Зельцер С. Д. Александрович Брянцев / Общ ред и вступит ст. С. Д. Дрейдена. М.: Вто, 1962. 292 с

{120} VII

Встречаясь со своим зрителем за пределами сцены, актер должен неизменно оставаться достойным представителем педагогического театра, передовым общественным деятелем безукоризненного нравственного облика.

Залог подлинно творческого объединения тюзовского коллектива Брянцев видел в идейном и деловом единстве, а питательной средой для этого единства считал неустанную, безотказную работу, постоянную заботу всех членов коллектива о повышении мастерства. Там, где участники коллектива объединены общим стремлением к совершенствованию, — там нет места подтачивающим дисциплину случайным влияниям.

15 ноября 1921 года явилось днем официального оформления состава труппы. Первые репетиции происходили в здании школы, помещавшейся в том же доме, во дворе, на Моховой, 35.

Сплачивание «тюзян», приходивших в театр с разной степенью подготовки и с разными творческими биографиями, Александр Александрович начинал с привлечения «всех и вся» к разучиванию хоров для будущего первого спектакля «Конек-Горбунок».

«В школе, на репетициях было холодно, бездомно и… очень интересно, — рассказывает С. И. Адрианов. — Мы знакомились, сближались, говорили о будущем нашем театре…»

Позднее, когда открылся театр, спектакли начинались в 3 часа дня и шли без освещения — электричества не было. В нынешнем фойе театра стояла «буржуйка», около нее грелись оркестранты. В другом углу фойе спинками кресел отделена была общая женская артистическая уборная.

Пока в школе проходили репетиции, в помещении театра подготовлялась тюзовская сцена; кадры строителей состояли из одного плотника — А. М. Логунова и прибегавшего помогать ему Брянцева.

{121} Еще не готово помещение, еще нет и неизвестно когда будет на сцене и в зале свет; не решено множество вопросов творческого и хозяйственного порядка; неясно финансовое положение театра и в кассе попросту нет денег, но репетиции, однако, идут полным ходом, актеры с увлечением разучивают «тары-бары» для сцены базара, внушительно звучат вступительные и заключительные хоры ершовской сказки. И слияние всех голосов в едином воодушевленном тюзовском хоре становится в те часы почти символическим.

Коллектив, все пополнявшийся новыми людьми, с первых дней своих зажил молодо и сплоченно — полный радостных ожиданий и веселой отваги на случай любых трудностей.

«Умение увлекаться — и есть талант», — заметил как-то Станиславский. Александр Александрович не только обладал этим талантом, но и умел передавать его другим.

«Мне нравилась общая атмосфера в театре, — рассказывает первый Конек-Горбунок — актриса В. А. Зандберг. — Мы не были комсомольцами, но, право же, это чем-то напоминало комсомол первых лет: молодая горячность, с которой брались за любую работу, — шили по ночам костюмы, занавес; пайки вскладчину, дружба без тени расчета, способность презирать трудности».

Идут годы. Театр продолжает жить интересной, до краев наполненной жизнью. Четверги, свободные от репетиций, посвящены обсуждению творческих вопросов, проблеме актерского мастерства, разбору спектаклей других театров. Эти собрания были необязательными, но приходили на них все.

«Теоретической разработке вопросов, связанных с деятельностью ТЮЗа, посвящены еженедельные беседы, вход на которые открыт для всех интересующихся вопросами искусства для детей», — сообщается в одной из театральных заметок тех лет⁸⁴.

«Нельзя забывать, — пишет Н. Черкасов, — как в ранние годы ТЮЗа мы, тогда еще актерская молодежь, собирались на наши регулярные тюзовские “четверги”: к нам приходили поэты, драматурги, композиторы, с которыми под руководством А. Брянцева учились понимать и любить нашего зрителя, ценить его интересы…»⁸⁵

Еще интереснее стало в ТЮЗе, когда театр сблизился с группой молодых писателей, которым по понедельникам предоставлялось помещение театра. В числе активных участников «понедельников» были писатели Евгений Шварц, Вениамин Каверин, Николай Тихонов, чтецы Владимир Чернявский, Антон Шварц и другие. {122} Приходили и «маститые» — Корней Чуковский, Ольга Форш. Здесь читались и обсуждались только что написанные произведения, а за этим следовала, уже при участии тюзян, импровизированная, так и сверкавшая выдумкой, художественная часть. Интересы тюзян и талантливой литературной молодежи как нельзя более «совпадали». Приходили они голодные, но полные творческих замыслов и молодого веселья.

Сближал тюзян и совместный летний отдых на тюзовской «собственной даче» в районе Сестрорецка. Ночи напролет мечтали, спорили об искусстве. Главными заводилами были Л. Ф. Макарьев, Б. В. Зон, Е. Г. Гаккель… Достали записи занятий Станиславского и изучали их с волнением и страстью, готовясь продолжить занятия «по системе» всем коллективом зимой. А пока — бесконечные разговоры о театре, мечты… А тут еще море, солнце, великолепные лунные вечера, общая увлеченность делом, в которое влюблены, и… сами собой приходили любовь, дружба, женитьбы…

Было и еще одно увлечение — водный спорт. Во главе с А. А. Брянцевым коллектив становится обладателем целой флотилии, построенной руками самих актеров, — трех байдарок и бота — настоящего, парусного. Сами шпаклевали, красили, чинили.

Всей флотилией ходили до Сестрорецка, участвовали в состязаниях, брали призы. В 1924 году, когда было наводнение, тюзовские суденышки, стоявшие на Мойке у Летнего сада, сорвало с причала и понесло, — им грозила неминуемая гибель. Несколько человек бросилось их спасать — по пояс в воде, между плывущими торцами… И все же — спасли, пригнали к надежному укрытию!

— В театре было много остроумных людей, — вспоминает одна из старейших сотрудниц театра — Евгения Михайловна Некрасова, — не просто «острых на язык», но обладавших настоящим талантом остроумия. Когда композитор Н. Стрельников и художник М. Григорьев дружески пикировались — это превращалось в блистательный словесный турнир. Остроумием сверкали также реплики и «стычки» А. Бруштейн, Евг. Шварца, А. Германа, Л. Любашевского, М. Шифмана…

В театре умели ценить дар находчивости, необходимый каждому актеру. От веселых забав и шуток, от этой атмосферы радостного оживления работа не только не страдала, но, казалось, становилась еще ярче, горячее, талантливее.

Театр жил напряженной, умной, одухотворенной жизнью, а главное — люди здесь много, разнообразно, всерьез учились. Проходит три-четыре года с дней первых встреч, и к 1927 году круг дисциплин, которыми в порядке повышения квалификации занимаются {123} актеры, расширяется до учебного плана настоящей студии; здесь преподаются даже акробатика, пластика, ритмика…

А. А. Брянцев пишет о систематической переподготовке коллектива: «… Как эта, так и другие очередные работы, почти всегда требовали переподготовки и повышения квалификации актерского состава, и, в свою очередь, те или иные достижения в отдельных областях актерского мастерства побуждали режиссуру ставить себе новые композиционные задачи, разрешение которых обуславливалось наличием новых, неиспользованных возможностей»⁸⁶.

Так коллектив, состоявший из актеров, в разной степени подготовленных и одаренных, утверждал и развивал то драгоценное качество, что выражается словом ансамбль. И это очень характерно для Ленинградского ТЮЗа, как и отмечалось в первых же рецензиях на его спектакли:

«К сожалению, не знаю фамилии актеров. Но то и ценно в этом театре, что отдельно персонажей не замечаешь, а чувствуешь только ансамбль. Впрочем, нельзя все же не отметить…»⁸⁷ После этого в рецензии, правда, идет ряд имен.

Н. К. Черкасов пишет о своей работе в ТЮЗе: «Мне повезло. Попасть в Ленинградский ТЮЗ — было почетно и нелегко, и, насколько помню, из 112 претендентов было принято только 7 человек. ТЮЗ прежде всего является для молодого актера и продолжением школы и театром. Я по-детски предан ТЮЗу и сохраню эту преданность на всю жизнь. В этом театре я прожил 4 года, прожил в буквальном смысле так, что даже немногие свои свободные часы отдавал чудесной жизни этого театра. Я не буду перечислять ряда дисциплин, обязательных для каждого актера, тренирующих тело, музыкальность, такт, художественный вкус. Я не буду вспоминать знаменитые тюзовские четверги, где по вечерам собиралась группа актеров и, не замыкаясь в кругу своих интересов, обсуждала не только свои спектакли, но и все значительные явления и события советского театра и искусства и т. д. Хочется сказать о главном и самом ценном в этом театре — это о воспитании в каждом актере не только художественной, но и человеческой дисциплины на основе спаянности всего творческого коллектива и большой преданности и любви к самому замечательному в этом театре — к юному зрителю, зрителю, которого не обманешь, зрителю, который потребовал большого, настоящего искусства и для которого театр делал и будет делать замечательные спектакли…»⁸⁸