Бурстин Э. Чили при Альенде: взгляд очевидца От редакции

Тактика и стратегия

Серхио Рамос в работе «Чили: экономика переходного периода?» пишет, что политика руководства Народного единства «играла определяющую роль» в период, предшествовавший официальной передаче власти, что «судя по результатам... она вне всякого сомнения увенчалась полным успехом». Рамос высоко оценивает

«гибкое осуществление генеральной политической линии путем консультаций и компромиссов с другими силами, примером чего явилось согласование “статута конституционных гарантий” с христианскими демократами, в результате Альенде была обеспечена их поддержка без отхода Народного единства ни на йоту от своей собственной программы»[114].

Некоторые критиковали Народное единство за вступление на путь консультаций и компромиссов с христианскими демократами, выражая сомнение в целесообразности соглашения о конституционных гарантиях, что, по их мнению, могло только помешать любым попыткам Народного единства осуществить подлинную революцию. Алан Лабруз пишет в работе «Чилийский опыт: реформизм или революция?»: «Если и был момент, когда еще существовала возможность выбора между двумя путями, то, несомненно, именно тогда. Но другой путь предполагал организацию народной милиции по всей стране...»[115]

Чтобы понять тактические проблемы не только этого периода, но и всей революционной борьбы в Чили, необходимо учитывать соотношение сил, что В.И. Ленин в одной из своих работ определял как «гвоздь марксизма и марксистской тактики»[116]. Пользуясь поддержкой 36% населения и учитывая, что вооруженные силы состояли в лучшем случае лишь частично из конституционалистов, а вовсе не из революционеров, следовало /77/ ли Народному единству занять непреклонную позицию, в результате которой возросла бы угроза переворота и ожесточенной борьбы? Привело ли бы отклонение предложения христианских демократов о компромиссе — что неизбежно толкнуло бы колеблющиеся элементы в христианско-демократической партии и вооруженных силах в другой лагерь — к созданию наиболее благоприятных условий для борьбы? Если Народное единство не ставило перед собой задачи ускорения схватки, могло ли оно поступить иначе как не пойти на компромисс?

Создание народной милиции и вооружение народа — непременное условие осуществления социалистической революции. Но вооружение народа не является сугубо техническим делом, относительно которого стоит лишь принять решение, как оно тут же само собой осуществится. Что предприняли бы оппозиция и вооруженные силы, пока Народное единство организовывало бы милицию? Не следует обольщаться сравнительной легкостью создания милиции революционными силами, которые уже завоевали государственную власть. Для революционных сил, еще не обладающих всей полнотой власти, задача вооружения народа является сложной. Выбор момента и методы вооружения народа должны определяться стратегией завоевания власти. Если попытка вооружить народ спровоцирует вооруженную борьбу, когда к ней еще не готовы, лучше с этим повременить.

Следует также правильно разобраться в роли конституционных гарантий. Они не означали изменения основ конституции; в них в основном отражалось то, что уже было зафиксировано в конституции. Они имели важное значение в борьбе, в ходе которой каждая сторона стремилась убедить общественное мнение, что другая сторона нарушает конституцию. Эти гарантии в определенной степени могли ограничить выбор возможных тактических действий со стороны Народного единства, но они не были договором, который имел обязательную силу при всех обстоятельствах. Когда, например, 29 июня 1973 года один армейский офицер организовал нападение группы танков на президентский дворец, Альенде, до того как стало ясно, что эта попытка потерпела провал, заявил о необходимости раздачи оружия народу. Когда дело доходит до пробы сил, то ход событий определяет логика силы, а не логика конституций. Когда логика указывает, что настал момент для вооружения народа, этому не сможет помешать никакая конституция.

Другие стороны тактики Альенде также были разумны. Его призывы к своим сторонникам соблюдать спокойствие и /78/ дисциплину способствовали разрядке обстановки насилия, которую пытались создать заговорщики. Официальные лица «Интернэшнл телефон энд телеграф» с разочарованием говорили о нежелании Народного единства поддаваться на провокации. «Вы можете плюнуть им в лицо на улице, — приводил один из них слова двоюродного брата Алессандри, — а они ответят: “Спасибо”». Некоторые люди не понимали политики Народного единства, считая, что, независимо от обстоятельств, насилие по своей сути более «революционно», чем проявление выдержки. Но если для революционной борьбы в тот или иной момент самая лучшая стратегия — избегать насилия, тогда стремление к насилию является анархистским, а не революционным действием. Даже когда Альенде призывал к выдержке, он опирался на силу Народного единства, напоминая о ней и предупреждая, что Народное единство ответит на силу силой.

Заявления Альенде относительно чилийских вооруженных сил следует расценивать не как лекции профессора, преподававшего курс принципов марксизма, а как обращения политического лидера, стремившегося установить с ними контакты и оказать на них воздействие. Подчеркивая приверженность вооруженных сил конституции, он старался укрепить в них позиции конституционалистских элементов.

И все же, хотя стратегия Народного единства в период, предшествовавший официальному приходу к власти, и была правильной, в высказываниях Рамоса содержатся неверные оценки. Его утверждение, что, согласившись на конституционные гарантии, Народное единство смогло получить поддержку со стороны христианских демократов, не отступив ни на йоту от своей программы, основано на ошибочном подходе. Программа имела исключительное значение как для развития революционного процесса, так и для привлечения на свою сторону широких масс в интересах завоевания всей государственной власти. Но первейший критерий оценки компромисса с христианскими демократами заключается в том, как он повлиял на решение проблемы власти, тогда как программа была лишь одним из элементов этой проблемы. В течение тех лет, когда Народное единство находилось у власти, среди его руководителей имелись и такие, кто придавал чрезмерное значение программе в ущерб более широкой задаче — проблеме власти.

Заявление Рамоса о том, что политика руководства Народного единства «играла определяющую роль» и «увенчалась полным успехом», является преувеличением. Такая точка зрения означает недооценку опасностей, которые сохранялись после вступления Альенде на пост президента. Почему заговорщики /79/ не совершили переворота в 1970 году? Только лишь потому, что действия Народного единства предотвратили его? Нет. Народное единство действовало правильно, но оно вовсе не имело решающего влияния на обстановку. Его действия — не только его согласие дать конституционные гарантии, но также и его угроза ответить силой на силу — способствовали предотвращению переворота. Но и заговорщики также не смогли совершить переворот, так как обстоятельства складывались не в их пользу, так как Фрей колебался, так как смерть Шнейдера нарушила их планы и, наконец, так как у них сохранялась возможность совершить переворот, если будет необходимо, позднее.

Что означало завоевание президентской власти? Безусловно, это не значило, что Народное единство обрело полную государственную власть, обладавшую контролем над вооруженными силами и полицией, конгрессом и судебной системой. Но нельзя сказать также, что его победа не имела особого значения. Народное единство завоевало важный плацдарм, с которого оно могло начать борьбу за всю полноту государственной власти.

Борьба за власть была неизбежной. Народное единство дало обязательства передать народу богатства и власть, принадлежавшие имущим и могущественным, начать строительство социализма. Опыт истории учит, что имущие и могущественные не будут просто сидеть сложа руки. Они будут сопротивляться, а если потребуется и если будут возможности, то и пустив в ход силу.

Завоевание всей полноты государственной власти было главной задачей Народного единства. Разделы программы Народного единства, предусматривавшие национализацию монополий, банковской системы и внешней торговли и проведение подлинной земельной реформы, имели огромное значение. Они отражали стремление значительного большинства чилийцев к переменам. Осуществление этих мер имело жизненно важное значение для развития революционного процесса. Но без завоевания всей полноты государственной власти значительная часть их могла быть отменена, если бы к власти вернулись прежние правители. То, что было бы позволено сохранить, представляло бы уже не меры, ведущие к коренному изменению системы, а реформы. Главное отличие между успешной революцией и реформистским развитием заключается в том, завоевана или не завоевана вся полнота государственной власти.

Какова была расстановка сил в борьбе за власть? Население Чили разделилось на три части. 36% избирателей проголосовали /80/ за Альенде и решительно выступили за революционные изменения. 35% избирателей проголосовали за Алессандри и против революционных перемен. Немногим менее 30% проголосовали за Томича; они стояли за перемены, некоторые из них — даже за социализм, но они испытывали сомнения относительно характера перемен и путей их осуществления. Принадлежавшие к этой группе, в основном люди из средних слоев, колебались в своих политических симпатиях между левыми и правыми.

Среди тех 36% избирателей, голосовавших за Альенде, основную массу составлял рабочий класс. Народное единство могло рассчитывать на поддержку Единого профсоюзного центра трудящихся (КУТ), ведущей профсоюзной организации Чили, объединявшей 70% всех членов профсоюзов. Но христианские демократы помимо контроля над крупными крестьянскими конфедерациями имели много сторонников в ряде других профсоюзов.

Народное единство держало в своих руках исполнительную власть. Христианско-демократическая партия и национальная партия вместе имели большинство в конгрессе. Судебная система была укомплектована людьми, назначенными предыдущими правительствами, — выходцами из высших и средних слоев, имевшими традиционное юридическое образование. Контрольное управление, которое не только осуществляло ревизии финансовой деятельности правительства, но также имело право определять, являются ли президентские указы конституционными, возглавлялось лицом, назначенным Фреем.

Офицеры вооруженных сил в своем большинстве были выходцами из средних слоев и делились на три категории: агрессивно настроенные антикоммунисты, которые хотели бы немедленно прибегнуть к использованию силы против Народного единства; конституционалисты, которые поддерживали правительство, но лишь потому, что оно было законно избранным, а не потому, что они стремились к социализму; и колеблющиеся, занимавшие промежуточные позиции между двумя этими категориями. Ни один из высших офицеров не был социалистом. Лишь среди офицеров других рангов было небольшое число социалистов.

О том, что многие офицеры были готовы с самого начала принять участие в перевороте, свидетельствует заговорщическая деятельность в период между выборами и официальным вступлением Альенде на пост президента. И если какая-то часть офицеров и не была готова к немедленному участию в перевороте, то тем не менее придерживалась взглядов, которые предвещали ее неизбежную враждебность к правительству /81/ Народного единства. Аугусто Пиночет в своей книге «Географический синтезис Чили», использовавшейся как учебное пособие в чилийских военных училищах, писал:

«С каждым днем крепнут узы дружбы с великой страной Севера. И не только в экономическом отношении в связи с тем, что США предлагают широкий рынок для чилийских товаров и являются в тоже время поставщиком оборудования и сырья, необходимых для промышленного развития Чили, но также и в политическом и культурном планах, в отношении полной поддержки международной позиции западного “блока” против “красной” опасности»[117].

Тесные связи чилийских вооруженных сил с военщиной США в немалой мере объясняют, каково должно было быть отношение значительного числа их офицеров к коммунизму.

«Близкое личное и профессиональное сотрудничество между чилийскими и американскими офицерами, — отмечалось в докладе “Тайная операция в Чили, 1963-1973”, — было давней традицией. Американское военное присутствие в Чили было весьма значительным. Помимо военных атташе при посольстве имелась военная миссия, которая обеспечивала обучение и помощь чилийским вооруженным силам. В конце 60-х годов военная миссия насчитывала более 50 человек...»[118]

В период между 1950 и 1969 годами США предоставили Чили военную помощь на сумму 163 миллиона долларов — больше, чем любой другой латиноамериканской стране, за исключением Бразилии, обучили 3975 чилийских военных в США, зоне Панамского канала и Чили. За этот же период США предоставили корпусу карабинеров помощь на сумму в 2,3 миллиона долларов; 89 офицеров чилийской полиции прошли обучение в США. Командующий корпусом карабинеров Висенте Уэрта, названный Вио соучастником заговора, учился в Международной академии полиции в Вашингтоне. Чилийские и американские вооруженные силы совместно сотрудничали в Межамериканском совете обороны, а военно-морские силы обеих стран регулярно участвовали в совместных военно-морских маневрах «Операция Унидад». Такое многостороннее сотрудничество между вооруженными силами США и Чили не было бы возможным, если бы многих их офицеров не объединяли идентичные взгляды на коммунизм.

Однако в чилийских вооруженных силах помимо сторонников переворота и их потенциальных союзников была и значительная прослойка конституционалистов. Это было закономерным явлением, поскольку в Чили существовала длительная традиция конституционного правления и ее буржуазия была заинтересована в том, чтобы править внешне демократическими /82/ методами. Карлос Пратс, ставший во главе вооруженных сил после убийства Шнейдера, придерживался доктрины Шнейдера о приверженности конституции. Важные посты помимо Пратса занимали ряд других сторонников конституционного правления, такие, как генералы Гильермо Пиккеринг и Мария Сепульведа и адмирал Рауль Монтеро.

Некоторые чилийские офицеры в последние годы стали проявлять большой интерес к проблемам экономической отсталости страны и социального недовольства. В июле 1970 года официальный орган генерального штаба армии опубликовал статью майора Клаудио Лопеса «Вооруженные силы и третий мир». Лопес писал, что экономическая отсталость подрывает национальную безопасность и независимость. Поэтому вооруженные силы готовы сотрудничать в деле развития страны. Функции вооруженных сил не должны «сводиться лишь к поддержанию порядка и подавлению подрывной деятельности. Более важной задачей является... предотвращение насилия», чтобы не было необходимости применять репрессии. «Вооруженные силы должны иметь ясное представление о... переменах, в которых нуждается общество... и должны способствовать этим переменам...» Но Лопес высказывал мысли и иного свойства. Он писал, что латиноамериканские вооруженные силы гарантируют «солидарность западного блока» и

«если военные окажутся в положении, когда в результате недостатка людских и материальных средств лишатся возможности выполнять миссию, для которой они были созданы, и... почувствуют себя устраненными от жизни нации, не исключена возможность, что они выступят против установленной власти»[119].

Классовое расслоение в чилийских вооруженных силах носило ярко выраженный характер. Большинство унтер-офицеров и почти все рядовые были выходцами из трудовых классов и имели значительно более низкий уровень образования по сравнению с офицерами. У них практически не было возможности когда-либо стать офицерами. Дисциплина была строгой: армия следовала прусским порядкам, заведенным в прошлом веке, а военно-морской флот — британским порядкам давно ушедшей эпохи. Низкое социальное положение и отсутствие образования у рядовых помогало держать их в страхе перед офицерами. Их стремились, насколько было возможно, не подпускать к прямому участию в политической жизни. В отличие от офицеров унтер-офицеры, солдаты и матросы не пользовались правом голоса.

При чрезвычайном положении их держали в казармах, лишая возможности связаться с внешним миром, и они узнавали /83/ о происходящем лишь то, что офицеры считали нужным им сообщить.

В Чили вооруженные силы обладали монополией на владение оружием. Лишь в редких случаях невоенные имели оружие в личном пользовании.

Народное единство получило в свои руки исполнительную власть не потому, что оно обладало превосходством в силе, используя которое можно было бы осуществить революционную программу любыми необходимыми средствами, а потому, что большинство чилийцев, включая многих офицеров вооруженных сил, верили в законность. Необходимость соблюдать законы сковывала способность правительства Народного единства к осуществлению революционных преобразований. Ведь буржуазия создает свою конституционную систему не для того, чтобы способствовать революционным переменам. Но без этой системы законности правительства Народного единства не было бы вообще.

В таких условиях правительство Народного единства не могло приступить к «слому буржуазного государственного аппарата». Слом буржуазного государственного аппарата потребовал бы замены существовавших вооруженных сил революционными вооруженными силами и изменения буржуазной парламентской и судебной системы. Правительство Народного единства не обладало юридическим правом осуществлять какие-либо подобные действия с помощью принятия декретов и достаточной силой для их осуществления каким-либо иным путем.

И все же, хотя Народному единству приходилось придерживаться рамок закона, ему необходимо было иметь перспективу, выходившую за эти рамки. Оно должно было накапливать силы, чтобы быть готовым использовать их для защиты своего права на управление страной. Как бы оно ни стремилось максимально использовать все имевшиеся в рамках закона возможности, оно не могло бесконечно полагаться на него перед лицом непримиримых врагов, не желавших отказаться по доброй воле от своей власти и привилегий.

В основе стратегии Народного единства лежало стремление добиваться осуществления своей программы конституционными методами. Народное единство надеялось, что, осуществляя требования большинства чилийцев, удастся ликвидировать монополии и крупные поместья и что, улучшая экономическое и социальное положение большинства чилийцев, сумеет добиться поддержки не только со стороны рабочего класса, но также и со стороны средних слоев, поддержки, достаточной для привлечения на свою сторону большинства населения. /84/ Эта поддержка позволила бы Народному единству осуществить на практике в рамках существовавших законов раздел ее программы, призывавший к выработке «новой политической конституции, которая обеспечит массовое участие народа в управлении государством», и замене существовавшего конгресса однопалатной Народной ассамблеей. Соблюдение законов обеспечило бы сохранение поддержки со стороны конституционалистов в вооруженных силах и лишило бы сторонников переворота юридических и моральных причин для него, которые они надеялись создать.

Стратегия Народного единства в отношении вооруженных сил проявилась уже в его действиях в период, предшествовавший официальному приходу Альенде к власти. Народное единство апеллировало к военной чести конституционалистов и к заинтересованности офицеров — в силу патриотических и военных причин — в экономическом развитии страны. Правительство привлекало офицеров к работе в государственных учреждениях, стремясь вовлечь их самих в осуществление программы Народного единства. Оно увеличило оклады военным, приведя их в соответствие с уровнем зарплаты служащих остальной части государственного аппарата, устранив тем самым основную причину недовольства. В своей стратегии в отношении вооруженных сил Народное единство ориентировалось на офицерский состав; оно почти не уделяло внимания привлечению на свою сторону и революционизированию рядового состава.

Некоторые критики Народного единства обвиняли его в отсутствии ясной стратегии завоевания всей полноты государственной власти. Один или два видных деятеля Народного единства, занявшись самокритикой после переворота, утверждали то же самое. Формально такого рода критика имела основания. Наличие в программе положения относительно принятия новой конституции, которая обеспечит «массовое участие народа в управлении государством», само по себе еще не означало реального решения проблемы. Государственная власть обеспечивается не столько самим содержанием конституции страны, сколько характером ее вооруженных сил и тем, кто по существу — не юридически, а на деле — контролирует их. Если бы вооруженные силы Чили сохранили свой прежний характер, то принятие новой конституции, даже если бы правительство Народного единства и смогло этого добиться, не означало бы, что Народному единству удалось завоевать всю полноту государственной власти.

И все же одно дело — утверждать, что Народное единство должно было иметь стратегию завоевания всей полноты государственной /85/ власти, и совсем другое дело — куда более трудное — конкретно определить, какой она должна быть в данный момент. Руководители Народного единства — президент Альенде, Генеральный секретарь Коммунистической партии Луис Корвалан, Генеральный секретарь ЦК Социалистической партии Карлос Альтамирано и другие — упорно стремились решить проблему завоевания всей полноты государственной власти. Но при существовавшем тогда соотношении сил возможность для Народного единства получить всю полноту государственной власти была настолько мала, что никто просто даже не мог, хотя бы приблизительно, наметить пути достижения этой цели. Народное единство в значительной мере вынуждено было следовать одному из принципов Наполеона: «Действуй. А там разберемся».

Но были также соображения, которые еще более осложняли решение проблемы. Например, Альенде несколько раз заявлял, что если буржуазия прибегнет к насилию, то Народное единство ответит на это насилием. Такие заявления делались не случайно. Они вытекали из стратегического принципа, заключавшегося в том, что Народное единство само не начнет наступления, но ответит на него контрнаступлением. В основе этого принципа лежало правильное понимание центрального вопроса о соотношении сил. Переход Народного единства в наступление мог бы толкнуть средние слои и конституционалистов в вооруженных силах в лагерь другой стороны; наступление же его противника могло бы способствовать сближению этих сил с Народным единством.

В рядах Народного единства существовали значительные разногласия по тактическим вопросам, таким, как темпы осуществления программы, важность и возможность более широкого привлечения на сторону Народного единства средних слоев и необходимость поиска компромиссов с христианскими демократами. Но все шесть партий, входивших в коалицию Народного единства, были единодушны в главном — в том, что Народное единство должно использовать свою победу на выборах, завоевание исполнительной власти для осуществления своей программы, для начала строительства социализма. Даже Левое революционное движение (МИР) {МИР — «Левое революционное движение», организация, созданная элементами, находившимися под влиянием мелкобуржуазного революционаризма. Играла роль «левой» оппозиции к правительству Народного единства, обвиняя последнее, особенно компартию, в реформизме.}, возникшее в университете Консепсьона в 1965 году, которое отвергало участие в выборах и не входило в коалицию Народного единства, /86/ считало, что «привлечение большинства избирателей на сторону левых и образование правительства Народного единства являются отличным отправным пунктом для прямой борьбы и завоевания власти рабочими»[120].

Перед империалистами США и чилийской олигархией также стояла сложная стратегическая проблема. Оппозиция Народному единству была разобщена, причем ее главные силы проявляли колебания. Это сковывало ее возможности и делало немедленный переворот трудным и опасным делом. И все же, чем дольше правительство Народного единства находилось бы у власти, тем больше ущерба оно могло бы нанести интересам империалистов и олигархии. Оно могло бы также укрепить свои позиции. Все империалистические и олигархические силы были едины в том, что следует помешать успешному функционированию правительства Народного единства; однако их различные интересы и взгляды определяли и различия в их тактике.

Национальная партия, представлявшая интересы крупных землевладельцев и наиболее консервативных слоев промышленной и торговой буржуазии Чили, объединила в своих рядах традиционно фашистские элементы и являлась самой твердолобой оппозиционной партией, наиболее склонной к тому, чтобы как можно быстрее организовать переворот. Латифундисты и другие реакционеры настойчиво требовали от ее руководителей все более решительного противодействия мероприятиям, проводившимся Народным единством. Руководители этой партии сомневались, что проблема, созданная существованием правительства Народного единства, могла бы быть решена путем проведения выборов. Они развернули работу по сплочению оппозиции, которая бы без колебаний предприняла необходимые меры.

Обстановка в христианско-демократической партии была более сложной. Фрей и руководители правого толка, так же как и лидеры националистов, считали, что правительству Народного единства нельзя позволить добиться успеха. Но Фрей был не очень заинтересован в том, чтобы способствовать ускорению переворота, пока не исчерпаны все другие возможности достижения цели. Если бы от правительства Народного единства можно было избавиться в результате следующих президентских выборов или вынесения обвинения президенту и смещения его еще до этих выборов, то, вероятно, христианские демократы, как самая крупная оппозиционная партия, унаследовали бы власть. В случае переворота власть перешла бы в чьи-то другие руки, возможно, на долгое время. Более того, репутация Фрея как деятеля, являвшегося сторонником /87/ демократических методов правления, была бы подорвана в результате участия в перевороте. Даже если бы обстоятельства сложились так, что переворота нельзя было бы избежать, то в интересах Фрея было тщательно подготовить все для того, чтобы его можно было оправдать в глазах значительной части чилийского народа и мировой общественности.

У группы Фрея были и свои проблемы. В первое время после выборов партия находилась под влиянием сторонников Томича. Группа Фрея стремилась вернуть себе полный контроль. Она хотела с помощью разных маневров толкнуть партию на путь сопротивления тем переменам, которые Народное единство попыталось осуществить, на путь сотрудничества с национальной партией, находившейся в оппозиции. Такое маневрирование требовало осторожности, так как многие христианские демократы выступали за перемены и с презрением относились к национальной партии. Преждевременные или неподготовленные действия, направленные на организацию сопротивления переменам, могли иметь отрицательный эффект, привести к сдвигу влево многих членов партии, причем часть из них еще больше подпала бы под влияние левого крыла партии, а другие — что было бы еще опаснее — стали бы переходить на сторону Народного единства.

Стратегия, которую избрали Фрей и его сподвижники, была позднее охарактеризована видным теоретиком христианских демократов Клаудио Оррего как «стратегия русских маршалов» в войне против Наполеона. Оррего говорил:

«Эта стратегия была очень простой. Ее суть заключалась в том, чтобы не вступать в сражения с врагом сразу после вторжения, когда его боевой дух, огневая мощь и организованность не подорваны. Сражаться в таких условиях значило бы поставить под угрозу сохранение своей собственной армии... Поэтому вы отступаете к Москве, чиня всяческие помехи врагу... сжигая за собой землю и оставляя города, пока не наступит зима и не начнет падать первый снег. И тогда настанет час для первой большой битвы и перехода в наступление».

В Чили подобная стратегия означала, что сначала не следует прибегать к жесткой линии. Правительству Народного единства, говорил Оррего, играли бы на руку

«заговоры, подстрекательство, империалистические агрессивные действия, бойкоты, саботаж, рост преступности, открытое насилие... Занять жесткую позицию в такое время значило бы оказать партии, находящейся у власти, такую услугу, какую оно желало бы, продемонстрировать стране, что оппозиция выступает против перемен и предпримет любые усилия для защиты своих интересов. Линия станет ужесточаться позднее, по мере того /88/ как правительство начнет терять свой пыл, внутреннюю сплоченность, способность к действию, свой престиж среди народа»[121].

Что могла бы предпринять оппозиция, если бы христианские демократы были готовы ужесточить свою линию? Обладая контролем над конгрессом — многое. Она могла бы постараться блокировать осуществление программы Народного единства — национализацию и другие реформы. Обладая властью в области законодательства по вопросам бюджета, налогов и зарплаты, она могла бы парализовать экономику страны. История Чили, особенно период борьбы конгресса против Бальмаседы, свидетельствует о наличии многих способов использования конгресса против президента. Он мог бы терроризировать правительство, постоянно добиваясь отстранения тех или иных министров. Он мог бы довести дело до того, что правительство практически лишилось бы возможности управлять страной.

Хотя среди врагов Народного единства внутри страны имелись разногласия по вопросам стратегии, тактики и времени выступления, они были едины в отношении важнейших моментов — не допустить вооружения народа, проникновения в ряды вооруженных сил сторонников Народного единства или влияния его на солдат каким-либо иным путем, проведения чистки среди офицерского состава. Противники Народного единства были намерены воспрепятствовать этому, сохраняя постоянную бдительность и готовность к действиям.

Отношение американских корпораций, действовавших в Чили, к правительству Народного единства было резко враждебным. Оно поставило под угрозу интересы их бизнеса, которые служили для них мерилом отношения ко всему. Приход его к власти предвещал конец их прибыльным операциям в Чили.

Некоторые корпорации имели гарантии против экспроприации со стороны «Корпорации по зарубежным частным капиталовложениям» — правительственного учреждения США, но предполагаемая компенсация, по их мнению, не могла возместить потерю ими предприятий в Чили. ИТТ особенно опасалась «эффекта домино» в других странах, если бы ее изгнали из Чили.

Представители этих корпораций в Чили поддерживали постоянную связь с послом США в период между всеобщими выборами и выборами президента конгрессом; посол Корри признал, что он регулярно встречался с ними. Они знали о «формуле Алессандри»; руководители ИТТ и, возможно, других компаний знали очень многое о поддержке США планов /89/ воспрепятствовать вступлению Альенде на пост президента. Что они предприняли после того, как эти планы сорвались?

Иностранные корпорации разработали с учетом своих специфических особенностей стратегические планы по спасению, насколько возможно, своих капиталовложений в Чили. Некоторые компании надеялись достичь удовлетворительной договоренности с правительством Народного единства и старались избежать любых действий, которые могли бы помешать переговорам. «Серро корпорейшн», например, строившая медный рудник Андина, была новичком в Чили и в отличие от «Анаконды» и «Кеннекотт», которые выкачивали деньги из Чили уже более 50 лет, еще ничего не заработала. «Серро» старалась действовать так, чтобы ее не ставили на одну доску с двумя другими медными гигантами.

У «Анаконды» и «Кеннекотт» были более сложные проблемы. Помимо крупных вложений в добывающую промышленность, они также в результате совместной договоренности, достигнутой в период президентства Фрея, являлись держателями бон «Корпорации медной промышленности» (КОДЕЛКО) Чили на десятки миллионов долларов. Для них вопрос состоял не только в том, получат ли они компенсацию за экспроприированные рудники, но также и в том, будут ли выкуплены эти боны. В отличие от «Серро» им вряд ли приходилось рассчитывать на благоприятное урегулирование; и все же они не могли быть уверены, что Чили не предложит им определенную компенсацию и не выкупит боны. Они разработали стратегию, предусматривавшую целый ряд различных мер: максимально возможное изъятие долларов из Чили в период, предшествовавший национализации, путем прекращения закупок запасных частей, оборудования и вывоза пустой породы из рудников; организацию давления со стороны правительства США на правительство Народного единства с целью обеспечить выплату «достаточной компенсации»; отзыв ведущих административных и технических работников с предприятий в Чили, с тем чтобы максимально затруднить правительству Народного единства управление рудниками, и подготовку к применению юридических санкций за рубежом к правительству Народного единства, если оно откажется дать удовлетворительную компенсацию или выкупить боны.

Помимо сепаратных действий по защите каждой из них своих интересов, корпорации планировали предпринять также некоторые совместные шаги. Через несколько недель после вступления Альенде на пост президента ряд корпораций — ИТТ, «Анаконда», «Кеннекотт», «Бетлехем стил», «Доу кемикл», «Файрстоун тайр энд Раббер», «У. Р. Грейс», «Чарлз /90/ Пфизер», «Ралстон пурина» и «Бэнк оф Америка» — создали Временный комитет по Чили. В меморандуме о первом заседании комитета, подготовленном присутствовавшим на нем представителем «Бэнк оф Америка», указывалось:

«Главный упор... делается на оказание давления на правительство (США), с тем чтобы оно при любой возможности ясно давало понять, что национализация чилийцами американской собственности повлечет за собой самые серьезные последствия. ИТТ полагает, что давление следует оказать через аппарат Киссинджера. Ее представители считают, что чилийской проблемой занимается этот аппарат и ЦРУ».

Представители ИТТ и «Анаконды» информировали о встречах с Арнольдом Нахмановым из аппарата Киссинджера. Представитель «Анаконды» сообщил, что, по словам Нахманова, «США окажут закулисный нажим (на Чили) по экономической линии...». На заседании обсуждалась также необходимость оказания давления «на международные кредитные организации, с тем чтобы побудить их прекратить свою деятельность в странах, грозящих экспроприировать или уже экспроприирующих частные капиталовложения»[122]. В протоколах этого заседания содержится дополнительная информация относительно обсуждения вопроса о кредитных организациях. Ральф Мичем из «Анаконды» сообщил, что представители Международного банка были в Сантьяго на прошлой неделе и в беседах с официальными представителями чилийского правительства заявили им, что, если «планы национализации будут осуществляться, вполне вероятно, Чили больше не получит кредитов»[123]. Представитель сенатской подкомиссии США, проводившей расследование роли ИТТ в чилийских событиях, пришел к такому заключению:

«Во всех документах, которые мы видели в связи с деятельностью Временного комитета... говорится о плане оказания давления на правительство США, и особенно на аппарат Киссинджера, с целью организации экономического нажима на Чили»[124].

В отличие от корпораций стратегия правительства США должна была быть более глобальной и утонченной. Правительству нужно было защищать не просто интересы какой-то одной компании, а интересы империализма США в целом — его экономические, политические и стратегические интересы не только в Чили, но и во всем мире.

Правительство США предпочло бы не допустить вступления Альенде на пост президента. Этим можно было бы предотвратить возникновение, пусть даже на короткое время, той нежелательной ситуации, к которой привело занятие Альенде поста президента, — а именно осуществление национализации /91/ собственности медных и других корпораций США, дипломатическое признание Кубы и опасное воздействие на обстановку в других латиноамериканских странах. Но переворот в тот период мог бы иметь и отрицательные последствия. Выступая на пресс-конференции, президент Никсон заявил:

«Мы можем лишь сказать, что для США вмешательство — вмешательство в свободные выборы и изменение их результатов, я думаю, вызвало бы нежелательные последствия во всей Латинской Америке, которые были бы значительно хуже того, что произошло в Чили»[125].

Никсон вовсе не отказывался от планов организации переворота, но все же правительству США приходилось принимать во внимание ту отрицательную реакцию, которую он мог вызвать во всем мире. Другая причина, удерживавшая в тот момент от переворота, заключалась в том, что он мог оказаться рискованным предприятием, то есть вызвать гражданскую войну со всеми вытекающими из этого неприятными последствиями — возникновением трудностей в соседних странах, появлением проблем в самих США, где происходили бурные волнения в связи с войной во Вьетнаме.

Отступив и допустив вступление Альенде на пост президента, правительство США получило время, чтобы продумать план дальнейших действий. Оно могло теперь заняться чилийской проблемой без поспешных импровизаций, на основе четкого, продуманного плана. При этом следовало учитывать все конкретные особенности чилийской ситуации — репутацию Чили во всем мире как демократической страны, веру ее народа в избирательную систему, колебания лидеров христианских демократов, наличие конституционалистов среди офицеров вооруженных сил, поддержку, оказываемую Народному единству широкими массами. Необходимо было изыскать любые возможности, чтобы избавиться от правительства Народного единства без переворота — такой путь представлялся наилучшим. И если нет иного пути, кроме переворота, он должен быть тщательно подготовлен.

Правительство США предпочитало придерживаться «спокойной» политики в отношении Чили. Оно старалось, невзирая на давление корпораций, избегать проявления открытой враждебности. Оно видело на примере Кубы, что открытая враждебность в отношении происходящей революции может привести к совершенно иным результатам, чем те, на которые рассчитывали; что искусный революционный руководитель может использовать такую враждебность для укрепления единства и повышения революционной сознательности народа своей страны и получения широкой поддержки из-за рубежа. Газета «Нью-Йорк таймс» в редакционной статье писала: /92/

«Дело не в том, что, проводя спокойную и корректную линию, Вашингтон сможет настолько ублажить Альенде, что он откажется от осуществления своих социалистических программ, или хотя бы обеспечить хорошие отношения с Чили в период его президентства. Дело в том, что в силу целого ряда причин такая политика является единственно практически возможной линией для США в эти трудные времена в их отношениях с другими странами Америки. Правительству Альенде не следует давать какого-либо предлога для обвинений нашей страны ни в создании препятствий в осуществлении его программ, ни в участии в каких-либо операциях, которые могут закончиться провалом. Необходимо, чтобы США воздерживались от угроз или провокаций...»[126]

Поэтому Никсон и заявит в своем внешнеполитическом послании конгрессу, что США будут поддерживать с Чили такого рода отношения, какие Чили будет поддерживать с США. Официальные лица правительства США будут прямо заявлять чилийским дипломатам, что проблемы, возникшие между обеими странами, следует решать путем переговоров. Правительство США будет избегать даже намека на установление экономического эмбарго, такого, какое было введено против Кубы в 1960 году. Оно постарается предпринять все возможные усилия для того, чтобы правительство Народного единства потерпело неудачу в своей деятельности. Но, насколько возможно, оно будет стремиться делать это «незаметно».

Правительство США будет укрываться за спиной международных кредитных учреждений, частных банков и экспортеров, без излишнего шума вести свою работу через ЦРУ, военный атташат и посольство США. Кредитные учреждения, банки и экспортеры заявят, что они ограничивают кредиты не по политическим причинам, а в силу того, что Чили стало рискованным местом для вложения капиталов. В то время как Никсон будет лицемерно провозглашать перед всем миром, что США стремятся к поддержанию хороших отношений с Чили, ЦРУ будет тайно готовить там свой аппарат для активных действий. Работа в Чили будет поделена между ЦРУ, военными атташе и посольством, причем особое внимание, помимо прочего, будет уделено необходимому сохранению в тайне этой деятельности; наиболее важные контакты будут осуществляться через тех, кого на жаргоне разведки называют «выходами», иными словами — через посредников.

Основная цель стратегии США состояла в том, чтобы втянуть как можно больше людей в активное противодействие правительству Народного единства, вынудить даже его сторонников разочароваться в нем. Настроение народа могло бы /93/ сыграть огромную роль в том, в какую сторону изменится соотношение сил. Было бы опасно позволить Народному единству привлечь на свою сторону еще большее число людей; это увеличило бы не только его политическую силу, но и военный потенциал. Дело не только в способности народа к борьбе; но его настроения и действия, особенно в кризисный момент, могли бы иметь важнейшее значение для успеха усилий Народного единства по привлечению на свою сторону или нейтрализации солдат и офицеров вооруженных сил. И наоборот, если бы оппозиции удалось обеспечить себе достаточную поддержку населения, то она получила бы возможность избавиться от правительства Альенде законным путем. Но даже если этого и не удалось бы добиться, то сильное противодействие со стороны значительного большинства народа сыграло бы важную роль в привлечении на сторону оппозиции колеблющихся и конституционалистов в вооруженных силах и в моральном оправдании переворота.

Чтобы вызвать в народе недовольство правительством Народного единства, надо было создать в Чили экономический и политический хаос. Программа экономической войны, которую Броу из ЦРУ предложил в 1970 году, предусматривала лишь меры, которые могли бы дать быстрый результат. Теперь требовалось организовать более широкое наступление, которое могло бы затронуть основы экономики страны. Чилийская экономика была особенно чувствительна к внутренней инфляции и дефициту платежного баланса. Оппозиция в конгрессе будет стараться прибегать к организации экономического саботажа внутри страны. Правительство США займется проблемой платежного дефицита: оно использует свое влияние, чтобы воспрепятствовать получению Чили кредитов от банков и экспортеров США и международных кредитных учреждений.

Внесло свой вклад в создание экономического хаоса и ЦРУ. Оно будет проникать в профсоюзы, в профессиональные и деловые ассоциации и толкать их на такие действия, как забастовки и локауты, направленные против правительства Народного единства. Оно сконцентрирует свои усилия на важнейших отраслях, например медной промышленности и транспорте, где прекращение работы неблагоприятно отразится на платежном балансе или приведет к парализации всей экономики.

У ЦРУ были и другие задачи. В борьбе против правительства оно прибегло к такому методу, как создание атмосферы насилия и анархии. Лидеры чилийской оппозиции, привыкшие к парламентским методам борьбы в конгрессе, практически не /94/ имели опыта в подобных делах. Но у ЦРУ опыт был большой. Для организации уличных беспорядков и террористических актов оно использовало методы, которые отработало уже во многих странах.

Правительство США, конечно, будет также поддерживать контакты с соответствующими офицерами в чилийских вооруженных силах. Посол Корри в своих показаниях в конгрессе США в середине 1971 года говорил: «Наши отношения... с чилийскими военными нормальные и дружественные и не изменились с приходом этого правительства к власти...»[127] /95/