Исследование средств выразительности произведений В. П. Астафьева

Введение………………………………………………………………………….......3

Глава 1.Художественные средства выразительности в произведениях В.П.Астафьева………………………………………………………………….........5

1.1 Народность языка В.П.Астафьева………………………………………...........5

1.2 Экспрессия - основное качество произведений Астафьева…………............13

1.3 Синонимы и сравнения в произведениях В.П.Астафьева……………...........18

Выводы к 1-ой главе………………………………………………………….…….21

Глава 2. Исследование средств выразительности в произведениях

В.П.Астафьева……………………………………………………………………....23

Выводы ко 2-ой главе…………………………………………………………........34

Заключение…………………………………………………………………….........35

Список литературы………………………………………………………....……....36

Приложение……………………………………………………………………........38

Введение

Творчество В.П.Астафьева, одного из самых значительных русских писателей современности, связано с народом, его нужно и должно рассматривать как выражение квинтенсенции народности в современной литературе. Еще недавно была центральным понятием нашего литературоведения. Это емкое, неоднозначное и неизменяющееся во времени понятие. Традиционно выделяется три аспекта народности искусства, это: 1. Отношение индивидуального творчества к коллективному, степень творческого заимствования и наследования профессиональной литературой мотивов, образов, поэтики народно0поэтического творчества, мера глубины и адекватности отражения в художественном произведении облика и миросозерцания народа.2. Мера эстетической и социальной доступности искусства массам. В России, по мнению Ю.Б.Смирнова, народность литературы впервые упоминается в статьях О.М.Сомова «О романтической поэзии» (1823) и П.А.Вяземского «Разговор между издателем и классиком» (1824). Для современного искусства литературы, языкознания, как нам представляется, необходимо возвращение к понятию народности и его уточнения. Это очень важное для сегодняшнего национального самосознания понятия, оно чрезвычайно многогранно и емко и требует усилий многих специалистов в разных областях знаний. Все проблемы народности в современной прозе, целесообразно рассматривать первоначально на наиболее ярких в этом отношении текстах. К таким, несомненно принадлежат произведения В.П.Астафьева. Вопрос о выражении народности в языке произведений В.П.Астафьева требует многоаспектного и комплексного подхода, который невозможен без выделения составляющих.

Объект исследования: произведения Астафьева.

Предмет: художественные средства выразительности произведений В.П.Астафьева.

Целью данной работы является исследование средств выразительности произведений В.П.Астафьева.

Задачи:

1. Рассмотрение элементов языка, доказывающих народность произведений Астафьева.

3. Выявление художественных средства выразительности в произведениях В.П.Астафьева, изучаемых в 7 классе.

Основной метод исследования: изучение и анализ художественной и критической литературы;

Методологической основой выпускной квалификационной работы являются идеи Л.Г. Самотика о проявлении народности языка В. Астафьева, Б.Я. Шарифуллина об экспрессивных явлениях в прозе В.П.Астафьева и О.Н.Емельяновой об использовании афористических жанров фольклора в творчестве писателя.

1. 
   Народность языка В.П.Астафьева
   

Одной из главных особенностей языка и стиля сибирского писателя Виктора Петровича Астафьева, по мнению многих исследователей его творчества, является народность. Это проявляется уже в тематике - изображение сибирской или уральской деревни, провинциального города; центральный герой - сибирский крестьянин в обычных бытовых условиях или вырванный из обыденного течения жизни и превращенный в солдата. Часто в произведениях Виктора Петровича трудно выделить главного героя или даже главных героев, они все герои-люди, проходящие перед глазами писателя и перед нашими глазами. Они это и есть народ.

Но прежде всего народность у Астафьева представлена через естественную, ненавязчивую передачу народного мировосприятия. Оно проявляется во всём: в высвечивании определённых элементов сюжета, акцентов на теме семьи, патриархального быта и патриархальных отношений в деревни и в авторской их оценки вовсе не бунтарской, не «человека со стороны», стремящегося к переделкам и перестройкам; в особом образе автора, как бы олицетворяющем народную мудрость и несуетность, стабильность народных представлений и оценок, отличных от « городских». Это народное миропонимание жизни тесно связанно с элементами фольклора: использование пословиц, поговорок, присловий и быличек; описанием обрядов, обычаев, поверий и суеверий, примет: «Сама игра проще пареной репы - один из видов прятолки» [1, 221]. « И- эх!- снова впал в удручение высокоумный чин: Я имя про Фому, они мне про Ерёму!» [3, 67]. « Как говорится: «Ну вот и всё, а ты боялась» [4, 67]. «Пора! Пора!- откликнулись рыбаки- У голодной пташки и зоб набоку» [2, 235].

Пословицы и поговорки используются не только русские, привлекают они внимание Виктора Петровича и на стороне: « Мы мчимся, бежим, рвём, копаем, жжём, хватаем, говорим пустые слова, много, очень много самоутешительных слов, смысл которых потерян где-то в торопливой, гомонящей толпе, обронён, будто кошелёк с мелочью. Воистину, как в шотландской пословице: « Чем хуже дела в приходе, тем больше работы звонорю» [6, 307]. «На смерть, как на солнце, во все глаза не поглядишь…-слышал я» [5, 86].

Фольклорные истоки, несомненно, имеет образ царь-рыбы, глубоко народна основная мысль о неотвратимости расплаты за все содеянное на земле…

В литературе неоднократно подчеркивалась мысль о том, что народность текстов Астафьева не наносна, не искусственна. Она связана с его биографией и этим перекликается, например, «Последний поклон», а автобиографией трилогией А.М.Горького. Творчество писателя каким-то образом преломляет и традиционную для русской культуры крестьянскую философию. Эта глубинная народность отражает традиционную русскую культуру ещё в одном её повороте- сибирском и передаёт народное мировосприятии, загадочный дух загодочной русской души.

Итак, народность как связь произведения с фольклором, народным творчеством, несомненно, представлена в текстах В.П.Астафьева. Совершенно ясно, что наблюдения за народностью языка художественной литературы должны развиваться через язык в современной прозе. Целесообразно начать такое описание через конкретные наблюдения, связанные с определёнными писательскими именами и определённым кругом текстов. Предположительно уточнению подлежат такие положения: функции народно- разговорных элементов художественной речи, их статус в тексте, возможности разграничения, взаимозаменяемости и т.п. [16], [17], [18].

Одним из способов выражение народности является использование диалектизмов. Диалектизмы в его произведениях полифункциональны и выполняют моделирующую, характерологическую, номинативную, эмотивную, кульминативную, эстетическую, фатическую, иногда- метаязыковую функции.

Функция моделирующая - передача подлинной народной речи- обеспечивает в художественной литературе реалистический метод. В Истории русской литературы было два подхода к проблеме: натуралистический историко-этнографической литературе с использованием стилизации - это изображение диалекта путем отбора некоторых характерных его свойств и введение их в речь героев. Так, говоры нижнего и среднего Енисея характеризуется многими чертами, отличными от литературного языка В.П.Астафьева в «Царь-рыбе» отбирает из них шепелявость (сюсюканье) и произнесение ш (ш:) вместо щ (ш:') , таким образом их противопоставляя в речи «сельдюков» - жителей нижнего Енисея и «чушанцев» - жителей среднего Енисея.

Удачен ли отбор? Существует лингвистика кодирования(поэзия писателя) и лингвистика декодирования (поэзия читателя), в довременной ситуации они далеко не однозначны. Наш читатель лингвистически очень мало образован. Соотнести говор и территорию его распространения, распознать по речи жителя определённого региона кроме узких специалистов неспособен никто. За достоверность стилизации Виктора Петровича можно поручиться, но шепелявость многими воспринимается не как диалектная черта, а как дефект речи.

Использование внелитературной лексики в речи героя служит для его характеристики: социальной (речь крестьянина; речь любого деревенского жителя или как необразованного малокультурного человека, или как человека из народа. Несущего глубинное национальное мироощущение и т.д.); по территориальной принадлежности (речь человека родившегося и выросшего в какой-либо определенной местности); индивидуальной характеристики речи [7].

При косвенном отчуждении литературное слово выделяется графически (кавычки, курсив и т.д.): «Отринул Грохотало всех доброхотов; веря только в свои силы и на них надеясь. «Шикалы» врубили моторные скорости и умчались до дому, стремясь застать магазин открытым» [9, 39].

Моделирующая - основная функция народно-разговорных слов. Остальные вторичны по отношению к ней.

Номинативная функция - основная функция лексического уровня. Особое значение она приобретает в данной группе слов через этнографизмы – слова, обозначающие специфические для культуры региона предметы и явления, не переводимые на литературный язык: «Женщина, обутая в резиновые бродни, мужицкие штаны и шапку, ошеломила всех» [4, 82].

Эмотивная функция- передача через диалектизмы субъективного отношения к сообщаемому как героя, так и автора произведения: «Андрюха, баскобайник окаянный, подмогнул мне…», «Мать ощупывает ребятишек, щекочет их, барабу всякую несет- всем в избушке весело- перезимовали!» [2, 71].

Кульминативная функция- функция привлечения к слову внимания читателя. Осуществляется, во-первых, через прием нарушения цельности графического образа слова, т.е. отступления от правил орфографии или грамматики: ишо вместо еще, што, ништо, щас, самолюбство (самолюбие) и др. Во- вторых, через введение в текст слов, чужеродных систем литературного языка, т.е. лексических диалектизмов.

Кульминативная функция осуществляется через контексты, которые бывают однородными (диалектно- просторечно- разговорными, обычно в речи персонажей), контрастными (например, составление диалектизмов с высокой, устаревшей лексикой у В.П.Астафьева, что создает эффект иронии) и сфокусированными, когда диалектизм выделяется, противопоставляется лексике литературного языка (прием стилистического контраста): 1.Не пьют, (разг.), Митрей (диал. Вариант собственного имени), двое: кому не подают и у кого денег нету (разг.) [1, 64]. 2. «Один картежник пребывал (офиц.и книжн.) уже в кальсонах, проиграв с себя все остальное, и, оттесненный за круг, тянул шею, издаля (диал.) давал игрокам советы и указания» [3, 293] 3. «Еще не был таким усталым от нашей дорогой действительности, все воспринимал обостренно, взаболь (диал.) меня потрясло, что люди, владевшие пером, и даже «выдвиженцы пера» - из рабочих и местной интеллигенции, - пишут здесь и «докладывают» по давно известному принципу: «Не верь глазам своим, верь моей совести» [4, 57]. Так же диалектизмы выполняют эстетическую функцию.

Эстетическая функция связана с вниманием к диалектизму как слову, обладающему особыми свойствами по сравнению с литературной лексикой. Диалектизмы могут являться ключевыми словами произведения, выносится в заголовки: «С косоцьким», «Чужая обутка», «Хлебозары». Художественный текст может углубить значение диалектизма создать ему второй семантический план. Так, В.П.Астафьев, озаглавив своё произведение «Затеси» («Затесь- сама по себе вещь древняя и всем ведомая – это стес, сделанный на дереве топором или другим каким острым предметом: белеющая на стволе дерева мета была видна издалека», придал этому слову особое значение – мета в человеческой памяти, связанная с душевной раной, болью…

Фатическая функция (индикативная, опознавательная) диалектизмов связана с особым образом автора- человека из народа, близкого своим героям и читателю, не чурающегося диалектного слова. В этом случае приём отчуждения используется по отношению не к диалектизмам, а к их соответствиям из научной или литературной речи: « В тундре мор леминга, так по-научному зовётся мышь-пеструшка - самый маленький и самый злой зверёк на севере… ход его, миграция, по- научному говоря, много таит всяких загадок»; «Пермяк – то, солёные уши, совсем очалдонился: Енисей по – нашенски зовёт! ( т.е. Анисей) [9, 85- 125].

В современной художественной литературе используется большое количество внелитературных слов, многие из них никак специально не выделяются, не оговариваются. Это связано с тем, что значительная часть их - это не лексические диалектизмы, а лексико - фонетические или лексико–словообразовательные, т.е. такие, которые не нарушают «понятности» текста. Само понятие «понятности» изменилось, часто читателю не нужно точно знать значение слова, представить себе предмет во всех деталях, достаточно понимать общий смысл сказанного. Поэтому идет процесс десемантизации диалектного слова в художественном тексте.

Диалектизмы зачастую воспринимаются как символы народной речи, своеобразные инкрустации текста: «Раз-другой покоробленные шептуны ступили на что-то твердое, каткое-кашкарик, выворотни, подумалось ей. Но вдруг блеснуло - след! Они идут по следу, несколько, правда, странному» [2, 207]. Читатель сопоставляет «шептуны» с однократным «шептать», раз ими ступают - значит, это особая обувь и т.д., но очевидно, и читатель, и Эля- героиня рассказа, москвичка, случайно попавшая в тайгу, - о точном значении этих слов только догадываются(как, впрочем, и о значении кашкарик и выворотни). Еще в романтизме народность рассматривалась как способ самопознания нации через художественную литературу.

Отражение человеком окружающей действительности происходит в двух формах: в искусстве и в науке; в первом - все на интуиции, на таланте, во-втором на логике, расчете. Но есть такая наука филология, проверяющая алгеброй гармонию. Зачем? Обычный путь обобщения_ от индивидуального творчества (таланта) – в массовое производство(для людей бесталантных).

Рассказав о творчестве В.П.Астафьева, мы не сделаем его индивидуальный стиль доступным для всех, это невозможно. Лично для меня, его произведения стали ближе.

Другим способом выражения народности писателей является использование устойчивых словесных сочетаний, таких, как пословицы, поговорки, присловия.

Астафьев дал нам образцы мастерского использования этих единиц, вводит их в текст или без изменений, или частично перефразируя. Русские пословицы, поговорки и другие устойчивые словосочетания и выражения занимают значительное место среди используемых писателем изобразительных средств, прежде всего потому, что в них заложены большие выразительные возможности: высокая степень обобщённости, эмоциональность, эксрессивность, стилистическая окрашенность, образность. Автор передает нам свое мироощущение удивительным по художественной выразительности, ёмким, пластичным языком. Устойчивые обороты придают авторской речи живость, меткость, свойственную народной речи, а в речи персонажей выступают как яркое средство языковой и стилистической характеристики. Включенные в авторское повествование, они являются свидетельством глубокой мудрости народа [12]. Точка зрения автора, выраженная при помощи пословиц и поговорок, часто становится философским обобщением: ««Ногоды прозябания перевернули в моих глазах многие слова, и понял я, что без слов прожить можно, без пищи- нельзя и что доброму человеку сухарь во здравие, а злому- и мясо не впрок» [8, 37].

Фразеологизм становится значимым элементом текста особенно в том случае, когда народный характер выражаемой им точки зрения подчеркивается специально: «Одна муха не проест и брюха- вот уж правда так правда!»; «Утро вечера мудренее»- толковая, правильная пословица, которая тут же подтвердилась жизнью…»; «Видно и впрямь, что тупо сковано- не наточишь, что глупо рожено- не научишь» [8].

Немало фразеологизмов писатель вкладывает в уста людей, обладающих большим жизненным опытом, мудростью: «Счастье пучит, беда крючит», - говаривала дорогая моя бабушка Катерина Петровна»; «…бабушкин наказ: «Где наглость и похабство, там подлость и рабство»; «…те, о которых моя бабушка говаривала: «В поле ветер, в заду ум!»; Васютка вспомнил слова дедушки: «Вызвездило- к холоду!»- и на душе сделалось еще тревожнее» [8].

Часто фразеологизмы встречаются в речи фронтовиков, солдат, чей фронтовой опыт равен целой жизни : «На плацдарме я не раз вспоминал от старого заезжего солдата слышанное: «Войну нелегко слышать, но во сто крат страшнее войну видеть» ; «Недаром у нас – окопников- на фронте родилась поговорка: «Для кого война, а для кого- хреновина одна»; «Тяжело в ученье- легко в бою, Суворов говорил…» ; «Служба начинается, спанье кончается» ; «Год служи, да десять лет тужи» [6].

По «образцу и подобию» этих оборотов автор создает и свои: «Кто старшину Шпатора проведет, тот и дня на свете не проживет!»; «Всё, что хорошо начинается, непременно и очень скоро худо кончается» [3].

Писать постоянно подчеркивает, что выраженная в форме фразеологизма мудрость, известна каждому и каждый раз подтверждается самой жизнью: …как известно: «Телушка стоит полушку, да перевоз дорог …» ; «Вот уж действительно: беда как полая вода- польет- не удержишь» [8].

Верным критерием истинности пословиц или поговорок является использование их в различных ситуациях. При этом, входя в текст, они каждый раз наполняются конкретным контекстом. Большое число афоризмов, устойчивых оборотов используется Астафьевым для экспрессивной характеристики того или иного героя, эмоциональной оценки его индивидуальных качеств, интеллектуальных способностей, внешности, социального положения и т. д. Например: «За всем его видом и за тоном человека, привыкшего повелевать, различался избяной человек, слабо защищённый, простодушный, однако простодушие- то было крестьянского происхождения- «себе на уме» [8]; «Грохотало сделался еще громадней, его уже не только насмешками-пулей не пробить»; «Семён верток, бесстрашен, стреляет куда тебе с добром, на дармовую выпивку не идет- голыми руками его не возьмешь…» [2]; «Родом из семиреченских казаков, однокашников Бориса по полковой школе, комроты Филькин, фамилия которого была притчей во языцех и не соответствовала его боевому характеру» [6].

В текстах Астафьева фразеологизмы используются как речевое средство определенной социальной среды. Они создают непринужденность повествования, стиль, близкий к разговорному. Такие фразеологизмы лишены оттенка грубости; они как бы взяты из живой разговорной речи, из повседневного общения. Например: « Ну и лешак с тобой!»; « Громом вас разрази…»; «Разряжённый в пух и прах»; « … они тут же явятся и покажут кузькину мать»; « Пропади пропадом эти перевалы» [8].

Использование фразеологизмов уместно и естественно – они воспринимаются как элементы простого, непринуждённого стиля. Такие сочетания являются знаками эмоционального душевного состояния и употребляются в роли междометий.

В прозе Астафьева можно встретить и фразеологизмы в роли обращения, как, например: «Лягай давай спать, горе ты моё гиркое» [8].

Фразеологизмы, приводимые автором, отличаются большим разнообразием форм. Часто писатель использует обороты, построенные на гиперболе: «Я спины не разгибаю, отец бьется, чтоб прокормить дармоеда!»; « …и снова пошла работа до седьмого пота» [8].

Фразеологизмы активно участвуют в создании связности того текста, в котором порождаются или в который вводятся. Ведь связность текста организуется не только на грамматическом или лексическом уровне, но также и на образном.

2. 
   Экспрессия - основное качество произведений Астафьева
   

Сейчас всё чаще говорят о смене лингвистической парадигмы. Какой бы не вкладывался понятие «научная парадигма», очевидно, что её центром становятся когнитивный и коммуникативный аспекты языка, безусловно взаимосвязанные и взаимозависимые.

Язык и мышление связаны не только и не столько на уровне логических категорий: когнитивные структуры мышления содержат не только логические, но и эмотивные компоненты. Более того, представляется, что эмоции человека- в некотором смысле генератор случайных величин, реализующих переход от неошибающегося интеллекта к ошибающемуся разуму, способным не только впитывать и передавать информацию, но и выражать своё отношение к ней, всегда субъективно окрашенное, следовательно, не претендующее на « истину». Поэтому значение экспрессивной функции языка для человека разумного не менее важно, чем функции коммуникативной или информативной: иначе люди мало бы чем отличались от « интеллектуальных машин». Когнитивная сущность экспрессии как особого типа познания в искажении информации; экспрессивация (т.е. экспрессивная категориализация)- это процесс искожения информации, экспансия « обманутого ожидания», направленная на слушающего.

Природа эмотивного изучается весьма активно в различных аспектах, подходах и параметрах. Проблема лексической экспрессивности, связанного с эмотивностью, предстаёт в традиционных исследованиях [20].

Языковая экспрессивность- это одна из основных когнитивных категорий, которые в своей совокупности создают в коммуникативной реальности то, что мы называем « языком- речью – текстом», т. е. нерасчленённое, не дискретное коммуникативное пространство, где есть место и информация, и экспрессии во всех её формах, в том числе, и социально нежелательных. Когнитивные и коммуникативный аспекты языковой экспрессивности требуют специального изучения, что предполагает, прежде всего, обращение от вопросов что? и как? к вопросам почему? и зачем? [19].

Рассмотрим экспрессивные явления, представленные в произведениях В.Астафьева, язык которых отражает самые разные пласты народной речи, чрезвычайно насыщенной экспрессивной лексикой и фразеологии. Но мы рассмотрим здесь только одну особенность, представляющуюся нам особенно интересной в плане когнитивного аспекта экспрессивности. Для анализа возьмём «повествования» В.Астафьева « Царь- рыба».

Речь идёт о таком свойстве экспрессивных единиц как энантиосимия.

Энантиосимия - это один из крайних случаев взаимодействия антонимии и омонимии, именно в этом аспекте она возникает как необходимость или возможность приписывания одной и той же формы двум разным явлениям [19]. Это справедливо как для языка в целом, так и для его лексико - семантической системы, и тем более справедливо для экспрессивной лексики. В.И.Жельвис, говоря об инвективах, т.е. бранных словах в широком смысле, отмечает принципиальную возможность существования в одном употреблении двух значений, положительного и отрицательного [13, 69]. Это свойство соединения противоположных знаков в значении одного слова и составляет суть энантиосемии. Необходимо подчеркнуть, что речь должна идти об одной и той же форме (слове и выражении), а не об одном употреблении, как полагает В.И.Жельвис, поскольку энантиосимия проявляется в разных ситуативных контекстах, а не в одном конкретном употреблении. Сравним у В.Астафьева: падла в нейоративном смысле (Туристы!... Добрались, падлы! ) и при выражении восхищения ( Хороша, падла!- о пойманной рыбе)или совмещение отрицательного(«нежного») смыслов в следующем употреблении: Потоки ругательств, среди которых «растяпа» было едва ли не самое нежное, обрушил папа на голову родного дитяти. Как я полагаю, слова типа растяпа амбивалентны по своей природе: неуклюжий, неловкий, «растяпистый» человек вызывает не только отрицательные эмоции, но и определённые положительные- во всяком случае «жалительные». Совмещение знаков (+)и (-), т. е. энантиосемия имеет место не только у инвектив, но и у других типов экспрессивных слов. Например, она присуща словам, выражающим понятия, амбивалентные по самой своей природе (чёрт «враг человеческий»и «ловкий, умелый, матеровитый человек», словам, совмещающим отрицательные значения с нейтральным. Широко известно явление пейоративизации квалитативов личных имён при их экспрессивной апеллятивизации (дуся, фофан и т.п.) или пейоративное употребление таких слов как хороший. Сравним у Астафьева :Хаар-рош!Ох, хар-рош! Ни ума, ни заклику, как говорится!

Встречается и обратный случай- первоначально отрицательное значение вытесняется практически положительным(сравните: рэкетир и вымогатель; болезный в смысле «милый»). Интересный пример этому видим у В.Астафьева: От Сунихи до Опарихи и ниже по их течению держится красная рыба, и поэтому в устье этих речек постоянно вьются чушанские браконьеры, которые это слово хулительным не считают, даже наоборот, охотно им пользуются, заменив привычное «рыбак». Должно быть, в чужом инородном слове чудится людям какая-то таинственность, и разжигает она в душе позыв на дела тоже таинственные и фартовые, и вообще развивает сметку, углубляет умственность и характер.

Иноязычное слово браконьер своей «таинственностью», как выразился писатель, и, видимо, размытостью звучания и содержания, восполняет то, что отсутствует в «обыденном», «сером» слове рыбак, придавая новые оттенки и отрицательному, в общем, значению заимствования. В этом плане слова браконьер аналогично современным рэкетир, киллер, выполняющим немотивированность своей формы «слишком понятные» русские вымогатель, убийца.

Это явление, не совсем ещё осознаваемое как одно из ярких средств создания образной и эмоциональной рамки речевого произведения, широко используется в тех видах художественных текстов, которые непосредственно отражают своеобразие и богатство русской речи. Обусловленное, в частности, и когнитивными способностями человека отображать эмоции и экспрессии внешнего и внутреннего мира. Проза В.Астафьева относится именно к такого рода художественной литературе.

Язык произведений В.П.Астафьева является благодатным материалом для исследования экспрессивных возможностей русской разговорно-литературной речи. Из всех частей речи глагол выделяется лингвистами как самая сложная и ёмкая. Использование экспрессивных глаголов позволяет любому писателю придать особую яркость повествованию. Обратить внимание на испытывание персонажем чувства, оказать более сильное воздействие на читателя.

Основная функция используемого в художественном произведении слова- функция усиления общего впечатления. Эмоциональность и оценочность- самые поверхностные коннотативные компоненты экспрессивного слова. Поэтому экспрессивную окраску слова часто называют эмоционально-экспрессивной. Также компонентами содержания экспрессивного слова являются интенсивность (экстенсивность и образность).

Субстанциональные признаки глагольного слова, как-то :качественно-колличественная характеристика действия, образность, оценочность, эмоциональность и экспрессивность- позволяют выявить экспрессивные функции глагольных слов. В очерке «Паруня» глаголы в основном характеризуются языковой экспрессивностью. Такие глаголы можно назвать лексическими экспрессивами. Непринуждённость повествования позволяет писателю использовать большое количество разговорно-бытовых глагольных слов, обозначающих интенсивность проявления действия, резкую мгновенность, т.е. для большинства употребляемых глаголов характерна акциональная оценочность действия, что делает слово эмоционально окрашенным, а значит и экспрессивным. Язык очерка отражает большие взаимодействия глагольного экспрессива и его окружения в тексте: контекст поддерживает, развертывает, усиливает экспрессивные потенции слова, что проявляется в следующих ситуациях:1.часто имеет место логический и фразовый повтор, как контактный, так и дистантный. Функция такого повтора- усилить логическое и эмоциональное воздействие на читателя. Так, фраза « Женщина копает землю» повторяется три раза. 2. Особый экспрессивный фон создают градационные синонимичные однородные ряды глаголов: «… По травянистым косогорам верещит, свистит и заливается всякая иная пернатая мелочь…» 3. Экспрессивность глагола в рассказе иногда поддерживается столкновением разностилевых лексем; «… Деятель полемизировал со мной по этому поводу …и, получив непривычный отпор, воспламенялся, орал …»; «Проснулась Паруня, за голову схватилась»; «Паруня с детства трудится, производит материальные ценности»; «Не стал пить из одного стакана с Паруней, погребовал»; «Речка норовит спрямить русло, размыть насыпь» [20].

Сочетая в одной фразе разговорные и просторечные глаголы с книжными, В.Астафьев стремится:1)передать ироническое отношение к описываемой персоне;2)свою авторскую речь максимально сблизить с речью «любимых» персонажей. 4.Очень часто в рассказе используются глагольные фразеологизмы, которые уже сами по себе являются в готовом виде (схватиться за голову, править работу, облиться слезами) или трансформированном. Трансформация в основном лексическая, т.е. заменяется глагольный компонент: привертывать на огонек, творить страду, разогревать кровь. 5. довольно много в рассказе встречается глаголов с переносным типом значения, сохраняющих внутреннюю семантическую двуплавность: вытаяла женщина, квохчет Паруня, купава плачет, папоротники распрямились, Паруня взлягивала, царило лето, береза развесила сережки, семья рассыпалась и др. 6. Очень часто экспрессивным глаголам сопутствуют в тексте обстоятельства меры и степени, акцентирующие интенсивность или экстенсивность процесса: «…постоянно чувствовать и переживать»; «…пуще прежнего старалась всем помочь»; «Паруня ломит всю жизнь работу»; «Жрут слаще тех, кто работает» [19], [20].

Таким образом, я поняла, что общее впечатление от прочитанного усиливается умелым использованием писателем экспрессивных средств русского языка, в частности, экспрессивных глаголов.

Речевые синонимы в целом не имеют принципиальных отличий в своем функционировании в тексте от синонимов языковых. Но необходимо отметить, что речевые синонимы представлены в неизмеримо большей степени, а значит и точнее выражают авторский замысел. В.А.Гречко выделяет десять основных особенностей функционирования синонимов в речи [11]. Одна из наиболее часто встречаемых особенностей единочное употребление синонимов. Из ряда существующих слов, обозначающих какое-либо понятие, автор использует именно то, которое в полной мере передает необходимую информацию об этом понятии. Например, в тексте встречается глагол помести, входящий в ряд слов, объединенных общим значением «удалить, выгнать». Он заключает в себе, помимо общей семантики ряда, стилистический оттенок груборосторечный. Именно такое слово отражает, помимо самого действия, ещё и характер героини, совершающей действие, её отношение с постояльцами. Важной является и амплификативная функция синонимов. В этом случае употребление двух или нескольких синонимов в минимально ограниченном контексте позволяет автору усилить эмоциональность описываемых событий. Именно с такой целью употребляются глаголы беситься и неистовствовать в предложении «Бесилось, неистовствовало стадо, творя из танцев телесный срам и бред». Использование многочисленных синонимов в произведениях В.П.Астафьев позволяет увидеть мастерство писателя, его умение использовать всё многообразие речевых средств в художественном тексте, более точно и полно увидеть авторский замысел среди поражающих своим разнообразием языковых средств, к которым прибегает В.П.Астафьев, значительное место занимают сравнения. Сравнения у писателя отличаются своей новизной, изобретательностью. И в этом проявлении индивидуальности Астафьева: «…Она (улыбка) была и защитной маской, и оправдательным документом, приклеенным к лицу, словно инвентарная печать, приляпанная ляписом на заду казенных подштанников»; «И, как всегда неожиданно, засветится в одной из лунок. В зелёном хороводе. Жёлтенький цветочек, словно огонек бакена средь зеленой реки» [4, 56].

В основу образа сравнения у Астафьева положены самые разнообразные предметы и явления окружающего мира. Зачастую это названия общеизвестные, или так называемые устойчивые сравнения, Астафьев подвергает авторской переработке, и тогда происходит оживление образной экспрессии. Состав сравнения может быть расширен за счет определений: «Он сделался похожим на нахохленную музейную птицу» [4, 67]. Следует заметить, что общеязыковых сравнений в произведениях Астафьева очень мало.

Разнообразны формы компоративных отношений:1. Сравнительные обороты: «грибки мерли, ровно «ледышки»; сидит, накрывшись плащ-палаткой, точно бедуин в пустыне»; «затаились, чисто ребятишки».2.Творческий падеж: «Студеный пар узорчатой прошвой ложился у подножий»; «…закокает курочкой, наращивающей яичко».3.Часто встречаются сравнения, начинающиеся со слова наподобие : «лицо, наподобие штыковой лопаты»; «скрипит калитка, наподобие коростеля».4.Компаратив может быть представлен наречием, которое легко преобразуется в сравнительный оборот. 5. Нередко в состав сравнения входят выражения похожий на…; напоминающий…: «тополя, похожие веретешки»; пожарник походил на гриб, растущий в отбросах»; на бурята смахивающий мужик»; «глаза напоминают беличий пушистый мех»; «шея, напоминающая рюмку». 6. Компоративные отношения могут быть переданы сочетанием вроде + родительный падеж существительного: «кудрявая голова, вроде капусты, не завязавшейся в вилок»; большой палец, вроде рогульки». 7. Метафорой, которая легко преобразуется в сравнение :«паучьи ножки», «судачьи глаза». 8. гораздо реже В.П.Астафьев использует сложные предложения с придаточными сравнениями: «Над давно не стриженным орешником покачивалась худая рука, будто хозяйка бросала вслед мне щёпотью зерна». 9. Есть несколько других, иене заметных, форм выражения компаративных отношений: Крупные, с голубиное яйцо, градины щелкали по каменьям»; «Петруша- кудрявый, в отца, в мать искроглазый».10. Особым видом компоративов являются отрицательные сравнения. Они, как правило, весьма экспрессивны и образны: «Машина не конь, ждать не любит»; «потому что мужчина я, а не бочонок с квашеной капустой» [4].

Употребление подобных компоративов наряду с другими художественными средствами как раз и приближает произведения В.П.Астафьева к народным.

Богато представлены в произведениях Астафьева сравнения, близкие к пословицам и поговоркам, которые, несомненно, пополнят фонд выразительных средств русского языка: «Корова на дворе, что якорь на корабле- держит»; «Душонка у неё – распашонка», «Машина не конь, ждать не любит» [4].

С помощью сравнений В.П.Астафьев очень точно и образно показывает все изменения в настроении своих героев, их душевные переживания: «Затравленным зверем метался Амос между скал»; «И без того растревоженное сердце будто иглой боярки царапнуло» [4].

Широко используются сравнения при описании природы: «За гривой, в темно- зеленом лесу, змеилась, петляла, как пьяная, шаталась из стороны в сторону речка» [4].

Сравнений в произведениях Астафьева очень много. Они отличаются смысловой точностью, стилистической выразительностью, образной экспрессией. Писатель умело использует все особенности компоративов. Читателю всегда кажется, что созданная писателем фраза есть единственно возможная форма выражения мысли и в ней ничего нельзя изменить.
Выводы к 1-ой главе
Выразительные средства в произведениях В.П.Астафьева выражают, прежде всего, народность языка автора, которая представлена через тематику, мировосприятие героев. Народное миропонимание жизни тесно связано с элементами фольклора: использованием пословиц, поговорок, присловий, быличек, описанием обрядов, обычаев, поверий и суеверий. При этом народность текстов связана с биографией писателя, с его родиной, особенностями диалекта родной местности. При глубочайшей эмоциональности и экспрессивности произведений, которые достигаются через использование синонимических рядов, энантиосемии, инвективов, эмоциогенных вокативов, писатель не идеализирует народ. Мы согласны со словами В.Курбатова, что «Астафьев, с настоящей страстью…упрямо сопротивляется унифицированной литературной речи…» и что «Язык Астафьева впрямую противопоставлен «безупречному» языку ревнителей школьной грамотности и академической гладкости» [14, 3-5].