Милорад Павич Бумажныйй театр

ПЯТЬ ДОМОВ НА БАЛАТОНЕ

Эржика Баняи была единственным ребенком в семье. Ей было тридцать пять, и она работала в библиотеке «Сеченьи» в Будиме на выдаче старинных и редких книг. Отец и мать у нее умерли, и она жила одна в мансарде, которая смотрела окнами на кафе «У оленя» на берегу Дуная. В наследство родители оставили ей не только квартиру в мансарде, но и большой ключ. На ключе было написано «Доротея». Над этим ключом Эржика посмеивалась, а история его была такова.

В годы между двумя мировыми войнами ее бабка-тетка (то есть сестра бабушки) вышла замуж за богатого человека по имени Шандор Сабатка. Детей у них с Шандором не было, но было пять домов на озере Балатон. Так как бабка-тетка оказалась бездетной, а у настоящей бабушки Эржики было пятеро детей, четверо сыновей и одна дочь (впоследствии мать Эржики), то всем виллам на Балатоне дали имена этих детей. Они были написаны на фронтонах красивыми металлическими позолоченными буквами. У каждой виллы был большой ключ от входной двери, на котором стояло имя того дома, дверь которого он отпирал. Виллы сдавались приезжавшим на озеро отдыхающим и приносили хороший доход. Достаточный для того, чтобы бабка-тетка могла позволить себе иметь пять шуб (из горностая, выдры, сиамской крысы, песца и жеребенка). Накануне Второй мировой войны Шандора в живых уже не было, а его жена, бабка-тетка Эржики, увлекалась прогулками на его, а теперь ее собственных фиакрах. Всего у нее было три экипажа, каждое воскресенье она садилась в один из них и каталась вокруг озера. Ее кучер великолепно играл на скрипке, а кони сами знали дорогу, так что поводья висли у него на шее, а управлял он с помощью свиста, который время от времени прерывал звуки чардаша, издаваемые его инструментом. Окружающие комментировали:

— Вот и Сабатка, смотрите-ка, как ее кони чардаш отплясывают!

Почувствовав приближение смерти, бабка-тетка заперла все свои пять вилл, а большие ключи от их входных дверей подарила детям своей сестры. Это означало, что она подарила им виллы. Одна из них, называвшаяся «Доротея», отошла к матери Эржики, которую как раз и звали Доротеей. Но этот подарок не означал, что бабка-тетка подарила ей и свои шубы. Их она дарить не захотела.

Тем временем заполыхала война, а когда она кончилась, пришли русские, и Венгрия национализировала все виллы на Балатоне, в том числе и эти пять домов. Все они постепенно приходили в упадок, а одну, по имени «Хамваш», просто снесли и построили на ее месте небольшую мастерскую по производству расчесок или еще чего-то столь же важного.

Таким образом, ключ, который Эржика получила от матери, не стоил ничего, а уж тем более ничего не стоила вилла. Эржика никогда не ездила на Балатон посмотреть на эту виллу. Или на виллы. Почему-то это казалось ей неуместным. Когда в XXI веке Венгрия вступила в Европейский союз, Эржика прочитала в газетах, что национализированное имущество будет возвращено бывшим владельцам. Тогда она отыскала все бумаги и ключ, который открывал входную дверь виллы на Балатоне. И тогда же позвонила одной своей родственнице, которая, как она помнила, была в таком же положении. Та родственница унаследовала одну из пяти балатонских вилл от своего отца.

— Я уже в нее переехала, — сказала та без долгих комментариев, и Эржика поняла, что это знак последовать ее примеру.

Она подала прошение о денационализации и поехала на Балатон, чтобы впервые в жизни увидеть виллу. Однако оказалось, что это легче сказать, чем сделать. Она знала улицу и была уверена, что легко найдет здание. Ее вилла называлась «Доротея», но, так как надписи на многих домах отвалились или были уничтожены временем и непогодой, она не могла угадать, где ее дом. Виллы «Доротея» нигде не было. Правда, во многих домах входные двери были наглухо заколочены досками. Наконец она сообразила, что, имея ключ, можно подобрать к нему замок. Но это оказалось еще труднее. Ей пришлось найти пансион, снять комнату, чтобы переночевать, и с утра, отдохнув, продолжить поиски.

Хмурым утром следующего дня она предприняла несколько попыток, но замки в основном были заменены или же двери когда-то взламывались, поэтому и ключ помочь ей не мог. Около полудня она подошла к вилле с красивой зеленой крышей из так называемой перченой черепицы и элегантными водосточными трубами, украшенными по углам здания вырезанными из металла драконами. Хотя буквы над входом были отодраны, ей сразу показалось, что ключ должен подойти к замку входной двери, но она ошиблась. Повернуть ключ в замке ей никак не удавалось, хотя он легко вошел в замочную скважину. Случайно она толкнула дверь, и та отворилась, поскольку не была заперта. Эржика подумала, что вилла не заселена или брошена.

Войдя в небольшую прихожую, она увидела на вешалке облезлую, рваную шубку из жеребенка. Похоже, она ей знакома по маминым рассказам. Неужели это одна из пяти шуб ее покойной бабки-тетки? Но еще больше она изумилась, увидев в большой гостиной в стиле Людовика XIV молодого человека с задранными на стол ногами. Перед ним стояла бутылка пива. Он галантно предложил ей сесть и сказал:

— Я знал, что ты рано или поздно появишься.

— Кто вы такой? — спросила она в ответ.

— Совладелец этого дома, — сказал он и показал на стол. Там лежал ключ точно такой формы, как и тот, что был у нее.

— Этот дом моя мать унаследовала от своей тетки, а я от матери. Каким образом вы можете иметь к нему отношение?

— Придется мне кое-что тебе объяснить, — заметил он и спустил ноги со стола.

Он был красив, с волосами, заплетенными в хлыст, и широко развернутыми плечами. Глаза у него были из тех, что видят через одежду. Через ее одежду.

— Господин Иштван Сабатка, мой дед, тоже хотел кому-нибудь оставить этот дом. Ведь он принадлежал и ему, не правда ли? В сущности, прежде всего ему, потому что он его купил на заработанные им деньги, как и четыре остальных. Так что я предлагаю сделку.

— Какую сделку? — спросила Эржика ошеломленно.

— Детали можно обдумать. У нас впереди вся ночь. Выбирай, что тебе больше нравится, спальня на втором этаже или канапе здесь?

Эржика вернулась к себе в пансион, ночью она долго не могла сомкнуть глаз. А утром, проснувшись, испугалась. Это же надо! Оставила чужака в своей вилле, а сама убежала, как будто это не ее собственность. Она быстро собрала вещи, расплатилась за комнату и поспешила на виллу «Доротея», твердо решив больше ее не покидать.

Молодой человек ел яичницу. Он чувствовал себя как дома.

— Не знаю, какую сделку вы имели в виду, но я не собираюсь торговаться с вами из-за моего дома. — С такими словами она вошла в столовую.

— Значит, и ты думала о сделке этой ночью. Похвально. Я предлагаю совершенно естественную сделку. Ты теперь знаешь, кто я такой, я знаю, кто ты. Почему бы нам не поделить виллу? Или, еще лучше, почему бы тебе не выйти за меня замуж, тогда мы сможем владеть домом вместе?

— Вы просто сумасшедший! — выпалила она и, решив немедленно покинуть виллу, заявила: — Вы получите письмо от моего адвоката!

Тут взгляд ее упал на его ключ, который по-прежнему лежал на столе. Она взяла его и принялась разглядывать. На ключе не было имени «Доротея», имени ее матери, там было имя разрушенного дома «Хамваш». Она изумленно посмотрела на него, он встал от своей тарелки с яичницей, развел руками и сказал:

— Ну что делать! Однако признай, это была неплохая мысль! Вообще-то твой дом все еще не денационализирован. Он по-прежнему не принадлежит никому!

— Как вы сумели войти сюда с ключом от дома, который больше не существует? — спросила Эржика, усаживаясь на канапе в стиле Людовика XIV. Оно было добротным, работы XIX века, и она впервые почувствовала, что сидит на своем канапе.

— Дверь не была заперта.

— А о какой сделке вы хотели поговорить? — спросила на это Эржика, вежливо приглашая его сесть рядом.

Он улыбнулся и, садясь, сказал:

— Мое предложение заключить брак остается в силе!

А потом наполнил ей рот оставшейся яичницей. Она не позавтракала, и яйца показались ей очень вкусными.