определению первенства вы отвергаете, премию получать оказываетесь. Следующий шаг – отгородиться от математического сообщества?

АРТЕМИЙ. Это логично….

БЭЛЛ. Вам сорок лет, вы в рассвете сил и вы решили одну из самых трудных математических задач в истории науки – вы настоящее достояние человечества! Абсолютно здравый человек, интересный собеседник, математик с философским взглядом на мир – как можно, и как должно понять вас?

АРТЕМИЙ. Судя по всему, мне не удалось помочь вам в этом, и верные логические цепочки тоже не помогают. Послушайте, Захария! Эта набережная и сфинксы – мое самое любимое место в городе. Никакой мистики, я даже не помню, как переводятся иероглифы Аменхотепа IV на них. Просто и гениально – две части Единого всматриваются друг в друга на границе трех миров: воздуха, воды, и гранита, в лучах солнца, луны или сквозь тьму ночи. Если, конечно, ночь не такая светлая, как сегодня…

БЭЛЛ. Точка, где сходится взгляд этих сфинксов, есть наглядное отражение проявления сингулярности?

АРТЕМИЙ. Гипотетическая точка, где открывается возможность, как созидания, так и разрушения. И – всё! Ничего сверхъестественного! Для меня гораздо большей загадкой является то, почему пьяные матросы стоявшей напротив «Авроры» в октябре семнадцатого года не расстреляли из пушек этих сфинксов! Или, зачем ректор-революционер Маслов в том саду, где мы были, велел разбить все академические греческие слепки в тридцатом году? Это ведь просто не укладывается в голове! Одиночество созидания гораздо понятнее и…. приятнее дикой и бессмысленной толпы разрушения.

БЭЛЛ. Математическое сообщество безнадежно?

АРТЕМИЙ. Человеческое общество…. не обнадеживает. Думаю, они вполне обойдутся и без нас.

БЭЛЛ. Без вас? Не уверен…. Вечный и абсолютный процесс познания, что может быть прекраснее? Уж если не вы творите историю, и не вы меняете мир вокруг, то кто?

АРТЕМИЙ. Еще немного, и религиозные термины начнут фигурировать в нашем описании. Не хотелось бы – для меня это очень личная сфера – я выношу сакральное «я» за скобки мирского «я».

БЭЛЛ. Два сфинкса, глядящие друг на друга?

АРТЕМИЙ. Скорее, колонна, устремленная в небо, покоящаяся на трехступенчатой пирамиде трехмерного мира, плюс… категория времени.

БЭЛЛ. Артемий, вы хотите покинуть науку?

АРТЕМИЙ. Думаю, да. Я откажусь на некоторое время, скорее длительное, от серьезных исследований. Уровень второго или третьего курса математики обычного университета – вполне достаточно для жизни в окружающем мире, не так ли?
Бэлл не отвечает, отрешенно смотрит на сфинксов.
АРТЕМИЙ. Захария! Осторожно! Еще немного… и вы упадете в воду. Я плаваю плохо. И это притом, что за вами последую обязательно!
Бэлл отходит, садится на ступени набережной.
БЭЛЛ. Мне следует принять подобное решение, ибо вы его предъявили с полной ответственностью…. Вы восприняли мир вокруг нас и людей в нем как…. Вы знаете то, что невозможно… сказать? Или не хотите? Что-то вне пределов познания? Артемий, это ваше пророчество?

АРТЕМИЙ. Сакральные термины введены в оборот, и это с вашей легкой руки, Захария…

БЭЛЛ. Артемий, прошу вас, не надо иронии. Мне и так трудно сохранять самообладание.

АРТЕМИЙ. Простите, я не хотел вас обидеть. Не люблю лишних вводных данных в условии задачи. Четкость и ясность в постановке проблемы – немалая часть решения.

БЭЛЛ. Или столько, сколько смогу….

БЭЛЛ. Простая человеческая обида?

АРТЕМИЙ. Погодите, Захария, не спешите…. Обида? Да, обида… но, это быстро проходит. Наука вообще, и математика в частности, достигла таких областей в познании, когда работа в одиночку становится бессмысленной. Сил одного человека, пусть и одаренного, недостаточно. Связано это не столько с затратами энергии и нервными усилиями, сколько с невозможностью многомерного взгляда на проблему. Начал я с желания доказать всем…, работать же пришлось на грани жизни и…. Я не жалею себя, я вспоминаю…. лишь то отчаяние, которое захлестывало меня. Уникальный опыт Гамильтона в проблематике Пуанкаре, плюс нечеловеческое трудолюбие и решимость Яу, плюс проницательность и внимание Тяна, плюс моя интуиция, и мое… прозрение – вот суммарный истинный путь познания. Объединив усилия, мы бы достигли…. Но, вместе мы ничего…. не постигли. К сожалению, я работал один. Дальше – вы уже знаете.

БЭЛЛ. Люди ограничены во времени и пространстве, как следствие – отделены и отдалены друг от друга. На пути к человеку человек учится понимать и пытается прощать.

АРТЕМИЙ. Видимо, плохо получается….

БЭЛЛ. Каковы перспективы?

АРТЕМИЙ. Во всяком случае, опыт подобной работы повторять не хочу. Чувство абсолютного тотального погружения в серьезную проблему описать невозможно – это не имеет средств и слов для передачи, это вне времени и пространства, это на грани жизни и смерти…. Процесс познания уникален и грандиозен. Результат познания – мир вокруг нас. Здесь и сейчас бессмысленно и беспощадно живут люди, в общем-то, ничем не отличающиеся от нас. Кто в ответе за результат их жизни…. и, нашей?
Захария не отвечает.
АРТЕМИЙ. Мы, они, или… никто?

БЭЛЛ. (Не сразу). Гипотеза Пуанкаре всё-таки доказана. И, доказана она вами, Артемий!

АРТЕМИЙ. Вы не поверите, Захария! Но меня это больше не интересует.
Артемий встает, подает руку Захарии, помогает подняться.
АРТЕМИЙ. Помните, вчера я рассказывал о своем увлечении музыкой. Гармония от Пёрселла, многомерность от Вивальди, универсум от Баха – что есть прекраснее? Я люблю оперу, часто бываю в Мариинском. Вот, припас два билета, специально для вас, приглашаю! Сегодня дают «Тристан и Изольда», премьера сезона! Вагнера коллегой назвать не могу, по-моему, он далек от математики, но валторна у него удивительная. Мы увлеклись рассуждениями, но к третьему действию успеем – а, там… и соло потрясающие, и арии замечательные. В среде валторнистов есть байка, что после семидесяти семи неудачных многодневных репетиций их давние венские коллеги хорошенько поколотили Вагнера – оперу сочли сущим издевательством. Как вы думаете, Захария, теперешние солисты Мариинки тоже бьют Гергиева, или только мечтают об этом? ( Не дожидаясь ответа). Кошки – собаки, дирижеры – солисты, отцы – дети. Биполярность конфликта, субъект и его активность... Математические методы в конфликтологии – это соответствует уровню третьего курса математики, как вы считаете?
Захария кивает в ответ. Артемий Липеровский и Захария Бэлл уходят по временному Благовещенскому мосту к площади Труда.
Действие третье: день третий.
Комната Артемия. По периметру – четыре школьных доски, с математическими формулами Липеровского, приставленные друг к другу, одна доска со створками закрывает окно. Из обстановки: старый диван; комод, на котором стоит аудио-проигрыватель; письменный стол; зеленая лампа и ноутбук; стул и старенькое кресло.
Артемий спит на диване. Тёма подходит к доскам, стирает тряпкой все формулы из доказательства Липеровского, кладет мел, тщательно протирает руки тряпкой.
ТЁМА. И доказательство его принято..., но принято ли?

АРТЕМИЙ. (Просыпается). Ли – самая распространенная фамилия среди китайцев, и… самая загадочная.… Ещё, она встречается среди англичан, ирландцев, и в Скандинавии.

ТЁМА. Опять, китайцы?

АРТЕМИЙ. Скорее, снова….

ТЁМА. Ты удивлен?

АРТЕМИЙ. Китайцами? (Не дожидаясь ответа). Нисколько….

ТЁМА. Похоже, я перестал раздражать?

АРТЕМИЙ. На тебя совсем не похоже!

ТЁМА. Устал, как прошла встреча?

АРТЕМИЙ. Особенно хороши валторны в третьем действии «Тристана».

ТЁМА. Что с математикой?

АРТЕМИЙ. Океан, бездонный и безграничный….

ТЁМА. Кто ты в нем?

АРТЕМИЙ. Северный нарвал, единорог морской, плыву к теплу на отмель.

ТЁМА. Так, случайно, и выброситься можно, на скалы!

АРТЕМИЙ. В России хорошее математическое образование – айсберги обходить уверенно умеешь к третьему курсу.

ТЁМА. Удивительно, таким как сейчас я тебя еще не видел!

АРТЕМИЙ. Что, пугаю?

ТЁМА. Нисколько… Точка сингулярности, в которой уходящий мир необходимо наконец-то принять, а новую реальность открыть?

АРТЕМИЙ. Ух, ты! (Садится на диван). Долго спал? (Тёма кивает в ответ). Я и вправду вымотался – мой английский собеседник оказался более искренним, чем ожидалось. Он как будто мысленно пытался меня сфотографировать: то крупный план, то дальний, то общий….

ТЁМА. Судя по всему, ты удовлетворил его любопытство?

АРТЕМИЙ. Больше, чем любопытство – это сингулярность от Захарии Бэлла.

ТЁМА. Со мной гораздо проще – я хочу только объяснений.

АРТЕМИЙ. Не смеши – зачем самому себе пояснять суть своей же работы в терминах математики средней школы?

ТЁМА. Первое, я всё еще здесь и сейчас. Второе, я по-прежнему задаю тебе вопросы. Третье, ты принял решение относительно своей жизни, о котором я ничего не знаю. Следовательно, не всё объяснил, даже на уровне школьника двенадцати лет, каковым упорно меня считаешь. Тебе достаточно?
Тёма садится за стол, берет карандаш и чистый лист бумаги, приготавливаясь записывать.

Артемий встает, подходит к школьным доскам, на одной из них рисует мелом большой круг, на доске рядом – круг с «дырой» внутри.

ТЁМА. В конце концов, живешь ты, можно сказать, приблизительно и схематично, лишь обозначая себя в некоторых сферах, кое-где просто отсутствуешь – тебе удобно притворяться?

АРТЕМИЙ. Хорошо, попробуем объясниться…. «Всякое односвязное компактное трехмерное многообразие гомеоморфно трехмерной сфере", – так выглядит гипотеза Пуанкаре в нашем конкретном случае. Компактность – поверхность должна быть конечной и не иметь границ. Односвязность – между любыми двумя точками многообразия можно провести непрерывную линию, и все такие линии могут быть преобразованы друг в друга плавным путем. Гомеоморфность….

ТЁМА. Стоп, стоп, стоп! Я стремительно погружаюсь в те сферы, где… не очень-то хочу пребывать. Нет, нет! Что-то не так!! Тут всё – не так!!! Меня интересует….

АРТЕМИЙ. И что же?

ТЁМА. Меня интересуешь ты!

АРТЕМИЙ. Да ты Нарцисс!

ТЁМА. Самоанализ включает иронию?

АРТЕМИЙ. Конечно,… иначе, можно сойти с ума.

ТЁМА. Я уже понял, ты совершил значительное открытие…. Теперь, хочу знать, как ты это сделал.

АРТЕМИЙ. То есть, слышать о моей гениальности не хочешь? ( Не дожидаясь ответа). Правильно – мне, порядком, и самому надоело.… А вот как это у меня получилось?

ТЁМА. И сам не знаешь? (Не дожидаясь ответа). Никогда не поверю! Не хочешь говорить? Или не можешь?

АРТЕМИЙ. Шесть лет и… четыре года на … понимание.

ТЁМА. Понимание?

АРТЕМИЙ. На понимание: если это сделано, то… зачем?

ТЁМА. И ты ни разу не поделился со мной?

АРТЕМИЙ. Что, пугаю?

ТЁМА. Открываю реальность – новый мир меня не страшит.

АРТЕМИЙ. Даже, если кому-то из нас в нем места нет?

ТЁМА. Каждая точка сингулярности является источником расширения вероятных серий в направлении окрестности другой сингулярности. Однажды я появился, когда-нибудь я уйду – это понятно даже мне, допустим, двенадцатилетнему! Когда не знаешь, куда идти, ступай по следам времени, не ошибешься….

АРТЕМИЙ. Как фото пост-мортем, английские дагерротипии викторианской эпохи, когда снимали только что умерших людей. Гримировали, одевали и усаживали на стулья или диваны, ставили подпорки и другие приспособления для фиксации трупов. Таких снимков сохранилось уйма, сразу и не догадаешься. Фотографам нравилось – длительная экспозиция не смазывала результат, ведь персонажи не могли даже пошевелиться, поэтому предпочитали мертвых. Актуальный взгляд на следы времени, как думаешь?

ТЁМА. Время ускользает – обязательно найдется та секунда, на которую обратишь внимание больше, чем на предыдущие, и… «потеряешь» следующие. Время необъятно – разве может быть иным его вечное «дыхание»?

АРТЕМИЙ. «Мозг ученого, этот маленький уголок Вселенной, никогда не сумеет вместить в себя весь мир целиком». Хорошее начало от Анри Пуанкаре?

ТЁМА. Многообещающе….
Артемий подходит к доске, закрывающей окно, стирает тряпкой нарисованные круги, пытается раскрыть створки, но останавливается. Тёма садится за стол.
АРТЕМИЙ. Он обожал музыку….

ТЁМА. Как и ты.

АРТЕМИЙ. Пуанкаре с раннего детства «видел» музыку…. Фонопсия – редкое свойство цветового восприятия звуков. У Скрябина оно развилось в течение жизни. Интересно, на II Международном философском конгрессе в Женеве они встречались? «Творить – это отличать, выбирать и описывать», полезная подсказка для моих… и твоих современников!

ТЁМА. И ты ей воспользовался?

АРТЕМИЙ. Я просто увидел «пустоты» и «точки сингулярности» в решении Гамильтона.

ТЁМА. Увидел – значит, понял или почувствовал перед тем, как выбрал для описания?

АРТЕМИЙ. В прямом смысле увидел – я представляю математические решения в виде визуальных образов.

У них есть цвет, структура, форма, объем – живут они во времени и в пространстве, и связаны с музыкой: когда я слушаю, ярче и грандиознее. (Видит недоумение Тёмы). Это не значит, что я сторонний наблюдатель! Символы и образы – это я сам, внутри и снаружи, – болезненный, изматывающий и опустошающий взгляд на…математику.

ТЁМА. Ты не делился со мной, это похоже на страх?

АРТЕМИЙ. Как деление на ноль, операция отвергаемая наукой – следует исходить из того, что пространства и времени в данной точке нет, поэтому, просто не о чем говорить. И это похоже на страх?

ТЁМА. В конце концов – это всего лишь слова…

АРТЕМИЙ. Очень часто бывает достаточно одного удачно подобранного слова, чтобы устранить те исключения, которые содержались в правилах, выраженных уходящим в небытие языком. С этой целью проявились: ноль, точка в бесконечности, сингулярность, и так далее. А ведь исключения вредны, ибо они заменяют законы. Именно поэтому, вначале было….