Доган М., Пеласси Д. Сравнительная политическая социология

В книге классика французской социологии М. Догана и докто­ра философии Д, Пеласси всесторонне раскрываются сущность сравнительного метода, его принципы и механизмы применения. Авторы приводят в стройную систему достижения европейской политической социологии и американской политологии, используя огромную научную информацию.

Ясность и сжатость изложения материала, широта охвата тео­рий и концепций убеждают в том, что книга может быть рекомен­дована преподавателям политологии и социологии, студентам, всем, интересующимся социальными науками.

СОДЕРЖАНИЕ

От редактора ..........................................................................................................6

Предисловие к русскому изданию..............................,..............,.....,................!....... 10

Часть I. Что служит ориентиром для компаративиста

Глава 1. Сравнение как средство освобождения от этноцентризма............. 14

Глава 2. Сравнение как средство выработки социологических правил...... 28

Глава 3. Операционные понятия............................................................................... 40

Глава 4. Теоретические структуры .......................................................................50

Глава 5. Функциональная эквивалентность ...................................................56

Часть II. Интернационализация аналитических категорий

Глава 6. Социальные классы: различные на каждом континенте................. 69

Глава 7. Культурный плюрализм — критерий вертикального

разделения общества.................................................................................... 86

Глава 8. Политическая культура: различная для разных государств............ 98

Глава 9. Политическая социализация: от поколения к поколению............ 111

Глава 10. Политический клиентелизм — всеобщее явление„.....„............,...123

Глава 11. Демократия социального согласия: наилучшая модель

для общества фрагментированной структурой....„..............,....„.„.134

Глава 12. Политические кризисы: исторические феномены

или стадии развития ................„„...„.„............„...........„.....„..,„..„.„„^.„.148

Часть Ш. Выбор стран

Глава 13. Сегментация как начало сравнительного анализа.........„......„„..„159

Глава 14. Метод изучения отдельного случая в практике

сравнительного анализа...............„......„„...................„...„„....1....1...„.„„1б8

Глава 15. Бинарный анализ.......„........,...........„„......„...„....,.,.......„.„,..........„„.„„.176

Глава 16. Сравнение похожих стран .„,.........„...„„.,......„..............„„..:..,.....„„.„„184

Глава 17. Сравнение контрастных стран,...„„..,..........,..„...........,„„..........„„...„,200

Глава 18, Придание концептуальной однородности неоднородной

области исследования......„.....„,„„...„,.........,................„.......„.....,..„,....,208

Часть IV. Как структурировать результаты сравнения

Глава 19. Дихотомия как способ классификации „.....„...„.„..„,.,..„......„.„...,..221

Глава 2р. Типологии социальных актеров в международных

сравнительных исследованиях,.,..,.....„„...„.„..........,.„....„.„...„..,.........229

Глава 21. Типологии политических режимов ..„„.„.„„....,..........„..,.„...„„,..„....241

Глава 22. Динамика моделей „„...„.„......,„„...„.„......„.„..„„..„„„..„....,„.,...„.„„.„„249

Глава 23. От сравнения к синтезу.„„...,.„.........,„.„.....„.„„„...„.„„...„..„...„.„„„.„.260

Глава 24. От синтеза к прогнозу „„„„„..„.„„..„„„...„.„,„„...„..„.....„...„„.„...„„.„„265

ОТ РЕДАКТОРА

Российский читатель получает возможность познако­миться с одной из работ классика французской социоло­гии, признанного лидера сравнительной социологии — Матея Догана и его соавтора Доминик Пеласси.

Книга «Сравнительная политическая социология» (Sociologie Politique Comparative) вышла в свет сначала на французском языке, затем была переведена на японский и дважды переиздавалась на английском языке под названи­ем «Как сравнивать государства: Стратегии в сравнитель­ных политических исследованиях» (How to Compare Nations: Strategies in Comparative Politics). Перевод на рус­ский язык осуществлен с английского варианта второго из­дании книги (New Jersey, 1ФЮ); и по согласованию с М. До­ганом для русской книги мы сохранили ее первоначальное название «Сравнительная политическая социология».

Содержание этoгo труда гораздо шире его названия. Хо­тя книга и рекомендована в качестве учебного пособия по социологии и политологии и ряде университетов Франции и США, но это не просто учебник. Это творчески, переос­мысленная, обобщенная и стройно изложенная система представлений европейской политической социологии и американской политологии. Работая с гигантским матери­алом, авторы свободно оперируют парадигмами, понятия­ми и терминами (часто трудно переводимыми, так как они не имеют прямых аналогов в русском языке). Они привле­кают в качестве аргументов, примеров, фактов огромное ко­личество источников, с которыми российский читатель практически не знаком. Ссылки на них помещены в конце каждой главы.

По мнению М. Догана, политическая социология долж­на быть сравнительной, ибо нет смысла анализировать от­дельно взятые явления политической жизни без конкретно­го социально-политического контекста, всестороннего ана­лиза его предпосылок и последствий, без проведения исторических аналогий и учета опыта других государств.

Сравнительный метод позволяет придать исследованию объяснительный характер и включить его в более широкий контекст. Поэтому теоретико-методологическим вопросам сравнительных исследований, выбору стратегий, методов, подходов в книге отводится основное место. Читатель не только найдет подробные и интересные рекомендации по проведению таких видов компаративных исследований, как имплицитный и эксплицитный бинарный анализ, сравне­ние подобных и контрастных стран, лонгитюдное исследо­вание, асинхронное сравнение, планетарное или глобальное сравнение, но и познакомится с логическим построением социального исследования.

Сравнительный подход в социологических и политоло­гических исследованиях развивает социальную мудрость ученого и способствует освобождению его от всякого рода «шор», прежде всего идеологических, от этноцентризма. Сравнение ведет к пересмотру сложившихся стереотипов и подтверждает идею относительности знания.

М. Доган доказывает мысль о том, что даже наиболее распространенные ценности, структуры, политические институты не обязательно являются всеобщими. На примере западноевропейских стран авторы показывают, что стремление использовать у себя удачный опыт друг друга совер­шенно не гарантирует того, что решения, подходящие для одной страны, обязательно будут пригодны для другой.

Авторы на протяжении всей книги подчеркивают важ­ность исконного контекста, предостерегают от слепого, без­думного копирования «чужих рецептов». «Надеяться на эко­номическое чудо в результате экспортирования капитализ­ма в страны третьего мира, забывая при этом об этапах экономического развития в Европе, — это означало бы со­здавать для них модель развития, построенную на песке. Как можем мы оставить без внимания те огромные воз­можности, которые были предоставлены западным стра­нам, начиная с XIX столетия, колонизацией и присвоением ресурсов этих колонизованных регионов?» (гл.2). Эта мысль, на наш взгляд, может быть адресована многим се­годняшним российским реформаторам, ищущим панацею от всех бед в экспорте капитализма.

Будучи сторонниками нелинейности, многовариантности, М. Доган и Пеласси пишут о широко признанной в мире идее существования «альтернативных пу­тей, ведущих к альтернативным моделям модернизации». Предостерегая от догматизма в социальном анализе, ав­торы подчеркивают, что «не нужно больше пытаться установить всеобщую последовательность универсальных ста­дий экономического и политического развития... Не нужно больше проводить полевых исследований, чтобы опреде­лить, как далеко местное население, например в Турции или где-либо в другом месте, продвинулось по прямому пу­ти, ведущему развивающуюся нацию к успеху» (гл. 1).

По мнению авторов, «социологи из западных стран слишком медленно осознали, что они применяли собствен­ные мерки в качестве универсальных». Здесь мне бы хоте­лось не согласиться с М. Доганом и Д. Пеласси в том, что процесс такого «осознания» уже завершился, так как и се­годня в практику внедряются разработанные социологами и политологами концепции, основанные как раз на идее универсальности западных мерок.

Большое внимание в книге уделяется типологии поли­тических режимов, исследованию политических элит, ана­лизу причин и закономерностей возникновения политиче­ских кризисов. Используя термин Дж. Джеймса «револю­ция возрастающих экспектаций», авторы показывают, что причиной напряженности и социальных взрывов часто является разрыв между тем, чего ждут от системы, и тем, что система способна предложить. Наиболее нестабильный пе­риод и развитии общества, по мнению авторов, тот, когда возникает нестерпимый разрыв между экспектациями и тем, что народ па самом деле получает от своего правительства. Такой подход мог бы помочь объяснить периодич­ность и силу кризисов в развивающихся странах, в совре­менных экс-социалистических странах, «часто страдающих от непосильного груза преждевременно импортированных запросов» (гл. 12).

Масштабность книги, широта охвата рассматриваемых в ней проблем не дают возможности сколько-нибудь под­робно остановиться на всех наиболее интересных и значи­мых моментах. Единственное, что мне бы хотелось еще подчеркнуть, это то, что читатель, на мой взгляд, не может не проникнуться убежденной верой авторов в силу научного знания и в то же время в социальную ответственность уче­ного. Авторы настойчиво напоминают ученым о социаль­ных последствиях неправильно избранных моделей разви­тия, неверных социальных концепциях, внедряемых в практику, о последствиях неграмотного или халатного ло­кального социологического исследования и его интерпрета­ции. К ответственности и тщательности они призывают и в выборе понятий, категорий, терминов, ибо «безобидных» слов не бывает. «Если каждый будет пытаться включить различное содержание в такие понятия как «прогресс», «диктатура», никакие теоретические споры не смогут разви­раться...» «Коль скоро мы находимся во власти слов, которые мы выбираем, нам следует делать это тщательно».

Говоря о книге, предлагаемой читателю, нельзя не сказать и о ее авторах.

Матею Догану сейчас 64 года. Он живет в Париже. Уди­вительно энергичен, бодр, жизнелюбив. Очень много рабо­тает. Ровно сорок лет — с 1954 г. — отдано им Националь­ному Центру научных исследований Франции (это пример­ный аналог Российской Академии наук). М. Доган опубли­ковал 15 книг, его статьи печатаются в научных журналах Франции, Италии, Англии, Германии, Испании, США. По­явились они и в России.

Несколько месяцев в году М. Доган проводит в СIIIA, где читает лекции студентам Калифорнийского универси­тета. В 1994 г. он посетил Россию по приглашению Инсти­тута социально-политических исследований РАН и прочел цикл лекций.

Международный авторитет М. Догана подтверждается и его формальным статусом Президента Комитета по сравнительной социологии Международной социологической ассоциации и Комитета по изучению политических элит Международной ассоциации политических исследований.

Доминик Пеласси — доктор философии в области поли­тических наук Парижского университета, является помощ­ником М. Догана по научной работе в Национальном Цент­ре научных исследований. Она автор ряда научных трудов.

От имени всех тех, кто принимал участие в подготовке к изданию на русском языке этой книги, желаю авторам много новых прекрасных работ, а читателям — удовольст­вия от их прочтения.

И. Б. Орлова

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

В течение нескольких десятилетий Россия занимала настолько специфическое место в системе политических режимов, что ее трудно было включить в сферу действия аналитических категорий международного сравнительного анализа.

Сегодня Россия вновь обретает право на преимущественное место в сравнительной политологии в силу своей исторической зна­чимости, демографического разнообразия и вследствие тех эконо­мических социальных и политических потрясений, которые она пе­реживает. За короткое время Россия стала территорией нового социального эксперимектирования, которое привлекает особое внимание политологов и социологов Западной Европы. Анализ со­циальных изменений в России с помощью сравнительных методов дает наилучшую возможность познать их во всей сложности и мно­гообразии.

В настоящей книге обсуждаются основные стратегические на­правления сравнительной политической социологии и некоторые новые перспективы сравнительных исследований. Важность про­блем, которые мы здесь ставим, привела нас к необходимости доб­ровольно отказаться от методических и технических вопросов, по­скольку их исследование потребовало бы написания другой книги. Здесь мы сосредоточили внимание на общей стратегии сравни­тельных исследований. У нас нет намерения суммировать все накопленные знания, касающиеся политических партий, групп вли­яния, парламентов, управленческого аппарата, поведения избира­телей и т. д. Скорее наша цель состоит в том, чтобы дать им крити­ческую оценку, рассмотреть их современное состояние.

В книгу мы включили некоторые новые критические размышле­ния, подходы в научной литературе, не отвергая старых классиче­ских работ, которые продолжают вдохновлять сравнительные поли­тические науки и сравнительную политическую социологию. Сегод­ня, как и вчера, мы предпочли ставить вопросы, нежели давать на них исчерпывающие ответы.

М.Доган
ЧАСТЬ I: ЧТО СЛУЖИТ ОРИЕНТИРОМ ДЛЯ КОМПАРАТИВИСТА

Сравнение — это обычный способ мышления. Нет ничего более естественного, чем рассматривать народ, идеи, соци­альные институты, соотнося их с другими народами, идея­ми и институтами. Мы приобретаем знание через сравне­ние. Научное сравнение не является чем-то особым по своей природе, даже если оно и требует более сложных ин­теллектуальных средств. Мы сравниваем для того, чтобы более объективно оценить существующую ситуацию с по­зиций отдельных личностей, социальной общности или же государства в целом. Производящий сравнение социолог вскрывает все слабые стороны этноцентризма и тем самым может найти путь их преодоления.

Но компаративист (Компаративист - ученый, занимающийся сравнительными иссле­дованиями. (Прим. ред.) не стремится лишь к тому, что­бы лучше познать свое собственное окружение. Расши­ряя сферу наблюдения, он стремится определить соци­альные закономерности и выявить главные причины наблюдаемых социальных явлений. В настоящее время в мире существует более 160 независимых государств, и каждое из них обладает своими характерными особен­ностями, которые можно рассматривать в различных аспектах и в самых различных сочетаниях. И в этом ка­лейдоскопе рождаются сотни вопросов, которые пред­ставляют интерес для всех видов исследований — описательных (дескриптивных) или теоретических, специаль­ных, универсальных. Обращение к человеческому интел­лекту создает возможность знаниям подняться до уровня подлинной науки. «Мыслю, следовательно, существую» (cogito, ergo sum) — провозгласил Р. Декарт, перефразируя это изречение, мы можем сказать: «Я мыслю, следовательно, я сравниваю».

Проведение сравнения между государствами требует выработки четкой концептуальной структуры. Социальные ученые*, исследующие только одну страну, могут прово­дить исследование, продвигаясь постепенно шаг за шагом, не опираясь на структурированные гипотезы, создавая свои аналитические категории спонтанно. Компаративисты не имеют подобной свободы. Они не могут двигаться вперед, не обладая необходимыми инструментами исследования. Сталкиваясь с огромным разнообразием различных ситуа­ций, они вынуждены опираться на абстракции, уметь вла­деть достаточно общими понятиями, позволяющими спра­виться со всем разнообразием изучаемых ими явлений. Сосредотачиваясь на изучении какой-либо одной страны, одной культуры или одной системы, исследователь может по всей вероятности, двигаться ощупью.* Компаративистам же, напротив, необходим компас, ориентир, который бы по­зволил им переходить от одного социального контекста к другому, выбирать в каждой из стран отличия и сходные черты, которые затем могут быть объединены в одну общую схему.

Каждый исследователь фильтрует действительность. Но такое отфилътровывание является первейшей задачей ком­паративиста, который уже «со старта» должен иметь теоре­тическую схему с четким пониманием того, что цель иссле­дования состоит именно в том, чтобы усовершенствовать, перестроить первоначальную схему. Даже в том случае, ес­ли такая хорошо структурированная теоретическая основа отсутствует, специалисту, занимающемуся изучением од­ной страны, не грозит опасность потерпеть неудачу. Но компаративист в данном случае может сбиться с пути, и все его попытки объединить в общую систему собранную ин­формацию могут оказаться тщетными.

Быть может, не существует радикального различия в подходах специалиста по одной стране и компаративиста, Но существует принципиально разный уровень анализа. То, что в первом случае еще скрыто, во втором — ярко про­является; настолько, что методологические и концептуальные проблемы, возникшие в результате такого широкого сравнения, оказываются совершенно особыми. Мы согласны с Ч. Рейджином в том, что « существуют большие различия в ориентации большинства компаративистов и неком­паративистов, и эти различия имеют важные методологи­ческие последствия»1.

* Мы вводим термин «социальные ученые» как аналог английского «social scientists» — ученые, работающие в области социальных наук. (Прим, ред.)

ЛИТЕРАТУРА

1. 
   Charles С. Ragin, The Comparative Method (Berkeley: University of California Press, 1987).
   

Глава I

Давняя мысль, высказанная философами, сводится к тому, что познание самого себя достигается путем познания дру­гих. Собственное «я» утверждается опосредствованно, путем многочисленных сравнений. Развитие ребенка происходит путем подражания или противодействия. Подлинные качества человека, исконные и единственные в своем роде, оце­ниваются лишь путем сравнения, т. е. существуют лишь в относительном смысле. Согласно утверждению Гегеля, че­ловек осознает себя в других, а других — в самом себе.

То, что справедливо для отдельного индивида, в еще большей степени справедливо для обществ» Не существует государства без других государств. Это многообразие, кото­рое теперь способствует пробуждению столь различных по своему существу проявлений национального самосознания, является единственным элементом, позволяющим осмыс­лить то, что характеризует людей и системы.

Представим себе страну, на века изолированную непрео­долимой стеной от окружающего мира. Кто из населяющих ее жителей оказался бы в состоянии описать жизнь такого изолированного государства? Что могло бы служить для них точкой отсчета? Как можно было бы оценить то, что познано, более того, что могло быть познано? Будучи огра­ниченным восприятием лишь поверхностных и эпизодиче­ских событий, такой наблюдатель оказался бы неспособ­ным понять большинство фундаментальных и принципи­альных особенностей своего окружения. Насколько устой­чиво организованными являются социальные группы, ка­кие специфические особенности характеризуют менталитет населения, какой степени централизации достигла власть? Простая формулировка таких вопросов заранее предполага­ет необходимость сравнения; лишенный возможности выйти за пределы своего собственного мировосприятия, такой исследователь оказывается фактически действующим вслепую.

Ученые, изучающие различия между ними самими и обществами; в которых они живут, найдут открывающиеся перед ними новые перспективы. Не случайно, что в числе наиболее скрупулезных исследований по многим странам мы неизбежно встретим труды удивительно проницатель­ных «иностранцев».

Мы можем проиллюстрировать это утверждение целым рядом примеров.

Так, француз А. Зигфрид полвека тому назад показал, что менталитет британского правящего класса смог вы­звать «Британский кризис в XX веке» («Crise britannique au XX sie*cle»). Англичанин Д. Брайс в начале нынешнего века в своей работе «Американская федерация» («American Com­monwealth») показал, как система отбора кандидатов на пост президента в Соединенных Штатах может отторгать выдающиеся таланты. Американец Э. Бэнфилд за время своего сравнительно короткого пребывания на юге Италии зафиксировал нормы поведения населения, не доверяюще­го центральной власти; позднее итальянские социологи подтвердили основные выводы этого анализа, но уже в тот момент, когда отмеченная ранее «безнравственная семейст­венность» быстро угасала. Существование 450 тыс. муници­пальных советников во Франции является фактом, которо­му французские политологи не придают большого значе­ния. Но для иностранца, вроде С. Торроу, этот факт пред­ставляет собой исключительное явление, требующее пере­смотра некоторых стереотипов, обычных для многих фран­цузов. Одним из таких стереотипов является суждение о не­достаточном участии в управлении. В стране, где один из каждых шестидесяти граждан является членом муници­пального совета, это, пожалуй, слишком скорое и в какой-то степени поверхностное суждение, особенно, если мы об­ратимся к сельским районам.

Угасание большинства крупных американских городов было поначалу отмечено не американскими наблюдателя­ми. Уже перед второй мировой войной в трудах, написан­ных европейцами, был проанализирован этот упадок, кото­рый ученые с западного побережья Атлантики обнаружили гораздо позже. В то же время австралийские географы по­ражаются существованию деревень в Европе. Тем самым, социологи и политологи подхватили факел, зажженный ко­гортой знаменитых писателей и философов, таких как Кант и Гете, Стендаль и Шатобриан, Байрон и Шелли, которые, каждый в свою эпоху, открыли для себя по крайней мере, одну страну — Италию.

Экспатриация всегда была ключом к тому, чтобы сде­лать суждение более объективным. «Истина по эту сторону Пиренеев, заблуждение — по другую» — первым заявил Монтень, а вслед за ним Паскаль. Наиболее распространен­ные ценности, наиболее очевидные социальные структуры или политические институты не являются обязательно все­общими. На протяжении всего восемнадцатого столетия первые компаративисты стремились найти для себя моде­ли для сравнения. Монтескье, Вольтер и Дидро обнаружи­вают по другую сторону пролива (Ла Манша) политиче­ский режим, который они противопоставляют абсолютной монархии. С появлением работ Токвиля этот анализ приоб­ретает более теоретический характер; наблюдатель обраща­ет свой взор за пределы своей страны не только для того, чтобы отточить оружие для своей политической борьбы. Скорее, он это делает для того, чтобы укрепить свою спо­собность проникать в сущность явлений, путем сравнения отработать собственные перспективы. Несколько позднее, компаративист получает возможность проникнуть в новый мир с помощью антропологов, давая новую оценку некоторым признанным обобщениям и даже ставя новые вопро­сы, касающиеся самого привычного для него окружения. Каждый выход за пределы своей собственной страны зву­чит для него как откровение. В конце концов исследователь приходит к пониманию, что существует огромное разнооб­разие ценностей, структур и систем, которые не являются просто продуктами природы.

Такое откровение таит в себе взрывоопасный потенциал.

Без примера Англии не было бы Французской револю­ции, а эра правления Мэйдзи не наступила бы без того пережитого шока, которым оказалось для японцев открытие западного мира. За всем тем, что они назвали «хорошим нюхом» («big noses»), японцы увидели жизнеспособность другой цивилизации, построенной на других идеях, другом поведении и другом уровне развития, которые, по-видимо­му, во всем были достойны подражания.

Историки показали, как сопоставление с другими го­сударствами порой создает преждевременные коллек­тивные устремления в прочно установившихся, стабиль­ных режимах. Прежняя Европа дает много наглядных при­меров такого разрушительного воздействия, и неудиви­тельно, что столь многие страны третьего мира стремятся защитить себя от всего, что им представляется опасной заразой.