Книга охватывает период подготовки к материнству и первые три года жизни малыша. Посвящается моим детям и Полу

...вы в единственном числе. Вы та, кто встает к малышу. Это самый большой недостаток кормле­ния грудью. Новорожденные не понимают, зачем вообще ночь. Потихонечку-полегонечку, но они все же начинают соображать, потому что после десяти вечера вы становитесь такой раздражи­тельной, такой неласковой и такой необщительной. Вслед за проблемой, как развлечь их в тече­ние дня, встает следующая, самая большая про­блема: как поспать, не просыпаясь каждые пять минут. Жесткая тактика ни к чему хорошему не приведет — ваши нервы сдадут задолго до того, как дитёнок прекратит плакать, так что можете вставать сразу. Вначале некоторые младенцы от­казываются вновь засыпать после ночного кормления, и это полный мрак. Но понемногу все на­лаживается: даже неутомимые крикуны, тре­бующие кормления по ночам, несколько недель спустя расстаются с этой отвратительной при­вычкой и преспокойно отключаются сразу же после еды. Мало-помалу удлиняется и ночной сон. Кое-кто пытается ускорить этот процесс, стараясь сделать так, чтобы ребенок умотался к вечеру; другие устанавливают сложные ритуалы типа Одевания Ночной Рубашки или Расчесыва­ния Волос Перед Сном, Колыбельной На Ночь и укладывания в особую Ночную Кроватку в особой Ночной Комнате (Уф?).

У одной моей подруга рядом с кроватью стоя­ла колыбель-качалка, и она дремала, качая мла­денца ногой, привязанной к колыбели старым ремнем. (Нет, конечно, никакой особой биологи­ческой причины, из-за которой вы не можете прицепить этот же ремень к ноге своего мужа, чтобы немного подергался и он.) Четыре или пять месяцев спустя есть смысл попробовать старый трюк — ночью предлагать только воду; многие дети достаточно смышлены, чтобы сооб­разить, что вода — это не то, ради чего стоит просыпаться.

Но, на самом деле, если вы сохраняете хладно­кровие, принимаете любую помощь или корот­кую передышку в течение дня и не ждете ничего такого от своего крошечного отпрыска, то может действительно случиться так, что ребенок уста­нет просыпаться по ночам, прежде чем вы сами устанете от этого. Одна женщина, мать троих детей, сказала мне: «Ты вскоре узнаешь, что все проходит очень быстро. Только что казалось, что неприятные моменты будут повторяться вечно, и вдруг оказывается, что дети выросли. Я поис­тине наслаждалась ночным кормлением моего младшенького — было так приятно слушать, как это маленькое существо звучно причмокивает посреди ночи, ну, а потом я уже поняла, что всему приходит конец».

Я во многом испытала то же самое с моим пер­вым ребенком: я день напролет занималась уто­мительной срочной работой и сожалела о тех восьми часах, что он проводил с няней за десять миль от моего рабочего стола. А ночи были вол­шебным временем уединения, когда он широко улыбался, лежа на матрасике для смены пеле­нок, и нежно теребил мою грудь. У меня под рукой обычно лежала книжка Агаты Кристи, и я читала с полчасика, пока он, полусонный, сосал. Когда я прочла все книжки Агаты Кристи, которые были в доме, ему минуло уже десять месяцев, и срочная работа подходила к концу. Тогда я три ночи подряд отправляла к ребенку мужа с буты­лочкой воды, и Николас перестал просыпаться. Это был конец целой эпохи. И до сих пор я не могу пройти мимо стендов с детективами Агаты Кристи, чтобы не почувствовать щекотное ощущение подступающего молока в сосках...
Одежда

Это та область, где вы можете доставить себе полное удовольствие, если как следует подумае­те. Кроме перегревания, переохлаждения или заражения вшами, все остальное не имеет для новорожденного ни малейшего значения. Похоже, что существуют две точки зрения. Одни гово­рят: «Засуньте их с ногами в комбинезончик на крючках, жикните до конца молнию на детском мешке и пошлите к черту ботиночки, шапочки, пуговички, завязочки и прочую дребедень». Дру­гие иного мнения: «Одевайте ребенка так, чтобы он выглядел как человеческое существо, а не как завернутая в салфетку сосиска, С людьми прихо­дится намного легче, чем с сосисками, когда их вырвет, когда они просыпаются раньше вас и т.д.». Здесь уместно кое-что добавить. Несмотря на дьявольские ухищрения с одеванием ново­модных грубо тканных штанишек, этот совет может привести к конфликтной ситуации: с самого начала я одевала своего первого ребенка в очень модные, «настоящие» вещи и однажды напялила на него классическую белую вязаную кофточку и такой же вязаный чепчик, чтобы до­ставить удовольствие бабушке, но расстроился мой муж. «О Господи, — выпалил он, — да он вы­глядит как какой-то сосунок или что-то в этом роде» (Николасу было всего две недели от роду). И тогда я вернула его обратно в темно-синий мат­росский костюмчик.

И все-таки, стирка остается стиркой, и вы просто устанете одевать маленького модника, чья одежда требует к себе неусыпного внимания. С моим вторым ребенком я пошла на любезный сердцу компромисс, облачая его в младенческий комбинезончик или нечто схожее с ним неразъ­емное махрово-полотенечное, а поверх одевая еще пестренькую курточку или безрукавку, и за­вершалась картина чудесными ботиночки на ко­жаной подошве с завязками на щиколотках, чтобы они не свалились. Хотя я неоднократно издевалась над любовью моей матери к «леггинсам» пятидесятых годов - шерстяным штанишкам с носками, — должна признать, что дл зимы они самая подходящая одежка.

Бизнес детской одежды вещь на удивление любопытная — это не отмеченный на карте, не изведанный океан. Когда я впервые была беременна, то часами бродила по универмагам, в ужасе взирая на различные младенческие одеяния - «конверт», застегивающийся наглухо до шеи или крест-накрест на спине, комбинезон­чик - и безнадежна гадая, как мне вообще удастся сохранить ребенка в живых, не говоря уже о том, как его одевать. Теперь меня до страсти занимают такие технические мелочи, как комбинезон, у которого лямки пропускаются между ногами (единственное средство, чтоб удержать на месте плохо подложенные подгуз­ники), и прижимистость производителей, которым из-за собственной жадности жалко чуть-чуть продлить переднюю молнию на комбинезончике до колена по одной из ног. Ни одна из моих подруг не согласна со мной полностью, от­носительно того, как одевать малыша (хотя это не мешает нам совершенно по-свойски заимст­вовать друг у дружки ту или иную одежку и рас­сылать по всей стране мешки потрепанных, изодранных в лохмотья, ставших маленькими дет­ских вещей). Процитирую только свою золовку по этому поводу.

Ее дом напоминает перекресток на большой; дороге, где разбросаны всевозможные крошечные, одежонки, а во всем Линкольншире давно судачат о том, что она проделывает на развалах. «Всегда отвечайте «ДА!» на все, что вам могут предложить», - советует она. — С первого взгляда вещь может показаться сущим барахлом, но потом, когда у тебя все запихано в корзину для грязного белья, именно это барахло и окажется тем_; что надо». В такие моменты значительность дискуссий про то, что лучше — личность или шерстяная сосиска, уменьшается до микро­скопических размеров, одно жалко — именно в такие моменты объявляются давным-давно по­забытые дальние родственники и приходят всем скопом полюбоваться на ваше обтрепанное и за­мурзанное дитя.
Среда обитания

Больше всего времени я потеряла в тот корот­кий период, когда считала, что новорожденных, слишком маленьких, чтобы полеживать на пледе и пачкаться, действительно необходимо на ночь одевать в ночные рубашечки или пижамки. Я очень быстро поняла свою ошибку и даже пере­стала укладывать их отдельно друг от друга на ночь. Я придумала ужасно эффективную «систе­му упаковки», которой могли бы позавидовать многие транспортные компании. Малыш жил в легкой подвесной детской корзинке, обитой из­нутри мягкой замшей (это делают, прежде всего, для недоношенных детей, но все дети засыпают в них с огромным удовольствием). По ночам эта корзина вкладывалась в колыбельку у кровати. Для поездок в машине она ставилась в перенос­ную жесткую кроватку, которая постоянно была пристегнута к заднему сиденью. Остальное время корзина стояла на скамейке на кухне, на диване в гостиной или в любом месте, где оказы­валась я. Таким образом, мне вообще не нужно было беспокоить ребенка, и он мог делать то, что младенцы обожают больше всего, — устанавли­вать свой собственный распорядок сна и бодрст­вования. Сделайте это, и вам никогда не придет­ся раздумывать, будить ли ребенка, чтобы про­мчаться по магазинам до закрытия, вам не нужно будет объявлять официальное время сна и будить ребенка, чтобы уложить его для этого в коечку. Если вы напихаете в ноги ребенку на дне корзинки пару пеленок, маленький тюбик дет­ского крема, лишний подгузник и муслиновую салфетку, а также маленький пузырек цинково-касторового масла, малыш всегда будет перепеленат, а вам не придется пропускать половину телепередачи, прерывать разговор на полуслове и сломя голову нестись через всю квартиру за сухим бельем. Вся эта система оградит вас от плохого настроения и чувства, что вас постоян­но обманывают или дергают. Когда ребенок вы­растает настолько, что его становится неудобно класть в корзинку («Милочка, да у него ножки не будут расти!»), вы просто-напросто перенесите верную (и моющуюся!) замшу в новую коляску, и очень быстро все находят полное взаимопони­мание. С определенной долей везения малыш к этому времени вполне может уже обрести некий узнаваемый вид и даже добраться до стадии но­шения пижамки.

Существует бесконечное множество вариа­ций на эту тему переносной среды обитания: одна моя подруга эксцентрично таскает своего ребенка по дому в детской ванночке, заявляя, что она потрясающе легкая и предохраняет от сквозняков, а замша делает ее исключительно теплой. У другой моей подружки в каждой ком­нате стоит по картонной коробке с жесткой, в старой наволочке, подушкой внутри. Она носит ребенка по дому в конверте с завязками (правда, предупреждали, что вроде бы дети в конвертах могут задохнуться, так что я волей-неволей ста­раюсь быть повнимательнее). А еще одна моя хо­рошая знакомая ходила повсюду и занималась любой работой с малышом, мирно посапывав­шим у нее за спиной на некоей перевязи. Спра­ведливости ради замечу, что в прошлом она была очень даже неплохой гимнасткой и мышцы спины и шеи у нее просто потрясающие.

Когда ребенок научится сидеть, можно за­иметь очень лёгкий стульчик с откидывающейся спинкой или колыбель-качалку и держать их в любой части дома, если вы без всяких угрызений совести выпрашиваете их на время у всех своих подруг, чьи младенцы уже сидят сами. Знайте, этот период такой коротенький, что в своем ок­ружении вы почти наверняка легко обнаружите не менее трех лишних детских стульчиков с от­кидывающейся спинкой. В общем и целом, практику бесконечных «заскакиваний в детскую», чтобы проверить, как там ребенок, не описался ли, лучше всего оставить там, где ей и место, — в совсем уж старомодных телевизионных комеди­ях.

Между прочим, все магазины для новорож­денных будут пытаться продать вам «ящик для детского белья» с аккуратненькими полочками для пеленочек и раскладывающейся крышкой, чтобы удобно было перепеленывать «не напря­гая спины». Я знаю нескольких матерей, кото­рые безгранично привержены к этому предмету, но не очень удручайтесь, если не сможете на­скрести нужную сумму денег. Я не купила его, по­тому что просто-напросто не хватило духу: в глу­бине души я была уверена, что в один прекрас­ный день сделаю то, что ни в коем случае нельзя делать, — на секунду отвернусь от малыша в то самый день, когда он научится переворачивать­ся. Звук глухого удара. Беспредельный ужас. Па­дение с высоты полутора метров. С другой сторо­ны, матрасики для переодевания вашего малыша на полу, действительно, довольно быстро одаривают вас нестерпимыми болями в спине. А по­сему я поступила просто - добыла классную здоровенную старую корзину, накидала в нее лиш­них одеял и застелила пластиковым ковриком. В нашем доме мы переодеваем малышей, стоя на коленках около корзины. До сих пор никто еще ни разу не скатился, но если бы это и случилось, пол оказался бы совсем рядышком.
Выходы из дома

Существует несколько веских причин, по ко­торым нужно как можно больше ходить повсюду с новорожденным. Одна из них заключается в том, что сидеть с ними дома — это ужасно. Вто­рая же причина в том, что когда малыш немного подрастет, ходить с ним будет уже труднее, по­тому что вы начнете ощущать его вес, и ваши походы будут вызывать весьма умеренный эн­тузиазм. Всем приятны встречи с симпатич­ным, крохотным существом, все восторгаются его причмокиваниями у маминой груди или посапыванием в корзинке. Но повсюду рыскаю­щий, все хватающий, швыряющийся едой ван­дал быстренько лишит вас многих друзей. Осо­бенно, если ваше сокровище пребывает на той деликатной стадии, когда один-единственный прокол в рутинном распорядке дня вызывает бесконечное нытье и истерический отказ идти спать. Младенцы не признают режима, у нет предрассудков, им просто хочется быть там же, где и вы, и иметь теплое молочко и обтянутое замшей гнездышко. Воспользуйтесь этим. Еще одной серьезной причиной взять отпуск, съез­дить к дальним родственникам или даже (как это делала я) исступленно помотаться по рабо­чим делам является то, что чем больше общения в первые месяцы жизни малыша, тем легче потом ему будет с незнакомыми людьми. Если отставить в сторонку нечастые приступы кап­ризничаний, оба моих ребенка на удивление об­щительны, благодаря тому (мне нравится так считать), что они очень рано узнали, как жить в лифтах на Би-би-си, в железнодорожных ва­гонах, самолетах, в придорожных кафе и в домах у всех наших знакомых.

Все же одно предупреждение: компетентная и довольная собой молодая мать однажды собира­лась на свой первый выход в свет со своим малы­шом. Впервые после родов она красиво оделась и закончила свой туалет лёгким прикосновением любимых духов — опять же в первый раз после родов. В доме у подруги она нежно взяла ребенка, гордая тем, что может продемонстрировать свое умение кормить грудью и показать, на­сколько безмятежно спокоен ее сын, а он завопил в ужасе, выгибаясь назад и отказываясь сосать, ведя себя вроде вампира, которому сунули под нос распятие. Ему не понравились духи. Когда она поняла это и смыла их, пока ребенок завывал на коленях у подруги, он полностью пришёл в норму.
Транспорт

С автомобилями все в порядке, но они изряд­но могут помотать вам нервы, когда ребенок на­чинает хныкать на автостраде или в заторе. Правда, однажды я съездила в выходные дни из Суффолка в Манчестер и обратно без единого по­визгивания с заднего сиденья. А сделала я вот что: подвесила погремушки над колыбелькой с трехмесячным ребенком, прицепив один конец веревки к ручке канистры для бензина в заднем отделении кузова, а другой конец — к подголовнику сиденья шофера. Как только Роза просыпалась, я съезжала на обочину, останавливалась, кормила ее и меняла пеленки («Нет, нет, господин полицейский, никаких проблем с машиной, про­сто отскочила клейкая лента с пеленки, у вас не найдется немного лейкопластыря?») и возвра­щала ее обратно на сиденье, к погремушкам. Единственный недостаток всей системы обнару­жился через несколько дней, когда по дороге домой у меня кончился бензин и мне пришлось мчаться в ближайший гараж с канистрой, разу­крашенной связкой разноцветных пластиковых колец и колокольчиков, которые были привяза­ны так на совесть, что быстренько отвязать их не было никакой возможности. Но матери привычны ко всему.

Общественный транспорт устрашает. В ответ на мой вопрос одна из матерей сказала: «Ничто другое не вызывает такого отчаяния и ужасных мучений». «Надо суметь заставить себя попро­сить помощи у окружающих и понимания со стороны водителя», — добавила с мрачным видом другая. «Вообще лучше не ездите в нем никог­да», - в один голос воскликнули не менее двад­цати других женщин.

Все это совершенно верно. Если вам необхо­димо съездить с ребенком совсем недалеко, то городской автобус — наихудшее средство пере­движения. Но в случаях дальних поездок отказы­ваться от него не следует.

Поезда просто замечательны, особенно полу­пустые, да еще дальнего следования, где есть большие столы, как будто специально приспо­собленные под вашу переносную колыбель. До того как Николасу исполнилось шесть месяцев, он напутешествовал по железной дороге две ты­сячи с лишним километров да вдобавок раз пят­надцать летал самолетом. И Роза путешествова­ла из Восточного Суффолка в центр Лондона один или два раза в неделю на протяжении шести месяцев. В этом не было никакого самопожертво­вания, ничего от Безукоризненного Родительства: просто мне самой нравилось в первые шесть месяцев знать, где находится мой ребенок и чем он занимается в данный момент. Я пробовала де­лать по-другому — оставляла бутылочки со сце­женным грудным молоком и изо всех сил стара­лась поспеть к следующему кормлению. И обна­ружила, что мне намного спокойнее трястись по дороге вдалеке от дома с малышом, который полусидит в корзинке и сыто созерцает проплы­вающий мимо пейзаж, а я в это время слушаю магнитофон с наушниками, читаю газету и жую бутерброд. Когда я добиралась до конторы, готовая с головой погрузиться в работу, то на несколь­ко часов передавала ребенка няне из местного агентства, с которой договаривалась заранее. Под присмотром опытного человека за каких-то там три часа вряд ли что может случиться с ма­лышом, тем более что мать всего лишь в полуки­лометре от него и телефон всегда рядом.

Однако чтобы справиться с длительными (или кратковременными) разъездами, потребу­ется полностью профессиональный подход. Не ждите, что все будет получаться само собой. Не обращайте ни малейшего внимания на пропа­ганду авиакомпаний по поводу «воздушных ко­лясок» и подогревателей для бутылочек и никог­да не верьте в то, что даже в самом роскошном поезде будет что-то еще, кроме бачка с горячей водой. Соберите в дорогу здоровенную сумку со всем необходимым — не забудьте маленький не­промокаемый коврик, на котором вы сможете без проблем перепеленать малыша, — и повесьте через плечо, проверив лямку на прочность. Не забудьте и о себе, между прочим. Однажды я на­повал сразила присутствующих в зале отлета аэропорта Хитроу, когда нежно склонилась над сплетенной из прутьев колыбелью, погладила волосики спящего ребенка и осторожно извлек­ла из-под одеяльца, лежащего у него в ногах, банку крепкого пива и солидный кусок пирога с мясом.

Собирая вещи в дорогу, ни в коем случае не забудьте Утку-Крякушку (если ребенку больше месяца). Ничто так не развеивает скуку, как сим­патичная крякающая утка, сжимаемая между челюстями. Чав-чав, кря-кря. Как-то раз после долгого раннего пути из Линкольншира в Лон­дон я передала ребенка его папочке и ринулась в ресторан «Веселый гусар», чтобы отобедать с новым редактором журнала «Татлер». Все так шикарно, так литературно... Роясь в своей су­мочке, я при этом совершенно случайно нажала на забытую резиновую уточку и оглушила всех обедающих громким визгливым кряком. Лорд Лонгфорд за соседним столиком аж оцепенел, не донеся вилку до рта...

Еще один полезный прием для тех, кто обре­менен младенцами во время поездок. Добраться до своего самолета или вагона и не спеша прошествовать по проходу между рядами со своим пух­леньким ненаглядным чадом на руках, пока не услышите магический возглас «А-а-а-ах!». Тогда садитесь как можно ближе к «А-а-а-ах» и поздравьте себя с тем, что отыскали помешанного на младенцах, готового трудиться, что есть мочи, ради одной только улыбки в течение всего пути. Как правило, для этого самый блеск — это пожи­лые дамы или школьницы, правда, не всегда. Одним из величайших достижений в этом отно­шении был строгий на вид консультант ЕЭС по строительству, направлявшийся в Ньюкасл. Он не только напропалую шевелил своими ушами и соорудил потрясную погремушку из смятой пив­ной банки, но и с восторгом позволил Николасу сжевать целый номер журнала «Инженер-меха­ник».

Я также считаю нужным отбросить в сторону жеманство и показную беспомощность. Даже накормленного, веселого, общительного и ра­достно улыбающегося младенца могут встре­тить холодными, перепуганными взглядами в некоторых вагонах и поездах. Бизнесмены могли оставить дома кучу завывающих детей и хотят, наконец, спокойно поработать. Деловые женщины, возможно, с легкой грустью оставили своих с нянями. И поэтому ребенок в обычном комбинезончике в сопровождении деловитой мамы будет раздражать их не так сильно и, веро­ятно, вызовет большее желание помочь, чем эта­кое чудо в плетеной колыбельке, разукрашенной белым кружевом, над которым дергается расте­рянная, слезливая мамаша, роняющая то и дело бутылочки с молоком и детские ботиночки. Если вы удержитесь от размахивания предметами ухода за младенцем перед носом у чопорно сидя­щих холостяков с разложенными на коленях рабочими документами и от просыпания на их го­ловы и финансовые отчеты детской присыпки, у вас резко возрастут шансы на то, что вам пред­ложат на цивилизованном языке по прибытии помочь сойти с поезда. А если особенно повезет, то даже похвалят вашего ребенка за примерное поведение.

Но не полагайтесь на чью-то помощь: Мама-Изгнанница, Та, Которая в Одиночку идет по следу, никогда не должна нести того, чего не сможет унести одна. И не питайте никаких ил­люзий относительно понимания с чьей-либо стороны. Однажды я поднялась на борт само­лета с месячным ребенком на руках. Ко мне поспешила стюардесса, запрограммированная в школе подготовки стюардесс Помогать Пас­сажирам с Детьми. Она оценила ситуацию, затем развернулась на своих высоких каблуках, ушла и тут же возвратилась с официальной версией авиалинии о Помощи Детям — картинкой-головоломкой. Я, как могла, помягче объяснила, что паренек еще даже не умеет жевать картин­ки-головоломки. Она почти уловила эту мысль, но не совсем. Когда я начала очень осмотрительно и аккуратно менять ему пеленку на свободном сиденье между мной и окном (конечно, конечно, на резиновом коврике), ее вклад в бла­гополучие юных пассажиров выразился в том_; что она предложила мне взять младенца в полузавернутом состоянии и перепеленать его в тес­ном туалете на затоптанном полу. «Не вый­дет», — сказала я ласково, и она отступила. Только не подумайте, что я жалуюсь: у нас с Николасом был очень приятный полет. Просто пришлось стать немного более толстокожей, в чем не было ничего страшного. Особенно по принятии стаканчика джина, который подали во время рейса.

И все-таки, поездки с новорожденным, не­смотря на всю вашу осторожность и несмотря на все ваше хладнокровие, могут оказаться ужасными. Я так никогда и не смогла похвалить себя за умелость. Поэтому после каждой поездки я говорю: «Ну что же, на этот раз обошлось». Возможно, все это дается намного легче рабо­тающим и много разъезжающим матерям, вроде меня, которые быстро привыкают к любым неудобствам и умеют определять буквально с ходу, можно ли поставить коляску с ребенком на соседнее сиденье в вагоне-ресто­ране, пока мы завтракаем. Но, несмотря ни на какой опыт, вас всегда может постичь неудача. Однажды я провела три ужасных часа в поезде по дороге на съемку телевизионной программы. Напротив меня сидели мои гости: совершенно нелюбезный и не расположенный к разговору о младенцах журналист из Лондона и слегка избалованная, явно бездетная дама — лидер Общества Любителей Кофе. В вагоне больше не­куда было пойти, и я, и они — мы все были загнаны в угол. Николас непривычно хныкал всю дорогу, бесконечно просил есть, без устали, распространяя всякий раз вокруг себя специ­фический запах, пачкал одну пеленку за другой, для смены которых мне приходилось выносить его в туалет. Вскоре у меня кончились чистые пластиковые пакеты. Чувствуя, что быть мне распятой на кресте руками этих вежливых и ненавистно сопящих демонов напротив меня, я все больше и больше зверела, а малыш ста­новился все противнее и противнее. Сразу по выезде из Ньюкасла он, наконец, уснул, и как только его ротик чуть приоткрылся, я углядела чудо.

«Ой, посмотрите! — закричала я, — забыв про моих несимпатичных соседей. — У него зубик прорезался!»

И вдруг все замерли в изумлении.

«Надо же! — произнесла светская дама. — Они что, вот так и... появляются?»

«О, я помню первый зуб моей дочери, — пробурчал нелюбезный старый писака-сплетник, вдруг, словно по волшебству, совершенно преоб­разившийся. — Великолепно, не правда ли? Но зато, вам теперь уже никогда больше не увидать этой беззубой улыбки!»

И все мы, включая и Николаса, вышли из по­езда на вокзале, сияя победными улыбками. У младенцев есть свои безотказные способы бы­стро искупать грехи. И, честное слово, это впе­чатляет.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
От пеленочника к вандалу: малыши становятся больше

С нашим первым ребенком в субботу и воскре­сенье мы сидели по очереди. Через определен­ные промежутки времени раздавался крик: «Я сижу с ним с девяти тридцати пяти, а ты возьми его до двенадцати». В выходные дни можно на­блюдать семьи, которые заключают и более краткосрочные, сделки:

«Слушай-ка, она просидела у меня на коленях целых семь минут, так что сейчас чья-то еще оче­редь, ведь мы договаривались по пять минут каждый».

«Да, но ты должен был дать ей тертую морков­ку, а Сью и Брайана накормить супом. Так нечест­но».

«Ну ладно, но через минуту опять мамина оче­редь, а потом в любом случае она уже устала от моих колен. Похоже, ей уже надоело греметь со­лонкой».

И дело не в том, что никто не любит малыша.

Если бы его не любили, то он, наверное, не родил­ся бы, и никто не старался бы сделать его счастли­вым. Это просто полная невозможность рассла­биться из-за того, что ум ребенка становится все более пытливым, ручки — более проворными и все это при полном отсутствии ограничений. На определенных этапах развития своего малыша родители чувствуют себя совершенно беспомощ­ными. Книги утверждают, что детям необходимы игрушки, но в них никогда не упоминается о том, что дитя разберется с этими самыми игрушками с умопомрачительной скоростью и презрением редактора газеты, вымарывающего материал о потерявшихся кошках. Обклеенные яркими кар­тинками кубики, красивые деревянные поезда, вихляющиеся гусеницы, упруго скачущие мячи­ки — все исследовано, отброшено и забыто в ми­нуту. Это очень похоже на то, как если бы ребенок искал что-то — возможно, самое последнее шоко­ладное яичко-сюрприз, а может быть, некую осо­бую ложечку, спрятанною, по слухам, где-то дале­ко за Лунными Горами.

Книги также говорят, что с ребенком необхо­димо играть и что взрослые должны его «поощ­рять» своей компанией. Поэтому вы играете в «ку-ку», в «ехали-ехали-вот-мы-и-приехали», ста­раетесь показать, как вложить кирпичик в квад­ратное отверстие. Каждое развлечение длится минуты три. Но ребенок-то бодрствует по десять-двенадцать часов в сутки... и вас захлесты­вает паника. Он повыбрасывал все игрушки и все, что попалось под руку на кухне. Вдруг он обнаруживает рулон туалетной бумаги, который полностью поглощает его внимание. Он не жела­ет с вами играть. И не заметит, если вы выйдите из комнаты. Побежденная, вы выскальзываете, чтобы закончить стирку, пока яростный вопль с пола у вас за спиной не сообщит вам, что рулон бумаги внезапно утратил свое очарование.

Какое-то время мы жили в неудобном до ужаса новом доме (небезопасный бетонный пол в большинстве жилых комнат и на кухне и только наверху, в детской, с полом было все в порядке, но комната эта находилась слишком далеко от тех мест, где обычно толклись взрослые). Мы чув­ствовали себя как пара постоянно насторожен­ных охранников службы безопасности, готовых в любой момент предотвратить несчастье и побег. Все, что мальчику хотелось делать,— ис­следовать со страстью и сосредоточеннос­тью все, до чего можно дотянуться, чтобы через время зайтись в оглушительном вопле, призыванием к завоеванию новых миров. Стоя­ла темная, влажная, холодная зима, мы жили в провинции, и нам лишь предстояло знакомство с соседями. Короче говоря, все это было весьма тягостно. Но времена меняются и младенцы тоже. Ничто не вечно. И самые кошмарные, лишенные вообще какой-либо логики этапы наут­ро незаметно сходят на нет.

Помню, я как-то поинтересовалась у своей ма­тери — может быть, моему сыну было тогда ме­сяцев девять, — сколько времени нужно ждать до того, когда можно будет положить малыша на двуспальную кровать и отойти на пару минут в полной уверенности, что он не скатится с нее и не приземлится на пол точнехонько темечком. «О, — сказала она доверительно, — не раньше, чем ему исполнится три года. Нужно следить за ними каждую минуту в течение долгих лет». Мне тут же захотелось выброситься из ближайшего окна и потрогать мостовую своей собственной головой. К счастью, она все-таки оказалась не­права.

Все матери страдают избирательной потерей памяти: длинный туннель младенческой норы запоминается в общих чертах, весь в этаких раз­машистых мазках, нанесенных кистью вдохно­венного художника, которые заслоняют всякие мелкие события и приятные перемены. В ретро­спективе вы забываете про великие интеллекту­альные скачки ребенка, которые мгновенно ме­няют жизнь родителей. Классический пример, имевший у нас место, это когда Николас, нако­нец, понял распоряжение «ТОЛЬКО НЕ В РОТ!». Ему было около одиннадцати месяцев. И вдруг количество вещей, с которыми ему разрешалось играть, увеличилось в четыре раза — пластилин, уголь, свечи, песок, камешки, выпачканная землей картошка. Это возвестило приход новой эры отвлекаемости и покоя. Через неделю уже просто не верилось, что когда-то мы не могли спокойно полеживать в кровати по утрам, прихлебывая чай, пока маленькая, увлеченная чем-то фигурка между нами, с восторгом смотрит на парафино­вую свечку, которую давным-давно мечтала по­держать, но сначала предпочла бы пожевать. Что же касается проблемы скатывания с кровати, то моей маме следовало бы помнить, что это процесс постепенный, когда ребенок сначала смотрит за борт, потом бросает туда несколько игрушек, получает свою небольшую шишку и только после этого начинает соображать, что к чему. Потихоньку, но становится все менее веро­ятным, что он вдруг упадет откуда-либо, разве что из-за несчастного случая. Чем ловчее он ста­новится, тем реже всякие происшествия. Вы не так уж и много можете сделать, чтобы убыстрить все эти перемены. При предоставлений ему в ра­зумных пределах свободы передвижения и зна­комства с обстановкой и встреч с новыми людьми и предметами нормальный ребенок прекрасно справляется с задачей собственного разви­тия. Однажды я чуть не прослезилась, когда ма­маша-максималистка, ратующая за безупреч­ное совершенство в воспитании детей, на мой вопрос, нельзя ли все делать малость покороче, сурово ответствовала: «В развитии ребенка и материнском умении нет коротких путей». Вот это да... Да ведь делать все малость покороче — это всего лишь любить малыша, беречь его от дейст­вительного зла, возить его повсюду с собой, кор­мить, снабжать в изобилии тем, чем можно без устали колотить обо что угодно, и послать к черту всю эту воспитательную психологию, Дет­ский Массаж, а заодно и все остальное.

Так радостно видеть, как все происходит само собой (а жизнь сама собой становится легче). Вы раздвигаете мебель, не без оснований опасаясь, что низенький столик для кофе — это гиблое место для вашего старательно, в раскачку, ковыляющего малыша. Но три месяца позади, и вы вдруг замечаете, что малыш подрос на несколь­ко сантиметров и сам встает на ножки и ни за что уже не держится. Столик возвращается на свое старое место. Вы неделями с ума сходите из-за того, что не знаете, как сделать так, чтобы дитя на трехколесном велосипеде не расшиб­лось, запнувшись о порог гостиной, и кидаетесь к нему по десять раз за час. Но к тому времени, когда, наконец, придумали Гениальный набор рамп и ворот, он сам справился с опасностью и просто перестал подъезжать к ней. Не успеете вы расставить по всем комнатам специальное стульчики с откидывающимися спинками, как ваше чадо преспокойненько сидит прямо без всяких там приспособлений. Вы, неукоснитель­но следуя обычаю, истово разминаете в пюре любую пищу и доводите кормление с ложки до совершенства — и в один прекрасный день, при­хватив ребенка с собой в гости, вдруг наблюдае­те, как девочка протягивает ручку через весь стол, хватает бутерброд с огурцом и съедает его целиком без каких-либо проблем. Вы устанавли­ваете перильца на лестнице, а восемь месяцев спустя озадачено спрашиваете себя, зачем они вообще здесь нужны. И все это происходит по­степенно, и вскоре наступает полная потеря па­мяти. Огладываясь назад, все это кажется таким легким, и все родители ведут себя, как те отпуск­ники, что по прибытии домой говорят: «За все время ни одной капли дождя!», хотя на деле лило, как из ведра, в течение двух недель.

Все это означает, что от многих общих советов толку мало, и приход подруги с ребенком, чуть старше вашего, может ввергнуть вас в мрачное настроение по поводу вашей полной неспособности к чему-либо.

«О, ты знаешь,— щебечут они, — у меня ни­когда не было никаких проблем с Жасминой и электрическими розетками, она такая воспри­имчивая. Говоришь «Нет», и она все поняла... А Эрик знает, что его кроватка только для того, чтобы в ней спать, и прямиком направляется к ней, он всегда так делает...» Или: «А вот с подстра­ховкой с самого начала нужно быть очень твер­дой. Саманте всегда говорили, что огонь опасен, естественно, что она держится от него подаль­ше. Все дело в твоем подходе».

Этим мамашам даже в голову не приходит, что они внаглую врут: они уже забыли — как и все мы милосердно забываем, — что Жасмина три недели кряду держала в осаде каждую электри­ческую розетку в доме, что Эрик еще две недели назад каждый вечер закатывал концерты и бился о прутья кроватки и что до прошлой весны по отношению к Саманте никогда не принимали мер безопасности ни в одной из комнат, где горел огонь, после чего наступили три месяца жаркого лета, и она подросла настолько, чтобы ей можно было сказать об этом. А возможно, (дьявольская мысль), что Жасмина малость поотстала в своем развитии и просто до сих пор не замечает розе­ток в стене... но не волнуйтесь, о, обязательно, обязательно заметит.

Иногда книги и советчики также страдают за­бывчивостью и быстренько переходят от погре­мушек и детских колясок к советам, как сделать гусеницу из коробки из-под яиц. Поберегите силы. В течение длительного времени ребенок будет рад самой коробке. Воображение, при­творство, сообразительность, все то, что позво­ляет заворожить малыша парой катушек с нит­ками и палочкой, еще не развились в этом боль­шом, подвижном и любопытном младенце, Он думает обо всем буквально, и только буквально: ему нужна коробка из-под яиц, и лишь она, и именно она. Как только он эту коробку пососет, отбросит, расчихвостит и всласть намашется ею (на все про все уйдет примерно две с половиной минуты), он возжелает деревянную ложку. Или давилку для чеснока. Или ключи от машины. Или скалку. Или хлебный нож, шампуры и бу­тылку с отбеливателем. По правде говоря, если ему их нельзя дать, то лучше поставить туда, где он их не увидит. В конечном счете, это просто сэкономит время. У нас на стене висит шкафчик для ложек и кухонных приборов, и каждый раз, когда мы проносили ребенка мимо него, ему тре­бовалось что-нибудь из этого шкафа. Когда-то было очень удобно держать в этом шкафу острую открывалку для консервных банок, рыбный нож с зазубринами и стеклянную скалку. Но здесь их теперь уже нет.

В переходный период от симпатичного крош­ки к сметающему все на своем пути вандалу ре­бенок превосходит сам себя. В спокойные дни вы начинаете примечать, что младенец, который мог только смотреть на вас, уже машет ручкой и хочет колотить обо что-нибудь. Колотилкин — хочет схватить, Хваталкин же – все бросает (как правило, через бортик коляски). У лежащего на спинке младенца, возможно, еще не окрепли мышцы спины, но он все равно тянется вперед, желая сесть. Сиделкин желает встать на ножки. Неподвижно лежащий желает двигаться и раз­вивает поразительные навыки попкоерзания, раскачивания, перекатывания и переползания. (Моя дочь разработала особую систему, где она весьма смахивала на движения человечка из мультика, пробирающегося по песку к оазису — на локтях и коленках.) В удачный день такими упражнениями они могут заниматься часами напролет. В неудачные же дни они непрестанно падают, застревают под вещами и оглушительно вопят, требуя мщения всей Вселенной, и вам не удается сделать пюре даже из одной картофели­ны, не прервавшись, по крайней мере, дважды, чтобы спасти их. А затем вдруг заявляется све­кровь и замечает мимоходом, что когда дети слишком рано встают на ножки, «они у них полу­чаются кривыми».
Порой вы похожи на иллюстрацию в журнале про материнство, заботливо протягивая время от времени своему малышу чистенькую, воспи­тательную погремушку и обмениваясь вежли­вым «Ату-у» для развития у него Навыков Обще­ния. А иногда вы с горечью замечаете, пробира­ясь через море изорванного и изжеванного мусо­ра, что каждый новый навык, приобретаемый ребенком, означает новые хлопоты.

Я провела несколько часов, с любовью и гор­достью показывая моему сыну, как играть в иг­рушку «гайка и болт» из Центра Раннего Разви­тия, откручивая пластмассовую гайку и вновь накручивая ее на пластиковый штырь. Несколько дней спустя откручивающиеся крышки нача­ли таинственным образом свинчиваться со всего, и мне пришлось запретить ему играть с флаконами шампуня в ванной.

Вы учите его складывать кубики, думая, что он может стать очередным гениальным архитек­тором, и незамедлительно получаете стеклян­ную башню из банок с вареньем, мастерски воз­веденную прямо на обеденном столе, которая затем разлетается во все стороны со страшным грохотом. Поиграйте с ним в лечебные «выли­вающие» игры в ванной, по мудрому совету дет­ских психологов, и такое же лечебное «вылива­ние» теплого молока широким потоком устре­мится с высокого стула на пол три раза в день.

Еще одна сложность заключается в том, что растущий ребенок нуждается в матери, которая отличается от той, что так хорошо справлялась с новорожденным. Только-только появившемуся на свет, с совершенно безумным расписанием дня и ночи, импульсивному младенцу требуется безмятежно-неторопливая, слегка богемного типа мама, которая с восторгом укладывается спать после часа ночи, обедает каждый день в разное время, никогда не знает, который сейчас час, и не рвется на какие-то встречи вне дома. Обычно она неспешно дрейфует вместе с ново­рожденным эксцентриком, принимая жизнь такой, какая она есть.

Затем, на определенной стадии (которую никто не может четко определить, но которая случается где-то после первого зуба и до первого выползания на коленках), эта расслабленно плывущая мама должна стать помешанной на военной дисциплине, всегда готовой шваркнуть обед на поднос точно в пятнадцать минут перво­го, уложить ребенка подремать в кроватку ров­нехонько в час дня, ну и так далее. Все, что пред­лагалось медсестрами или родственниками и было совершенно неприемлемо для новорожден­ного (строгое расписание, определенное время кормления, пижамка на ночь), вдруг становится исключительно полезным для подросшего ма­лыша. Это, безусловно, объясняет, почему экс­перты продолжали назойливо приставать с этими советами.
Когда моему первому ребенку исполнилось одиннадцать месяцев, я хотела устроить его в детсадовскую группу, но она работала с десяти до двенадцати часов дня. Какое-то время я бессиль­но разводила руками: «Ума не приложу, что де­лать, ведь он любит вздремнуть утром где-то между половиной десятого и одиннадцатью», - как будто он всё еще оставался непредсказуе­мым месячным комочком, беспомощно шевеля­щимся в корзинке. А потом, в один прекрасный день, мне все это надоело, и я решила взять инициативу в свои руки. Сон был официально пере­несен на час дня, и после двух дней выдержива­ния его все утро в бодрствующем состоянии и укладывания спать после обеда он приспособил­ся к схеме, которая продолжается и (плюс-минус час) два года спустя. Моя схема! Ощущение влас­ти пьянило. Поэтому в отношении младенца номер два военное положение было введено уже через шесть месяцев после появления на свет.

Загвоздка с распорядком дня состоит в том, что, хотя и приятно, когда ребенок придержива­ется его, просыпаясь в удобное для вас время, задремывая в заранее известные вам моменты, вовремя отходя ко сну, вам самим тоже прихо­дится жить в этом режиме. Когда ребенок при­выкает к мысли о том, что он может проманкировать послеобеденным сном, переутомиться, про­ныть всю вторую половину дня, завалиться спать в половине шестого вечера буквально падая от усталости, не в силах съесть ужин, про­драть глазенки в десять вечера голодным как волк, посидеть с мамочкой и папочкой до полуночи и уснуть в их кровати, то это значит, что вы сами заталкиваете себя в такую жизнь, и да спа­сет Господь вашу душу. Один или два дня не имеют значения, а вот неделя или две имеют, да еще какое!..

Десятки людей говорят примерно следующее: «О, он все время спал днём, а потом устроил себе каникулы, и эта привычка куда-то делась», или он все время спал в коляске, пока мы жили у бабушки, и ему нужно было попривыкнуть к кроватке». Все это просто замечательно, если пере­мены как раз те, которых вы жаждете. Лично я доходила до уму непостижимых вещей, лишь бы не нарушить режим, который удобен мне, удобен всей семье, удобен для ребенка и позволяет закончить день в полном порядке. Я буквально внаглую наезжала на воскресных гостей, и они испуганно приходили точно минута в минуту, зная, что все придется съедать со спринтерской скоростью. Когда мы обедали вне дома, я прихва­тывала с собой переносные коляски, чтобы дети, как обычно, могли поспать после обеда. В семь часов вечера я блюла ритуал «купание-игра-сказка-перед-сном» с фанатизмом аятоллы. Люди, которые говорят, что дети должны быть свободны в выражении своих личных потреб­ностей в сне, подремывании и т.д., пусть сами и расхлебывают последствия. За те десять и более часов в сутки, когда наши чада бодрствуют, боль­шинство их так хорошо выражают свою индиви­дуальность, что дай Бог справиться хотя бы с этим...

Приятное на этом этапе от лежачего младенца до бунтующего двухлетки заключается в том, что можно снять завесу тайны со всего процесса ухода за ребенком. Когда вы ухаживаете за новорожденным, вам приходится прислушиваться к мнению нескольких экспертов, приходится про­честь пару-другую книг, вещи должны стерили­зоваться, головка должна поддерживаться, а пе­ленки внимательнейшим образом разглядываться. Короче говоря, приземлился иноплане­тянин. Шесть месяцев спустя, все, что связано с пеленками и диетой, становится более или менее автоматическим, и когда вы берете ребенка на руки, то чувствуете, какой он упругий и крепень­кий, в ответ на улыбку и шутку он улыбается, и ему нравится сидеть вместе со всеми за столом. Самые сдержанные отцы склонны влюбляться в детей на этом этапе, а посторонние покорно по­зволяют вашему лучезарно улыбающемуся, оча­ровательному, глупенькому, маленькому дружку вырывать у них из рук стаканы. Вы знаете сла­бые струнки малыша (вроде патологической страсти к бананам). Становится намного труд­нее заставить вас почувствовать себя кругом виноватой или неумехой, когда малыш столь явно лучезарен, так мило колотит ложкой по столу или так забавно кричит кошке что-то совершен­но непонятное, но весьма смахивающее на ру­гань.

С другой стороны, соревнование подымает свою отвратительную голову. Хотя всем должно быть яснее ясного, что ваш ребенок уже по самой своей природе исключительно умен, кра­сив и мил, другие матери проявляют удивитель­ную тупость по этому поводу. Бессмертная фраза Пэм Айерс служит тому прекрасной ил­люстрацией:

«...объяснить невозможно, когда гляжу на твоего Уэйна завороженно, зачем вообще ты все это затеяла!»

Другие дети начинают сидеть раньше, чем ваш (но не так грациозно). Утверждается, что они говорят «га-га» уже в восемь месяцев. У них больше волос на голове (подумаешь, у шимпанзе они еще гуще). Они дольше спят, раньше начи­нают ходить, а в год их, может быть, уже без про­блем усаживают на горшок. Все это вполне воз­можно, если речь идет о детях, которых вы знае­те лично, которые иногда заглядывают к вам на чай и могут служить для вас живым укором. Но совершенно невыносимо, когда родители детей, старше вашего по возрасту или их бабушки и дедушки начинают громогласно выступать с ди­кими, безумными заявлениями по поводу своих собственных отпрысков. Заложите уши ватой. Если все это становится слишком тягостно, хо­рошенько посмотрите на детей королевской семьи — большое утешение для всех нормальных матерей: эта способная ребятня, похоже, всегда все делает несколько поздно. Да благосло­вит их Господь.

Нет недостатка в инструкциях про то, как уха­живать за малышами или как их забавлять, од­нако для этого этапа блуждания, хватания и пор­хания я отобрала несколько жемчужин у моих наиболее спокойных знакомых. Некоторые из них могут выглядеть как ненормальные, слегка нарушающие гигиену, невозможные или вообще сомнительные, но в этом-то и радость материн­ства — критиковать других матерей за их стран­ные системы воспитания, а потом исподтишка украсть у них парочку-другую идей.

Главный трюк здесь в том, чтобы никогда не надеяться на то, что их хватит надолго. Дети должны быть постоянно заняты, наподобие бун­тующих крестьян в Средневековье. При первом же хныканье немедленно подбегайте к ним, вы­таскивайте из детского манежа и сажайте в ка­чалку или шагающий стульчик, или куда-нибудь еще, что имеется в качестве альтернативы.

Наконец, когда ребенок дорастает до восьми или девяти месяцев, самый лучший способ заин­тересовать его чем-то — это самой с рассеянным видом поиграть у него под носом с какой-нибудь штучкой в течение нескольких минут. Потом от­ложите эту штучку с явной неохотой (этот прин­цип неимоверно усиливается по мере взросления ребенка, и вскоре вы увидите, что единст­венный способ надеть на малыша новую шапоч­ку — это надеть ее себе на голову и с часок похо­дить в таком виде безо всяких комментариев).

Но если дитя действительно желает то, что вы не хотите ему дать, остановитесь на минутку, и хорошенько подумайте, прежде чем окончатель­но отказать ему. Те, кто ожидает, что дети будут играть только с игрушками, обречены на годы тяжких разочарований и конфликтов. Почему ему нельзя велосипедный насос? Или солидный кусок шланга? Или резиновый фонарик? Чем провинилась плотная, солидная коробка из-под косметики, которую он не в силах раскурочить? Наконец, чем плох пылесос? (Одно время Нико­лас по полчаса стоял, с мечтательным и уважи­тельным видом крепко сжимая ручонками пылесосову ручку). Какая смертельная опасность скрыта в вашей собственной драной старой сумке? Почему ему нельзя целый день просидеть в чемодане?

Чем больше вы отказываете, тем больше раз­дражения и осложнений возникает между вами. Все дело в том, чтобы он по возможности не видел запрещенных вещей или, по крайней мере, чтобы он не видел, где их можно взять.

Каждый год в газетах появляются сообщения под заголовком вроде «ЭТО СОТВОРИЛ МЛАДЕ­НЕЦ!» или «КАРАПУЗ НАВОДИТ УЖАС!». Они о маленьких детях, которые к своему первому дню рождения сделали следующее (в этих сообщени­ях всегда полным-полно сносок и восклицаний):

РАЗНЕСЛИ НА КУСКИ стереосистему!

ЗАТОПИЛИ ванную комнату, загубив дико дорогую мебель!

ПОЧТИ РАЗОРИЛИ ОТЦА, который выложил пятьсот баксов только на переклейку обоев!

ПОЦАРАПАЛИ автомобиль стоимостью пять тысяч долларов! Ну, и так далее, и тому подоб­ное....

Родители на вопросы корреспондента с гордостью заявляют: «Он, должно быть, самый непослушный ребенок в стране! Мы просто не знаем, что делать! Он уже встал нам в тысячи долларов!» И все это из-за своих же собственных идиотских ошибок. Любой из тех, у кого цветные карандаши или фломастеры валяются рядышком с дорогими обоями, вазы с цветами балансируют на стереосистеме, двери в ванную открыты настежь или есть другие безумные приглашения к нанесению увечий, слишком наивен, чтоб иметь ребенка. Будьте готовы к самому худшему. Имеется в виду — будьте готовы все время.

Самая лучшая штуковина, которую мы поды­скали для купания уже сидячего малыша, была большая строительная бадья. Она поддержива­ет спинку ребенка и дает чувство замечательной безопасности. В ней также хватает места для всевозможных плесканий. Одна такая бадья сто­яла у нас на палубе катера, но вы можете просто ставить ее в ванну, если хотите сэкономить горячую воду. Самое главное в купании дома — это находиться очень близко от ребенка, т.е. весь фокус в том, чтобы превратить место купания в водяной манеж, пока вы сидите поблизости и де­лаете что-нибудь полезное, например, маникюрите ногти или моете себе голову. Лично я читаю какую-нибудь смешную книжку и развлекаюсь с игрушечными утками.

Некоторые подстилают газету или клеенку под детский стульчик, но я предпочитаю вы­мыть то, что я люблю, например, квартиру или малыша, чем драить гадкие куски клеенки. Одна моя подруга доводит этот принцип до крайнос­ти. Она говорит, что обожает мыть детей, потому что любит их, но терпеть не может стирать одеж­ду и, в частности, до омерзения липкие детские нагрудники. Вот почему дети у нее поглощают ужин голяком, иногда кормежка происходит прямо в ванной. При этом весьма кстати оказы­вается прилично проголодавшаяся псина, внаглую попрошайничающая под детским стульчи­ком.

Что касается еды, дети пускают в ход пальцы значительно раньше, чем вы думаете. После нескольких ложек питательной детской слизи для успокоения совести мой дети, начиная уже с шести месяцев, помаленьку пасутся на ассортименте из тостов с сыром, хлеба с медом, вареного горошка, бутербродов с огурцом, морковки, яб­лока, сельдерея, салями (в умеренном количестве), холодных рыбных палочек, сосисок, несоле­ного хрустящего картофеля, макарошек, авока­до и разных сухариков.

Самые горячие голоса за полезность пятьде­сят опрошенных мною матерей отдали микро­волновым печкам. «Микроволновая печка (выпа­ривание — заморозка), микроволновая печка «Малыш»», — так немногословно написала одна из них. И для этого не требуется никакого безум­ного богатства. «Я набрала денег на мою микроволновку, делая запасные бензонасосы, пока со­всем крохотная Карла спала в машине на заднем сиденье, - вспоминает моя приятельница. — Потом я сдала одну из комнат на несколько меся­цев, чтобы расплатиться за посудомоечную ма­шину».

Несомненно, все, что делает приготовление нормальной еды для малыша менее скучным и обременительным занятием, нужно приветство­вать хотя бы только потому, что вы меньше злитесь, когда ребенок выплевывает то, что вы ему сготовили. Если же вы начинаете истерическую битву с несъеданием уже сейчас, то вы обеспече­ны этим удовольствием на много лет вперед. В этих случаях я просто наливаю устроившему го­лодовку протеста в кружку теплого молока перед сном и надеюсь на лучшее.

Вот о чем еще следует поговорить, так это о ложках. У некоторых младенцев привычка хва­тать ложку появляется задолго до того, как они могут самостоятельно ею пользоваться. У Розы была система хватать ложку, я же на это давала ей еду из другой ложки, и она тут же хватала и эту. Тогда я брала третью ложку, полагая, что если у нее заняты обе руки, то ей уже не ухватить еще что-то. Но не тут-то было: она выбрасывала ложку номер один и вцеплялась в ложку номер три. Вот так мы и пришли к тому, чтобы все есть руками.

Мне же, по совету пожилой, умудренной жиз­нью няни, всего и нужно было вложить ей в обе ручки по кусочку хлеба, от которых она отказа­лась бы с гораздо меньшей охотой. В следующий раз я уже буду знать, что делать. Но важно по­мнить, что в один прекрасный день даже самый заторможенный ребенок научится пользоваться ложкой. Если вы разрешите ему попытаться сде­лать это пораньше, возможно, к девяти месяцам он сумеет проявить в этом некоторую сноровку, Если же вы не терпите беспорядка, то просто продолжайте кормить его с ложки сами.
Воскресенье после обеда

Я особо выделяю это время, чтобы поделиться великолепной идеей, которую воплотили в жизнь Крис Серл, его жена Анна и их ребенок Гарри. По воскресеньям они пьют чай в детском манеже, поставив его напротив камина. Крис и Анна сидят в манеже со всеми воскресными газе­тами, поджаривая сдобные булочки через ре­шетку манежа. А Гарри владеет всей остальной комнатой, надежно защищенный от огня в ка­мине и от соблазна добраться до газет. От такого послеобеденного отдыха все они просто на седь­мом небе от счастья.

Отход ко сну является единственным величайшим дости­жением первого года. Ничто не способно сделать вашу жизнь приятнее, чем малыш, который с удовольствием укладывается вечером в свою кроватку и уже через полминуты вовсю спит. Чтобы такое неимоверное чудо произошло, стоит потрудиться, и этим вырваться из замкну­того круга жуткого надрывного плача, насторо­женного прислушивания, взлетания вверх по лестнице, еще большего младенческого ора, спускания обратно и ожидания следующего вопля... И придется вам или не придется сра­жаться с одним из этих злых духов по кличке «пора спать», дело только чистого везения.

Мой первый ребенок мучил нас около года так, что мы боялись оставить его даже со знако­мой ему дневной няней. Особенно после одной ночи, когда он орал так, что даже она, со всем своим изрядным опытом, дошла до ручки и в от­чаянии бросилась с ним на руках к соседям за помощью (между прочим, он тут же утихомирил­ся, как только оказался на улице. Младенцы чрезвычайно восприимчивы к изменению об­становки, даже к моросящему дождику на улице). Об обычных сиделках с детьми вообще не могло быть и речи. Мы безумно завидовали дру­зьям, которые, похоже, могли оставить своих шестимесячных отпрысков на каких-то школь­ниц и отправиться в очередной раз в кино, даже не бросив взгляда назад. Нам казалось, что мы наверняка делаем что-то совершенно непра­вильно.

А потом заявилась крохотулька-дочка, глянула вокруг и мигом заснула на целых два месяца, просыпаясь лишь для того, чтобы поесть. После того, как с ночными кормлениями было покон­чено, она премило укладывалась поудобнее в своей кроватке, разве что совсем чуть-чуть по­хныкав, а просыпалась с улыбкой и ужасно до­вольная тем, что можно спокойно лежать и с на­слаждением целый час сосать муслиновую на­кидку. И вдруг я поняла, что все эти беззаботные, самодовольные родители не были никакими ге­ниями воспитания — просто-напросто им дико повезло с их первым ребенком. И да поможет им Всевышний, если следующим у них окажется ночной крикун.

Семьи, которые страдают из-за тяжелого ук­ладывания ребенка в постель, раздражительны, а особенно их бесят всяческие советы, потому что они перепробовали все. Поэтому, чуть-чуть опасливо и заранее рассыпаясь в извинениях, я все же хочу поделиться несколькими наблюде­ниями.

Некоторых детей укачиванием можно довес­ти до исступления. Если вашему малышу это не нравится, не считайте, что делаете что-то не­правильно, просто прекратите. То же самое можно сказать и о тугом пеленании, пичкании едой и колыбельных напевах. Если кроватка безопасна и комната вполне теплая, нет смыс­ла перекладывать малыша поудобнее, какой бы странной вам ни показалась поза, в которой он спит. А всего лишь пятьдесят лет назад матери имели привычку пробираться в комнаты своих чад и подвязывать им нижнюю челюсть, чтобы дети не приучались Дышать Ртом (какой ужас!).

Психологи утверждают, что неяркие или ней­тральные цвета здорово помогают малышу рас­слабиться. Я просто пропускаю все это мимо ушей. Однажды, в отчаянии я попыталась за­драпировать бледно-розовым шарфом аляпова­то-яркий абажур на настольной лампе, но шарф все равно свалился.

Переутомленные дети также плохо засыпают. Если вы целый день не даете ребенку спать, чтобы «устроить себе вечер отдыха», дело может кончиться тем, что ваш любимец заснет где-то к утру, отчаянно в изнеможении вцепившись мертвой хваткой в вашу руку или кофту!

В любом случае нет никакой необходимости, чтобы ребенок, когда подходит время ложиться спать, тут же проваливался в забытье. Многие малыши обожают мило погугукать, попеть и побормотать еще с час, снимая с себя напряжение подошедшего к концу дня, тихонько лежа в своих кроватках.

Кроватки и спальни — это место для удовольствия, а не концлагерь. Если дети никогда не приносят вниз своих плюшевых любимцев, эти приятные игрушки становятся естественной частью теплого, сонного и дружеского царства одеял и шерстяных покрывал и картинок на сте­нах. Это те друзья, с которыми так радостно по­видаться во время отдыха и перед сном. Что ка­сается самой кровати, то все дело в том, чтобы ребенок никогда не додумался до того, что это место, в которое вы с облегчением сваливаете его после долгого дня в ханжеской надежде, что он тут и останется. Если же вы уже обезумели до такой степени, что внимаете советам доктора, который написал, что лучший способ наказания маленьких буянов - это «запереть их в своей комнате», то легко сможете обнаружить, как бы­стро в спальне сформируются сполохи и отравят все вокруг на долгие годы.

Удобный инструмент, делающий процесс при­готовления ко сну привлекательным, — это дет­ский сигнальник. Некоторое родители не допус­кают даже мысли о том, что надо бы прислуши­ваться к каждому всхрапу и вздоху, и здраво за­являют, что если ребенок действительно запла­чет, то его вы услышите в любом случае. Но хоро­ший сигнальник, который не искажает звук, — просто великолепный прибор. Он позволяет вам услышать даже первое еле слышное хныканье и скоренько доукомплектовать спальню заблудив­шейся игрушкой или вернуть на место упавшего на пол мишку. Это значит, что вы можете следить за настроением своего малыша, когда он засыпает и просыпается (некоторые дети с удовольст­вием валяются в кровати целую вечность в любое время дня и ночи — и если нет сигнальника, то можно подумать, что «Му-у-у», или «Квак-квак», или «Папа казаль со пладаст селтову масину, пладаст, пладаст!» — это отчаянные вопли о помощи, а не счастливое перебирание воспоми­наний о прошедшем дне). Это значит и то, что вы всегда будете знать, когда они заболевают, зады­хаются или хрипят ночью. Парадоксально, но с такой шумливой штуковиной, как детский сигнальник, вы без проблем будете высыпаться за ночь.

Мы никогда, никогда не сносили ребенка вниз после того, как уложили его спать, когда время отхода ко сну уже установлено (это возможно уже в возрасте шести месяцев, если вам повезет). Сейчас, когда я пишу эту книгу, моему сыну уже около трех лет, и он искренне уверен в том, что мы ложимся спать тогда же, что и он. Если он когда-нибудь открыл бы для себя захватываю­щий мир взрослых поздних вечеров, то это стало бы для него таким соблазном, что неизбежно подвигло бы его на вылезание из кровати и улыб­чивое вторжение в гостиную. А так мы наслаж­даемся длинными вечерами, наполненными ти­шиной и свободой: блестящая награда. Происхо­дящие время от времени набеги наверх, в спаль­ню, чтобы уладить проблемы с потерявшимися мягкими игрушками, дать попить воды, высво­бодить ножки, застрявшие между прутьями кро­ватки, можно считать вполне сносной платой за этот покой.

Пенелопа Лич дает великолепный, просто на вес золота, совет: будьте всегда поблизости, но будьте «просто очень скучной» после того, как ре­бенка уложили спать. Я довела это искусство до совершенства. При любом похныкивании я от­правлялась наверх и с невыносимо скучным видом стояла, держа в руках стакан воды. Обычно у ребенка на самом деле нет особой причины, чтобы плакать, просто ему хочется побыть с вами, и со временем он поймет, что не стоит пла­кать только ради того, чтобы заполучить эту на­водящую скуку отмороженную, которая без­жизненным голосом интересуется: «Ты еще не спишь? Дорогуша, вот твой любимый мишка, ну пока, баю-бай». А вообще-то и правда, к трем утра я становлюсь жуткой занудой.

Чашка теплого молока за двадцать минут до отхода ко сну, продолжая традиции вечернего кормления грудью, действует одновременно как ритуал и успокаивающее средство.

В последующие несколько лет появятся отра­ботанные ритуалы, к которым вы не будете иметь прямого отношения: поцелуи и бай-бай всем мягким игрушкам в строго установленной очередности и произнесение одних и тех же трех строчек какой-нибудь непонятной колыбельной, пока вы подтыкаете стеганое одеяло под засы­пающее создание. Все это начнет надоедать вам с того времени, когда малыш дотянется до своих пяти лет. Но одна или две фразы даже десятиме­сячному крохе могут дать понять, что от уклады­вания в постель не отвертеться. «Ну что же, гос­пода хорошие, вот мы и приехали», — говорит папа особым тоном добродушного отчаяния, и малыш знает, что деваться некуда. Дню конец. От судьбы не уйдешь. Никакого шанса на от­срочку приговора.

Но, как я уже говорила, всё это будет только раздражать, если вы все еще в разгаре ужасной ночной баталии. И здесь, может быть, к месту напомнить о том, что то, чем вы, собственно, за­нимаетесь с таким остервенением, — всего лишь желание сделать так, чтоб малыш лежал в кро­ватке и не плакал. И вовсе необязательно застав­лять его немедленно заснуть. Согласитесь с этим — вы на полпути к успеху. И тогда приглу­шенный мягкий свет, безопасные мягкие игруш­ки и даже одна-две книжки-картинки становят­ся вполне допустимыми приманками. А, кроме того, есть и дополнительное преимущество — если ему нравится играть в своей кроватке вече­ром или разглядывать машинки и рисунки, то ему еще больше понравится заниматься всем этим и по утрам. А в это время вы, нежась в полудреме, будете млеть от повизгиваний и пописки­ваний. Для пробуждения по утрам есть способы и похуже.