Что в имени тебе моем? Названия кораблей русского флота

Глава 9.

Бак на корабле — часть верхней палубы от форштевня до первой мачты (фок-мачты). Здесь размещаются устройства для работы с якорями. В старину баковые матросы выполняли роль впередсмотрящих, предотвращая в темное время суток и в условиях плохой видимости столкновения с другими судами. Кроме того, они сигнализировали о появлении берега либо иной опасности.

Для рядовых матросов бак играл роль своеобразного клуба — здесь у бочки с водой стоял постоянно горевший фитиль, около которого нижние [210] чины могли курить. Расположение места для курения именно на баке корабля имело достаточно веские причины, для объяснения которых следует вспомнить историю деревянных парусных флотов.

Как известно, на деревянных кораблях прошлого одним из главных (если не самым главным) врагов был огонь. Именно поэтому курильщиков и загоняли на бак, где постоянно находились бодрствующие часовые, готовые в любой момент погасить возникшее пламя. Кроме того, неподалеку находилась фок-мачта, около которой постоянно должен был находиться либо офицер, либо унтер-офицер, присматривавшие за порядком.

Для офицеров, само собой, правила были куда менее жесткими.

Никак не регламентировалось курение в каютах, однако в кают-компании смолить можно было только [211] с разрешения ее главы — старшего офицера. Что же касается верхней палубы, то здесь предпочтителен был все тот же бак, хотя курение в других местах не особенно возбранялось. Исключение составляли торжественные случаи да часы, когда корабль грузил боезапас.

Исключением были шканцы. Здесь позволить портить себе легкие мог либо командир, либо адмирал.

Что же и как курили во флоте?

Матросы в основном курили небольшие трубочки — выточенные из дерева либо металлические, медные с крышечкой. Чашечки трубок были маленькими — времени на перекур у нижних чинов всегда было очень мало. В качестве курева использовалась махорка, которую дешево покупали в родном порту у знакомых продавцов, подмешивавших в самосад различные добавки.

У офицеров все было гораздо сложнее.

Те, кто не делал из курения культа, ограничивались папиросами, причем наиболее высоко котировались турецкие и египетские табаки. Предшественницей папиросы была пахитоса, в которой мундштуком служила соломинка.

В большом ходу были сигары — кубинские и филиппинские. На первом месте стояли гаванские сигары, курение которых было показателем достатка и положения в обществе.

Что же касается офицеров-англоманов (а все, что связано с британским флотом, было в моде), то для них лучшим вариантом была вишневая либо вересковая трубка с настоящим английским «кепстеном». Кстати, английское слово capstan переводится как «кабестан» либо «ворот».

Заметим, завоевавшие мир американские смеси [212] табаков к началу XX века в России практически не были известны.

На баке также функционировало такое своеобразное соседство массовой информации, как «баковый вестник». Это был прямой аналог беспроволочного солдатского телеграфа, а также неформальный «клуб по интересам».

Матросы, собиравшиеся в свободное время на баке, чаще всего обменивались новостями внутрикорабельной жизни. Обсуждались действия офицеров и унтер-офицеров, сравнивались современность и былые походы под флагами известных адмиралов.

Когда новости заканчивались, начиналась традиционная морская травля. Люди делились опытом выпивок на берегу, подначивали друг друга на бахвальство, рассказывали всякого рода небылицы.

Долгими ночными вахтами матросы обычно рассказывали друг другу сказки. Обычные сказки, которые издавна рассказывали и рассказывают в России детям на ночь бабушки. Только на кораблях, находившихся зачастую очень и очень далеко от родных мест, эти народные фольклорные произведения играли рголь дополнительного и очень сильного средства психологической релаксации, помогавшей людям переносить все тяготы морской службы.

Значительной была роль «бакового вестника» в воспитании молодого матроса. Стоя у фитиля рядом со старослужащими, новички впитывали огромное количество информации, касающейся выживания на корабле. Более того, опытные и много чего повидавшие на своем веку матросы по итогам обсуждения насущных проблем корабля могли кого-то взять [213] под охрану от излишне ретивых унтер-офицеров или даже боцманов, а другого наставить на путь истинный в случае лености, бросавшей тень на других моряков.

На баке существовала и своя «баковая аристократия», в парусную эпоху состоявшая из боцманов и унтер-офицеров-специалистов. К ним же примыкал баталер, содержатели, писари и фельдшеры, а также подшкипер{145} и артиллерийский вахтер{146}. [214]

Вся группа обычно держалась особняком, без нужды не контактируя с простыми матросами. Те, впрочем, «аристократов» также недолюбливали, как людей, чурающихся настоящего труда и лишь «отращивающих брюхо».

В начале XX века число представителей «баковой аристократии» серьезно расширилось за счет так называемых кондукторов (ударение в этом слове по флотской традиции делалось на последний слог). К железной дороге эти люди, естественно, отношения не имели и представляли собой высококвалифицированных специалистов, верхушку унтер-офицерского сословия.

Первоначально кондукторами в России именовали старших воспитанников либо выпускников училищ Морского ведомства, готовивших штурманов, артиллеристов, инженер-механиков и судостроителей. Иначе говоря, речь шла о «чине», соответствующем гардемаринскому. После прохождения практики молодые люди получали чины прапорщика соответствующего корпуса (Корпуса инженер-механиков флота, Корпуса флотских штурманов и Корпуса корабельных инженеров).

С 1903 года чин кондуктора стали присваивать сверхсрочным унтер-офицерам флота, превращая их в подобие полуофицеров. В сухопутных войсках чину кондуктора соответствовал чин подпрапорщика (чаще всего присваивался в военное время отличившимся унтер-офицерам).

Количество кондукторов на корабле могло превышать два десятка.

Например, на линейном корабле «Император Павел Первый», вступившем в строй в 1912 году, их было по боевому расписанию 24 человека. В это число, естественно, входил старший боцман линкора (ему [215] обычно полагалась на корабле и отдельная каюта). Старшему артиллерийскому офицеру «Павла» подчинялись 4 артиллерийских кондуктора и сигнально-дальномерный кондуктор. За электротехнику отвечали кондуктор-гальванер и 2 электрика. Кроме того, кондукторское звание носили ролевой и сигнальный сверхсрочники, а также баталер и старший фельдшер.

Под броневой палубой находились посты еще 8 кондукторов — четырех машинных сверхсрочников, двух — кочегарных, а также трюмного и минно-машинного специалистов.

Отметим, что ряд кондукторов занимали должности, на которых в начале эпохи пара и брони состояли либо офицеры по Адмиралтейству, либо так называемые «чиновники» (приравненные к офицерам носители «классных чинов»). Это был шкипер, минно-артиллерийский содержатель и машинный содержатель.

Одной из главных привилегий «баковой аристократии было право первоочередного подхода к чарке.

«Как только «соловьи» пропели, на шканцы высыпает из жилой палубы толпа матросов, и баталер передает чарку старшему боцману. Тот зачерпывает ею до верху из ендовы и, выпив, передает по старшинству второму себе по чину. Таким образом, сначала «кушает» начальство, господа боцманы и прочие боцманского ранга люди, а затем уже приходит очередь матросов...» — писал Крестовский.

Раз мы заговорили о табаке, то стоит упомянуть о продукте, без которого русский человек жил с большим трудом. И речь у нас пойдет не о водке, а о чае. [216]

Иностранцев удивляла способность русских матросов пить чай в гомерических количествах, причем не только в умеренном климате, но и в тропиках. А первую кружку команда парусных судов пила вскоре после пяти часов утра, перед приборкой корабля. Для этого матросским кокам надо было глубокой ночью (часов около трех ночи или утра — как кому больше нравится) проснуться и поставить на огонь камбуза огромный котел для кипятка.

Чай пили до изнеможения, причем огромное количество воды в желудке не только согревало, но и позволяло дотянуть до обеда, который надо было ждать до полудня. А завтрак был довольно скудным. Чаще всего в меню была жидкая кашица с луком либо так называемая размазня (жидкая каша, само собой — на воде). Кашу было принято заедать размоченными в воде или в каше же черными сухарями. На всякий случай перед употреблением матросы стучали сухарем по палубе — таким образом можно было выбить заведшихся червяков.

Отметим, что выпуском сухарей занимались специальные сухарные фабрики, причем первая начала давать продукцию в 1712 году и находилась в Главном Адмиралтействе в Санкт-Петербурге. [217]

Кстати, здание одной из сухарных фабрик Кронштадта в 1795–1797 годах строил сам Василий Баженов.

Не отставали в вопросе чаепития от матросов и офицеры. Многие из них предпочитали заваривать напиток сами, не доверяя вестовым. Более того, в мемуарах есть немало свидетельств того, что русские моряки даже в плаваниях на Восток брали изрядный запас чая из России, поскольку местные чаи их не устраивали как по качеству, так и по вкусу.

Вот как относился к чаю старший офицер уже знакомого нам корвета «Коршун», за которым скрывается корабль юности Константина Станюковича — корвет «Калевала»:

«Андрей Николаевич был большой любитель чая и пил собственный, большой запас которого был взят им из Петербурга. Он сам заваривал и как-то особенно настаивал чай и любил угащивать им.

— Ну, что, каков чаек-то? — спрашивал он, когда Ашанин отпил несколько глотков.

— Ничего себе...

— Ничего себе! — с укором заметил Андрей Николаевич. — Это, батюшка, нектар, а не чай... Вы, значит — извините, батенька, толку не знаете в чае.

— Признаться — мало, Андрей Николаевич.

— Тот-то и видно... А вы внюхайтесь... Аромат-то каков...»

Особое негодование у ценителей русского чая вызывали иностранные методы заварки, особенно английский.

Как известно, в Англии также существует культ чая. Но метод его приготовления несколько отличается от российского.

Начало процесса ничем не отличается. Для начала нагревают сухой чайник, в который засыпают чай [218] (чайная ложка на чашку воды плюс чайная ложка на чайник). Тотчас же заливают кипятком и настаивают 5 мин.

Далее начинаются отличия. Пока чай настаивается, в сильно разогретые чашки добавляют по 2–3 столовые ложки согретого (но не кипяченого) молока. Как утверждают настоящие англофилы, доливание молока в чай портит аромат и вкус напитка, потому подобная ошибка рассматривается как невежество. [219]