СМЕРТЬ МОРСКОГО ПЕХОТИНЦА

«Люди, которые попадались мне навстречу, странно посматривали на меня, но молчали». Но вскоре ее догнал помощник капитана Новака сказал, что капитан ждет ее в своем кабинете. Уже на ступил день, пекло солнце, Сюзан не успела переодеть парадный мундир. Вызов капитана немного удивил её: она считала, что не совершила никакого проступка, за который её следовало вызвать «на ковер» начальству. Но Новак всегда относился к ней дружелюбно — возможно, он просто хотел попрощаться ней лично.

Едва войдя в кабинет, Сюзан приветливо спросила:

— В чём дело?

— Садитесь, — предложил капитан и, дождавшись когда Сюзан сядет, добавил: — Вы часто общались Сюзанной Коллинз.

— Да, — подтвердила Сюзан.

Подойдя поближе, капитан положил руку на её плечо.

— Не знаю, как сказать... но вашу подругу Сюзанн обнаружили в парке Миллингтона. Её убили.

— Нет...— тут же ответила Сюзан полушепотом.— Не может быть!— горячо добавила она.— Это правда?

Капитан Новак мрачно кивнул. Никогда прежде Сюзан не сталкивалась со смертью близких — кроме бабушки, которую до этого она видела не чаще двух раз в год.

— Этого не может быть, тем более с Сюзанной,— выпалила она, заливаясь слезами.— Ведь ей всего девятнадцать!

Капитан придвинул стул и обнял её за плечи. В пятницу, 12 июля, Стив Коллинз был дома, в Спрингфилде, когда днем у крыльца остановилась машина из воинской части. Джек, который уже вышел в отставку, уехал в Нью-Йорк, чтобы помочь своему зятю, Эду Уиксу, решить проблему с патентной разработкой. К Коллинзам приехали погостить родители Труди, и она повезла их на ленч к друзьям. Стив поправлялся после травмы ноги, полученной на празднике Четвертого июля. Он как раз вышел из душа, когда увидел затормозившую машину. Первым делом он подумал, что приехала Сюзанна. Она должна была появиться дома в этот день или на следующий, и Стив не сомневался, что, благодаря своей изобретательности и обаянию, сестра с легкостью могла попросить кого-нибудь подвезти её.

Но потом в дверь позвонили, и, открыв её, Стив увидел на пороге двух мужчин в форме. У одного были погоны капитана.

— Мистер Коллинз, мы привезли вам плохие вести, — произнес один из прибывших. — Сюзанну убили.

Поначалу Стивену не удалось осмыслить новость и справиться с шоком. Пол Ньютон, отставной полковник морской пехоты, вспоминает, как Стив бил тростью по кустам и кричал: «Нет, нет, нет!» Полковник Ньютон всегда гордился Сюзанной и обещал, когда она получит офицерский чин, подарить ей свой церемониальный палаш.

Первой осознанной мыслью Стивена было: «Господи, сейчас вернется мама!»

Немного погодя Труди подъехала к дому, привезя из гостей своих родителей. Заметив военную машину, она тоже решила, что, должно быть, Сюзанна уговорила кого-то подвезти ее до дома. Но к машине подошел Стивен.

— Мама, мне надо поговорить с тобой.

— Прямо здесь?

— Нет. Оставь бабушку с дедушкой в машине, а сама выйди.

— Оставить их здесь, посреди дороги?— возмутилась Труди.

— Да,— подтвердил Стивен.— Ты должна пойти со мной. Прошу тебя, поскорее.

Когда Труди вошла в дом, Стивен представил её двум офицерам. Один из них попросил Труди сесть, а потом объявил:

— Вашу дочь убили.

Выслушав приезжих, Труди вернулась к машине, провела родителей в дом и усадила их в гостиной, не объясняя, что случилось. Она прошла в ту комнату, где ждали Стивен и два офицера, и предложила:

— Пойдемте во двор — там нас не услышат.

Во дворе она отреагировала на случившееся так же, как Сюзан.

— Должно быть, вы ошиблись.

— Боюсь, нет. Мы расскажем вам всё, что нам известно. А пока удалось выяснить только, что ваша дочь вчера вечером совершала пробежку на территории базы. Кто-то преследовал её, схватил, увёз с базы, напал и убил.

Труди думала: «Если я не запишу все это, я ничего не запомню. Не могу запомнить ни единого слова». Некоторое время они беседовали вчетвером. Затем Труди вспомнила о чутком и внимательном капеллане.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?— спросил он.— Может быть, поговорить с вашими родными?

Труди отказалась, заявив, что она сама поговорит с ними.

— Тогда, может быть, мне прийти к вам? Вы хотите, чтобы я пришел? — спросил священник.

— Пожалуй, это было бы кстати.

«Мама и папа ошеломленно застыли в гостиной, не в силах осмыслить то, что услышали, — вспоминает Труди. — А потом мы попытались дозвониться Джеку в Нью-Йорк». Наконец его пришлось вызвать прямо с совещания.

Труди сказала:

— Случилось... самое страшное. Сюзанну убили.

— Что? — переспросил Джек. — Как это могло случиться? Ничего не понимаю, — он задумался. — Я немедленно выезжаю.

Перед отъездом он вернулся в зал объяснить, что случилось. Двое из его собеседников, близко знакомых с Джеком, были иудеями. Джек сказал:

— Мы, христиане, молимся за душу усопшего. Не знаю, принято ли это у вас, но, если бы вы смогли помолиться за Сюзанну, меня и мою семью, я был бы очень признателен.

Джек рассказывал, что его знакомые совершенно растерялись от горя и потрясения. У них просто не осталось сил на сочувствие или понимание. Зять Джека сопровождал его на обратном пути в Вашингтон. Около половины седьмого вечера Труди и Стивен встретили Джека у выхода из Национального аэропорта. Все трое обнялись и застыли в молчании. Уже дома Джек позвонил в Теннесси, пытаясь выяснить, что именно произошло. К тому времени подозреваемого уже успели арестовать. Им оказался муж одной из служащих, живший на территории базы. Но Сюзанну увезли с базы и убили в парке Миллингтона, так что дело должны были вести совместно следственная служба воинской части, полицейское управление Миллингтона и шериф округа Шелби. Джеку даже не удалось выяснить, где находится труп Сюзанны.

Когда Стивен узнал -подробности, он заявил:

— Вероятно, у убийцы имелся сообщник. Сюзанна была сильной; когда мы боролись, она часто побеждала. Один мужчина не смог бы с ней справиться.

— Завтра узнаем точнее,— сказал Джек.

Тем временем Сюзанна лежала в кабинете судебно-медицинского эксперта округа Шелби. Отчет о вскрытии, подписанный доктором медицины Джеймсом Спенсером Беллом, гласил: «Смерть наступила в результате множественных повреждений, вызванных травмой черепа, полученной тупым орудием, сдавлением шеи и введением 20 с половиной дюймов 31-дюймовой острой ветки дерева диаметром полтора дюйма в промежность, брюшную полость и правую половину груди, причем были повреждены органы брюшной полости и груди и возникло внутреннее кровоизлияние».

Около шести часов утра помощник шерифа обнаружил обнаженный труп, лежащий лицом вниз на траве, голова была повернута вправо. Труп нашли под деревом на расстоянии около 150 футов от дороги в парке Эдмунда Орджилла в Миллингтоне, чуть восточнее базы ВМС. Помимо ветки дерева, с силой воткнутой между ног погибшей, на ее теле обнаружились различные ранения, а лицо так густо покрывали синяки, и ссадины, что погибшую с трудом опознали. Поблизости были раскиданы её тенниска, шорты, носки, белье и пояс. Все вместе они образовали узор из красных, белых и синих пятен на зеленом фоне. Часом раньше Пэтти Кун обнаружила, что Сюзанна не ночевала в казарме, и с тревогой обратилась к охране. Когда Сюзанна пропустила утреннюю поверку, сообщения о случившемся были отправлены в службу охраны базы, в полицию Миллингтона и офис шерифа. В общем, разрозненные кусочки мозаики быстро собрали воедино, получив картину происшествия.

Около одиннадцати часов вечера служащие ВМС Майкл Ховарт и Марк Шотуэлл совершали пробежку, направляясь на север вдоль Атту-роуд к северной стороне базы, к гаражу, когда заметили, что в их сторону бежит девушка, по описанию напоминающая Сюзанну Коллинз. До того как они поравнялись, девушка перебежала на другую сторону улицы, чтобы двигаться навстречу транспорту. Вскоре после того, как она разминулась с парнями, они заметили припаркованный впереди на обочине автомобиль с включёнными фарами. Ховарду показалось, что это был фургон «форд» середины 70-х годов, темного цвета, с поцарапанным крылом и громко урчащим мотором. Внезапно машина сорвалась с места, развернулась и двинулась на юг, в ту же сторону, куда убежала Сюзанна. Машина проехала мимо, и вскоре Ховарду и Шотуэллу показалось, что сзади, с расстояния трехсот ярдов, доносятся крики. Они немедленно разверну-

лись и бросились в ту сторону. Когда они пробежали около сотни ярдов, крики прекратились, а фургон свернул на Атту-роуд, направляясь к Нэви-роуд. В это же время в противоположном направлении проехала еще одна машина, и свет фар помешал ребятам разглядеть, что происходит. Они продолжали преследовать машину, но быстро потеряли ее из виду и потому бросились к северным воротам базы и сообщили об инциденте охраннику, Дэвиду Давенпорту. Давенпорт связался со службой безопасности базы и доложил о возможном похищении, добавив, что видел, как из ворот выехал фургон. Его вел мужчина, обнимающий за плечи женщину, которая сидела рядом. Охранник вспомнил, что на машине были кентуккийские номера. Один из сотрудников службы безопасности отправился к воротам, чтобы выяснить подробности, а Ричард Роджерс, начальник вахты второй секции базы, сам отправился на поиски машины, передав сообщение службе безопасности базы, миллингтонской полиции и офису шерифа.

Пока Роджерс вёл поиски, ему доложили о драке на углу Сентрал, Колледж и Бетуэл-стрит в жилой части базы. В десять минут первого он увидел машину, соответствующую описанию Давенпорта. Она направлялась на юг.

Роджерс остановил машину. Водителем оказался Седли Эли, двадцатидевятилетний белый мужчина, ростом шесть футов четыре дюйма, весом двести двадцать футов. Он работал в компании по производству и обслуживанию кондиционеров и жил на базе как член семьи его жены Линн, служащей ВМС. Эли согласился проехать с Роджерсом в офис службы безопасности. С Линн Эли связались и вызвали её на допрос. Но внешность Линн настолько соответствовала описанию жертвы похищения, что Роджерс решил, это обычная бытовая неурядица, и отпустил супругов.

В то же время в офисе были Шотуэлл и Ховард — они давали показания. Как только супруги Эли отъехали и мужчины услышали громкий звук мотора, они заявили, что видели именно эту машину. Около пяти часов утра в службу безопасности поступило сообщение от капрала Кимберли Янг по сигналу Пэтти Кун о том, что Сюзанна Коллинз ушла на пробежку предыдущим вечером и не возвращалась. Янг передала приметы Сюзанны и ее фотографии. Тогда и началось расследование, которое быстро закончилось обнаружением трупа Сюзанны в парке Эдмунда Орджилла в Миллингтоне.

В восьмом часу утра Ричард Роджерс приказал двум патрульным, Джону Григгсу и Грегори Франклину, разыскать Седли Эли и привезти его. Затем он созвонился с капитаном Барри Споффордом, командиром базы, и полковником Робертом Клэппом, непосредственным начальником Сюзанны, и сообщил им о случившемся. Дороти Каммингс, командир роты, в которой числилась Сюзанна, была вызвана для осмотра и опознания трупа.

Затем, поскольку похищение произошло на федеральной территории, сообщение поступило в местное отделение ФБР в Мемфисе, откуда на место преступления прислали особых агентов Джека Сэмпсона и Анну Норткатт.

На месте преступления полиция и помощник шерифа обнаружили, что голова Сюзанны залита кровью. На обеих лопатках имелись большие синяки и царапины, идущие вниз до пояса. Пока ветку не из-влекли при вскрытии, никто не мог определить, как далеко острый, толстый конец втиснут между её ног. Наружу торчало только дюймов восемь ветки. Когда труп перевернули на спину, выяснилось, что левый глаз потемнел и заплыл, а на левой груди остались синяки и следы укусов. Отчет судебно-медицинской

экспертизы занял двадцать одну страницу. На расстоянии менее мили от места преступления полиция нашла отвертку, по описанию совпадающую с той, с помощью которой Седли Эли пытался завести машину, поскольку она не заводилась, как обычно, ключом. Когда сотрудники следственной службы базы осмотрели машину Эли, они нашли пятна крови и внутри, и снаружи.

В штабе службы безопасности Эли первоначально отрицал всякую причастность к этому делу и требовал адвоката. Но затем передумал и сообщил, что хочет рассказать о случившемся. Тогда-то он и выдал рассказ о том, как пил и кружил на машине по улицам базы, как попытался заговорить с миловидной блондинкой, а затем случайно наехал на нее и посадил в машину, чтобы доставить в больницу. По дороге в больницу, возле парка Эдмунда Орджилла, она очнулась и оказала сопротивление, отчего Эли пришел в панику и ударил её, чтобы заставить замолчать, забыв о зажатой в руке отвертке. Он считал, что этот удар убил её — по роковой случайности. После этого Эли запаниковал еще сильнее, решил придать происшествию

вид сексуального насилия, сорвал с мертвой девушки одежду и сломал ветку, чтобы воткнуть её в труп. Но вскоре выяснилось одно обстоятельство: среди бесчисленных ран на теле Сюзанны эксперт-медик не нашел ни одной, которая бы соответствовала ране, оставленной отверткой, либо травме при наезде машины. Затем появились показания трех молодых людей из парка, которые не видели ни Сюзанну, ни Седли Эли, но слышали, по их описанию, «душераздирающий вопль» — приблизительно в то время, когда умерла Сюзанна.

Линн Эли также была подвергнута допросу. Большую часть вечера она провела на вечеринке с подругами. Седли не было дома, когда она вернулась, и Линн увидела его вновь, только когда ночью её вызвали для допроса. Утром, заметив клочки травы в машине, она решила, что траву притащили сюда две собаки, принадлежащие Эли. Линн сообщила, что ее муж прежде был женат в Эшленде, Кентукки, и что его бывшая жена случайно захлебнулась в ванне пять лет назад. При дальнейшем расследовании выяснилось, что этот «несчастный случай» был весьма сомнительным и произошёл 28 февраля 1980 года, через три дня после того, как Дебра Эли подала на развод. Основанием для развода была названа склонность Эли к сексуальным извращениям. Обнаженное тело двадцатилетней женщины было найдено в ванной, на нем оказались многочисленные синяки и следы удушения на шее. Эли заявил, что тем вечером его жена напилась в компании знакомых мужчин, вернулась домой навеселе, отправилась в ванную и захлебнулась там. Она умерла за несколько часов до прибытия полиции и «скорой помощи». Эксперт определил, что она захлебнулась собственной рвотой, когда в ее горле застрял непережеванный кусок пищи. В прошлом у Эли наблюдались вспышки насилия против обеих жен. Его четырехлетний ребенок от Дебры рассказал, что отец несколько раз бил женщину.

Нашлись и дополнительные подробности, связывающие Эли с убийством Сюзанны Коллинз. В пятницу из дома одного офицера было похищено оборудование для кондиционера. Когда Эли остановили для допроса, похищенные вещи оказались у него в машине. Седли Эли предъявили обвинение в преднамеренном убийстве первой степени младшего капрала ВМС США Сюзанны Мари Коллинз. До конца дня представители службы безопасности базы и ФБР проконсультировались с помощником прокурора США Лоуренсом Лауренци, который заверил их: если по каким-то причинам обвинения в убийстве не хватит для вынесения смертного приговора, он намерен добиваться его за преступление по федерально-уголовному праву — похищение есовершеннолетней. Однако такой меры не потребовалось. Едва ознакомившись с подробностями дела, помощник прокурора округа Шелби Генри Уильяме, или Хэнк, решил, что будет требовать крайней меры наказания. Он отказался даже вступать в переговоры по заключению соглашения о признании вины.

Во время выпускной церемонии в учебной 902-й эскадрилье поддержки морской пехоты на Мемфисской авиационной базе ВМС одно место осталось незанятым. Флаг базы приспустили до половины мачты, долгожданная церемония прошла безрадостно. Джефф Фримен находился в школе при Университете Северной Каролины в Уилмингтоне, когда Стив позвонил ему и сообщил о гибели Сюзанны. Джефф не мог поверить своим ушам. По трагическому совпадению, брат лучшего друга его соседа по комнате только что погиб в автокатастрофе. Джефф позвонил ему на следующий день, предложил помощь, а потом отправился в Вашингтон, чтобы поддержать Стива и подготовиться к похоронам. Вдобавок к невыносимой скорби и стремлению выяснить, что именно произошло с их дочерью, Джеку и Труди пришлось сталкиваться с практическими делами: панихидой и похоронами Сюзанны, несмотря на предупреждение следователей, что труп они смогут получить лишь через несколько дней. Поскольку Джек был глубоко верующим католиком, выбрали церковное кладбище, и база предложила им несколько участков на своем кладбище. Но Сюзанна погибла на посту, и потому ее решили похоронить на Арлингтонском национальном кладбище. Окончательное решение принял Стивен, убедив родителей похоронить Сюзанну в Арлингтоне, там, где обрели вечный покой самые достойные сыны и дочери народа.

— Я бы выбрал Арлингтон — Сюзанна заслуживает самого лучшего места, — объяснил он. — Она была лучше всех.

Тем временем Сюзан Хэнд вернулась в Иллинойс с матерью и младшей сестрой.

— Всю дорогу через Индиану я проплакала, — вспоминает она. — Мама пыталась утешить меня, но безуспешно. Я купила совсем не тот билет — я понятия не имела, что делаю. Перед глазами у меня стояла Сюзанна.

Грег Гонзовски тоже был убит горем. «Он по-настоящему любил её», — сказала Сюзан. Едва оказавшись дома, в Иллинойсе, она позвонила Грегу, и они вместе начали строить планы присутствия на похоронах, для чего им требовалось получить отпуск. Сюзан хотела попасть в эскорт служащих ВМС, которому предстояло сопровождать останки Сюзанны в Вашингтон. Но штаб-сержант, которая, как всегда подозревала Сюзан, завидовала обеим подругам, вместо неё включила в эскорт себя. Узнав об этом, Сюзан ощутила еще большую пустоту и чувство потери — ей не доведется сопровождать Сюзанну в последний путь. В среду, 17 июля, на Мемфисской базе ВМС состоялась панихида по Сюзанне. Полковник Роберт Клэпп, командир учебной 902-й эскадрильи, закончил речь словами:

— Она была энергичной и подающей большие надежды девушкой с яркими способностями, чувством собственного достоинства, твердыми знаниями и готовностью принять на себя ответственность на службе родине... Была целеустремленной, упорной — прирожденной победительницей. Не ждала сложа руки, пока все произойдет само собой, а действовала. Она была очень близка к очередному успеху — окончанию курсов авиационной радиоэлектроники.

Думаю, для всех нас величайшей трагедией стало то, что таланты и способности Сюзанны не раскрылись в полной мере, ибо, несомненно, она была предана армии, службу в которой несла с такой гордостью. Возможно, всем нам станет немного легче от мысли, что она была одной из нас и что, пока мы живы, никто из нас ее не забудет. Ее дух будет жить в ВМС и продолжать — с нашей помощью — служить этому орлу, земному шару и якорю, нести службу, которая доставляет тем из нас, кто понимает её, большее удовлетворение, чем мы в состоянии выразить. Она навсегда останется морским пехотинцем и, как писал кто-то, «с годами она не станет старше; годы не состарят её, но она останется в нашей памяти — и на закате солнца, и на рассвете». Грянул гимн морской пехоты. А когда затрубил одинокий горнист, никто из суровых пехотинцев, присутствующих в церкви, не смог сдержать слёз. Ввиду увечий, причиненных преступником, было решено, что крышка гроба останется закрытой во время панихиды и похорон. Однако когда гроб привезли в Вашингтон, Джек, Труди и Стивен поняли: они должны увидеть Сюзанну в последний раз.

— Мы должны были хотя бы попытаться понять все, что с ней произошло, — объясняет Джек.

Но они оказались неподготовленными к потрясению, которое испытали, когда крышку гроба открыли. Сюзанна лежала в парадном мундире, в белых перчатках.

— Моё сердце и душа разрывались от ужаса и горя,— рассказывает Джек. — В душе я рыдал не переставая. Я просто не мог поверить, что человек способен на такое зверство. Сюзанна была непохожа сама на себя: разбитое лицо пришлось восстанавливать. Перед нами была не та Сюзанна, которую мы знали. За закрытым гробом несли портрет Сюзанны и американский флаг.

18 июля 1985 года, в теплый и солнечный день, состоялась служба по Сюзанне Коллинз в старой церкви Форт-Майер возле Арлингтонского национального кладбища. Церковь не вместила всех скорбящих,

многие слушали службу на улице.

Сюзан Хэнд удалось добраться до базы ВМС Эндрюс в Мэриленде, откуда ее подвез Грег Гонзовски. Она никогда прежде не бывала в Арлингтоне и призналась, что при этих воспоминаниях ей становится

не по себе.

— Это было ужасно. На протяжении всей службы и похорон я старалась сдержать рыдания. Мы с Грегом сидели в глубине церкви. Оба мы были в мундирах, а в церкви стояла духота, но мы ничего не замечали. Они не могли отвести глаз от белого закрытого гроба, внесенного почетным эскортом. Сюзан ошеломил этот белый гроб, последнее вместилище чистого и невинного существа, у которого была отнята жизнь. Стивен плакал второй раз в жизни. Впервые он разрыдался, узнав страшную новость, но потом словно окаменел. Даже при виде трупа Сюзанны его глаза остались сухими, он поддерживал родителей. Но горе все-таки сломило его.

В мемориальной книге он записал: «Упокойся в вечности, Сюзанна. Стивен». Под этой записью Труди вывела: «Мы всегда будем любить тебя, дорогая Сью-Блю. Мама и папа». В конце этой надписи было нарисовано сердце и длинный ряд крестиков. Сюзанна Мари Коллинз, младший капрал ВМС США, была похоронена со всеми воинскими почестями в могиле номер 127, 50-я секция, неподалеку от Орд и Вейтцель-драйв, у западного края Арлингтонского национального кладбища.

По этой воинской церемонии флаг, покрывающий гроб, убирает член почетного эскорта, тщательно сворачивает в тугой треугольник, а потом вручает ближайшим родственникам. Но после того, как флаг был убран, свернут и отдан Труди, принесли второй, которым накрыли гроб Сюзанны. Затем тот же ритуал повторили еще раз и отдали второй флаг Стивену. Он хранит его и будет беречь до смерти. На следующий день Джек и Билл Шепард, его близкий друг из Глен-Эллин, Иллинойс, отвезли Сюзан в Эндрюс, откуда она отправилась военным рейсом в Чикаго. На обратном пути Джек произнёс:

— Знаешь, Билл, теперь я иначе отношусь к смерти.

— О чём ты говоришь?— удивился Билл.

— Я больше не испытываю страха перед ней, как прежде,— объяснил Джек.— Со мной не может случиться ничего ужаснее того, что уже случилось с Сюзанной. Теперь мне есть чего ждать в смерти: я вновь увижусь с Сюзанной.

Только через несколько недель после похорон семья Коллинзов узнала подробности жизни и смерти их дочери. Я говорю о жизни, поскольку к ним сразу же начали обращаться сотни людей, которые были

знакомы с Сюзанной при ее жизни, добавляя известные им факты, теперь получившие документальное подтверждение. Письма, цветы, подарки в знак любви и дружбы наполняют в этом доме множество коро-

бок, свидетельствуя, каким особенным человеком была Сюзанна. Многие из людей, с которыми Коллинзы прежде не были даже знакомы, до сих пор продолжают поддерживать с ними связь и навещать их. Трогательный штрих: многие из этих писем помогли Коллинзам вернуться к жизни — авторы доверяли им так, как привыкли доверять Сюзанне. Казалось, каждый, кто знал её, ощущал потребность сохранить воспоминания о ней.

20 августа Джек и Труди отправились в Мемфис и Миллингтон, где встретились с людьми, расследовавшими дело Сюзанны. Супруги Коллинз настояли на своем желании увидеть место преступления и фотографии, сделанные во время вскрытия; они хотели понять, что именно произошло с Сюзанной и насколько велики были ее страдания. Они прочли отчёт о вскрытии, рассмотрели ее снятые крупным планом лицо и тело. Судебный медик, который с явным нежеланием сообщал им подробности, сказал, что более тяжкого убийства еще не видел. Родители Сюзанны попросили показать им место её смерти.

— Мы хотели знать, где лежало тело нашей дочери,— объяснил Джек.— Хотели видеть, где её истязал ли, где она истекала кровью. Когда они появились в офисе шерифа округа Шелби, сержант Гордон Нейбор вышел к ним, представился и порывисто обнял Труди.

— Я скажу вам, какой должна была стать судьба этого мерзавца,— произнес он.— Мне следовало схватить его и пристрелить на месте.

Стивен уже высказал подобное желание в пятницу вечером, когда сидел на краю постели родителей, проговорив с ними до утра.

— Я согласен с тобой, Стив,— кивнул Джек.— Я испытываю те же чувства, что и ты. Но сейчас этот человек арестован, и нам до него не добраться. Но даже если бы мы могли... неужели мы хотим уподобиться ему, подонку и дикарю?

Теперь они возлагали надежды на судебный процесс и не могли пожелать более опытного и преданного своему делу обвинителя, чем Хэнк Уильяме. Хотя мы в то время не были знакомы, так получи-

лось, что и Хэнк, и я начали карьеру в одно время и в похожем месте. Правда, в отличие от меня, Хэнк имел юридическое образование. Хэнк стал особым агентом ФБР в 1969 году, на год раньше, чем я. Его первым назначением было периферийное отделение в Солт-Лейк-Сити, затем он перебрался в Сан-Франциско, где работал в отделе организованной преступности. В то время у Хэнка и его жены Джинни родилась первая дочь. Зная, как много значат для карьеры в ФБР постоянные поездки, и помня о своем желании заниматься юриспруденцией, он ушел из Бюро, вернулся домой, в Теннесси, и стал прокурором.

Уильямсу было уже за сорок. В нём не чувствовалось притворного или чрезмерного пафоса, как у множества судебных адвокатов, но его серьезная целеустремленность и сознание своей миссии всегда бросались в глаза. Он вспоминает:

— Одно обстоятельство представлялось мне особенно трагическим: эта девушка вступила в армию США, чтобы защищать свою страну; на базе она, казалось бы, находилась в полной безопасности — и всё же погибла. Читая дело, я повторял самому себе: это именно тот случай, когда возможен только смертный приговор. Я не собирался вступать в переговоры о смягчении наказания, а после встречи с Коллинзами ещё больше утвердился в своих намерениях.

Уильяме не только вел это дело в качестве юридического консультанта: он также стал консультантомпсихологом для Джека и Труди Коллинз в то время, когда они отчаянно нуждались в поддержке в судебных кругах. Он добровольно взял на себя задачу всегда быть рядом, прислушиваться к их опасениям, тревогам и сомнениям, он считал себя их адвокатом, пока все заинтересованные лица преодолевали пик досудебных ходатайств и процедур.

— Впервые появившись в Мемфисе,— вспоминает Уильяме, — они настояли на своем желании увидеть снимки места преступления. Я крайне опасался этого, поскольку чувствовал, что им необходима психологическая помощь, что фотографии могут стать для них последней каплей. Но они объяснили мне, что хотят понять случившееся, суметь разделить боль Сюзанны, и я наконец согласился. Раз увидев нечто подобное, его невозможно забыть.

По иронии судьбы, защита пыталась запретить показ некоторых из снимков — потому, что якобы они «разожгут пыл присяжных». Седли Эли защищали Роберт Джонс и Эд Томпсон, два самых известных адвоката в Мемфисе, к которым Уильяме относился с большим уважением. И хотя суть преступления была очевидна, Уильяме понимал, что выдержать борьбу с адвокатами будет нелегко.

Как выяснилось, им тоже пришлось нелегко со своим клиентом. Нет, он не стал запираться, отказываться от показаний: он просто ничем не помогал защите. В течение целого года после убийства Уильяме и его помощник Бобби Картер настаивали на начале суда. Защита поручила психологу Аллену Бэттлу освидетельствовать Эли. Но доктор Бэттл получил от преступника те же ответы, что и адвокат. На любой значительный вопрос Эли отвечал: «Не помню».

Существует всего несколько способов истолковать поведение подсудимого, которому грозит смертная казнь и который изложил все подробности следователям через несколько часов после совершения преступления, а потом, несколько месяцев спустя, заявил психологу, что ничего не помнит. Лично я решил бы, что он, несмотря на явные улики, либо пытается спасти свою шкуру, либо просто вынуждает противников сделать рискованный шаг. Более милосердное объяснение — и оно было бы более благоприятным, с точки зрения защиты, — страшная смерть этой молодой женщины нанесла ему травму, сопровождающуюся полной потерей памяти.

Но как это могло случиться? Доктор Бэттл недоумевал. В конце концов, 12 июля Эли признался следователям, что именно он убил Сюзанну. А если... если об этом помнит только одна сторона его личности? А другие не помнят потому, что не участвовали в преступлении?

К такому объяснению в конце концов и пришёл доктор Аллен Бэттл. Загипнотизировав Эли, он убедился в правоте своего предположения.

Откровенно говоря, в этот момент защите было не на что надеяться. Эли не мог полностью отрицать преступление, поскольку уже признался в нем, а подробный отчет судебного медика определил, как именно погибла Сюзанна. На месте защиты оставалось только представить преступление в таком контексте, который по меньшей мере позволил бы частично избежать ответственности. За десять дней до назначенной даты первого заседания, 17 марта 1986 года, Джонс и Томпсон официально выдвинули версию о заболевании, связанном с расщеплением личности или множественным сознанием. Суд отложили, чтобы определить степень психической дееспособности преступника.

Эли отправили в ИПСТ — Институт психиатрии Среднего Теннесси. В течение полугода шесть врачей различной специализации обследовали Эли, но так и не пришли к какому-либо определенному заключе-

нию. Физические тесты не выявили ничего из ряда вон выходящего. Доктор Уиллис Маршалл, психиатр, нанятый защитой, обследовал Эли после гипноза, вызванного снотворным, чтобы помочь преодолеть амнезию. С такой помощью Эли смог вспомнить ночь с 11 на 12 июля 1985 года. Под гипнозом выяснилось, что в ту ночь сознание Эли разделилось и он представлял собой сразу три личности. Одной из них был обычный Эли, второй — женщина по имени Билли, которая ехала с ним в машине, а третьей — Смерть в черном плаще с капюшоном, скачущая верхом на белом коне рядом с машиной.

Если доктор Бэттл придерживался мнения о наличии расщепления личности, доктор Брогган Брукс со стороны обвинения опровергал это предположение, утверждая, что у Эли «пограничный тип сознания». В «Диагностическом и статистическом справочнике по психическим заболеваниям», третьем издании стандартного справочника по психиатрии, пограничное нарушение личности определено как «нестабильность в различных областях, в том числе в сфере межличностного поведения, настроения, собственного облика». Далее следует описание нестабильных взаимоотношений, вспышек гнева, импульсивного, непредсказуемого поведения, характеризующегося резкой сменой настроения (последнее — уже в четвертом издании справочника). Четверо других специалистов заявили, что они ни в чем не уверены и что им требуется дополнительное время для обследования Эли. При всем уважении к гипнозу как способу для выявления улик, все мы видели представления в ночных клубах или слышали о том, как гипнотизёр выбирает нескольких зрителей и заставляет их кудахтать, или убеждает, что они не в состоянии поднять руки, или же помогает им «вспомнить» прошлую жизнь при дворе Клеопатры. Мы склонны

считать гипноз сочетанием неопровержимой сыворотки истины и состоянием абсолютной внушаемости, даже если на первый взгляд эти две концепции кажутся взаимоисключающими.

Дело в том, что гипноз действует не на всех — я не уверен даже, что он действует на большинство людей, — но этот метод помогает человеку сосредоточиться на определенных месте, времени или мысли. Е?от почему он иногда помогает полиции выяснить у свидетелей конкретные подробности — например, описание номеров машины, хотя гарантий тут не больше, чем в случае допроса на детекторе лжи. В реальности это означает, что в некоторых случаях субъект может очень легко поддаваться внушению на сознательном или подсознательном уровне и говорить то, что хочет услышать от него гипнотизер, или же, при повышенном уровне сосредоточенности, вызванной гипнозом, он может еще успешнее выстраивать собственную, желаемую версию событий. Я сам наблюдал любопытные исследования, когда под руководством гипнотизёра субъекты подробно рассказывали о событиях, которые, как уже было установлено, никогда не происходили. Я не говорю, что гипноз совершенно неэффективен или бесполезен; просто утверждаю, что его нельзя принимать на веру, чего иногда не понимают многие врачи, юристы, судьи и присяжные. Что касается заболевания, связанного с расщеплением личности, по моему опыту, такой диагноз обычно ставится после ареста. В сущности, это чрезвычайно редкое явление, и поэтому любой психолог, заявляющий, что часто сталкивался с ним, мгновенно вызывает подозрения. В нескольких зафиксированных случаях это заболевание чаще встречалось у женщин, чем у мужчин, и почти всегда одной из причин было сексуальное насилие в раннем детстве. В таком случае наличие расщепления личности очевидно.

Важно еще одно: хотя расщепление личности — психологическая реакция на дурное обращение или насилие, которому подвергался человек, прежде чем «перешёл» в другую личность, чтобы снизить травму

или мечтать об отмщении обидчику, нет никаких доказательств тому, что расщепление личности способно заставить не склонного к насилию человека совершить такой акт. Иными словами, ни я, ни другие эксперты, с которыми я консультировался, нигде не встречали утверждения, что насильственная сторона личности может преобладать и делать все, что захочет, с другими сторонами, не подозревающими о ней или неспособными контролировать её.

Итак, выскажусь яснее: если предполагается заявить о наличии расщепления личности — особенно человека, совершившего насильственное преступление, — нужно проделать огромную работу, фиксируя скорее свидетельства, восходящие к раннему детству, нежели внезапно появившиеся во время преступления. И если вы собираетесь воспользоваться ими, доказывая невменяемость подсудимого, придется продемонстрировать — понятия не имею, каким образом, — что одна сторона личности была виновна в преступлении, а остальные не смогли остановить ее. К примеру, какая из сторон личности убила Сюзанну Коллинз в деле Седли Эли? Смерть? Тогда она выполнила свою работу. Или Билли — возможно, из зависти к другой женщине? Или просто сам Седли? Но в таком случае можно забыть о двух других личностях и судить его самого. Одно несомненно: одна из сторон личности дала подробное описание убийства Сюзанны представителям власти, и я изучал протокол — в нем ни единым словом не упоминается ни о Билли, ни о Смерти, ни о какой-либо женственной стороне личности.

Кеннет Бьянки, которому вместе с его двоюродным братом Анджело Буоно было предъявлено обвинение в изнасиловании и убийстве десяти женщин в знаменитом деле «хиллсайдского душителя» в Лос-

Анджелесе в конце 70-х годов, тоже заявлял о расщеплении личности и убедил в этом нескольких психиатров, которые под гипнозом определили в нем наличие десяти отдельных личностей — восьми мужчин и двух женщин. В случае, который стал классикой судебной психологии, доктор Мартин Орн из Университета Пенсильвании, раскрыл мошенничество Бьянки и даже показал, откуда брались многочисленные личности, продемонстрировав, каким образом Бьянки создавал и вызывал их. Бьянки перестал ходатайствовать о невменяемости и начал сотрудничать с обвинителями, чтобы избежать смертного приговора. В настоящее время Бьянки отбывает пять последовательных пожизненных заключений ( Прим. murder's site : на сайте "Загадочные преступления прошлого" есть подробный очерк с описанием преступлений "Хиллсайдских Душителей" и фотографиями следственных экспериментов, в ходе которых была разоблачена мистификация Кеннета Бьянки ).

Но доктор Бэттл и доктор Маршалл твердо придерживались своих убеждений. Маршалл утверждал, что еще в детстве Эли подвергался психическому насилию со стороны отца, с чего и началось расщепление личности. Бэттл считал, что ввиду детского заболевания мочеиспускательного тракта, которое требовало хирургического вмешательства, в Эли развилась женская личность, чтобы справиться с болью. Личность Смерти, заключил он, стала результатом психоза, лежащего в основе заболевания. Тем временем досудебные процедуры приостановились.

8 июня 1986 года, в день, когда Сюзанне могло исполниться двадцать лет, Труди писала: «Теперь, когда суд над этим страшным человеком, который признался в ее убийстве, был отложен в третий раз, мы с трудом храним терпение, черпая облегчение боли открытой раны и утешение лишь в сознании, что теперь Сью в руках Божьих, и что больше ей никто не повредит. Наша потребность начать исцеление, представив это злодеяние суду, чтобы правосудие восторжествовало, велика и насущна. Это почти негуманно — отдалять последний этап правосудия и продлевать ожидание по причинам неполноценности нашей судебной системы. Похоже, у преступников на руках есть все козыри в игре смерти, а у жертвы — ни одного».

Готовясь отправиться на суд, Джек и Труди отвели свою собаку в приют и уже в буквальном смысле слова выходили из дома, когда зазвонил телефон и им сообщили об очередной отсрочке. Если бы звонок опоздал хотя бы на минуту, они напрасно понесли бы все расходы и совершили бесполезное путешествие. В числе прочих задач, которые взял на себя Уильяме, были попытки убедить родителей Сюзанны, что, какими бы мучительными ни казались эти отсрочки, судья поступает правильно, давая защитникам все время, которого они требуют, чтобы подготовиться к суду. Однако, как признает Уильяме, напряжение было невыносимым.

После четырех отсрочек процесс над Седли Эли наконец начался в марте 1987 года в уголовном суде тринадцатого судебного округа, в Теннесси, под председательствованием судьи У. Фреда Эксли.

За несколько дней до начала процесса Уильяме и Картер беседовали с доктором Бэттлом. Несмотря на настойчивые утверждения о том, что Эли представляется ему образцом расщепления личности, доктор всё же признался, что не может определить, которая из личностей возобладала во время совершения преступления.

По просьбе обвинителей я прилетел в Мемфис и остановился в отеле «Ривер-плейс», в том же самом, где жили Джек и Труди Коллинз. Джек давал показания, объясняя присяжным, каким человеком была

Сюзанна.

сяжным бессмысленным. Но больше всего, по его словам, он опасался удачного выступления Бэттла и Маршалла и того, что в отсутствие других веских мотивов для убийства присяжные купятся на их версию. Впрочем, присяжные оказались умными людьми, и этого не случилось.

Меня вызвали на суд по двум основным причинам. Во-первых, Уильяме и Картер надеялись, что Эли будет давать показания на суде. В этом случае им требовался совет от меня: как лучше загнать его в угол и заставить показать свое истинное лицо — я помог в подобном деле окружному прокурору Джеку Малларду во время суда над Уэйном Уильямсом (не имеющим никакого отношения к Хэнку Уильямсу) за детоубийство в Атланте. На протяжении всего процесса Уильяме держался доброжелательно и мило, с видом человека, который и мухи не обидит. Однако мы знали, что из-за своего гипертрофированного эго он может настоять на даче показаний. Как только преступник сделал это, я подал Малларду совет о том, как можно вторгнуться в физическое и эмоциональное пространство Уильямса и вызвать у него эмоциональный срыв, показав присяжным, каков он на самом деле. Момент, когда это произошло, стал поворотным в ходе процесса и привел к тому, что Уильямсу вынесли обвинительный приговор.

Во-вторых, Уильяме и Картер хотели, чтобы я помог обвинению, объяснив мотив преступления и предоставив им анализ с точки зрения поведения преступника, который был бы понятен и присяжным.

Когда Уильяме передал мне суть дела по телефону и после того, как мне представился случай просмотреть все материалы, я понял: версия, изложенная Седли Эли, не имеет оснований. Он заявлял, что смерть произошла случайно, что у него не было ни малейших намерений убивать жертву. Это была полнейшая чушь. Прежде всего, преступление относилось к организованному типу и в некотором отношении напоминало преступление Уэйна Уильямса. Само по себе убийство было смешанным — с элементами организации и дезорганизации, — и это указывало, что, несмотря на отсутствие стратегических преимуществ, Сюзанна отчаянно отбивалась. Это было дерзкое, наглое похищение почти из-под носа охраны базы. Чтобы нейтрализовать сопротивление такой жертвы, как Сюзанна, даже такому крепкому и сильному человеку, как Эли, понадобился элемент неожиданности, чтобы быстро обезвредить её. Потом он просто втащил её в машину и вывез с территории базы, не обращая внимания на двух бегунов, преследующих его. Преступник провёз Сюзанну мимо поста у ворот и направился прямо к месту, где, как он знал, ему никто не помешает. Невозможно начать криминальный путь со столь жестокого преступления. У него наверняка имелся опыт. Поэтому я не удивился, услышав от Уильямса предположение о том, что Эли задушил первую жену и мог оказаться виновным в двух других убийствах в Калифорнии, подобных убийству Коллинз, хотя ему никогда не предъявляли обвинения в этих преступлениях.

Кроме того, это преступление явно относилось к категории, которую особый агент Рой Хейзлвуд и я определили в статье, озаглавленной «Похотливый убийца», написанной в 1980 году для апрельского номера «Правоохранительного бюллетеня ФБР». Обычно такие убийства бывают гетеросексуальными и внутрирасовыми по натуре и названы так потому, что они включают уродование области гениталий. Если само по себе похищение было случайным преступлением, Эли ни в коем случае не сломал бы ветку дерева и не втиснул ее между ног еще живой жертвы (как показало вскрытие), не испытывая при этом давней, похотливой ярости социопата, вознамерившегося добиться своего. Как мы писали в статье, «похотливому убийству предшествуют навязчивые фантазии преступника. Однако убийца может действовать «по обстановке», когда представится возможность. Можно сказать, что убийца четко планирует преступление в своих фантазиях, но не решается сознательно воплотить их в реальность, пока не наступит подходящий момент. Следовательно, жертва бывает обычно незнакомой убийце».

В этой статье мы разделили похотливых убийц на две широкие категории: организованные несоциальные и дезорганизованные асоциальные. Хотя мы больше не пользуемся терминами «несоциальный» и «асо-

циальный», убийство Сюзанны Коллинз по многим причинам относилось к первому типу, в том числе потому, что травма была главным образом нанесена до смерти, а не после неё.

Термин «похотливое убийство» вызывает некоторое замешательство, поскольку в нем не присутствует похоть в нашем обычном понимании этого слова. Седли Эли не испытывал вожделения к Сюзанне Кол-

линз: насколько нам известно, прежде он никогда её не видел. Тот факт, что сексуального насилия или проникновения пениса во влагалище не произошло, ещё не означает, что убийство не относится к преступлениям на половой почве. В представлении преступника секс принимает много самых разных форм. Дэвид Берковиц, который стрелял в свои жертвы, но никогда не прикасался к ним, признался, что позднее он возвращался на место преступления и мастурбировал, вспоминая о содеянном. В обоих случаях — и в деле Берковица, и в деле Эли — я понял, что имею дело с сексуализированным проявлением власти со стороны человека, который при нормальных обстоятельствах был её лишен. Об этом говорит кровь, обнаруженная на шортах Эли и свидетельствующая о том, что после убийства он терся о гениталии жертвы. Несмотря на явные проявления садизма, сам по себе Эли не принадлежал к типу сексуальных садистов. В противоположность, например, Полу Бернардо из Торонто, он не испытывал сексуального возбуждения, причиняя боль. Хотя он жестоко избил Сюзанну, он не пытался поджечь её или отхлестать — так, чтобы испытать оргазм от ее криков. И хотя убийца укусил Сюзанну за сосок в приступе ярости, он не воспользовался клещами или другими орудиями пытки, как Лоуренс Биттейкер. Значит, мотивы Эли были совершенно иными.

В жизни убийцы незадолго до нападения случилось какое-то событие, спровоцировавшее преступление. Вся жестокость по отношению к незнакомой женщине — побои, раздевание, немыслимое зверство с веткой дерева — указывала на перемещенный гнев, спроецированную враждебность, вызванную кем-то другим. Поскольку для подобных убийц характерна неполноценность личности, гневом они пытаются компенсировать неспособность общаться с женщинами уверенно, как подобает взрослому человеку. Когда сотрудники следственного отдела базы обыскали дом Эли, в его ящике для инструментов нашли заказанный по почте аппарат для увеличения пениса.

Как мы писали в статье о «похотливом убийце», он «прежде всего нарушитель общественного спокойствия, опытный манипулятор людьми, заботящийся только о самом себе. Затруднения, возникающие с родными, друзьями и лицами, облеченными властью, он компенсирует антисоциальными действиями, которые могут включать убийство. Цель преступника несоциального типа — рассчитаться с обществом».

Джеймс Клейтон Лоусон, убийца (как противоположность насильнику) из команды Одома—Лоусона, объяснил во время беседы: «Мне хотелось искромсать её тело так, чтобы она перестала быть похожей на человека, и уничтожить её, прекратить её существование». Уничтожая жертву, он становился, по сути дела, её единственным обладателем.

Часто в преступлениях подобного типа орудие, примененное против жертвы, обнаруживается на виду, на месте преступления. Особенно справедливо это для дела об убийстве Сюзанны Коллинз.

Утверждение Эли о том, что с помощью ветки он пытался инсценировать половое преступление, заведомо нелепо и смехотворно. Помимо показаний свидетелей о вопле Сюзанны, вид повреждения внутренних органов свидетельствует о том, что ветку воткнули в тело со значительной силой три-четыре раза. При попытке инсценировать насилие это было бы ни к чему. Достаточно было бы воткнуть ветку и убежать. Я хотел, чтобы команда обвинителей поняла: они имеют дело с раздраженным и злобным мужчиной, у которого жизнь в общем и женщины в частности вызывают острую ярость. Этот человек пытался приглушить гнев алкоголем и наркотиками, но в ту ночь не сумел справиться с ним. Поскольку хорошенькая бегунья не проявила к нему интереса — с точки зрения убийцы, поскольку у неё просто не хватило времени и возможности отвергнуть его, — он вышел из себя. Он не совладал с яростью и выместил злобу на жертве. Если бы Эли не арестовали и преступник оставался бы неизвестным, то и тогда мы сумели бы составить профиль, соответствующий профилю настоящего убийцы: белый мужчина из категории «голубых воротничков», лет тридцати—тридцати пяти, не имеющий близких друзей и постоянной работы, зависимый в финансовом отношении, в прошлом имеющий проблемы в браке, замеченный в проявлении насилия в семье и т.д. и т.п. Мы бы описали тип его поведения до совершения преступления, а также проявившуюся после преступления враждебность к его окружению, потерю веса, употребление наркотиков и спиртного, прогулы, повышенный интерес к расследованию. Он не стал бы испытывать угрызений совести или раскаиваться в том, что отнял жизнь у ни в чем не повинной девушки, зато был бы озабочен собственной безопасностью. Возможно, под каким-нибудь предлогом он уехал бы из города. Мы поняли бы, что ему знакома территория базы и прилегающих районов, — значит, он местный житель, вероятно, проживающий прямо на базе. Поскольку я считал, что преступник не служил в армии или был уволен с позором, он наверняка зависел от родственника — служащего базы. По всем этим приметам мы вскоре бы вышли на Седли Эли.

И это было бы к лучшему, поскольку, хотя Седли Эли не принадлежал к стандартной разновидности серийных убийц, он не испытывал угрызений совести и, с моей точки зрения, мог совершить еще одно

убийство, чтобы избавиться от стресса. Это было преступление власти, ярости и гнева, и я не знаю ни единого средства для искоренения таких преступлений в их самой острой форме.

Если бы Эли был НС, мы нашли бы его, обыскали его жилье и наверняка обнаружили бы порнографию и наркотики. В сущности, когда следователи с базы проводили обыск в доме Эли, они нашли среди про-

чих улик обязательные атрибуты наркомана и пачку фотографий Линн Эли в порнографических позах с другим мужчиной. В кладовой под лестницей также обнаружилась палка длиной двадцать дюймов, обмо-

танная скотчем, с пятнами неизвестного происхождения.

В то время мы не имели права давать показания по вопросам поведения: суд отклонял подобные свидетельства. Потому я сидел за столом обвинителей, делал пометки и обсуждал с ними ход процесса в конщ каждого дня.

На случай, если мотивы преступления остались туманными для кого-нибудь из присяжных, Уильямс и Картер подкрепили свое утверждение о вменяемость преступника тем фактом, что детали для кондиционера, пропавшие из дома одного из офицеров в тот день когда Эли с другими членами ремонтной бригады в течение нескольких часов проверяли там работу компрессора, обнаружились в машине Эли. Это давало возможность предположить, что Эли убил Сюзанну потому, что она видела его во время кражи — дом того офицера находился вблизи места похищения. Коллинзов некоторое время устраивало это объяснение: по крайней мере, благодаря ему появлялась конкретная и понятная причина гибели их дочери. Но, откровенно говоря, я считал это предположение необоснованным: детали преступления не указывали на него, и оно не было главным доводом Уильямса. Если бы Эли просто злился оттого, что его застали на месте преступления, и хотел заставить свидетельницу замолчать, он не обошелся бы с ней так жестоко. Против предположения говорили травмы, нанесенные Сюзанне.

На второй день процесса Вирджиния Тейлор заявила о том, что, находясь вместе с друзьями в парке Эдмунда Орджилла поздно вечером 11 июля 1985 года, она слышала звук, который охарактеризовала как «предсмертный вопль» — на ее взгляд, он доносился оттуда, куда раньше, как она заметила, направился старый фургон.

Суд выслушал записанное на пленку признание Эли, сделанное на следующий день после убийства, в котором он утверждал, что смерть Сюзанны была случайностью. Присяжные слышали, как подсудимый

уверяет: «Я никогда не занимался с ней сексом. Пожалуйста, учтите это». Присяжные сами услышали, что он ни разу не упомянул даже намеком ни о Билли, ни о Смерти. Когда я читал признание Эли, а потом слушал его в записи, меня поразили многочисленные повторы слова «случайно» в его версии. Управляя машиной в нетрезвом состоянии, он случайно налетел на женщину, бегущую по дороге. Позднее он случайно взмахнул рукой — в панике, даже не сознавая, что держит отвертку, которая случайно ударила жертву в голову, пробила череп и стала причиной смерти (запомним: среди ран, обнаруженных судебным медиком на трупе Сюзанны, не оказалось ни одной, оставленной отверткой или машиной при столкновении). После того как, по словам Эли, Сюзанна умерла, он случайно потянулся и схватился за ветку дерева, та подала ему мысль инсценировать изнасилование, сломав ветку и воткнув ее между ног жертвы. «Предсмертный вопль», услышанный Вирджинией Тейлор, возможно, был завыванием ветра или криком зверя, поскольку, по версии Эли, Сюзанна тогда уже была мертва. Так или иначе, все произошло «случайно», словно по волшебству, почти без активного вмешательства Эли. Казалось. он и Сюзанна стали лишь пешками случая, оказавшись в одном и том же месте в то время, когда разразилась трагедия.

Конечно, это объяснение было не последним, поскольку Эли защищался с помощью довода о невменяемости, выдвинутого Бэттлом и Маршаллом. Призывая на защиту невменяемость, подсудимый открывает для обвинителей широкий спектр возможностей оспаривать его заявление. Уильяме зачитал письма Эли к разным родственникам, в которых подсудимый весьма здраво обсуждал своё намерение заявить о временной невменяемости и то, в каком случае исход дела будет более благоприятным для него. Мысленно Уильямс подразделил команду психологов и других специалистов, осматривавших Эли, на

«мечтателей» и «реалистов». По его мнению, реалистов возглавляла Дебора Ричардсон, социальный работник в сфере психиатрии, директор психиатрической программы ИПСТ. Она пристально наблюдала за Эли в течение нескольких месяцев и подтвердила, что его жалобы на галлюцинации и расщепление личности несостоятельны и не соответствуют ощущениям людей, в действительности страдающих этими симптомами. Конкретизируя свое заключение, она отметила, что поведение Эли во время бесед и осмотров отличалось от его поведения в других случаях, когда ему не требовалось «притворяться». Согласно её свидетельству, Билли преступника становилась попеременно то женщиной, то мужчиной. Дебора Ричардсон сообщила, что Эли, навязчивой идеей которого было сексуальное насилие, часто общался с пациентами в больнице и учился подражать их поведению. Она поведала также о том, что Эли сообщил членам персонала больницы, будто солгал во время признания, чтобы его адвокаты легко нашли противоречия в его рассказе и «вытянули» его.

Уильямс представил доктора Зиллура Атара, психиатра азиатского происхождения, интеллект и критическое, утонченное мышление которого с лихвой компенсировали не слишком беглый английский. Атар считал, что поскольку Эли вряд ли проявлял откровенность в беседах с кем-нибудь из специалистов, они раздражались и начинали задавать наводящие вопросы. Будучи достаточно сообразительным, чтобы выявить важные вопросы и «правильные» ответы на них. Эли начал им подыгрывать. Чтобы проверить свое предположение, Атар начал ловить Эли на приманку — к примеру, спрашивая, просыпался ли он

когда-нибудь, скажем, в три часа ночи от страшных снов. Затем Эли сообщил последующему собеседнику, что проснулся без десяти три, разбуженный ночным кошмаром.

Доктор Сэмюэл Крэддок, еще один член команды психологов, а также сотрудник ИПСТ, долгое время придерживался диагноза «расщепление личности». Но выйдя на трибуну, он сообщил, что ни разу в его присутствии «мистер Эли не выказал ни малейшего сочувствия к жертве». Он считал этот факт противоречивым: Эли заявил, что Сюзанну Коллинз убила одна из его личностей, а именно Смерть, а сам Эли — «порядочный человек».

Во время допроса на суде доктор Бэттл не мог сказать, которая из личностей преобладала в Эли во время убийства. Поскольку на его теорию опирался аргумент защиты о невменяемости подсудимого, выстроенная адвокатами стратегия начала быстро рушиться. Даже если бы Эли страдал расщеплением личности — а я вновь подчеркиваю, что это предположение ничем не подтверждалось, — не нашлось никаких улик, позволяющих предположить, что во время преступления и допросов Эли управляла какая-нибудь другая личность, кроме его собственной. Именно эта личность совершила преступление, призналась в нем и теперь обвинялась в убийстве. Суть дела представлялась мне совершенно ясной.

Мать Эли, Джейн, пыталась подкрепить аргумент о невменяемости, свидетельствуя в пользу сына, со слезами рассказывая суду, что «с ним всегда было что-то не так». После смерти Дебры Эли Джейн и её муж взяли на попечение двух детей Дебры и Седчи. К началу процесса Линн Эли развелась с мужем, покинула город и не выступала на суде.

Никому не удалось представить правдоподобное свидетельство наличия у Эли расщепления личности до его ареста за убийство Сюзанны Коллинз. Как вспоминает Уильяме, «ни у кого не нашлось ни единого факта, достойного внимания, чтобы поддержать предположение о расщеплении личности у обвиняемого еще в детстве. Вместо этого свидетели приводили примеры антисоциального поведения».

В конце концов Эли отказался давать показания на суде. Иначе, не сомневаюсь, нам пришлось бы систематически останавливать его, показывая, кем он является на самом деле — злобным социопатом, садистом, который с готовностью отнял жизнь у другого человека просто от раздражения и оттого, что ему это нравилось.

К началу процесса Эли похудел и привел себя в порядок. Подобное явление я считаю весьма распространенным. Я даже часто шучу, что к тому времени, как дело передается в суд и заинтересованные лица рассаживаются за столами, взглянув на стол защиты, трудно отличить обвиняемого от его адвоката. Для защиты очень важно без лишних слов намекнуть: «Ну, разве он похож на гнусного убийцу?»

Хотя в присутствии присяжных Эли не произнёс ни слова, на протяжении всего процесса он сидел, поставив локти на подлокотники кресла, внимательно следя за происходящим в зале и постоянно переда-

вая записки своим адвокатам. Он не производил впечатление напыщенного и самоуверенного человека и вместе с тем не казался жалким неудачником. Он выглядел как человек, который всерьез встревожен

предъявленными ему обвинениями и судом.

В заключительной речи Бобби Картер сказал присяжным: — Вы имели возможность наблюдать за этим человеком целых две недели, и в течение всего этого времени он контролировал свое поведение.

В завершение речи он произнёс:

— Пришло время прекратить оправдывать его, пора заставить его поплатиться за своё поведение.

В своем выступлении Роберт Джонс старался убедить присяжных, что всё случившееся — «поступок маньяка». Преступление настолько ужасно, что «совершить его мог только абсолютно ненормальный че-

ловек».

Я подтверждал, что Эли вполне соответствует общепринятому определению «психа», — справиться с сильной и крепкой женщиной, служащей в морской пехоте, увезти ее в уединенное место, истязать, а затем инсценировать преступление другого типа мог жестокий и эгоцентричный социопат, но не безумец. Судя по показаниям охранника, дежурившего в ту ночь у ворот базы. Эли, ударом лишив Сюзанну сознания, посадил ее на переднее сиденье рядом с собой и положил ее голову к себе на плечо — так, чтобы со стороны они выглядели влюбленными.

ния, и с трудом представлял себе, как они, родители, могли пережить это испытание. Выступление Джека на суде я расценил как подвиг.

Когда стало ясно, что Эли не собирается давать показания, я решил уехать обратно в Квонтико. Наутро я пригласил Коллинзов на завтрак, и мы долго беседовали. Несмотря на показания и продолжительные беседы с Хэнком Уильямсом и Бобби Картером, мотивы преступления для них до сих пор оставались непонятными: зачем незнакомый человек так поступил с их дочерью? Я пытался объяснить им, что, по-моему, произошло — точно так же, как команде Уильямса. Перед отъездом из Квонтико я зашел повидаться к Джиму Хорну — он когда-то в числе первых начал работать во вспомогательном следственном отделе и теперь наряду с Джимом Ризом стал в Бюро одним из лучших специалистов по стрессу, связанному с правоохранительной деятельностью. Я спросил его, чем можно помочь родителям жертвы в таком случае. Хорн очень чуткий, отзывчивый человек. Он объяснил: главное, что мне остается — слушать и сочувствовать, так и действовал по собственной интуиции Хэнк Уильяме. Джим предложил мне также рассказать супругам о том, что существуют организации родителей убитых детей и другие группы поддержки, и я передал эту информацию родителям Сюзанны. Супруги Коллинз понравились мне с самого начала, но я тогда и не подозревал, какими ценными и преданными помощниками и консультантами для семей, перенесших подобную трагедию, они вскоре станут. Они сделались для меня по-настоящему родственными душами. Именно благодаря им я взялся за эту работу.

Когда суд удалился на совещание, Джейн Эли подошла к Труди.

— Я сожалею о том, что произошло с вашей дочерью,— сказала она.

До сих пор она так и не признала, что её сын виновен в преступлении, но это было уже какое-то подобие сочувствия.

— Буду откровенна: мне жаль и вас — как мать, и себя — тоже как мать. Ваш сын причинил двум матерям невыносимые страдания,— ответила Труди.

После шести часов обсуждения суд присяжных, состоящий из десяти женщин и двух мужчин, признал Седли Эли виновным в убийстве первой степени и похищении и изнасиловании несовершеннолетней

с отягчающими обстоятельствами. После еще двух дополнительных часов совещания по приговору присяжные приговорили Эли к казни на электрическом стуле. Судья Эксли назначил исполнение приговора на 11 сентября.

Джек и Труди превозносят Хэнка Уильямса — как и я. Он — один из истинных героев нашей системы правосудия. А он придерживается очень высокого мнения о родителях Сюзанны. — Из всех семей жертв насилия, с какими я когда-либо встречался, они были самыми активными на процессе. И по-прежнему помогают нам, став лидерами движения за права жертв.

Никто из них тогда и не подозревал, что теперь, после приговора присяжных и завершения процесса, испытания только начинаются.