А. С. Орлов СССР и прибалтика. 1939-1940

История отношений между СССР и странами Балтии с августа 1939 по август 1940 г. была и остается актуальной проблемой историографии второй мировой войны. Сложные лабиринты переплетающихся национальных интересов, столкновение золи, амбиций, интриг государственных деятелей, политических лидеров, разведывательных служб - все это в полной мере отразилось на процессах, происходивших в Прибалтике в тот период. Дискуссии, разгоревшиеся по этой проблеме в последние пять лет, "выявили большой разброс мнений. Во многих публикациях 1988-1992 гг. главный упор делался на морально-правовую сторону советско-прибалтийских отношений. Безусловно, раскрытие несоответствия сталинской дипломатии нормам международного права правомерно и необходимо. Но такой подход страдает односторонностью. Нарушаются принятые в историографии принципы объективности и историзма. Вне рассмотрения остаются главные для историка вопросы: почему события происходили именно так, а не иначе? как видели мир и из чего исходили в своих решениях политики, дипломаты, военачальники того времени?

При анализе взаимоотношений СССР с Прибалтийскими республиками в 1939-1940 гг. необходимо учитывать все аспекты международных отношений и внутренней политики различных стран того времени в их взаимосвязи и взаимозависимости. С началом второй мировой войны советское правительство в своих действиях исходило не только из комплекса договоренностей, связанных с пактом о ненападении с Германией и секретным протоколом от 23 августа 1939 г., но и из реального развития событий. Главной целью было реализовать свои геополитические устремления в рамках определенной секретным протоколом "сферы интересов", не дав при этом повода для мирового сообщества обвинить СССР в нарушении нейтралитета в войне, о котором он объявил.

После заключения договора с Германией о дружбе и границе от 28 сентября, который отнес Литву к "сфере интересов" СССР, на повестку дня было поставлено практическое осуществление советско-германских договоренностей в отношении Прибалтики. Решать этот вопрос нужно было как можно скорее, поскольку обстановка в Европе после начала войны была крайне неясной и чреватой всякими неожиданностями. В этих условиях стратегические интересы Советского Союза требовали, чтобы Эстония, Латвия и Литва были не враждебными и не нейтральными, а союзными ему странами.

Политика советского руководства не была статичной. Изменяющаяся военная обстановка диктовала необходимость принятия быстрых и прагматичных решений. Главным было остаться вне мирового конфликта или по крайней мере отсрочить втягивание в него. Но для этого необходимо было придерживаться норм международного права, чтобы не дать повода кому-либо объявить СССР войну. Поэтому, например, вступление Красной Армии в Польшу было осуществлено в тот момент, когда польское правительство, с которым в 1932 г. был заключен пакт о ненападении, уже не управляло страной, но еще не возникло лондонское эмигрантское правительство как субъект международного права.

Следует иметь в виду и то, что внутренняя обстановка в странах Прибалтики в то время была далеко не такой идиллической, какой иногда ее стараются ныне представить. Во всех трех республиках сильны были классовые противоречия, авторитарные режимы противостояли интересам трудящихся масс. Этот конфликт еще более усилился неопределенностью положения республик Прибалтики, территории которых разделяли СССР и Германию. Уже тогда многие в Европе понимали, что неизбежная схватка между двумя державами была лишь делом времени. Знакомство с документами раскрывает сложную картину эволюции взаимосвязей всех названных государств. Представляется целесообразным рассмотреть зависимость советской внешней политики в отношении Прибалтийских республик от событий, происходивших в Восточной Европе в описываемый период.

В 1938-1939 гг. возможность агрессии Германии в Прибалтике считалась вполне реальной. Об этом докладывали, в частности, и советские дипломаты, и разведслужбы. Особое беспокойство вызывали в Москве визиты в Эстонию и Финляндию летом 1939 г. начальника генштаба германских сухопутных сил генерала Ф. Гальдера и начальника «Абвера» адмирала Ф.В. Канариса. Если обратиться к английским оценкам, то еще во время визита британской военной миссии в Польшу (май 1939 г.) она пришла к выводу о возможности операций Германии по установлению господства на Балтике. Когда в Лондоне составлялась инструкция для миссии Дракса, то в качестве одного из вариантов возможных советских действий указывалось «отражение германского продвижения через Прибалтику». Такие же соображения высказывались и французским генштабом. В директиве советского правительства К. Ворошилову, возглавлявшему делегацию СССР на переговорах с Англией и Францией,прямо рассматривался вариант вторжения «главного агрессора» через Прибалтику.

Обоснованность подобных оценок подтверждается и высказываниями Гитлера на встрече с генералитетом 23 мая 1939 г., когда одной из задач вермахта он назвал решение «прибалтийской проблемы». СССР считался и с опасностью того что после разгрома Польши Германия, даже не предпринимая военных операций, усилит влияние в Прибалтике и обеспечит там свое господство. Для этого имелись основания. Германия активно разыгрывала

прогерманские настроения в этих странах там различные организации фашистского толка. «В прибалтийских государствах, - отмечал 2 мая 1939 г. известный дипломат фон Клейст, - мы хотим достичь такой же цели иным путем. Здесь не будет иметь места применение силы, оказание давления или угрозы… Таким способом мы достигнем нейтралитета прибалтийских государств, то есть решительного отхода их от Советского Союза... Когда-то позже, если это нас устроит, мы нарушим этот нейтралитет, а тогда в силу заключен ных нами ранее пактов о ненападении не будет иметь место механизм соглашений между прибалтийскими государствами и Советским Союзом, который ведет к автоматическому вмешательству СССР".

Как свидетельствуют документы, тексты пакта о ненападении, секретного протокола и записи бесед во время переговоров в Москве 23-24 августа 1939 г. не определяют конкретного характера будущих отношений СССР со странами Прибалтики. В договоре о ненападения никаких упоминаний о прибалтийских государствах вообще нет. Что касается секретного протокола, то его первый пункт гласил: "1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами".

Суть этого пункта состояла в том, что в случае войны, которая могла бы разразиться в связи с германо-польским конфликтом, германские войска не будут вступать в Латвию, Эстонию и Финляндию Тем самым Германия выражала готовность считаться с тем, что проникновение германских войск в эти страны Советский Союз мог бы рассматривать как создание опасного для него германского плацдарма в зоне (сфере), представлявшей для СССР бесспорный интерес в плане обеспечения безопасности.

Однако вряд ли правомерно утверждать, что в момент подписания секретного протокола сталинское руководство уже четко представляло себе свою дальнейшую политику в Прибалтике. В то время еще было очень неясно, какие формы примут советско-германские отношения. Геополитические и военно-стратегические интересы Советского Союза в Прибалтике могли быть обеспечены несколькими путями: союзом о взаимной, в том числе военной, помощи; насаждением там просоветских режимов; включением этих стран в состав СССР. Как свидетельствуют факты, были использованы все три формы реализации указанных возможностей. Но выбор той или иной формы взаимоотношений Кремля с тремя прибалтийскими республиками на различных исторических этапах диктовался не только экспансионистской политикой Москвы, но и внутренней обстановкой в странах Прибалтики, международной ситуацией в целом.

На наш взгляд, политический курс Сталина-Молотова в отношении Прибалтики прошел четыре этапа:

от заключения пакта 23 августа 1939 г. до конца сентября – начала октября 1939 г.;

с октября 1939 до середины июня 1940 г.;

с середины июня до начала июля 1940 г.;

с середины июля до начала августа 1940 г.

На первом этапе главное внимание советского руководства было сосредоточено на том, чтобы не допустить германской экспансии в Прибалтику. Важнейшими факторами, оказавшими влияние на последующие решения советского руководства, были молниеносный разгром польской армии вермахтом ошеломивший всю Европу; "странная война" на Западе вместо ожидавшихся активных действий противоборствующих сторон; информация о намерениях Германии в отношении Прибалтики, в частности Литвы.

В разгар событий в Польше 20 сентября Гитлер принял решение превратить в ближайшее время Литву в протекторат Германии, а 25 сентября подписал директиву № 4 о сосредоточении войск в Восточной Пруссии и готовности вторгнуться в Литву. Вступление немецких войск из литовскую территорию создало бы опасную обстановку для группировки Красной Армии Западной Белоруссии, так как давало вермахту возможность нанести глубокий фланговый удар с севера по советским войскам. (Об этом свидетельствовал и недавний опыт, когда после захвата Чехословакии, сосредоточившаяся там группировка вермахта вторглась в Польшу с юга.) Чтобы остановить такое развитие событий, требовались решительные меры, и притом меры срочные. Именно в тот день, когда Гитлер подписал директиву № 4, Сталин в беседе с Шуленбургом предложил, чтобы из областей, расположенных восточнее демаркационной линии в сферу интересов Германия перешли все Люблинское воеводство и часть Варшавского воеводства до Буга. За это немецкая сторона могла бы отказаться от Литвы. В случае согласия Германии Советский Союз немедленно приступил бы к решению проблем балтийских государств согласно протоколу от 23 августа. Вот когда впервые появляются определенные указания о решении "прибалтийской проблем".

В ходе переговоров 27-28 сентября стороны выработали условия нового договора "О дружбе и границе", по которому Литва была включена в сферу интересов СССР. Угроза ввода в Литву немецких войск, видимо, определила предложения Сталина, легшие в основу договора от 28 сентября. Стремясь остановить немцев как можно дальше от границ СССР, но в то же время не желая осложнений с Германией, показавшей свою мощь на полях сражений в Польше, он пошел на дальнейшее сближение с третьим рейхом, хотя национальным интересам СССР более соответствовала бы позиция нейтралитета. Об этом же свидетельствует предложение Сталина установить границу не по оговоренному в секретном протоколе рубежу четырех рек (Писса, Нарев, Висла, Сан), а по линии Керзона - этнографической границе, признанной Версальским договором, то делало границу "более надежной" с точки зрения международного права.

Складывавшаяся в конце сентября международная обстановка диктовала советскому руководству и методы политики в отношении Прибалтики. На первый план вышли соображения военного характера, требовавшие размещения некоторых контингентов советских войск и военно-морских баз в Прибалтике, чтобы обезопасить этот район от германской экспансии и создать стратегический плацдарм в предвидении вероятной в будущем войны с Германией.

Интересна оценка ситуации посланником США в Латвии и Эстонии Дж. Уайли. Он докладывал в Вашингтон 17 октября 1939 г.:

"В Прибалтике советская политика также может рассматриваться как позитивная. Позиция Германии в прибалтийских странах создавалась более семи веков. А сейчас в один миг она утрачена... Ясно, что Советский Союз ловко пытается занять такую позицию по отношению к Германии, используя которую он сможет либо оказывать помощь, либо создавать трудности, в зависимости от того, что диктует ему понимание собственных интересов".

Таким образом, развитие конкретных событий в обстановке начавшейся войны привело к заключению известных договоров СССР с прибалтийскими государствами в сентябре-октябре 1939 г. В те осенние месяцы, когда в Европе разгоралось пламя войны, стало ясно, что надежды малых стран удержаться на позициях нейтралитета являлись не более чем иллюзией. Это подтвердили и события весны 1940 г., когда соблюдавшие нейтралитет Бельгия и Голландия были оккупированы вермахтом. Не случайно эстонский посланник в Москве А. Рей, докладывая министру иностранных дел Эстонии 13 мая 1940 г. о ходе переговоров с СССР относительно расширения советских военных баз в Эстонии, подчеркнул: "Мы не сомневаемся, что под влиянием событий в Голландии и Бельгии Кремль решил незамедлительно завершить переговоры с нами".

Поэтому предложения Советского Союза, не участвовавшего в войне, о заключении соглашений о взаимной помощи правительства прибалтийских государств восприняли как меньшее из зол. Эти договоры соответствовали интересам безопасности не только СССР, но объективно и прибалтийских государств. Они обеспечили народам Прибалтики мир еще почти на два года.

Поскольку третий рейх находился в состоянии войны с западными демократиями, народы Литвы, Латвии и Эстонии понимали, что союзнические отношения с Германией неминуемо вовлекут их в военные действия. Поэтому пакты о взаимопомощи с СССР были встречены с пониманием общественностью прибалтийских государств, а в Литве, которой был возвращен Вильнюсский край, и с признательностью. "Мы благодарны нашему великому соседу за почетное возвращение нам нашей столицы, которую когда-то другие у нас отняли", - писал литовский журнал "Кардас" в январском номере 1940 г.

Договаривающиеся стороны обязались оказывать друг другу всяческую помощь, включая и военную. Предусматривалось создание на территории Эстонии, Латвии и Литвы военных баз и размещение на них ограниченного контингента советских воинских частей (по 25 тыс. человек в Латвии и Эстонии, 20 тыс. человек в Литве).

Эти и другие соглашения не посягали на суверенные права Литвы, Латвии и Эстонии, не затрагивали их общественного и государственного устройства. Они были направлены против превращения их территорий в плацдарм для нападения на СССР. Об этом свидетельствуют многочисленные указания Москвы советским представителям в прибалтийских республиках. Их смысл заключался в том, что советские гарнизоны, которые были размещены в трех прибалтийских республиках на основе договоров о взаимной помощи, ни в коей мере не должны были вмешиваться во внутренние дела этих стран.

Вот телеграмма Молотова полпреду в Литве Н.Г. Позднякову от 21 октября 1939 г.: "Категорически воспрещаю вам, всем работникам полпредства, в том числе и военному атташе, вмешиваться в межпартийные дела в Литве, поддерживать какие-либо оппозиционные течения и т.д. Малейшая попытка кого-либо из вас вмешаться во внутренние дела Литвы повлечет строжайшую кару на виновного. Имейте в виду, что договор с Литвой будет выполняться с нашей стороны честно и пунктуально". Подобные указания давались и дипломатам, представлявшим СССР в Латвии.

Такой же характер имели документы и военного ведомства. Так, в Приказе народного комиссара обороны Союза ССР от 25 октября 1939 г. № 0162 говорилось: "В целях точного выполнения пункта о взаимопомощи между СССР и Эстонской республикой приказываю:

1. Командиру 65-го Особого стрелкового корпуса комдиву тов. Тюрину и комиссару того же корпуса бригадному комиссару Т. Жмакину принять все необходимые меры для того, чтобы весь личный состав наших частей, находящихся в Эстонии, от рядового красноармейца до высшего начсостава, точно и добросовестно выполнял каждый пункт пакта о взаимопомощи и ни в коем случае не вмешивался бы во внутренние дела Эстонской республики.

2. Разъяснить всему личному составу наших частей дружескую политику Советского Союза по отношению к Эстонии. Договор о взаимопомощи с Эстонией призван обеспечить прочный мир в Прибалтике, безопасность Эстонии и Советского Союза. Весь личный состав наших частей должен точно знать, что по пакту о взаимопомощи наши части расквартированы и будут жить на территории суверенного государства, в политические дела и социальный строй которого не имеют права вмешиваться".

Приказы № 0163 и 0164, в свою очередь, категорически предписывали личному составу 2-го Особого стрелкового и 16-го Особого стрелкового корпусов невмешательство во внутренние дела Латвийской и Литовской республик. В таких условиях создание на территории прибалтийских стран советских военных баз и вступление ограниченного контингента советских войск учитывая обстановку войны в Европе, были восприняты населением как необходимость. Гарнизоны размещались специально в малонаселенных пунктах, фактически никаких контактов с местным населением не имели. Об этом свидетельствуют документы. Вот, например, каков был порядок выхода советских военнослужащих за пределы гарнизонов в Литве.

"I. Порядок увольнения военнослужащих РККА из расположения военных городков в ближайшие города: Н. Вилейка, Вильно, Алита, Прены, Янов.

а) Из расположенных военных городков в ближайший населенный пункт военнослужащие рядового и младшего комначсостава срочной службы увольняются порядком, установленным УВС-РККА, под выходные и в выходные дни до 23 часов по московскому времени. Увольнение производится группами, на каждую группу назначается старший, которому иметь на руках список группы, помимо увольнительных записок, выдаваемых на руки каждому бойцу и младшему командиру, уволенному в городской отпуск...

в) В случае организованного посещения общественных мест (кино, театр, стадионы и др.) командование советских войск и литовских войск через офицеров связи заранее об этом договариваются.

г) Места богослужения военнослужащим РККА посещать воспрещается.

д) Во всех случаях увольнения в город рядовой и младший начсостав увольняется без оружия (за исключением увольнения по служебным делам, где военнослужащие увольняются с оружием) и только в военной форме,

е) В случае выхода частей РККА на тактические учения за пределы отведенных учебных полей в районе городка командование советских войск за день до начала учений ставит в известность командование литовских войск, в каком районе или направлении будет проходить учение, начало и конец учения, состав войск, в нем участвующих (рота, батальон, полк).

ж) Во время проведения учебных занятий войсковые части СССР не препятствуют местным жителям выполнять свои работы, а также сообщению по дорогам...

IV. Взаимоотношения частей РККА и отдельных военнослужащих с гражданскими административными властями и жителями.

а) Литовская местная администрация в своих отношениях к военнослужащим РККА руководствуется общими принципами корректности, как это надлежит по отношению к войскам дружественной страны.

Военнослужащие и командование советских войск в Литве строго соблюдают и используют законные требования литовской администрации, не вмешиваются и не препятствуют местной администрации исполнять свои обязанности; воздерживаются от каких бы то ни было возражений к местным действующим законам, обязательным постановлениям и правилам; не участвуют в устраиваемых местными жителями собраниях, вечеринках и других организованных встречах, никакого участия в общественной местной жизни не принимают...

б) Дежурный по гарнизону офицер литовской армии и его помощник, а там, где нет гарнизонов, - чины гражданской власти имеют право проверять увольнительные удостоверения у всех военнослужащих РККА и всех оказавшихся без увольнительных удостоверений задерживать и передавать дежурному командиру, для дальнейшего его направления в часть".

Это, конечно, не означало, что отношения властей и населения с советскими гарнизонами были абсолютно безоблачными. Нет, случались и недоразумения. Так, 2 февраля 1940 г. советскими кораблями, базировавшимися в Эстонии, был обстрелян эстонский самолет. После расследования этого инцидента нарком ВМФ Кузнецов докладывал Ворошилову, что, несмотря на извещение эстонским командованием командования КБФ о полете эстонского самолета по определенному маршруту, тот не только нарушил этот маршрут, но и вопреки договоренности о том, что "эстонские самолеты над портом и стоящими кораблями КБФ вообще летать не будут", несколько раз пролетел над кораблями. В то же время эстонская сторона утверждала, что самолет "не уклонился от воздушного коридора, который был заранее согласован с руководством Красной Армии", и при обстреле было повреждено три дома.

Были случаи нападения на советские подразделения. 26 октября 1939 г. в Эстонии была обстреляна автоколонна 4-й роты (33 автомашины) 415-го автобатальона. С каждым месяцем росло число случаев исчезновения советских военнослужащих, их гибели. Имело место и задержание граждан прибалтийских государств советским военным командованием. Так, в Эстонии в октябре-ноябре 1939 г. было зарегистрировано 22 таких факта. Были и другие инциденты, однако в целом отношения между контингентами советских войск и местными властями, а также населением были лояльными. Конечно, наивно было бы утверждать, что советские гарнизоны, которые были размещены в странах Прибалтики, не оказывали никакого воздействия на внутриполитическую жизнь. Сам факт их присутствия создавал обстановку, в которой левые силы, демократические круги трех прибалтийских республик могли действовать более активно, чем раньше. Этому способствовало и ухудшение экономического положения в прибалтийских государствах в связи с развивающимися военными событиями в Европе.

В то же время правящие круги прибалтийских государств по мере роста военных успехов Германии, и особенно после неудач Красной Армии в начале советско-финляндской войны, все более активизировали антисоветскую деятельность, нарушали договора с СССР. Правящие круги Эстонии и Латвия оказывали помощь Финляндии. В Эстонии активно велась вербовка добровольцев для участия в боевых действиях против СССР. В начале января 1940 г. в Финляндию из Эстонии было направлено 200 добровольцев, в том числе 150 офицеров, среди которых был адмирал Питка. Не выполнялись условия договоров о взаимопомощи, в частности по строительству помещений, отводу земельных участков для советских войск в предусмотренных соглашениями районах, некоторым видам поставок, финансовым расчетам. Посол СССР в Латвии И.С. Зотов докладывал в Москву 19 января 1940 г.: "Латвийское правительство... затягивает разрешение жизненно необходимых вопросов. Организованно ведет пропаганду против СССР и советских гарнизонов".
Руководители прибалтийских стран занимали недружественные по отношению к СССР позиции. Президент Литвы А. Сметона в феврале 1940 г. направил в Берлин директора департамента госбезопасности Повилайтиса для ведения секретных переговоров об установлении над Литвой германского протектората. В начале 1940 г. состоялась встреча министра иностранных дел Эстонии К. Сельтера с Г. Герингом Здесь уместно сказать, что в прибалтийских республиках тогда не знали, какую судьбу готовит их народам фашистская Германия. Между тем третий рейх планировал полное уничтожение всего, что могло на помнить о существовании латышей, литовцев, эстонцев как народов, их культуры. В меморандуме от 2 апреля 1941 г. уполномоченного по централизованному решению проблем восточноевропейского пространства в разделе "Эстония, Латвия, Литва" говорилось: "Следует решить вопрос, не возложить ли на эти области особую задачу как на будущую территорию немецкого расселения, призванную ассимилировать наиболее подходящие в расовом отношении местные элементы…

Необходимо будет обеспечить отток значительных слоев интеллигенции, особенно латышской, в центральные русские области, затем приступить к заселению Прибалтики крупными массами немецких крестьян... чтобы через одно или два поколения присоединить эту страну, уже полностью онемеченную, к коренным землям Германии.

В этом случае, видимо, нельзя было бы обойтись и без перемещения значительных по численности расово неполноценных групп населения Литвы за пределы Прибалтики".

Но все это выяснилось позднее, а тогда, летом 1940 г., усилила приток немцев в Прибалтику, в частности в Литву, под видом журналистов, туристов и т.п. Из Германии шля слухи, что после разгрома Франции вермахт обернет оружие против СССР. Правящие круги прибалтийских стран, ранее ориентировавшиеся на Лондон и Париж, все больше обращали свои взоры на Берлин.

Вермахт завершал победоносную кампанию во Франции. Советскому Союзу приходилось считаться с возможностью переброски германских войск на восток для нападения на СССР и одновременного захвата Прибалтики. В сложной обстановке лета 1940 г. руководство СССР не могло не учитывать тревожную информацию, получаемую от разведки и из других источников, о враждебных СССР настроениях многих высших военных и политических деятелей прибалтийских стран, об их связях с Германией. Поэтому советское правительство сочло необходимым принять срочные меры по укреплению своего передового стратегического рубежа обороны в прибалтийских государствах. Но для этого необходимо было установить там такие режимы, которые не противодействовали бы усилению советского военного присутствия в регионе. Советское правительство направило ноты руководству Литвы (14 июня), Латвии и Эстонии (16 июня), где указывало, что считает совершенно необходимым и неотложным сформировать в них такие правительства, которые могли бы обеспечить "честное проведение в жизнь" договоров о взаимной помощи с СССР, а также потребовало увеличить численность советских войск на территории Прибалтики.

17 июня в прибалтийские государства вступили дополнительные контингенты Красной Армии и Флота (10 стрелковых дивизий, 7 танковых бригад, эскадра Балтфлота). В то время многие политики и дипломаты расценивали этот шаг советского правительства прежде всего как антигерманский, предпринятый с целью поставить заслон возможной германской экспансии Прибалтике. Американский посланник в Литве О. Нарем в докладе госдепартаменту 18 июня ставил усиление советских войск в Прибалтике в прямую связь "с концентрацией германских войск" на западной границе Литвы. Глава британского МИД Э.Галифакс также считал что "концентрация советских войск в прибалтийских государствах является мероприятием оборонительного характера". Эти меры СССР были продиктованы объективной необходимостью, поскольку немногочисленность советских гарнизонов в Прибалтике и невысокие боевые возможности армий прибалтийских государств не обеспечивали на надежного заслона в случае гитлеровской агрессии. Однако составленные в грубой, ультимативной форме ("чтобы немедленно было сформировано...", "чтобы немедленно был обеспечен..") советские ноты являлись отражением сталинских методов внешней политики, а требование изменить состав правительств, конечно же, было грубым нарушение международного права, вмешательством во внутренние дела суверенных государств.

Имперские замашки наглядно иллюстрирует деятельность в Эстонии А.А. Жданова. Как вспоминает Н. Андрезен, министр иностранных дел в правительстве И. Вареса, 20 июня Жданов "сообщил мне, что надо создать в Эстонии новое, подлинно демократическое правительство, и стал расспрашивать меня о возможностях и деятельности отдельных лиц". Вечером следующего дня "кандидаты в члены нового правительства были приглашены к А.А. Жданову, где он кратко спрашивал у каждого, согласны ли мы стать членами правительства. Вскоре после этого И. Варес отправился к президенту со списком правительства". Так же действовали уполномоченные Сталина в Литве (В.Г. Деканозов) и в Латвии (А.Я. Вышинский)

Но было бы неверно утверждать, что методы силового давления в годы войны были присущи только СССР или только тоталитарным государствам. Нет, они широко применялись в то время ч буржуазными демократиями. Международное право не остановило Великобританию, когда нужно было завладеть о том Мадагаскар, необходимым для безопасности коммуникаций англии и в Индийском океане, хотя Мадагаскар принадлежал вишистской Франции, соблюдавшей нейтралитет в войне. Великобритания и СССР ввели свои войска в Иран, соблюдавший нейтралитет, в августе 1941 г. вопреки воле шаха. Эти примеры не единственные в годы войны. Стратегические приоритеты отодвигали на второй план правовые нормы.

Обстановка была сложной Вермахт воочию демонстрировал свое могущество на полях Западной Европы. За 5 дней была завоевана Голландия, за 19 - Бельгия; английские войска, бросив на полях Фландрии всю боевую технику, откатились за Ла-Манш; Франция агонизировала Куда дальше повернет военная машина третьего рейха? Этот вопрос тревожил сталинское руководство. Да и сведения приходили неутешительные. Так, в беседе с начальником отдела внешних сношений Наркомата обороны СССР Осетровым 16 июня 1940 г. французский военный атташе генерал Палас заявил: "Французская армия несет большие потери, она истощена и долго сражаться не сможет. Это положение должны учесть и вы, пока не поздно. После того, когда прекратит свое существование французская армия, немцы будут самой сильной страной, и тогда они непобедимы". Черчилль обратился с письмом к Сталину, в котором призывал его к сотрудничеству перед лицом германской угрозы. Эти предупреждения дополнялись разведывательной информацией о переброске и сосредоточении германских войск в Восточной Пруссии, об объявлении там дополнительной мобилизации и других мероприятиях, которые свидетельствовали о возможной угрозе германского вторжения в Прибалтику. Последующие события под твердили это. К 17 июля 1940 г. немцы перебросили из Франции на восток 30-40 дивизий, значительное число которых было направлено в районы Польши и на границу Германии с Литвой. В результате к этому времени в Восточной Пруссии оказалось сосредоточено 12 дивизий и на территории Польши - до 36.

Наряду с наращиванием сухопутных сил против СССР Германия сразу же после ввода советских войск на территорию прибалтийских государств фактически начала вести активную крейсерскую войну в зоне непосредственных военно-политических интересов СССР в Балтийском море. Германское морское командование не только организовало крейсирование своих военных кораблей у входа в Финский и Рижский заливы, но и направляло патрульные суда в устье этих заливов под предлогом контроля над торговыми судами Латвии, Эстонии и Финляндии, перевозившими в шведские порты грузы, предназначенные для Англии.

Таким образом, предъявляя свои ультиматумы правительствам трех прибалтийских стран, Сталин и Молотов, видимо, руководствовались в первую очередь соображениями государственной безопасности СССР, продиктованными изменениями военно-стратегической ситуации. Хотя, конечно, сам метод решения этой важной для СССР проблемы не соответствовал нормам морали, международного права. Но так или иначе, ультиматумы были приняты. Ни одно из трех правительств не отвергло советских требований, не покинуло страну, чтобы создать эмигрантское правительство как субъект международного права (как, например, сделало польское правительство).

Вступление дополнительных контингентов войск Красной Армии в прибалтийские республики было встречено основной частью населения с пониманием, хотя не обошлось и без эксцессов. Так, в Латвии в районе Масленки Аугшпилсской волости произошла перестрелка между советскими солдатами и латвийскими пограничниками, в результате имелись жертвы.

Были и другие недоразумения, явившиеся следствием нераспорядительности и несвоевременного информирования. Но большинство населения прибалтийских республик осознавало нависшую над ним угрозу войны и связывало свои надежды на защиту от германской агрессия с Советским Союзом. Английский посланник в Риге К. Орд телеграфировал в Лондон, что "значительная часть населения встретила советские войска приветственными возгласами и цветами". Резко возросла активность левых сил, направленная против авторитарных режимов. Отставки правительств требовала и демократическая оппозиция. Так, в эстонском обществе уже давно назревал конфликт между демократически настроенными народными массами и авторитарным государством во главе с президентом Пятсом. Часть интеллигенции поддерживала идеи социализма.

Примерно такая же обстановка была и в других республиках Прибалтики. "В связи с приходом частей Красной Армии в Латвию в Риге, Двинске и Режице произошли демонстрации... - сообщал советский представитель из Риги. - 18 июня днем Ульманис разъезжал по городу в открытой машине. Вечером Ульманис выступил по радио с призывом к спокойствию и дружественной встрече советских войск". Из Каунаса 19 июня докладывали: "Среди рабочих, а также русского населения настроение приподнятое. Комсостав наших частей приглашают домой, дарят цветы. Предлагают свои услуги и по организации рабочих дружин".

В те дни в странах Прибалтики массовые митинги и демонстрации положили начало формированию народных правительств. Присутствие советских войск я изоляция Прибалтики от стран Запада, разделенных войной, не позволили буржуазным правительствам рассчитывать на поддержку извне. Поэтому этот процесс протекал мирным путем. Прежний правящий класс вынужден был уступить власть демократическим силам.

Средние классы прибалтийских государств встретили ввод дополнительных контингентов советских войск враждебно, однако внешне большинство их представителей держалось лояльно. Как писал впоследствии исполняющий обязанности премьер-министра литовского Народного правительства В. Креве-Мицкявичус, "считалось, что война между СССР и германским рейхом неизбежна и принесет Литве освобождение от большевистского ига, поэтому по мере возможности следует как можно дольше оберегать существующий строй от разрухи, и более всего – экономические и хозяйственные организации". Он же свидетельствует, что "новое правительство, назвавшееся Народным правительством, не было однородным, а состояло из двух противоположных групп, с разными целями и устремлениями. Одна группа - люди с национальной установкой, которые нужны были Москве, чтобы новое правительство еще пользовалось некоторым доверием общественности Литвы, но которым совершенно не доверяла Москва и ее уполномоченные в Литве. Вторую группу составляли коммунисты".

Мирный характер перехода власти к народным правительствам, законность этих правительств получили признание в мире. Так, новое правительство Латвии, например, было признано всеми 19 европейскими государствами, поддерживавшими с ней дипломатические отношения.

Но меры советского правительства по созданию выдвинутого на запад стратегического оборонительного рубежа касались не только Прибалтики. 28 июня непосредственно в состав СССР были включены Бессарабия и Северная Буковина, хотя последняя не фигурировала в секретном протоколе и никогда не принадлежала России. Тем не менее Берлин, также имевший немалые экономические и стратегические интересы в этом районе, официально не выразил какого-либо недовольства своему восточному соседу. Это, на мой взгляд, весьма важно для понимания изменений советской политики в Прибалтике.

Убедившись, что, несмотря на изменившееся положение в Европе, Гитлер молча проглотил пилюлю, Кремль делает следующий шаг в Прибалтике. Начинается четвертый этап - переход от лояльных СССР демократических правительств к включению Латвии, Литвы и Эстонии в состав Советского Союза в качестве союзных республик. Это позволяло упростить и улучшить управление войсками, дислоцированными в Прибалтике и объединенных теперь в Прибалтийский Особый военный округ; расправляться с оппозиционными элементами в этих странах провести в них социалистические преобразование в сталинском дух.

Организованные левыми силами и просоветскими элементами массовые акции по созданию в странах Прибалтики законодательных органов по советскому образцу привели к тому, что 14-15 июля в Латвии, Литве и Эстонии состоялись выборы. В них приняли участие широкие слои населения. В Литве и Латвии были избраны народные сеймы, в Эстонии - Государственная дума. Они провозгласили в прибалтийских республиках советскую власть и приняли решение просить Верховный Совет СССР принять Советскую Латвию, Советскую Литву и Советскую Эстонию в состав Советского Союза. Это не было сделано с "единодушным одобрением", как утверждала раньше советская историография, но и сторонников этой идеи было немало. В августе вступление прибалтийских республик в состав СССР было законодательно оформлено.

Таким образом вступление прибалтийских республик в состав СССР летом 1940 г. было продиктовано в первую очередь интересами советской внешней политики. Но на этот процесс влияли и динамически развивающиеся события в самой Прибалтике. Значительные круги общественности требовали замены авторитарных режимов демократическими правительствами и проведения радикальных изменений. Часть народа высказывалась за вступление в состав СССР.

Однако, на наш взгляд, в сложной обстановке лета 1940 г. советское руководство не проявило достаточно политической мудрости. Если усиление группировки Красной Армии в Прибалтике давало определенный стратегический выигрыш, то курс на государственное объединение прибалтийских государств с СССР обернулся крупным политическим просчетом советского руководства. Ввод дополнительных соединений РККА и замена авторитарных правительств в странах Прибалтики были встречены большинством зарубежных государств как вполне объяснимая мера, продиктованная интересами безопасности СССР в складывающейся обстановке (о чем свидетельствует признание новых правительств многими странами). Но включение прибалтийских республик в состав СССР международное сообщество расценило как аннексию, как проявление "имперских амбиций коммунистического тоталитарного государства", как попытку "множить число советских республик". Реакция была незамедлительной. Резко ухудшились отношения Советского Союза с Англией и США, т.е. с теми странами, которые являлись потенциальными союзниками СССР. И произошло это тот момент, когда все явственнее обозначались противоречия Советского Союза с третьим рейхом и обстановка требовала всемерного улучшения отношений с западными державами.

Это была крупная политическая ошибка с далеко идущими последствиями и в отношении народов Прибалтики. В ситуации 1940 г. можно было объяснить и понять, когда прибалтийские республики объявили себя социалистическими государствами, союзными СССР. Но вступление их в состав Советского Союза, поспешное внедрение модели сталинского социализма осложнили внутриполитическую ситуацию, что негативно сказывается в Литве. Латвии, Эстонии и в наши дни.

Процесс советизации стран Балтии можно проследить на примере Эстонии. Еще 21 июня эмиссар Сталина в Эстонии А. Жданов сдерживает радикализм эстонских коммунистов и приказывает их лидеру М. Унтю прекратить революционные действия и разоружить рабочие дружины, выступавшие за советизацию страны. Полпред в Эстонии К. Никитин 26 июня пишет в Москву, что необходимо помогать новому правительству, развернуть в Эстонии сеть обществ дружбы с СССР, больше писать об СССР в эстонской прессе и т.п. В тот же день первый секретарь полпредства А. Власюк сообщает в Москву, что Жданов рекомендует ВОКСу (Всесоюзное общество культурных связей) сосредоточить усилия на работе в странах Прибалтики и выделить для этого дополнительные средства. Но уже 29 июня полпредом в Эстонии назначается В. Бочкарев, бывший советник полпредства по линии НКВД. 6 июля Жданов и Бочкарев подписывают соглашение СССР с Эстонией об аренде Советским Союзом ряда объектов оборонного характера на территории Эстонии. А уже 16 июля Молотов в ответ на телеграмму Бочкарева о том, что немцы просят у советского правительства гарантий сохранности своих интересов в Эстонии, пишет: «Эти вопросы придется "изучать", должно быть, пару недель, а за эго время мы обсудим, что и как отвечать».

Конечно, процессы, происходившие в прибалтийских республиках в то время, требуют дальнейшего исследования. Здесь непригодно "черно-белое" видение событий, нужно изучать весь спектр переплетений интересов различных классов и социальных групп. Ясно одно: при исследовании сложного и противоречивого периода нашей истории 1939-1940 гг. необходимо учитывать всю совокупность факторов, влиявших на принятие решений, объективно вскрывать сущность происходивших исторических процессов.

СУДЬБА ПОЛЬШИ

17 сентября 1939 г.

Германского посла в Москве фон Шуленбурга не удивило, когда в 2 часа ночи 17 сентября 1939 г. он был вызван в Кремль лично к Сталину. Подобные вызовы именно в ночное время были обычными для стиля работы Сталина и его окружения. Более того, германский посол ехал в Кремль с надеждой, что получит наконец от Сталина конкретный ответ, которого он и его правительство ждут уже полмесяца: когда же Красная Армия в соответствии с предварительной договоренностью вступит в Польшу и совместно с вермахтом окончательно «решит польскую проблему». Ведь германские войска успешно продвигаются на Восток, они уже достигли окраин Варшавы и пересекли согласованную линию, разделяющую «государственные интересы СССР и Германии» в Польше по рекам Нарев — Висла — Сан.

Сталин и присутствовавшие в его кабинете Молотов и Ворошилов встретили посла весьма любезно. Ему было заявлено, что сегодня в 6 часов утра советские войска пересекут границу с Польшей на всем ее протяжении от Полоцка до Каменец-Подольского. Посол воспринял эту долгожданную весть с удовлетворением. Далее ему было сообщено, что советские представители, включенные в состав смешанной военной комиссии, прибудут завтра или послезавтра в Белосток. Сталин предложил, чтобы во избежание инцидентов немецкие самолеты с сегодняшнего дня не перелетали в восточном направлении линию Белосток—Брест-Литовск—Львов. Он также сообщил, что соответствующая нота будет вручена польскому послу этой ночью.

Действительно, через несколько часов польский посол В. Гжибовский был вызван к заместителю наркома иностранных дел СССР В. П. Потемкину, который и вручил ему ноту, подписанную В. М. Молотовым. В ней утверждалось следующее. Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность польского государства. Польша потеряла все промышленные районы и культурные центры. Варшава как столица страны больше не существует. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это означает, что польское государство перестало существовать. Ввиду этого Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей, угрожающих Советскому Союзу. Кроме того, советское правительство не может безразлично относиться к судьбе единокровных, украинцев и белорусов, проживающих на территории Польши. Далее было заявлено, что Красная Армия получила приказ перейти границу и взять под защиту население Западной Украины и Западной Белоруссии. Одновременно, как говорилось в ноте, советское правительство намерено «вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью».

Польский посол не мог не обратить внимания на то, что нота содержала ряд неточностей и передержек, и не принял ее. В ответ на соответствующий протест посла Потемкин сказал: «Если нет польского правительства, то и нет польских дипломатов и нет пакта о ненападении» , заключенного между СССР и Польшей еще в июле 1932 г.

Таким образом, с утра 17 сентября 1939 г. на территории Польши в боевом взаимодействии с гитлеровским вермахтом начала действовать и Красная Армия.