« Господь меня разумеет, а я умолкаю». (Сервантес Мигель де Сааведра. Сс в 5 тт. Т. М., 1961. С. 14.)
жүктеу/скачать 1.65 Mb.
|
| С высоты воробьиного полёта.
Два дня без тебя ― слишком много. «Человек, который смеётся». Простим трюизмы и многословие, перед нами рождение гипертекста ― неосознанное, конечно. Не упущена ни одна возможность на нескольких страницах прокомментировать каждое понятие, идёт ли речь о морском судне «урке», или птице козодое, или жизни басков. Настоящая энциклопедия «по ходу повествования». Если запомнить всё, на что отвлекается Гюго, можно выдать себя за образованного человека. Стой ты по ту сторону баобаба, я всё равно сумел бы его обхватить. Смотреть из таинственной глубины. Обречённость на молчание. Без тебя я жил бы октавой ниже. Может, двумя. Растопыренный атлас моего бытия. Мир Достоевского ― мир бездельников, «психология Достоевского» ― психология безделья. Ладно Мышкин, больной человек, но остальные как есть бездельники. Быть обеспеченным человеком и тратить жизнь на выяснение отношений, интриги, вынашивание обид? Глупо и скучно. Северная ментальность. Мораторий на встречи. Рисунок рабочего дня непредсказуем. Дали обезьяне кисть и краски: рисуй, кареглазая! Любимое занятие поэтов ― преувеличивать. Благородная сдержанность писем. Знаю, надо себя охлаждать, да система плохо работает. Еще Монтень увлекался выписками. «Ведь я заимствую у других то, что не умею выразить столь же хорошо либо по недостаточной выразительности моего языка, либо по слабости моего ума», — признавался он. Физика существует для метафизики. Журавушка ― не мой орнитологический выбор. «Если бы Господь не создал женской груди, я бы не занялся живописью». (Ренуар) Стравинский как-то сказал: «Я счастлив, что долго пожил, потому что наконец мне стали нравиться «Песни любви» Брамса». Судьба ― перед которой я снимаю берет или шапку в зависимости от времени года. Сколько имён обесцветилось! «Разбойники требуют кошелек или жизнь; женщины — и то и другое». (Самюэл Балтер) Брак Карлейля с Иоанной Вельси получился трудным, и прежде всего из-за творчества. Работая, Карлейль был невыносим, раздражался из-за каждого пустяка, реагировал на любой шорох. Однажды он сделал замечание жене, что та громко дышит, мешая его работе. Счастливая растерянность. Красота, отзывающаяся болью. Если бабочка не села на мою ладонь, значит у неё в этот день были другие планы. Подсушенные письма. «Время... уходящее безвозвратно, — вот драгоценное достояние человека, и выбрасывать его на ветер есть самая изощренная форма расточительства». (Сомерсет Моэм) Сбой на генном уровне, дистрофия родственных чувств. Выйти на цыпочках из собрания классиков и читать детективы. Животные совершают ошибки, но не совершают глупостей. Есть слой писателей (литература слоиста) не очень умных, не очень талантливых, но сгрудившихся у общего костерка, согревающих и разогревающих друг друга. Все они члены Союза писателей, печатаются, выступают в районных библиотеках и верят в свою избранность. Смотришь и думаешь: что лучше ― гениальность или простое человеческое тепло? В каком учебнике истории это написано? Так и живём: то в форме, то не в форме, то в удачном ракурсе, то в неудачном ― но любим друг друга памятливой любовью. Время, утрамбовавшееся, как грибы в кадушке. Розовые слюни Жорж Санд. Главное ― преодолеть утренний сон и вечернюю усталость. В носоглотке паркет циклюют. «Нам не нужны гении, нам нужны верноподданные». (Николай I) Щемящее чувство родства. Перерадоваться. Ученик Сальери, Шуберт не поверял гармонию алгеброй: и в конвикте, и в семинарии по математике у него были двойки. Неровность времён: взлёты, падения. Аура любви. Верю больше, чем папа Писанию. Из дистилляций 40-х: «Комсомол уверенно идёт по ленинскому пути, твёрдо держит в руках знамя Ленина, и на этом пути его ждут победы мирового значения». (Из воспоминаний наркома здравоохранения Н.Семашко.) Какая-то тяжесть в таких встречах. Педагогическая окаменелость. Покупаю печенье, глазами ищу «Мальвину». ― Здравствуй, Мальвина! На ценнике «Дуняша». ― «Дуняша»... бывшая «Мальвина»? ― Да, поплотней только. ― Полкило. Взвешивает ― бровью не поведя. Синдром продавца, ассоциативная невменяемость, профессиональная атрофия чувства юмора. В «Пиноккио» нет Мальвины, её выдумал Толстой. У Коллоди ― «Красивая Девочка с лазурными волосами», она же фея: «Что прикажете, прелестная Фея? ― спросил Сокол и склонил свой клюв в знак уважения (а надо сказать, что Девочка с лазурными волосами была не кто иная, как добрая фея, жившая здесь, на опушке леса, уже больше тысячи лет)». Какова цепочка? Красивая Девочка с лазурными волосами ― Мальвина ― Дуняша. Под каким именем будем вкушать её завтра? Помню всех, кто был дорог хотя мгновение. Вера как форма равновесия в мире. Водить по садам филологии, угощая плодами. «Идиллия ― это эпическое изображение полноты счастья в ограничении. <...> Вы можете возвысить до идиллии неторопливое путешествие возчика, пешим шагом, в добрую погоду и по хорошим дорогам, с его бесценными обедами и закусками, а в довершение всего (но это уже будет сверх всякой меры) вы можете еще показать ему — на постоялом дворе — его невесту. Так каникулы угнетаемого школьного учителя — день загулявшего ремесленника — крещение первого ребенка — и даже самый первый день, когда невеста государя, измученная придворными празднествами, в первый раз остается наедине со своим супругом, вместе с ним отправившись в цветущий и уединенный сад (свита прибудет позже), — короче, все дни могут стать идиллией, и все могут пропеть: «И мы были в Аркадии...» (Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М. 1981. С. 264.) Даже когда я не думаю о тебе, я думаю о тебе. Надо ли это знать проплывающим мимо? Горький Н.Соколова шкода шкодой. Как у Ходасевича. Открытие ― Владимир Лебедев (1891-1967). Безошибочная графика, редкое чувство позы, жеста, движения. Оценён ― но мерой советского искусства ― не мирового, которому в действительности принадлежит. Не за высокомерие ли наказала судьба? Лукавства ― море разливанное. Атрибутика смерти. По духовному завещанию рожки да ножки ― тебе. Дребезжащее имя Зина. Сражение за место на хирургическом столе. Любил, люблю, буду любить... Как мало времён в языке! Выиграть Вселенную в лотерею. Мистический угар. Разлучённость наша кажется кем-то подстроенной. Шарм. Слово редкое в России, определить его трудно. Чтоб не листать словари, но и не беря на себя лексикографическую ответственность, я бы определил шарм как вызов красоты. Вызов ― но не дерзкий, а природно весёлый и умный. Шарм не смоделируешь, не срежиссируешь, он или есть, или нет. Иногда шарм путают с обаянием: обаяние лиричней. Прихрамывающий вкус. Литературный фальсификат. Обещаю. Но не обещаю выполнить обещание. Когда один человек постоянно думает о другом, обращается к отсутствующему и улыбается воспоминанию, ― это та же охранная грамота. Вкус не прививается, но извлекается из нас самих. Просто надо верить в себя. Принят жизнью. Человек без достоинств и недостатков. «Нетерпение сердца» Цвейга. О границах сострадания, обязательств, которые мы берём на себя, выражая сочувствие ближнему. Интеллектуальная агрессия. Да не укатают Сивку крутые горки! Тайно праздничный. В 1917 году родилась Валентина Серова, звезда советского киноэкрана. Дочь актрисы Клавдии Половиковой, она тоже хотела играть в театре и в шестилетнем возрасте в студии Малого театра на Сретенке в Москве впервые вышла на сцену. У нее была роль мальчика Давида в инсценированной пьесе Ромена Роллана. Став профессиональной актрисой, Серова играла в Театре рабочей молодежи, однако настоящий успех пришел в 1939 году после премьеры фильма «Девушка с характером», ее даже пригласили в Кремль на 60-летие вождя. Но этот год принес и печальное событие — смерть мужа, летчика Анатолия Серова. Прошло время, и в жизни актрисы появляется Константин Симонов, посвятивший ей цикл стихов. Однако вскоре Серова влюбляется в маршала Константина Рокоссовского, но тот был женат и оставлять семью не собирался. Валентина возвращается к Симонову, но отношения раз и навсегда испорчены. Финал жизни актрисы трагичен — одиночество, болезни и смерть в 1975 году в пустой, обворованной квартире. Фантазия моя исчерпаема. Главное, чему я научился, ― распознавать красоту. Красота, как далёкая родина, волнует и притягивает. Искусственное, «новеллистическое» напряжение новелл Цвейга. Запасная жена. Есть детские книжки: раскроешь — и сложенный картон оживает, обретает трёхмерность, представляя замки, деревья, людей, животных. Такими должны быть описания. Курсы по охране труда ― даже бессмысленного. Надев широкий боливар, Онегин едет на бульвар Профсоюзов. Воздушно-капельная угроза. В технической мысли не меньше романтики, чем в мысли филологической и философской. Приложение к приложению. Радуюсь, как земляной червь после засухи. Стареть вообще неприлично. Повеситься на служебной лямке. Коранические чтения. Жертва натурального ряда чисел. Всё плачет и плачет. За вчерашний день перекрыла месячную норму осадков. Всякий круг знакомых скорей овал — вследствие разноудалённости от центра. Из письма Ф.Шуберта брату Фердинанду: «Да не будут посрамлены возложившие на тебя надежду свою». (От Матфея, гл. 3, ст. 4)». Умно. Красиво. Но — мистификация. У Матфея этого нет. Перенастроить настроение. Растёт дерево за окном. Никто не знает, как оно называется. Дерево и дерево. Так жить нельзя. Мы должны знать, что вот это вяз, это меццо-сопрано, это отдушка для зубной пасты, это финифть, это шарнирное соединение и т. д. Знать ― чтобы употреблять слова в прямом и ещё более в переносном значении. Весь смысл образованности в работающих знаниях, переработке известного в новый продукт — духовный, интеллектуальный, материальный. Где удастся: на пляже, в кафе, на баскетбольной площадке, в казино ― отлавливать новые слова-понятия, оценивать их метафорический потенциал и стараться запомнить. Легкомыслие — что превыше всех добродетелей. Недодуманность продуманного и непродуманность всего остального. «На следующее утро после битвы при Бадре мусульмане отправились в Медину, ведя с собой захваченных пленных. Среди них было много выдающихся курайшитов, в том числе один из сыновей Абу Суфиана. В толпе пленных, с руками, привязанными к шее, шли и родственники пророка — грузный Аббас, два племянника и зять Абуль Ас, муж дочери пророка Зайнаб, оставшейся в Мекке. Мухаммед запретил мусульманам убивать пленных, но опасных противников ислама и своих личных врагов он не собирался щадить. Он приказал казнить Укбу, покушавшегося некогда на его жизнь в ограде Каабы. «Кто же позаботится о моих детях, о Мухаммед?» — якобы спросил приговоренный к смерти. «Ад позаботится о них!» — ответил пророк, и Али зарубил Укбу мечом. Другого пленного курайшита, ан-Надра, некогда утверждавшего, что Мухаммед пересказывает в Коране персидские легенды и сказки, также убил Али по приказу пророка». (Панова В.Ф., Бахтин Ю.Б., «Пророк Мухаммед». Из Интернета.)
Протягиваю руки навстречу. Всё, что есть у меня, — бери! Записи сродни эскизам: означенные, до некоторой степени озвученные возможности, осуществить которые я не успею. Наброски к жизни, которой не будет. Всё-таки лучше, чем ничего. Молочное зубоскальство. Довериться слухам. Ему что лук, что чеснок. Человек Ламетри. Кровь уже не красная, но и не голубая. Фиолетовая. Самый нелюбимый мой цвет. Непартийный — до неприличия. Хоть как, хоть так. Вопрос, который никак не сартикулировать. Мало ли у кого что выпадет из кармана? Протеже господа Бога. Старая плаксивая фраза: «...быть кому-нибудь нужным». Удивительно, как понимает животное ласку. Значит, мир принял, признал тебя. Это не скажешь каждой клеточкой, но одной из них он говорит. Лёгкость ― любой ценой! Худшее из пожеланий: «Чтоб тебя нелёгкая взяла!» Переучиваться жить. Я ль на свете всех умнее? Напряжение любви. Друг удружил. Припадаю к Вашей многоопытности. Сколько пятниц на этой неделе? Я ведь не правилами живу — исключениями. Не знаю почему, но знаю из-за чего. Последние лепестки «Чёрного тюльпана» Дюма. Кариатида, поддерживающая Атланта. Записки... С островка на островок. То, как я читаю религиозные тексты, хуже, чем цинизм. Цинизм всё-таки предполагает эмоциональное отношение к предмету ― мне же дела нет до существа, я отслеживаю литературные и языковые удачи. Хронологическая щель. Упорядочивание беспорядка. Трагедия самодостаточности. «...Меньше спали, чем совы ночные». (Лонг, «Дафнис и Хлоя».) Чехов ненавидел, когда в его присутствии срывали или срезали цветы. Это как газеты: вчерашнюю ещё пролистают, позавчерашняя ― вещь в себе. За каждым кустом мошенник. Найти общий язык с человеком из зеркала. Сексуально беззаботный. Со вздохом ― А.Е. «...Ибо что же приятней на свете, Чем утрата лучших друзей?» (Блок, «Ночная фиалка».) Надоесть Богу до чёртиков. Если откроют новую звезду, её назовут твоим именем. Я во всяком случае буду этого требовать. Пошептаться с морем. (Л.Г.) Пафос самоотречения. Дети должны чувствовать, что их любят, и любить надо открыто — что у нас почему-то не принято. Как цветку нужен солнечный свет, так ребёнку нужна любовь явленная. Непонятно только, как могла русалка забраться на дерево. Ты, тебя, тебе, тобой, о тебе... Как мало падежей! Попробую чувствовать себя виноватым. Выработался ресурс (возраст). По ребёнку в ночь. Самый предпоследний вопрос. Знание языков: «русский со словарём». Мне нечего сказать ей наедине. Я побывал в этом мире. Это не мой мир. Проксемика больших расстояний. Симпатична до чёртиков. Русская античность. «Только вокруг неё море имеет цвет». (Шкловский В. Жили-были. М. 1964. С. 188.) Бумажный застенок. Непредсказуем для себя самого. «Кто же хозяин ― я или логика? Логика для меня или я для логики?..» (Винсент Ван Гог. Письма. СПб. 2001. С. 96.) Ядовито-зелёный колер школьного туалета. Несколько ни к чему не обязывающих советов. Евгения Б.: игра, вызов, нарочитая преувеличенность и какой-то домашний шарм. Он насыщен цветом замысла, запахами гримёрной, он чуть-чуть не удался, и это «чуть-чуть» делает его особенно привлекательным. Неладно выговорилось. Капельница: 1 стихотворение в 2-3 дня. Если б я женился на женщине из племени капауку, я бы выучил капаукский, чтоб лучше понимать любимого человека. Материализовавшийся восторг. Мы, василеостровские, — островитяне. Замечать незаметное. Немного менторства. «Это старая история. Леопарди, величайший поэт современной Италии, который с мальчишеских лет в чудесных стихах призывал смерть, первым в жалком страхе бежал из пораженного холерой Неаполя. Даже великий Монтень, чьих спокойных размышлений о смерти достаточно, чтобы сделать его бессмертным, улепетнул, как заяц, едва в Бордо началась чума. Угрюмый Шопенгауэр, величайший философ нового времени, сделавший краеугольным камнем своего учения отрицание жизни, обрывал разговор, если его собеседник касался темы Смерти». (Мунте А. Легенда о Сан-Микеле. М. 2003. С. 8.) Опыт публичного существования. Старея, перестаёшь дорожить интимным, приближаешься к тем, кои ни сраму, ни почестей не имут. Ты жив, но для жизни мёртв. Ты есть, но ты был. Ты нужен ― но другой нужнее. Сезон праздников. (О.М.) Скажу ― выйдет не то и не так. Хрен — полезный корешок. Скажешь «Хрен с ним!» ― и легче. Всё в одну тарелку. 20-е годы: «В Европе в те дни считали вино столь же полезным и естественным, как еду, а кроме того, оно давало ощущение счастья, благополучия и радости. Вино пили не из снобизма и не ради позы, и это не было культом: пить было так же естественно, как есть, а мне — так же необходимо, и я не стал бы обедать без вина, сидра или пива». (Хемингуэй Э. Избранные произведения. М. 1993. С. 533.) Сунулся не с той стороны. (н. м.) Воспитанность не моя добродетель. Хочется забраться под одеяло (лучше под два) и спать, спать... Те врут, эти врут... ― ворчим мы, недооценивая театральность нашего мира. Из чужого любимого. Против красоты я бессилен, красота — как дышать. Здесь вся разгадка меня. Уколы воспоминаний. В аптеке: «Что-нибудь из суицидального!» Концентрация боли. «Двигаться хорошо с запасом большой тишины в душе; например, путешествовать. <...> Но и «сидеть на месте» хорошо только с запасом большого движения в душе. Кант всю жизнь сидел; но у него было в душе столько движения, что от «сиденья» его двинулись миры». (Розанов В.В. Сочинения. М. 1990. С. 65.) «Ты», «Вы»... Интонационно разные формы общения. Из-за слова выглядывает человек. В природе что-то надо не увидеть, а подсмотреть. Художественное измышление. Пошёл на повышение (подрос). «С нетерпением миную я первую встречу, ибо эффект новизны, который многие стремящиеся к постоянной смене удовольствий объявляют главной заслугой искусства, издавна казался мне лишь неизбежным злом. Подлинное наслаждение требует тихой и спокойной сосредоточенности души и выражается не восклицаниями и всплескиванием рук, а только внутренним волнением. Для меня светлый праздник тот день, когда я, со всей серьезностью подготовив свой дух, обращаюсь к созерцанию благородных произведений искусства; часто и непрерывно возвращаюсь я к ним, они твердо запечатлены в моих чувствах, и, сколько продлится мой путь на земле, я буду носить их в своем воображении, подобно духовному амулету, для утешения и возрождения моей души, и я унесу их с собой в могилу». (В.-Г.Вакенродер. Фантазии об искусстве. М., 1977. С. 76.) В пределах любопытства, не более. Это и есть то. Душа общественника. Перекусить зубами решётку Летнего сада. Утрамбовывать коридоры. После стольких ступенек неважно, на какой остановишься. Умные стихи. Во всяком случае, написаны умным человеком. Свечение ума ― а что ещё надо? «...После того, как все написал, начинаешь вписывать. Мысли созревают тогда, когда всё написано. Они растут между грядками». (В.Шкловский, «Письма внуку».) До-мои времена. Выдернутая строка: «Как мало прожито — как много пережито!» из риторического надсоновского «Завеса сброшена...», 1881. Из проксемических соображений. Толпа, опаснейшее из животных. Служба напоминаний. Современность есть принадлежность всем временам. Я не худая, я тонкая. (Н.А.) «Медея» Эврипида переведена И.Анненским безобразно. Город после землетрясения. Прежде чем переводить стихи, надо перевести поэтическую систему с одного языка на другой. В любом случае это должны быть стихи. Памятник неизвестному читателю. Книга Нытия. Девочка, которой больше нет. (н. м.) Какая-то трогательная, болезненная женственность. Всемирно неизвестный. Видеть насквозь ― ничего не видеть. «Большому коту большую крысу». Поговорка. Кажется, английская. Толстой плакал по крайней мере раз в день, Горький — классика слезопролитий, а если заглянуть в романтическую поэзию, то можно составить антологию — «Лакримариаду», от лат. lacrima — слеза. Несколько костяшек с моего счёта. Культурная отзывчивость. (н. м.) Быть непонятым — понятно. Странно быть понятым. Витамин «Ядовит». (Н.) Суицидальная поэзия подростков. Полупальто из полушерстяной ткани. Утренний подарок. Другой мир — существующий там, где он существует. Советы начинающим читателям. Фаллосы восклицательных знаков. Во-первых ― потому что во-вторых, а во вторых ― потому что во-первых. Все её доводы. Пунктуационный вкус. И в жизни, и стихах боюсь тяжеловесности. Не то слово, не тот знак, и ― «тогда пойдёт уж музыка не та...». А мне нужна — та. Тост: «За просвещённое легкомыслие!» Правописание ― предмет слишком деликатный, чтоб выносить его на всеобщее обсуждение. Поцелуй прилагается. «Правила нежного вкуса». (Н.М.Карамзин) Настоящая тайна не в сокрытии информации, а её мнимой доступности. Как в ненатопленной комнате. То, да не то. (н. м.) Труповозка (маршрутка ПАЗ). Я не сверхчеловек. Это единственный мой недостаток. Ни хвоста, ни гривы. Непонятно во что. Мы — разных интонаций. Вячеслав Иванов, умерший хранителем Ватиканской библиотеки. Завтра переносится на сегодня. Обдумывать можно, обсуждать нельзя. У меня ли не получается со временем, у времени со мной... Каждый обижен и сваливает на другого. Верю. Надеюсь. И немножко люблю. Любовь в стадии ремиссии. Два мира: один в голове, другой снаружи. На сайте Н. я как заяц под ёлкой. Звёздочки, снежок... ― хорошо! Всенародно уважаемый. Любить в пределах дозволенного. Доказать, что прямая АВ прямей прямой СD. Братская могила любви. (н. м.) Масштаб событий зависит от того, кто их оценивает. Глаголом жечь сердца детей (тема «Глагол»). Пока в моче желток не появится. В растаявшем виде (о влюблённости). Старается говорить понятно, и чем больше старается, тем непонятней. Два рода исчерпанности: 1) исчерпанность объекта; 2) исчерпанность способности постигать объект. Правда, от которой хочется убежать. Книга Угроз. Подкупающая неторопливость. Есть люди, внушающие уважение, но не симпатию. Таков Добролюбов. Так высушивать себя нельзя. Столько требовать от других — тоже нельзя. Жить с людьми и не прощать нельзя, невозможно. Человек слаб, растерян, труслив, никто не требует любить его, но прощать надо. Добролюбов не прощал. Мы — простим Добролюбова. Дотребовать. (н. м.) Обрывки воспоминаний. Мой сайт с каждым днём увядает... Припадаю к Вашей образованности. Полуакробатический этюд. Одиночество ― пещера с мокрицами. Хором подуть на лоб. Занят ― если это можно назвать занятием. Вот теперь всё. Сверху можно положить гвоздичку. Бумажный змей бюрократии. Все особенные, но этот особенно. Все мои новости можно увидеть по телевизору. Устройство дня. Рой шалопаев. (н. м.) Готовим до вкусного запаха. (н. м.) Мир вибрирует. Поставить всё на свои места невозможно. Поставив последнюю вещь, замечаешь, как переползла первая. Чего нет у Пушкина: «Мудрец, я не люблю тебя». Бессюжетно доехал. Классика человеконенавистничества. У Чехова: «В Москву! В Москву!» У меня: «С работы! С работы!» «Наилучший в мире читатель наилучшего в мире автора». (Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М. 1981. С. 155.) Окаянное желание. Жена, несущая за мужем шлейф мудрости. Скучно о скучном. Бочка по морю плывёт (из пляжного). Соврать в пользу ближнего. Любовь вприглядку. Какой скрипучий голос у совести! Живёшь как в долговой яме. Дубоват. Может, я и созрел для подвижничества, но не такого. Не к чему прислониться. «...Чувство чести, порядочности в отношениях с людьми, чистоплотности в поступках и помыслах всегда остро переживалось в Испании всеми — от сеньора типа Дон Кихота до крестьянина Санчо. Притча о горностае была широко известна во всех слоях общества, и Кальдерон представил ее в своих драмах чести в наиболее обобщенной, абстрагированной и схематизированной форме. Содержание общенародной притчи следующее. Чтобы поймать горностая, охотники устраивают грязную лужу и гонят на нее животное. Зверек предпочитает умереть, но не замараться в грязной жиже. Может быть, именно поэтому шкурка горностая стала подбоем королевской мантии и символом жертвенно-незапятнанной чести». (Кальдерон Педро де ла Барка. Драмы. В 2 кн. Кн. 1. М. 1989. С. 9.) жүктеу/скачать 1.65 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|