ДОПРОС, УЧИНЕННЫЙ АЛООКЕ-ХАНОМ В АНДИЖАНЕ

Шесть тысяч слитков серебра, тысячу мехов выдры требовал он в дань. Из девушек выбирал искусниц с маленьким ртом, большеглазых и самых красивых. Обобранный до нитки, голодный до истощения, униженный и оскорбленный люд пошел скитаться по миру в поисках пропитания. Хан, если разгневается, то сажает столько молодых людей в яму, что погибли очень многие, и совсем юными. Он никого из своих врагов не оставлял в живых, тысячи силачей сразу бросались на несчастного по малейшему мановению его руки, так что еще много можно рассказывать о злодеяниях хана Алооке – вот и приехал из Андижана Айкоджо, чтобы пожаловаться на него самому Манасу:

– Бесконечно много можно рассказывать ужасов об Алооке, их не счесть. На нем доспехи – непробиваемые, и у него, у этого проклятого иноверца, очень много войска. Этот нечестивец весь в кольчугах, и он способен разрубить всех, на кого нападет. А про его чародейство и не спрашивай. Тигр его тринадцать раз принес приплод, боясь лишь окрика его, к нему не мог подойти ни один человек. Если пойти дальше, то встретишь слона, остроконечным, словно меч, хоботом убивающего человека. Алооке – не такой простой хан, послушай меня, дорогой Манас. Он даже держит у себя носорога, и остальных зверей у него в изобилии. А дальше у него змея, убивающая насмерть всех, кто приближается к нему. А еще дальше у него есть такой хищник, у которого сила, равная девяти тиграм. У него есть и медведи, и волки, за которыми следит чародей. Никому не вернуться назад, там всякой-всячины полно.

Кокандский хан Козубек, Маргеланский хан Малабек попробовали было посмотреть на него, да у многих его силачей сердца не выдержали, а других схватил Алооке, проучил их хорошенько, оставшиеся в живых едва сбежали. Будто собирается он сокрушить весь свет, если выйдет с войском, то вокруг стоит такая пыль. Как подумаешь обо всех злодеяниях Алооке, так все тело дрожит, сын мой Манас. Я из Андижана, и гожусь тебе в отцы. И вот я пришел к тебе, узнав, что к своему народу вернулся Манас, что он сейчас обитает в Таласе. Много наслышан о тебе, о тигроподобный Манас, и вот сейчас я стою пред тобой. Объедини кыргызский народ и разгроми войско этого кровожадного хана Алооке. Если действительно ты храбрец, то освободи и без того немногочисленных кыргызов от Алооке.

Как со слезами на глазах просил Айкоджо в пестром халате, внимательно слушали все сорок витязей во главе с Бакаем и Манасом. Великодушный же не смог сдержать себя, услышав про злодеяния Алооке, и он во гневе велел разослать вестников во все концы света и незамедлительно стал готовиться в поход. Прошло немного времени, и Манас с сорока витязями, возвышаясь, как Ала-Тоо, во главе с Бакаем под знаменем с золотым полумесяцем, все верхом на скакунах, отправились прямо со ставки в поход против Алооке, поднимая за собою клубы пыли.

***
Вынужденные рассказать о том, о чем они должны были рассказать шесть лет тому назад, восемьдесят кудесников и чародеев двора хана Алооке метались в беспокойстве. Они не знали, как преподнести это событие, бегали, суетились в страхе, наконец, во главе со старшим волхвом они осмелились подойти к Алооке, упали ниц, их головы склонялись до земли при каждом поклоне.

Старший кудесник так начал речь свою:

– Великий хан Алооке, вот мы все пред вами. Знаете ли вы то, что знаем мы, поняли ли вы то, что поняли мы? Огромная пропасть ожидает тебя, к тебе едет могущественный Манас. Уж Манас-то не пощадит, так что туго придется нам. Манас из бурутов не оставит вас в покое здесь, в Андижане. Нам не одолеть его, этого нечестивого бурута никто не сможет одолеть. Выросший на Алтае он, когда подрос, говорят, напал на народ хана Эсена, разгромил его, изничтожил, затем, напав на Пекин, он и там навел смуту. Он убил богатыря Кочку, уничтожил всех силачей и великанов, богатырей Орго и Донго он воткнул головою в землю, пролил достаточно крови, наделал такого, чего раньше не видывали. Он собрал рассеянных по свету всех кыргызов, набрал себе витязей, целое войско его и сейчас совершает подвиги. В некоторых местах, говорят, он, как баранов, резал китаев и маньчжуров. У этого богатыря бурутов Манаса вид враждебный, его отвага страшна для нас. Это не простой человек – Манас, это не слабак, который пожалеет нас. Он едет сюда, чтобы освободить эти земли, чтобы пролить нашу кровь, чтобы отнять у нас награбленное. Он едет на быстром скакуне, с огромным войском, готовый нанести нам сокрушительный удар, словно ливень, послать на нас стрелы, словно град, послать на нас пули. Он едет прямо сюда. Как бы не налетели они на нас скопом, как бы не зажали они нас со всех сторон, как бы не отняли они у нас весь скот, как бы не пустили они нас по миру, как бы не уничтожили они нас всех до единого человека. Манас может сотворить такое, у него вековая месть против нас, и уж он-то обязательно начнет мстить нам. Сколько лет мы уже властвовали здесь, давайте не медлить, давайте соберем мы всех людей и вернемся к себе, в Китай. Пока не поздно, уйдем, а то мы слышали, что Манас кровожадный, что никто не сможет противостоять ему. Меня всего трясет, все нутро переворачивает от страха. Маргелан – не наша земля, Манас – не из нашего народа. Хан мой Алооке, послушайся нас, давайте двинем через горы и уйдем к себе, в Китай. Все накопленное золото, пусть подавятся, оставим им, соберем на мулы весь свой скарб и отправимся к себе, в Китай.

Услышав все это, убивавший кыргызов несметно, угнетавший людей беспощадно Алооке весь изменился в лице, все его тело задрожало, приказал он всем подручным, велел бить в барабаны, велел зажечь костры на сторожевых башнях и разослал весть всему своему народу.

Тотчас собрались у него преданные ему до конца люди, готовые пойти с ним хоть на смерть, собрались старшины с трезвыми умами, собрались знатоки всех интриг, собрались силачи с дубинами, собрались великаны с огромными кулаками, собрались все до единого и предстали перед правителем своим.

Уже не прежний неистовый кровопийца, а растерянный Алооке-хан, пытаясь не выдать свой испуг, слегка дрожащим голосом выступил перед своим народом, стоя на возвышении:

– О, мой народ! Маргелан и Андижан перестали быть нашей вотчиной. Я к вам обращаюсь, мои богатыри, чтобы у вас на душе не осталось чего: приготовьте коней, по два на каждого. Откройте всю казну, раздайте все несметное богатство, раздайте все червленое золото и чистое серебро, раздавайте всем подряд. Желтое золото грузите на мулы. Быстрее шевелитесь и готовьтесь в путь-дорогу. Если попадетесь на руку Манасу, не думайте, что выживете.

Услышав приказ, охрана бросилась готовиться к побегу, казначеи начали открывать казну, все поспешно стали нагружать свое богатство на мулов и верблюдов, и одетый в железные кольчуги Алооке-хан вместе с остальными китаями направился прямо в Пекин.

Выстроив в ряд весь вьючный скот, на каждую сотню людей назначив старшого, многочисленное войско поспешно бежало. В отряде начали распространяться разные слухи, недовольство росло, пошли сплетни и пересуды.

– Неужели нам суждено умереть в пути, пока доберемся до императорского двора? Ведь нам идти около шести месяцев по раскаленной жаре, там, где, если поставить на голову кувшин с холодной водой, даже тот раскалится, и вода в нем вскипит. Сорок дней палит жара в этой пустыне, и вряд ли какой человек или зверь выживет в столь долгом пути. Неужели нам суждено стать падалью на высоких перевалах, мучиться от жажды, изнывать от жары и страдать от голода? А ведь он говорил, что не даст нас в обиду, что он вечно будет править шестью кокандскими городами с Самаркандом на краю, что мы будем всегда владеть этими землями, будем брать дань с местных жителей, соберем казну, справим скот. И еще он обещал, что если даже нагрянут самые худшие бедствия и если, как поток, хлынут войска, он не даст им одолеть нас, с такими богатырями и силачами, он никому не даст нас в обиду. Что это за напасти, что этот негодный Алооке бежит в Пекин, распугивая нас всех, погоняя впереди весь вьючный скот и теряя по пути все добытое богатство?

Ехавший на быстроногом иноходце, одетый поверх в шелковый халат Алооке не знал, не ведал даже об усталости остальных людей. Вот что значит судьба: в больших мучениях и страданиях, без какой-либо надежды выжить, без покоя днем, без сна ночью, днем и ночью ехали они и, добравшись до Джылгын-Талаа, перейдя Таш-Кечуу, за Ак-Джаром, в степях Кулан и Ак-Чий они разгрузили свои вьюки, дали людям и скоту передохнуть.

Восседая на избранных, чистопородных конях с сильными легкими, с твердыми копытами и с широким крупом, одетые в железные доспехи и со шлемами на головах, Аджибай и хан Бакай, сорок витязей во главе со старцем Кыргылом ехали рядом с суровым Манасом. Громко дули в трубы, били в барабаны так, что чуть не лопались перепонки в ушах, с собою они везли боеприпасы, груженные на сорок красных верблюдов. Одетый в синий рапсовый халат, верхом на своем скакуне Кокчолок, со знаменем в руках, во главе войска двигался Бакай.

Крепкие телом, сильные в гневе, жаждущие крови лучшие копейщики, фехтовальщики, метатели пращей и стрелки целыми отрядами, подбадривая храброго Манаса, бросая вызов проклятому Алооке, словно готовы были подчинить себе восемнадцать тысяч миров, гнались за противниками. Вызывая всех на бой, призывая всех своих врагов, не подчиняясь никому, словно жена, потерявшая мужа своего, бросались некоторые в бой. Поразведай в Андижане, разузнай про силу Алооке, велел Бакай богатырю Аджибаю, и вместе с ним отправил на разведку самых умных и сметливых молодых людей.

Когда Аджибай вместе с Кулдуром и Чалыбаем беспрерывно преодолевал весь путь, когда он доехал до края Ак-Талаа, навстречу им вышел Аралбай. После того, как они поприветствовали друг друга, Аралбай так начал свои слова:

– Кулдур и Чалыбай, богатырь Аджибай, не суетитесь, подождите немного, приструните своих лошадей. Я услышал от прибывших ко мне людей, будто приезжает к нам Манас со своими сорока витязями. Говорят, проклятый Алооке бежал в Китай, бросив в пути прихваченные с собой червленое золото и чистое серебро. Будто змея проглотила всех, в Маргелане никого не осталось, кроме дворовых псов.

Разузнав от Аралбая все об Алооке, трое вернулись с разведки и рассказали своему отряду обо всем, что услышали и увидели.

– О, богатырской силы старец Бакай, выслушай все об Алооке. Он подобен последней женщине, он вовсе не муж. Если бы он был мужчиной, то сражался бы до последней капли крови. Он бы устроил такое сражение, где бы сошлись мы лицом к лицу, где бы стреляли из лука и ружья, где бы сражались насмерть. Жаль, что наши сорок витязей не сошлись с войском врага, не дали отпор нашим противникам, сбежали они.

Узнав про побег вражеских войск, сорок витязей слегка огорчились. Заметив огорчение сорока витязей, сын Бая Бакай, всегда находивший, что ответить, всегда знавший, как поступить, обратился к воинам с такими словами:

– Выходите из копейщиков кто-нибудь половчее, выходите из мастеров боя на бердыше кто-нибудь посильнее. Нам придется идти день и ночь, не щадя коней, будем двигаться, без передышки, без отдыха и без сна, не жалуясь на тяготы пути, выйдите, кто смелый и кто сильный. Такого богатыря, как Алооке, мы догоним за один раз, будем гнаться без устали и догоним еще раз. Мы прижмем кичливого Алооке, несмотря на его господскую кровь, мы не позволим этому грязному кабану добраться до Китая. Раз уж он владетель Китая, мы должны гнать проклятого Алооке до самого Пекина, кто смел, идем с нами.

– Мы все пойдем! – закричали все витязи.

Их поддержали остальные воины.

С громкими криками, с боевым кличем отряд двинулся дальше во главе с храбрым Манасом.

Они ехали по горам, по долам, прошли половину земли и через несколько дней доехали до реки Лоп. Дальше за горами простиралось марево, нельзя увидеть ни конца, ни краю, этой бескрайней земле нет границ. Во главе с удачливым Бакаем двигалось огромное войско, преследуя врага на край света.

Отряды бежавших, вместе с прихваченным златом и серебром, тыргоотов и маньчжуров, с их главарями и самым главным правителем Алооке, уверенные, что им удалось избежать кары этого кровожадного Манаса, мирно отдыхали в шатрах, и воины лежали, облокотившись на руку, и едва успокоившись.

Понаблюдав издалека за руками отдыхавшего на привале Алооке, Бакай размышлял. Этот нечестивец Алооке, этот горе-богатырь, оказывается, собрал все племена сорока китайских ханов, и вот теперь длинной колонной, где и стар и млад вместе с свирепыми силачами, движется по направлению к своей столице. Он собрал кровопийц, снимавших скальпы с тех, кто перечил им, он собрал всех страшилищ с бровями, как у лежачей собаки. Здесь полно чиновников, нацепивших на себя шарики, также много силачей, переламывающих кости любому борцу, тут и богатыри с залысиной на голове. Если все силачи восемнадцати тысяч миров нападут на нас, то здесь без богатыря Манаса нам не обойтись. Они готовы наброситься на противника, словно волки с разинутой пастью, и если здесь не будет могущественного Манаса, то они разнесут на части всех, кто посмеет с ними сразиться. Если храброго Манаса тут не будет, кто посмеет пойти против них, ведь их несметное число, они никого из напавших не оставят в живых.

Лучшие китайские воины, во многих кровавых сражениях восседавшие на мулах и носорогах, освоившие тысячи видов воинского искусства, с бердышами да булавами в руках охраняли покои богатыря Алооке в белом шатре. Обратив внимание на пышность и торжественность Алооке, на его стать, изумленный мудрец Бакай проникся жалостью к своим лучшим храбрым молодцам, которым придется сразиться с таким могущественным и хорошо обученным войском: «Если вдруг придется воевать с таким многочисленным войском, что же станется с темной ночью при темной луне? Дай бог ему здоровья, если схватится с этим нечестивцем храбрый Манас, тогда что станется с ясным днем при ясном солнышке?» Так думал он, предвидя большое сражение и гибель многих воинов.

Только подумал он об этом, как вместе с сорока витязями во главе со старым Кыргылом, со знаменем с золотым полумесяцем в руках появился Манас. Ранее не видевший такой выправки храброго Манаса, старый Бакай опешил и стоял с открытым ртом. Впереди двигался пятнистый леопард, готовый наброситься на любого врага, позади Манаса сопровождал сивогривый лев, осматриваясь и облизываясь в предвкушении жестокой борьбы. Еще один покровитель, серый тигр, шел рядом с мужественным предводителем войска. Огромная птица Симорг устремилась с небес, будто собираясь прямо сейчас схватить противника. Сорок покровителей-ангелов разом вынули обоюдоострые мечи, готовые сразить всех врагов. Раздетый до пояса святой Хизр напутствовал Манаса, всячески поддерживая своего героя. Ведь, помимо единого бога, ему покровительствовали Шай-Ата и Хизр, а вместе с ними двенадцать витязей вели на поводу разгоряченного Аккулу. Аккула же вздыбивал два передних ноги, рвясь в беспощадный бой. Восседавший же на нем хан Манас воистину был готов править всем миром. Такой Манас уж не спустит никому, думал в это время мудрый Бакай, напрасно я тревожился. Обрадованный при одном виде Манаса, Бакай так обратился к славному герою:

– Ты теперь готов к бою, твой успех в твоей победе, Манас, тебе сопутствует сам Хизр, надо вступать в сражение. Брат ты мой, ястреб ты мой, пришла пора биться насмерть. Важный ты мой храбрец, видел ли ты то, что видел я, слышал ли ты то, что слышал я? Неспроста ты создан, мой ястреб, сам бог послал тебе удачу, Алооке, которого ты искал, сам находится здесь, китаи все у тебя перед глазами. Молодец он, Алооке, собрал такое несметное войско, словно муравьи, обступающие всю землю.

Как только он успел выговорить эти слова, сорок витязей во главе со стариной Кыргылом приготовились к нападению. Пока они совещались, дозорный хана Алооке, подозревая нападение, наспех заторопились к правителю и, расталкивая всю охрану и гвардию, ворвался в белый шатер с золотыми опорами:

– О, отважный богатырь, хан Алооке! Видели ли вы то, что видел я, слышали ли вы то, что слышал я? Если даже все время спать, не выспешься. Если будешь все время лежать, бока немеют. Скорее отправляй письмо в Большой Пекин. Пришла наша погибель, настали для нас черные дни. С запада поднялись клубы пыли, от их размеров я едва пришел в себя. На голове сивая рысья шапка, под ним сивогривый скакун – вышел какой-то кыргызский воин в дозор. Он узнал все ваши тайны и секреты. А после этого в железных непробиваемых доспехах, на быстроногом скакуне, которого даже пуля не догонит, из-за отрогов вышли сорок витязей, присмотрелся я – а впереди них сам кровожадный Манас. Он преследует тебя, чтобы уничтожить до конца. Если побежим в правую сторону, погибнут все люди в пустыне, побежим налево – уткнемсяь в перевал, оттуда даже духи бегут.

Услышав весть своего дозорного, хан Алооке растерялся. Не дожидаясь долго, он оповестил все свое войско. Когда ударили в барабан из слоновьей кожи толщиной в четыре сажени, у всех заложило уши, и все тыргооты с маньчжурами, побросав варившееся мясо в котлах в тлевшие угли, кинулись к своим коням и верблюдам. Трубили горны и трембиты, и все те, кто грузил злато-серебро на носорогов, теперь ослабевшие и напуганные, бросились вразброс, от страха не найдя своих лошадей и кидаясь на чужих, ругались, ссорились меж собой, дерясь за каждого коня, суетясь и разбегаясь в разные стороны, не находя места, где бы спрятаться, где укрыться от глаз подальше, и воцарился хаос в колонне.

Тем временем, оглушая округу боевым кличем «Манас!», с белыми стягами в руках, поднимая суматоху в лагере Алооке, с громкими возгласами и истошным криком, скача на сивых скакунах, под синим знаменем, спереди, из-за холмов появились сорок витязей с мудрым старцем Бакаем.

Верхом на огромном саврасом коне, оглашая округу кличем «Кыргыз!», с восьмидесятью четырьмя воинами в полном боевом снаряжении, все сжигая на своем пути, опоясавшись серым поясом, ворвался в шатер с золотой опорой богатырь Манас.

С предгорья с громким воплем набросился на врагов Аджибай. Ничем не уступавший Манасу по силе старик Бакай вытащил из ножен острый меч и тоже кинулся в атаку на несметных маньчжуров. Земля задымилась, поднялася пыль, гибли молодцы с отчаянными взглядами, друг против друга стояли войска, натягивая луки и стреляя из ружей, крошили друг друга мечами – так наводил ужас на противников любимец богов Манас.

При каждом движении убивая по воину, бросая Аккулу в разные стороны, уничтожая всех, кого догнал, благородный Манас перебил множество войска.

Прямо напротив сорок витязей во главе со старым Кыргылом подняли такой вопль и крик, учинили такой разгром и беспощадно истребляли подряд всех воинов.

Такова воинская участь: определяется место сражения, выходят на единоборство, скачут в чисто поле и дерутся до победного конца. Кроме того, они поднимают такой вой и вопль, чтобы устрашить противника. Но и тогда успели войска Алооке вновь собраться силами и обложить со всех сторон кыргызских богатырей. В ущелье, словно рухнула скала, от пыли не видно ничего, и только что открытая местность, словно внезапно, укрылась тьмой.

Копья вонзились в грудь, бердыши пробили головы, знамена развевались в руках, мечи сверкали кругом – слишком много крови пролилось, и остатки раненного войска стали отходить назад. Не успевших удрать нанизывали на копья, вокруг ничего не было видно, неизвестно где остались широкие степи Кум-Арыка, скакуны были взмылены от пота, земля вихрилась, поднимая пыль до небес, все было окутано маревом – такова цена войны: все воины остались с ранеными головами, а поле брани наполнилось павшими.

Аджибай, Бакай и могущественный Манас – все трое держали копья наготове, поочередно нападали: если Манас кого проткнет копьем, Аджибай отрубал голову, если же Бакай протыкал, Манас сек мечом, да и сорок храбрых витязей крушили подряд немало воинов Алооке, а оставшихся в живых разогнали в разные стороны.

Повидавший так много на своем веку, хитрец Алооке умчался быстрее ветра в Пекин.

Соединявший все, что можно соединить, объединявший все, что только можно объединить, старый Бакай, обдумав весь ход сражения и предвидя неожиданный оборот дела, отправил в тыл врага, куда могут побежать калмаки, сорок лучших воинов, не страшашихся выстрела из ружья, не боящихся смертельной драки. Кулдур и Чалыбай, Серек вместе с Шууту, Толгочу и Ырчыуул, Байчоро и Бозуул вышли прямо навстречу убегавшему Алооке.

Ловкий храбрец Манас полностью сокрушил все войско Алооке, уничтожил всех воинов его и велел сторожить груженных златом и серебром верблюдов.

Сам же он вместе с Аджибаем и Бакаем устремился вослед хану Алооке. Конь Карткурон Аджибая, скакуны Аккула хана Манаса и Коктулпар хана Бакая – все трое мчались на всех парах, то обгоняли друг друга, то вырывались вперед, то шли стремя в стремя. На склоне горы стремительно опережает Коктулпар, на холмах и взгорьях изо всех сил обгоняет Аккула, на ровной же местности вперед мгновенно проскакивает Карткурон.

Три скакуна, мчавшиеся изо всех сил, без еды, без воды, вздымая пыль из-под копыт, не зная, где они, домчались до долины Ак-Озон. Не зная изгибов пути, три всадника ненадолго остановились и стали озираться вокруг.

Слышат – с этой стороны раздаются крики «Манас», слышат – с той стороны все крики взывают к Китаю. И тогда они бросились в ту сторону. Только добрались, а двенадцать храбрых воинов во главе с богатырем Шууту уже настигают Алооке вместе с его богатырями и силачами. Вдруг, скопом обступив всех двенадцать и разгромив их начисто, Алооке и его воины уже собрались было разбежаться в разные стороны.

Увидев это, Манас хлестнул своего коня Аккулу плеткой и погнался за ними. С фланга, также с кличем «Манас», за ними бросился Бакай. Ловкий Аджибай на своем быстроногом Карткуроне догонял и по одному добивал врагов. Воины на облаве тоже не теряли время: они с боевым кличем «Манас!» набросились на своих противников. Каким бы могучим богатырем ни был Алооке, он понял, что проиграл, что он окружен и сейчас будет истреблен, поэтому он соскочил с коня и бросился ниц головой, чтобы просить у Манаса пощады.

После того, как схватили Алооке, все остальные маньчжурские и калмацкие начальники, чиновники, руководители подразделений были уничтожены. Увидев это, испугавшийся за свою жизнь Алооке взмолился пред Манасом:

– Браво, Манас, ты доказал, что ты истинный герой и богатырь, что ты правитель и беспощадный храбрец. Напиши небольшое письмо пекинскому правителю Карыхану и отправь с гонцом вместе с шестью скакунами. Ради меня, ради капли моей крови он не посмеет тебе ни в чем отказать и отдаст золотой трон Пекина. Будь благоразумен и не убивай меня. Если же ты не захочешь оставить меня в живых и убьешь меня беззащитного, это твое право, но, всемогущий богатырь Манас, от этого никакой тебе пользы не будет. Это все, что я могу сказать, лев мой Манас, послушайся совета, я готов отдать всю казну и богатство. У меня есть город Таш-Копуро, рядом с этим городом есть мое село с множеством жителей – я и его отдам. С той же стороны, на белом склоне, находится Кызыл-Кум, там охотнику раздолье, это нечто вроде маленького рая – так я и его отдам. Если же ты меня убьешь, о великодушный, как море, от этого тебе никакой пользы. Если даже я умру, то после меня останется моё имя, а на тебе на всю жизнь останется пятно моей крови. У меня есть своих родных шестьдесят сыновей. Если расскажу о них, то выслушай меня, о великодушный Манас. Самый младший из сыновей, баловень правителя Алооке, происходит из народа вон того одноглазого, с берегов озера Аберген, из местности Суук-Тор, он шесть лет учился колдовству у шестидесятиглавого дракона. Правитель Пекина Карыхан, оказывается, созвал всех лучших знатоков, чтобы испытать моего сына, и велел пройти перед ним. Множество знатоков, испытывавших его, умерли от страха перед ним. Мой Конурбай тоже силен: он разозлился на калмаков и многих их поубивал. Я отправлю весточку в столицу, вызову этого сына и отдам его тебе в товарищи. Если вы объединитесь вместе, то против вас никто не устоит, никому не будет пощады, и никто не останется в живых. Не убивайте меня, лучше оповестите Калчу, храбрый Манас, я отдам его тебе в товарищи.

Широколицый, сладкоречивый хан Алооке, чтобы спасти свою шкуру, заливался соловьем, вел велеречивую речь перед грозным Манасом.

Ненасытный от злости и оттого кровожадный храбрец Манас разве мог сейчас напиться крови? Но в то же время разве можно отпускать зайца, попавшегося в руки? Как может Манас отпустить такого кровопийцу и злодея, даже если он и предлагает своего сына в товарищи?

Разозленный Манас побледнел, вспомнив про все коварства Алооке и его злодеяния. Ведь по вине Алооке мирно живший народ кыргызов был рассеян по миру так, что сейчас трудно их всех собрать воедино. Одни погибли в пути из-за лишений, другие от голода, третьи в сражении. А теперь вот, чтобы обманом спасти собственную шкуру, этот кара-китайский болтун готов даже сына отдать. Зачем мне сын этого плененного пса? Он хочет через сына прибрать меня к рукам, узнать все мои секреты и затем уничтожить меня. Если я уважу его как старшего, если послушаюсь его и отпущу, то он может собрать своих китаев и расправиться со мной. Если же я помирюсь с ним и позволю ему жить по соседству, тогда этот ненавистный враг очистится от всех прошлых грехов и станет мне родней? Я еле собрал измученный и исстрадавшийся народ, а он снова разгонит его? У китаев есть император, у них есть кровный враг, с которым ведут они войну уже много лет. Погляжу я на него, а этот молодец Алооке пытается охмурить меня, обмануть и приворожить. Если я сейчас послушаюсь его, не нападут ли однажды китаи на нас, не проткнут ли они меня копьем, не уничтожат ли они моих военачальников, не сокрушат ли они моих воинов, не захватят ли они мой доверчивый народ? Так думал Манас и, наконец, спросил совета у Бакая:

– Разве можно щадить врага, дядюшка Бакай, дайте совет. Стоит ли отпускать такого богатыря, как Алооке?

Мудрый Манас без слов понял мысли Бакая и Аджибая.

И Манас вынул из ножен свой острый меч, который, если вывел из ножен, то без крови обратно не вводил, который, если уж взял он его в руки, то, не насытив кровью, не мог вернуть просто так назад, и который, словно с неба, падал на голову врага и рассекал ее надвое. Синим пламенем горел этот меч, и если умело им пользоваться, то мог удлиняться в сорок саженей, этим мечом, сплавленным из булатной стали, Манас и взмахнул над головой хана Алооке.

Голова Алооке покатилась по земле, как мяч, и смешалась с пылью на дороге. Кровь хлестала из яремной вены, и душа долго не могла покинуть бренное тело, трепыхавшее на земле.

Разве может нажитое непосильным трудом, кровью и потом богатство, отнятое у других, принести кому-либо счастье и благополучие? Кыргызы вновь вернули себе отнятый у них скот и богатство, злато и серебро, груженные на верблюдах.

И отправил Манас Великодушный гонца с шестью скакунами сообщить правителю Андижана Сынчыбеку с раздвоенной бородой весть, чтобы он явился к Манасу, чтобы вместе со своим народом принял его подданство и чтобы забрал назад богатство, отнятое у него ханом Алооке.

Когда ханом был Алооке, он правил огромным Кашгаром, замучил правителя Шести городов Алабека и брал дань из шести тысяч слитков серебра вместе с тысячью шкур выдры. Посадив на коня Кулансур сына бая Баабедина, одев его в меха, отправил Манас его в Кашгар.

Бухарский правитель Шарип с этой стороны, негодный Чамбыл с той стороны – богатырь Буудайык всем отправили послание: «Пусть все придут сюда и посмотрят, каков он, хан Манас».

Сюда ближе правитель Самарканда Санчыбек, хан Коканда Козубек, всегда бывшие сами рабами, а жены их вдовами, никогда они не смели даже поднять голову перед грозным нечестивцем Алооке – и этих несчастных велел он позвать.

Хан Маргелана Малабек тоже был раздавлен унижениями и оскорблениями – к нему тоже послали гонца, чтобы тот поскорее пришел и разделил с ними радость, чтобы получил свою долю золота.

К Кошою, у которого уши были огромные, как щит, а очи ясные, как утренняя звезда, который был очень образованный, да и колдовские чары знал, к этому старцу, обитавшему в Чеч-Добо, к уважаемому Манасом человеку, которого он почитал, как пророка, отправил аж самого Аджибая и крепко наставлял:

– Старшему из катаганов, но святому для всего народа, самому ловкому и расторопному из богатырей, знатоку всех силачей, опоре всех горемычных и обездоленных, самому верному и преданному богатырю Манасу в бою с лютыми врагами дядюшке Кошою передай от меня привет. Пусть приготовит вьючный скот, чтобы увезти свою долю золота, которая не влезет даже во все его переметные сумы, а то дядюшка Кошой останется в накладе. Передай, чтобы сам дядюшка Кошой прибыл сюда, чтобы собственными глазами увидеть все это. Пусть он поровну разделит меж сородичами ту первую добычу, которая добыта львоподобным Манасом. Пусть не колеблется: он ведь у нас всегда был самым справедливым и честным, и даже святым. Пусть он собственными руками поделит добытое в бою между своим народом.

Так они разослали во все стороны света гонцов, чтобы все смогли убедиться в победе Манаса Великодушного и чтобы поделили меж собой золотое богатство Алооке.

Они послали гонцов к обессиленному и нищему люду.

Получив приказ от Бакая и Манаса, Аджибай вскочил на своего быстроногого бурого скакуна и помчался без отдыху, погоняя коня и днем, и ночью, по горам, по долам, по высоким перевалам, пересекая вброд быстрые и стремительные реки, и наконец доехал до хана Кошоя в Чеч-Добо. Соскочив проворно с Карткурена, он быстро привязал его на медную коновязь с золотым выступом, спотыкаясь о свой грозный меч, с улыбкою на лице и с радостью в устах обрадованный Аджибай приветствовал избранника святого духа старца Кошоя.

– Мир вашему дому, дядюшка Кошой!

– И вашему тоже, сын мой, проходи, проходи в дом.

– Как ваше здоровье, дядюшка Кошой?

– Слава богу, сын мой, проходи сюда. Да сопутствует тебе удача.

Аджибай достал из своей сумы письмо, написанное на белом пергаменте, и протянул его Кошою.

Прочитав, что хан Алооке изгнан из дворца, что все его крепости сровнены с землей, что все китайское войско разгромлено, что после большой битвы сам хан Алооке и все его сподвижники и воины уничтожены, что пришло время дядюшке Кошою прибыть и раздать людям все богатство, отнятое у китаев, распределить поровну и справедливо, прочитав такое письмо, богатырь Кошой понял, что Манас не из простых богатырей, и улыбнулся про себя.

– Ты, наверное, устал с пути, богатырь Аджибай. Сегодня переночуй у нас и отдохни. Пусть наш отважный богатырь расширит земли Кен-Кола и Таласа, дай бог ему удачу и силу, пусть Манас всегда будет крепок. Если так хочет великий Манас, я поеду на его пиршество, попробую разделить поровну первую его добычу, не обделив никого из людей.

Храбрый дядюшка Кошой на другой день велел собрать караван из восьмидесяти верблюдов, чтобы нагрузить на них золото, шестидесяти силачам приказал играть на трубах, словно ребенок, весело болтал, потряхивая белой бородой, и с пышной церемонностью пустился в путь.

Они ехали быстро, часто меняя лошадей, и скоро добрались до того места, где был разгромлен Алооке-хан.

Расставив белые шатры вдоль Кум-Арыка, зарезав упитанных ягнят, все ожидали приезда всех созванных ханов и отдыхали.

Через некоторое время прибыли все созванные ханы. Кокандский хан Козубек, правитель Андижана Сынчыбек с раздвоенной бородой, хан Маргелана Малабек, правитель Шести Городов Алабек, ханы Буудайык, Текечи, Шигай, правитель эштеков Джамгырчи, в общем, никто из ханов в близлежащих долинах не остался не приглашенным.

Могучий Кошой, потряхивая белой бородой, так обратился ко всем прибывшим:

– Видели вы, как пришел к нам лучший из лучших, способный противостоять всем нашим врагам, слышали ли вы, как к нам привалило вместе с ним счастье? Давайте отбросим в стороны разные кривотолки и изберем все вместе нашим правителем великого Манаса. Разделим его добычу, помолимся богу и изберем Манаса нашим ханом на все времена. Почему я так говорю? Дело в том, что вокруг много врагов, подумайте, люди, много тех, кто желает втоптать нас в грязь. С той стороны есть китаи, готовые уничтожить наш народ. Прямо перед вами есть многочисленные вооруженные противники, которые хотели бы разгромить нас. Давайте поразмыслим хорошо, найдем согласие, наконец, и именно сегодня отдадим всю полноту власти отважному нашему герою.

Если мы объединим наши усилия и придем к согласию, если мы изберем Манаса нашим правителем, то ни один враг не посмеет напасть на нас, а если нападет, то не сможет одолеть, никто не уйдет от нас живым, никто не сможет тронуть нас. Именно Манас может стать нам опорой и поддержкой в любую минуту, что вы на это скажете, дорогие мои?

Пока выступал Кошой, все прибывшие ханы и остальной народ восхищенно поддерживали его.

– Истину глаголет наш дядюшка Кошой. Отдадим всю полноту власти Манасу. Да будем прокляты мы и да падет на нас божья кара, если мы не послушаемся храброго Манаса и не будем выполнять его повеления. И пусть выпущенная пуля покарает нас своим смертельным огнем! – так в один голос клялись все люди, хватали ножи, отрезали ветки деревьев, резали белых кобыл, засучив рукава, окунали по локоть в кровь и клялись на верность. Они усадили Манаса Великодушного на ковер с золотым орнаментом, все восемь ханов взялись за края ковра, один конец ухватил большими пальцами Кошой, подняли высоко на трон размером с верблюда, и на широкой поляне избрали Манаса ханом.

Всем, кто прибыл, дядюшка Кошой раздал поровну добычу, отнятую от Алооке, измеряя плеткой. Даже тот, кто не смог пробраться к самой добыче, получил в руки по слитку золота.

ПОВЕСТВОВАНИЕ О БОГАТЫРЕ АЛМАМБЕТЕ