Кыыс Дэбилийэ За дальней далью

беспокойно-тревожных

древних лет,

по ту сторону

ратно-бранных

минувших дней,

за невидимой гранью

лиходейно-бедовых

канувших лет

10 [такое, что] разум человека-якута

постичь-разгадать не может –

таинственно-недоступное

лучезарно-белое небо,

подобно замшевому тангалаю,

сверху ниспадая,

расширяясь-растягиваясь,

сотворилось, оказывается;

[такое, что] добрый нрав имеющие

люди трех племен*,

20 трехлучистый свой взор*

вверх вперив,

внимательно приглядываясь,

четыре его стороны разглядеть не могут*,

ни конца, ни начала его постичь не могут,

такое чистое гладкое белое небо*,

подобно тунгусским лыжам-туут,

сверху вниз выгнувшись,

серебристо волнуясь, возникло, оказывается.

Под тем первозданным

30 светлым и ясным небом,

где двуногие*, бренное тело

и полые кости имеющие,

с ратью-бореньем сдружившиеся,

с распрей-раздором спознавшиеся,

ранимый мозг

и трепетную душу имеющие,

расплодиться должны, –

с прохладно-ветреным западным небом,

с благодатно-добрым восточным небом,

40 с ненасытно-жадным южным небом,

с буйно-вихревым северным небом,

с волнующейся морской ширью,

с вздымающейся морскою пучиной,

с вздувающейся морскою бездной,

с вертящейся морскою осью,

с безбрежными морскими краями,

с почтенными айыы оберегающими,

с солнечными айыы опекающими,

с изобильной желтой влагой-млгэ,

50 с щедрой белой влагой-илгэ,

окруженная множеством звезд,

стадами бесчисленных звезд,

отметинами редких звезд,

с полной луной, ей сопутствующей,

с ясным солнцем, ее сопровождающим,

с очищающими громовыми раскатами,

с разящими стрелами молний,

с увлажняющими ливневыми дождями,

со знойно-жарким дыханием,

60 с высыхающими и вновь прибывающими водами,

с падающими и вновь вырастающими деревьями,

с неиссякаемо-щедрыми дарами,

с основанием из пологих гор,

с грядами из земляных гор,

с благодатно-жарким летом,

с вращающейся осью-серединою,

с четырьмя сходящимися сторонами*,

с [такою] высокой твердью,

[что] наступишь — не гнется,

70 с [таким] необъятным простором,

[что] качнешь — не качнется,

с [такой] необъятной ширью,

[что] надавишь — не прогибается, –

восьмиободная-восьмикрайняя,

с шестью обручами,

с треволнениями-беспокойствами,

в роскошном наряде-убранстве,

безмятежно спокойная изначальная мать-земля*,

80 как серебряная бляха-тусахта

на рогатой шапке с пером*,

сияя, расцвела-сотворилась, оказывается.

[Когда] на восьмиярусном

распростертом светло-желтом небе

Архангел-тангара

величаво-прославленный,

важно ступая,

еще не воссел;

[когда] на самой середине

90 матери-земли

православной веры

совсем еще не было;

[когда] на девятиярусном

гладко-белом небе,

где грязь-нечисть не удерживается,

Никола-тангара,

грозно-прославленный,

еще не воссел;

[когда] люди трех племен

100 истинного бога

разумом своим

еще не познали,

[тогда] на восьмиободной-восьмикрайней

изначальной матери-земле,

на желтом [благодатном] лоне ее,

под нижним слоем

грешно-заклятого

западного неба,

половину матери-земли занимая,

110 Западный Сибиир именуемая,

славно-знаменитая страна

была сотворена, оказывается.

На этой [земле] Западный Сибиир,

на самом ее загривке,

на высокой поверхности

прекрасной страны,

на лучшем хребте

родной тверди-земли,

[там, где] журавль,

120 высоко летая, шею вытянет

и, вокруг границ не найдя,

тревожно закурлычет –

[с такими] лугами необозримыми,

[там, где] стерх,

над землею низко летя,

и, края-конца не найдя,

звучно запричитает –

[с такими] долами неохватными,

с неоглядно-необозримой,

130 простирающейся ширью-поверхностью,

Унаарытта Эбэ Хотун называемая,

славно-знаменитая долина-алаас

сотворена была, оказывается.

Если с узорно-цветистою речью,

с велеречивыми устами добрый человек олонхосут

к Унаарытта Эбэ Хотун

внимательным оком

присмотрится, [то увидит]:

140 коню с быстрой поступью

голени опутывающая

шелковисто-мягкая трава есть у нее, оказывается;

коню с резкой рысью

колени обвивающая*

густая зеленая трава есть у нее, оказывается;

коня-иноходца

по коленям хлещущая

изумрудная трава-локуора есть у нее, оказывается;

подобный русским девушкам в сарафанах,

150 гурьбой идущим,

низкий кустарник есть у нее, оказывается;

подобные статным женщинам

в шелка разодетым,

с ворчливым ропотом

важно шествующим,

березы есть у нее, оказывается;

подобные знатным людям,

остановившимся, чтобы дела обсудить,

величавые лиственницы есть у нее, оказывается;

160 подобные семидесятилетним

дряхлым старушкам Симэхсин,

трусцой семенящим-бегающим,

красные ивовые деревья есть у нее, оказывается;

подобные тунгусским старцам,

на лыжи вставшим

и врассыпную пустившимся,

мерзлые ели есть у нее, оказывается;

подобные детям-десятилеткам

в узорных одеждах, что сошлись

170 веселые игры и веселье затеять,

есть колки у нее, оказывается;

стаи несметные турухтанов

здесь собрались,

стаи несчетные куликов

здесь скучились,

неугомонные кукушки

здесь заговорили,

неутомимые горлицы

здесь заворковали.

180 На такой величаво-прекрасной земле,

на самом ее темени,

на середине ее хребта,

в центре ее пуповины,

посреди серебряного ее чела

кто, благоденствуя,

уединился, спросите?

Отзывчивые сердца имеющее,

только к свободе стремящееся,

с поводьями за спиной*

190 племя солнечных айыы,

загоны-изгороди построив,

вольготно здесь не живет еще;

благие помыслы имеющее,

только к добрым моленьям стремящееся,

с поводьями за плечами

племя почитаемых айыы

на зов ее имени сюда не пришло еще,

священный огонь не разжигало еще,

медную коновязь не ставило еще,

200 густой дымокур* не разводило еще,

родной дом не возводило еще, оказывается.

Из-под северного неба к этой стране

узкая воровская тропа

зловонных племен

не пролегла еще, оказывается,

из-под западного неба

скверный тернистый путь

прожорливых племен

не был открыт еще, оказывается,

210 из-под южного неба

напастью грозящая дорога

алчных племен

не была пробита еще, оказывается.

Из-под восточного неба

доброжелательный гостеприимный путь

племен Иэйиэхсит

не был еще проторен, оказывается.

Кто и в какие же времена, в какие века,

220 в какие дни

по этим с испаряющимися, но не высыхающими водами,

с неиссякаемо-щедрым изобилием,

с падающими, но не убывающими деревьями,

привольным чистым долам

срединной прочной земли моей,

играя, прошел?

[Кто же] по восьмиободной-восьмикрайней,

безмятежно-спокойной изначальной матери-земле,

230 по желтому лону ее,

по священному лику ее,

их потревожив, прошел?

Разве что Нижнего мира

восьми племен

именитых спесивцев

отца-прародителя,

родившегося с колодками на ногах,

появившегося в облезлой дохе,

с зубами, словно ножи-скобели,

240 с волосами, словно острога,

старика Арсан Дуолая

последыш после девяти уродливых сыновей,

поскребыш после восьми худосочных дочерей

[прозванная] Пола с кулачок,

Хвост- дымокур,

Круглый набедренник,

Плечи-ножницы,

Пальцы-клещи,

Ногти-скребки,

250 Нёбо-замша,

Сарахана Кююкэнньик,

из котомки выбитый прах ,

любимейшая дочь, –

три дня и три ночи она пропадала,

на четвертый день перед отцом Арсаном Дуолаем,

перед матерью-старухой Ингнэли Балай

появилась-выставилась,

и, горячась-распаляясь,

260 запела-заголосила (Сарахана):

«Алаата! Ну что же,

Арсан Дуолай, отец мой!

Эчикийэ] Ну что же,

Ингнэли Балай, мать моя!

Отцом сотворенная,

славные уста свои

я не открывала еще!

Матерью рожденная,

заветных слов своих

270 я не высказала еще!

Входы-выходы мои!

Я, шейные позвонки имеющая,

голову склоняя, стою!

Я, спинные позвонки имеющая,

стан сгибая, стою!

Под грешно-заклятым

западным небом

расчудесная есть страна,

280 полюбовавшись ею, я прибыла сюда.

Племя двуногих

землю ту не посетило еще, оказывается,

племя солнечных айыы

на землю ту не ступало еще, оказывается!

чтоб пройтись-прогуляться,

гладкие поляны там есть,

чтоб веселиться-резвиться,

ширь необъятная там есть!

Входы-выходы мои!

290 Верченья-крученья мои!

В той прекрасной стране

поселиться-обосноваться

мне разрешите, прошу я,

вас умоляя, стою я!

Входы-выходы мои!

Верченья-крученья мои!» –

ожидая отклика,

неуклюже вытянулась,

ожидая ответа,

300 нетерпеливо задергалась.

Тогда в колодки свои обутый,

в облезлую доху свою одетый,

старик Арсан Дуолай,

синий слизистый язык,

длиною в полтора маха, высовывая,

черные зубы свои

обнажил-оскалил:

«О чудовище!

310 входов-выходов твоих,

ликований-восторгов твоих

не слишком ли много?

В Средний мир придя,

вдоль и поперек бродя, пакостя,

воровством-разбоем занимаясь,

великую вину свою увеличишь!

На изначальную землю придя,

людей племени айыы

непомерно обидев,

320 такие, что и коню тащить не под силу,

пороки-грехи свои умножишь!

Тогда девяти небес владыки,

за то с нас взыскивая,

в безмятежном спокойствии

жить нам не дадут;

восьми небес отцы-прародители,

за прегрешения твои мстя,

священный очаг наш

разжечь не дадут.

330 О, чудовище,

уймись и подумай!» –

так старик,

считая слова ее дерзкими,

суровым голосом

на нее прикрикнул.

Тогда Сарахана Кююкэнньик,

поколебавшись-подумав,

вдруг вперед подалась,

потом назад откинулась:

340 «Солнечных людей

не притесню я,

людей айыы

не обижу я,

колкую траву

не помну я,

[даже] голову мелкому карасю

не прокушу я,

племени Иэйиэхсит

пакостей не сделаю я,

350 против племени Айыысыт

греха не замыслю я!» – это сказав,

такой зарок она дала,

что и самой не поднять;

клятвой такой поклялась,

что и коню тащить не под силу.

На это старик со старухой:

«О, чудовище!

Уж очень сильно ты огорчилась!

360 Ну что же, [в той стране]

с высыхающими и вновь прибывающими водами,

с падающими и вновь вырастающими деревьями,

на Срединной изначальной земле

поселиться попробуй, что ли!

А кого же ты

впереди себя погонишь,

за собой на веревке кого поведешь*,

ну-ка, нам расскажи-поведай!» – сказали.

[Она] на это:

370 «Шустро бегающую,

С проворными ногами

Ытык Кыпсыйдаан;

С замшевым нёбом

Плутовку-вертунью

Сайып Кутурук;

Вприпрыжку бегающую

С ногами-бродяжками,

С пятами-стукалками

Джэбин Кулахай;

380 если бы их, этих лучших трех дочерей

отдали, чтоб впереди себя погнать,

то хорошо было бы», – так говоря,

умолять-просить стала.

На это старик:

Запросила-то как много!

Заговорила-то как мудрено!

Ну, так и быть!

Из котомки выбитый прах –

390 самая что ни на есть

любимая дочь ты наша!

Так и быть, забирай», – сказал.

И четверо девок-абаасы

фуфайку из шкуры, снятой с куочай, одев,

штаны из шкуры жертвенной скотины надев,

наколенники из шкуры павшей скотины напялив,

платками из облачной слизи,

повойниками подвязавшись,

шейными повязками из небесной слизи

400 туго обмотавшись,

отправились из сумеречной страны,

что ненаваристой жидкой ухе подобна;

отбыли из мглистой своей страны,

что недоваренной ухе из рыбок-гольянов подобна;

удалились из мрачной своей страны,

где луна и солнце щербатые.

Южный косогор со львами* слева обойдя,

речку с птицей Ексёкю поверху пройдя,

по усыпанному червями крыльцу Килэйэ Хаан

410 кверху поднявшись,

по усеянной водяными жуками дороге Чугуйа Хаан

вверх взойдя,

по кишащему лягушками проходу Чагыйа Хаан

наверх пробравшись,

по перевалу Джёлёрю Хаан,

снизу широкому, сверху узкому,

а в середине полому,

вверх выскочили;

[в страну] с дальними далями неоглядными,

420 с краями необозримыми,

с долами в синей дымке,

Унаарытта Эбэ Хотун именуемую,

в ее великую долину,

в самый центр,

четверо девок-абаасы,

проворно вверх поднявшись,

в середине уютной поляны

на ноги встали.

А потом

430 быстрее, чем вымолвив, вновь вдохнешь,

быстрее, чем глянув, глазом моргнешь,

на самом загривке славной страны,

на высокой вершине прекрасной страны,

на макушке великой страны

сверху узкое, снизу широкое

с тремя опоясками большое жилище*

прежде всего

живо соорудили.

А потом

440 домашний очаг разожгли,

жилище свое обжили,

беззаботно-безмятежно

обосновались-зажили.

Сарахана Кююкэнньик,

Плечи-ножницы,

Пальцы-клещи,

Ногти-скребки,

свои слова «Племена Иэйиэхсит

не побеспокою совсем,

450 на людей солнечных

не нападу никогда»,

страшную свою клятву,

отцу с матерью данную,

забвению предала,

зарок свои великий совсем позабыла;

быстроногих своих скороходов,

шустроногих своих вертихвосток,

с собой приведенных,

460 к себе призвала и сказала:

«Девки! Слушайте-ка!

[Ты], шустро бегающая,

с проворными ногами

Ытык Кыпсыйдаан-девка!

У старика Кюн Джёсёгёя,

на трехслойном

бело-молочном небе

обитель имеющего,

супруга Кюрюё Джэнгкэ

470 тяжестью-бременем

в положенный срок

зачать должна,

иди, разузнай-разведай об этом!

Ты, с замшевым нёбом

Плутовка-вертунья

Девка Сайып Кутурук!

У Саха Саарын Тойона,

на внутренней стороне

восточного неба с Иэйиэхсит,

480 под нижним краем

неба с Айыысыт,

под восходящим солнцем

избранником живущего,

супруга Сабыйа Баай Хотун

в эти дни

забеременеть должна;

об этом проведав, возвращайся!

А ты, вприпрыжку бегающая,

с ногами-бродяжками,

490 с пяткой-стукалкой

Девка Джэбин Кулахай!

У старика Ёлюю Ётюмэхтэя,

ниже страны

беспокойно-бедовых

восьми племен живущего,

на южной стороне

кровавой дороги,

подобной в ряд брошенным

вытянутым пищеводам откормленных быков,

500 от мора погибших,

на дне скользкой Юёдэн жилище имеющего,

на разверстой пасти ада алаас имеющего,

старуха-жена Тимир Тэмэлэкээн

к этому самому времени

непременно-обязательно-

забрюхатеть должна,

об этом разузнав, быстрей возвращайся!» –

три девки-абаасы,

мигом из дома выскочив,

510 головы свои вместе соединив,

в разные стороны вдруг рассыпались.

Если внимательно приглядеться,

девка, поднимающаяся в Верхний мир,

в три опояски желто-пегим

огненным Монгой-зверем оборотившись,

вверх взметнулась;

девка, в Средний мир отправляющаяся,

в три опояски пестро-полосатым

дымом курительной трубки оборотившись,

520 вмиг растаяла;

девка, в Нижний мир спускающаяся,

в восьмисуставного

Ёлюю Ётюмэх-зверя превратившись,

мигом в Нижний мир скользнула.

Неизвестно, из равно ли дальних стран

возвратились они,

неведомо, в разно ли дальних землях,

в быстроте состязаясь, побывали они, –

только вдруг три девки-абаасы,

530 ржавые глаза* скосив-выпучив,

воспаленные рты широко разинув,

синие слизистые языки

до грудей опустив,

у дверей большого дома своего

все трое одновременно

сразу вместе явились.

После этого,

в дом залетев,

хотун тетке* своей

540 о походах своих,

о новостях, что выведали,

взахлеб, половину слов проглатывая,

спеша-задыхаясь, затараторили.

Девка, в Верхний мир поднимавшаяся:

«Жена старика Кюн Джёсёгёя

госпожа Кюрюё Джэнгкэ

на третьем месяце тяжелая», – сказала.

Девка, побывавшая в Среднем мире:

«Жена Саха Саарын Тойона

550 Сабыйа Баай Хотун

четвертый месяц тяжелая», – сказала.

Девка, в Нижний мир спускавшаяся:

«Жена старика Ёлюю Ётюмэхтэя

старуха Тимир Тэмэлэкээн

пятый месяц брюхатая ходит», – сказала.

Услышав такие вести,

Сарахана Кююкэнньик:

«Ну, мои милые,

коли вы мне сестрицы, [то постарайтесь]:

560 какого бы могучего

косматого шамана

ни пригласили –

тайно от него;

какую бы всесильную

непорочную удаган найдя,

гадать ни заставили –

тайно от нее;

какого бы предсказателя,

богиней Иэйиэхсит оберегаемого,

570 охранять ни поставили – тайно от него

этих трех детей,

как только из лона матерей появятся,

быстрее сюда доставьте», – сказала.

Это услышав,

три девки-абаасы,

у беременных хотун

трех стран мира

сроки наступления родов

по месяцам высчитав,

580 день родин угадав,

на три стороны разошлись;

только что родившихся

детей трех миров –

так что глаза имеющие не увидели,

уши имеющие не услышали,

гадатели не предсказали –

тайно украв-похитив,

прямо перед своей госпожой

положили-представили.

590 Хотун этих трех детей

проворно взяла-подхватила,

двух детей айыы

на правое железное колено

к себе посадив,

тридцатипудовой кувалдой

правую грудь свою размягчила

и, к ней детей приложив, кормить стала;

детеныша абаасы

на левое черное колено посадив,

600 левую грудь размягчила

и, давая ее смачно сосать, вскармливать стала.

И вот эти дети

через день — годовалыми,

через два — двухлетними,

через три — трехлетними,

через четыре — четырехлетними стали,

а на пятый день, когда пятилетними стали,

зверей из темных лесов

таскать начали,

610 зверей из зеленых лесов

в изобилии добывать начали,

матерого лося-самца

за нос [в поводу] водили,

грозного бурого медведя

за загривок хватали.

Так что

оставалось еды

с огромный холм еще –

620 такими, запасливыми [добытчиками] стали.

Так вот и жили,

день ото дня у парней

сила прибавлялась,

после ночного сна

мышцы рук крепостью наливались,

к десяти годам

тела их мощи испрлнились,

предел возмужания наступил,

в сильных молодцев превратились,

630 быстроногими молодцами стали.

Однажды утром,

когда из добычи мясо сварив,

целую копну нагромоздили

и вокруг одноногого

огромного черного стола

все собрались-сгрудились,

наперебой хватая-глотая,

кусок за куском уминая,

едой насыщаясь,

640 шумя и галдя, сидели,

вдруг у парня Верхнего мира

в середине еды-трапезы

сердитая кровь

по бокам заходила,

гневная кровь

по ребрам заклокотала,

словно креневое дерево,

станом назад отклонился,

словно крепкое дерево,

650 телом назад откинулся,

после этого

на мать свою, что его вынянчила,

свирепым взглядом уставившись,

крики-вопли издавая,

заговорил-запел

(Сын Верхнего мира):

Хилыми были – выросли,

жилы-сухожилья окрепли;

малыми детьми были – возмужали,

660 мышцы рук туго налились!

Тернистые пути-дороги

открывать время настало,

извилистые тропы-дороги

пробивать час настал,

с лучшими поспорить нам,

с отменными столкнуться нам,

с сильнейшими померяться нам,

с именитыми потешиться нам [пора настала],

такие, что и коню не под силу тащить,

670 прославленные имена наши

назначь-назови нам,

такие, что молодому коню не под силу держать,

громкозвучные славные имена наши

узнай и поведай нам!» – сказал.

Мать-бедолага:

«О чем же это дитя мое говорит-сказывает,

почему и зачем так распаляется?»

Голову к коленям своим наклонив,

внимательно вслушиваясь,

680 в полторы маха длиною

сине-слизистый свой язык

до груди свесив,

единственным оком вверх уставившись,

зорко вглядываясь,

такие слова молвила,

такими словами заговорила

(Сарахана Кююкэнньик):

«Входы-выходы мои!

Колдобины-ухабины мои!

О, всякая всячина моя!

690 То, что прославленные имена

просите дать вам,

что тут зазорного?

Славные имена свои

открытыми чуткими ушами

слушайте и оценивайте!

Тебя, сына Верхнего мира:

сильный и могучий

Кюн Эрили –

таким славным именем

700 я нарекаю, да будет так!

Входы-выходы мои!

Колдобины-ухабины мои!

Твое, сын Среднего мира,

грозное имя пусть будет таким:

Ургунньук Баатыр,

владеющий буланым, с [белым] оплечьем конем.

Тебе, сыну Нижнего мира:

лукавый да проворный,

непоседа да легкий

710 Когтистый Дыгыйдаан Бёгё – такое

бессмертное высокое имя

присваиваю, да будет так!

Крученья-верченья мои!»

После того как именами их нарекла,

славу предначертала им,

все они, безмерно ликуя-радуясь,

стали смачно жрать-уплетать;

вместе галдя-шумя,

720 возбужденные, продолжали трапезничать.

Когда так сидели,

сын Среднего мира

посреди беседы прочь отвернулся,

во время еды в сторону стал смотреть.

Норовистая кровь его забурлила-взыграла –

подобно креневому дереву

назад откинулся;

злая кровь его

заклокотала в груди –

730 подобно крепкому суку

он выпрямился,

затылком о стену биться стал,

головою о столб колотиться стал,

верхняя губа вверх оттопырилась,

нижняя губа его вниз отвисла.

После этого

в сторону

вскормившей его матери

глазами, подобными кольцам уздечки,

740 зорко глядя,

часто-часто дыша,

затараторил-заговорил (Сын Среднего мира):

Вскормившая нас, подмышкой оберегавшая,

В смысл моих слов

вслушайся-вдумайся!

Вот мы, такую уже

дюжую силу,

750 огромную мощь,

обличье грозное получившие,

голые бока свои одеждой не прикрыли еще:

то, что черной одеждой* зовется,

никогда не напяливали,

то, что черным мехом зовется,

в глаза не видывали,

то, что белым мехом* зовется,

и знать не знаем*.

С сильным посостязаться,

760 с лучшим поспорить

время настало, видно;

чтобы схватиться – хваткого,

чтобы померяться – ловкого,

чтобы посостязаться – достойного,

изобильным богатством владеющего,

что подобно бездонному омуту, –

знаешь ли ты такого?

Прежде чем вздох сделаю – скорей скажи,

прежде чем глазом моргну – быстрей сообщи!

770 Если сказать не захочешь,

восемь костей твоих пересчитаем,

девять костей твоих переломаем,

крепкое тело твое растерзаем,

алую кровь твою выльем,

верхнюю часть на три части разделим,

нижнюю часть на восемь частей разрубим,

середину на тридцать кусков раскромсаем!»

Каким ни была их мать чудищем –

и она единственный глаз свой потупила,

780 острый клюв свой вниз опустила.

О слове, которое, в Средний мир отправляясь,

в изначальную страну поднимаясь,

отцу с матерью дала, –

о страшной клятве своей вспомнила,

о твердом зароке своем подумала;

евшая — есть перестала,

говорившая – речи лишилась.

Обождав немного, сыновья [сказали]:

«Экое чудище –

790 раздобрев на готовом,

объедками пользуясь,

даже два-три словечка еще

сказать нам не желает!» – так говоря,

в спину ее изо всех сил пинать стали,

по ребрам ее заколотили.

И какой она ни была –

светлое солнце [в ее глазах] помутилось,

белое солнце померкло,

будто становую жилу стянуло, –

800 внезапно выпрямилась

и такими словами

запричитала-зашлась,

разразилась такими речами,

буйно вовсю голося,

запела-заговорила

(Сарахана Кююкэнньик):

Крученья-верченья мои!

Горести-напасти мои!

О, всякая всячина моя!

810 Только однажды в минувшие дни,

когда у отца с матерью

росла балованной

шестилетней девчонкой,

слышала я, как они,

тихо беседуя,

[говорили], что на восьмиободной-восьмикрайней

изначальной матери-земле,

под нижним краем

неба с Айыысыт,

820 под внутренним краем

неба с Иэйиэхсит –

отцом называющий Аджына Баай Тойона,

на перепутье восьми почитаемых айыы

усадьбу свою раскинувшего,

матерью называющий Эджинэ Баай Хотун,

на росстани семерых Иэйиэхсит Хотун

жилище свое устроившую, –

на девять веков-поколений

пышным ысыахом прославившийся

830 Чугдаан Бухатыыр

с неимоверной силою,

с несметным богатством,

из племени ураангхай самый лучший,

из людей самый отменный

живет-проживает.

[Вот] что я узнала-услышала,

а кроме того ничего не знаю.

Но все же, ребята,

кости ваши еще не окрепли,

840 губы ваши еще с молозивом,

против такого человека

не устоять ведь вам,

кости свои переломать,

тела свои искромсать дадите,

об этом сами рассудите-ка,

потом не говорите, что не предупреждала, мол!

Крученья-верченья мои!

Колдобины-ухабины мои!»

Как только [мать] произнесла это,

850 парни сразу вскочили:

«Ну что ж, друзья,

коли на вид он могучий,

да резвый,

да быстроногий,

то именно он нам и нужен!» – так воскликнув,

на середине жилища вмиг собрались

и, перед матерью встав, в сторону отвернувшись, промолвили:

«Бессмертным-вечным алгысом

напутствуй-благослови нас!»

860 Тогда их мать,

на единственную ногу проворно встав,

единственной загребастой рукою,

из середины груди выросшей,

над макушками парней,

будто сачком [рыболовным],

трижды обведя,

вот такие слова сказала

(Сарахана Кююкэнньик):

«Крученья-верченья мои!

Горести-напасти мои!

870 На неровностях гулких дорог

с девятью преградами

не оступитесь!

Пусть с восьмью запорами

грозный перевал

удачу не прячет!

От владеющих стрелами не падите,

от владеющих луками не повалитесь,

от владеющих силой не пошатнитесь,

красной кровью омойтесь,

880 в алой крови искупайтесь,

свежим мясом вскормитесь!

Трепетное сердце имеющие,

и на кулак не отступив,

устрашиться не смейте!

Черную печень имеющие,

и на пядь не отойдя,

трусить не смейте!

Становую жилу имеющие,

и на четверть не пятясь,

890 робеть не смейте!

Пусть в местах, где вы дневали,

смерть поселится,

пусть места, где вы ночевали,

запустеют-исчезнут,

пусть места, где вы отдыхали,

сгинут-скроются!

Если из племени айыъг будет –

его не жалейте, из рода ураангхай будет –

900 ему не сочувствуйте,

из человечьего рода, мол, – не сострадайте!

Все, что движется, истребите,

все, что видимо, уничтожьте,

все, что зримо, на нет изведите!

Когда обратно вернетесь,

все, что пять пальцев дать могут,

мне отдадите, конечно;

все, что десять пальцев протянуть могут,

910 мне протянете, конечно!