Действующие лица

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ЮЛЯ

ЭВА, мать ЮЛИ

РОМА

АДАМ, отчим РОМЫ

МАРК, священник

АННА-МАРИЯ, сумасшедшая

Действие трагедии разворачивается в небольшом прибалтийском городе в наши дни.

I АКТ

Входит Георг, говоря по мобильному телефону.

ГЕОРГ. ...Ну конечно! Гулять так гулять! Ты меня знаешь! И потом – я не кто-нибудь, я всё-таки мэр этого города, и замуж выдаю не кого-нибудь, а единственную дочь! Город гудит, как улей! Все только и говорят, что о завтрашней свадьбе. Утром не то что в храме – вокруг яблоку будет негде упасть. А вечером, Яша, вечером!

Звонок в дверь. Георг выключает музыку.

Эва! Юля! Откройте, слышите? А на следующий день я отправляю молодоженов – угадай куда? В Париж, к Сержу! Помнишь Сержа?.. Он обещал им настоящую французкую медовую неделю... Нет, месяц мы не потянем, и потом – сентябрь уж на носу. Так вот. Потом они неделю проведут с нами, а потом – в столицу. Юля – в университет, а Рома – на работу. Я снял им приличную квартиру, а на машину Рома сам заработал... Да, Юле очень повезло с этим парнем. Он – большая умница. В двадцать лет открыть своё дело и так успешно пойти в гору – это тебе не хухры-мухры. Конечно, подучиться ему не помешало бы, но, думаю, за ним не заржавеет. Он очень славный парень, правда, взрывной, как порох. И есть у него одно отменное мужское качество: он умеет принимать решения. Причем – сразу же и, как правило, правильные. (Вошедшей ЭВЕ). Это Яша из Израиля.

ЭВА. Передавай ему привет.

ГЕОРГ. Эва передает тебе привет. Тебе и всем твоим многочисленным чадам и домочадцам ...(ЭВЕ). Яша тоже тебе кланяется...Что?.. Конечно! И фотографии, и видеофильм. Я пришлю тебе всё и позвоню сразу же после свадьбы. Спасибо тебе за подарок, дружище, и за то, что позвонил. Мне тебя очень не хватает, Яша. И с каждым годом – всё больше и больше. Приятелей у меня много, а вот друг – только один... Спасибо, Яша. Счастливо!.. Сколько лет я его не видел! Сколько лет!

ЭВА. Двенадцать?

ГЕОРГ. Тринадцать! Ну, ничего. Вот устроим детей, переизберём меня на второй срок и махнем к Яше в Израиль. А, милая?

ЗВА. Как там в Израиле?

ГЕОРГ. Взрывают, как всегда. Нет мира на земле господней. Я вижу тебе базилик доставили?

ЭВА. Прямо с грядки. Понюхай, как пахнет.

ГЕОРГ. Как это ты умудрилась забыть об изюминке своего фирменного салата? Ты же никогда и ничего не забываешь. Что с тобой?

ЭВА. Да я только за базиликом и заехала на рынок. Всё эта сумасшедшая Анна-Мария. Не понимаю, какая муха её укусила. Я же всегда к ней очень хорошо относилась.

ГЕОРГ. Такую шляпку ты ей подарила. Из французкой соломки. Ты, наверно, сказала ей что-нибудь...

ЭВА. Ни слова. Денежку хотела дать, как обычно. А она не взяла. Отвела мою руку, посмотрела в глаза и заплакала. Вдруг – ни с того, ни с сего. И так горько-горько, как маленькая девочка.

ГЕОРГ. Сумасшедшая, что возьмешь.

ЭВА. На рынке её пророчицей называют.

ГЕОРГ. Ну ты ещё Нострадамуса вспомни.

ЭВА. Действительно. О чём мы говорим!

ГЕОРГ. Прошу тебя, милая, успокойся. Все же замечательно. Наша девочка выходит замуж за очень порядочного парня. Кстати, где он? Я думал, это он пришел.

ЭВА. Мы с Юлей тоже так думали. Послушай, Георг, разве так долго исповедуются?

ГЕОРГ. Не знаю. Я никогда не ходил к исповеди.

ЭВА. Не понимаю. В чём исповедаться такому порядочному парню, как Рома?

ГЕОРГ. Видать, наш знаменитый святой отец действительно строг и дотошен. Не зря Юлька так трепещет перед ним. Этот священный трепет передался, видать, и её жениху.

ЭВА. Ты ревнуешь её, признайся?

ГЕОРГ. К кому? К Роме? К Роме – ревную.

ЭВА. А к её отцу?

ГЕОРГ. Ну вот ещё. Мне ли, как говорится, мужу грешному, ревновать Юлю к родному отцу-священнику, да ещё такому знаменитому? Я знаю, что Юля меня очень любит, пусть это и не я произвёл её на свет. Я, если и ревную, то не к её отцу, а к его христианству. А как я отношусь к религии – ты знаешь.

ЭВА. Очень спокойно, как мне казалось.

ГЕОРГ. Более того – уважительно. Если только образ жизни, навязываемый религией, не переходит разумных границ. Всё хорошо в меру. А настоящий христианин, по моему разумению, человек без границ и меры. Я тут увидел у Юли книжку блаженного Августина, и в ней было подчёркнуто следующее: “ Возлюби Бога и поступай, как хочешь”. Эта мысль показалась чрезвычайно опасной.

ЭВА. Почему?

ГЕОРГ. Потому что любовь к богу и любовь вообще – это явление сугубо индивидуальное, своевольное и главное – необъяснимое. Для такой любви даже самый справедливый закон – не закон, такая любовь, как та известная кошка, что вечно гуляет сама по себе, никого не слушая и никому не подчиняясь. Возомнил человек, что возлюбил бога, и глядишь – уже мечом и огнем несёт свою любовь людям и миру. Потому христиане за всю свою историю и пролили так много крови. Как муж разумный и моральный, хоть и грешный, я думаю, что достаточно уважать высший моральный авторитет и не нарушать его наставлений. Тогда, может быть, и сможешь избежать бед и жить в мире с людьми и самим собой.

ЭВА. Значит, не возлюби, а уважь?

ГЕОРГ. Именно.

ЭВА. Подумать только, на какие мысли может навести человека обыкновенная ревность!

ГЕОРГ. Да при чём тут ревность! Ты же знаешь, с каким пиететом я отношусь к нашему святому отцу. И я не меньше твоего рад, что завтра именно он обвенчает нашу девочку. Она так хотела этого, и это прекрасно, что он сумел вырваться из столицы и приехать на её свадьбу. И потом я всегда говорил, что твой первый муж – человек во всех отношениях достойный, и Юлю любит не меньше нашего.

ЭВА. Вот именно. Он – любит, а ты – разглагольствуешь об уважении.

ГЕОРГ. К чему ты клонишь? И потом – всё, что я только что говорил о любви, к нам с тобой уже не имеет никакого отношения. (Включает музыку).

ЭВА. Ах вот как!

ГЕОРГ. Конечно! (Подхватывает жену и кружит её в танце). За все эти годы - мы с тобой воспитали нашу любовь - в лучших семейных традициях. - Наша любовь не загуляет, как та кошка, - и не выкинет какой-нибудь фортель. - Потому что все эти годы, - мы так берегли её и лееяли, - так старательно и нежно - обучали её самым прекрасным манерам, - что теперь она просто обязана - нас с тобой только радовать. Радовать до конца отпущенных нам с тобой дней. И только попробуй мне что-нибудь возразить на это. Ну, попробуй!

ЭВА. Мне в жизни очень повезло, Георг.

ГЕОРГ. Это в чём же?

ЭВА. В том, что я встретила тебя.

ГЕОРГ. Это мне повезло, милая. Сказочно повезло. Я тебя очень люблю, Эва. Иди, готовь салат. Родители Ромы будут с минуты на минуту.

ЭВА. Иду-иду.

ГЕОРГ. Подожди. Прежде я тебя поцелую. Ты даже представить себе не можешь, милая, какой подарок я приготовил тебе к завтрашнему дню.

ЭВА. Ты с ума сошел! Какой ещё подарок! Вся эта свадьба – твой фантастический подарок. Всем нам.

ГЕОРГ. А я не о всех вас говорю. Я говорю только о тебе одной . (Ещё раз целует жену, и она уходит).

Звонят в дверь, и ГЕОРГ выходит из гостинной.

Слышны голоса его и ЭВЫ: Ну, наконец-то! Где ты был? Всё в порядке?

Входит РОМА, сопровождаемый ГЕОРГОМ.

А я не подозревал, молодой человек, что за вами столько грехов.

РОМА. Не говорите. Я и сам не подозревал.

ГЕОРГ. А где родители?

РОМА. Они у вас во дворе на скамейке. Мама увидела маленькую девочку, и ей опять стало нехорошо...

ГЕОРГ. Я пойду их встречу, а ты давай к невесте.

Сталкивается в дверях с Юлей.

Вернулся твой Ромео, не переживай . (Уходит).

РОМА. Иди, иди ко мне! (Подхватывает ЮЛЮ на руки). Маленькая моя! Я так соскучился по тебе!

ЮЛЯ. А я! А я! (Осыпает его лицо поцелуями). Целый час... на коленях... Деве Марии...

РОМА. Маленькая моя!

Ставит ЮЛЮ на пол, и они страстно и долго целуются.

ЮЛЯ. Подожди, подожди... Дай я на тебя посмотрю... Знаешь, с каждым разом расставаться всё труднее и труднее...

РОМА. Да. Иди ко мне.

ЮЛЯ. Подожди... Как тебе отец?

РОМА. Голос у него такой... Аж мурашки по спине.

ЮЛЯ. Сказал?

РОМА. Что мы спим вместе? Сказал, конечно. (Театрально). И это оказалось самым стр-рашным моим грехом.

ЮЛЯ. Это я – я во всём виновата!

РОМА. Да ни в чём ты не виновата, Юленька! Мы давно уже не дети, и живём в ХХ I веке.

ЮЛЯ. Я так благодарна тебе, что ты согласился пойти к исповеди .(Целует ему руку).

РОМА. Ну что ты, маленькая моя. Я из-за тебя на крест пойду, скажи только.

ЮЛЯ. Не говори так. Я знаю, тебе было нелегко пойти к исповеди. Я помню, как ты говорил о смерти своей сестры и о Боге. Поговори с моим отцом, прошу тебя. Он поможет тебе, как помог мне, вот увидишь. Во всём есть смысл, даже в самых страшных вещах, только надо верить. Я не умею это объяснить, но это так. Поверь мне.

РОМА. Тебе я верю, как никому. Верю, что нашу встречу нельзя назвать случайной. Знать девчонку столько лет и вдруг – ни с того, ни с сего – прозреть, узнать в ней родного человечка, половинку свою, лучшую половинку! Как будто меня кто-то взял за руку, как ребёнка, подвёл к тебе и сказал: вот она... Знаешь... я говорил тебе, как это было мучительно с другими.. Эти дурацкие переживания, которые затягивали меня в такие водовороты... что, когда я, наконец, выныривал, то долго ещё не мог отдышаться. А рядом с тобой – всё по-другому. Рядом с тобой я чувствую себя спокойным и сильным, я никого и ничего не боюсь. И, знаешь, так хочется жить! Просто жить! Я вот смотрю на тебя... Ну что ты плачешь, маленькая моя? Иди ко мне.

ЮЛЯ. Любимый мой, родной, половинка моя! Это ты моя лучшая половинка! Я так благодарна Богу, что открылась тебе! Я всегда, всегда любила тебя, только я не знала этого.

РОМА. Маленькая моя!

Они снова страстно и долго ласкакают друг друга.

ЮЛЯ. Подожди, подожди...

РОМА. Что? Родители?

ЮЛЯ. Нет, голова кружится...

РОМА. Родишь нам ангелочка?

ЮЛЯ. Мальчика или девочку?

РОМА. Они оба будут с крылышками. Как у их мамы. Послушай, Юля... мне тут нужно одну молитву прочесть... шесть раз. Я записал, как она называется, вот. (Протягивает ЮЛЕ листок). Есть у тебя такая? Там, наверху?

ЮЛЯ. Рома...

РОМА. Можно мне прочесть её больше шести раз? Там, наверху .

ЮЛЯ покорно берёт РОМУ за руку, и они уходят.

Доносится голос ГЕОРГА: А теперь предлагаю разделиться. Дамы – на кухню, прошу, а мы с Адамом – в гостинную. Сервировать стол.

Входит в гостинную, пропуская АДАМА.

ГЕОРГ. Ну что? Как Мария?

АДАМ. Старается держаться. Но дается ей это с трудом. Особенно сейчас, когда предстоит разлука с сыном. Она очень хорошо относится к Юле, вы знаете, и радуется тому, что наши дети полюбили друг друга, но... я же вам рассказывал, какая она. Никогда не ляжет спать, пока нас с Ромой нет дома. Только пожелав нам спокойной ночи, успокаивается.

ГЕОРГ. Адам, столица в двух часах езды от города. Захотите навестить Рому – только позвоните. Моя машина всегда в вашем распоряжении. И потом – телефоны у нас есть или нет? Мы, например, будем звонить Юле каждый день.

АДАМ. Конечно, Георг, конечно. Спасибо.

ГЕОРГ. Давайте по рюмочке.

АДАМ. Я принёс вам книгу и хочу вас ещё раз поблагодарить...

ГЕОРГ. Напечатали? Молодцы ребятки!

АДАМ. Сегодня утром я получил двадцать экземпляров. Если бы не вы, Георг, эта книжка неизвестно сколько пылилась бы в моём столе.

ГЕОРГ. Бросьте. Такие книги сейчас просто необходимы нашему блуждающему в потёмках юношеству. Я мало читаю, я говорил вам, но вашу рукопись прочёл с удовольствием. Когда таким доступным языком говорится об основах основ!.. И потом – мне всегда импонировали древние греки. Жаль, что мы уклонились от их пути далеко в сторону. За вашу книгу, Адам!

АДАМ. За вашу помощь, Георг!

Выпивают.

ГЕОРГ. Я всегда придерживался мысли, что разум и мораль – это те самые два кита, на которых держится наша жизнь. Разум говорит – есть то, что есть, мораль – ты должен поступать так, а не иначе. И всё – больше ничего нет. Откуда, спрашивается, приплыли к нам эти два кита?

АДАМ. Из Древней Греции.

ГЕОРГ. Вот именно! И ещё мне очень импонирует мужество древних греков, с каким они заявляют, что никакой другой жизни не будет, что всё решается здесь и сейчас, и поэтому надо жить на полную катушку. Замечательно! Дайте срок мы ещё сделаем вас директором нашей гимназии.

АДАМ. Ну, это лишнее.

ГЕОРГ. Не скромничайте. Адам. Такие люди, как вы, должны стоять во главе тех, кто наставляет на путь истинный наших детей. И я чрезвычайно рад, что имею честь породниться с таким умницей, как вы. Знаете что, подарите-ка один экземпляр вашей книги нашему святому отцу, который, как вы понимаете, придерживается совсем других взглядов. Интересно, как он прокомментирует такую, например, мысль: (находит нужное место в книге) “ Есть мир, и есть человек – как условие понимания мира. И есть Бог – как условие понимания человека ” . И всё. Замечательно. К моим пятидесяти годам я тоже пришел к выводу, что человек – существо боготворящее, а не наоборот, не правда ли?

АДАМ. Когда я писал эту книгу, я в этом не сомневался.

ГЕОРГ. Помилуйте, а что же вас сейчас смущает?

АДАМ. Не столько меня, сколько жену.

ГЕОРГ. А, понимаю... Смерть дочери?

АДАМ. Мария до сих пор не может с этим смириться. До сих пор во всём винит себя, хотя, как вы знаете, она сделала всё, чтоб спасти нашу девочку. Два года прошло, а она по-прежнему спрашивает, кто виноват. Если не ты, не я, то кто? Кто? Почему произошло то, что произошло?

ГЕОРГ. Потому что такова жизнь, чреватая бедами и трагическими случайностями. И другого ответа, согласитесь, не будет. Потому что – быть не может.

АДАМ. Увы, Марию этот довод не убеждает.

ГЕОРГ. А женщин, как правило, разумные доводы вообще не убеждают. Вы заметили? Они могут пойти на поводу у какого-нибудь смутного нелепого чувства и напрочь проигнорировать самоочевиднейшую истину. Просто потому, что такова их природа, и нам, мужчинам, следует с этим смириться. Знаете, Адам, я тут пришел ещё к одному выводу: истории наших семей во многом похожи. Вы ведь встретили Марию, когда Роме было одиннадцать лет, так?

АДАМ. Так.

ГЕОРГ. Я тоже женился на Эве, когда Юле шел одиннадцатый год, представляете? Общих детей у нас не было и, к сожалению, не будет. Юля у нас – единственная, как ваш Рома – у вас с Марией.

АДАМ. Есть одно различие, Георг...

ГЕОРГ. Юля знает своего родного отца, а Рома – нет. Правильно?

АДАМ. Да.

ГЕОРГ. Но благодаря вам, я уверен, он не особенно переживает по этому поводу.

АДАМ. Чего нельзя сказать о его матери. Она до сих пор винит себя за то, что не сказала отцу Ромы, что у него будет сын.

ГЕОРГ. Это же сколько лет прошло?

АДАМ. Ей ещё восемнадцати не было, когда она забеременела. Они оба были из неблагополучных семей, и их любовь казалась им началом новой счастливой жизни.

ГЕОРГ. Из-за чего же они расстались?

АДАМ. Из-за каких-то пустяков, по глупости. Ему тоже не было восемнадцати. Восемнадцать лет, Георг! Когда Мария, несмотря ни на что, решила оставить ребёнка, добрые соседи ей популярно объяснили, что теперь у него другая, и он собирается на ней жениться. Впоследствии – это уже по просьбе Марии выяснил я – он и с той расстался. Оставил её с ребёнком и укатил в столицу. Там его след потерялся.

ГЕОРГ. Да, жизни наших семей счастливыми не назовёшь. Но как говорили наши древние греки, у мужчины вообще нет такой обязанности – быть счастливым. Счастливыми должны быть – как там у них сказано?

АДАМ. “Рабы, дети, животные и женщины”.

ГЕОРГ. Вот! Их потребность счастья понятна, и нам, мужчинам, следует споспешествовать удовлетворению этой потребности. Особенно нашим женщинам и детям, поскольку ни рабов, ни животных у нас с вами, насколько мне известно, нет. А потому сделаем всё, (наполняет рюмки) чтобы наши женщины и дети были счастливы. Уж в этом-то нам, мужам разумным и моральным, никто не сможет помешать, не так ли?

АДАМ. Будем надеяться. За счастье наших женщин и детей!

ГЕОРГ. Прозит!

Входят жёны с подносами, уставленными тарелками.

ЭВА. Они выпивают – что я вам говорила.

ГЕОРГ. За вас, милые дамы, и за наших детей.

ЭВА. Милые дамы, между прочим, беспокоятся о будущем свадебном путешествии своих детей.

ГЕОРГ. Нет ни малейших причин для беспокойства, ни малейших!

МАРИЯ. Они ведь полетят на самолёте...

ГЕОРГ. Мария, дорогая, ну не автобусе же отправлять молодожёнов в свадебное путешествие! Президент авиакомпании, на самолёте которой они полетят, завтра будет на свадьбе и, уверяю вас, Мария, он развеет все ваши опасения. Поверьте мне, я предусмотрел всё до последней мелочи, как я это всегда делаю, спросите Эву. Я лично посажу их на самолёт, а в Париже, в аэропорту их встретит мой институтский друг Серж, человек замечательный, а главное – очень ответственный. Наши дети проведут незабываемую неделю в лучшем из городов мира, а всю следующую неделю будут нам о нём рассказывать. А мы будем облизываться и глотать слюнки. Согласитесь, Мария, что мы, родители, должны сделать всё, чтоб начало совместной жизни наших детей было прекрасным. И я рад, что по традиции, как отец невесты, могу сыграть в этом не последнюю роль. Господа! Обещаю вам, что завтрашний день останется в вашей памяти навсегда. Каких ведущих я пригласил из столицы – пальчики оближешь! Играть будут лучшие музыканты, будут цыгане и фокусники, будет такой фейерверк, что мы увидим небо в алмазах!

АДАМ. Мы с Марией очень благодарны вам Георг, и вам, Эва, за то, что вы...

ГЕОРГ. Я просто могу себе это позволить, дорогой Адам. Я хочу, чтоб о свадьбе наших детей ещё долго говорили в нашем забытом Богом городе. А сейчас меня беспокоят две вещи: то, что вы с Марией съэкономили на гостях – ну посудите сами – неполных двадцать человек, тогда как наших с Эвой – сто десять с хвостиком; и второе – погода. Хоть эта гидра из метцентра и обещала сегодня грозу, а завтра – ясное небо, но уж кому-кому, а ей доверять нельзя.

ЭВА. А меня беспокоит наш святой отец. Посмотрите, сколько времени. А дождь, Георг, между прочим, уже начался. Может, стоит послать машину к храму?

ГЕОРГ. Милая, машина уже ждёт святого отца у храма. Я распорядился об этом сразу же, как ты вернулась с рынка.

ЭВА. Ты молодец.

АДАМ. Рома сказал, что сегодня в храме было столько народу, что он едва протолкнулся внутрь. И проповедь была такой пронзительной, что люди плакали. Даже мужчины.

ЭВА. Эти проповеди и прославили нашего святого отца. Их уже перевели на польский и итальянский, а сейчас переводят на английский и испанский.

ГЕОРГ. С утра разворачиваю газету и вижу фотографию и большую статью о нашем святом отце. Не читали?

АДАМ. Нет.

ГЕОРГ. Этот чёртов папарацци, представьте, разузнал о нём всё: и то, что он родом из нашего города, и то, что завтра обвенчает родную дочь...

ЭВА. Этот “ чёртов папарацци ” , между прочим, написал о нём очень тепло, местами просто с восторгом и гордостью.

ГЕОРГ. Ну ещё бы! Из наших сограждан – святой отец, пожалуй, самый знаменитый. И я не удивлюсь, если лет через десять какую-нибудь улицу или площадь мы переименуем в его честь.

Звонит мобильный телефон .

Завтра весь город будет, как улей! Слушаю!.. Ну, наконец-то! А то мы уже заждались его. Господа, наш знаменитый святой отец через минуту будет с нами. Эва, зови детей.

ЭВА. Ю-юля! Ро-ома! Спускайтесь, слышите? Георг, надо расставить приборы и зажечь свечи. Ух, какая молния! Считайте, далеко ли гром.

Гром ударяет сразу же.

ГЕОРГ. Гроза над нашим домом, господа! Зря я сомневался в этой гидре из метцентра. Подожди, Эва, я помогу тебе. (Уходит вслед за женой).

АДАМ. Как ты, родная?

МАРИЯ. Где Рома?

АДАМ. Он сейчас спустится. Не волнуйся, всё будет хорошо.

МАРИЯ. Да? Адам? Всё будет хорошо?

АДАМ. Всё будет хорошо.

МАРИЯ. Да?

АДАМ. Да.

МАРИЯ. А где Рома?

АДАМ. Он сейчас спустится.

МАРИЯ. А где мои очки? Я забыла очки дома. Я ничего не вижу, Адам!

АДАМ. Они у тебя в сумочке, не волнуйся. Я сам их положил туда.

МАРИЯ. Да, в самом деле. Нет, я не буду их надевать. В этих очках я похожа на старую сову.

АДАМ. В этих очках ты похожа на первокласницу.

МАРИЯ. Налей мне выпить, Адам. Что там – в бутылке?

АДАМ. Мы выпьем, когда все вместе соберёмся за столом.

МАРИЯ. Один глоток, Адам.

АДАМ. Мария...

МАРИЯ. Пожалуйста. Что это?

АДАМ. Коньяк. Подожди, (наливает жене рюмку, которую она тут же залпом выпивает). Почему ты выпила одна, Мария?

МАРИЯ. Извини, извини... (Наливает, проливая, ещё одну рюмку).

АДАМ (забирает у неё бутылку). Мария...

МАРИЯ. Вместе с тобой, Адам! Вместе с тобой! За нашего мальчика, Адам. За нашего сына.

АДАМ. И за его избранницу.

Поперхнувшись, Мария начинает кашлять.

Что с тобой, родная? Возьми себя в руки, прошу тебя. Ты ведь не хочешь испортить Роме праздничный вечер.

МАРИЯ. Мы теряем сына, Адам.

АДАМ. Мы передаём его в надёжные, любящие руки.

МАРИЯ. Никто не будет любить его так, как люблю его я! Никто!

АДАМ. Никто и не должен любить его так, как родная мать. Только ты.

МАРИЯ. Только я.

АДАМ. И он никого не будет любить так, как любит тебя. Успокойся, прошу тебя. Соберись. Рома будет нервничать, увидев тебя такой расстроенной.

МАРИЯ. Ты прав, Адам! Ты прав.

РОМА (появляясь в дверях). Как ты, ма?

МАРИЯ. Очень хорошо, очень хорошо. Ты куда? Сынок?

РОМА. Я сейчас, только лицо сполосну.

ЮЛЯ (входя). Добрый вечер.

АДАМ. Добрый вечер, Юлечка.

МАРИЯ. Позаботься о нём, пожалуйста. Он очень ранимый мальчик. Пожалуйста.

ЮЛЯ. Я знаю.

МАРИЯ. Он очень любит тебя. Он любит тебя больше, чем меня и Адама.

АДАМ. Мария...

МАРИЯ. Это правда, я знаю, я знаю.

ЮЛЯ. Я тоже люблю его больше отца и матери.

АДАМ. Девочки...

Входят ГЕОРГ и ЭВА с приборами и РОМА с подсвечником.

РОМА. Ма, посмотри, какие тарелки. Внутри зеркальные, видишь?

ЭВА. Георг привёз мне их из Парижа.

РОМА. Я тоже привезу тебе такие же, хочешь, ма?

Внезапно одна тарелка выскальзывает из рук ГЕОРГА и разбивается.

Пауза.

ЭВА. Это к счастью. К счастью.

ЮЛЯ. Я уберу, папа.

Звонок в дверь.

ЭВА. Я сама уберу. Иди встречай отца.

АДАМ. Ты куда, Мария?

МАРИЯ (РОМЕ). Покажи мне, где туалет. (Уходит вслед за сыном).

ГЕОРГ зажигает свечи, и ЮЛЯ вводит священника.

МАРК. Слава Иисусу Христу.

ЮЛЯ. Во веки веков. Аминь.

МАРК. Добрый вечер, господа. Извините, что задержался. Добрый вечер, Эва.

ЭВА. Добрый вечер, Марк.

ГЕОРГ. Не промокли, святой отец?

МАРК. Спасибо, что прислали за мной машину. Добрый вечер.

ГЕОРГ. Добрый вечер. Позвольте вам представить отца нашего жениха. Адам.

МАРК. Добрый вечер, Адам.

АДАМ. Вас зовут Марк?

МАРК. Да. (Вошедшему РОМЕ). У вас красивый сын, Адам. Меня поразило, как они похожи с Юлей. Как брат с сестрой. Дети мои, (обнимает РОМУ и ЮЛЮ) я очень рад, что завтра в храме Господнем благославлю вас на долгую и счастливую жизнь.

ГЕОРГ. Фото на память, Марк. Вместе с детьми.

Вслед за вспышкой фотоаппарата - вспыхивает молния и ударяет гром.

МАРК. А где мама, Рома?

РОМА. Она сейчас придёт.

МАРК. Как она себя чувствует?

РОМА. Неплохо.

ГЕОРГ. Прошу к столу, господа. (Разливает коньяк). Марк, выпьете рюмочку?