Филист Георгий Михайлович история "преступлений" святополка окаянного

Филист Георгий Михайлович

ИСТОРИЯ "ПРЕСТУПЛЕНИЙ" СВЯТОПОЛКА ОКАЯННОГО

Научно-художественное издание

Публикация в Интернете подготовлена учащимися Медиа-Центра ЦРТДиЮ "Планета" г.Москва

История не всегда справедлива к своим героям. Одни из них были раз и навсегда возвышены, подняты на пьедесталы и прославлены, другие - оклеветаны и заклеймены. Мы сейчас прекрасно осведомлены, что госпожа История всегда писалась лицами, которые питались со стола правителей, отдельных деятелей и политических партий. И тем не менее, только сегодня начали переосмысливать ее глубины; к сожалению, пока лишь послеоктябрьские годы. В переосмыслении же нуждается она вся, от времен Киевской Руси, так как события Х - XI вв. не менее противоречивы. С одной стороны представлены венценосная Ольга, Святой Владимир, Ярослав Мудрый, с другой - Олег Вещий, Святополк Окаянный, Всеслав Чародей, а в центре - невинные жертвы: Улеб, Олег, Ярополк, Борис, Глеб и т. д. Искусственность исторических построений очевидна, но что-то держит нас в старых рамках. Возможно, это равнодушие, спящее национальное сознание, а может быть - результат извечного поклонения авторитетам.

Ныне ситуация изменилась. Сняты оковы однозначности, отброшены шоры, мешавшие видеть широкую панораму политических событий. История впервые пошла навстречу своим исследователям и призвала их стать адвокатами Истины. Обратимся и мы к отдаленному периоду истории Киевской Руси и приступим к решению конкретной задачи - исторической реабилитации Святополка Окаянного.

Мы не собираемся делать из него героя. Он человек своего времени и ничем не отличается от своих братьев - сыновей известного князя Владимира Святославовича. Лишь предание наделяет его чертами дьявола, приписывает действия, преступления, которые тысячу лет служили неопровержимыми аргументами в доказательствах его "вины". Исследование этой проблемы возможно только в контексте основных событий того времени.

Итак, конец X - начало XI в. Продолжается формирование русской государственности. Укрепляются торговые и дипломатические отношения с соседними государствами, создается государственный аппарат, внедряется новая религиозная система, идет борьба за присоединение к Киеву восточнославянских земель. Все эти преобразования связаны с именем великого князя Владимира¹. Самыми яркими эпитетами наделяет его летописец в начальный период христианизации Руси. Но уже через десять лет тускнеют краски, все реже упоминается его имя, а последние семнадцать лет княжения Владимира остались вовсе вне внимания летописцев.

Мы привели этот пример не ради критики первоначального летописца, а с целью обратить внимание читателя на тот факт, что именно тогда закладывались основы будущих противоречий, что еще при жизни Владимира они приняли специфическую направленность, и, вероятно, только ради сохранения радужной картины летописец не назвал все своими именами. Между тем отсутствие достоверных данных породило сотни и тысячи догадок о подлинных событиях того времени, но все гипотезы о мотивах поступков исторических деятелей ограничивались нравственными проблемами. Подобный подход характерен и для работ, посвященных борьбе Святополка и Ярослава. Поэтому остались открытыми вопросы: каковы ее подлинные причины? кто и почему убил Бориса и Глеба? кому было выгодно свалить всю вину на Святополка? кто такой Святополк?

Ответ на них не прост, и прежде всего потому, что дошедшие до нас источники подсказывают только одну причину - разногласия между наследниками. Подобная тенденциозность и однобокость предопределили ход всех дальнейших исторических исследований, в которых разнообразные внутри- и внешнеполитические коллизии истории остались в стороне даже в трудах классиков русской исторической науки. И еще одну особенность важно отметить: слепое доверие древним источникам, особенно русским, и использование иноземных только для утверждения отечественных.

В русской исторической науке в целом были достигнуты величайшие вершины: покоряет монументальность мышления и занимательность изложения в работах Н. М. Карамзина², глубина и содержательность разработок С. М. Соловьева³, гениальность В. О. Ключевского⁴. Вместе с тем, в силу отмеченных особенностей, для их работ характерна шаткость реконструкций, исключение из анализа важных исторических проблем. Если русские историки разных времен вели настойчивый, пусть и ограниченный определенными рамками поиск путей изучения проблемы, то историки церкви всеми силами стремились сохранить летописную концепцию событий, прилагали массу усилий для дальнейшей фальсификации роли Святополка. От Макария⁵ до Е. Е. Голубинского⁶ и В.З. Завитневича⁷ сохранялась традиция: на "преступлениях" Святополка пробовать и оттачивать перо злословия. Лишь П. Голубовский отошел от историографических традиций и оценил весьма оригинально деятельность Святополка, отметив, что он "человек, с точки зрения нравственной и христианской, пожалуй "окаянный", но с государственно-централизационной - умный и энергетический"⁸.

В советской историографии в основном повторялась концепция виновности Святополка, разработанная в трудах классиков русской истории. Исключением являются лишь работы Н. Н. Ильина⁹ и А. С. Хорошева¹⁰ , в которых решение проблемы связывается не столько с междоусобной борьбой, сколько с внутриполитическими процессами в стране. Они вплотную подошли к исследованию причин ломки социальных и нравственных отношений, вызванных введением христианства, проанализировали деятельность различных политических группировок.

Мы считаем, что события 1015-1019 годов должны рассматриваться в тесной связи с процессом христианизации Древней Руси, обострившим противоречия между населением земель и центром. Поэтому было бы интересно выяснить: как участвовали в этом процессе наши герои? каково было отношение сыновей-посадников* князя Владимира.

______

* Посадник, наместник, князь - так называют первые русские историки сына князя Владимира, направленного для управления окраинным княжеством.

Но не будем больше занимать внимание читателя обещаниями, посулами, комментированием работ, а дадим слово Летописцу.

Он мог бы нам сказать, что русские летописи составлены на основе ряда предшествующих греко-византийских и немецко-римских источников, ветхозаветных текстов, ходивших в народе преданий и хронологических сведений, из погодников и княжеских архивов.

В статье 980 года летописец сообщает, что после захвата киевского стола и убийства брата Ярополка "Владимир стал жить с женой своего брата - гречанкой, и была она беременна, и родился от нее Святополк. От греховного корня зол плод бывает: во-первых, была его мать монахиней, а во-вторых, жил с ней Владимир не в браке, а как прелюбодей. Потому-то и не любил Святополка отец его, что он от двух отцов: от Ярополка и от Владимира" (ПВЛ*. Ч. 1. С. 253).

"От греховного корня зол плод бывает". С этого утверждения начинает летописец биографию Святополка. Продолжим ее по "Повести временных лет". Предлагая читателю избранные нами места из летописи, попытаемся начать совместную работу по их анализу. Однако сложившуюся историческую ситуацию и роль Святополка в событиях 1015-1019 годов нельзя понять без параллельного изучения деятельности его брата Ярослава. Поэтому приведем отрывок из жизни последнего.

"В год 1014. Когда Ярослав был в Новгороде, давал он по условию в Киев две тысячи гривен от года до года, а тысячу раздавал в Новгороде дружине. И так давали все новгородские посадники, а Ярослав но давал этого [перестал давать с 1014 года] в Киев отцу своему. И сказал Владимир: "Расчищайте пути и мостите мосты", ибо хотел идти войною на Ярослава, на сына своего, но разболелся.

В год 1015. Когда Владимир собрался идти против Ярослава, Ярослав, послав за море, привел варягов, так как боялся отца своего; но бог не дал дьяволу радости (подчеркнуто нами.-Г. Ф.). Когда Владимир разболелся, был у него в это время Борис. Между тем печенеги пошли походом на Русь, Владимир послал против них Бориса, а сам сильно разболелся; в этой болезни и умер 15 июля. Умер он на Берестове, и утаили смерть его, так как Святополк был в Киеве. Ночью же разобрали помост между двумя клетями, завернули его в ковер и спустили веревками на землю; затем, возложив его на сани, отвезли и поставили его (в церкви) святой Богородицы, которую сам когда-то построил" (ПВЛ. Ч. 1. С. 288). Пропускаем текст, где воздается хвала Владимиру за введение христианства, и переходим к цитированию преступлений Святополка.

Об убийстве Бориса. "Святополк сел в Киеве по смерти отца своего и созвал киевлян и стал давать им подарки. Они же брали, но сердце их не лежало к нему, потому что братья их были с Борисом. Когда Борис возвратился с войском назад, не найдя печенегов, пришла к нему весть: "Отец у тебя умер". И плакался по отце горько, потому что любим был отцом больше всех, и остановился, дойдя до Альты. Сказала же ему дружина отцовская: "Вот у тебя отцовская дружина и войско; пойди, сядь в Киеве на отцовском столе". Он же отвечал: "Не подниму руки на брата своего старшего: если и отец у меня умер, то пусть этот у меня будет вместо отца". Услышав это, воины разошлись от него. Остался Борис с несколькими отроками. Между тем Святополк задумал беззаконное дело, воспринял мысль каинову и послал сказать Борису: "Хочу с тобою любовь иметь и придам тебе еще к тому владению, которое ты получил от отца", но сам обманывал его, чтобы как-нибудь его погубить. Святополк пришел ночью в Вышгород, тайно призвал Путшу и вышгородских мужей боярских и сказал им: "Преданы ли вы мне всем сердцем?" Отвечали же Путша с вышгородцами: "Согласны головы свои сложить за тебя". Тогда он сказал им: "Не говоря никому, ступайте и убейте брата моего Бориса". Те же обещали ему немедленно исполнить это. О таких сказал Соломон: "Спешат они на пролитие крови... без правды. Ибо принимают они участие в пролитии крови и навлекают на себя несчастия. Таковы пути всех совершающих беззаконие, ибо нечестием изымают свою душу". Посланные же пришли на Альто ночью, и, когда подступили ближе, то услыхали, что Борис поет заутреню: так как пришла ему уже весть, что собираются погубить его..." Борис молится и поет по очереди шестопсалмие, псалмы, канон и вновь молится. "И, помолившись богу, возлег на постель свою. И вот напали на него как звери дикие из-за шатра, и просунули в него копья и пронзили Бориса, а вместе с ним пронзили слугу его, который, защищая, прикрыл его своим телом. Ибо он был любимец Бориса. Был отрок этот родом венгр, по имени Георгий, Борис его сильно любил и возложил он на него гривну золотую большую, в которой он служил ему. Убили они и многих других отроков Бориса... Убив же Бориса, окаянные завернули его в шатер, положили на телегу и повезли, а он еще дышал. Святополк же окаянный, узнав, что Борис еще дышит, послал двух варягов прикончить его. Когда те пришли и увидели, что он еще жив, то один из них извлек меч и пронзил его в грудь. И так скончался блаженный Борис, приняв с другими праведниками венец вечной жизни от Христа бога, сравнявшись с пророками и апостолами, пребывая с сонмом мучеников, почивая на лоне Авраама, видя неизреченную радость, распевая с ангелами и веселясь со святыми. И положили тело его в церкви Василия, тайно принеся его в Вышгород. Окаянные же те убийцы пришли к Святополку, точно хвалу возымев от людей, беззаконники. Вот имена этих законопреступников: Путша, Талец, Еловит, Ляшко, а отец им всем сатана..."

Дальше идет лирическое отступление о роли бесов и ангелов в жизни людей, доказывается, что только крест может избавить злых людей.

"Святополк же окаянный стал думать: "Вот убил я Бориса;как бы убить Глеба?". И, замыслив каиново дело, послал, обманывая, посла к Глебу со следующими словами: "Приезжай сюда поскорее, отец тебя зовет: сильно он болен". Глеб тотчас же сел на коня и отправился с малою дружиною, потому что был послушен отцу. И когда пришел он на Волгу, то в поле конь запнулся его о яму и повредил себе немного ногу. И пришел в Смоленск, и отошел от Смоленска недалеко, и стал на Смядыне в насаде. В это же время пришла от Предславы весть к Ярославу об отцовской смерти, и послал Ярослав сказать Глебу: "Не ходи: отец у тебя умер, а брат твой убит Святополком". Услыхав это, Глеб громко возопил со слезами, плачась по отце, но еще больше по брате и стал молиться со слезами... И, когда он так молился со слезами, внезапно пришли посланные Святополком погубить Глеба. И тут вдруг захватили посланные Святополком корабль Глебов и обнажили оружие. Отроки же Глебовы пали духом. Окаянный же Горясер, один из посланных, велел тотчас зарезать Глеба, как безвинного ягненка. Так был принесен он в жертву, богу, вместо благоуханного фимиама жертва разумная, и принял венец царствия божия, войдя в небесные обители, и увидел там желанного брата своего, и радовался... Окаянные же возвратились назад, как сказал Давид: "Да возвратятся грешники в ад". Когда же они пришли, сказали Святополку: "Сделали приказанное тобою" (выделено нами.-Г. Ф.) Он же, услышав это, возгордился еще больше... Итак, Глеб был убит, и был брошен на берегу между двумя колодами, затем же, взяв его, увезли и положили его рядом с братом его Борисом в церкви святого Василия". Далее следует здравица заступникам земли Русской, попранной врагами окаянными, требование покорить "поганых" под ноги князьям своим, избавить их от усобных войн и от искушений дьявола.

"Святополк же окаянный и злой убил Святослава, послав к нему к горе Угорской, когда тот бежал в Угры [в Венгрию]. И стал Святополк думать: "Перебью всех братьев своих и стану один владеть Русскою землею". Так думал он в гордости своей, не зная, что "бог дает власть кому хочет, ибо поставляет цезаря князя всевышний тому, кому захочет дать" (ПВЛ. Ч.1. С.294).

Итак, какой вывод можно сделать из данного отрывка летописи? Только один: Святополк - преступник, убийца, а Ярослав - орудие божьей кары и в конце концов она наступает. Летописец красочно описывает, словно смакует, предсмертные муки Святополка: "...гонимый божьим гневом... прибежали в пустынное место между Польшей и Чехией, и там кончил бесчестно жизнь свою. Праведный суд настиг его, неправедного, и после смерти принял он муки окаянного... посланная ему богом смертельная рана безжалостно кинула его смерти, и по смерти он, связанный, терпит вечные муки" (ПВЛ. Ч. 1. С. 298).

Еще один источник древнерусской литературы содержит информацию о Святополке и его времени - "Сказание о Борисе и Глебе". Современной науке известны 172 его списка. Исследуя их, а также летописи, известный советский ученый Н. Н. Ильин убедительно доказал, что один из этих списков вошел в киевский летописный свод. Важно отметить и то, что "Сказание о Борисе и Глебе" является лишь частью одного из произведений летописи - "Сказания о первоначальном распространении христианства", в котором рассказывается о введении христианства. Таким образом, история Святополка есть продолжение истории христианизации Руси. Наряду с легендами об Ольге, о выборе веры, о взятии Херсонеса и крещении Владимира, она была призвана идеологически обеспечить и затушевать очень трудный период в истории церкви - распространение христианства вширь.

"Сказание о Борисе и Глебе" составлено в Киево-Печерском монастыре не ранее 1054 и не позднее 1072 года. Есть различные предположения и о его авторе. Но был ли это Феодосии или Иаков Мних - не имеет значения, тем более, что в наши дни известно множество сказаний и житий разных авторов. Для нас важно то, что основы "Сказания" составлены в религиозном центре, который одновременно являлся и центром активной пропаганды богоугодной деятельности Ярослава Мудрого и его сына Изяслава. Мы считаем, что автор был явно заинтересован в очернении Святополка и возвышении Ярослава. Поэтому он не пожалел черных красок для Святополка. Как противник божественного правителя он был отнесен к поганым, дьявольским силам. Заметим, что варварские, темные, злые силы - это все те, кто противился не только правителям, но и христианству.

Н. Н. Ильин подчеркнул еще одну особенность деятельности монастырских писателей того времени: "Искусственность в изображении отрицательных черт Святополка выступает тем резче, что мрачная его деятельность и личность сопоставляется с кротостью и христианским всепрощением убитых братьев"¹¹ . Искусственность контрастов бесспорна и особенно видна в описании ночных совещаний убийц, безжалостном повторном добивании жертв, предсмертных молитвах Бориса и Глеба, в предчувствиях ими своей смерти, в назиданиях потомкам.

Включение "Сказания"* в хрестоматийную часть работы избавляет нас от необходимости передавать его содержание, тем более что отдельные детали и сведения будут привлекаться в ходе анализа. Обратим внимание читателя лишь на некоторые его особенности: изобилие молитв для политического влияния "Сказания" на будущие поколения правителей; множество повторяемых определений, призванных убедить читателя в подлости преступника; явная надуманность многих ситуаций. Все это вместе, при отсутствии фактов, должно было усилить вину преступника.

________

* В конце работы приведен текст "Сказания о Борисе и Глебе". Текст, исследуемый Н.Н.Ильиным, нам не удалось разыскать.

В русской историографии шли длительные дискуссии об источниках "Сказания". В том, что это не первичный документ, описывающий преступление со слов очевидца, свидетельствует даже поверхностный анализ текста. Со всей определенностью можно сказать, что автор широко использовал Ветхий и Новый заветы, был знаком с чешской легендой о Вацлаве и Людмиле, Н. Н. Ильин справедливо считает, что автор написал "Сказание" аналогичное чешскому, и при этом строгай; следовал приемам агиографической литературы. Их родство проявляется как в содержании, так и в развития основной сюжетной линии повествования¹². Это и ни удивительно: между Прагой и Киевом существовали связи на самых различных уровнях.

Пусть простят нас за повтор, но необходимо еще раз отметить чрезвычайную близость структур "Сказаний" о Вацлаве и Людмиле, Борисе и Глебе: буквальное повторение событий, ночные совещания убийц. убийства в два приема, появление чудес и т. д. Подчеркивая эти заимствования, мы должны отметить, что древнерусский автор блестяще выполнил задачу агиографа, создал оригинальное произведение древнерусской литературы, которое, с одной стороны, является историческим памятником, но, вместе с тем, исторически достоверного материала не содержит, что мы и попытаемся доказать.

Признавая величайшую значимость "Сказания о Борисе и Глебе", следует еще и еще раз подчеркнуть, что текст его не отвечает требованиям исторического источника. Поэтому для понимания Святополкового времени оно может быть использовано лишь в комплексе с другими источниками. Обвинять же автора за то, что он отбросил дорогие нам исторические реалии, нет смысла. Он выполнял внутрицерковные и внутриполитические задачи, использовав нужные ему "Привилеи Моравской церкви", погодные записи, архивы княжеских дворов и жития.

Довольно узкому кругу ученых известен еще один интересный документ. После опубликования его О. И. Сенковским¹³ и М. П. Погодиным¹⁴ прошло уже больше 100 лет и он стал библиографической редкостью. Речь идет о "Сказании об Эймунде Ринговиче и Рагнаре Агнаровиче" (краткое название - "Эймундова сага"). В ней рассказывается о двух отважных скандинавских витязях, нанятых Ярославом Мудрым в Скандинавии в трудном для него 1015 году и прославившихся на Руси.

А теперь, уважаемый читатель, отвлекитесь от наших рассуждений и обратитесь к хрестоматийной части работы. Вам предоставляется возможность самостоятельно сравнить тексты обоих "Сказаний" и сопоставить их с приведенными выше выдержками из "Повести временных лет".

У вас появились вопросы? Вам хочется уточнить кое-какие моменты? Что ж, давайте продолжим нашу работу.

О. И. Сенковский, первым опубликовавший сагу у нас в стране, при ее переводе столкнулся с непривычным для русского историка вариантом изложения событий 1015-1019 годов. Здесь Ярислейф сражается с Бурислейфом, а о Святополке вообще нет речи. Уже из кулуарных бесед переводчик понял, что в таком виде сага не будет принята, ибо в истории и в общественном сознании глубоко отложилась легенда о Борисе и Глебе как союзниках Ярослава и безвинных жертвах Святополка Окаянного. Потому в комментариях к саге он называет Бурислейфа Святополком, а затем с его легкой руки пошла гулять версия, что Бурислейф из саги - имя собирательное. Исходя из этой посылки, Сенковский в переводе записал: "Бурислейф (Святополк)" и таким образом вышел из положения.

Но этот простой и казавшийся удобным шаг проблемы не решил. Уже в советский период историографии известный ученый А.И.Лященко несколько изменил подход, уверяя, что в саге речь идет именно о Болеславе, который нанес Ярославу сокрушительное поражение¹⁵. Суть его доказательств такова: варяги, нанятые Ярославом, воевали со Святополком и Болеславом, князем польским. Святополка, слабого, безвольного, вскоре забыли, но Болеслава запомнили и назвали его Бурислейфом.

Согласиться с такими предположениями известнейших ученых мы не можем. И в сагах, и в летописях одинакова вероятность ошибок при воспроизведении имен - ни те, ни другие не писались вслед за событиями, а прошли длительный период фольклорного изложения и многоступенчатой передачи следующим поколениям. Варяги же, составители саг, прекрасно знали древнерусскую и польскую генеалогию и в переводе на свой язык лишь несколько искажали имена русских князей и их сыновей. В подтверждение нашей мысли приведем ряд имен русских князей, упоминаемых в скандинавских сагах: Вальдамар, Виссавальд, Харальд, Ярислейф, Бурислейф, Вартилаф и имя польского князя Бурицлава. Без особого труда узнаем известного князя Владимира Святославовича и его сыновей Вышеслава, Ярослава, Бориса и внука Владимира Брячислава, а также под Бурицлаваом - Болеслава. В этом списке не можем точно установить, кто такой Харальд и вообще не упоминается Святополк. Отсюда не слишком смелым покажется вывод, что Святополк не был основным действующим лицом в событиях с участием варягов.

Вместе с тем варяги прекрасно знали Болеслава и не могли его ни с кем спутать. Им были известны все его подвиги. С могущественным и храбрым польским монархом спешили породниться правители многих соседних государств, в том числе и сановитые варяги. Три его дочери от первого брака вышли замуж: Гейра - за Олава, сына Трюгви из рода Харальда Прекрасноволосого; Астрид была женой ярла Сигвальди; Гунгильд - женой конунга Дании Свейна. Судьба и имена остальных пятерых, а возможно, и шестерых дочерей Болеслава, вышедших замуж за немецких, чешских и русских князей, скандинавским сагам неизвестна¹⁶.

Довольно точные сведения в этих источниках об окружении Болеслава, Владимира и Ярослава позволяют нам утверждать, что все действующие лица в саге об Эймунде названы верно. Это Ярослав и его жена Ингигерда (Ирина), Брячислав, Борис, Эймунд, Рагнар. Описываемые в саге события в последовательности изложения не расходятся с летописями, есть множество совпадений. Вce это дает нам право отнести сагу к числу самых достоверных источников об изучаемом периоде истории и поставить на одно из первых мест по значимости и исторической ценности. В ней настолько просто и доступно изложены события далеких времен, что не возникает и тени сомнения в их достоверности.

Истина всегда проста и потому часто недоступна. Мы привыкли решать головоломные проблемы, но зачастую не можем определить и разрешить те, которые сами напрашиваются. Видимо потому, что не владеем навыками материалистического понимания истории. Многим из нас что-то мешает перейти Рубикон, стать на новые позиции, изменить стиль мышления. Сдерживают нас в первую очередь штампы, боязнь перешагнуть дозволенное. Именно поэтому многие поколения историков, ссылаясь на политические или скрывая классовые мотивы, опасались изменять уже сложившуюся интерпретацию известных исторических сказаний.

В нашем случае боязнь потерять первых русских святых, а вместе с ними и какие-то привычные ценности, сдерживала развитие исторического знания. Страх оказаться в немилости у государыни-церкви останавливал выдающихся русских историков от новых оценок истории Киевской Руси. Н. М. Карамзин прекрасно знал "Эймундову сагу", но говорил о ней лишь в примечаниях, дабы не привлекать внимания широкого круга читателей. Не признавал он ее потому, что свято чтил первые русские летописи, был в них беспредельно и слепо влюблен. Его мнение о саге, высказанное даже в примечаниях, было решающим на протяжении полутораста лет. Поэтому сторонникам документальности саги, таким как О.И. Сенковский, неоднократно в разное время доставалось в исторической литературе.

Еще раз обращаем внимание читателя на существующий парадокс: наряду с всеобщим осознанием мифичности образов Бориса и Глеба, явной тенденциозности сказаний о них, по-прежнему признается их святость, а заодно и преступность Святополка. Это связано, на наш взгляд, с особой приверженностью авторов, исследовавших исторические события Х-XI вв., определенной концепции. Решить эту задачу самостоятельно и последовательно можно только в том случае, если исследователь хотя бы на время вырвется из концептуального плена, столь глубоко довлеющего над ним.

Наша предваряющая точка зрения заключается в следующем. Святополк, даже если он и совершил приписываемые ему преступления, ничем не отличался от своего деда Святослава, убившего брата-христианина Улеба (по сведениям В. Н. Татищева¹⁷), от своего отца Владимира, варварски расправившегося с братом Ярополком. Поступки Святополка тиражировались его братьями, детьми и внуками. Они были настолько обыденны, что не вызывали в других случаях удивления. Значит, существовали определенные причины, по которым на "преступлениях" Святополка акцентировалось внимание, они подавались как чрезвычайные и тем вина его усиливалась. Поэтому основная задача состоит не только в оправдании Святополка, но и в выяснении мотивов столь пристального внимания к нему.

Нас больше интересуют именно причины этого чрезмерного выпячивания. Важно выяснить: кто был заинтересован в раздувании событий? почему в древнерусских источниках царит столь завидное единодушие? кому это было выгодно? Такая постановка вопросов, думается, поможет понять негативное отношение к "инакомыслящим" источникам и, в частности, к сагам.

Зарубежные историки несколько иного мнения о скандинавских сагах и их исторической ценности. Так, известный польский историк X. Ловмяпский считает: "Известия саг об истории Руси, которые опираются на песни скальдов, заслуживают наибольшего доверия лишь в описании событий времен Владимира Святославовича, Ярослава Мудрого и до последней четверти XI в."¹⁸. И здесь же он подчеркивает особую ценность "Эймундовой саги". Подобные оценки не редкость, но в то же время, ее никто всерьез в советской науке не воспринимал. Лишь А. И. Лященко отмечал: "Главнейшие факты из истории борьбы Ярослава, Святополка и Брячислава переданы в саге в основном верно, за исключением нескольких недостоверных свидетельств, объясняемых желанием рассказчиков саги выделить роль Эймунда"¹⁹.

.Нет смысла приводить новые доказательства сторон о верности или ошибочности источников, ибо все доводы покоятся на абсолютизации одного и неверности другого по сравнению с предпочитаемым. Обратим внимание лишь на несколько моментов, подтверждающих историчность саги и ее связь с летописным рассказом.

"Эймундова сага" и летопись передают почти идентично все основные моменты периода братоубийственной войны и предшествующие ей, ситуацию, сложившуюся на Руси после смерти Владимира.

Оба источника в одинаковой последовательности освещают почти все исторические события. Описания битв между братьями-врагами до деталей схожи, лишь имена противоборствующих героев разные. В саге не описаны только те эпизоды, в которых не участвовали варяги, несколько приукрашены подвиги, что присуще эпосу всех народов, в том числе и славянам.

Структура изложения событий, как уже отмечали, и многие детали убийства Бориса и Бурислейфа буквально повторяются, но в древнерусских летописях задание дает Святополк, а в "Эймундовой саге" - Ярислейф. К этому следует добавить, что факт службы у Ярослава варягов во главе с Эймундом никто не подвергал сомнению, он достоверен.

Таким образом, сага едва ли не единственный альтернативный летописям источник. Он почти не претерпел изменений после своего появления и оказался единственным свидетельством очевидцев, которых подозревают лишь в одном - в перепутывании имен. Существенным недостатком саги является отсутствие датировки, но он легко восполняется и проверяется другими источниками.

Некоторые сведения о Святополковом времени находим в хрониках Титмара Мерзебургского, Петра Власта, Иоанна Длугоша. Из них наиболее достоверна первая. Титмар также не был свидетелем событий, но, в отличие от других составителей хроник, был современником Святополка и Ярослава. Он состоял на службе у немецкого императора, сам иногда участвовал в боевых действиях с Польшей и все, что происходило в польско-русских отношениях, узнавал порой из первых уст. Менее известна была ему Русь, поэтому сведения о событиях в этой стране не всегда достоверны. И все же исследователи хроники Титмара А. И. Линниченко и Ф. Я. Фортинский высоко оценивали его известия. Первый считал их достойными самого пристального внимания²⁰. Второй заметил переработку Титмаром некоторых событий в соответствии с личными симпатиями и антипатиями²¹. Дело в том, что он страшно не любил Болеслава, главного противника своего патрона - немецкого императора. Поэтому русско-польские дела, от которых он был весьма далек, по мнению Фортинского, занимают второстепенное место в его хронике, освещены порой тенденциозно.

В хронике отражены события 1013-1018 годов, т. е. до смерти Титмара. Но интересно то, что в ней совершенно отсутствуют сведения о гибели Бориса и Глеба. О причинах можно только догадываться: либо Титмар не знал о случившемся, либо все произошло после его смерти. Другое предположить трудно, так как Титмар был прекрасно осведомлен о междоусобной борьбе братьев, и не только по участию Болеслава в этой борьбе. Почему же он не упоминает о смерти Бориса и Глеба? Можно с уверенностью сказать; если бы Титмар прожил еще год, мы бы узнали из его хроники совершенно иные известия, определившие развязку событий на Руси. Их отсутствие привело к тому, что сообщениям древнерусских летописей нет альтернативы, кроме известий "Эймундовой саги". Мы не знаем перевода хроники Титмара на русский язык, не имели возможности прочитать ее текст даже на немецком. Поэтому при анализе содержащихся в ней сведений о Руси опирались на работы А. И. Линниченко и Ф. Я. Фортинского.

Хроники Галла Анонима, Кадлубека, Петра Власта, И. Длугоша содержат определенные сведения по изучаемому периоду, но все они, за исключением первой, настолько компилятивны, что особой значимости для решения нашей проблемы не имеют.

В хронике Галла весьма кратко описываются события до Болеслава III Кривоустого. Но даже в этих сведениях заметна явная тенденциозность в отношении к его предшественникам - Болеславу I храброму и Болеславу Смелому. В их деятельности, на основе народных преданий, автор находил великолепные примеры для подражания последующим поколениям правителей польских. Поэтому он рисует Болеслава I покорителем Руси, говорит о превращении ее в вассальное государство, чего на самом деле не было.

Завершая обзор древних источников о событиях 1013-1019 годов, необходимо отметить, что только их комплексный анализ позволяет выйти за рамки известного ранее понимания проблемы.

Работы ряда советских ученых мы специально не анализируем, они будут привлечены в ходе исследования, их точки зрения в основном будут указаны во второй главе.

ЛИТЕРАТУРА К ПЕРВОЙ ГЛАВЕ

1. Об этом подробнее см.: Древнерусское государство и славяне. Мн., 1983; Гордиенко Н. С. "Крещение Руси": факты против легенд и мифов. Л., 1984.