Из выступления н. С. Хрущева на совещании писателей, композиторов и художников, созванном ЦК кп(б)У 16 марта 1948 г

У нас, товарищи, очень большие недостатки в культурно-просветительной работе. У нас плохо работают клубы, мало хороших книг и мало книжек Поэтому мы и обратились к товарищу Корнейчуку, чтобы поговорить с писателями, чтобы они помогли нам. Есть, знаете ли, разные типы людей и для них надо использовать разные приемы воздействия. Все люди любят художественные произведения, а художественные произведения являются как бы подсобным материалом в нашей агитационной работе, это подсобный материал для каждого пропагандиста.

Мне нужно сейчас поднять колхозные массы на борьбу с лодырями, на трудовые подвиги, повести массы на трудовую доблесть. Я спрашиваю, какую нам сейчас можно взять книжку, чтобы порекомендовать в селе, учителям прочесть хотя бы одну или половину главы, но так прочесть и такую книжку, чтобы за ним ходили колхозники и просили — давай прочтем дальше. Знаете, как дети, мать прочитала книжку, а ребенок ходит за юбкой и читать дальше. Вот мы и стали думать, какую же книжку нам взять? Стали перебирать, есть много произведений — это, говорят, хорошая, но, не подойдет к колхозному строю. Рылись, рылись и почти ничего не нашли. Может быть, некоторые и думают — вы не знаете, что мы пишем. Напрасно так товарищи говорят. Вот мы и собрались для того, чтобы вы нам подсказали, что нам лучше для колхозного села взять. Может быть, вы обещаете нам создать такие произведения, но нам нужно сейчас.

Товарищи, нам нужны такие произведения, в которых бы колхозники могли увидеть себя, тогда это будет интересно. Вот когда я работал в шахте, я читал книжку Эмиля Золя «Углекопы»(2). Я читал ее несколько раз и удивлялся – откуда он так хорошо знает шахту. Он все описал, я видел в этой книжке свою жизнь, он точно описал и жизнь шахтеров, и поверхность, и взаимоотношения рабочих, я видел себя в этой массе, которую описал Эмиль Золя. Я читал Рубакина «Среди шахтеров», небольшая книжечка, написана с большой теплотой и большим знанием людей. Он как раз описывает Донбасс. Я этих героев видел на шахте, я их чувствовал. Если бы я утерял книжку, если бы ее украли у меня, я бы заболел. Товарищи писатели! Вы знаете, наш народ, как и я, очень занятой, мы не располагаем временем, чтобы очень много читать, но все-таки урываем время, чтобы кое-что почитать. Другой раз приедешь поздно, возьмешь книгу и как только прочтешь три страницы, все равно как опиум принял, сразу засыпаешь. (Смех.) И такими книгами приходится пользоваться, как снотворным.

А есть книги, которые возьмешь, прочитаешь три страницы, хочется четвертую. Посмотришь на часы, стрелка прошла уже за положенное время, завтра рабочий день, а мне все хочется знать, что с моим героем случится через три страницы. Я не могу оторваться от книги, я болею.

Иной раз критикуют книгу. Тоже нужно прочесть. Спрашивают: вы читали такую-то книгу?

— Нет, не читал.

Если хорошая книга, с удовольствием прочтешь, но вот произведение, которое критикуют, ты должен прочитать. Ты его в горло сунешь, а оно из горла. Ты себя насилуешь, а оно рвоту вызывает. Вот я бы хотел, чтобы нам дали такие книги, которые бы не действовали как снотворное.

Ну вот, например, «Мать» Горького(3), если начал читать, кто мог оставит эту книгу недочитанной? Невозможно. И таких много. Вот, например, книга нашего молодого писателя Гончара. Когда я читал его «Прапороносцы»^I, нельзя было оторваться. Вы не требуйте с меня, чтобы я давал здесь оценку всем произведениям, мы же собрались не по этому поводу. Я выхватываю по выбору то, что мне выгодно для данного собрания и выступления. Мне сейчас выгоден Гончар, поэтому я беру его книгу. Мне очень понравилась книга. Люди живые, действуют. Партийные люди показаны, масса. Я читал с большим удовольствием.

Я бы хотел, чтобы о колхозах, о колхозниках так написали. Можно луч­ше. Это не предел для писателя. В свое время я читал с большим удовольст­вием «Бурьян» Головко. К сожалению, больше Головко нас не порадовал другим произведением. Когда я работал в Москве, мы «Платон Кречет» раз десять смотрели. И сейчас, когда есть возможность, я с удовольствием иду смотреть этот спектакль. Я считаю, что «Платон Кречет» исключительно хо­рошо написан.

Когда я сделал доклад колхозникам, моим содокладчиком был Корней­чук, так как в конце совещания поставили его пьесу «В степях Украины»(4), но сейчас, Александр Евдокимович, вы немного устарели. В наше время колхозы шагают семимильными шагами, и то, что вчера было свежо, сегод­ня устарело. В обычное время десять лет равны нашему году. Это не должно смущать автора, когда мы хвалим его вещь и хотим лучшего. Это законное желание общества. Вы лучше знаете своих собратьев. Много хорошего на­писано. Но, я повторяю, что все-таки о колхозах мало написано.

«Поднятая целина» Шолохова(5) — но это произведение раннего периода. А произведения, где была бы отражена колхозная жизнь сегодняшнего дня во всей ее многогранности, я не знаю, к моему стыду. Если вы знаете — подскажите, я обязуюсь запереть кабинет, пока не прочту ее. Помогите. А если нет такой книги, так напишите. (Аплодисменты, смех.)

Товарищи, у меня есть справка — как зачитываются хорошие книжки в сельских библиотеках. Очередь стоит за ними. У нас любят хорошие книги, надо почитать их больше. Но надо и писать.

Мне очень нравится, как Шолохов пишет о казаках. Когда читаешь его книгу, чувствуешь, видишь их живыми. Он знает казаков. Я согласен, что могут люди, сидя в городе, написать о селе. Это иногда удается. Но, чтобы действительно были отработаны герои, я считаю, надо пожить с народом, особенно в колхозе. Надо знать все составные элементы. Непросто расста­вить героев. Очень глубокий процесс происходит, сложные переплетения в колхозе. Надо все это изучить. Нельзя наездом бывать в колхозе, отрицательные и положительные факты записать, слепить все это. Так не удастся. Такая книга быстро распадется. Не выйдет. Поезжайте, подумайте. Не мне вас учить, как писать, но серьезно надо отнестись к этому делу. Тогда будут хорошие произведения. Если кто поспешит, произведение будет неполно­ценное.

Вот покажите Олену Хобту. Это очень сложный человек. И не просто ее одну дать, а нужно показать ее в обществе, а это нужно знать. Или, напри­мер, Озерного, Шульгу — нашего Героя Социалистического Труда, тракто­риста. Ведь это же интересные люди, о них надо сказать! И не просто похва­лить. Это все знают, это в газетах написано. Надо показать его в действии, чтобы люди смотрели и видели, что это действительно герой. И рассказать так, чтобы, не говоря о том, что он герой, его дела за него сказали в произ­ведении, что он герой. А нам хотелось бы иметь такие произведения об этих людях. Мы бы хотели иметь инсценировки на производственные темы. Сей­час нужно использовать все средства, раскритиковать, показать в доступном для колхозников свете положительные и отрицательные стороны людей, на­до дать хорошие частушки.

Пользуясь присутствием тов. Веревки, я хочу сказать, что с умилением слушаю, когда его хор исполняет песенку о пятисотницах(6). Такая бодрящая песенка, которую исполняет его хор, о девушках, которые едут в Донбасс. Она облагораживает труд, вызывает умиление. К сожалению, таких песен мало.

Все вы читали фельетоны, которые пишет тов. Губенко (Остап Вишня). Хорошо пишет, но я бы сказал, что нужно немного больше остроты. Поче­му я бы хотел острее? Тов. Губенко здесь присутствует?

К. КОРНЕЙЧУК. Присутствует.

ХРУЩЕВ. Тов. Остап Вишня, Вы пишете хорошо, но Вы, ей-богу, плоховато знаете наши колхозы.

ОСТАП ВИШНЯ. Я два мiсяцi сыдiв в колгоспах, якщо менi не все вдалось, то я ще зроблю^I.

ХРУЩЕВ. Тов. Вишня говорит, что он два месяца сидел в колхозах. Временем пребывания в колхозе определить знание колхоза нельзя. Одному человеку достаточно два месяца побыть в колхозе, чтобы его изучить, а другому и 20 лет будет мало, он все равно ничего не будет знать. Определить время, необходимое для изучения колхоза, — это дело каждого автора. Но разрешите и нам сказать свое мнение. Я бы хотел иметь в фельетоне остроту, которая бы громила наших врагов, высмеивала бы их и поднимала наших героев.

Мы работаем в ЦК и стремимся помочь нашим писателям, дать им более интересный материал, навести человека на правильный путь. Но каждый материал для писателя будет ценным, если он его глубоко прочувствуете.

Художественное слово — это исключительно острое оружие. Это мое мнение, я его не навязываю никому. Вы скажите, что вы думаете о нас, а скажем, что мы думаем о вас.

Мало плакатов, надо больше и острее. Нужны карикатуры. Нужно помочь нашим стенным газетам, районным газетам дать хорошие карикатуры, Надо дать шарж, хорошие песни, стихотворения. Поэты могут мне сказать, есть очень много хороших стихотворений, сам не читаешь, а нас упре­каешь. Дайте хорошие стихотворения на производственные темы. Разрешите мне стать в роли заказчика. Дайте нам такие песни, стихи, которые бы пела, декламировала наша молодежь, которые бы поднимали на доблестный труд наших колхозников, громили бы лодырей, врагов.

Дайте такие стихи, чтобы они были на устах всех грамотных людей и неграмотных, чтобы от грамотных учили. Вот такие дайте стихи.

Композиторы должны дать хорошие произведения. Некоторые композиторы здесь присутствуют. Должен сказать, что некоторые из них написали такие песни, слушаешь, слушаешь и не понимаешь, о ком написали? Кто написал? Говорят, что такой-то. Но как он мог выпустить такую вещь? Beдь мы тоже не кролики, над которыми можно экспериментировать и которые при этом не должны издавать никакого звука. Разрешите нам тоже предъявить вам требования. Мы хотим такие звуки слушать, которые облагораживают, звали бы на бой, на героический подвиг. А здесь какие-то невнятные звуки, не воспроизведешь ни одной ноты. Я думаю, что раньше, чем выступить с этой песней, месяца три нужно репетировать под руководством хоро­шего дирижера. Разве это хорошая песня?

Я не называю композиторов потому, что с композиторами, очевидно предстоит еще совещание(7). Там должны будут они друг друга покритико­вать. На этом совещании мы этого не делаем и прошу меня от этого сегодня освободить.

Почему сейчас нет ни одной пьесы, в которой бы была отражена геро­ическая борьба крестьянства западных областей с украинско-немецкими бандитами? Нет такой пьесы. Собирались, как-то разговаривали о том, что­бы написать, но никто не написал. Были попытки, но неудовлетворитель­ные. А надо было бы написать. Сейчас положение такое, что колхозы созда­ны. Люди буквально жертвуют жизнью, идут в колхозы, несмотря на то, что из-за угла в них стреляют. Об этих героических людях нужно сказать, напи­сать.

Вот, товарищи, я на этом заканчиваю. Я вам обещаю все сделать как секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии (большеви­ков) Украины вместе со своими товарищами, чтобы задача, которая стоит перед нами, вытекающая из решений ЦК ВКП(б), февральского пленума ЦК ВКП(б)(8), и указание, которые даны товарищем Сталиным, все сделать, чтобы в этом году справиться нам лучше, чем в прошлом году. Данные у нас для этого есть. Хвастаться я не хотел бы, но и преуменьшать наши возмож­ности было бы неправильно. Возможности у нас большие. Фундамент зало­жен очень основательный. Массы людей, передовых людей мы сейчас под­няли, они рвутся в бой. Все материальные средства — семена, горючее, лю­ди — все есть. Оружие в руки честных колхозников для борьбы против лодырей, рвачей и прочей нечисти, колхозникам дали. Они себя теперь чув­ствуют героями. Они будут наносить удары тем, кто будет сопротивляться и не перейдет к честному труду, а колеблющаяся часть колхозников, безуслов­но, пойдет за передовыми, честными колхозниками.

Если правильно используем все наши силы и местную сельскую интел­лигенцию — это огромное количество людей, если включим и город, силы писателей, композиторов, художников — нашу высшую интеллигенцию, если мы сконцентрируем наши силы, я убежден, что мы в этом году добьемся, как говорят, невиданных результатов (не знаю, какое слово подобрать лучше), во всяком случае, мы можем в нашем сельском хозяйстве подойти к уровню 1940 г. по сбору урожая, а может быть, и перешагнем. Это трудно сказать. Во всяком случае, возможности есть. Они будут зависеть во многом от того, как сложатся у нас климатические условия. Во всяком случае, про­гноз нас радует. Все, что зависит от человека, от организатора, мы все используем, чтобы задачи, поставленные перед Украиной товарищем Стали­ным, выполнить. (Аплодисменты.)