Герой книги – правда Продолжаем обсуждать итоги круглого стола «“Архипелаг гулаг”: вопросы изучения и чтения в школе»

● Место книги «Архипелаг ГУЛАГ» в системе общего образования.

● «Архипелаг ГУЛАГ» в контексте произведений литературы ХХ века, изучаемых (читаемых) в школе.

● «Архипелаг ГУЛАГ» на уроках истории.

● Итоги и проблемы изучения «Архипелага ГУЛАГ» после его включения в обязательный минимум содержания основных образовательных программ по русской литературе ХХ века (2009–2014 гг.).

● «Архипелаг ГУЛАГ» в круге чтения учителей и студентов филологических и исторических факультетов.

К сожалению, со времён перестройки идеи нашей пропаганды свелись к тому, чтобы освободить человека в России от памяти. Освободить от памяти для того, чтобы освободить. Освободить от памяти – это значит освободить от чувства родства. Именно пафос памяти о погибших становится в 90-х, в общем, неугодным для этой пропаганды. Эта деградация общественного сознания видна именно в связи с «Архипелагом ГУЛАГ». Инфантилизм невероятный. То есть, отказываясь от сострадания, мы становимся инфантильными. Происходит задержка в развитии. У нас она стала уже исторической какой-то задержкой развития. У нас каждый советский школьник прекрасно знал, что такое концлагеря. На примере Освенцима и Бухенвальда мы об этом знали. Мы не знали о себе другого. И вот после прочтения «Архипелага ГУЛАГ» с каждым происходила одна и та же вещь: ты переставал быть советским человеком, ты становился самим собой. То есть я тогда ещё не стал христианином, но именно эта книга толкнула меня к христианству. Я ещё половину не знал того, что узнал потом о своей родине, у меня ещё, собственно говоря, не было никакой связи с родиной, с Россией как с родиной, потому что опять же это было советское воспитание и так далее. Но эта книга возвращала чувство родины. Собственно, если говорить о большевизме, он отнял у нас именно чувство родины. Большевизм и «Архипелаг ГУЛАГ» – это, конечно, два полюса. Безусловно, с «Архипелагом» в школу сейчас придёт и тема большевизма снова, на новой волне. Это вторая попытка, уже последняя, наверно, наша объяснить всё же хотя бы своим детям, что же такое большевизм. То есть, если мы это хоть как-то поняли, то они, конечно, не понимают. Современная молодежь очень инфантильна. Не потому, что она многого не знает, она просто многого не чувствует, с очень важными вещами нет связи эмоциональной. А объяснить это очень просто – поставить себя либо в положение палача, либо в положение жертвы. И увидеть, кто какое положение может принимать нормальным, человечным, человеческим. В это положение, перед этим выбором книга Солженицына ставит.

Тем более что сталинизм нас, конечно, ещё догоняет, эта нынешняя волна сталинизма, то, что казалось, кончилось, уже ушло, куда-то откатилось… А оно снова накатилось. Что такое сталинизм? Это очень хорошо показывает Солженицын. Собственно, не сказать даже, что это идеология. Можно сказать так – это мобилизация. Я говорю о сталинизме как о форме государственной мобилизации. Это такая мобилизация, при которой человеческая жизнь становится какой-то абсолютной энергией. И для государства человеческая жизнь как таковая ничего не значит, не говоря уже о каких-то правах. И когда у нас сейчас решают, был ли Сталин руководителем нашей Победы, понятно, что отчасти был, потому что была эта мобилизация. Мы сейчас знаем, каким образом воевали, какой кровью воевали: народ был мобилизован, народ эту жертву свою принёс во имя этой самой Победы. Но дух сталинской мобилизации парадоксальным образом воскрес именно в 1990-х годах, когда, казалось бы, что мы с этим-то расстанемся. Никакой нравственной революции не произошло. Дух сталинской мобилизации воскрес в чубайсовской приватизации, во всех этих идеях, что ценой опять же народной жертвы можно проводить реформы и так далее. Психологически люди это почувствовали. И на самом деле мы и сейчас-то не можем сказать, оказались ли мы ныне свободны от этой мобилизации, не призовут ли нас снова, и какой ценой мы за что-то снова станем платить как народ. Но если бы была память о тех большевистских жертвах, если бы каждый школьник в каком-то возрасте почувствовал, что значит эта самая лагерная участь его народа, наверное, мобилизовать отныне никогда и никого не удалось бы.

Очень важная вещь – образование. Мы говорим сейчас о том, что «Архипелаг ГУЛАГ» приходит в систему образования, что там есть свои методики и прочее. Я понимаю, что такое образование, конечно. Но, в общем, к слову «образованный человек» я отношусь как-то с иронией. Я считаю, что образование – это такая позолота, которая должна покрыть какую-то очень твёрдую человеческую основу. А эта твёрдая человеческая основа создаётся только воспитанием. А воспитание может быть только воспитанием чувств. Только через сострадание мы можем воспитать неприятие, мы не говорим о ненависти, просто неприятие сталинизма, большевизма как такового. Иначе мы получаем молодёжь, которая будет ходить с полунацистскими, полусоветскими флагами, а вождём их станет какой-то совершенно смехотворный Лимонов. Это я опять об инфантилизме совершенном, уже в форме деградации. Но сейчас история пришла в движение. Сейчас, на наших глазах. Сейчас история пришла в движение очень серьезная история, многовековая. И нам стало очень неуютно. Почему нам стало неуютно? Мы слышим голоса разных политиков. И мы понимаем, как легко, безответственно, просто абсурдно приводится в движение история просто голосами этих людей. И ещё потому это всё страшно, что у истории есть одна фундаментальная черта: в истории всё утверждается только кровью, и никак иначе. Иллюзия, в которой жили мы и жил мир, что нечто может утверждаться через какие-то там цивилизованные договоры, была просто иллюзией, которая защищала именно цивилизованный мир. Но вот, возможно, с этой иллюзией мы сейчас снова расстаёмся. История утверждается только кровью.

Но в чём человеческая идея «Архипелага ГУЛАГ»? Что произошло сорок лет назад? Сорок лет назад человек взбунтовался против истории. «Архипелаг ГУЛАГ» – это бунт человека против истории, против навязанной человеку необходимости быть исторической жертвой, не важно чего, не важно кого. В книге отстаивается только самоценность человеческой жизни. И именно это услышал мир в этой книге. Именно это мир в XX веке выстрадал. Человек почувствовал свои силы защититься от истории и почувствовал свои силы по-настоящему эту историю изменить. Конечно, не в силах учителей изменить историю, но в силах изменить что-то в душах своих учеников. И Александр Исаевич был учителем. По духу его проза учительская. Солженицын учит одному: учителем может быть каждый человек, тот, кто говорит другому человеку правду.
* * *

В период обсуждения вышеозначенных проблем на заочном круглом столе и на VI международном Педагогическом марафоне учебных предметов, проведённом Управлением образования Администрации г. Великие Луки, возник ряд вопросов, которые мы предложили всем участникам круглого стола (заочного и очного).

Представляем здесь общие итоги этого опроса.
1. Как обстоит дело с наличием сокращённого издания книги «Архипелаг ГУЛАГ» в Вашей школьной библиотеке?

Большинство ответов свидетельствует: дело обстоит плохо. Во многих школьных библиотеках сокращённого издания нет вовсе, кое-где наличествует единственный экземпляр.

В этих обстоятельствах должны напомнить коллегам: полный текст книги «Архипелаг ГУЛАГ» находится на сайте А.И. Солженицына http://www.solzhenitsyn.ru/proizvedeniya/arhipelag_gulag/. Здесь есть и сокращённое издание http://www.solzhenitsyn.ru/proizvedeniya/arhipelag_gulag_cut/. Тексты доступны для скачивания и последующего чтения.

Хотя в ответе на четвёртый вопрос: «Есть ли эта книга А.И. Солженицына в библиотеках и в книжных магазинах, которые Вам известны?» – относительно продажи большинство ответов было положительными. Можно сказать, что книга по России повсеместно продаётся, причём в изданиях разноценных. Но в библиотеках, можно сказать, книга малодоступна.

С первым вопросом были связаны второй и третий вопросы: «Используете ли Вы в работе сокращённое издание книги “Архипелаг ГУЛАГ” в электронной форме?» и «Используете ли Вы в учебном процессе полный текст книги “Архипелаг ГУЛАГ” и в каком виде – в электронном или в бумажном?»

Вопросы эти совсем не досужие. С одной стороны, учителя отмечают, что книжная форма «лучше», понимая под этим и особенности общения читателя с бумажным изданием, и ту психологическую силу, которую способен нести книжный экземпляр. «Работаю с полным изданием, – пишет Нина Петровна Павлова, учитель истории МБОУ “Кощаковская средняя общеобразовательная школа” Пестречинского муниципального района Республики Татарстан. – Это издание 1991 года, за которым выстояла километровую очередь. Оно у меня – с подчёркиваниями и закладками, которые стала делать ещё тогда». В большинстве и другие учителя, жалуясь на нехватку часов (жалоба хотя и привычная, но совершенно обоснованная) для подготовки используют полные издания книги, советуют ученикам обязательно прочитать «Архипелаг ГУЛАГ» полностью, уже за пределами школы. Впрочем, есть и такие, кто именно из-за нехватки экземпляров сокращённого издания и в классе читает отрывки по полным. Что, на наш взгляд, тоже не лишено здравого смысла. Об этом пишет Оксана Анатольевна Пустарнакова, учитель русского языка и литературы МОУ СОШ села Родничок Балашовского района Саратовской области. Сокращённое издание служит школьникам своего рода путеводителем по роману. Увлёкшие их отрывки можно посмотреть в полном бумажном тексте, увидеть их контекст во всём произведении.

С другой стороны, О.А. Пустарнакова, сообщая, что их школа оснащена мультмедийным оборудованием, использует ИКТ на уроках при изучении «Архипелага ГУЛАГ» и других произведений. Приятно, что теперь и в сельских школах у нас могут вести обучение на современном уровне, но всё же добраться до нравственного смысла шедевров можно даже при свете лучины.

Педагоги, соотносящие изучение книги «Архипелаг ГУЛАГ» со своим непосредственным жизненным опытом, достаточно успешно достигают учебно-воспитательских целей. Анна Семёновна Елисеева (учитель русского языка и литературы, Теоретический лицей им. И.С. Нечуя-Левицкого, Кишинёв, Молдова) вспоминает 1970-е: «Хорошо помню голоса дикторов, настойчиво повторяющие имя: Александр Солженицын. Мы, дети, спрашивали у папы (он любил и знал русскую литературу), кто это, почему “Последние новости” так много о нём говорят? И был ответ: “Он – писатель”. Но как прочитать то, что он написал?! Потом сообщение о высылке Александра Исаевича из страны. Ощущение то ли тревоги, то ли недоумения. Смутно, непонятно...

Позднее, читая и перечитывая “Архипелаг ГУЛАГ”, невольно ловила себя на мысли, что очень трудно представить себя на месте этих персонажей. Подозреваемые, арестованные, допрашиваемые, пытаемые, обвиняемые, они в не людских условиях жизни утрачивали понимание нормального и естественного. А писатель настойчиво ведёт тебя к тому, чтобы ты представил себя “жителем” Архипелага. Каждый читатель, независимо от своего возраста, вживается в образ солженицынских зэков, среди которых долгое время был и сам автор. Он словно проникается противоестественной, извращённой психологией человека, изуродованного боязнью перед всем и всеми, страхом, доносами, арестами, допросами».

«Архипелаг ГУЛАГ» впечатляет не только как «ещё один гвоздь в крышку гроба коммунизма советского образца», пишет, отчасти полемизируя с Анной Семёновной, Лилия Муратовна Ахметзянова, учитель русского языка и литературы МАОУ «СОШ № 10 с углубленным изучением отдельных предметов» г. Альметьевска, Республика Татарстан. «Главная ценность “Архипелага…” в воспитании той самой “гражданской доблести”, носителем которой является сам автор, до глубокой старости сохранивший способность видеть суть вещей… И обязанность тех, кто знает историческую правду, тех, кто прочёл “Архипелаг ГУЛАГ”, развивать эту “гражданскую доблесть” в себе, будить её в других».

К сожалению, следы системы большевистского ГУЛАГа сохранились по всей нашей стране до сих пор, и у учителя есть возможность предъявить своим ученикам «наглядные пособия» по изучению истории тоталитарного большевистского государства, как это делает Анна Мироновна Непомнящих, учитель русского языка и литературы, заслуженный педагог Красноярского края (СОШ № 85, г. Красноярска).

«Я живу в Красноярске всю жизнь. Красноярский край издавна был местом ссылки и заключения, как уголовных преступников, так и репрессированных по политическим мотивам. Почему все знают такие названия, как Освенцим, Бухенвальд, Треблинка, но почти никто не слышал Ермаково, Печора, Бутыгычаг?! Неужели советская система концлагерей была менее чудовищна?». При изучении книги «Архипелаг ГУЛАГ» Анна Мироновна рассказывает о тысячекилометровой железной дороге «Салехард–Игарка», которую строили в начале 1950-х годов заключённые и где до сих пор сохранилось множество брошенных тогда лагерей. «Настоящий музей ГУЛАГа под открытым небом!», горестно восклицает она.

Здесь в содружестве с учителями литературы выступают учителя истории, обращаясь к книге, которая «не только разоблачает диктатуру советского образца, но и срывает маску с “человеческого лица” коммунизма как такового, даёт полное понимание процесса политических репрессий» (Н.П. Павлова).

Интересно, что при этом учителя истории в этих целях не используют произведения Варлама Шаламова, о чём свидетельствуют их ответы на пятый вопрос: «Обращаетесь ли Вы при изучении русской литературы ХХ века к произведениям В.Т. Шаламова и в каком контексте Вы представляете их учащимся?»

Разумеется, задавали мы его с целью обозначить широкий контекст, в котором пребывает книга «Архипелаг ГУЛАГ» в русской литературе ХХ века (и не только его). Здесь мы получили немало перспективных ответов.

«Современных детей трудно увлечь даже значительными литературными произведениями, поэтому сначала, заинтересовывая, предлагаю им посмотреть снятый по рассказам В.Т. Шаламова фильм “Последний бой майора Пугачёва” (2005; режиссёр В.Фатьянов), – пишет Надежда Евгеньевна Тихомирова, учитель русского языка и литературы МАОУ СОШ № 5 г. Усть-Катава. – Затем готовимся к уроку-семинару по уже прочитанным на выбор произведениям: А.И. Солженицына (главы из “Архипелага…”, “Случай на станции Кочетовка”), В.Т. Шаламова (“Колымские рассказы”, антироман “Вишера”) и Г.Н. Владимова “Верный Руслан”. Обсуждаем проблему выбора в условиях тоталитарной системы и отсутствия этого выбора. Сравнивая “Вишеру” и главы из “Архипелага…”, отмечаем, как стройно, упорядоченно была выстроена эта система уничтожения инакомыслящих и просто здравомыслящих людей. Старшеклассники сами отмечают, как ГУЛАГ уродует человека, причем не только подавляемого и уничижаемого, но и того, кто обладает беспредельной властью над себе подобными. И, наконец, отвечаем на парадоксальный для современных детей вопрос: почему победитель, участник Великой Отечественной войны оказался в ГУЛАГЕ? И приходим к выводу, что майор Пугачев дважды герой: и Гитлера победил, и Сталину просто так не дался».

Отрадно, что и к «Архипелагу ГУЛАГ», и к произведениям Варлама Шаламова педагоги относятся именно как к созданиям художественного слова. Учитель русского языка и литературы МБОУ «Онгудайская СОШ» (Республика Алтай) Елена Михайловна Шаучулене рассматривает на уроках не только проблему достоверности и документальности «Колымских рассказов», изображение обстоятельств жизни человека в неволе, но и то, как изображает писатель живую природу («Стланник», «Храбрые глаза»).

Должное внимание было уделено и художественному своеобразию «Архипелага ГУЛАГ». Мы спросили участников, полагают ли они, что «жанровая форма книги – “опыт художественного исследования” – допускает право автора на “художественный вымысел” и, если он есть в книге, в чём его своеобразие?»

Здесь, оказывается, возникло немало противоречий. Писатель определяет своё произведение как «опыт художественного исследования», но для части педагогов за этим видится не только разнообразие художественных средств при передаче строгих фактов (Архипелаг как действующее лицо; глава «Зэки как нация (этнографический очерк Фан Фаныча)» и т.д.). Некоторые высказывают странные суждения о том, что «при насыщенности документальным материалом, при ясной автобиографичности… автор имел право и на художественный вымысел, который необходим писателю, чтобы читатель понял: это не должно повториться», то есть придумывать о существовавшей репрессивной системе СССР «небылицы». В одном из писем дано своеобразное истолкование и будто бы оправдание подобных подходов: «Исторический роман при помощи вымышленных художественных образов помогает читателю не столько понять описываемую историческую обстановку, сколько чувственно принять авторские взгляды, коли есть такие. Если читатель разделяет с автором романа чувства, порождаемые художественными образами, то он волей-неволей принимает авторские идеи и выводы, занимая по отношению к описанным событиям позицию автора романа. Это нормальное восприятие любого художественного материала».

Но если исходить из этого принципа, получается, что писатель создавал свою книгу не для того, чтобы убедить всех в истинности изображённого (вспомним известное заявление Льва Толстого о «Севастопольских рассказах»: «Где выражение зла, которого должно избегать? Где выражение добра, которому должно подражать в этой повести? Кто злодей, кто герой ея? Все хороши и все дурны. <…> Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен, – правда»), а для того, чтобы собрать вокруг неё заведомых единомышленников. Надо ли объяснять, какого принципа придерживается А.И. Солженицын?! Может быть, есть доля справедливости в словах одного из педагогов: «Считаю, что жанровой форме книги более соответствует название – “опыт исторического исследования”». Во всяком случае в книге А.И. Солженицына историческая правда не искажена и нимало не урезана в своих правах.

На круглом столе 26 марта выступил главный редактор журнала «Посев» Юрий Станиславович Цурганов. Он в развитие обсуждаемых проблем обратил внимание на следующее:

«Я преподаю и историю, и литературу. Эта книга воспринимается как роман. В лучшем случае как исторический источник. Очень редко она воспринимается как исследование, как монография. Нужно доказывать, подводить к тому, что в этой книге нет персонажей придуманных, пускай даже персонажей, которые бы собирали в себе ряд людей, ряд судеб. Все люди реальные, хотя как-то представлен одним даже инициалом, по понятным причинам нельзя было раскрыть. Но мне говорят, фантазировал же Джордж Оруэлл в романе “1984”, фантазировал Замятин в романе “Мы”, и не только. Ну и Герберт Уэллс тоже фантазировал. И “Архипелаг ГУЛАГ”. Я знаю, Наталья Дмитриевна, что Вы именно были инициатором того, чтобы книга изучалась прежде всего в рамках программы по литературе, а не по истории. Но вот есть определённый побочный эффект. И с этой проблемой нужно, конечно, серьёзно работать».

Действительно, как всякая великая книга, «Архипелаг ГУЛАГ» вызывает множество попыток прочтения и истолкования. Это тоже показал наш круглый стол. В частности, эту книгу переводят в некий актуальный текст, в грандиозную сводку о репрессиях. Но на самом-то деле это действительно опыт художественного исследования человека в условиях свободы-несвободы. Судя по тем материалам, которые мы получили, учитель (как и всякий, впрочем, читатель) едва только берёт эту книгу в руки, уже не может от неё оторваться. И не только потому, что он в ней находит то, что ему нужно для его конкретного класса. И каким бы не был его класс по составу, по подготовленности, в этой книге он для каждого класса найдёт своё. Правда, есть люди, которые и читать, раскрывать эту книгу не хотят: они боятся, очевидно, посмотреть, что называется, в лицо правде, в лицо фактам, и в лицо истории, возможно, своей собственной семьи.

Действительно, когда мы отводим на второй план подсчёт количества жертв, мы просто возвращаемся к идеям Достоевского, который наследовал Пушкину с его «чувства добрые я лирой пробуждал». До 1917 года у нас даже слезинка ребёнка что-то значила. А после 1917 года у нас миллионы слезинок с уже другими системами не то что восприятия, просто подсчёта: сто тысяч сюда, сто тысяч туда… А уж наши главные оппоненты работают просто на уровне бухгалтеров каких-то птицеферм: ну да, здесь птичек столько-то было, а здесь столько-то, тут передохли, а тут просто переболели каким-нибудь орнитозом, пустяки. Какая может быть с ними полемика, если они сбиваются на уровень первой сигнальной системы, ведут себя как лабораторные дворняжки, ну, это понятно. И поэтому, когда, с одной стороны, историки используют «Архипелаг ГУЛАГ» как эмоциональные иллюстрации к своей фактологии, а литераторы показывают, что простая арифметика по отношению к человеку не то, что мало значит, – эта арифметика презренна, ибо каждый убиенный или даже просто замордованный человек – это Человек.

О глубине нашей народной трагедии после катастрофы большевизма проникновенно сказал биолог, преподаватель Московского университета имени Ломоносова Николай Александрович Формозов, занимающийся исследованием сопротивления в ГУЛАГе и восстаниями в ГУЛАГе. В связи с шестидесятилетием Норильского восстания (1953) в городе проводился круглый стол, в котором принимали участие и норильские учителя. И в ответ на восхищение нравственной силой участников этого восстания одна из учительниц напомнила, что жизнь продолжается, что в Норильске, в небольшом вообще-то городе, половина населения – потомки, дети зеков, а вторая половина – потомки охранников. И они не могут всё время ругаться и выяснять отношения. И это, справедливо заметил Н.А. Формозов, в какой-то мере «модель нашей жизни. Мы все – Норильск в большом масштабе. Где-то как-то собираются свои и говорят о своём. А общей дискуссии на эту тему нет и пока не может быть. Зло гниет внутри нас, мы от него не освободились. И 1990-е годы так перекосило именно потому, что зло не было названо злом». «Архипелаг ГУЛАГ» тогда так и не был прочитан. И то, что он пришёл в российскую школу – это наш шанс на обретение правды, на наше оздоровление, а может, и выздоровление.

Словом, как всякий хороший круглый стол, наш поставил больше вопросов, чем дал ответов. Но, тем не менее, мы все надеемся, книга «Архипелаг ГУЛАГ» в школьной программе отныне и навсегда. Надеемся, что её читать будут, и для побуждения к этому её не придётся запрещать или изымать из школьной программы.

В начале декабря мы намечаем провести семинар или даже конференцию, где продолжим обсуждение проблем того, как читать и изучать «Архипелаг ГУЛАГ» в школе и в вузе, как соотносить эту книгу с наследием русской литературы советского периода. Ваши предложения и заявки на участие присылайте по вышеуказанному адресу с той же пометой.