Фактически нет никаких других способов (по крайней мере, не было до сих пор)
непосредственного изучения проблем, актуальность которых признается
обществом.
Что стоит за требованиями заниматься важными, или, как обычно говорят,
значимыми проблемами? Значимыми для кого? Здесь нужно подчеркнуть, что я
не имею в виду их простое Политическое, практическое или моральное значение,
какой бы смысл ни вкладывался в эти слова. Прежде всего, изучаемые Проблемы
должны быть актуальными для анализа социальной структуры общества и ее
изменений. Под актуальностью я понимаю явную и
четкую взаимосвязь между
широкими описаниями и более подробной информацией в научной работе как на
этапе постановки проблемы, так и при объяснении сущности исследуемых
явлений. Политическую «значимость» я рассмотрю позднее.
Совершенно ясно, что осторожность и строгость абстрактного эмпиризма,
препятствует рассмотрению важнейших проблем современности, волнующих
общество и человека. Люди которые возьмутся за решение этих проблем,
неизбежно обратятся к другим методам познания, чтобы определить свою
позицию.
5.
Специальные, не
относящиеся к философии, эмпирические методы безусловно
удобны в работе над многими проблемами, и я не вижу никаких оснований для
критики
такого
их
применения.
Разумеется,
при
соответствующем
абстрагировании мы можем получить точные данные о чем угодно, так как нет
ничего, что по своей сути не поддавалось бы измерению.
В тех случаях, когда к исследуемым проблемам легко применимы статистические
процедуры, нужно стараться всегда их ис пользовать. Если, например,
разрабатывая теорию элит, нам пона добится установить социальное
происхождение
какой-либо группы генералов, мы, естественно, будем пытаться
установить пропорции представительства в этой категории разных социальных
слоев. Если нам понадобится узнать, каковы были колебания доходов у „“белых
воротничков» за период с 1900 г., мы построим временной ряд доходов людей
соответствующего рода занятий, рассчитанный с помощью некоторого индекса
цен. Однако никто не должен считать такую процедуру единственно возможной.
Нет сомнений, что эту модель совсем не обязательно принимать в качестве
какого-то канона, ибо это не единственный эмпирический метод.
Конкретные детали для пристального и точного изучения мы должны выбирать в
зависимости
оттого объекта, который в панораме целого нам видится
недостаточно отчетливо, и с тем, чтобы решать проблемы, касающиеся целых
компонентов социальной структуры. То есть в своем выборе мы должны исходить
из необходимости решать проблемы, а не из «необходимости», вытекающей из
эпистемологической догмы.
Я не утверждаю, что всякий имеет право отвергать детальные исследования
частных проблем. Узкая направленность исследований
может диктоваться
достойной восхищения требовательностью к точности и надежности данных, а,
кроме того, разделением ин теллектуального труда, специализацией, против
которой опять-таки вряд ли стоит возражать. Но мы вправе задать вопрос: если
узкая специализация исследований провозглашается следствием разделения труда
в рамках целостной программы социальной науки, то где остальные «разделы»
этого «труда»? И каков сам «труд», внутри которого узкие исследования
складываются в более широкую картину?
Следует заметить, что сторонники едва ли не всех научных направлений склонны
брать на вооружение одинаковые лозунги.
Сегодня каждый, кто подсчитывает количество отхожих мест (а в этой старой
шутке есть доля правды), прекрасно сознает предпола гаемое в этом
концептуальное
содержание; каждый, кто поглощен дистанциями (а многие
заняты именно этим), всецело осознает «парадигму эмпирической верификации».
Общепризнанно, что любая систематическая попытка понять что-либо влечет за
собой че редование (эмпирического) усвоения материала и его (теоретиче ской)
ассимиляции, что понятия и идеи должны руководить изу чением фактов и что
узконаправленные исследования служат для проверки и обновления наших
представлений.
Методологические самоограничения привели к заторам не столько в усвоении
эмпирического
материала,
сколько,
главным
образом,
в
разработке
эпистемологической проблематики метода. Поскольку многие ученые, особенно
те, кто помоложе, не слишком
сведущи в эпистемологии, у них проявляется
склонность к Догматическому следованию канонам того метода, которому их
научили.
Фетишизация «Понятия» завела сторонников «Высокой теории» на высочайший
уровень обобщения, имеющий, как правило, синтаксическую природу, так что
они не могут спуститься к факту.
Оба эти направления, или школы, — «Высокая теория» и абстрактный эмпиризм
живут и процветают в рамках того времени, которое должно представлять собой
паузы в исследовательском процессе обществоведения. Но то,
что должно было
быть паузой, если Можно так сказать, стало путем в никуда.
В интеллектуальном плане эти школы являют собой пример отречения от
классической социальной науки. Движущий мотив этого отречения заключается в
чрезмерном увлечении «методом» и «теорией», а его основная причина связана с
отсутствием прочной связи с реальными проблемами. Если бы расцвет и закат
доктрин и методов были vekhjnl обусловлены чисто интеллектуальным
соревнованием между ними (более адекватные и плодотворные выигрывают,
менее адекватные и неплодотворные сходят с дистанции), «Высокая теория» и
абстрактный эмпиризм не получили бы своего нынешнего развития. «Высокая
теория» стала бы второстепенным философским направлением и, может быть,
нашла бы себе прилежных сторонников в лице некоторых молодых
преподавателей, а абстрактный эмпиризм стал бы частной теорией философии
науки, а также полезным инструментом среди
прочих методов социального
познания.
Если бы эти два направления были бы единственными и делили между собой
первенство в общественных науках, наше положение было бы поистине
плачевным. В их практических результатах можно видеть убедительное
доказательство того, сколь мало мы знаем о человеке и обществе. Первое
направление доказывает это своим формальным и туманным обскурантизмом,
второе — формальной и пустопорожней изощренностью.