§ 9. О новой парадигме социальной методологии

Сегодня все чаще говорят о том, что социальное позна­ние стоит на пороге методологической революции, ему надо пересмотреть (и очень кардинально) свой методоло­гический арсенал. При этом главное содержание этой ре­волюции мыслится как изменение в самом фундаменте мышления, формирование новой «большой» парадигмы.

Время показало, что старая (марксистская) парадигма выявила свою ограниченность, односторонность, а целый ряд ее элементов все больше расходились с развивающи-ейся действительностью, с новыми явлениями в обществе и отдельных его сферах. Но, как известно, метод должен соответствовать своему предмету, «вырастать» из него, из­менение предмета должно вести к изменению метода. В этой связи небезынтересны рассуждения крупного немец­кого философа, представителя Франкфуртской школы Теодора Адорно.

Он исходит из того, что чрезвычайная сложность об­щества как предмета исследования социальных наук объек­тивно требует сложных (а значит и самых разнообразных)

477

методов его анализа. Как отмечает философ, расхожде­ние между обществом как предметом и традиционными (абстрактно-формальными) методами вызвано неверным пониманием и того и другого. Между тем «общество не единогласно, не просто, а также не нейтрально к любым налагаемым на него категориальным формам, оно заранее ждет иного от своих объектов, нежели категориальная си­стема дискурсивной логики»¹. Кстати говоря, ни Адорно, ни тем более Поппер не отрицают роли «дискурсивной» (или общей) логики в социальном познании. Но они счи­тают, что она не может объяснить общество без остатка. Последний должен быть «схвачен» «логикой познания со­циальных наук», в единстве с общей логикой.

Подчеркивая зависимость методов от их предмета, Адорно подвергает критике тех социологов, которые «послушны примату метода, а не предмета»: «потому ли, что стремятся развивать методы из себя самих, потому ли что отбирают предмету извне так, чтобы они соответствовали уже имею­щимся в распоряжении методам»². Итак, заключает немец­кий философ, сколь бы инструментально ни определялись методы, сохраняется требование адекватности объекту. Нехватка такой адекватности ведет к непродуктивности методов. Сам предмет должен прийти к значению во всей своей полноте, иначе «плох и сам отшлифованный метод».

Из основных причин, вызывающих необходимость раз­работки (а она находится в самой начальной стадии) но­вой методологии социального познания, можно назвать следующие.

1. Изменение предмета исследования (в самом широком смысле), т. е. современной социальной действительнос­ти, усиление ее динамизма, целостности, противоречиво­сти, открытости, взаимозависимости отдельных ее сторон, связей и отношений. Сегодня широким распространени-

¹ Адорно Т. В. К логике социальных наук // Вопросы фило­софии. 1992. № 10. С. 76.

² Там же. С. 79.

478

ем пользуется концепция информационного общества, ко­торая главным фактором общественного развития считает производство и использование научной, технической и иной информации. При этом утверждается, что капитал и труд как основа индустриального общества уступают место информации и знанию в информационном обществе.

Выдвигается проект «глобальной электронной цивили­зации» на базе синтеза телевидения, компьютерной служ­бы и энергетики. «Компьютерная революция» постепенно приводит к замене традиционной печати «электронными книгами», изменяет науку, культуру, образование, духов­ный мир человека и т. п. Возникают новые механизмы человеческого общения и взаимодействия, расширяется и усиливается взаимозависимость самых разных культур и ре­лигий и т. п.

Необычайная сложность общества конца XX столетия, способного «претерпевать огромное число бифуркаций» (раздвоений), создает новую ситуацию в мире, поскольку сложные системы обладают «высокой чувствительностью по отношению к флуктуациям» (колебаниям), и это «все­ляет в нас одновременно и надежду и тревогу». Все это привело к тому, что мир «навсегда лишился гарантий ста­бильных, непреходящих законов»¹.

2. Устаревание предшествующей парадигмы социально-гуманитарной методологии, ее несоответствие новой со­циально-исторической реальности, ее недостаточность для выражения новых закономерностей.

3. Развитие науки в целом и отдельных научных дисцип­лин, переход научного познания на качественно новый — «постнеклассический» — этап, широкое внедрение науки во все сферы общественной жизни. Особенно бурными темпами развивается синергетика (об этом шла речь выше и будет еще идти ниже).

479

4. Включение в научный оборот новых литературных ис­точников. В последние годы переведено на русский язык большое количество иностранных источников, в том числе по проблемам социального познания и его методологии. Большой пласт неосвоенных ранее источников представ­лен текстами русских религиозных философов. Открытый доступ получен к литературе на иностранных языках. Вы­ходят свободные от «идеологических шор» работы российс­ких ученых. Появились ранее запрещенные по политичес­ким соображениям труды советских философов, историков, социологов, экономистов и др. Все это требует глубокого, тщательного освоения и творческого использования.

5. Возрастание потребности в практической отдаче со стороны гуманитарных наук — для внедрения их рекоменда­ций в различные сферы общества — в экономику и практи­ческую политику, в управление социальными процессами, в сферы культуры, образования и т. п. Но «хорошая» со­циальная теория невозможна без «хорошего» метода, точ­нее — системы методов, на основе которых она строится.

Что же предлагается взамен устаревшей парадигмы со­циальной методологии?

1. Ничего не предлагается, если, к примеру, не счи­тать призыва формировать «логосферу», которая должна определяться логической культурой того социума, к кото­рому принадлежит личность.

2. Новой методологией социального познания предла­гается считать синергетику, заменив ею диалектику, или присоединить последнюю к синергетике в качестве ее ча­стного случая.

3. Заменить диалектику как «конфронтационную логи­ку» «многомерным подходом», в котором центральной ка­тегорией является категория «ипостась», а двумя основ­ными принципами — принципы полифундаментальности и дополнительности.

4. В качестве новой методологии предлагается сочета­ние классической и неклассической методологий на осно-

480

ве плюрализма истин. При этом утверждается, что «воп­реки классической эпистемологии, истина в настоящее время может быть истолкована не как воспроизводство (сле­пок) объекта в знании, а как характеристика способа дея­тельности с ним... Мир, в котором истина одна, а заб­луждений много, прекратил свое существование»¹. Неко­торые авторы вообще предлагают отказаться от понятия истины применительно к социальному познанию.

5. При разработке новой методологии социального по­знания следует, как считает В. В. Ильин, опереться «на животворный революционный опыт математики и есте­ствознания», обогатив этот опыт слоем антропологичес­ких описаний (герменевтика, поэтика, культурология), а также системным видением мира К. X. Делокаров не без основания отмечает, что «некоторые методологически зна­чимые результаты естественнонаучного знания еще не вош­ли в методологический аппарат социальной науки. В этом смысле она более традиционна в концептуальном отноше­нии, чем развитые области естественных наук и зачастую функционирует в рамках классической методологии. Бо­лее того, она не сделала всех возможных выводов из дос­тижений неклассической физики, в частности из принци­па дополнительности, во многом воплощающего философ-ско-методологическую новизну квантово-механического видения мира»².

Контуры (основные черты) новой формирующейся па­радигмы социально-гуманитарного знания и его методоло­гии «вырисовываются» в следующем виде.

1. Сближение естествознания и социально-гуманитарных наук, в том числе их методологическое взаимообогащение.

Об этом в главе о естественных науках уже шла речь. Мо­жем добавить лишь следующее.

Как считает академик Н. Моисеев, грядет «Великий синтез» естественнонаучной и гуманитарной мысли. «Ут­верждение идеи синтеза и облегчение взаимопроникнове­ния разных направлений мысли имеют в нынешнее время особое значение и не только в чисто философском плане. От синтеза знаний, от его успеха во многом будет зависеть сама будущность рода человеческого»¹. Автор убежден, что, во-первых, взаимоотношение естественных и гуманитарных наук превращаются в одну из узловых общецивилизацион-ных проблем, а, во-вторых, век электроники и биотехно­логии уступит место веку гуманитарного знания.

В. В. Ильин, говоря о том, что естествознание и гума­нитарные науки — «ветви науки», видит и различия между ними, которые, на его взгляд, кроются в природе теоре­тичности: «Теоретичность естествознания конституируется его номологичностью — выявлением существенно необхо­димых связей в математизированных рассмотрениях при формально-аксиоматическом задании причинно-следствен­ных цепей и их гипотетико-дедуктивном отслеживании. Те­оретичность гуманитарного знания конституируется его ге-нетичностью — выявлением существенно необходимых свя­зей в историко-диспозициональных рассмотрениях при со­держательно-диахроническом задании причинно-следствен­ных цепей и их мотивационно-смысловом отслеживании»².

Для современного состояния социогуманитарного по­знания характерен междисциплинарный подход, форми­рование единой науки о человеке, обществе, государстве

¹ Моисеев Н. Н. Естественнонаучное знание и гуманитарное мышление // Общественные науки и современность. 1993. № 2. С. 65.

² Ильин В. В. Естествознание — обществознание: к проблеме обоснованности эпистемологической контроверзы // Вестник МГУ. 1993. № 3. Сер. 12. Философия. С. 58.

482

и жизни в целом. У естествознания и гуманитарного по­знания, несомненно, единые исходные цели (познание истины), наблюдается сотрудничество в решении ряда конкретных вопросов (экологических, например). Позна­ние внутреннего мира человека и самоидентификация его как другого — таково современное понимание специфики гуманитарного познания.

2. Все более тесное сближение и взаимодействие противо­положных концептуально-методологических подходов: раци­ональных и внерациональных, научных и вненаучных, эк­зотерических и эзотерических, явного и неявного знания и т. п. В этой связи В. Бакиров правильно, на наш взгляд, констатирует: «Применение «гибких» методов сближает на­учное социальное познание с различными вкенаучными его формами... Возникает сложнейшая методологическая проблема соотнесения «жестких» и «гибких» методов, на­учных и вненаучных подходов, использование в целях со­циального познания таких средств как социально-гумани­тарные экспертизы и диагностики, ситуационные анали­зы, ролевые и имитационные игры»¹. О «фигуре гибкого методолога», сочетающего регулятивное значение класси­ки с неклассическим и постнеклассическим походами, о невозможности вмещать человеческое в узкий горизонт ра­ционального — говорят многие современные исследователи.

Стиль мышления сегодня все более ориентируется на комплексный системный поход, что дает возможность раз­рабатывать разнообразные методы, оптимизирующие вза­имоотношения человека со средой его обитания, выявить сложную специфику социальных явлений и процессов, об­наружить многообразный индивидуальный опыт конкрет­ной личности. Так, современная психология специаль­ный акцент делает на отличительных чертах человека как

16* 483

личности и в связи с этим «с большой готовностью подхо­дит к возможности использования в науках о человеке не­типичных для науки источников, например, художествен­ного творчества. Это направление более открыто по отно­шению к широкому спектру методологических процедур, таких как качественное описание, интервью, изучение вос­поминаний»¹.

3. Резкое расширение внутринаучной рефлексии в самих гуманитарных науках, т. е. усиление внимания к собствен­ным гносеологическим и методологическим проблемам, стремление связать органически решение последних с ре­шением специфически-содержательных вопросов этих наук. Так, например, Е. П. Прохоров не без основания считает, что социологические исследования в конкретных сферах «явно недостаточно обеспечены именно методологически» и призывает «увидеть в методологии социологических ис­следований главный предмет теоретической социологии». «Выдвижение в центр именно методологии как предмета теоретической социологии, представляется, имеет большое эвристическое значение, так как приобретается ясность структуры социологии и определяются ее связи с другими науками»². И с этим выводом нельзя не согласиться.

Углубленная разработка и совершенствование методов и приемов собственно социального познания (непосред­ственно соответствующих своему предмету), и формиро­вание новых — характерная тенденция отечественного об-ществознания. Ранее мы уже говорили о некоторых мето­дах и средствах социально-гуманитарного познания: по­нимание, диалог, диалектика, идиографический и номо-тетический методы, ситуационная логика, ролевые и ими­тационные игры, методы социальной психологии и др.

484

Назовем еще некоторые из них (в основном на материале социологии и социальной психологии).

а. Анализ документов, который позволяет получить све­дения о прошедших событиях, наблюдение за которыми рее невозможно. Анализ документов может быть каче­ственным («проблемный поиск», тематические обобще­ния) и количественным (контент-анализ, основанный на идентификации «поисковых образцов» и их подсчете).

б. Опрос — или в форме выборочного анкетирования (письменное заполнение стандартного опросного листа) или в форме интервьюирования (устные ответы на тематически поставленные вопросы). Так, например, психологи, ори­ентирующиеся на феноменологические принципы, часто проводят «открытое интервью», предполагающее возмож­ность различной интерпретации. «Обрабатывая большое количество бесед, они выделяют внутренние смысловые блоки и в качестве результата получают полное описание психологических характеристик опыта, а также их струк­турной организации, общей для всех проведенных интер­вью»¹. При таком подходе информация собирается, во-пер­вых, от других людей, и, во-вторых, с учетом многообра­зия связей жизненного мира личности. Это дает большое разнообразие данных, большую вероятность встретить раз­личные типы переживаний, установление которых — одна из важных целей психологического исследования.

в. Интроспекция (лат. — смотреть внутрь) — процесс наблюдения за действиями собственной психики с целью выявления законов, управляющих ею. Здесь основную роль играет самонаблюдение. Интроспекция связана с разви­тием высшей формы психической деятельности — с осоз­нанием человеком окружающей действительности, выде­лением у него мира внутренних переживаний, формиро­ванием внутреннего плана действий. Интроспекции, сле-

¹ Психология с человеческим лицом: Гуманистическая перс­пектива в постсоветской психологии. С. 61.

485

довательно, доступно лишь осознанное. Ее результаты могут быть выражены в форме высказываний людей о сво­их чувствах и мыслях.

г. Тестирование — объективный метод оценки тех или иных параметров личности (например, знаменитый коэф­фициент интеллекта IQ). Следует сказать, что в руках не­добросовестного или некомпетентного экспериментатора тесты могут принести серьезный вред и моральный урон личности.

д. Проективные методы — представляют собой способ опосредованного изучения личностных особенностей че­ловека по результатам его продуктивной деятельности (на­пример, ему предлагают что-либо нарисовать или выле­пить). В социологии проективные методы — это сово­купность исследовательских процедур, позволяющих по­лучать научно обоснованные данные о тех установках или мотивах, информация о которых при применении прямых исследовательских процедур подвергается определенным искажениям. Последние могут носить со стороны респон­дентов как осознанный, так и неосознанный характер.

е. Эмпатия (лат. — вчувствование, проникновение) — способность представить себя на месте другого человека и понять его чувства, желания, идеи и поступки, т. е. это проникновение в переживания других людей. Эмпатия — восприятие внутреннего мира другого человека как целос­тное, с сохранением эмоциональных и смысловых оттен­ков, сопереживание его духовной жизни. У Гуссерля эм-патия предстает как момент в конституировании другого Я, как завершающая стадия симпатии: чувствовать себя как бы другим, как бы жить в другом.

ж. Биографический метод — один из методов исследо­вания субъективной стороны общественной жизни инди­вида, основанный на так называемых личных документах, в которых кроме описания определенной социальной си­туации, содержится также личный взгляд пишущего. К лич­ным документам относятся письма, автобиографии, днев-

486

__________________________________Глава X

з. Метод отраженной субъективности (в отечественной психологии разработанный А. В. Петровским) представ­ляет собой анализ личности индивида через его идеальную представленность в жизнедеятельности других людей — в их мотивациях, самоконтроле, поступках и т. п. Данный ме­тод позволяет выявить особенности личностного влияния субъекта на осознанное или неосознанное поведение дру­гих людей без прямого обращения к мнению на этот счет обеих сторон — как испытуемого (например, ученика), так и исследуемого (в данном примере — учителя).

и. Методы трансперсональной психологии, которые фор­мируются в рамках этой новой психологической дисцип­лины с конца 60-х гг. XX в. в работах американских пси­хологов А. Маслоу, А. Уотса, С. Грофа и др. В транс­персональной психологии «сделана продуктивная попыт­ка заново взглянуть на человека в тех областях, где он вы­ходит за прежние границы сознания — в экстатическом, религиозном, мистическом опыте, в опыте околосмерт­ных переживаний умирания и рождения»¹.

В этой связи С. Гроф, в частности, предлагает «новую картографию человеческой психики», по-иному толкует духовный кризис человека — не как психиатрические за­болевания (неврозы и психозы), а как кризисы роста. К. Уилбергером осуществлена интеграция психотерапев­тических и психологических подходов на основе теории «спектра сознания». Происходит широкое введение в на­учный оборот восточных эзотерических традиций, более глубоко изучается медитация и т. п.

487

Активно развивается экзистенциальная психология (с ее «личностно-центрированным подходом»), которая, по оценке ряда авторов (В. Франкл, Р. Мэй, И. Ялом и др.) — сегодняшний день психологии, ее «живой нерв». Дело в том, что «экзистенциальная психология представляет со­бой оригинальное направление в теоретической и приклад­ной психологии, обладающее четко очерченной специфи­кой, своей теорией и методологией и отличающееся фи­лософской глубиной и ориентированностью на анализ клю­чевых проблем и ситуаций человеческой жизни»¹.

Мир человеческих чувств, переживаний все более ста­новится центром интереса психологов. Показательно в этом отношении то обстоятельство, что в современной российской психологии начинают формироваться такие ее направления (и соответствующие методы и подходы) как гуманитарная, нравственная и христианская психология.

к) Метод групповой дискуссии, который, обеспечивая глубокую проработку имеющейся информации, разных точек зрения по данной проблеме, тем самым способству­ет выработке адекватного в данной ситуации ее решения. Существует целый ряд форм организации групповой дис­куссии. Наиболее известные из них — «мозговой штурм», метод активизации творческого мышления в группе.

л) Метод монографический (греч. один, единственный и grapho — пишу) — метод, состоящий в том, что данную проблему или группу проблем тщательно и со многих сто­рон анализируют на одном социальном объекте («случае»), после чего делают гипотетический вывод от этого объекта к более широкой области сходных объектов.

м) Метод экспертных оценок — специфический социо­логический метод получения информации об объекте с по­мощью специалистов-экспертов в определенной области. Повышение объективности результатов оценок экспертов

488

достигается целым рядом логических и статистических процедур подбора специалистов, организации их опроса, обработки результатов экспертизы.

Кроме названных, в социологии, например, применя­ются такие методы и приемы как описание, классифика­ция и типологизация; статистический, экспериментальный и генетический анализ; социальное моделирование; срав­нительно-исторический метод, ролевые и имитационные игры и др.

Определенный интерес представляют предложенные В. В. Ильиным следующие принципы, характерные, по его мнению, исключительно для социально-гуманитарно­го познания:

1. Принцип терпимости: этическая толерантность к про­дуктам научного творчества, легализация здорового плюра­лизма, восприимчивость к аргументам, отсутствие идиосин­кразии (изменения чувствительности) к инакомыслию.

2. Принцип условности: понимание относительности собственных результатов, того, что возможны более адек­ватные решения.

3. Принцип аполитичности: эпистемологическая реа­листичность, автономность, самодостаточность, система запретов на использование идеологам, мифологем, уто­пий, ориентации на предрассудки.

4. Принцип антиактивизма: деятельная, политическая абсистенция (уклонение, отсутствие). Назначение теоре­тика — объяснять, а не изменять мир.

5. Принцип гуманизма: общество — средство, человек — цель¹.

Интересные идеи в этой связи развивает В. А. Лектор­ский, который, рассуждая о толерантности, плюрализме и критицизме, считает, что терпимость ныне в большей степени, чем когда бы то ни было в истории — не просто

489

отвлеченный философский идеал, а совершенно практи­ческое условие выживания. В этом плане он анализирует четыре возможных способа понимания толерантности и плюрализма:

а. Толерантность как безразличие.

б. Толерантность как невозможность взаимопонимания. Плюрализм взглядов, ценностей и способов поведения не­устраним, так как связан с природой человека и его отно­шениями с реальными людьми. Толерантность в данном случае выступает как уважение к другому, которого я вмес­те с тем не могу понимать и с которым я не могу взаимо­действовать.

в. Толерантность как снисхождение к слабости других, сочетающаяся с некоторой долей презрения к ним.

г. Терпимость как расширение собственного опыта и диалог, плюрализм как полифония. В этом случае толе­рантность выступает как уважение к чужой позиции в со­четании с установкой на взаимное изменение позиций (и даже в некоторых случаях — изменение индивидуальной и культурной идентичности) в результате критического ди­алога. Плюрализм же в этом случае представляется не как нечто, мешающее моей точке зрения, нечто глубоко ей чуждое, но как необходимое условие плодотворного раз­вития моей собственной позиции и как механизм разви­тия культуры в целом. Это уже не просто плюрализм, а полифония, т. е. диалог и глубинное взаимодействие раз­ных позиций¹.

4. Широкое внедрение аппарата герменевтики, культу­рологии, понимающих методик, что вызывает — и чем даль­ше тем больше — сближение объяснительного и интерпре­тационного подходов. Социальные науки сегодня представ­ляют собой арену взаимодействия объяснения и интерпре­тации. А это значит, что такие схемы сочетают элементы

¹ См.: Лекторский В. А. О толерантности, плюрализме и кри­тицизме // Вопросы философии. 1997. № 11. С. 48—54.

490

естественных наук с интерпретирующими методами и цен­ностными подходами наук о культуре таким образом, что примиряют обе крайние позиции.

Касаясь этого вопроса, Г. X. фон Вригт писал: «В обыч­ном словоупотреблении не проводится четкого различия между словами «понять» и «объяснить». Практически лю­бое объяснение, будь то казуальное, телеологическое или какое-то другое, способствует пониманию предметов. Однако в слове «понимание» содержится психологичес­кий оттенок, которого нет в слове «объяснение»¹. Это и подчеркивали методологи-антипозитивисты, обращая вни­мание на то, что к тому же понимание особым образом связано с интенциональностью, т. е. с первичной смыс-лообразующей устремленностью сознания на предмет, на мир, его способностью конституировать идеальные пред­меты как основные структурные единицы культуры. В феноменологии Гуссерля интенциональность — акт при­дания смысла (значения) предмету как постоянной воз­можности различия предмета и смысла. Эти два момента — «психологический оттенок» и «интенциональность» — являются характерными не только для феноменологии, но для всего социально-гуманитарного познания в целом.

5. Активное внедрение в социальное познание идей и ме­тодов синергетики и возрастание в связи с этим статисти­чески-вероятностных методов и приемов. Повышается вни­мание к случайным, неопределенным, нелинейным про­цессам, к нестабильным (бифуркационным) открытым системам (о чем выше уже шла речь).

Синергетика предполагает качественно иную картину мира не только по сравнению с той, которая лежала в основании классической науки, но и той, которую при­нято называть квантово-релятивистской картиной неклас­сического естествознания первой половины XX в. Проис­ходит отказ от образа мира как построенного из элемен-

¹ Вригт Г. X. фон. Логико-философские исследования. С. 45.

491

тарных частиц — кирпичиков материи — в пользу мира как совокупности нелинейных процессов.

Вопрос о том, насколько плодотворно применение си­нергетики к описанию поведения сложных социальных си­стем является предметом особых споров среди самих ее представителей. Так, Г. Кюпперс считает, что призма си­нергетики относительно хорошо высвечивает лишь кол­лективные, массовые процессы в обществе, но личност­ный выбор каждого его члена или даже малой социальной группы, их мотивы и поведение предстают в этой призме в полном тумане, неразличимы и необъяснимы. А это значит, что переход синергетики к социальному ненаде­жен и сомнителен.

Напротив, В. Вайдлих, вводя синергетику в социоди-намику, полагает, что синергетика устанавливает соотно­шение между микроуровнем индивидуальных решений и макроуровнем динамических коллективных процессов в обществе и дает стохастическое описание макродинами­ки. Макропроцессы со стохастическими флуктуациями описываются так называемыми «уравнениями мастера»¹.

Становится все более острой необходимость в форми­ровании у представителей гуманитарных наук так называ­емого «нелинейного мышления». Его основные принципы должны отражать в своем содержании:

а) многовариантность, альтернативность эволюции;

б) возможность выбора ее определенных — «удобных человеку» путей;

в) возможность ускорения темпов развития, иниции­рования процессов быстрого, нелинейного роста;

г) необратимость развития;

д) влияние каждой личности на макросоциальные про­цессы;

е) эволюционность.и целостность мира;

¹ См.: Сложные системы и нелинейная динамика в природе и обществе // Вопросы философии. 1998. № 4. С. 138.

492

ж) недопустимость навязывания социальным системам путей развития;

з) протекание социальных процессов в условиях нео­пределенности и нестабильности и ряд других моментов.

Реально развивающаяся синергетика конца XX столе­тия действительно заставляет по-новому оценивать необ­ходимость и действующие тенденции к интеграции есте­ственнонаучного и гуманитарного познания. О необходи­мости именно синергетического подхода к моделированию социальных явлений, о тех возможностях, которые при­носит этот подход для познания социокультурной реаль­ности сегодня говорят многие исследователи.

6. В последние годы — особенно в связи с бурным раз­витием синергетики — некоторые авторы поднимают эво­люционизм на новый уровень. Формируется универсаль­ная парадигма, которую называют универсальным эволюцио­низмом (о котором в главе о естествознании уже шла речь). Особое место в эволюционном мышлении занимает так называемая «конкретная мутация». Последняя, будучи истинной реальностью бесконечной изменчивости мира, позволяет более глубоко понимать, что «законы развития природы и общества — если угодно, генотип и фенотип той или иной эволюционной линии — определяют лишь некоторые пределы, в которых основной процесс остается заранее непредсказуемым»¹. В этом ключе сегодня идет медленный процесс переоценки и переосмысления мно­гих установившихся методологических концепций.

7. В настоящее время происходит резкое изменение субъект-объектных отношений в сторону субъективного фактора, поворот к конкретному человеку. Сегодня, как никогда подтверждается афоризм Л. Фейербаха, что «че­ловек — центр всей методологии». Последняя — не нечто внешнее, тем более навязанное человеку, а его неотъем-

493

лемый атрибут, неразрывно с ним связанный, Тем более, если речь идет об ученом, исследователе-гуманитарии, который не может иметь дело отдельно только с одним (методологией) или только с другим (человеком), а толь­ко с их единством в целом. Человек не должен исчезать ни в своих социальных порождениях, ни в своих методах. Как верно заметил К. Ясперс, в своем предельном выра­жении все теоретико-методологические схемы служат вме­сте с тем выражением духовной борьбы за способы бытия человека.

Все чаще центр тяжести познавательного интереса пред­ставителей социально-гуманитарного знания ориентиру­ются на субъекта («свободное развитие каждого становит­ся условием свободного развития всех» — Маркс), на цен­ностно-смысловые параметры в их индивидуализирующей форме. Все полнее оформляется «идея особой смысловой, человеконесущей реальности»: «Предмет социальной тео­рии — рукотворная и перманентно-созидаемая реальность, отягощенная личностным гуманитарным началом»¹. Уси­ливается регулятивный характер ценностей, возрастает роль ценностного подхода.

8. Формируются и утверждаются новые регулятивы чело­веческой деятельности. Если прежде среди регулятивов, оп­ределяющих ее, были ориентации на традиции, преемствен­ность, созерцательность в отношении к внешнему миру, то в современном обществе эти регулятивы постепенно заме­няются на противоположные. Приоритет традиции сменил­ся признанием безусловной ценности инноваций, новиз­ны, оригинальности, нестандартности. Экстенсивное раз­витие сменилось на интенсивное. Происходит переход от установок на неограниченный прогресс, беспредельный эко­номический рост к представлениям о пределах роста, гар­монизации экономической экспансии на природу с прин­ципами экономического сдерживания и запрета.

__________________________________ГлаваХ

9. Все настоятельнее возникает необходимость в созда­нии целостной концепции жизнедеятельности человека в единстве его социальной и биологической сторон. Сегод­ня нужна целостная концепция взаимодействия общества и природы, оптимальные принципы этого взаимодействия, необходимо более тесное соединение когнитивных и цен­ностных начал в человеческой деятельности. Новая пара­дигма — парадигма единства человека и природы: осмот­рительность вторжения в природу, поиск динамического равновесия между деятельностью человека и природными биогеоценозами и др. Основной парадигмальной установ­кой человечества, вступающего в XXI в., становится коэ-волюционная стратегия в познании и деятельности (о чем в главе о естествознании шла речь).

10. Характерной чертой новой парадигмы социальной методологии является все усиливающееся стремление пред­ставителей гуманитарных наук повысить концептуальный, теоретический статус последних на основе новых мето­дологических подходов. Они пытаются «насытить» свой научный арсенал всеми атрибутами зрелого теоретическо­го знания: понятиями, категориями, принципами, «иде­альными типами», различного рода абстракциями, мето­дологическими и философскими установками, идеализа-циями и т. п. Ибо «сила абстракции» — вследствие «мяг­кости», «расплывчатости», «подвижности» и т. п. эмпи­рического базиса здесь очень велика. И эта тенденция четко просматривается по всем гуманитарным наукам. Так, «се­годня все большая часть историков начинает понимать не­обходимость серьезной разработки прежде всего осново­полагающих проблем философии и методологии истории, создания не просто «оригинальных», а научно состоятель­ных концепций российской и всемирной истории или, по крайней мере, основных контуров этих концепций»¹.

495-

Социологи, например, размышляют о выборе базис­ных понятий и логики социологической парадигмы, о со­вершенствовании структуры современного социологичес­кого знания, о статусе социологии и о специфике соотно­шения в ней эмпирического и теоретического и т. п. Все активнее развивается «философская социология» («мета-социология»), специализирующаяся на вопросах методо­логического знания и все шире втягивающая в свою орби­ту философско-гносеологические идеи, стремясь сделать социологию развитой и высококонцептуальной областью научного знания.

Итак, налицо стремление гуманитариев повысить тео­ретико-методологический уровень своих исследований, сделать свои науки более зрелыми в концептуальном от­ношении. Однако при этом все глубже осознается то об­стоятельство, что любая форма рациональности (в том числе научная), какой бы гибкой и утонченной она ни была, не может «уложить в себя», пожалуй, большинство социокультурных явлений с их «загадками», «тайнами» и т. п. Например, никакая рациональность не может пре­вратить религиозное сознание (с его личностно-экзистен-циальным содержанием) в строгое концептуальное мыш­ление с его четкими понятиями и принципами.

Вместе с тем многие современные представители соци­альных наук все яснее понимают, что «не пытаясь подме­нить и вытеснить все другие формы отношения к миру, рациональное сознание и в наше время выступает в каче­стве необходимой культурной ценности, призванной спо­собствовать внутренней самодисциплине и ответственнос­ти человека перед лицом объемлющей его реальности»¹. Так что рано еще хоронить разум (в том числе и в социаль­ном познании), как это делает, например, современный американский логик и философ Н. Решер, который счи-

496

тает, что такого объекта как рациональность вообще не существует, ее идея есть «заблуждение и обман», что ра­циональность — «пустое понятие».

Вместе с тем не потеряло актуальности предостереже­ние великого физика М. Борна, что «мы должны также заботиться о том, чтобы научное абстрактное мышление не распространялось на другие области, в которых оно неприложимо. Человеческие и этические ценности не могут целиком основываться на научном мышлении»'. Тем самым, как видим, роль последнего для познания соци­альных явлений не отвергается, но подчеркивается, что данные явления не могут быть «целиком схвачены» только и исключительно научным мышлением.

11. Все зримее вырисовывается ориентация современ­ной гуманитарной методологии не только на познание, но и на социально-историческую практику, т. е. теоретизация и методологизация последней. Проблема регуляции прак­тики на основе определенных принципов и норм и про­блема «онаучивания» социального мира становятся все более актуальными. Приоритет в этом отношении при­надлежит праксеологии как общей теории и методологии рациональной деятельности, основателем которой был польский философ Т. Котарбиньский (1886—1981).

Праксеология синтезирует в единую систему все, что накоплено человечеством в области форм организации труда и эффективности любой и всякой деятельности. «Праксеологи, — пишет Т. Котарбиньский, — ставят сво­ей целью исследование наиболее широких обобщений тех­нического характера. Речь здесь идет о технике рациональ­ной деятельности как таковой, об указаниях и предостере­жениях, важных для всякого действия, эффективность ко­торого необходимо повысить»².

' Берн М. Моя жизнь и взгляды. С. 128. ² Котарбиньский Т. Трактат о хорошей работе. М., 1975. С. 20.

497

Философско-методологические проблемы социального познания

Выработка и обоснование наиболее общих норм, регу­лятивов любой деятельности — умственной и физической, индивидуальной и коллективной и т. п. — на основании широких обобщений и аккумуляции исторического опыта людей является основной задачей праксеологии. И эта ее направленность сближает праксеологию с методологией. Строго говоря, методологию практики можно считать ос­новным содержанием праксеологии.

Согласно польскому ученому, «метод — важнейшее праксеологическое понятие, а следовательно, и возмож­ное учение о видах методов, о достоинствах методов и их недостатках, т. е. постулируемая общая методология на­ходится в сфере перспектив праксеолога и не является ис­ключительной областью логики в широком понимании этого слова»¹. Т. Котарбиньский подчеркивает необходи­мость выхода общей методологии за пределы сферы толь­ко научного познания и включения в ее предмет исследо­вания методов любого вида деятельности. «Вне всякого сомнения, — отмечает он, — можно не только рассуждать согласно такому-то, а не иному методу, не только разви­вать науку и писать научные труды лучше или хуже с точ­ки зрения данного метода. Кроме того, можно делать что-либо лучше или хуже с точки зрения метода»².

Современный немецкий социолог И. Вайс, говоря о сознательном применении (переводе) социального знания в «практическую плоскость», указывает, что тут могут быть два основных варианта этого перевода: «В одном случае мы имеем дело с восприятием и применением социальных научных открытий социальными «актерами» (практика­ми. — В. К), которые, не являясь профессиональными научными экспертами, используют их для регулирования собственных отношений... Второй вариант связан с так называемой социальной инженерией. В этом случае, как

498

правило, речь идет о планомерной перестройке тех или иных общественных институтов и о контроле за деятель­ностью структур, проводящих данное преобразование. Планирование работы, выработка и принятие ответствен­ных решений осуществляется при активном участии об­ществоведов»¹.

При этом Вайс обращает внимание на то, что, во-пер­вых, технико-практические возможности обществознания растут по мере его формализации и обобщения, а следова­тельно, и степени его удаленности от непосредственного жизненного опыта. Во-вторых, применение обществовед­ческих результатов невозможно без предварительного оз­накомления с ними тех, кто будет их применять. Корен­ную проблему практической способности обществознания вообще Вайс усматривает в том, что теории, пригодные для обоснования данной практики, должны опосредоваться самосознанием и смыслами самого жизненного мира.

Подводя итоги рассмотрения вопроса о необходимости формирования новой парадигмы социальной методологии, отметим следующее. Наиболее перспективный путь созда­ния такой парадигмы— синтез, целостное единство любых и всяких методологических подходов на основе принципа «все дозволено» (П. Фейерабенд). Исходя из такого по­нимания, структура социально-гуманитарной методологии может быть представлена в таком виде:

I. Имманентный (внутренний) уровень — совокупность методов, принципов, приемов и т. п., непосредственно обусловленных специфическим предметом гуманитарного познания, т. е. социумом во всех его многообразных про­явлениях — общих, особенных и единичных (в том числе уникальных).

II. Трансцендентный (внешний) уровень, который вклю­чает в себя методы и средства: философские, общенауч-

499

ные (эмпирические, теоретические, общелогические), вненаучные, методы естественных наук.

При этом подчеркнем, что, во-первых, методология со­циального познания есть целостная, органическая систе­ма, а не случайный, произвольный, эклектический набор каких-либо отдельных ее элементов (методов, принципов и т. п.). В своем применении эта система всегда моди­фицируется в зависимости от конкретных условий ее реа­лизации.

Во-вторых, решающим, определяющим уровнем дан­ной системы, ее «ядром» является имманентный (внут­ренний) уровень.

В-третьих, вся система социально-гуманитарной мето­дологии (а не только ее внутренний уровень) должна со­ответствовать предмету социального познания и данному, конкретному этапу его развития. А это означает, в част­ности, что методологические средства естественных наук нельзя механически переносить на гуманитарные науки без учета специфики их предмета и своеобразия применения.

В-четвертых, всегда должна быть свобода выбора ис­следователем необходимых методов, а не навязывание ка­ких-либо из них как «единственно верных». Но никогда в исследовательской практике недопустимо так называемое «методологическое принуждение».

В-пятых, углубляя и совершенствуя уже имеющиеся методы и принципы социально-гуманитарного познания, следует искать новые методологические подходы и сред­ства, не абсолютизируя ни один (или несколько отдельно взятых) из них.

В-шестых, представляется сомнительным существова­ние совершенно обособленной методологии социального познания, не связанной, оторванной от всех других уров­ней и форм методологического знания.

500