Игрок для заглавных ролей

Главное – мысль

Константин Локтев – Александр Альметов – Вениамин Александров – эти выдающиеся форварды входили в ведущее звено ЦСКА и сборной СССР середины 60 х годов. Разные характеры, разная манера игры, цементировали же тройку единое и высокотворческое понимание хоккея, стремление к игре интеллектуальной и, конечно, крепкая дружба. И потому на льду Локтев, Альметов и Александров смотрелись как единое целое – высокая техника, великолепно развитая интуиция гарантировали высочайшую синхронность действий. Это звено было первым в нашем хоккее, начавшим вести игру на интуитивной основе и тем проложив путь другим.

Самым старшим в звене был Константин Локтев, чья «визитная карточка» выглядит весьма авторитетно.

Локтев Константин Борисович. Родился 16 июня 1933 г. Заслуженный мастер спорта. Заслуженный тренер СССР. С 1954 по 1966 г. играл в ЦСКА. Чемпион СССР 1955, 1956, 1958–1961 и 1963–1966 гг. Чемпион мира 1964–1966 гг. Чемпион Европы 1958–1960, 1964–1966 гг. Олимпийский чемпион 1964 г. Был признан лучшим нападающим чемпионата мира 1966 г. В 1970–1974 гг. – тренер ЦСКА, 1974–1977 гг. – старший тренер ЦСКА, чемпиона страны 1975 и 1977 гг. В 1974–1977 гг. – тренер сборной СССР. Награжден орденом «Знак Почета», медалью «За трудовую доблесть».

Нельзя сказать, что Константин по природным физическим данным – силе и быстроте, ловкости и выносливости – выделялся среди товарищей по команде, хотя, конечно, и Локтев и его партнеры были настоящими атлетами. Тем не менее одно качество Константина выделяло. Мало того, что он уделял совершенствованию физических качеств повышенное в каждой тренировке внимание, он еще и собственную фантазию в упражнения вносил, добавляя им, и без того сложным, собственную повышенную трудность.

Для того чтобы так тренироваться, недостаточно быть только трудолюбивым – необходимо еще и много знать. И Локтев к знаниям постоянно стремился – он был начитанным, образованным спортсменом. Константина интересовало все, что имело отношение к его любимой игре, но он не замыкался в рамках хоккея. Часто бывал на футбольных, баскетбольных матчах и следил за игрой пытливым взором, подмечал, что стоит перенять у представителей других видов спорта. Своей ролью форварда гордился, говорил о ней восторженно.

…Боюсь, иной читатель, ожидавший описания голов и матчей с участием Локтева, решит, что автор отвлекся и рассказывает не главное, вспоминает ненужные детали. А детали то эти ох как важны! Я всегда ценил в спортсмене пытливость, любознательность как показатель высокой культуры и верный залог быстрого роста его мастерства. И именно эти качества позволили Константину стать выдающимся форвардом. Более того, они помогли Локтеву быстро стать и тренером – сначала в годы, когда он играл, тренером для самого себя, а потом и тренером команды, ибо к этой роли Константин, по существу, готовился загодя.

Многие из выдающихся спортсменов пытались стать тренерами, но у немногих это получилось. Только у немногих – ибо большинство не имело такого фундамента высокой спортивной культуры, пытливости, которые отличали Локтева игрока.

Константин Борисович Локтев стал тренером, причем настоящим тренером, сразу же после того, как закончил выступать. Он возглавил такой клуб, как ЦСКА, а спустя лишь несколько лет начал работать со сборной СССР в качестве помощника Бориса Павловича Кулагина. Армейцев Локтев приводил и к победам на чемпионатах страны, и к успехам в Кубке европейских чемпионов. Да и в достижениях сборной его роль тоже велика была.

Умно и умело вел Константин тренировочный процесс. По праву пользовался большим авторитетом у хоккеистов – и, что естественно, у молодых и, что не всегда бывает, у ветеранов. Однако, будучи тренером творческим, обладая сильным характером, имел он, к сожалению, одну слабость. Он настолько сильно любил своих игроков, особенно тех, кто становился настоящим мастером, что порой это мешало его работе.

Доброта, душевность – а именно они отличали Константина – качества прекрасные. Но тренер обязан, да, да, обязан, наложить для себя запрет на чрезмерную близость в отношениях с игроками, на такую близость, которая нарушает границы служебных взаимоотношений тренера и хоккеиста. Нарушение же этой границы, как показывает жизнь, приводит к падению дисциплины, к тому, что тренер теряет бразды правления. Доброта и душевность, бесспорно, нужны, но нужна и дистанция, нужен твердый курс высокой сознательности и единой дисциплины. Думаю, через некоторое время это чувство дистанции пришло бы и к Локтеву, но…

Я и сейчас себя ругаю, что в свое время, когда с Константином поступили несправедливо, не проявил упорства и не смог уговорить Локтева остаться в армейском клубе и продолжить тренерскую работу. А он, обиженный, решив отойти от хоккея, совершил непростительную ошибку, ошибку, которую еще не поздно исправить. Сейчас он, подполковник в отставке, по прежнему трудится, но, увы, не в хоккейной области. Я же уверен: поступи Константин иначе, сегодня мы имели бы сильного тренера, а значит, и еще один сильный клуб. Но, повторяю, ошибку еще не поздно исправить. Ведь, по сути дела, речь идет о человеческом факторе, которому ныне придается столь большое значение.

Рыцарство и дерзновенность характера, преданность хоккею и готовность отдать все для товарища – эти черты во многом роднили Константина и его партнера по звену Александра Альметова.

Саше не было еще и пятнадцати лет, когда он заставил обратить на себя внимание: в детской хоккейной школе ЦСКА он выделялся не только среди сверстников, но и среди ребят постарше. Уже тогда мне импонировали мастерское ведение Александром шайбы, классическое положение – высоко поднятая голова, раскрепощенное туловище, этакий танцевальный, без усилий, маневр – обводка, готовность выполнить любой прием как по всем канонам, так и в зависимости от игровой ситуации. Если же к этому перечню я добавлю хлесткий кистевой бросок, отличавший Альметова, то читатель может заподозрить автора в преувеличении, поскольку речь идет о юном нападающем. Однако преувеличения нет: именно в юные годы Александр освоил свои коронные приемы, а в обводке и ведении шайбы его техника еще в школе ЦСКА была, не побоюсь сказать, классической. Немудрено поэтому, когда восемнадцатилетнего Альметова пригласили в команду мастеров, а затем почти тут же и в сборную, догонять старших товарищей в технике владения шайбой ему нужды не было – в этом отношении Александр и с ведущими был на равных.

Высокая техническая оснащенность, творческое понимание хоккея не позволяли Альметову создавать наилучшие условия для действий партнеров. Предугадать следующий ход сопернику Александра было почти невозможно, ибо в игре этот центрфорвард не был однотипен. Он вообще был способен преображаться: в обороне – спокоен, в развитии атаки – быстр и до мелочей внимателен к партнерам, в завершении же ее становился хитрющим и в скоростном вихре не жалел себя ради гола. Мы диву давались, как в сложном единоборстве этак элегантно обыгрывал Альметов соперников физически крепких и злых. Обыгрывал и забивал голы. Причем мне всегда казалось, что в этом преодолении соперника главенствующую роль играли не столько мышцы, сколько ум, интеллигентность в толковании хоккея.

В жизни с партнерами – и ветеранами и молодыми – держался, несмотря на свои титулы, просто, словом, был симпатичным и искренним другом, готовым не пожалеть для ближнего рубашки. Не было случая, чтобы в своей ошибке, промахе винил кого либо другого, и не случайно в команде при разрешении каких нибудь споров слово Альметова звучало весьма весомо. Не только для партнеров, но и для нас, тренеров. А может ли быть больше счастья для тренера, если рядом такой благородный, многознающий и все то умеющий спортсмен – единомышленник?! Увы, Александр рано ушел из хоккея – ему только исполнилось 27 лет.

«Не любил ваши сложные тренировки – они всегда мне трудно давались», – сказал мне при расставании Александр. И на мой вопрос: «А что же ты раньше молчал?» – ответил: «Другим то они нравились, и я не хотел, не мог быть в команде белой вороной». А ведь и мальчиком, и будучи взрослым, именитым спортсменом, тренировался Альметов просто здорово. Не то что словом, даже жестом не давал повода заподозрить его в таком отношении к тренировкам. Что ж, спасибо тебе, Александр, за терпение. Спасибо и за то, что понимал главное: каждый – да, да, каждый, оказавшись в боевом спортивном строю, обязан все подчинить высокой цели, поставленной коллективом. Без этого не может быть больших побед.

Носители спартаковских традиций

Бесспорно, наиболее ярким звеном в истории хоккейной команды «Спартак», да и одним из лучших в стране была тройка Евгений Майоров – Вячеслав Старшинов – Борис Майоров. Но прежде чем начать разговор о них, автор считает своим долгом вспомнить другое первое звено спартаковского клуба, которое в конце 40 х годов весьма успешно осваивало новый для нас вид спорта.

Юрий Тарасов – Зденек Зикмунд – Иван Новиков – это были разные по характеру и двигательным способностям спортсмены. Зикмунд и Новиков пришли в хоккей из тенниса, и потому слово – заслуженному мастеру спорта Николаю Николаевичу Озерову, который с Новиковым не раз встречался на кортах, а вместе с Зикмундом не один год выступал в парном разряде. И не просто выступал: шесть лет подряд они были чемпионами СССР.

– Зденек, – вспоминает Николай Озеров, – был выдающимся и разносторонним спортсменом. Хорошо играл в футбол, великолепно – в хоккей с мячом, в теннисе же… Зикмунд. был прирожденным парным игроком – могу засвидетельствовать это как его бессменный партнер. Он и из жизни ушел непобежденным, чемпионом СССР.

Зикмунд и его партнеры погибли в авиакатастрофе в 1950 году.

В хоккее Зденек (чех по национальности) был душой тройки, организатором атак. Рядом с ним на льду действовали Иван Новиков, быстрый, с броском, которому тогда могли позавидовать многие, и бесстрашный, всегда с увлечением сражавшийся до последней секунды игры младший брат мой – Юрий. Но, увы, недолгой была их жизнь…

Автору остается добавить, что звено Зикмунда в 1947–1948 годах приводило «Спартак» к призовым местам в чемпионатах страны. И понадобилось 14 лет, чтобы спартаковцы вернулись в призовую тройку – причем сразу же на первое место (в 1962 году). Новыми же носителями спартаковского духа стали форварды звена Старшинова – братья Майоровы и сам Вячеслав.

Спортсмены умелые, фанатично преданные хоккею и честолюбивые, они принесли в служение шайбе высокую культуру. Они были игроками импровизаторами и дарили зрителю выдумку, новые интересные решения. Евгений Майоров ушел из сборной, а потом и со льда раньше партнеров и нашел себя в роли телекомментатора.

Борис же и Вячеслав еще не один год прославляли наш хоккей.

Майоров Борис Александрович. Родился 11 февраля 1938 г. Заслуженный мастер спорта. Заслуженный тренер РСФСР.

С 1956 по 1969 г. выступал за московский «Спартак». Чемпион СССР 1962, 1967 и 1969 гг.

Чемпион мира и Европы 1963–1968 гг. Олимпийский чемпион 1964 и 1968 гг.

Награжден орденами Трудового Красного Знамени и «Знак Почета».

В сборной всегда шло этакое рабочее соревнование между звеньями – по числу голов, количеству и качеству передач, силовых единоборств, приемов обводки… И никто так ревностно, пожалуй, не следил за точностью в подведении итогов этого соревнования, как Борис Майоров. И «болел» он не за себя – за звено, спартаковское звено. Крепко переживал, когда они, спартаковцы, уступали – а в те годы в сборной было немало сильных звеньев, укомплектованных именитыми хоккеистами, и, не скрывая, гордился, если удача приходила к ним, если в каком нибудь матче звено форвардов из «Спартака» становилось сильнейшим.

Замечательным игроком был Борис. И, как говорится, ко времени пришелся. В начале 60 х годов мы, тренеры сборной, круто повысили ответственность спортсменов за самодисциплину, добиваясь абсолютно честного выполнения ими долга. И такой игрок вожак, как Майоров – а мы со временем рекомендовали ребятам избрать его капитаном, – был необходим: спорт, как и сама жизнь, нуждается в живых примерах. Тем более что кроме качеств вожака у Бориса было немало и других чисто человеческих достоинств.

Надо сказать, сначала приобщение к сборной давалось Майорову и другим спартаковцам нелегко. Они привыкли у себя в клубе играть только на импровизационной основе, а здесь понадобилось еще и точное выполнение тренерских заданий. Такая перестройка плюс огромные физические нагрузки на тренировках – было трудно. Однако, уверовав в необходимость этого, Борис не только усердно трудился сам, но и стал примером для многих.

Хоккей он любил истово. Никогда не сидел на скамейке спокойно – постоянно рвался в горнило борьбы. А когда выпускали мы его на лед, не выходил – вылетал как на крыльях. Был азартен и самолюбив – уступать ни в чем не хотел никому. В том числе и арбитрам – хоть удаляли Бориса довольно редко, но, по моему, ни разу в жизни он с их решением не согласился. К сожалению, эта черта сохранилась и у Майорова тренера: в прошедшем чемпионате «Спартак» не раз наказывали «за вмешательство (Майорова) в действия судьи».

В игре любил получить от защитника шайбу на ход и, быстро разыграв ее с партнерами в средней зоне, атаковать соперника на вихревой скорости. И все это делал Борис не только страстно, но и удивительно красиво, что не могло не импонировать зрителю.

Сам забивать любил, но никогда не жадничал – передачами обеспечивал партнеров щедро. Порой, казалось, умышленно ставил себя в сложные ситуации, чтобы облегчить жизнь товарищам по звену.

Оставив лед в 1969 году, Борис Майоров не устоял перед соблазном, – ему, великому, в ореоле славы хоккеисту предрекали сразу же большое тренерское будущее, обещали поддержку, доверие. Я тогда порекомендовал Борису воздержаться от заманчивых предложений – повременить два три года, поработать с юными, набить руку в новой роли. Однако он не прислушался к совету, и тренерский дебют кончился неудачей. В 1986 году Майоров на радость почитателей «Спартака» вновь встал на эту стезю и привел команду к бронзовым медалям.

Однако – вновь предостерегу Бориса – это только первый шаг…

Старшинов Вячеслав Иванович. Родился 6 мая 1940 г. Заслуженный мастер спорта.

В 1957–1972 и в 1974–1975 гг. выступал за московский «Спартак». Чемпион СССР 1962, 1967 и 1969 гг.

Чемпион мира 1963–1971 гг. Чемпион Европы 1963–1970 гг. Олимпийский чемпион 1964 и 1968 гг. Лучший нападающий чемпионата мира 1965 г.

Награжден орденами Трудового Красного Знамени и «Знак Почета».

В жизни богатырь – широченнейший в плечах и спокойный, внешне чуть неуклюжий, на льду Вячеслав преображался. Становился злым, беспощадным – и к сопернику и к себе, поражал неуемной силушкой, желанием во всем быть первым. Причем не только в матчах, но и на тренировках.

В сражениях перед воротами соперника был неудержим. Уж на что канадцы, казалось, умеют чужих форвардов и близко к своему «пятачку» не подпускать, а со Старшиновым и они ничего поделать не могли. С железным хватом клюшки, крепко стоящий на ногах Вячеслав своих намерений никогда не скрывал – бросал сопернику открытый вызов и рвался к цели по прямой. И этой своей прямотой действовал на защитников, как удав на кролика.

Эти качества Старшинова натолкнули нас, тренеров сборной, на мысль о том, что амплуа Вячеслава следует расширить. В «Спартаке» в завершающей фазе атаки он действовал с дальних позиций, со страховкой, мы же предложили ему идти на добивание, создавать помехи вратарю. И такая манера в сочетании с внезапными и хлесткими бросками ударами силищи необыкновенной сделала Старшинова грозой для вратарей.

И еще об одной стороне хоккейного мастера Старшинова необходимо сказать. Пожалуй, не было – возможно, за исключением Виктора Якушева – прежде, нет и сейчас у нас такого другого центрфорварда, который умел бы с таким огромным желанием и сноровкой, как Вячеслав, выполнять задания по нейтрализации сильных игроков соперников.

У этого выдающегося игрока был необычайный запас прочности в силе, в напоре, в непреклонном желании добиться желаемого и прославить себя и команду. А стабильности Старшинова могли позавидовать и самые именитые мастера – он играл практически без срывов. И в молодости, и к концу своего верного служения хоккею.

Где же черпал он силы? Отвечу на этот вопрос так: Вячеслав очень любил сложные и объемные тренировки. Не припомню, чтобы Старшинов хоть раз пожаловался на чрезмерную тяжесть или сложность нагрузок. А уж в играх – в баскетболе по хоккейным правилам, в футболе, которые мы давали хоккеистам в занятиях «на сладкое», Вячеславу почти не было равных.

Мы, тренеры, на его примере учили других. Думаю, и нынешнему поколению игроков есть чему поучиться у Вячеслава Старшинова.

Воспитал же этого спартаковского центрфорварда, дал путевку в большой хоккей и ему, и партнерам Вячеслава – братьям Майоровым, и даже в какой то мере их предшественнику Зденеку Зикмунду Александр Иванович Игумнов, заслуженный тренер СССР, первый и, по моему, единственный, получивший это звание за работу с детьми. Многие спортсмены прошлого – не только хоккеисты, но и футболисты – обязаны достигнутым этому обаятельному человеку, тренеру знающему, умевшему глубоко заглянуть в мальчишеские души.

Великолепный форвард хоккея с мячом 30 х годов, Игумнов воевал, имеет боевые награды. После войны еще играл сам, но больше отдавал предпочтение тренерской деятельности.

Близкие друзья Александра Ивановича любят рассказывать о его необыкновенной любви к природе, о его охотничьей, рыбацкой, грибной страсти. А как интересно говорить с Игумновым – что ни фраза, то готовый афоризм! Немудрено, что к такому человеку тянулись мальчишки. К сожалению, среди нынешних тренеров, работающих с детьми, люди такого калибра мне что то не встречаются. А жаль…

Всегда с улыбкой

Анатолия Фирсова не могу представить себе без улыбки – ясной, открытой, но с этаким прищуром. Она, эта фирсовская улыбка, заражала окружающих хорошим настроением. Правда, не всех – соперникам Анатолия она, наоборот, настроение портила. Мало того, что этот выдающийся форвард обыгрывал их, так он еще и улыбался. А когда соперник злился и, стараясь сдержать напористые атаки Фирсова, фолил, Анатолий мог – все с той же улыбкой – похлопать его по плечу: пойди, мол, отдохни… И так «отдыхать» приходилось многим, в том числе и лучшим игрокам зарубежных сборных.

Индивидуальная неповторимость в исполнении каскадов финтов, обводок, скрытых передач и конечно же бросков как «коронных», отрепетированных, так и продиктованных игровой ситуацией, но завершавшихся почти неизменно голами, – все это выделяло Анатолия Фирсова. Даже в относительно небольшой группе выдающихся форвардов отечественного и зарубежного хоккея.

Анатолий в совершенстве владел всеми средствами атаки. Причем в ходе контакта с соперником непременно финтил, а когда тот «попадался на удочку», следовал скоростной взрыв – и ищи свищи ветра, то бишь Фирсова, в поле.

А знаменитый фирсовский бросок – удар! Он никогда в отличие от многих нынешних хоккеистов не пользовался им слепо. Все то – и вратаря на выкате, и расположение партнеров и соперников – видел и учитывал Анатолий. В зависимости от ситуации мог сделать паузу перед броском, мог выложить шайбу и на клюшку партнеру, и только итог был одинаковым – гол.

Совершенная игра Фирсова с трибуны казалась настолько простой, что однажды Анатолия спросили: «Сложно ли так играть?» А он в присущем ему стиле ответил: «Просто. Очень просто. Сложно другое – тренироваться, чтобы так играть…»

В тренировках Фирсов, совершенствуя приемы старые, находя новые, буквально спрессовывал время. И многих, особенно молодых партнеров, он заражал своей азартностью. Впрочем, «азартность» – не совсем то слово, когда речь идет о Фирсове. Точнее, пожалуй, сказать: тренировался и играл неистово…

Подчас мы, тренеры, пытались сдерживать на тренировках неуемного Анатолия, однако попытки наши были бесполезны. Более того, он сам накручивал сложность в предложенных нами упражнениях. Ведение шайбы усложнял прыжками, этакими танцевальными па, наподобие нынешней аэробики. При обводке сам себе жизнь усложнял так, что другие армейцы, которых всегда было трудно удивить сложностью тренировочных упражнений, на Анатолия просто засматривались.

Когда Фирсов пришел к нам в ЦСКА, он был отнюдь не атлетом – из под тонкого слоя мышц кое где даже кости выпирали. Но тренировки, в которые он поверил сразу и безоговорочно, быстро дали зримые плоды: окрепла мускулатура, вырос вес, усилилась мощь бросков. Правда, внешне богатырем Анатолий так и не стал, но из соперников лишь единицы выигрывали, да и то редко, у него единоборства. И дело не только в том, что развил до высочайшей степени Фирсов силу, быстроту и ловкость, – он еще и подаренную ему природой смекалку до совершенства довел. Достаточно вспомнить знаменитый прием «конек – клюшка», который правильнее было бы называть, как это делается в гимнастике, по имени его автора – Анатолия Фирсова.

Буквально с первых шагов Анатолия в хоккее соперники начали уделять ему особое – со всеми вытекающими последствиями – внимание. И из года в год это «внимание» росло. Опека становилась все более плотной и назойливой. Вот тогда то Фирсов однажды и попробовал показать маячившему перед ним на расстоянии длины клюшки сопернику, что шайба сошла у него с крюка. Стоило сопернику, поверившему в это, пойти вперед на сближение, как Фирсов включил скорость и вместе с шайбой, совершившей путешествие по маршруту «клюшка – конек – клюшка», оказался у него за спиной.

В дальнейшем Анатолий довел этот прием до совершенства. И хотя весь хоккейный мир изучал это фирсовское оружие, противодействовать ему так и не научился никто.

И еще об одной черте Фирсова спортсмена необходимо сказать. Бывает, добившись признания, игрок начинает позволять себе вольности. К Анатолию же я за двенадцать лет совместной работы даже и придраться не мог – ни в связи с опозданиями, ни тем более с нарушениями режима. Верю: в спорте грядущего такое, как у Фирсова, высокосознательное отношение спортсмена к своему делу станет нормой.

Крепкое мастерство, умение биться за победу – все это Анатолий показывал не раз. И все же, как тренер, вижу особую ценность такого игрока, как Фирсов, для команды в другом.

20 летнему Анатолию мы доверили в ЦСКА место в тройке. Позже, когда Анатолию мы придали семнадцатилетних Владимира Викулова и Виктора Полупанова, Фирсов так умело действовал на них, что юные сумели, выдержав и физические нагрузки и конкуренцию, стать ведущим звеном сначала в таком клубе, как ЦСКА, а затем и в сборной.

Конечно, лидером запевалой оставался Анатолий. Но рядом с ним на глазах рос тонкий тактик Викулов, а Полупанов прогрессировал как бомбардир. Да и в дальнейшем, с кем бы ни приходилось играть Фирсову, мастерство партнеров его начинало проявляться невиданными прежде гранями.

Десять лет отменно выступал Анатолий на левом краю атаки, но когда мы предложили ему попробовать себя в новой вообще для хоккея роли хавбека, он согласился сразу же, без колебаний. Согласился, хотя было ясно, что придется в корне перестраиваться, заниматься в основном организацией атак, созданием условий для передних нападающих – Владимира Викулова и Валерия Харламова. Эту принципиально новую в практике мирового хоккея роль Анатолий Фирсов вновь сыграл отлично, а его звено в 1972 году не уступило никому даже и одного микроматча.

Не припомню, чтобы кто либо еще за 10–12 лет выступлений в большом хоккее смог проявить себя столь многопланово. Смог бы способствовать становлению такой плеяды выдающихся спортсменов, созданию выдающихся звеньев.

Пишу об этом столь подробно не только для того, чтобы отдать должное Анатолию Фирсову, – пользуясь случаем, хочу поклониться всем хоккеистам, кто помогал мне в нелегкой тренерской работе. Создать выдающегося игрока, воспитать его один тренер, будь он семи пядей во лбу, не в состоянии – в этом я убежден, кто бы ни утверждал обратное. Вылепить одними лишь тренерскими руками игрока середняка, команду средненькую действительно можно. Создать игрока махину, команду классную без помощи самих хоккеистов, подобных Фирсову, пустая затея – ни умения, ни терпения не хватит. Лишь единство мышления тренеров и спортсменов, их совместный труд, незримые подчас связи могут привести к высоким и желанным целям.

…С фирсовской улыбки начал я рассказ об Анатолии, улыбкой хочу и закончить. Событие, о котором хочу вспомнить, поначалу не вызывало улыбок – решающий матч чемпионата мира в Вене с канадцами складывался трудно и при счете 1:1 наши нападающие ничего не могли поделать с вратарем Сетом Мартином. В одном из эпизодов Фирсов заигрался и, понурив голову, подъехал к борту, готовясь выслушать внушение за недисциплинированность. Около него оказалась шайба, и Анатолий, не глядя, отбросил ее верхом. Отбросил – и попал в объятия товарищей: защитник Боунес, пытаясь задержать шайбу, сделал это так неудачно, что она.

скользнув по спине опытнейшего Мартина, оказалась в воротах.

Мы победили, стали чемпионами, и на пресс конференции Фирсову, естественно, был задан вопрос: как ему удалось с 35 метров забросить шайбу опытнейшему вратарю канадцев? Анатолий, не моргнув глазом, ответил: «Увидел, что Мартин расслабился… что открыт верхний угол – вот и послал туда шайбу…» Сказал и улыбнулся с этаким прищуром – мол, почему бы не пошутить, отвечая на такой несерьезный вопрос? Взглянул я на журналистов, вижу – поверили, строчат в блокнотах. И решил я тогда красивую легенду не разрушать. А теперь она, пожалуй, и ни к чему – ведь Анатолий Фирсов своей игрой немало настоящих легенд создал. Как, впрочем, и другие выдающиеся нападающие многих поколений нашего хоккея.

Сходные в своей непохожести

Александр Мальцев нравился и любителям хоккея, и журналистам, и специалистам – всем. И было чем нравиться – и этакая крылатая легкость в ведении шайбы, когда он, казалось, летал по льду, и улыбка, с которой он вел даже сложнейшие единоборства с соперником сильным, опытным, злым, приводили зрителей, особенно молодых, желающих подражать Мальцеву, в восторг…

…Элегантности, отточенности технических приемов Борису Михайлову всегда не хватало – сказывалось то, что поздно он начал серьезно заниматься хоккеем. Но Борис так страстно трудился на льду, так мучил себя (и соперника, разумеется), постоянно маневрируя, словно челнок, от одних ворот до других, что это позволяло Михайлову выкраивать для себя дополнительное время, что и предопределило его успех в единоборстве с любым соперником…

Фамилия Мальцева как то не ложится в один ряд с фамилиями каких то определенных партнеров и по московскому «Динамо», и по сборной страны – слишком много у Александра было их, этих различных партнеров…

Михайлов для многих неотделим от Валерия Харламова и Владимира Петрова – практически более десяти лет они почти постоянно играли вместе. И как играли – любо дорого смотреть было.

Как видите, непохожи эти два игрока. Несхожи их судьбы, стиль игры. Однако умело играли, опережали время и потому были великими.

Мальцев Александр Николаевич. Родился 20 апреля 1949 г. Заслуженный мастер спорта.

В 1965–1967 гг. выступал в «Олимпии» (Кирово Чепецк), в 1967–1984 гг. – в московском «Динамо». Лучший хоккеист сезона 1971–1972 гг. (вместе с В. Харламовым).

Чемпион мира 1969–1971, 1973–1975, 1978, 1981, 1983 гг. Чемпион Европы 1969, 1970, 1973–1975, 1978, 1981, 1983 гг. Олимпийский чемпион 1972, 1976 гг. Признан лучшим нападающим чемпионатов мира 1970, 1972 и 1981 гг.

Награжден орденами Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, «Знак Почета».

Впервые я увидел Александра, вернее Сашу, Мальцева в финале соревнований «Золотая шайба» в его родном Кирово Чепецке. Не обратить на него внимания было нельзя – на льду Мальцев выделялся и среди партнеров, и среди соперников. Выделялся, хотя сия «заметная фигура» была и пониже и помоложе на год два всех прочих.

Этому парнишке повезло – он попал в руки тренеракудесника – Аркадия Ивановича Чернышева. И впоследствии Александр Мальцев оправдал все надежды – в его коллекции есть все высшие хоккейные награды (за исключением медали чемпиона СССР).

Индивидуально сильный игрок по своей воле, а иногда и вопреки ей нередко так или иначе ущемляет интересы менее ярких партнеров. Мальцев же, наоборот, умел создавать для одноклубников такую обстановку, в которой они могли показать все, на что способны. Уверен, многие его партнеры по звену, и особенно Юрий Чичурин, Анатолий Белоножкин, всю жизнь будут помнить годы, проведенные на льду рядом с Мальцевым. И не случайно в течение многих лет в московском «Динамо» ведущим являлось то звено, в котором выступал Александр. И хотя в сборной СССР это его качество проявлялось, естественно, не столь броско, и там Саша – даже в молодые годы – в компании именитых и подчас более опытных партнеров никогда не подводил товарищей.

В чем же секрет мастерства Мальцева? Почему партнеры рядом с ним становились на голову выше самих себя?

Соперники всегда робели перед Александром. И было отчего. Мальцев умел забрасывать шайбы самым именитым вратарям. Умел обыгрывать любых защитников – умелых и опытных, жестких и жестоких. И «секрет» заключался в том, что он успевал учесть, как среагирует соперник на его движения, и принять новое, неожиданное для того решение.

Финты Мальцева – а Саша умело выполнял их движением и головы, и туловища, и клюшки – не были чемто заранее разученным. Он, по моему, обожал создавать их прямо на площадке.

Сделает, например, кивок головой вправо и смотрит, как среагирует соперник. Увидит, что тот насторожился, так еще и шайбу вправо перенесет – мол, больше некуда мне деваться, как вправо идти. А когда клюнул на эти приманки защитник, мгновенно, добавив скорость, уходит Мальцев влево. И… до свидания! Немудрено поэтому, что соперники, дабы уберечь себя от Мальцева, прикрепляли, как правило, к нему двух сторожей, предоставляя большую свободу партнерам Александра. И воспользоваться этой свободой опять же помогал одноклубникам Саша – он не был жаден и с особым мастерством, скрытно и остро выдавал такие пасы, что успешно завершить атаку мог даже новичок.

Как в театр «на любимого актера», так и на стадион «на Мальцева» ходили многие любители хоккея. Им доставляло наслаждение, когда Александр, врываясь по правому флангу в зону соперника, словно заправский слаломист обходил одно препятствие, то бишь игрока, за другим. Но актерской игрой это я бы не назвал – Александр в такие мгновения сам целиком принадлежал хоккею.

Михайлов Борис Петрович. Родился 6 октября 1944 г. Заслуженный мастер спорта. В 1962–1965 гг. играл в «Энергии» (Саратов), в 1965–1967 гг. – в «Локомотиве» (Москва), в 1967–1981 гг. – в ЦСКА. Чемпион СССР 1968, 1970–1973, 1975, 1977–1981 гг. Лучший хоккеист сезона 1977–1978 и 1978–1979 гг. Чемпион мира 1969–1971, 1973–1975, 1978, 1979 гг. Чемпион Европы 1969, 1970, 1973–1975, 1978, 1979 гг. Олимпийский чемпион 1972, 1976 гг. Признан лучшим нападающим чемпионатов мира 1973 и 1979 гг. Лучший хоккеист Европы сезона 1978/79 г. Награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета».

Бориса Михайлова мы пригласили в ЦСКА по рекомендации его друга, уже известного в то время хоккеиста Евгения Мишакова. «Силен, задирист, команде будет полезен…» – так звучала эта рекомендация.

Устроили смотрины – претендент был трудолюбив, с подходящей скоростью, в единоборствах не тушевался, но не блистал. Нужен ли был такой вроде бы рядовой игрок столь именитой команде, как ЦСКА? Проще всего, конечно, было отказать, тем более что Михайлову уже двадцать четвертый год шел. Играл до тех пор он в клубах невысокого полета и даже там особенно себя не проявил. Однако, проверив еще раз Бориса в сложных, многоплановых тренировках, мы, тренеры, убедились – этот парень выдюжит все, трудиться будет без устали и, что особенно важно, без показухи. Так Борис Михайлов заставил поверить в себя.

Изо дня в день новичок ЦСКА подтверждал справедливость главного закона нашего хоккея: право на игру имеет лишь тот, кто терпеливо тренируется. А уж Борис тренировался так, что не припомню случая, чтобы мне или какому нибудь другому тренеру приходилось делать ему замечания на сей счет. Как бы наверстывая упущенное в детстве и юности, Михайлов дорожил каждой секундой тренировки, не жаловался на трудности, на боли – а синяков и шишек у него всегда было свыше нормы – и потому чрезвычайно быстро овладел секретами мастерства.

В течение многих лет в трудолюбии, в стремлении действовать через «не могу» Борису Михайлову не было у нас равных. Он не делил матчи на главные и второстепенные, никогда не экономил силы и в каждом игровом отрезке действовал во всю силушку. А ее, этой силушки, приобретенной в тренировках сложных и объемных, у Бориса было хоть отбавляй.

Не случайно наиболее успешно Михайлов действовал, когда накал матча достигал предела – со второй половины второго периода. Своим взрывным маневрированием Борис к этому времени так изматывал левых защитников соперника, что те, поначалу сильные и грозные, становились малоподвижными, допускали технические осечки, которыми тот пользовался.

Что до силовых приемов противника, то, казалось, они Михайлову нипочем. Больше того, он, пожалуй, стал первым нашим форвардом, кто так охотно сам постоянно предлагал соперникам помериться силой. И особенно упорно Борис бился в зоне у чужих ворот. Он так умело и дерзко действовал при добивании (благо, руки у него были «быстрыми» и сильными), создавал столько помех вратарям соперников, что те зачастую теряли выдержку и грубили. А за грубость Борис Михайлов наказывал – наказывал голами.

Новые тренерские идеи не всегда принимаются игроками опытными, сложившимися. Однако и в этом Михайлов был образцом, касалось ли дело «длинной контратаки», когда форвард обязан «предлагать себя» в сторону ворот соперника, атаки ли первой или повторной, в ходе которой непозволительно дарить обороняющемуся время и важно двигаться на ворота остро, по кратчайшему пути. Причем делал это Борис с огоньком, с этакой удалью молодецкой, прекрасно понимая, что такое настроение капитана – помощь партнерам и отличный пример всей команде.

Не особенно разговорчивый в жизни, Борис агитировал своих друзей единомышленников по ЦСКА и сборной не столько словом, сколько делом. Он невольно вынуждал, чтобы ему подражали в удали, в боевитости, бесстрашии, в стремлении умело выполнить задания тренеров. И во многих сложных победах, особенно в сражениях с канадскими профессионалами, вклад капитана команды Бориса Михайлова был с этой точки зрения не меньше, чем вклад тренеров.

Играть рядом с Михайловым было и радостно и сложно. Радостно потому, что было на кого равняться, у кого найти в трудную минуту поддержку. Сложно, ибо больно крепко, с беспощадностью к себе не играл, а сражался Борис, требуя такой же дерзости и мастерства от партнеров. Этим то и был велик Борис Михайлов, выдающийся нападающий и выдающийся капитан ЦСКА и сборной СССР.

Сейчас и Александр Мальцев и Борис Михайлов трудятся на тренерском поприще в своих родных коллективах.

Быть самим собой

Когда меня спрашивают, как случилось, что советские хоккеисты уж больно быстро из новичков стали сильнейшими в мире, то, называя самобытность, массовость и иные факторы, я всегда подчеркиваю высокую культуру наших спортсменов. Они работают творчески, умеют быстро анализировать события и, что считаю важнейшим, умеют придираться к себе – никогда не удовлетворяются достигнутым, чрезвычайно требовательны. Требовательны к себе. И к нам, тренерам, не желая ограничиваться тренировками – простыми, примитивными.

Этим отличались многие наши лучшие хоккеисты. И все же на одно из первых мест с этой точки зрения я поставил бы спартаковцев Александра Якушева и Владимира Шадрина.

Якушев Александр Сергеевич. Родился 2 января 1947 г. Заслуженный мастер спорта.

В 1963–1980 гг. играл в московском «Спартаке». Чемпион СССР 1967, 1969, 1976 гг.

Чемпион мира и Европы 1967, 1969, 1970, 1973–1975, 1979 гг. Олимпийский чемпион 1972, 1976 гг. Лучший нападающий чемпионата мира 1975 г.

Награжден орденами Трудового Красного Знамени, «Знак Почета» (дважды).

О Якушеве написано много, но кто знает Александра лучше, чем он сам? И я решил взять у него интервью.

– Вы играли против выдающихся защитников мирового хоккея. Вспомните, что было самым важным для вас? Какие решения готовили для того, чтобы добиться успеха?

– Главное – остаться самим собой и проявить сполна свои лучшие качества. Себя я хорошо знал. Знал, что объемность действий, маневра даст мне по мере возрастания усталости соперника преимущество. Конечно, буду уставать и я. Но я приучил свой организм быстро восстанавливаться.

Однако этого маловато, коли перед вами игрок многоопытный – защитник канадцев, например, Бергман. Перед сражением с таким соперником нужно разложить все по полочкам.

Я знал, что канадец будет искать контактной борьбы – она для него привычна. Он умел четко и зло останавливать форвардов, причем особенно ловко делал это у бортов. А следовательно, пока Бергман был свеж, особенно на первых порах, не стоило вступать в силовые единоборства.

И еще одну деталь я продумывал заранее. Когда столкновение было неизбежно и необходимо для успеха, я должен был входить в контакт с канадцем на средней скорости, сориентировав и его на эту скорость. А в последний момент за счет скоростного взрыва и крутого маневра надеялся обыгрывать канадца, не отклоняясь при этом от цели…

Я был уверен, что Бергман с первых же секунд встречи попробует запугать меня, поэтому было важно сменой ритма действий – от плавных к быстрым и решительным – выиграть у него несколько первых единоборств.

– А предусматривали ли вы, Александр, возможность неудачи? Вдруг канадец, а не вы, окажется в единоборстве победителем? Что тогда?…

– Быстро вставать, если уж оказался на льду, и продолжать так, будто ничего не случилось. А оказавшись на скамейке, проанализировать ситуацию, выяснить причину и внести коррективы…

Надо сказать, Александр Якушев умело воплощал свои замыслы на практике и успешно боролся с самыми различными – грубыми и техничными, скоростными и медлительными, опытными, хладнокровными и азартными соперниками.

Вел шайбу Александр своеобразно и как то элегантно, причем в эти мгновения клюшка в его длинных и сильных ручищах выписывала крюком замысловатые узоры на льду, в предназначении которых разобраться мог только сам Якушев. И что интересно, шайба у него была постоянно будто приклеена к крюку – это ли не свидетельство высочайшей техники исполнения приемов?!

Когда Александр широченными шагами мчался вперед, взгляд его был устремлен только на соперника. И стоило тому поддаться на ложное движение, как Якушев, меняя скорость и маневр, в соответствии с тем, что он сам уже рассказывал, обыгрывал практически любого.

Правда, нападающий Якушев не любил обороняться. Однако этой слабостью его никто, по моему, так и не мог воспользоваться – все в основном думали о том, как бы нейтрализовать Александра в атаке, а о большем и не помышляли.

Впрочем, несмотря на все ухищрения обороны соперников, забивал он постоянно. И, завершая атаки в условиях плотной опеки, Александр Якушев из хоккеиста изысканного, интеллигентного превращался в бойца стойкого, безжалостного к себе.

Долго служил нашему хоккею Александр Якушев, и своим «долгожительством» на льду он во многом обязан постоянному партнеру по клубу и сборной, центрфорварду Владимиру Шадрину.

Шадрин Владимир Николаевич. Родился 6 июня 1948 г. Заслуженный мастер спорта. В 1965–1979 гг. выступал в московском «Спартаке». Чемпион страны 1967, 1969, 1976 гг. Чемпион мира 1970, 1971, 1973–1975 гг. Чемпион Европы 1970, 1973–1975 гг. Олимпийский чемпион 1972, 1976 гг. Награжден орденом «Знак Почета».

Владимир был хоккеистом отнюдь не выдающегося телосложения – особыми, ярко выраженными физическими данными не отличался. Однако и для «Спартака», и для сборной игроком был чрезвычайно полезным. В чем же секрет успеха Шадрина? Прежде всего нельзя не отметить блестяще развитое у Владимира чувство паса. Партнеров он обеспечивал шайбой и тонко, и умело, и, главное, своевременно – в такт с их скоростным маневром.

Шайбой дорожил – от шадринской клюшки она чрезвычайно редко попадала не к партнеру, а к сопернику. Хотя нельзя не сказать, что этот игрок аккуратист, в совершенстве владевший искусством паса, остальными приемами – завершающим броском, обводкой, отбором – владел, как и положено мастеру, но не более того.

В игре Шадрина не было больших перепадов, срывов. Это, впрочем, естественно: его, человека высокой культуры, не было нужды заставлять тренироваться. Не было нужды присматривать и за поведением Владимира в быту – он дорожил своей репутацией.

В начале нашего знакомства Владимир казался мне тихоней. Побаивался я, что из за этого не сможет он успешно бороться против канадцев – игроков агрессивных, драчливых. Однако, когда дело дошло до этих встреч, Шадрин играл выше всяких похвал. Его били, а он терпел, надежно контролировал шайбу и в нужный момент выкладывал ее партнеру. Противник, естественно, злился, нарушал в борьбе с Владимиром правила, и благодаря этому команда получала столь ценные в матчах против канадцев две минуты игры в большинстве.

Тренеры всегда ценили Владимира Шадрина за высокую организованность, за понимание роли центрфорварда в звене. Он же, в свою очередь, с удовольствием, по моему, и с гордостью выполнял тренерские задания. Но не просто выполнял, а выполнял примерно. Это качество в современном хоккее, в матчах, когда соперники сильны и почти равны, чрезвычайно важно – оно помогает тренеру планировать победы. Однако такая добросовестность, которая отличала Владимира Шадрина, возможна лишь при особой любви к хоккею, при высокой культуре. И с моей точки зрения, чем дальше, тем больше эти качества будут цениться.

Он не знал своего величия

Все «золото мира» – медали чемпионатов Европы, мировых первенств, Белых олимпиад – было добыто им за годы служения хоккею. Но Валерий Харламов никогда, подчеркиваю – никогда, не чувствовал себя этаким старателем на россыпях спортивной удачи. Он сражался не на живот, а на смерть за победу сборной Страны Советов. И когда под сводами ледовых дворцов звучал наш гимн, не своим вкладом, хотя порой он ох как велик был, гордился Валерий – горд был в первую очередь за державу, ибо естественное чувство патриотизма всегда было свойственно Валерию Харламову в высочайшей степени!

Харламов Валерий Борисович. 1948–1981 гг. Заслуженный мастер спорта.

В 1967–1981 гг. играл в ЦСКА. Чемпион СССР 1968, 1970–1973, 1975, 1977–1981 гг. Лучший хоккеист сезонов 1971–1972 (вместе с А.Мальцевым) и 1972–1973 гг.

Чемпион мира 1969–1971, 1973–1975, 1978, 1979 гг. Чемпион Европы 1969, 1970, 1973–1975, 1978, 1979 гг. Олимпийский чемпион 1972, 1976 гг. Признан лучшим нападающим чемпионата мира 1976 г.

Награжден орденами Трудового Красного Знамени (дважды), «Знак Почета».

Одареннейшим человеком был Валерий. Убежден, что, займись он в юности всерьез футболом, и в этом виде спорта был бы на первых ролях. А как он танцевал! Помню, во время традиционного у армейцев праздничного вечера по случаю окончания сезона, когда Валерий со своей дамой вышел в круг, как то сразу отошли в тень такие признанные танцоры, как Анатолий Фирсов, Владимир Викулов. Харламов был настолько пластичен, так владел своим телом, так тонко понимал партнершу, что провожали эту пару после танца аплодисментами – подобное в своем, почти семейном кругу друзей и товарищей по команде мне не доводилось видеть ни до ни после этого.

Да, безусловно, Валерий талантлив был во многих сферах деятельности, но создан то он был все же для хоккея, для этой скоростной, хитроумной и боевой игры настоящих мужчин. И какие бы звезды и среди соперников, и среди партнеров ни окружали Харламова на льду, он оставался сильнейшим среди сильнейших, первым среди равных.

Валерий довел до необычайной степени совершенства владение тремя скоростями – взрывной скорое ъю передвижения и маневра на площадке, скоростью реакции клюшкой на малейшее изменение игровой ситуации и, наконец, скоростью мышления, не уступающей, думаю, самым современным компьютерам. Каждую из этих скоростей можно встретить – правда, лишь по отдельности – и у других классных форвардов, но сплав их являлся как бы фирменным знаком лишь Валерия Харламова.

Владение этими тремя скоростями позволило Валерию выработать обводку, которую можно назвать не только харламовской, но и легендарной, – не одного, а нескольких противников обходил он раз за разом и даже признанных мастеров силовых единоборств, которых иные наши асы побаиваются до сих пор. Харламова не могли остановить даже откровенной грубостью. Более того, знаменитый Бобби Кларк в 1972 г. в первой серии матчей сборной СССР со звездами НХЛ, откровенно охотившийся за Валерием, позже писал: «Я проникся таким уважением к этому великому форварду русской команды, что стыжусь тех минут, когда доставлял ему боль. Но другими средствами остановить Харламова мы просто были не в состоянии…»

К сожалению, порой хоккеисты и наполовину не столь талантливые, как Валерий, мнят себя чуть ли не центрами вселенной – требуют особого отношения, особых условий, на партнеров смотрят лишь как на «подносчиков патронов». И здесь особо хочется напомнить, насколько подобное отношение к людям, к жизни было чуждо Валерию. Вот уж кто ничего не требовал для себя! Вот кто умел радоваться удаче товарища! И не просто радоваться, а помогать рождению этой удачи!

Ради этого Харламов лез в самое пекло. Заставлял противника бросаться – в страхе за свои ворота – на него, освобождая тем самым от опеки партнеров Валерия. Вот тут то Харламов скрытным броском и переадресовывал шайбу товарищу по команде, находившемуся на выгодной для завершения атаки позиции. И первым же поздравлял того с успехом.

Выше интересов команды для Валерия не было ничего. И когда перед Белой олимпиадой в Саппоро мы, тренеры, попросили Харламова в связи с разработанной принципиально новой тактической расстановкой расстаться, пусть на время, с Борисом Михайловым и Владимиром Петровым, друзьями партнерами, понимавшими его с полуслова, он спорить не стал. И придя в новое звено, сумел заразить своей невероятной энергией, неиссякаемым оптимизмом и Александра Рагулина, и Анатолия Фирсова, и Геннадия Цыганкова, игроков, к тому времени уже знаменитых. Все они, а также Владимир Викулов, чья лучшая игра приходится на тот сезон, когда он выступал в одном звене с Валерием, были благодарны судьбе, сведшей их (о чем мне не раз говорили они сами) в одну игровую компанию с Харламовым.

Должен сказать, что талант Валерия раскрылся для всех нас не сразу. Даже в молодежной команде ЦСКА Харламов хотя и выделялся, но первым не был – коекто из его партнеров казался многим в общем то поперспективнее. Вот тогда то и приняли мы, тренеры, рискованное, но, как оказалось впоследствии, оправданное решение – дабы мог Валерий развить в себе игровую самостоятельность, усовершенствоваться в обводке, разучить новые финты и опробовать их на реальных соперниках, мы предложили Харламову сезон поиграть в Чебаркуле в одной из наших армейских команд среднего класса.

Разумеется, отправив его туда, я, не скрою, волновался, хотя знал, что Харламов попал в хорошие руки справедливого наставника Владимира Альфера. Периодически мне докладывали, как у Валерия в новой и взрослой компании идут дела: замечаний нет… играет самоотверженно… в мастерстве прибавляет (а я разработал для Харламова индивидуальный план) день ото дня. Из Чебаркуля мне много раз сообщали, что стадион, вмещающий около восьми тысяч зрителей, в дни матчей всегда переполнен – все идут на хоккей и «на Харламова», желая видеть его мастерство и боевитость. А вскоре Валерий созрел и для ЦСКА – мы поняли, что он не потеряется среди наших знаменитостей. Чуть позже задумка о создании принципиально нового по распределению обязанностей звена форвардов воплотилась в жизнь – родилась тройка, в которую вошли основные игроки команды, – Борис Михайлов, Владимир Петров и Валерий Харламов.

Великая тройка!

В 1976 году казалось, что Валерий расстанется с хоккеем – после первой автокатастрофы, окончившейся переломами ног и ребер, он начал прихрамывать. И хотя Харламов с чудовищным упорством возвращал себя в хоккей, был поистине жесток к себе, дорожил каждой минутой, но никак не мог поймать миг психологической уверенности в сложных игровых ситуациях. Несколько дней я ломал голову над этой проблемой и предложил Валерию в дополнительных тренировках поиграть одному против шести 10 – 15 летних мальчишек.

Ребятам мы ничего не сказали о цели эксперимента, иначе тренировки могли бы превратиться в поддавки. Временами мне казалось, что такую дьявольскую нагрузку невозможно выдержать. Но Валерий выдюжил и в результате вернул веру в самого себя, стал прежним Харламовым, хоккейным рыцарем без страха и упрека. Но, увы, какой то автомобильный рок висел над ним – 27 августа 1981 г. Валерия Харламова не стало.

Валерий Харламов не знал своего величия! Вернее – не хотел знать. Не хотел ничем выделяться среди товарищей партнеров – даже от капитанской повязки, а мы, и тренеры и игроки, предлагали ее ему не раз, отказывался, предпочитая оставаться, как говорят психологи, «неформальным лидером». Говоря о будущем, мечтал о работе с мальчишками. Именно с мальчишками, а не с мастерами хоккея, хотя последнее считается куда престижнее.

Но престижность Валерия никогда не волновала. И там, где иные мастера раздували, как говорится, щеки, Харламов всегда оставался самим собой.

Как мне рассказывали, однажды после победы сборной СССР в чемпионате мира и Европы один из известнейших наших игроков в грубой форме отказал в интервью нашему молодому журналисту, Валерий, узнав об этом, изумился:

– Да вы что, ребята?! Ему (то есть журналисту) надо свою работу делать… Что за барские замашки?

К сожалению, обо всем этом приходится говорить в прошедшем времени, однако я, близко знакомый с Валерием Харламовым почти два десятилетия, не могу не подчеркнуть еще раз, что и талант Валерия Харламова как хоккеиста, и его чисто человеческие качества – честность, принципиальность, порядочность – эти достоинства долго еще будут для молодых образцом для подражания.

По законам коллектива …

Пожалуй, Сергей Макаров титулов «лучший нападающий» имеет поболее, чем другие наши форварды, – и в чемпионатах страны он их получал, и в мировых первенствах, и на Белых олимпиадах. Однако в назидание молодым, иные из которых думают, что, коли ты мастер, то тебе чуть ли не все на льду позволено, хочу вспомнить одну историю.

Макаров – игрок творческий, всегда в поиске. Но однажды этот поиск привел его к тому, что в Кубке Канады 81 во встрече, предшествовавшей решающей, он решил, позабыв о товарищах, «проявить себя». Вроде бы большой мастер может позволить себе такое – вспомните хотя бы канадских звезд. Однако в нашем коллективном хоккее Сергей сразу как то потерялся. Возможно, для кого либо он и в этом матче, так сказать, смотрелся, но команде приносил ущерб.

Утром, в день решающего матча со сборной Канады я в разговоре с Макаровым посоветовал ему написать заявление тренерам о возвращении «в колхоз». А после встречи, которую многие наши хоккеисты, и в том числе Сергей Макаров, провели крепко, удивительно умело и с подъемом, с особой закваской коллективности, победив 8:1, Сергей подошел ко мне и первым делом спросил:

– Ну как, «колхозничек» я?

– Конечно, «колхозник». Да какой еще! В думах у тебя были товарищи и родная команда…

Макаров Сергей Михайлович. Родился 19 июня 1958 г. Заслуженный мастер спорта.

В 1976–1978 гг. – в «Тракторе» (Челябинск). С 1978 го – в ЦСКА. Чемпион СССР 1979–1986 гг. Лучший хоккеист сезонов 1979/80 г. и 1984/85 г.

Чемпион мира 1978, 1979, 1981–1983, 1986 гг. Чемпион Европы 1978, 1979, 1981–1983, 1985, 1986 гг. Олимпийский чемпион 1984 г. Лучший нападающий чемпионатов мира 1979 и 1985 гг.

Признан лучшим хоккеистом Европы по итогам сезонов 1979/80 г. и 1985/86 г.

Награжден орденами Трудового Красного Знамени, Дружбы народов.

Сергей Макаров с детства был приучен к труду. И начав заниматься футболом и хоккеем, он, крепкий от природы парень, много работал над тем, чтобы стать быстрым и ловким. Попав в хоккейный клуб «Трактор», Сергей с увлечением совершенствовал технику владения шайбой – особенно обводку, ведение с размашистым маневром, прицельность завершающих бросков. Труд не пропал даром – навыки были доведены до высшей степени совершенства. И хотя из года в год в хоккее наращиваются скорости, усложняется игра форвардов, сладить с Макаровым не удается пока ни одному из защитников ни нашего, ни мирового хоккея. Не удается не только потому, что в технике ему почти нет равных – просто техника Сергея основывается еще на высоком скоростном маневре.

Чем грозен Макаров для соперника? В первую очередь скоростью, особенно взрывным спуртом, всегда неожиданным. И конечно же смелостью, остротой выбора тактических решений.

В единоборствах Сергей настолько решителен и необычен, что со стороны всегда кажется, будто он вот вот потеряет шайбу, но…

Сергей ворвался в зону соперника. Перед ним – двое. В такой ситуации можно как будто либо чуток передохнуть, повременить с движением к воротам, либо, дабы сохранить шайбу, пойти в обход. Однако Макаров уверен в себе и делает иной выбор – он рвется к воротам по наикратчайшему пути – по прямой, пытаясь обыграть с ходу обоих соперников.

Сложное решение? Да, сложное. Хотя благодаря своей технике Сергей и не такое может себе позволить. Главное, что сопернику то еще труднее – ведь у него нет времени на раздумья. А в результате и двое защитников не могут удержать Макарова.

Издавна считается, что голы – наиболее авторитетная визитная карточка форварда. Забросить шайбу, особенно в поединке с равным, сильным соперником, – значит украсить хоккейное сражение, принести пользу команде и радость зрителям. И Сергей Макаров приносит им эту радость чуть ли не в каждом важном для коллектива матче. А на это способны лишь большие мастера, у коих велик запас прочности – и физической, и волевой, а техническое умение совершенно.

Индивидуальность и коллектив – для большинства зарубежных специалистов эти понятия несовместимы.

Наш же хоккей, в котором основой основ является умение жить, трудиться и играть, исповедуя закон коллективизма, воспитывает гармонично развитого человека, патриота отчизны, умельца в своем деле. И Сергей Макаров – отличный тому пример. Причем не только он один, а все первое звено ЦСКА и сборной СССР, каждый из игроков которого – яркая индивидуальность.

Кстати, создание этого первого звена началось, можно считать, с появления в нем Сергея – остальные присоединялись к нему. Разные по двигательным навыкам, по характеру игроки сошлись в этой пятерке – защитники Вячеслав Фетисов и Алексей Касатонов, форварды Сергей Макаров, Владимир Крутов и Игорь Ларионов. Но уже лет пять шесть нет в мировом хоккее звена, равного этому. Нет ни одного звена, которое добивалось бы столь ярких побед на чемпионатах мира, в турнирах Белых олимпиад, во встречах с профессионалами или в матчах Кубка европейских чемпионов.

В чем же сила этой пятерки?

Высока сумма скоростного маневра всех игроков звена, включая защитников, – это первая особенность. Звено умело меняет ритм, сохраняя при этом высокую скорость, но не допуская игровых «длиннот»: за 35–40 секунд игроки выполняют до 15–18 технико тактических действий. За опоздание в ответе на каждое из них соперник расплачивается голами. Наконец, современны и трудноразгадываемы тактические идеи и ходы звена – в частности, пятерка умеет обороняться малыми силами, что предопределяет возможность острых контратак… Есть еще немало деталей, определяющих мощь этого звена, но автор, понимая, что они – тема для серьезной хоккейной монографии, возвращается к членам этой пятерки.

О трех из них – о Фетисове, Касатонове и Макарове – уже было рассказано. Теперь же черед центрфорварда, чьим именем по традиции и называется звено.

Игорь Ларионов – в его фигуре, манере катания немало этакого балетного: движения изящны, скольжение размеренное и экономное. Мне нравится его аккуратность, выверенная точность передач. А каким умницей сплошь и рядом смотрится Ларионов в решающей фазе атаки, когда создает помехи вратарю, подправляет или добивает шайбу. Иные, как мне кажется, недооценивают этого хоккеиста, отличающегося высокой техникой и весьма развитой интуицией. Однако ноябрьские (1986 г.) встречи сборных СССР и Чехословакии, в которых он не участвовал из за болезни, показали, сколь важна роль Игоря в этом звене.

Владимир Крутов – это напор и изящество. В любую фазу игры Владимир вносит творческое начало, рациональность и осознанность действий. У него нет игровых повторов…

Впрочем, разговор о форварде Владимире Крутове мы еще продолжим.

Выдумщик …

Люблю Владимира Крутова, форварда выдающегося и неповторимого, неистощимого в игре на выдумки. И еще люблю его за терпение и за… глаза.

Никогда и никому он не жалуется, хотя синяков и шишек получает куда больше обычной нормы. Но о переживаниях, горьких или радостных, говорят только глаза Володи. И о том, что здорово досталось от соперника, и о том, что судья несправедлив, и о том, как хорошо ему с такими партнерами. Рыцарство, честность суждений – все это могут прочитать в его глазах те, кто умеет читать в человеческом взгляде.

Крутов Владимир Евгеньевич. Родился 1 июня 1960 г. Заслуженный мастер спорта.

В ЦСКА играет с 1977 г. Чемпион СССР 1979–1986 гг.

Чемпион мира 1981–1983, 1986 гг. Чемпион Европы 1981–1983, 1985, 1986 гг. Олимпийский чемпион 1984 г. Лучший нападающий чемпионата мира 1986 и 1987 гг.

Награжден орденом Дружбы народов.

Редкий талант – так теперь говорят о форварде армейского клуба и сборной СССР Владимире Крутове почти все. Но мне приходилось говорить с тренерами, со многими людьми, которые сталкивались с Володей, когда он играл еще в детских командах армейской хоккейной школы. И их мнения были едины – подобных теплых и добрых слов о трудолюбии Володи, о его искренности, стремлении всегда прийти на помощь товарищу редко о ком еще услышишь. Таким же остался Владимир и сегодня, хотя иные хоккеисты, не имеющие и половины наград и титулов, завоеванных Круговым, уже позволяют себе поглядывать на партнеров свысока.

…Идет решающий матч со сборной Швеции, своего рода финал последнего московского чемпионата мира. Вижу, новобранец нашей сборной команды Юрий Хмылев, отыграв смену, норовит сесть рядом с Крутовым. Сел, что то спросил и так внимательно слушает советы именитого форварда, что смотреть на это без гордости и восхищения нельзя, – вот ведь как, по крупицам, непредсказуемо, создается настоящее единство команды, единство новобранцев и ветеранов, единство хоккеистов армейских, профсоюзных, динамовских наших клубов! Причем подобное в том матче можно было видеть не раз.

Когда какой либо тренер говорит, что он лично воспитал такого то выдающегося игрока, то я поверить в это не могу. Конечно, тренер – это начало всех начал. Но воспитание молодого хоккеиста – не только обучение всей многогранности хоккейных приемов и знаний. Необходимо в нашем советском спорте еще и воспитание личности, воспитание человека грамотного, сильного духом и коллективным усердием, высокой осознанной дисциплиной, а подобное одному тренеру, будь он семи пядей во лбу, не под силу. Такого спортсмена может воспитать только коллектив единомышленников, руководимый сильным, естественно, тренером, но в котором и роль ветеранов переоценить невозможно. Вот почему я напомнил об эпизоде из матча со шведами на чемпионате мира 86, вот почему особую ценность Владимира Крутова я вижу еще и в его доброте к молодежи, в стремлении помочь ей твердо стать на ноги.

Конечно, благородство – не только врожденное качество. В одних условиях оно может развиться, в других… у Володи Крутова «других» условий не было, а память на добро у него хорошая. Как сказал он однажды мне: «Всю жизнь буду помнить, как приходил на наши ребячьи тренировки легендарный Анатолий Фирсов. Подолгу смотрел, как мы тренируемся, и накоротке давал советы. Благодарен я и Владимиру Викулову, рядом с которым мне посчастливилось сыграть несколько матчей. Он (Викулов) был технарь – загляденье, как действовал шайбой. И нас тому же учил. Учил без лишних слов. Примерно так: „Что ты на шайбу уставился?! Потерять, что ли, ее боишься?! Подними головку!“ С тех пор я играю с поднятой головой…»

Мы, тренеры, требуем от хоккеистов рациональности, и с этой точки зрения игру Владимира Крутова за эталон можно считать. Присмотритесь, как Владимир будто без всякого зрительного контроля ведет шайбу, как он расчетлив, как опережает и в замыслах, и в исполнении соперников.

Вот Крутов сближается с соперником. Не глядя на шайбу, он, эдак играючи, толкает ее вперед. Соперник – в смущении: вроде бы форвард делает ему «подарок» – достаточно, кажется, протянуть клюшку, и Крутов без шайбы останется. Но стоит сопернику попытаться отобрать ее, как Володя преображается и, выполнив замысловатый маневр, прибавив скорость, оставляет обороняющегося за спиной. Тому остается либо смотреть вслед Володе, либо пускать в ход грубость. И среди соперников Крутова встречается немало таких, которым только на второй вариант рассчитывать остается.

Кому в хоккее приятны толчки, удары, причиняющие боль? Не проще ли избегать их? Однако Крутов – ради интересов команды – терпит все. Более того, он как бы сам вызывает соперника «на контакт» – никогда не желая уклоняться от цели, идет на него, не оставляя обороняющемуся времени ни на размышление, ни на выбор позиции. И хотя цепляют его соперники, «обрабатывают» клюшкой, руками, Владимир не обращает внимания на приемы, в которых корректность и не проглядывается. Он делает свое дело – ни на мгновение не задерживаясь на месте, создает помехи вратарю, подправляет шайбы, вызывая огонь на себя, скрытными передачами выводит своих партнеров на позиции, удобные для завершения атаки.

Многие форварды, не желая входить в столкновения у бортов, подчас просто отделываются от шайбы, посылая ее вперед безадресно. Крутов подобного себе никогда не позволяет. Как бы агрессивен ни был соперник, Владимир передает пас лишь партнеру, маневр которого и намерения ему очевидны. И эти выверенные передачи Крутова позволяют всему звену успешно и развивать и завершать атаки.

Знаю, форвард физически крепкий, подвижный, всегда способен ставить перед соперником трудные задачи. Однако куда сложнее обороняющимся приходится, коли с этими качествами у нападающего соседствуют творчество, богатая фантазия, высочайшая техника. А ведь именно таков Владимир Крутов, хоккеист выдумщик, игрок, достойный всяческого уважения. Не случайно многие и многие наши мальчишки хотят подражать ему, и, по моему глубокому убеждению, поступают верно. Ибо автор рассказывал на страницах газеты о спортсменах неповторимых, опережавших свое время, на которых зиждется спорт и его победы.

жүктеу/скачать 0.51 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: