Книга охватывает период подготовки к материнству и первые три года жизни малыша. Посвящается моим детям и Полу

Как не быть идеальной мамой/Пер. с англ. А. Зенькович.

Книга охватывает период подготовки к материнству и первые три года жизни малыша.

ВВЕДЕНИЕ

Ну что ж, все это, конечно, вполне правильно. Я тоже мать, и я бы положила жизнь за своих детей, но не вижу смысла в том, чтобы делать это каждый божий день. В сущности, в каждой матери скрывается самое, что ни на есть обыкновенное, в дурном расположении духа, человеческое существо. Нет никакой специальной фабрики по изготовлению святых, где выковывали бы без­мятежно спокойных и радостно приносящих себя в жертву мадонн. Любая безалаберная, по­падающая во всяческие переделки, эгоистичная девица с улицы рискует быть однажды призван­ной для ношения нимба материнства. И переход от здорового взрослого эгоизма к статусу ангела во плоти может быть болезненным: очень похоже на то, как бабочка старается изо всех сил за­лезть обратно в кокон. Именно об этом переходе и рассказывается в этой книжке.

Природа вовсю помогает этому процессу: в первые дни безоглядная устремленность к безупречному пеликанству сильна до умопомраче­ния. Когда рождается ребенок, как правило, женщина становится хронически бескорыст­ной. Дитя — вон оно лежит в пластмассовой больничной кроватке, гипнотизируя ее своими синими глазками-бусинками. И хотя у нее все везде болит и голова еще кружится, неумолимо властная воля дитяти играючи может заставить переступить себя ради потребностей новорож­денного. Оно торопливо, давясь и захлебываясь, сосет, составляет свое собственное расписание сна, как придется, уделывает пеленки, когда вздумается, и весьма оригинально питается: три раза в час, а потом целый день — ни капельки. Поставьте любую едва заметную преграду на пути его неумолимого желания, и оно заорет ни оглушительно высокой ноте, специально подо­бранной для вымогания немедленного материн­ского повиновения. Оно требует поговорить с ним в полночь и нахально засыпает на середине лучшей бабушкиной колыбельной. Оно невоспитанно, неуважительно и безответственно. Оно просто продолжает и продолжает увеличиваться в размерах...

Перед лицом такого Тирана вы бросаете все и плывете по воле волн, служа малышу и забывая, что и у вас когда-то было что-то похожее на соб­ственные желания. Вначале это имеет смысл: в течение первых нескольких месяцев после рож­дения трудно надеяться на нечто большее, чем просто выжить или, на худой конец, выпить рюмочку-другую перед телевизором. Проблема в том, что привычка к самозабвению склонна затягиваться слишком надолго, подкрепляемая нашими сентиментальными представлениями о материнстве. Иногда разумная доктрина «кормления по первому требованию» продолжает неразумно действовать аж в течение восемнадца­ти лет, принуждая нас мыть посуду после полуночных увеселений великовозрастных лоботряса и безропотно выдавать ключи от семейного автомобиля каждый выходной. Й даже в самые первые дни мы перебарщиваем с жертвенностью: в мороз мы выходим из дома с детьми, укутанными, как эскимосы, но забываем накинуть на себя хотя бы пальто. Мы ежесекундно прерываем любой разговор, чтобы вытереть носы и отреагировать на приставучее детское пищание где-то на уровне коленок. Мы отмахиваем пеш­ком километры в снежный буран, чтобы купить цветные карандаши (во всяком случае, со мной один разок так было)». После нескольких лет по­добной жизни дело кончается тем, что мы начинаем одеваться, как побирушки, и извиняемся перед кем ни попади. Обычно особо самоотвер­женные матери, которые отказывают себе в удо­вольствиях, чаще других испытывают чувства вины и угнетенности.

Быть родителем огромное удовольствие. За­бавно наблюдать, как малыш растет, улыбается, говорит и начинает придумывать уму непости­жимые игры с куском старого шланга и ведерком песка... Но это еще и неизбежная работа: даже профессиональные няни и сиделки, заимев свое­го ребенка, разражались неудержимыми слеза­ми, вдруг с пронзительной ясностью осознав, что теперь не будет никаких выходных. Рабочий день матери растягивается на восемнадцать часов и более, если она это допускает.

А почему, собственно, мы должны это допус­кать? Если можно срезать углы, которые никого, совершенно никого не задевают, почему бы их и не срезать, а? Почему бы время от времени не подчинять дитя своим прихотям? Или Мадонне непозволительно, блаженно задрав кверху ус­тавшие ноги, полежать иногда с книжкой или баночкой холодного пивка?

Эта книжка о том, как обыкновенные, оши­бающиеся там и сям матери продираются сквозь ежедневные трудности. На книжном рынке на­валом технических учебников по воспитанию ребенка: одни, действительно, просто на удивле­ние хороши, в других купание младенца пред­ставлено как нечто, сравнимое по сложности с разбиранием на части истребителя МИГ. И почти все эти учебники запредельно требовательны к родителям. Эта книжка не претендует ни на что, она ничему не учит, никого не поучает и ничего ни от кого не требует. Она о шаловливом срезании острых углов.

Конечно, вы должны как следует ухаживать за младенцами и маленькими детьми. Трудно не делать этого, когда любое перепуганное хныка­нье или мелко трясущиеся губки способно ока­тить вас агонией сочувствия. Но капелька маленькой хитрости, и вы сможете отвоевать часть своей собственной жизни, при этом не причинив вреда ребенку. Новобранцы в армии всегда придерживались этого принципа: на войне нужно воевать и, возможно, отдать свою жизнь, но пока суд да дело, можно использовать систему в свое маленькое удовольствие — украд­кой сунуть лишнюю шоколадку в ранец или при­корнуть за кухней, пока кто-то еще чистит твою долю картошки. Вас с места не сдвинешь для предательства или дезертирства, но всегда есть правила, которые можно обойти.

Возможно, изящный прыжок от Мадонны к Сержанту и покажется вам этаким падением, но так прожить жизнь несравненно легче и намного веселее. Иногда вы, как Сержант, и вправду делаете все то, что потребовали бы от вас помешанные на порядке педанты, но по другим причинам. Во время самых тяжелейших моментов начала кормления грудью, когда никакое теоретическое рассуждение во благо ребенка не вознаграждает за испытываемую боль, я продол­жаю с завидным упорством думать о том, что, чем больше грудного молока я выдам ребенку, тем меньше шансов ухаживать за ним во время ужасающих детских болезней. Или возьмем дис­циплину: как-то раз мне довелось видеть двух мам за чаем, и обеих без передыха донимали их милые чада. Одна все твердила: «Маленький мой, не трогай кружечку, она горячая, ты мо­жешь обжечься». У второй мамы подход был не­много другой: «Не трогай эту кружечку, солныш­ко моё. Это мамочкина кружечка». Я заметила, что второй удалось попить чаю, мягко отстраняя маленького упрямца рукой и защищая свои права. А вот первая поставила свою кружку на симпатичную безопасную полку, да так и не вы­пила ни капли. И она, усталая и мучимая жаж­дой, приступила к еще одному выматывающему всю душу делу — купанию с очередными изобре­тательными водными развлечениями и упраши­ваниями. Я подозреваю, что более эгоистичная и менее совершенная мать, которая, вне всякого сомнения, использовала Время купания как шанс покрасить себе лаком ногти (пока ребенок плескается в свое удовольствие), была более счастливой женщиной. А что касается детей, я сомневаюсь, что для них есть разница в том и другом случае.

Эта книжка охватывает первые три года или чуть больше, в зависимости от вашего ребенка. Я никогда не видела смысла в том, чтобы свали­вать в одну кучу всех детей «дошкольного возрас­та». Именно первые три года характерны неимоверно быстрыми переменами в ребенке, что вы­зывает у матерей максимум замешательства. Младенец приземлился, и он так же не вписывается в этот мир, как летающая тарелка, и он такой же престранный, как приснившийся сон. Помаленьку он превращается в нечто, более похожее на взрослого человека, и к началу четвертого года он уже прошел довольно долгий путь. В три с половиной года это уже маленький человечек, который достаточно быстро соображает, чтобы вы смогли его урезонить, который знает (хотя может с этим не соглашаться), что-то, что положено, то положено и что порядок есть порядок. Вам уже не нужно упрашивать его полежать на спинке, пока вы меняете пеленки, и он может общаться с посторонними и есть ножом и вилкой.

В этом возрасте дети также становятся весьма и весьма непохожими друг на друга, проявляя индивидуальность. И не то чтобы они не были индивидуальностями до трех лет; просто до этого общие черты намного перевешивают различия. Все шестимесячные младенцы хватают ложку, когда вы пытаетесь покормить их; все на­чинающие ходить дети стаскивают все со стола себе на голову. И особые черты двухлеток (в отли­чие от чемодана, битком набитого гелигнитом в танце кекуок) изрядно универсальны. Но через четыре года вы вполне можете получить грубого морского разбойника или привередливую викто­рианскую деву (любого пола), интеллектуала или спортсмена, или видную общественную фигуру. Они держатся особняком друг от друга, крохотные, но уже независимые, каждый на своей лич­ной стартовой площадке наследственности, возможностей и условий. Поэтому первые три года кажутся мне хорошим возрастом, на кото­ром можно остановиться. Это тот период, кото­рый я по личному опыту знаю лучше всего. Чтобы заполнить пробелы и уловить огромное и невероятное разнообразие материнских стилей, я проконсультировалась с пятьюдесятью подру­гами, на которых приходится восемьдесят шесть детей. Некоторые из них моего поколения, дру­гие постарше или моложе: кто-то вдобавок еще и работает, кто-то из них домохозяйка, есть среди них и мамы-одиночки. Всем им я бесконечно благодарна за советы, признания, поддержку и замечания.

И последнее оправдание. В наше время писа­тели вынуждены в узлы себя вязать, стараясь быть справедливыми к представителям обоего пола (некогда, во времена Труби Кинга, младе­нец звался «он» — и никаких гвоздей). Некоторые писатели без конца говорят «он/она» и «его/ее» или еще чередуют «он» и «она», так что у вас со­здается тревожное впечатление присутствия при непрерывной операции по перемене пола; а есть такие, кто храбро признается, что, посколь­ку у них все мальчики или все девочки, то они и будут держаться того пола, который знают лучше всего. Никто больше не осмеливается ска­зать «оно», даже о зародыше — не дай Бог, вдруг матери смертельно обидятся!

У меня у самой двое, сын и дочь. И после дол­гих раздумий, я решила пользоваться словами «он», «она» и «оно» — как Бог на душу положит. Надеюсь, это вас не слишком раздражает. В конце концов, нет в мире совершенства.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Когда вы беременны, то покупаете специаль­ную одежду, полны мыслей о диете, избегаете подъема тяжестей, кладете ноги повыше для от­дыха и постоянно носитесь с каждым спазмом и покалыванием. Вы ходите на занятия по изуче­нию внутренних органов, с тревогой разгляды­ваете свои пальцы в поисках симптомов неудер­жимо разливающегося отека, а вам еще говорят, что вы должны гордиться собой. А что происхо­дит, когда ребенок уже тут как тут? Вам теперь не до укладывания ног повыше, вы живете за счет презрительно отодвигавшихся раньше в сторо­ну копченых сельдей, носите старые рубашки в пятнах от срыгнутых бананов и вынуждены целый день, напролет таскать с места на место неподъемную переносную (ха-ха!) детскую кро­ватку. Что же касается бесценных внутренних органов, вы навряд ли обратите внимание на то, что у вас приступ аппендицита, да теперь на это вообще никто не обратит внимания. Все, к чему вас готовит беременность, это лишь роды, кото­рые хотя и тягостны, но в своей основе это собы­тие, где центр внимания — вы. Все подпихивают вам под спину подушки и без устали твердят о том, как здорово вы справляетесь («Расширение шесть сантиметров! Молодцом, мамочка!»). Вы совершенно не задумываетесь о приготовлении ко всем долгим годам после этих восхитительных часов, когда вы измотаетесь настолько, что буде­те выглядеть как выжатый лимон, и когда все примутся — нет, нет, не говорить вам о том, что вы молодчина, — недвусмысленно ругать вас за каждое пятно, синяк, огрызок и пивную банку, брошенные с Миллуэльских террас. Есть, конечно, пара-другая циклов занятий для будущих мам под громким названием «Обучение родительству», но нет ни одного, который бы предлагал вам спецкурс для коммандос, где вы профес­сионально овладели бы марш-броском по лаби­ринту неумело вышагивающих малышей, искусством лавирования с миской, полной яблочного киселя, и жизнерадостных ответов на совершенно идиотские вопросы, при этом ни на миг не отрываясь от напряженного диалога между двухлеткой и кошкой.

Женщины, которые уже завели собственную малышню, как, например, моя подруга, обычно на удивление быстро теряют всякий интерес к ходу первой беременности у других женщин. Помню, как я предлагала редакторше одного из журналов мой эмоционально обостренный «Дневник девяти месяцев» и объясняла, каким захватывающим это все было и как меня чудесно выручали во время поездок на метро пакетики, которые выдают всем в самолетах. У редакторши был свой ребенок, поэтому взор ее малость остекленел, но она храбро согласилась напечатать этот вздор. Однако к тому времени, когда я дописывала свой дневник, мой сын уже родился, и теперь уже я не очень понимала, к чему, собст­венно, была вся эта суетня.

Так что я даже с некоторой робостью предла­гаю главу про беременность и ее проблемы. Могу только сказать, что в свое время они казались мне такими же огромными, какой была я сама. Самый полезный побочный эффект вашей беременности — это комплекс кузины Елисаветы (см. Лук. 1, 39-41!). Это неодолимая, все запол­няющая тяга захаживать к другим беременным женщинам и сравнивать, сравнивать и сравни­вать. И вы заводите очень хороших подруг, кото­рые будут вам весьма и весьма полезны. А жен­щины, ждущие вместе одного и того же, неиз­бежно становятся до жути близки друг другу, мы делимся поразительными по своей откровеннос­ти вещами, рассказываем о тайных побуждени­ях, как бы готовясь к крайнему бесстыдству ро­дильного отделения (если в послеродовую палату входят два телемастера в белых халатах, по меньшей мере половина рожениц начинает рас­пахивать сорочки на груди и наперебой громо­гласно обсуждать свои соски, геморроидальные шишки и швы в промежности.)

Поскольку встречи с уже состоявшимися ма­терями приводят к возникновению чувства не­коей стыдливой вины, которое я испытывала во время того хаотического обеда с двумя малыша­ми, то беседы с недавно забеременевшими жен­щинами весьма необходимы, если вы хотите иметь компанию, где смогли бы обсуждать раз­личные волнующие толчки под вашим халатом. Вы также можете делиться своим невинным идеализмом относительно детей, который по не­которым причинам бесит тех, кто уже в изнемо­жении вовсю трудится над чумазым ликом мате­ринства. Если вы планируете рожать стоя, под звуки Моцарта, или под водой с Радикальной Акушеркой, то стоит рядом держать наготове ча­шечку с чаем из малиновых листьев — обо всех своих «родильных» теориях вы можете потре­паться с вашей приятельницей типа кузины Елисаветы. Если вы планируете раскочегарить своего новорожденного до превращения в гения карточками-символами и кормить дитя грудью в течение долгих пяти лет, прекрасно: вот и рас­скажите ей об этом. А если вас посещают за душу берущие видения идеально отглаженных на­крахмаленных оборочек вокруг колыбельки, что установлена в комнате, где повсюду цветы, цветы, цветы, а вдоль стен полочки, полочки, по­лочки, а на них разложены горками махровые подгузники, белоснежные и мягкие, как лебяжий пух. то и об этом ей тоже расскажите и мило поболтайте об умягчителе ткани для стирки. Поспорьте с ней о нянях, о государственной системе образования и о том, как важно окружить ребенка Настоящими Произведениями Искусства. Лучезарно улыбайтесь всем подряд; мечтайте о своем; скажите, какое отвратительное название у этой книжки, и планируйте всю оставшуюся жизнь приносить себя в жертву. Довольно скоро вы окажетесь здесь, внизу, вместе со всеми нами, обучаясь материнскому хитроумию. Добро пожаловать!

А тем временем нужно справляться со всякими там недомоганиями, вызванными самой беременностью. Это малость похоже на грабительский налет или на появление в доме незва­ных гостей. Внезапно у вас оказывается важный, ранимый, решительный маленький пасса­жир, удобно свернувшийся калачиком внутри и время от времени пихающий ваш желудок и желчный пузырь туда-сюда и забирающий у вас то, что ему нужно, за просто так, без всяких там спасибо и до свидания. Вы, например, можете заработать себе малокровие задолго до того, как ребенку будет недоставать железа. Что касается еды, то здоровые младенцы рождались и у полу­голодных матерей. За все в ответе ребенок. Все, что вы можете сделать, это убедиться в том, что его не заставляют получать то, что не следует, например сигаретный дым, алкоголь или нарко­тики. С каждым новым научным отчетом к этим потаканиям собственным слабостям относиться сочувственно становится все труднее и труднее: не успеет одна кучка угрюмого вида докторов безапелляционно заявить, что даже один бокал вина в день может изуродовать плод, как уже другая кучка, вваливаясь к вам без стука, так же безапелляционно заявляет, что «ненародившийся вздрагивает от боли и корчится», когда у мате­ри в голове всего лишь мелькнет робкая мысль о сигарете. Существует много медицинских книг, в отличие от этой, в которых приводятся убеди­тельные доводы. Я всего лишь предлагаю вам мой собственный эгоистический расклад: благо­даря ему я снисходила до пары стаканчиков вина в неделю, но ни единой таблетки парацета­мола на протяжении девяти месяцев. Я твердила самой себе, что этот малыш просто обязан ро­диться особенно большим, и сильным, и несгибаемым, потому что ему достанется паршивая мать себялюбка. Эта тактика работала. Каждая отодвинутая в сторону рюмочка, каждый отверг­нутый лишний гамбургер были некоей формой страховки от того, чтобы позднее не получить на руки капризного, болезненного младенца. Я точно не сумела бы отстоять этот расклад в суде. Но он помогал мне оставаться безмерно счастливой и умеренной в еде и питье на протяжении обеих беременностей.

Завязать с выпивкой и сигаретами — это, од­нако, полдела. Другие физические проблемы на­много серьезнее. (Единственный милосердный промысел Божьего Провидения, который я могу припомнить, состоит в том. что, когда ваши щи­колотки опухают до того отвратно, что вы с тру­дом можете даже глянуть на них, ваше пузо выпирает настолько, что их вам все равно не увидать.) Вот некоторые суждения и рецепты от не­домоганий во время беременности.

Дородовая амбулатория. Может показаться странным внесение амбулатории в рубрику «Не­домогания беременности», но, побывав пару раз в крупной больнице, вы быстренько поймете, по­чему. Какой бы распрекрасной она ни была, ам­булатория при ней всегда бывает ужасной. На­правления к врачу выдаются огромными пачка­ми, и, конечно, все на одно и то же время, так что матери (даже с заплаканными малышами) иногда вынуждены ждать приема по нескольку часов кряду. Мой личный рекорд 2 часа 55 минут. Но, даже попав, наконец, в кабинет, вы в лучшем слу­чае сдадите кровь на анализ, потом последует еще одно бесконечное сидение, которое закончится сдачей анализа мочи и скаканьем по лест­ничным ступенькам. А затем опять томительное ожидание, скрашиваемое бессвязной болтовней со студенткой-акушеркой. Между прочим, все это порой окупается знакомством с поясами мед­сестер во время вашего первого посещения врача: у студентов, младших и старших акуше­рок они разного цвета. Не транжирьте свое дра­гоценное время на расспрашивание какой-ни­будь восемнадцатилетней студентки; хватайте кого-нибудь с тем поясом, который получен по труду.

Во время моего вообще самого первого посе­щения меня распирало от тревожных вопросов, пока амбулаторная карта скрупулезно заполня­лась действительно очень молоденькой млад­шей акушеркой. Она строго вопрошала: «Хоро­шо. Так, теперь... Пьете соки?» «Соки?» «Соки!» «Господи, Боже мой, — подумала я, — неужто они тоже токсичные? А не вызывают ли соки анома­лий у плода?» Мне вспомнилась паника, подня­тая по поводу зеленого картофеля несколько лет назад. А я пью соки чуть ли не каждый день! О, только не это! «Пьете соки?» — повторил ребенок, держа наготове остро отточенный карандаш и явно занося меня в категорию «Мать-Невротичка», о которой вам рассказывают на курсах. «Итак?» Придя в себя, я выхватила у нее карту и прочла: «КОРЬ. КОНТАКТ. с...оки». Ну конечно же, сроки! Просто одна буква не пропечаталась!.. Подобные встречи отнюдь не способствуют ус­покоению нервной системы беременной.

Когда наступает великий момент, вас отводят в одноместную палату, просят снять нижнее белье и прилечь на мягкий топчан в ожидании прихода Консультанта. Даже если вы сядете, чтобы почитать книжку или унять сердцебиение, это может быть расценено как нарушение распорядка и Напрасная Трата Времени Врача (о чем это? какого врача? где?).

После пары часов такого приучения к порядку нервная женщина станет безнадежно покорной, слишком робкой, чтобы задавать вопросы, даже если они жгут ее изнутри; а более сильная духом и резкая становится такой грубой, что тоже за­бывает задать вопросы, от которых она поти­хоньку плакала ночью.

Во всем этом нет ничего хорошего. Уйма людей проводила кампании за улучшение скотских дородовых амбулаторий в Великобритании, и они понемногу, пусть медленно, но становятся лучше. Грубость, бесчувственность и невнимание регулярно поминаются на всю страну полненными чувства долга средствами массовой информации. Время от времени какая-нибудь из больниц становится всеобщим посмешищем, и тогда все остальные подкручивают гайки. Мне особенно понравилась история о той женщине, у которой случился выкидыш, а она, тем не менее, настаивала, что все еще беременна. Она потребовала ультразвукового сканирования пледа, в чем ей с удовольствием было отказано. В конце концов, эту даму против ее воли поместили в психушку из-за якобы безумной навязчивой идеи об этом несуществующем младенце. Когда же она сбежала оттуда и сумела пройти ультразвуковое сканирование, то оказалось, что она по-прежнему беременна. У нее был выкидыш одного из близнецов. Ребенок на свет появился вполне благополучно, ну а больница, судя по статьям в прессе, «извинилась». Извини­лась! Нужно было намертво заколотить ее двери!

Масса акушерок выступает за улучшение сис­темы, и даже некоторые доктора отмечают, что во Франции женщины обычно посещают одного и того же врача в любой больнице и могут быть уверены в том, что он примет у них роды, если только не будет в отпуске. Между тем, есть не­сколько способов улучшить вашу участь:

• Устройте себе «соразделение медицинской помощи», чтобы половина ваших посеще­ний были просто визитами к терапевту. Если вам не нравится ваш терапевт или он выражает недовольство при одном упоми­нании об акушерстве и новорожденных (некоторые врачи самым решительным об­разом предпочитают милую болтовню об артрите и гольфе), тогда, ради всего свято­го, поменяйте своего терапевта. И побы­стрее. Доктор, которому не нравятся беременные женщины, не придет в телячий восторг оттого, что вы заявитесь к нему с новорожденным, с ног до головы обсыпан­ным странными пятнами; не будет криков радости и тогда, когда вы будете неделями сотрясаться от выворачивающего наиз­нанку приступа коклюшного кашля. Ме­няйте докторов! Немедленно!

• В больнице всегда записывайтесь на пер­вый прием с утра и подходите к кабинету минут за двадцать до назначенного вам времени. Тогда никто вам не заявит: «Док­тор сегодня немного задерживается».

• Возьмите с собой какое-нибудь чтиво. Предлагаемые в больнице номера медицинских журналов двухлетней давнос­ти, все покрытые весьма странными пятнами, могут серьезно пошатнуть, ваш боевой дух.

• Вязание тоже не возбраняется. В предро­довых клиниках вяжут все, и порой удается связать целый свитер, ожидая, пока Бог в белом халате величаво проследует в Свой Кабинет. Вы можете мысленно оценивать в баллах солидных, начальственного вида медсестер в элегантных, развевающихся платьях, которые входят, громко стуча каб­луками, а потом, сидя за дежурным столи­ком, неторопливо вышивают мелким крес­том. Ни в коем случае не пользуйтесь портативными стереонаушниками, иначе упустите тот волшебный миг, когда они буркнут вашу фамилию, и вам придется прождать еще час.

• Когда вы все-таки повидаетесь с консуль­тантом, доведите до его сведения, как долго вам пришлось ждать, если это действи­тельно так и было. Может быть, он захочет это знать, а у него большая власть в разде­ленном на классы больничном сообществе. Скажите ему, что нечего удивляться ва­шему повышенному кровяному давле­нию.

• Запишите на листочек свои вопросы, прежде чем зайти в кабинет. Все-таки, когда вы лежите, полуголая, на высоком столе и какой-то незнакомый мужчина вместе с грубоватой, откровенно скучаю­щей акушеркой наспех ощупывают вас, можно кое-что и подзабыть. Но оставай­тесь дружелюбными; пусть акушерка уви­дит, что вы цените ее опыт и мнение столь же высоко, как и врача, если даже не боль­ше.

• Если акушерка оставляет вас одну, чтобы вы разделись, а ваша карточка преспокой­но лежит на столе, ради Бога прочтите все, что там написано. Ну конечно, вы правиль­но сообразили — вы суете нос не в чужие, а в свои дела, верно?

• Если вас действительно что-то мучает, не скрывайте этого. Будучи беременна вто­рым ребенком, я вбила себе в голову, что что-то не так, но на каждом врачебном ос­мотре держалась молодцом, как партизан на допросе. И одно случайно брошенное моим консультантом теплое слово, когда он уже выходил из кабинета после положен­ного сорокапятисекундного тыканья в мой живот, вызвало неудержимый поток слез. Доктор тут же вернулся, распорядился принести динамик, чтобы я могла услы­шать, как бьется сердечко у Розы, дал мне заполнить карту жалоб и отправил домой, где я впервые за много недель мирно спала ночью. До отвращения якобы деловые и резкие манеры медиков порой создают впечатление, что они держат от вас в сек­рете что-то ужасное. На самом деле они просто полны тягостных дум о следую­щем повышении жалованья и о том, не приврал ли вальяжный доктор Гупта из отделения интенсивной терапии, что было на танцах в пятницу в общежитии медсестер.

• Читайте все книги о беременности и родах, которые сумеете одолеть. Если можете, то походите на занятия для беременных. Если можете, то пользуйтесь терминами типа «плацента, мембраны, зацепление, шейка матки» и т.д., чтобы медперсонал мог об­щаться с вами почти на равных. Это тот же принцип, к которому вы прибегаете, чтобы сбить спесь с пренебрежительно цедящего слова механика-юнца в гараже, который продолжает настаивать на ремонте кулач­ка клапана.

• Если врачи не пожелают с вами разговари­вать, воюйте. Чаще всего именно молодые медики ведут себя по-свински. Все время помните о том, чей это ребенок. Вот кусо­чек диалога из моего прошлого:

Молодой доктор (влетая в кабинет): Мисс, э... а... Хейни, м-да..,. (обращаясь к акушерке). Это что, та самая, которая на все жалуется?

Я: Немного беспокоит изжога, и иногда ужасно сводит икры.

Акушерка: У нее изжога и сводит икры, доктор.

Молодой доктор: (снова акушерке): Ага. Да (карябает рецепт). Отдашь ей вот это. (Пытается уйти.)

Я: Минуточку, доктор, извините, этот ре­цепт для чего?

Доктор: (Будто бы внезапно заметив меня): Сходите с ним в аптеку, и вам дадут лекарство. (Снова пытается уйти.)

Я: Черт возьми, ни в какую аптеку я идти не собираюсь. Я схожу к своему лечащему врачу и попрошу дать мне вежливый ответ. Почему я должна пить какое-то лекарство, когда вы не соизволили уделить мне и пол­минуты, чтобы объяснить, что это за лекар­ство — от изжоги или против судорог? (Док­тор уходит, но уши у него становятся удов­летворительно красного цвета.)

Акушерка: Ох, мне так неудобно. Но что мы можем поделать?

Конечно, тому, кто привык спорить, лучше не делать этого. Я просто говорю о том, что если вам приходится воевать, то, возможно, это не ваша вина, и от всего сердца надеюсь, что победа будет за вами.

Что касается обычных физических неудобств при беременности, кое-что сделать можно, но о большинстве из них так часто говорится, что я не вижу никакого смысла снова их перечислять. Если еще один вежливый доброжелатель снова посоветует мне съедать кусочек хлеба перед тем. как встать с постели (это чтоб не тошнило), сто­ять так. как нужно стоять (это чтоб не ломило поясницу), и пить молоко с жженой магнезией, чтоб не было изжоги, клянусь, я точно собью его с ног и усядусь верхом. Одна моя знакомая кля­нется и божится, что отвар из листьев малины идеально помогает от тошноты, болей в поясни­це, изжоги и судорог в икрах и что цыганки, ко­торые его пьют в неимоверных количествах, всегда легко рожают. Раз — и уже родила. Но о том, что его запах, как у драных старых покры­шек от грузовика, она скромно умалчивает.

И все-таки есть кое-что, что я предпочла бы знать еще до родов:

Но:
Судороги в икрах лечатся лучше всего, когда ваши ноги подпираются опять же четырьмя по­душками. Еще одно средство от судорог в икрах — натаскать спящего с вами партнера так, чтобы он опрометью бросался к вашим икрам при малейшем стоне и начинал рьяно массировать сведенное судорогой место. Мой на­столько хорошо вышколен после двух беремен­ностей, что стремглав кидается к моим ногам, пусть я только лишь перевернулась во сне на другой бок.

А главное, забывайте порой о том, что вы бе­ременны. Во время моей первой беременности у меня были все эти симптомы и много чего друго­го, но я по заданию газеты махнула на две недели в командировку по Миссисипи. Поездка была очень трудной, приходилось подсаживаться на попутные буксиры и баржи, в одиночку обходить Vieux Сагге в Новом Орлеане, а я была уже на седьмом месяце. И вот что интересно — на время поездки абсолютно все симптомы напрочь ис­чезли. Но как только я добралась до дома, все до одного вернулись снова.

Существует несколько полезных вещей, кото­рые вы можете сделать во время первой беремен­ности, хотя, в действительности, самое луч­шее — попутешествовать, отгулять полностью свой отпуск и подзаработать немного лишних денег, потому что после родов вам будет не до этого. Если вам нужно делать что-нибудь полез­ное, вы можете заняться тщательными приго­товлениями, украшая колыбельку, раскладывая распашонки и даже покупая пеленки. Я все это на дух не переношу, мне все это кажется чрезмерным, чем-то вроде подсчета цыплят до того, как они вылупятся. Я предпочитаю полеживать в клинике, пока мой несчастный муж отправлен в спринтерский забег, чтобы запастись цинково-касторово-масляным кремом и затем скрепить болтами старую, дышащую на ладан колыбель. Если вы разделяете мои суеверные опасения, но все-таки чувствуете желание что-то делать и контролировать свое будущее, есть несколько вещей, которые можно решить, сделать и рас­смотреть, не искушая судьбу, стараясь ухватить удачу за хвост на Девятом Месяце. Вот они:

Или о квартире. В нем тепло? Легко ли его нагреть? Есть ли в нем уголки, где вы проводите много времени, например кухня, и где всегда холодно и сквозит? Если это так, то не дует ли в том месте, где малыш может сладко дремать в своей корзинке или сидеть на стульчике, поглядывая на вас? С удовольствием ли вы проводите целый день дома или это просто место, где вы всегда заваливаетесь спать после рабочего дня? Вы можете не захотеть отремонтировать детскую, но отделка основных комнат, лестничной площадки, ванной и туалета окупится с лихвой. Возмож­но, никогда больше вы не будете столько време­ни находиться безвылазно дома, как со своим новорожденным.

Оставьте мысли о том, что младенец нечто маленькое, что занимает мало места. Ко­личество оборудования, которое накапливается вокруг самых экономно содержащихся младен­цев, просто чудовищно. Наверняка ему нужен свой собственный комод с массой выдвигаю­щихся ящиков. У вас есть лишнее свободное про­странство для хранения вещей? Вот именно, и что же вы собираетесь повыбрасывать?
Подумайте о транспорте

Если у вас есть машина и вы собрались ее сме­нить, то я бы подумала о модели с четырьмя дверцами. Вы не представляете себе того кошма­ра, который может причинить даже самый кро­шечный младенец в машине с двумя дверцами, когда вы будете пытаться устроить его на сиде­нье.

Одежда для беременных уже не представляет никакой проблемы. С тех пор, как сэр Теренс Конран взялся управлять сетью магазинов «Mothercare», все эти ворчания по поводу вискоз­ных свободных платьев-балахонов с «и чтобы на шее был вот такой фасончик» в массе своей давно вышли из моды. Многочисленные фирмы, при­нимающие заказы по почте, «облегчают жизнь матерям в сельской местности», а в специализи­рованных магазинах для будущих мам вам продадут по дорогой цене, по крайней мере, одно платье, которое будет действительно прелестным и носким. Покупка одного такого платья требует денег, и если с ними напряженка, тогда расхаживайте в широких блузах, которые можно носить и после, и в этих жутких штанах с растягивающимся до бесконечности передком, как болезненного вида раздутые брюшки у тропичёских рыб. Они могут выглядеть совершенно омерзительно, но зато дешевы и потом их с легким сердцем можно будет выбросить. Брюки из грубой бумажной ткани для беременных за 80 фунтов будут болтаться в шкафу и бередить вам душу. Могут возникнуть проблемы с бюстгальтерами: если вы начинаете с бюстгальтеров с ма­ленькими чашками, вам придется каждый раз покупать бюстгальтеры большего размера хоро­шей традиционной формы, но если вы начинаем те где-то с 38-го размера, то падете жертвой торговли бюстгальтерами для кормящих грудью. Большинство таких бюстгальтеров до жути удручающи, обвислы, бесформенны, дико неудобны, и вы просто сойдете с ума от разочарования и уныния. Бюстгальтеры, помеченные этикет­кой Национального Треста по охране материнства, немного лучше: по крайней мере, вы можете попробовать их поносить и потом обменять по почте, а не заползать, уныло волоча ноги, в каждый встречный женский туалет на улице, чтобы в который раз безуспешно попытаться придать своим Цеппелинам-близнецам более-менее сносный вид.

Но в целом, как я уже сказала, одеться бере­менным — это не проблема. Кроме стандартной одежды для беременных, вы можете облачиться в свободные комбинезоны от Лауры Эшли, бала­хоны домашнего изготовления, большого разме­ра мужские спортивные костюмы и свитера для яхтсменов, джинсы своих мужей, которые зака­лываются большими английскими булавками, и во все виды «этнического» развевающегося хлоп­чатобумажного платья. Приятнее всех выглядят бодрые, элегантные женщины, которые нор­мально относятся к шуткам на свой счет. Журна­листка Валери Гроув смутно вспоминает об одном платье-балахоне, которое надевалось на восемь беременностей (различными пользовате­лями бенефиций) в литературных кругах Север­ного Лондона в 1970-х годах и, в конце концов, «осыпалось» на ее сестре в Сиднее, в Австралии. Издатель Элен Фрейзер таинственно намекает на достоинства «армейского комплекта», вызы­вая перед глазами интригующую картину, как партизаны, в грубой камуфляжной пятнистой форме, продвигаются в направлении предродо­вого отделения, наподобие взвода бойцов, стра­дающих от ожирения. Сотрудница Би-би-си ошарашила сотрудников своего отдела, просто вытащив свою старую школьную форму (она была этаким симпатичным двенадцатилетним бочоночком, который превратился позднее в стройную лебедушку) и мотаясь из комнаты в комнату наподобие статиста во время съемок фильма.

Когда ребенок родится, у вас появятся совер­шенно конкретные потребности, которые стоит предусмотреть заранее. Моющиеся вещи: блузы, которые легко задираются под шею на случай кормления (хорошая одежда на первые несколь­ко недель, неплохо, если есть зимний свитер, но это не обязательно; это ваша любимая старая хэбэшная блуза для беременных, выпущенная поверх брюк, — малыш может сколько угодно срыгивать на нее, ни капельки не марая свите­ра). Перед тем как отправиться в роддом, стоит заранее приготовить несколько удобных, прак­тичных вещей там, где их легко найти. В свое время я тосковала по какой-нибудь совсем про­стенькой одежонке, в которую можно было бы укутаться. С ногами.

Еще одно, последнее замечание об одежде: я ужасно злилась на колготки, которые неумолимо сползали по моей выпуклости, хотя на самом видном месте красовалась этикетка «Для бере­менных». Когда я расспросила об этом своих под­руг; (я уже говорила, что беременные женщины становятся очень близкими в своих беседах), то обнаружила, что у всех одна и та же проблема. Некоторые переходят на носки. Одна моя знако­мая пользовалась высокими гольфами с резин­ками и заработала себе на этом варикозное рас­ширение вен, другие носили колготки на размер больше и надевали их задом наперед (перекручи­вая подошвы), а еще одна знакомая разрезала колготки спереди, а поверх натягивала пантало­ны. (Как Супермен. Теперь мы знаем, что с ним было! Он был беременным!)
Подумайте об одежде для новорожденного

Если вы ничего не сделали в этом направле­нии до рождения ребенка, все еще не поздно от­править подругу или мужа в ближайшую аптеку на углу за комплектом из пяти фуфаечек и пяти распашонок, и вы великолепно продержитесь с новорожденным первые несколько недель, до­бавляя к этому лишь одноразовые пеленки и ма­ленькое теплое одеялко. Если у вас кто-нибудь из бабушек, тетушек или просто доброжелательниц вяжет, было бы неплохо подвигнуть их да что-то действительно полезное: ажурные шерстяные кофточки ужасны, потому что пальчики малы­ша застревают в дырках. В любом случае у боль­шинства таких кофточек рукава настолько узки, что об удобном надевания и речи быть не может. Широкие, со свободными рукавами свитера проще и достаточно нарядны. Но лучше всего усадить вязальщиц за изготовление резерва теп­лых топиков (пуловеров без рукавов). Они чудес­но выглядят и полосатенькими, и однотонными, пастельных и ярких цветов. Вы можете, не муча­ясь с рукавами, в секунду натянуть их и на комбинезончик, и на пижамку или на еще один сви­тер, просто чтобы малышу было теплее.

Если вы обнаружите хороший источник но­шеных вещей, которые можно взять взаймы или купить, вцепитесь в него обеими руками!
И, наконец, подумайте о своих обязанностях. Временами они могут казаться вам необъятными, совершено неопределенными и просто невы­полнимыми. Слишком много прочитанных кни­жек об уходе за младенцем, о долге и о раннем влиянии могут вогнать вас в ужасную панику. Вы можете впасть в депрессию при одной только мысли о том, что жизнь превратится в тоскли­вую череду смены пеленок и толчеи со стерили­заторами, прерываемую лишь чашечкой кофе, выпиваемой в компании с другими запачканны­ми рвотой мамашами посреди расшвырянных вокруг уродливых игрушек. В поликлиниках вам суют в руки буклеты о ваших родительских обя­занностях, доводящие до вашего сведения пу­гающий «Образец распорядка дня», вроде:

06.30 — Мать кормит ребенка грудью первый раз, укладывает ребенка спать. Готовит сытный завтрак супругу и себе. Споласкивает ночные пе­ленки, развешивает их для просушивания.

07.30 — Мать завтракает, кормит ребенка, загружает стиральную машину, меняет пеленки, убирает кухню, готовит овощи на обед.

И так далее, дни напролет, и ни одной строч­ки, ни одной: «Мать читает газету, гуляет в саду, идет в парикмахерскую, отправляется пообедать с подругой». До фатальности легко перепутать ребенка с водой для купания: каждодневная ру­тина, распашонки, чашка кофе с подругами и чистка питательных овощей мужу на обед — все это не более чем вода для купания. А на самом деле вы будете нести ответственность за малень­кого, весьма забавного, удивительно терпимого и сдержанного человечка.

Ваш единственный долг заключается в том, чтобы этот человечек был всегда сыт, вымыт, чтобы ему было тепло и не скучно. Если вы не хотите, то нет никакой причины торчать все время дома, наглаживая простыни или выпекая пироги, как «настоящая» мать. Младенцы весьма транспортабельны и их мало волнует, где они подремывают, просыпаются и кушают, если вы рядом с ними. Позже положение дел изменится, но к тому времени вы станете достаточно иску­шенными, чтобы справиться с этим самостоя­тельно. Весьма редко случается, чтобы нормальная, трезвая, не одурманенная наркотиками женщина причинила хоть какой-нибудь вред младенцу. Пока он накормлен, вымыт, находится в тепле и у него есть место, где можно спокойно спать, он будет чувствовать себя прекрасно и, возможно, даже плакать будет не часто.

Между прочим, если вы сомневаетесь, будете ли вы любить своего младенца, потому что счи­таете, что чужие дети — это нечто противное, скорченное, сонливое, мокрое, неприятно розо­вого цвета, - не беспокойтесь. Вполне возможно иметь собственных детей (приятно пахнущих, безупречных и блистательных) и по-прежнему воспринимать чужих малышей столь же оттал­кивающими и наводящими тоску. Природа чрез­вычайно искусна. И сиюминутные заботы по уходу за малышом не так уж и плохи, когда речь идет о родившемся младенце. Вы можете воро­тить нос от идиотских занятий по обучению «ро­дительскому мастерству» с ухмыляющейся пластмассовой куклой и поношенными махро­выми пеленками и по-прежнему испытывать огромное наслаждение при купаний и переодева­нии в чистенькое своего настоящего, сучащего, ножками малыша.

Отцу вашего ребенка тоже не помешает знать все это. Он может чувствовать себя таким же неуверенным и возбужденным, как и вы. В этой книжке я намеренно оставила отцов на заднем плане, отнюдь не потому, что там им и место, или потому, что это привычное место моего собствен­ного мужа. Просто матерям особенно нужна под­держка именно тогда, когда отцы находятся где угодно, но не рядом с ними. День в офисе или на фабрике означает долгие интервалы отцовского отсутствия. Биологические побуждения означают, что в течение первого года, да даже и первых трех лет жизни малыша, матери торопливо и не задумываясь бросаются к ребенку, которому тре­буется помощь, даже если и отец тоже переме­щается в том же направлении (в семьях, где к ребенку по ночам встает отец, мать в любом слу­чае просыпается и ждет, когда он вернется). Некая изначально вложенная терпимость дела­ет женщин более спокойными в общении с хныкалками, цеплялками, маленькими вандалами и кашешвырятелями. Это правда, что чем больше отец принимает участие во всем с самого начала, тем больше он будет любить своих детей и тем менее изолированной и несущей ответствен­ность за все и вся вы будете себя чувствовать.

У мужчин не может не быть другого, чем у нас, стиля ухода за младенцем. До сих пор, когда мой муж возвращает малыша, мне приходится про­верять, укомплектовано ли дитя тем же количеством ботиночек, носочков, шапочек, варежек, которое поступило от меня. Но, в конце концов, какого черта! Носки — это же еще не все! Если он безотказно купает малыша, играет с ним, под­брасывает, нянчится, получает первую улыбку и уверенно занимается с крошечным созданием целый день, значит, повезло вам, повезло ему и очень даже повезло малышу. Но так бывает не всегда. Я пишу главным образом о детях до трех лет, и некоторые мужчины просто мало что могут сделать для них в этом возрасте. Если это все же происходит за детьми все равно нужно присматривать, и тогда именно вам не оставля­ют никакого выбора. Вот почему я писала для матерей, о матерях и с помощью матерей. Можно только поприветствовать отца, который почерпнет что-либо полезное из этой книжки, а родитель, который отшвырнул ее с презрением, по крайней мере проявил хоть какой-то интерес. Пожелаем ему удачи.

Если вся эта перспектива по-прежнему вас подавляет, займитесь каким-нибудь незначи­тельным, но захватывающим делом. Сходите прогуляться, купите какую-нибудь нервущуюся леску и перенизайте все свои любимые бусы. Тогда у вас будет нечто, с чем малыш может иг­рать и что полностью поглотит его внимание, пока вы его носите. И, кроме того, ваши люби­мые бусы будут в целости и сохранности.

А еще можете подзаработать немного лишних денег или продать что-нибудь не особенно нуж­ное и создать «бэби-фонд». В вашей жизни не будет другого времени, чтобы заработать лишнюю пару фунтов, которые вам впоследствии могут пригодиться. Одна моя подруга разреши­ла проблемы отсутствия места и сбережений тем, что основательно вычистила свой дом, арендовала место на рынке и за какие-то полдня огребла целых 300 фунтов стерлингов. Она до сих пор считает что одного вида женщины на сносях, стоящей на ящике из-под апельсинов и выкрикивающей цены (альбом с вырезками о «Битлз» 60-х годов... стереомагнитофон:... коте­лок для готовки китайских блюд...) было доста­точно, чтобы нагнать на жителей Южного Лон­дона такой ужас, что они со страху скупили у нее абсолютно все. Ну, а потом это же приключение! То, что вы вот-вот получите Самое Большое При­ключение в Жизни Женщины отнюдь не означает, что у вас не может быть других, совсем ма­люсеньких.