Е. Родионова «Наш народ» в националистическом дискурсе газеты «Завтра»

Е. Родионова

«Наш народ» в националистическом дискурсе газеты «Завтра»

…язык не только творит и мыслит за меня, он управляет также моими чувствами, он руководит всей моей душевной субстанцией, и тем сильнее, чем покорнее и бессознательнее я ему отдаюсь… Слова могут уподобляться мизерным дозам мышьяка: их незаметно для себя проглатывают, они вроде бы не оказывают никакого действия, но через некоторое время отравление налицо. Если человек достаточно долго использует слово «фанатически» вместо того, чтобы сказать «героически» или «доблестно», то он в конечном счете уверует, что фанатик – это просто доблестный герой и что без фанатизма героем стать нельзя.

В. Клемперер. Язык Третьего Рейха
В работах, связанных с анализом идеологии современного русского национализма, как правило, в центре внимания оказывается содержание русской идеи, или ее генезис.²⁸⁴ Мне бы хотелось заострить внимание не столько на том, что говорится и пишется сторонниками этой идеологии, сколько на том, каким образом об этом говорится и пишется.²⁸⁵ Это значит, что высказываемые прямо или косвенно идеологические позиции или концепции не будут рассматриваться в отрыве от того особого языка, в котором они находят свое воплощение. Таким образом, разного рода общественно-политические вопросы, связанные с угрозой национализма российскому обществу или же с поиском причин возникновения национализма в России, а также его генезисом и историей, не являются для такого анализа самоценными. В качестве исходного пункта берется существование русского национализма на современной стадии, вне зависимости от того, что явилось причиной его появления. Можно сказать иначе: приоритетом служит не теория национализма, а его речевая практика. Мне бы хотелось показать, как вопреки желанию говорящего язык идеологии заставляет его сказать не то, что он хочет, а нечто другое; как националистический дискурс из материала общеупотребительного языка формирует свой собственный объект.

Нельзя не заметить, что в среде патриотической прессы существует несколько сильно отличающихся друг от друга речевых практик, соответствующих степени интенсивности высказываемой позиции (например, газеты «Русский порядок» или «Советская Россия»). Под речевой практикой понимается не только и не столько характерная стилистика, сколько совокупность способов оперирования определенной системой понятий, выработанных на основе неких самоформирующихся правил. Для анализа выбрана газета «Завтра», чья идеология считается довольно умеренной в среде националистов. В центре внимания – особый вариант националистического дискурса, присущего данному периодическому изданию.

В газете «Завтра» очень часто можно прочитать о том, что ее идеология – результат сознательной творческой деятельности редакции и единомышленников. Эти мотивы наиболее ярко звучат в беседах А.Проханова, главного редактора «Завтра», с главным редактором «Советской России» В.Чикиным. Усилия авторов направлены на то, чтобы создать особую национальную идеологию, отвечающую определенной системе ценностей и имеющую в качестве стержня Русскую идею. Однако декларируемые принципы и система ценностей – материал тех исследований, которые рассматривают прежде всего идейное содержание националистической идеологии. Для нас важно другое: желая создать некую абстрактную национальную «объединительную идеологию», авторы использовали и, одновременно изменяя и развивая, продуцировали тот дискурс, который является сейчас областью бытования националистической идеологии. Сейчас трудно достоверно и исчерпывающе показать, что явилось действительным источником, что реально повлияло на складывание дискурса идеологии современного русского национализма. Вполне возможно, что там, где мы можем явственно различить идейную преемственность, на самом деле произошел качественный разрыв; там, где нам предлагается открытое цитирование, имеет место трансформация отношения к источнику; а то, что адептами идеологии преподносится как ее суть, оказывается не имеющим никакого отношения к существующей идеологии и области ее бытования - ее дискурсу. В то же время яркая формулировка, предложенная автором текста и прижившаяся в кругу, разделяющем эту идеологию, оказывает большое влияние на развитие системы ценностей. Современный народно-патриотический фронт представляется крайне неоднородным в идеологическом отношении явлением. Сложные переплетения советского идеологического наследия с последствиями диссидентского движения, элементами православия или полемика с отдельными их положениями дополняют или порождают националистический дискурс. Наша задача – описание именно националистического дискурса – того общего идеологического знаменателя, на основе которого возможно объединение на страницах одного издания многих разных явлений, таких как, например, православие и сталинизм. Дискурс обуславливает идеологический облик издания, поэтому для рассмотрения берется не несколько конкретных текстов или номеров газеты. Дискурс пронизывает все тексты, так что границы текстов, а также номеров не играют существенной роли. Объектом исследования является дискурс, который позволяет взять для анализа целый массив текстов и номеров за несколько лет существования газеты. Иными словами, мы рассматриваем речевую практику всего издания – то, что на протяжении десятилетия определяло и формировало способ подачи материала. Таким образом, критерием отбора является не текст или выпуск, не тематика статей или рубрик, не авторство или хронология, а более существенный признак – принадлежность к определенной речевой практике.

Дискурс нельзя разложить на какие-то отдельные элементы как «следы» предшествующих дискурсов – каждый элемент его соотносится с другими, подчиняясь новым законам самоформирования и саморазвития. Каждый элемент дискурса особым образом спаян с другими, специфическая «грамматика» продуцирует рождение нового смысла там, где изначально присутствовало просто цитирование.

В качестве единицы исследования мы сосредоточим внимание на клишированном идеологическом выражении, таком как, например, «ограбление и унижение всего русского народа», «жить под диктовку нового мирового порядка», «ненавидеть Святую Русь», «реформы по «импортным» рецептам» и т.д. Что представляет собой подобное клишированное выражение? Это постоянно встречающиеся, идеологически маркированные, вариативные выражения, функции которых в текстах многозначны. Во-первых, они могут быть прочтены как риторические клише, не несущие никакой информативности (особенно в связи с тем, что «Завтра» – периодическое издание). Во-вторых, сами сторонники идеологии используют эти элементы речи как полнозначные, причем – отсылающие к некоему оставленному за скобками, но постоянно подразумеваемому контексту. В-третьих, клише соотносят с дискурсивным объектом, смысл которого не может быть полностью ясен на основе единичного выражения, однако этот смысл предчувствуется и диссонирует с тем пафосным значением, который заложен речью сторонников идеологии.

Каждое идеологическое клише служит связующим звеном между идеологией и авторским текстом. Являясь частью общего речевого актива идеологии, оно подчиняет личный опыт общей идеологической картине мира. Личный опыт подавляется посредством использования особого языка, присоединяясь к безличному или над-личному идеологическому нарративу. При этом каждое клише соотнесено с общим националистическим дискурсом и зависит от него. Более того, оно может функционировать только в том случае, если соответствует правилам дискурса. На основе таких идеологических клише «дискурс формирует свои объекты».²⁸⁶

Каждое идеологическое клише является фрагментом вторичной моделирующей системы, и это - его самый важный признак. Благодаря этому свойству мы всегда чувствуем идеологическую маркированность такого слова или выражения и безошибочно выделяем их в тексте. Возникшие на основе общеупотребительного языка, некоторые слова и выражения получают новое идеологическое значение – обрастают новыми коннотациями. Благодаря изначально заложенной интенции, идеологические клише отсылают к националистическому мифу (в бартовском понимании слова «миф»²⁸⁷), имитируя существование за пределами текста особой реальности, где идеология представляет собой строгую систему. При этом особо важно выяснить, какой именно элемент этой вторичной моделирующей системы действительно клиширован. Весьма часто некоторые выражения, встречаясь впервые, уже прочитываются как клишированные. Стоит предположить, что именно идеологическая интенция заставляет нас почувствовать маркированность некоторых слов и выражений. Постоянным и неизменным в текстах остается отсылка к националистическому мифу, который одинаково присутствует в новых коннотациях. Поэтому принимаются во внимание именно идеологические клише. Клише группируются тематически вокруг всего нескольких идеологем, однако при этом сами не образуют никакой системы. Новая коннотация только отсылает к некой якобы существующей реальности, где доказано или может быть легко доказано то, на что намекает клише, по существу являющееся метафорой. При этом совокупность новых значений не образует также никакой системы. Идеология не располагает в качестве стержня строгой системой или концепцией, ее движущей силой служит интенция. Однако дискурс поддерживает более тесную связь с общеупотребительным языком, собирая и совмещая друг с другом выражения, относящиеся к одним и тем же понятиям. И именно дискурс вырабатывает ту систему, которая со временем становится каркасом идеологии. Причем для формирования системы дискурс не использует идеологическую интенцию, а только тот языковой материал, который ею выделен. Таким образом, возникает диссонанс – между интенцией, отсылающей к несуществующей реальности и сформированной на основе чисто языкового материала системе. Таким же способом на основе идеологемы формируется дискурсивный объект, а также происходит закрепление семиотических связей между идеологемами - так что любой элемент дискурса несет на себе отпечаток всей матрицы взаимоотношений, которая выкристаллизовалась в результате его работы. То есть, развиваясь из имеющегося языкового материала, дискурс сам начинает продуцировать принципы работы идеологии.

Дискурсивные объекты не зависят от первоначальных намерений говорящего на языке идеологии, однако зависят от того языка, на основе которого идеология строит свой метаязык. Дискурс «учитывает» одновременно все языковые условия маркированных элементов текста, и «грамматика» дискурса, соединяясь с грамматикой текстов, дает нам иной результат. Поскольку идеология не дает нам разъяснения, что подразумевает та или иная идеологема, а только намекает на то, что есть новый, иной смысл, то ответ бессознательно ищется в языковом материале текстов. Происходит сведение групп клише, относящихся к тому или иному понятию, что дает представление о соподчинительных связях, которые существуют между дискурсивными объектами (то есть изначально между понятиями идеологии). Смысл дискурсивного объекта формируется исподволь, на основе общего прагматического контекста. То есть происходит уточнение друг другом ситуаций, о которых сообщают нам с пафосом идеологические клише.

В качестве примера рассмотрим в общих чертах идеологему «народ» – одну из важнейших для национализма «Завтра».

В каждом номере «Завтра» мы непременно найдем хотя бы несколько раз повторяющееся самоназвание политического движения, вооруженного исследуемой нами идеологией, как «народно-патриотического»: «церковь наносит удар по «красным», отторгая от народно-патриотических сил православную общественность»; «осталась и оформилась в широкую силу и наша народно-патриотическая оппозиция со своим стержнем в лице Компартии Российской Федерации…»; «у народно-патриотических сил есть державная идеология».²⁸⁸ Идеологическая позиция газеты, да и всего патриотического фронта (невзирая на то, что в рядах патриотов нет единства) связывается с «народом». «Народ» – одно из центральных понятий националистической идеологии. Посмотрим, что именно предполагает идеологема «народ» в националистической идеологии.

В нашем распоряжении длинный перечень идеологических клишированных выражений, в которых упомянуто понятие «народ». Клише взяты из большого количества номеров «Завтра» за 1998-2001 годы. Этот список – тот языковой материал, из которого дискурс формирует свой объект. Как мы увидим, идеологема «народ» существует именно в дискурсивном пространстве, поскольку идеологическая интенция каждый раз имеет дело с чем-то крайне неопределенным. Соотнося объединенные тематически идеологические клише, мы занимаемся интерпретацией дискурсивного объекта, то есть пытаемся выяснить, какие значения приобретает он в качестве идеологемы.

Перед нами стоят два основных вопроса: кто или что называется «народом» и какими качествами «народ» обладает? Сразу заметим, что идеологические клише строятся согласно нескольким ситуативным моделям, которые типичны для идеологемы:

1. 
   Из самоназвания «народно-патриотический фронт», «народно-патриотическая оппозиция» следует, что «народ» – реальная политическая сила. При этом «народ» находится в оппозиции с условным «врагом» и с кем-то, кто называет себя «патриотами», объединен. Таким образом, «народ» – уже не все население страны, а только некоторая его часть, разделяющая ценности «патриотов», имеющая с «патриотами» общих врагов: «сегодня идет тайная битва за победу в той стране всего «цивилизованного» мира против сербского народа»; «и хотя Эллада пока не вышла из политической структуры НАТО, греческий народ однозначно занимает просербскую позицию…».²⁸⁹ При этом существует большое количество клише, в которых упомянут «весь народ», «все», «вся Россия», «весь мир», «всеобщая ненависть к Ельцину», «будущее всей России», «оскорбления в адрес всего русского народа», «поддержка всего народа России»,²⁹⁰ «усилия всех мужественных и честных людей в великом деле возрождения Родины»,²⁹¹ что также говорит о том, что «народ» определяется через свою приверженность патриотическим ценностям и национальной идее, а значит, определяется по идеологическому признаку. «Народ» – некое единое большинство, некая неустановленная часть населения, как, например, «все честные и мужественные люди». При этом возможны такие эпитеты как «свой народ», «братский народ», «наш народ» - что, естественно, предполагает возможность «небратского», «ненашего» и «несвоего» «народа», то есть все же «народ» определяется не только идеологически, иначе такие эпитеты были бы лишними. Это заставляет думать, что главной причиной закрепления идеологемы «народ» явилось желание обособить тех, кого стоит считать сторонниками, от всех остальных.
   
2. 
   В некоторых случаях «народ» может выступать синонимом «русских». Поскольку во многом «народ», «русский народ», «русские» являются взаимозаменяемыми элементами, возникает ощущение, что конкретизировать значение понятия «народ» можно, обратившись к понятию «русский» (надо сказать, что выражения типа «граждане России», «россияне» или «народы России» встречаются, как правило, там, где необходима корректность).
   
3. 
   Среди определений, данных «народу» – «великий», «государствообразующий», обладающий «самосознанием», «волеизъявлением»; «народ» также - «носитель суверенитета и источник власти в России».²⁹² То есть «народ» – великий символ, субстрат мудрости и самостоятельной силы. В таких клише «народ» часто сливается с другим понятием – «России», и может создаться впечатление, что определить идеологему «народ» можно, сперва определив идеологему «Россия».
   
4. 
   Связь патриотического движения и «народа» подчеркивается постоянно: обещание «сформировать правительство народного доверия», «поднять благосостояние народа», управлять страной «вместе со всем народом». Отсюда можно заключить, что «патриоты» ни в коей мере не ассоциируют себя с «народом», они пишут о «народе» как о некоторой части населения, к которой сами не принадлежат («российский народ во главе с оппозицией», «отчуждение от мы, от своего народа»²⁹³), причем «народ» находится на более низком культурном и социальном уровне. Таким образом, «народ» может включать в себя еще более узкую категорию, чем «русские». Очевидно, что понятие «народ» может произвольно ограничивать свое значение до необходимого минимума. «Народу» можно противопоставить или «другой народ», или «лиц нетитульных национальностей» - и тогда это будет противостояние на уровне национальностей, а под «народом» будут подразумеваться «русские»; можно противопоставить «народу» «новый мировой порядок» или «мировое сообщество» - тогда значение понятия «народ» будет близко понятию «Россия» или же всему населению страны, и описываться будет противостояние странам Запада; если говорится об «антинародных реформах», то «народ» - малообеспеченная часть населения, а его враг - власть, правительство, государственная идеология.
   
5. 
   Клише преподносят «народ» как нечто абсолютно пассивное, чем необходимо руководить («вернуть великому народу веру в себя, в свое достоинство и объединить в деле спасения и возрождения своей славной страны сначала тех, кто бескорыстно и самоотверженно любит Россию … весь русский народ»).²⁹⁴ Несмотря на то, что по официальной версии самих представителей национально-патриотической оппозиции они являются всего лишь «рупором народа», в арсенале идеологии трудно было бы найти такое идеологическое клише, в котором «народу» действительно отводилась бы какая-либо существенная роль. И если «патриоты» говорят о неком «вердикте от народа», о том, что необходимо пользоваться «уважением народа», то ни о какой возможности реальных поступков или даже просто положительных реальных качествах речи нет. «Патриоты», то есть те, кто «защищает подлинные интересы народа», совершают действия без всякого участия «народа»: «ввязаться в драку за то, что нужно народу», «вызволение народа из зловонной пропасти».²⁹⁵
   
6. 
   Более половины всех встречающихся в текстах националистических клише относятся к идеологеме «враг», единственной постоянно активной силе. И может создаться впечатление, что функции остальных идеологем сводятся к тому, чтобы иллюстрировать отрицательные качества и действия «врага». Клише, в которых прямо или косвенно сообщается о взаимодействии «врага» и «народа», еще больше делают очевидной полную пассивность «народа»: «целенаправленная политика спаивания народа», «геноцид русского народа», «народ… поставлен в унизительное положение», «прижат к стенке». «Народ» можно описывать именно как объект действий «врага», он сам лишен конкретных черт, гораздо важнее то, что с ним сделали, делают или могут сделать: он «обездолен», «разорен», «поставлен в унизительное положение», «обречен на выживание».
   
7. 
   «Народу» приписываются некие ценности, однако ощутить, что это за ценности, невозможно. «Народу» приписываются также некоторые мифические поступки в прошлом, предсказываются великие поступки в будущем, однако в настоящем и недавнем прошлом «народ» бездействует. Так, в статьях, посвященных результатам выборов (например, президентских выборов 1996 и 2000 годов, когда поддерживаемый «Завтра» Г.Зюганов проиграл – то есть «народ» его фактически не поддержал) о «народе» говорится так, словно этот самый «народ» и не участвовал в выборах вовсе.
   

Идеология образует свой собственный язык, не основываясь на грамматических законах – то есть выбирая для себя произвольные фрагменты текстов и обрывая их логические связи. Дискурс вырабатывает им на замену другие логические связи и другую «грамматику» и сам начинает влиять на язык идеологии.