А помнишь тот первый, который тебе "доверили" снимать? Все отказались, никто не хотел ввязываться, ещё бы "Воспитание детей в рабочей семье"

Насчёт Киева. Наташка в коридоре мимоходом сказала, что времени в обрез, институт уходит в отпуск. Надо подключить Эмку, вместе поедем, он хорошо снимает репортаж, глаз у него стоящий, острый. Придумать ничего не может, но фиксатор отличный. Вдвоём навалимся, то успеем, тем более, что в голове материал уже почти сложился, хотя пока ясно только одно – очерк должен заканчиваться на высокой трагической ноте, болезнь пока неизлечима и даже не залечивается. Борьба идет, но пока одни поражения! Эмоциональный накал и абсолютный пессимизм – такой будет фотоочерк …

А помнишь тот первый, который тебе "доверили" снимать? Все отказались, никто не хотел ввязываться, ещё бы – "Воспитание детей в рабочей семье"! И Нина золото, а не человек …

… глаза спрятала … все отказались … не снимаемая тема … что дала рабочей семье советская власть …согласился … задумался … на консультацию к Евгению Викторовичу …мастеру … старшему товарищу … так это тебе тему подкинули … сложная… нужно сценарий писать … смотри фотографии Саши Родченко… и твои должны совмещать образность и достоверность … может быть … одни образность … другие достоверность … дерзай …семья обыкновенная … в парткоме "Серпа и молота" порекомендовали … Николай Митрохин … токарь … жена Валя … штамповщица … двое детей … дочь Света … сын Ванька … спокойные приятные люди … Николай смешно рассказал, жили ещё у родителей, Света пристала – хочу братика, мы вечером, чтобы отвязаться – будет тебе братик, а она утром заходит, руки в бок и спрашивает – ну, что, всё в порядке, будет братик … вся семья в хохот … а тесть орёт … всё детский сад … Николай гордится Ванькой … весь в меня … руками любит работать … фуганок больше его а орудует им … как снимать дома … тяжёлый вопрос … должны перестать замечать … но … поди скройся в небольшой двухкомнатной квартире … мама вечером … Ваньке сказки читает … а слушают все …съёмка в школе у Светы … попросил учительницу строго спросить … надо вызвать у девочки эмоции … та перестаралась … довела до слёз … Света … страшно обиделась … из-за вас я дура … наука мне … аккуратнее заниматься провокациями … нельзя ради фотографии людей обижать … Ванька в детском саду … бедлам устроил … а в кафе мороженое опрокинул на себя … вся семья вытирала … смешной кадр … … Света в клубе … занятия музыкой … в Детский театр на спектакль … в парке Горького аттракционы … качели карусели … Николай футбольный болельщик … спартаковец … пошли с Ванькой на стадион … "Динамо" играло … Число на трибуне … с Николаем познакомил … рот раскрыл … сам Численко … игрок знаменитый … в сборной играет … так понемногу набралось … нужен был заглавный кадр … придумал … рано утром вся семья выходит на набережную … жили на Котельниках … нужна дымка … пять раз приезжал …наконец появилась … семья красиво разошлась … папа с мамой на завод … Света Ваньку в детский сад … потом в школу … попросил Евгения Викторовича … посмотреть … помочь отобрать … сложить … ты автор … твоих замыслов не знаю … посмотрел … хитро из-под бровей … кадр на набережной не первый а последний … рано или поздно дети покинут родителей … в общем выкрутился … Нина обрадовалась … стройный логичный материал …задумался… в стране воспитание на поток поставлено … детский сад … октябрёнок … пионер … комсомолец … член партии … откуда внутренний враг берётся … Бабка первый раз сказала … ничего … но мог лучше … это награда …

ххх

Алик рано вернулся домой, идти куда-либо не хотелось. Пёс ликующим лаем и прыжками вокруг сообщил о своей радости – в кои века Друг дома! Иногда Алику становилось жутко, ему казалось, что Тинг не хуже его понимает язык, и слава тебе господи, что хоть не умеет разговаривать, уж очень много тогда он мог бы рассказать матери об Алике. Ему казалось, Тинг реагирует на его слова, именно на слова, а не на интонацию, реагирует то наклоном вправо-влево головы, то морганием, то изменением цвета глаз. Алика начинало трясти – мистика, вот-вот он заговорит, вот-вот что-то скажет. Отец говорил, что у него возникало то же чувство, когда он смотрел Тингу в глаза.

Алик стал раздражителен, его потянуло в одиночество, он отказывался от всего, посвящая время Тингу, тот с огромным удивлением и нескрываемым счастьем поглядывал на Друга. «Собачье настроение! – констатировал Ермолай, - лучше тебя не трогать».

ххх

Алик сидел в лаборатории, в полной тоске разглядывая отсеянные негативы якобы, надеясь отыскать зерна в плевелах, пока не заглянул Невский. Подогретый коридорные сплетни, посоветовал постоянно надевать броню на задницу, характерец у тебя дерьмовый, любишь на ровном месте врагов наживать!

- Кунёчек, вот ты мне скажи, на кой хрен ты тянешь с собой в Киев Зеленогорова? Он тебе ещё не остоедренил? Не, куня, мне, собственно, наплевать, я так, из вежливости, всё ж любопытно, зачем тебе нужен этот Порожняк?

- Какой порожняк? Что несешь?

- Ты, что, не знаешь? У него кликуха – "Милькин порожняк"! Тебе одному ездить лень? Скучно? Советчик нужен? Мне понять охота. Когда мы с тобой снимали, на равных были. Все темы звенели! А тут! Он мужик с червоточинкой, подожди, в скользких обстоятельствах ты от него накушаешься по самое декольте!

- Да с какой червоточинкой, мать твою, - Алик обозлился уже всерьёз, - ну, жадноват немного, скорее экономный, любит денежку копить, так ему только на себя рассчитывать приходиться, папашка скорее сам пропьёт, чем ему даст. Квартиры нет, поживи с его отцом, сколько он жаловался на характер!

- Монечка, а что ты хочешь от папашки, который на старости лет получив квартиру, снова попал в коммуналку? Папа, мама, старший сын с женой, младший сыночек – и в двухкомнатной квартире с проходной комнатой! Не, куня, я же прав! Не понимаю, зачем тебе "вагоны"! Очерки снимаешь с Эмкой, моды с Александровым! Смотри, в Вильнюс один съездил, а как снял! За три дня колхоз, праздник и моды! Англичан так отэкспонировал, что медаль получил, понятно же, кто паровоз …

- Откуда про медаль знаешь, я ведь никому не говорил? – поразился Алик.

- Тоже мне, скромница, девица на выданье! Ефрему какой-то начальник звонил, просил твои фотографии, он и сказал, да ещё и поздравил, видите ли, с таким сотрудником.

- Питовранов? Черт, совсем забыл!

- Ну, ты дубина, парень! Другие бегут с подарочками, а ты забыл! А Ефрем, между прочим, с ним чуть ли не стоя разговаривал.

- Ты что, был в кабинете, когда Питовранов звонил?

- Случайно. Начальник сказал, что правильно не растрезвонил, наградили и наградили, не за трудовую доблесть медаль дали!

ххх

Секретарша, как всегда при виде Алика, мгновенно превратилась в неприступную крепость.

- Тебе какое дело! - огрызнулся Алик, - просто трепаться не пойду, если занят, то скажи, а так не допрашивай.

- Это вы-ы-ы-ы-ы просто не ходите? – зашлась от злости, - Невский почти час просидел, теперь ты рвёшься! Ходите и ходите!

Черт бы тебя взял! Смотреть и то противно – волосы как пакля, которой ржавчину с труб стирали, даже воняют чем-то мерзостным, нос как вешалка! Тьфу! А рот, так точно использованный менструальный тампон.

- Ефрем Александрович, можно? – Алик приоткрыл дверь, и услышал вслед ядовитый, змеи подколодной, шёпот – ишь, какой голосочек почтительный стал, не то, что в коридоре!

- Заходи. Во-первых, с медалью поздравляю, Питовранов звонил, рассказывал. Просил напомнить насчёт фотографий, особенно Косыгина с лордом, он хочет подарить Алексей Николаевичу. А что промолчал насчёт медали, то молодец, если бы нашей – одно дело, а когда враг награждает – задуматься надо!

О, господи, мы все, коллективно, один архетип с бесконечно повторяющейся одной мыслью, вне зависимости от образования и занимаемой должности!

- Вернуть в знак протеста против политики экспансии на Ближнем Востоке? – верноподданнически уставился на начальника.

- Не остри, дошутишься! Теперь о главном. Едешь в Киев, да ещё Зеленогорова за собой тащишь? Что, за десять дней сам не снимешь?

- Какие десять дней! В том и загвоздка, что институт в отпуск уходит, на всё пять дней у нас. Нет у нас десяти, кто-то ошибся.

- Что Ваньку валяешь, не знаешь, кто ошибся! На пять дней отпущу, материал мне лично на стол положите.

- Хорошо. Ефрем Александрович. А кто такой Питовранов?

- Председатель торгово-промышленной палаты.

- А ещё кто?

- Если узнаешь, скажешь мне, - улыбнулся Жняков, - иди!

В коридоре Алик поймал Эмку и накинулся на него:

- Ты что, гикнулся? Десять дней! Еле-еле пятерик выпросил.

- Аль, а погулять? Душа наружу просится, а здесь как в собачьей конуре – четыре стенки, а гавкать только в окошко! Когда двигаемся?

- Да хоть завтра! Хотя вряд ли, мне мать надо дождаться, и на отчёте Севича хочу поприсутствовать.

- Хлебом тебя не корми, дай на собрании посклочничать! Изгиляетесь друг перед другом – творчество, творчество! Так же за бабками гоняетесь, только брехней о высоких мотивах прикрываетесь! Значимость себе придаёте: философию ищите в карточках, путь фотографии предрекаете, умники хреновы! Эта фотография войдет в историю, а эта нет, выставки …

- Дорогуша, - засмеялся Алик, - человек тем и отличается от животного, что понимает свою значимость и значительность.

- Да брось ты! Тешите себя ерундой! Лучше скажи, у тебя к Дорогаловой ход есть? Кто-то сказал, кажется, дружок твой университетский, Гошка, что она к тебе хорошо относится.

- Не знаю, как сказать. Учился у неё, и очень уважаю. Сильная личность, не ординарная, ребята все к ней с огромным пиететом относились, хотя она нас крепко чесала! Насколько я понял, тебе ей сдавать, а знания нулевые?

- Угу, сообразительный.

- Эмк, не уверен, но поговорю с ней, а тебе надо бы посидеть у неё на уроках, глядишь, и язык узнал бы не только матерный, но и русский. А ты литературу даже на уровне церковно-приходской школы не знаешь, жизнь всё больше по сберкнижке изучаешь.

- Всё ермолкины шутки повторяешь? Она нужна тебе, литература эта? Гонораров больше будет? У меня Валентина читает, мне рассказывает.

- Как ты можешь так жить, - удивился с досадой Алик, - не читать, никуда не ходить – скучно ведь!

- Честно живу, в отличие от вас! Не вижу смысла в вашем пижонстве, бесполезняк это! Все вы, "читатели" и "смотрители", просто пижоните друг перед другом – а ты читал, а ты смотрел! Конечно, твой дружок Белышев знает литературу, да ведь это его профессия, на то и доцент, ему бабки за знания платят, только что-то я не припомню, чтоб ты его попрекал незнанием фотографии. Неискренние вы люди!

- Ты, парень, даёшь! Необразованность возвел в честность! Скоро вообще превратишься в машину по переработке пищи в говно!

- Чего пристал? Живи, как хочешь, и не лезь к другим, что ты из себя учителя корчишь, тоже мне, классный руководитель! – засмеялся Эмка, и убежал.

ххх

Ни в какой другой профессии, как фотожурналистика, не вступают в такое отчаянное противоречие ум, образованность и профессиональный талант! Тарас Севич берётся рассуждать о философской основе фотографии, не понимая, как он смешон в роли дремучего демагога, а снимает, сукин сын, так здорово и так точно, что волей-неволей начинаешь задумываться о смысле жизни и о взаимоотношениях между людьми.

Циник Невский, усвоивший, что беспринципность тоже принцип! Весь в провинциальном восторге от знакомств со знаменитостями – я и Кио, я и Гафт, я и Наталья! При последнем имени томно и загадочно закатывает глаза к небу, и сразу подозреваешь – не иначе, как Фатеева, а вот снимает тонкий, почти лирический, наполненный радостным светом, фотоочерк о Енгибарове!

Да, не каждый хороший человек обладает талантом, но быть хорошим человеком – талант. Может быть, главный в жизни. Но это не профессия.

ххх

ххх

Алик сомневался, как она отнесется к его просьбе, в конце концов, кто он такой – нерадивый студент! Однако радость её была неподдельной.

- Алик, я так рада вас видеть, ваша группа была одной из самых занятных в моей преподавательской практике. Мне интересно было с вами воевать, умные ребята, к тому же с определенным опытом жизни. Женская часть была значительно слабее, может быть, поэтому в вашей группе не заводились традиционные романы, - засмеялась она, - я помню, как красиво вы все обманывали педагогов, вселяя в них уверенность в глубине ваших знаний, а один раз даже обозлилась персонально на вас, когда Кучборская, этот святой человек, стала мне рассказывать, как вы знаете и чувствуете греческую трагедию, как тонко уловили в ней роль хора! Не могла поверить, думаю, вы краем уха где-то что-то услышали …

- Анна Ивановна, отец был директором театра, я вырос за кулисами.

- Ну, вот, чутье меня не обмануло, а в ваши глубокие познания греческой трагедии, ну, упаси господи, поверить! А как дела у ваших друзей?

- Анна Ивановна, у Олега Никольского беда с женой, Инна умерла – рассеянный склероз, не знаю, выдержит он такое испытание. Сынишка у него, Серёжка, великолепный парень растет.

- Жалко Олега, я знала её, прелестная девочка. А в нем как-то забавно уживались романтизм и готовность опрокинуть стопку водки! Вот уж, воистину, ни одна добродетель не искупает пороков. А как Игорь, он по-прежнему на радио, и не его ли пьесы я слушаю изредка?

- Его.

Его вдруг осенило:

- Анна Ивановна, у вас есть время? Давайте пойдем пообедать в кафе "Националь"? Есть захотелось!

- С удовольствием, Алик, но при условии – плачу я!

- Анна Ивановна, ну когда бы я согласился, чтобы красивая женщина оплачивала обед? Вы хотите, чтоб я перестал себя уважать?

- Осторожно с комплиментами, - засмеялась Дорогалова, - я ещё не забыла вашей сомнительной реплики о моих коленях! – Алик тоже засмеялся, как-то, после очередного диктанта Анна Ивановна в сердцах бросила – Милька, даже если посадить ко мне на колени, всё равно ухитрится списать! Алик моментально среагировал – на ваших коленях, Анна Ивановна, я займусь совершенно другим делом, и был изгнан из аудитории, - хорошо, пойдемте, вы уже не мой студент, и никто не заподозрит ничего дурного.

К его удивлению они просидели там часов до девяти, и он ни на йоту не пожалел о времени, и даже был чуточку ошеломлён.. К концу вечера, когда Алик, всё же решился попросить её за ребят, она сразу сказала – конечно, я понимаю. Взрослым мужикам не до учебников, я вообще плохо отношусь к заочному образованию, оно дает возможность безграмотным идиотам одолевать ступеньки карьеры, один из множества массовых психозов формализма в стране, на мой взгляд, самый страшный, в будущем это обязательно скажется.

- Анна Ивановна, побойтесь бога, мы же вечерники, - засмеялся Алик.

- Алик, ваша группа некое уникальное явление, поэтому вы и не учитесь, для вас это пройденный этап, но вы нырните в остальные!

Они расстались большими друзьями, Анна Ивановна дала свой домашний телефон, пригласила в гости, сказала, что живет одна и будет рада видеть Алика с друзьями.

ххх

Алик приехал на работу только часам к двенадцати, и первый, кто попался ему, был Борька Албеков, совсем расстроенный. Оказалось точно.

- Да вчера отлавливает меня Бабка и говорит – вечером в "Праге" приём, Громыко устраивает, будут послы и члены правительства, ну, и другие, не менее, важные товарищи. Обязательно дождись конца мероприятия, мало ли какой контакт интересный будет, и сразу в агентство, Зубр будет ждать, бильды по странам рассылать, а чтоб быстрей вернуться, возьмёшь машину, я уже Аничину позвонила.

- Ну, и что?

- Что, что! Выделили мне старенький "Москвичок", я и поехал. Кончается прием, Косыгин и Байбаков были, спускаюсь вниз, а у выхода швейцар-нешвейцар, мужик какой-то, мажордом что ли, стоит и в микрофон на улицу выкликает: "Машина посла Канады к подъезду!", "Машина посла Соединенного королевства к подъезду!", "Машина посла Республики Того к подъезду"!

- Ой, Берел, - охнул Алик, уже давясь от хохота, - неужто вызвал?

- Угу! Черт меня за язык дёрнул! А тот орет на всю улицу, а шофер что, его вызывают, он и подъехал! Представляешь, наша потрёпанная колымага среди "Линкольнов" и "Кадиллаков", смех поднялся на всю улицу! Я сел и уехал. Только проявить успел, как Ефрем, кой черт он вечерами торчит на работе, дома не сидится, вызывает. Злой, шепотом разговаривает, шипит, как змея подколодная – ты что, издеваешься? Шуточки шутишь? Мне сто человек уже позвонило, расценивают как насмешку, молись бога, чтоб до Бура не дошло, вышибут в одну минуту. Что, удержаться не мог? Я ему – Ефрем Александрович, ну мог, однако случайно! Тут он вообще на дыбы встал, я и ушел.

Алик хохотал! До неприличия, с товарищем беда может быть, а ему смешно, веселится!

- Борьк, ну ты идиот, ты чего, рехнулся?! Там же "каракулевых воротников" в толпе больше, чем зевак, да и вызывало-мажордом чином не ниже капитана. Настучали они, большие люди и внимания не обратили бы, а холуи оживились, мол, не зря держат. Нет, Боб, ты рехнулся!

- Пусть машины поприличней выделяют, а то каждый раз за угол бегаем, от стыда прячемся, - обозлился вдруг Борис, - начальников по первой категории обслуживают, да ладно бы только начальников, семейки их тоже. Не далее, как в пятницу, подхожу к ступенькам, "Волга" подкатывает, новенькая, блестит вся, а оттуда сановитая корова вылезает, жёнушка Аничина! А кто такой Аничин? Заместитель управляющего делами агентства! Завхоз, даже заместитель завхоза, по старому! Обслуга, мать его, а жена на служебке ездит!

- Борь, ты чего наивничаешь, система такая, система, а ты над ней посмеяться решил! Снял-то хорошо?

- Ольк, ну что там, на приёме, снимешь? Герман Титов был, космонавт, он бокал вина в руки взял и на меня смотрит, кулак потихоньку показывает, мол, снимешь – убью! А все знают, что он поддавальщик, да и что тут плохого, не пропойца ведь, нормальный человек, говорят, умнее всех в отряде, вот дома хоть литрами водку кушай, а на приеме с бокалом ни-ни! Как камеру увидят, сразу по стойке "смирно" вытягиваются, да еще пальцем тычат – "Эй, парень, ну-ка сними меня с Пал Палычем! Дай-ка телефончик, я шофера пришлю за фотокарточками"! У-у-у! – Борис аж затрясся от злобы, - К Косыгину не подойдешь, шестерки из "девятки" так и вьются – сейчас нельзя, не положено, убери камеру! А почему? С тарелкой он стоит, хавает аппетитно! А он что, не человек, он что, не хавает? Э, Ольк, - он досадливо махнул рукой, - не наше это дело, надо Бабке в ноги кланяться – не посылай так далеко, адреса поближе есть, ну их, начальников наших ко всем матерям, тем более, что есть группа товарищей на всё готовых, лишь бы там потолкаться, да карточек им раздарить, - и ушел в лабораторию переживать в одиночестве.

А Алик нырнул к Зубру.

- Майор, что у Борьки съёмка, нормальная?

- Отличная, семь бильдов веером отправили, сейчас по странам в представительства рассылать будем. Нормально.

- Кто из агентского руководства видел?

- Вечером Бур смотрел, доволен остался.

- Уф, легче стало!

- А ты чего юлишь, разведчик хренов, ты ж не качество съёмки припёрся оценивать, так и спрашивай напрямик – чем кончилась история с машиной, правильно я тебя раскусил, дипломатишко?

- Точно, майор, ты всегда в курсе всех дел.

- Поначалу Ефрем рассвирепел, ему звонили, кто, рассказывая, веселился, кто негодовал, но потом успокоился, даже посмеиваться стал. Когда пошел к Буру, то настрой имел уже другой, Буру рассказал, тот сначала хохотал, потом Аничина вызвал и такое ему влепил, что того два часа лихорадка била! Бур от него потребовал объяснительную записку, где в этот момент служебные "Волги" были, и приказал, чтоб на все официальные приёмы только на новых машинах ездили. Так что передай дружочку, хипеш своей шуточкой он нешуточный устроил, Аничин теперь его кончать будет!

Борька облегченно вздохнул, всё-таки ждал худшего.

- Э, горя бояться счастья не видать, теперь, может, и на аэродром машину давать будут! Ладно, проехали, - настроение у Борьки заметно исправилось, - пошли в буфет, пивка дернем.

- Не, мне Эмку надо отловить, в Киев отваливаем.

- Так он точно в буфете сидит, они с Ольговым после вчерашних экзаменов отпаиваются.

- Сукины дети! Студенты! Они, что, каждый день сдают? Врут же!

- Не, они каждый день пьют!

Он ошибся, в буфете не было ни того, ни другого, зато сидел Ермолка, вальяжно потягивая пиво, а рядом стояла дымящаяся чашечка кофе.

- Тебе здесь не хватает воблы для кофе и берлинского печенья для пива, - мрачно пошутил Борис, - кофе "Жигулями" запиваешь?

- Такой вопрос мог задать только человек, способный торжественно вызвать к подъезду старенький "Москвич", место которому в пенсионном гараже!

- Ты-то откуда знаешь? – взбеленился Борис, - только чихни в Капотне, как здесь уже орут "будь здоров"!

- Такую прекрасную шутку в тайне не удержишь, она непременно обрастет легендами! Друг Аничин утверждает, он мне в жилетку плакался, ты это специально сделал, чтоб ему досадить за то, что не дал тебе "Волгу". Какие у тебя в действительности цели были помимо того, чтоб в неприятности попасть?

- Да никаких, не было задних мыслей.

- Это хорошо, что задних не было, но жаль, хотя, когда отсутствуют задние, появляются весьма плодотворные передние. Теперь на "Волгах" с твоей подачи ездить будем. Творческий персонал среднего административного уровня тебе весьма благодарен будет, я серьёзно!