Энциклопедия: Кельтская мифология

Введение

тоже создали великую и своеобразную цивилизацию. В отличие от римлян они не

заботились о создании обширной империи, продолжая жить по законам

родоплеменного общества, и поэтому не оказали сколько-нибудь заметного

влияния на другие народы.

Серьезной проблемой, с которой сталкиваются желающие узнать о кельтах,

является полное отсутствие текстов по истории и литературе, записанных

непосредственно в ту эпоху. Известно, что у кельтов существовала

письменность, но создается впечатление, что они ею не пользовались. Можно

лишь предполагать, что эта странная особенность была составной частью их

социальной и религиозной культуры и что друиды, или жрецы, наложили на весь

народ своего рода табу, запрещающее записывать что бы то ни было.

Поэтому наследие кельтов дошло до нас исключительно в устной традиции.

Их культура невероятно богата волшебными легендами и преданиями, которые

веками передавались из уст в уста и, как правило, сохранились в нескольких

вариантах, как, впрочем, и сами кельтские имена и названия. И лишь в

сравнительно недавнее время наши знания о кельтах существенно пополнились

благодаря археологическим раскопкам. И артефакты, найденные в таких

раскопках, поведали нам об образе жизни кельтов гораздо больше, чем

уцелевшие письменные источники.

Так как у кельтов бытовало поверье, что после смерти человек

просто-напросто отправляется путешествовать в потусторонний мир, в их

захоронениях были найдены не только останки умерших, но и множество бытовых

вещей, которыми покойные пользовались в земной жизни и которые, как

считалось, понадобятся им в царстве смерти. Эти находки, к числу которых

относятся повозки, телеги, даже лошади, а также всевозможные тарелки и

блюда, инструменты, оружие и ювелирные украшения, позволили ученым полнее и

глубже понять быт и нравы кельтов и доказали, что сами кельты отнюдь не были

таким примитивным народом, как полагали многие.

Эта книга, рассказывающая о различных обычаях и преданиях кельтов,

существенно расширит представления читателя о народе, жизнь и история

которого и сегодня в значительной мере окутаны покровом тайны.

МИФОЛОГИЯ БРИТАНСКИХ ОСТРОВОВ

РОЛЬ И ЗНАЧЕНИЕ

КЕЛЬТСКОЙ МИФОЛОГИИ
Древнейшие легенды и поэтические памятники любой страны и любого народа

представляют огромный интерес и ценность не только для потомков, но и для

всего человечества. В качестве примера достаточно назвать классические мифы

Древней Греции. Они оказали, так сказать, троякое влияние на историческую

судьбу народа, создавшего их, и страны, земля которой была их ареной и

сценой их действия. Во-первых, во времена, когда эти предания были еще свежи

в памяти, вера в их подлинность и гордость за своих отцов стали силой,

способной объединить разрозненные племена эллинов в единую конфедерацию.

Во-вторых, они вдохновили скульпторов и поэтов на создание творений, не

только непревзойденных, но и не повторенных ни одной из культур во все

последующие века. И наконец, в эпоху, когда "слава Греции" померкла и ушла в

прошлое, а ее жители под натиском все новых и новых захватчиков почти

потеряли право именоваться эллинами, эти мифы прочно вошли в литературы

нового времени и окружили Грецию тем поэтическим ореолом, благодаря которому

эта небольшая страна выглядит в глазах остального мира куда более великой,

чем многие державы, далеко превосходящие ее и по площади, и по ресурсам.

Это постоянное влияние классической мифологии древних греков, ощутимое

во всех цивилизованных странах, особенно заметно на Британских островах.

Практически с момента зарождения английской литературы созданные греками

предания о богах и героях служили неиссякающим источником вдохновения для

большинства британских поэтов. Обитатели Олимпа, блаженной обители

древнегреческих богов, приняв более привычные латинские имена, заняли в

английской поэзии почти такое же место, что и в поэзии самой Эллады. Начиная

с Чосера они навсегда овладели вдохновением поэтов и читателей Британских

островов. Магическое очарование классических мифов, подобно кельтскому

Граалю, щедро питает всех, кто хотя бы paз испытал его.

Однако в конце концов и этот источник стал иссякать. Будучи на

английской почве явлением чужеземным и экзотическим, греческие мифы

деградировали, став заурядной банальностью. Под неискусным пером

второстепенных пиитов XVIII века персонажи мифов превратились в раскрашенных

кукол. И когда чуть ли не каждая чахлая рощица стала "широкошумной

дубравой", а встречная деревенская девушка - "нимфой", читателям на каждом

балу грозила встреча с напудренной Венерой в фижмах и буфах, с Марсом,

несущим на плече мушкет, и Аполлоном, вдохновляющим самого поэта на

очередные тривиальные потуги. Но аффектация наконец убила - и слава богу! -

образно-поэтическую манеру, ставшую общим местом. Скомпрометированная убогим

и затасканным лексиконом бесталанных писак, классическая мифология быстро

стала сферой, затронуть которую отваживались только по-настоящему великие

поэты.

Однако мифология оказалась для литературы настолько необходимой, что

Европа, принялись искать новый творческий импульс. Очень скоро они обратили

взгляд на север. И теперь вдохновение искали уже не в тени Олимпа, а в

Асгарде, блаженной обители скандинавских богов. Более того, возобладало

мнение, что прародиной и истоком архаической поэзии, воплощением которой

явилась скандинавская и древнегерманская мифология, были сами Британские

острова, и поэтому мы, по праву англосаксонской крови, текущей в наших

жилах, являемся законными ее наследниками. Да, это так, и мы - действительно

наследники этой мифологии, но - далеко не единственные наследники. Просто в

наших венах течет большая часть крови кельтов, то есть древних бриттов [1].

Мэттью Арнольд, по-видимому, был прав, утверждая в своей книге "Исследования

кельтской литературы", что наряду с тем, что нашей практичностью и деловыми

качествами, наиболее полно проявившимися в создании Британской империи, мы

обязаны наследию англосаксов, от кельтов мы унаследовали дар поэтического

восприятия мира, сделавший английскую литературу самой блистательной из

всех, появившихся после древнегреческой.

Таким образом, мы вправе претендовать на некое новое - и весьма

блистательное - духовное достояние. Кельтская мифология почти не знает тех

грубых жестокостей, встречающихся в легендах германцев и скандинавов. Она

столь же очаровательна и живописна, как и греческая, и в то же время совсем

непохожа на мифологию эллинов, являющуюся своеобразным отражением мягкого

климата Средиземноморья, столь далеко от нашей умеренной климатической зоны.

Это и понятно. Боги неизбежно являются порождением той страны, где они

появились. Как странно выглядел бы обнаженный Аполлон, разгуливающий среди

айсбергов, или Тор в звериной шкуре, восседающий под сенью пальм. А

кельтские боги и герои - это исконные обитатели британского ландшафта, и они

не кажутся чужаками на исторической сцене, где нет ни виноградных лоз, ни

оливковых рощ, зато шелестят свои, домашние, дубы и папоротники, орешник и

вереск.
[1] "Есть все основания полагать, - писал Э.В. Николсон в предисловии к

своей книге "Изучение кельтской культуры", - что Ланкашир, Вест-Йоркшир,

Стаффордшир, Уорчестершир, Уорвикшир, Лейчестершир, Ратленд, Кембриджшир,

Уилтшир, Сомерсет и часть Суссекса являются такими же кельтскими землями,

как и Пертшир и Норт Манстер; что Чешир, Шропшир, Херефордшир, Монмутшир,

Гючестершир. Левой, Дорсет, Нортгемптоншир, Хантингданшир и Бедфордшир

вполне сравнимы с Северным Уэльсом и Леинстером, а Букингемшир и Хертфордшир

даже превосходят их в этом отношении, так что их можно сопоставить с Южным

Уэльсом и Ольстером. Корнуолл, разумеется, является более кельтским, чем

любое другое графство Англии, то есть столь же кельтским, как Аргил,

Инвертнессшир или Коннот".
Итак, мы с полным правом можем любоваться живописными картинами наших

собственных островов, особенно их дикими и гористыми западными районами, где

издавна обосновались древнейшие обитатели Британских островов. Вторжение

саксов затронуло в основном лишь восток Британии, тогда как в Западной

Англии, в Уэльсе, Шотландии и особенно в овеянной легендами Ирландии холмы и

долины и поныне хранят память о древних богах древнейших обитателей этих

краев. В Южном Уэльсе и Западной Англии буквально на каждом шагу встречаются

таинственные и удивительно романтичные места, которые британские кельты

считали обителями богов или аванпостами потустороннего мира. В Ирландии

трудно найти место, не связанное гак или иначе с легендарными подвигами

героев Красной Ветви или Финна и его богатырей. Стародавние божества уцелели

в народной памяти, превратившись в фей и сохранив при этом все свои

атрибуты, а нередко и имена. Вордсворт в одном из сонетов, созданных в 1801

году, сетует, что, тогда как "в бессмертных книгах" постоянно упоминаются

Пелион и Осса, Олимп и Парнас, ни одна английская гора, "хотя они и толпами

стоят вдоль кромки моря", не удостоилась "почестей от муз небесных", и в его

время так оно, безусловно, и было. Но в наше время, благодаря усилиям

ученых, открывших древнюю гэльскую мифологию, все обстоит совершенно иначе.

На холме Людгейт-Хилл в Лондоне, а также на многих других менее знаменитых

холмах некогда высились храмы в честь собственного британского Зевса. А одна

из гор неподалеку от Бетс-и-Куд в Уэльсе выполняла роль британского Олимпа,

где находился дворец наших древних богов.

Можно усомниться в том, что современники Вордсворта с восторгом приняли

бы мифологию, которая, будучи родной им по праву рождения, заменила бы мифы

древних греков и римлян. Магия классической античной культуры, в борьбу с

которой Вордсворт вступил одним из первых, еще сохраняла все свое

очарование. О, какой шум и негодование у поклонников античности вызывало

одно только упоминание о мифологии древних бриттов! И тем не менее эта

мифология уже издавна подспудно влияла на английские идеи и идеалы, причем

не в последнюю очередь - благодаря тому, что порой маскировалась под образы,

привычные для широкой публики. Популярные в народе сказки как бы

реабилитировали - правда, под разными масками - старых богов, с которыми

прелаты издавна боролись колокольным звоном, Священным Писанием и свечой.

Древние боги жили в наших легендах, превратившись в древнебританских

королей, правивших страной в сказочном прошлом, задолго до Юлия Цезаря.

Таковы король Луд, легендарный основатель Лондона, король Лир, легенда о

котором обрела бессмертие под пером Шекспира, король Бренний, захвативший

Рим, и многие другие, тоже игравшие свою роль в стародавних пьесах и, в

частности, в мистериальных действах. Некоторые из них вернулись к людям,

став давно умершими святыми раннехристианской церкви в Ирландии и Британии.

Их священные титулы, деяния и подвиги чаще всего представляют собой своего

рода церковный пересказ приключений их "тезок", древних языческих богов. И

тем не менее боги опять выжили, став еше могущественнее. Мифы об Артуре и

богах его круга, попав в руки норманнов - сочинителей хроник, вернулись к

читателю в виде цикла романов о подвигах короля Артура и рыцарей Круглого

стола. Когда эти сюжеты распространились по всей средневековой Европе, их

влияние стало поистине всеобъемлющим, так что поэтический импульс, исходящий

от них, встретил широкий отклик в нашей литературе, сыграв особенно заметную

роль в творчестве таких поэтов XIX века, как Теннисон и Суинберн.

Многообразное влияние кельтской мифологии на английскую поэзию и

беллетристику проследил в своей книге "Истоки английской истории" Чарльз

Элтон. "Религиозные представления племен бриттов, - пишет он, - оказали

весьма заметное влияние на литературу. Средневековые романы и легенды, в

которых так или иначе отражено историческое прошлое, полны всевозможными

"доблестными героями" и прочими персонажами чисто мифологического плана.

Первозданные силы земли и огня, а также духи, населяющие стремнины рек,

предстают в качестве королей на страницах ирландских хроник или в житиях

святых и отшельников Уэльса. Рыцари Круглого стола, сэр Кай и Тристан, а

также благородный сэр Бедивер, отреклись от своего могущественного

происхождения ради новых атрибутов, которые они обрели, став героями

романов. Короля Артура в тихой и мирной долине... родила богиня. "Туда, под

сень лесов, на берега ручьев, редко проникал луч солнца, а ночи были темными

и мрачными, ибо на небе не было видно ни луны, ни звезд". Именно таким был

край Оберона и сэра Гаона Бордосского. Таков и дремучий Арденский лес. В

древней мифологии были известны владения короля Теней, страна Гвин-ап-Нудд,

куда отправляется сэр Гаон в "Королеве фей":

Когда в Державу Фей умчался Оберон".

путь от ирландских королей, святых и отшельников до стихийных сил огня и

земли и всевозможных духов, населявших леса и потоки кельтских преданий, и

вывести на свет божий примитивные языческие божества, стоящие за

средневековыми языческими преданиями о "Рыцарях короля Артура". Разумеется,

читатели вправе задать вопрос, каковы реальные доказательства того, что

апокрифические древние короли бриттов, в частности, короли Лир и Луд, и

ирландские святые, например Бриджет, на самом деле являются кельтскими

богами, скрывшимися под новой личиной, или что "Смерть Артура",

рассказывающая о любви Ланселота и королевы, и поиски Святого Грааля суть не

что иное, как беллетристические фантазии норманнов, авторов этих романов.

Читатели непременно захотят узнать, какими конкретно фактами по истории

кельтской мифологии мы располагаем, кто послужил прототипом того или иного

персонажа и каковы истинный возраст и ценность свидетельств, на которые мы

ссылаемся.

Ответы на все эти вопросы читатель получит в следующей главе.

ИСТОЧНИК СВЕДЕНИЙ

О КЕЛЬТСКОЙ МИФОЛОГИИ
Чарльз Элтон затронул лишь небольшую часть материала, которым мы вправе

воспользоваться, чтобы попытаться реконструировать древние мифологические

представления жителей Британских островов. К счастью, мы не скованы по рукам

и ногам труднейшей проблемой восстановления сказочных подвигов и деяний

ирландских и британских королей, правивших задолго до св. Патрика или даже

Юлия Цезаря, в их первозданном облике персонажей кельтской мифологии; равно

как не обязаны отслеживать всевозможные атрибуты и чудеса сомнительных

святых ранней церкви или вычленять примитивные языческие элементы в легендах

об Артуре и его рыцарях из потока благочестивой беллетристики, привнесенной

в них норманнскими авторами знаменитых романов. Помимо этих источников,

которые мы с полным правом можем считать вторичными, мы располагаем обширным

корпусом подлинных ранних текстов, которые хотя и несут на себе - в своем

теперешнем виде - позднехристианские черты, тем не менее восходят к более

ранней языческой эпохе. Эти тексты дошли до нас в составе пергаментных

манускриптов, на протяжении многих веков хранившихся в монастырских

библиотеках Ирландии, Шотландии и Уэльса и лишь в XIX веке представших пред

широкой публикой. Прилежные ученые, знатоки давно исчезнувших диалектов, на

которых они были написаны, бережно сняли с них копии и перевели на

современный язык.

Многие из этих томов представляют собой забавную смесь самых разных

текстов. Обычно в монастырской общине был огромный том, куда переписывалось

все, что ученые братья считали достойным внимания и сохранения. Поэтому и

таких книгах собраны самые разные материалы Здесь можно встретить и переводы

фрагментов библейских текстов, и сочинения античных классиков, и такие

популярные книги, как труды по истории Британии Гольфрида Монмутского и

Ненния; встречаются в них и жития наиболее почитаемых святых, и творения,

приписываемые им, а также поэмы и романы, под тонким флером христианских

поучений повествующие о древних гэльских богах и героях. Есть в них и

трактаты на самые различные темы: грамматика, просодии, юриспруденция,

география, хронология и генеалогия знатных родов.

Большинство этих документов было собрано в период, продолжавшийся

примерно от начала XII до конца XVI века. Это время было для Ирландии,

Уэльса и Шотландии эпохой подлинного расцвета литературы по сравнению с

предшествующим периодом бурных войн и раздоров. В Ирландии норвежцы наконец

перестали терзать страну и занялись сельским хозяйством, а в Уэльсе волны

набегов норманнов ушли в прошлое, и в стране воцарился мир. Книжники

приступили к спасению уцелевших сочинений но истории, юриспруденции, истории

церкви, а также научных трудов и преданий.

Среди ирландских рукописей наиболее ранний манускрипт и поэтому

представляющий для нас особый интерес с точки зрения реконструкции древней

гэльской мифологии, сохранившейся в них несмотря на все позднейшие

переработки, находится сегодня в собрании Ирландской академии. К сожалению,

он дошел до нас в виде фрагмента объемом сто тридцать восемь страниц, но

зато этот фрагмент содержит немало преданий о дренеирландских богах и

героях. Помимо прочих архаических текстов, в его cocтаве сохранился полный

вариант знаменитой эпической саги "Tain Во Cuailgne" ("Похищение быка из

Куальгне"), в которой легендарный эпический герой Кухулин совершает свои

славные подвиги. Этот манускрипт получил название "Книга Бурой Коровы",

поскольку он, как гласит предание, написан на пергаменте из шкуры любимой

коровы св. Киарана, жившего в VII веке. На одной из страниц в начале книги

сохранилось имя ее писца, некоего Маэл Муйре, о котором нам известно лишь

то, что в 1106 году он был убит разбойниками в церкви в Клонмакноисе.

Гораздо более объемистый и немногим более поздний манускрипт -

Лейнстерская книга, наиболее ранние части которой, по преданию, представляют

собой компиляцию XII века, созданную Финном Мак-Горманом, епископом

Килдэйрским. В ней также содержатся рассказы о славных подвигах Кухулина,

служащие как бы дополнением к раннему варианту саги "Похищение быка из

Куальгне". Относительно меньшую ценность с точки зрения изучения гэльской

мифологии имеют Белллимотская книга и Желтая книги из Лекана, созданные в

конце XIV века, а также Леканская и Лисморская книги, датируемые XV веком.

Помимо этих шести ценнейших рукописей, до нас дошло множество менее крупных

манускриптов, содержащих тексты по древней мифологии. В одном из них,

относящемся к XV в., рассказывается о битве при Маг Туиред, или Мойтуре, в

которой боги Ирландии сражались против своих врагов, фомори, или демонов

морских глубин.

Отдельные фрагменгы старинного шотландского манускрипта, хранящегося в

Адвокатской библиотеке в Эдинбурге, датируются примерно XIV веком, тогда как

основной корпус его текстов относится к XV-XVI векам. В нем представлены

документы по истории Ирландии, а также сага о Кухулине и фрагменты другого

героического цикла, повествующего об удивительных подвигах Финна, Осина и

фианы. Встречаются в книге и предания о более ранних персонажах, чем Финн

или Кухулин. Это - Туатха де Данаан, древнегэльский клан богов.

Уэльские рукописи восходят к тому же периоду, что и ирландские и

шотландские. Среди них особенно выделяются четыре памятника. Наиболее ранние

из них - Черная Гермартенская книга, датируемая третьей четвертью XII века;

Книга Аневрина, написанная в конце XIII века; Книга Талесина (XIV века) и

Красная Гергестская книга, составленная несколькими писцами примерно полтора

века спустя. Первые три тома из этих "Четырех древних валлийских книг"

весьма невелики по объему и содержат поэтические произведения крупнейших

легендарных бардов VI века - Мирддина, Талесина и Аневрина. Последний,

Красная Гергестская книга, гораздо обширнее по объему. В ней имеются - в

переводе на староваллийский - фрагменты британских хроник; часто цитируемые

триады - стихи в честь знаменитых личностей или событий; старинные поэмы,

приписываемые Лливарч Хену; и что является для нас поистине бесценным - так

называемый Мабиногион, в котором в романизированной форме изложены ключевые

моменты древнекельтской мифологии.

Таким образом, мы располагаем обширным корпусом литературных

памятников, посвященных мифологии Британских островов и записанных в период

примерно с начала XII до конца XVI века. Но даже начало этого периода, вне

всяких сомнений, отстоит очень и очень далеко от эпохи событий, описываемых

в них. Дата создания манускриптов запечатлела лишь последнюю редакцию

содержания рукописей в том виде, в котором они дошли до нас, и не имеет

никакого отношения к их первозданной версии. Поскольку эти книги являются

списками древних поэм и сочинений, сделанными с куда более ранних рукописей,

эта датировка никак не отражает времени создания самих текстов, подобно

тому, как наличие фрагмента "Кентерберийских рассказов" в современной

антологии английской поэзии не дает оснований считать Чосера поэтом нашего

времени.

частности, в элегии в честь св. Колумбии в "Tain Во Cuailgne", в составе

Книги Бурой Коровы, указаны даты непосредственного создания текстов. В

других мы зависим от свидетельств если и не столь категоричных, то, во

всяком случае, более или менее определенных. Даже если автор ничего не

говорит о том, что он пользуется более ранней рукописью, для нас очевидно,

что именно этим объясняются глоссы в его тексте. Писцы, переписывавшие

ранние гэльские рукописи, очень часто встречали в документах, которые они

сами же копировали, слова настолько архаичные, что они были совершенно

непонятны для читателей их времени. Чтобы хоть как-то выйти из положения,

переписчикам приходилось вставлять маргинальные толкования, объясняющие

значения таких слов, для чего они обращались к другим старинным текстам.

Вообще средневековые переписчики довольно часто по собственному усмотрению

переносили эти толкования в основной текст, где они и сохранились как своего

рода филологические окаменелости, отражающие различные черты минувшей жизни.

Документы, из которых они были позаимствованы, давно утрачены, и

единственными их следами остаются фрагменты, сохранившиеся в составе

средневековых рукописей. В валлийском Мабиногионе имел место тот же процесс.

Неясности и "темные места" в сохранившихся манускриптах со всей очевидностью

показывают, что они представляют собой списки с гораздо более архаических

текстов. Валлийские манускрипты, так же как и гэльские, восходят к гораздо

более ранним и примитивным протографам.

Таким образом, доказано, что древние предания гэльцев и бриттов отнюдь

не являются порождением фантазии ученых монахов эпохи Средневековья. Сегодня

мы можем установить время если не собственно возникновения самих преданий,

то хотя бы их первого появления в том виде, в каком они дошли до нас.

В этой связи можно привести различные свидетельства того, что наиболее

существенные фрагменты древнейшей литературы гэлов и бриттов могут быть

отнесены к периоду, как минимум на несколько веков предшествующему времени

создания самых ранних из дошедших до нас списков. Так, самая ранняя версия

эпизода "Похищения быка из Куальгне", являющаяся своего рода ядром и центром

древнегэльского героического цикла, ключевым персонажем которого является

Кухулин, fortissimus heros Scotorum [1], входит в состав Книги Бурой Коровы

(XII в.). Однако легенда повествует о том, что сама сага не только не

возникла в VII веке, но и успела стать настолько древней, что барды уже не

помнили ее. Их вождь, некий Сенхан Торлейст, исторический персонаж и главный

бард Ирландии того времени, получил от святых дозволение вызвать из

загробного мира дух Фергуса, современника Кухулина и главного участника

знаменитого "Похищения", и, таким образом, узнал подлинную версию событий из

уст самого героя. Это предание, упоминающее имя реального лица, с полной

определенностью свидетельствует, что история о похищении была известна

задолго до того времени, когда жил Сенхан, а это, по-видимому, говорит о

том, что либо именно его версия славных деяний Кухулина стала общепринятой,

либо он просто первым записал ее. С такой же значительной дистанцией во

времени мы сталкиваемся и в наиболее ранних прозаических записях валлийских

мифологических преданий, именуемых Мабиногион, или, точнее, "Четыре Ветви

Мабиноги". Ни в одном из этих памятников нет никаких сведений или хотя бы

упоминаний об Артуре, вокруг которого сформировалось основное ядро легенд

древних бриттов в том виде, в каком валлийцы познакомили с ним норманнов.

Эти загадочные мифологические тексты, по всей вероятности, предшествуют

циклу артуровских мифов, сложившемуся к VI веку. С другой стороны, персонажи

"Четырех Ветвей" упоминаются без всяких пояснений, как если бы речь шла о

героях, известных всем и каждому, в одной из поэм, созданной, как считается,

в VI веке и входящей в состав "Четырех древневаллийских книг", где

приводятся первые скудные сведения об этом герое британского эпоса.
[1] Fortissimus heros Scotorum (лат.) - храбрейший герой Шотландии

(Прим. перев.).

говорить о существовании в эпоху задолго до VII века ирландских и валлийских

поэтических и прозаических версий мифов, во многом напоминающих ту форму, в

которой они дошли до нас.

Однако это означает лишь то, что мифы, предания и легенды, известные

нам, возникли довольно рано, а свою современную, так сказать, литературную

форму обрели гораздо позже. Сама мифология, вне всякого сомнения, всегда

гораздо старше, чем самые древние стихи и легенды, излагающие ее. Обширные и

сложные по составу саги создаются не день и не год. Легенды о богах и героях

гэлов и бриттов, в отличие от Афины, появившейся на свет из головы Зевса,

появились на свет отнюдь не из головы некоего гениального поэта. Бард,

первым придавший им подобие художественной формы, следовал весьма и весьма

примитивным традициям своего клана. Таким образом, мы вправе считать эти

предания творением не XII и даже не VII века, а некоего доисторического и

потому незапамятного прошлого.

На это указывают и особенности самих преданий. Изучение легенд и

архаических текстов гэлов и бриттов, если опустить некоторые детали,

являющиеся позднейшими вставками, позволяет выявить их древнейшее ядро, что

ставит эти памятники в один ряд с творениями других народов, стоявших на

аналогичной ступени развития культуры. Да, их "местный колорит" можно

считать делом рук последнего их "редактора", однако их корни являются не

только более ранними, нежели Средневековье, но и дохристианскими и даже

доисторическими. Сам характер ранних гэльских преданий относится к той же

стадии развития творческой мысли, на которой возникли олимпийские боги и

титаны, Эзир и Йотун. Нам придется вернуться в далекое прошлое, к самым

истокам цивилизованной мысли, чтобы выявить параллели к таким преданиям, как

легенда бриттов, рассказывающая о боге солнца, который, после того как его

соперник в любви ранил его отравленной стрелой, превратился в орла, из

когтей которого с тех пор на землю падают куски падали (см. главу 18, "Боги

кельтов Британии").

Этот аспект архаических памятников кельтской литературы выявлен и

всесторонне изучен Мэттью Арнольдом в его книге "Исследования кельтской

литературы". Правда, автора в первую очередь интересуют валлийские предания,

но сказанное в равной мере относится и к гэльским мифам. "Первое, что

поражает нас при чтении Мабиногиона, - пишет он, - это то, насколько

беззастенчиво средневековый повествователь занимается плагиатом реалий

глубокой древности, многие из которых остаются тайной для него самого. Он

похож на крестьянина, строящего свою убогую хижину на месте дворцов

Галикарнасса или Эфеса; он строит, но его сооружение во многом состоит из

материалов, истории возникновения которых он либо не помнит, либо знает ее

только по поздним преданиям; камни, которые он использует, взяты им "из

других зданий": более древних, сложных, изысканных и величественных". Его

герои "вовсе не средневековые персонажи; они принадлежат к более древнему,

языческому миру мифов". То же самое относится и к условно историческим

персонажам трех крупнейших циклов гэльской мифологии: Туатха Де Данаан,

циклу, рассказывающему о героях Ольстера, и мифам о Финне и фианах.

Божественное происхождение этих героев затмевает их человеческие черты, а

сквозь маски их лиц проступают лики богов.

Однако боги на то и боги; к тому времени, когда были записаны легенды о

них (в том виде, в котором они известны нам), они приняли облик простых

смертных. В наиболее ранних версиях этих легенд, если бы их можно было

восстановить, они, без сомнения, предстали бы существами вечными, способными

менять свой облик и не знающими смерти. Однако позднейшие христианские

переписчики, будь то ирландцы или валлийцы, просто не могли этого допустить.

Этим объясняется уникальный парадокс мифов: смерть Бессмертных. Трудно найти

сколько-нибудь заметную фигуру в гэльском или британском пантеоне, чья

смерть или гибель не были бы описаны в каком-нибудь предании. Чаше всего они

гибли в грандиозных битвах сынов света с исчадиями тьмы. Однако их смерть в

более ранних мифах отнюдь не мешала им появляться как ни в чем не бывало в

позднейших. И лишь тогда, когда смерть наложит печать на уста последнего из

людей, хранящего предания о богах, можно будет всерьез говорить об их

смерти.