«Национальная историческая память как фактор германо-польских отношений после холодной войны»

• 
  Проанализировать процесс становления национальной исторической памяти немцев и поляков;
  
• 
  Рассмотреть различные трактовки событий совместной истории, которые оказали влияние на формирование национальной исторической памяти двух народов;
  
• 
  Исследовать роль немецких и польских религиозных институтов и общественных организаций в достижении германо-польского перемирия по конфликтогенным историческим проблемам;
  
• 
  Проанализировать роль проблем, связанных с национальной исторической памятью двух народов, в развитии двусторонних отношений Германии и Польши в 1990-х – и 2000-х г.г.
  

• 
  Синхронный (рассмотрение явлений в контексте исторической обстановки);
  
• 
  Хронологический (рассмотрение событий в их последовательности и временной протяженности);
  
• 
  Ивент-анализ (изучение событий с целью определения основных тенденций развития);
  
• 
  Метод когнитивного картирования (исследование восприятия международной обстановки лицами, принимающими решения).
  

Начиная разговор о влиянии национальной исторической памяти на развитие германо-польских отношений, следует отметить, что проблема вины играла ключевую роль во взаимоотношениях между Германией и Польшей со времен окончания Второй мировой войны. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что одним из наиболее ярких эпизодов германо-польских отношений является церемония возложения цветов памятнику героям Варшавского гетто 1970 года, последовавшая за подписанием первого в послевоенной истории двустороннего договора между ФРГ и ПНР. Наклонившись поправить ленту венка, Вилли Брандт, являвшийся на тот момент канцлером ФРГ, опустился на колени на ступенях монумента в знак просьбы о прощении за совершенные немцами преступления против еврейского народа. Однако этим данный вопрос во взаимоотношениях Германии и Польши отнюдь не был исчерпан. Итак, куда же уходят корни «проблемы вины», которая и по сей день играет определяющую роль в развитии германо-польских отношений?

Первые послевоенные годы в Германии в целом характеризуются низкой политической активностью населения. О нацистском прошлом страны говорить было не принято – немцами негласно был признан механизм умалчивания о совершенных нацистами преступлениях. Не следует забывать и о том, что к 1945 году НСДАП насчитывала около 8 млн. членов, еще 4 млн. немцев являлись членами нижестоящих организаций²⁴. Это означало, что практически каждый взрослый немец был прямо или косвенно связан с нацизмом. Тем более удивительным кажется тот факт, что первые призывы к признанию исторической вины немцев за совершенные в военные годы нацистами преступления стали появляться практически сразу после окончания войны.

В целом в послевоенной Германии не существовало единой точки зрения на коричневое прошлое страны. Частью населения поражение в войне воспринималось как унижение немецкого народа и подавление политических устремлений Германии. Другая же часть рассматривала крушение Третьего Рейха как возможность политического и, как следствие, духовного перерождения Германии.

Несмотря на то, что идея союзников о «коллективной вине» немцев за преступления нацизма, прозвучавшая на Потсдамской конференции, в целом не была воспринята немецким общественным мнением, вопрос о причинах произошедшего стал центральным для послевоенных общественных дискуссий.

Следует отметить, что исключительную роль в формировании общественного сознания немцев в послевоенные годы сыграл философ-экзистенциалист Карл Ясперс. Его книга «Проблема вины», вышедшая в свет в 1946 году и базировавшаяся на курсе лекций, которые были прочитаны им в 1945-1946 г.г. в Гейдельбергском университете, стала основой для дальнейшего переосмысления причин нацистской трагедии и выработки единого мнения по поводу произошедшего. По мнению Карла Ясперса, вопрос о вине – это «жизненно важный вопрос для немецкой души», и никакой другой путь не смог бы привести немцев к душевному перерождению²⁵.

Изначально призывы Ясперса к покаянию и искуплению вины были встречены большей частью немецкого населения в штыки как соответствующие навязываемой союзниками идее насильственной денацификации Германии. Заявляя о необходимости задуматься над нацистским прошлым Германии и виной каждого отдельно взятого человека, Ясперс утверждал необходимость индивидуального покаяния. В то время большая часть немцев считала такой подход навязанным извне странами антигитлеровской коалиции. Однако главная заслуга Карла Ясперса заключается, несомненно, в том, что именно им чувство ответственности за преступления нацизма было заложено в основу немецкого самосознания.

Вслед за Карлом Ясперсом свои идеи о необходимости принятия исторической вины немцев высказал левокатолический публицист Вальтер Диркс. Уже в 1947 году на страницах газеты «Frankfurter Hefte» он представил свое видение проблемы, заявив, что германо-польские отношения должны рассматриваться через призму событий военных лет и преступлений нацистской Германии в восточно-европейских странах²⁶. Так, Вальтеру Дирксу принадлежит идея о том, что именно военные преступления нацистов и внешняя политика Германии при Гитлере и стали главными причинами утраты восточных территорий Германии, так называемых deutsche Ostgebiete, которые по решению Потсдамской конференции вошли в состав Польши. Диркс утверждал, что признание ответственности немцев за совершенные нацистами в Польше преступления – это христианский долг, выполнение которого подразумевает не только молитвы и внутреннюю работу над собой, но и конкретные шаги для разрешения проблемы. В то же время Вальтер Диркс, наряду с Карлом Ясперсом, выступал против насильственной денацификации Германии, инициированной союзниками по антигитлеровской коалиции, утверждая, что каждый немец должен пройти процесс очищения через персональный акт покаяния.

В целом же необходимость переосмысления прошлого широкими массами стала осознаваться в ФРГ лишь в конце 1950-х г.г. Важно отметить, что фактором, ставшим своеобразным спусковым крючком для развития национальной исторической памяти немцев о Второй мировой войне, порожденной чувством стыда за преступления фашизма, стала, как ни странно, неожиданно возросшая в конце 1950-х г.г. активность неонацистов. Об этом свидетельствуют, в частности, два факта.

В январе 1959 года Новая Синагога, расположенная в Дюссельдорфе, стала жертвой вандализма – неизвестные начертали на ее стенах знак свастики. В конце года за этим вопиющим поступком последовал еще один - в рождественскую ночь 24 декабря 1959 года двое членов «Немецкой партии рейха» Арнольд Штранк и Пауль Шёнен осквернили здание синагоги в Кёльне, начертав на её стенах знак свастики и нацистский призыв: «Немцы требуют: вон, евреи!». Помимо этого в эту же ночь был обезображен недавно установленный памятник жертвам национал-социализма²⁷. За этим последовала целая серия подобных акций – к 28 января 1960 года по всей Западной Германии было зарегистрировано 470 случаев открытого проявления антисемитизма²⁸.

Активизация деятельности неонацистов, безусловно, вызвала огромную волну негодования как в самой Германии, так и за её пределами. СМИ того времени стали активно выступать за пересмотр в антифашистском духе системы преподавания истории в школах – так, во всех землях и во всех типах школ была введена дисциплина «политическое образование»²⁹.

К этому времени относится и активная деятельность Института современной истории (Мюнхен) - общественного учреждения, созданного в первые послевоенные годы под названием «Немецкий институт истории национал-социалистического времени». Особый интерес представляет история создания данного исследовательского центра, поскольку идея об организации подобного учреждения была выдвинута в 1947 году официальными лицами из американской оккупационной зоны. Подразумевалось, что основной задачей данного заведения станет хранение документов, которые появились в ходе Нюрнбергского процесса³⁰. Основателями данного учреждения сразу же была выдвинута мысль о том, что данный центр должен стать независимым исследовательским институтом, занимающимся вопросами изучения истории и преступлений Третьего Рейха. До начала 1970-х г.г. основной сферой интересов сотрудников данного учреждения являлось исследование истории становления национал-социализма в Германии, которое проводилось с целью недопущения повторения подобного сценария. О повышенном интересе к работе Института современной истории говорит, в частности, тот факт, что начиная с 1958 года данное учреждение ежегодно получало не менее 150 запросов на проведение исследований³¹.

Помимо этого, резкое неприятие действий неонацистов объяснялось еще и тем, что к середине 1960-х г.г. в научную и политическую деятельность оказалось вовлечено новое поколение людей, родившихся и выросших уже после войны, которые смогли с новых, незатуманенных личной памятью о военном времени, позиций взглянуть на коричневое прошлое своего государства.

Таким образом, осознание чувства вины и необходимости переосмысления нацистского прошлого Германии, первые призывы к которым прозвучали сразу же после окончания войны, окончательно закрепились в немецком сознании уже к середине 1960-х г.г. Сформировавшееся общественное мнение, признавшее вину каждого рядового немца за нацистскую катастрофу, стало результатом серьезной работы, которая длилась около 20 лет, и впоследствии оказало серьезное влияние на внешнюю политику ФРГ по отношению к Польше.

Помимо военных преступлений нацистов, сформировавших образ немцев в общественном сознании поляков, другим фактором, оказавшим значительное влияние на развитие германо-польских отношений в послевоенное время стала проблема массовых депортаций этнических немцев из бывших оккупированных зон, в том числе и с территории Польши. Неудивительно, что этот эпизод истории взаимоотношений Германии и Польши считается одним из наиболее драматичных - несмотря на то, что изгнание этнических немцев имело место быть в многих восточно-европейских странах, наибольших масштабов оно достигло именно в Польше.

Крепчавшая в годы оккупации ненависть польского населения к немцам, в том числе и к тем, которые до начала войны проживали с ними бок о бок, после капитуляции Германии вылилась в массовое выселение миллионов этнических немцев с территорий, по итогам Второй мировой войны вошедших в состав Польши. Речь идет прежде всего о Силезии, Померании, Восточном Бранденбурге. Первая подобная акция состоялась в феврале 1945 года, она сопровождалась организованным насилием, конфискацией имущества, помещением этнических немцев в бывшие нацистские концентрационные лагеря, которые были захвачены поляками³². Интересно, что немцы, подлежавшие депортации, подвергались гонениям, не сильно отличавшимся от тех, что заставили страдать и умирать миллионы евреев на территории оккупированной Польши – так, например, депортируемые немцы были обязаны носить на левой руке повязки с изображением свастики черного цвета с желтыми полосами, ширина которой составляла 10 см, а ширина линий свастики составляла 15 мм³³.

В общей сложности после окончания войны с территорий, аннексированных у Германии, было выселено около 12 миллионов этнических немцев, 5 миллионов немцев было депортировано только с территории Польши³⁴. Помимо этого именно в Польше действия властей, направленные на насколько возможно скорое выселение этнических немцев, были особенно решительны.

Важно отметить, что среди экспертов принято разграничение немцев, оказавшихся к концу войны на территории Польши, на две группы, именуемые Reichsdeutsche и Volksdeutsche. К первой категории относятся этнические немцы, которые являлись немцами не только по происхождению, но и по паспорту, то есть граждане Третьего Рейха, населявшие восточные территории Германии, аннексированные в пользу Польши³⁵. Ко второй категории относятся те, кто на момент нацистского вторжения сентября 1939 года являлись гражданами Польши.

Так, Volksdeutsche являлись стратегически важным элементом немецкой экспансии. В первые годы после окончания Первой мировой войны немецкими географами Альбрехтом Пенком и Вильгельмом Фольцем была создана идея «Немецкой культурной основы» (Deutsche Kulturboden), которая заключалась в отказе от понятия национального государства в пользу идеи о об обширной территории, не входящей в состав немецкого государства, но находящейся под культурным влиянием Германии³⁶. Таким образом, человек, по происхождению являвшийся представителем немецкого народа, даже ассимилированный в другую этническую группу, оставался членом немецкого национального сообщества и продолжал представлять интересы Германии на территории других государств. Основной задачей заинтересованных лиц была его «регерманизация», на исполнение чего и было направлено выпуск фолькслиста (Volksliste) – документа, который выдавался властями фольксдойче и являлся одновременно паспортом и удостоверением о «чистоте происхождения» и принадлежности к немецкому народу³⁷. Подобный документ выдавался не только тому, кто действительно чувствовал себя немцем. Его обладателями становились и те люди, кто давно ощущали себя поляками, но в жилах которых текла кровь немецких переселенцев.

Для понимания глубинных причин, которые стояли за выселением этнических немцев с новых польских территорий, следует обратиться к двум внешнеполитическим традициям, утвердившимся в польской историографии после окончания Первой мировой войны. Согласно первой из них, которая в работах историков именуется Ягеллонской идеей, польские политики в проводимой ими внешней политике должны ориентироваться на Восток в сторону Литвы, Белоруссии и Украины и стремиться к созданию многонационального государства, основным противником которого являлась бы Россия. На протяжении всего межвоенного периода эта концепция противопоставлялась второй внешнеполитической традиции, известной под названием «Пястовской идеи», которая предполагала формирование моноэтнического польского государства с минимальным числом национальных меньшинств. Основным внешнеполитическим врагом в данном случае для Польши стала бы Германия³⁸.

В этом смысле взгляды, которые проповедовались сторонниками Пястовской традиции, во многом пересекаются с идеями, изложенными в начале XX века главой Польской национальной демократической партии Романом Дмовским в книге «Мысли современного поляка», оказавшей серьезное влияние на несколько следующих поколений поляков. Основная мысль данной работы заключалась в том, что если поляки хотят добиться независимости для своего государства, им нужно отказаться от идеи о многонациональном и многоконфессиональном государстве и занять позицию реалистичного национализма³⁹.

В межвоенный период серьезную популярность в Польше завоевала разработанная Романом Дмовским и другими членами Польской национальной демократической партии концепция «Западной мысли» (Myśl zachodnia), которая своими корнями уходит в дискуссии середины XIX века о будущем возрождении Польши в качестве самостоятельного государства. Основной задачей сторонников «Западной мысли» был поиск научных доказательств права Польши на сохранение той территории, в которой она существовала с 1918 года, когда новая германо-польская граница совпала с границей, существовавшей до раздела Польши. Географическим центром «Западной мысли» стал Познань – город, в котором немецкие амбиции германизации восточных провинций Пруссии сталкивались с польскими амбициями сохранения и упрочения польского характера региона⁴⁰. Некоторые из историков, придерживавшихся данной концепции, активно пропагандировали в СМИ право Польши на возврат территорий вплоть до Эльбы, настаивая на том, что там испокон веков обитали представители славянских народов, которые были насильно германизированы⁴¹. Следует отметить, что данная концепция возникла в противовес существовавшей немецкой концепции «Восточного исследования» (Ostforschung), основной задачей которой было доказательство права Германии на значительную часть польской территории⁴².

Таким образом, не трудно заметить, что насильственные депортации этнических немцев в послевоенный период находились в одном русле с подобными идеями и вполне соответствовали господствовавшим среди населения антинемецким настроениям. В целом же идеология «Западной мысли» стала отражением массовых представлений о германо-польских отношениях, сложившихся вследствие непростой многолетней истории взаимоотношений двух стран, на которые наложилась психологическая травма Второй мировой войны. Это прекрасно объясняет причины массовых депортаций этнических немцев, которые в послевоенной Польше приняли столь катастрофические масштабы.

Помимо этого одной из основных причин выселений этнических немцев с новых территорий, вошедших в состав Польши, стал тот факт, что обретение западных земель, ранее принадлежавших Германии, смогло обеспечить в Польше национальный консенсус и стало основной легитимации коммунистического режима, во главе которого с 1943 года стоял Владислав Гомулка. Возвращение территорий, которые, по мнению многих поляков, принадлежали им по праву, воспринималось как восстановление исторической справедливости. Поэтому насильственная депортация этнических немцев рассматривалась как акт возмездия за два столетия, на протяжении которых эти земли были отняты у Польши.

Более того, сторонники «Западной мысли» рассматривали Вторую мировую войну как логический результат многовекового противостояния немцев и поляков. В этой связи передвижение германо-польской границы на запад, которое разрушило устоявшиеся региональные структуры и лишило миллионов людей их домов, представлялось как возрождение традиционной польской территории, созданной представителями династии Пястов тысячью годами ранее. Неудивительно, что польские коммунистические власти, всячески стремившиеся к завоеванию авторитета в глазах простых поляков, избрали именно эту точку зрения в качестве официальной трактовки обретения Польшей бывших немецких территорий, что во многом объясняет насильственную депортацию немцев с данной территории. Так, 10 июня 1946 года во время своего выступления в одном из районов Вроцлава Владислав Гомулка заявил: «Исконно пястовские земли, которые до недавнего времени находились в руках немецких крестьян, наконец-то обрели своего законного хозяина в лице польского крестьянина. Откуда бы вы ни прибыли – из Украины, Белоруссии или же с переполненных ферм центральной Польши – вы прибыли сюда не как люди, ищущие места под солнцем. Вы вернулись в вашу страну как законные владельцы этих территорий»⁴³.

Не менее показательным в этом плане является выступление польского ученого и политика Станислава Кульчинского на Конгрессе возвращенных земель 21 сентября 1952 года: «Западные территории составляют одну треть исконно польских территорий, населенных силезцами, кашубами и мазурами, которые боролись за свои национальные, социальные и политические права на протяжении 600 лет. Польская Народная Республика имела честь приложить свою руку не только к устранению последствий разделов XVIII века, но и дележа и воровства, которому подверглась пястовская Польша шесть столетий назад»⁴⁴.

Основной задачей польских историков в послевоенные годы стали, таким образом, выработка деталей описанной выше исторической модели и оправдание необходимости выселения миллионов этнических немцев с бывших немецких территорий, которые, по мнению властей ПНР и сторонников концепции «Западной мысли», испокон веков являлись исконно немецкими, в глазах как польского населения, так и всего мира. Не остается никаких сомнений в том, что концепция «Западной мысли» и антинемецкие настроения, царившие среди поляков в послевоенное время, которые и стали основными причинами массовых депортаций этнических немцев, вряд ли бы смогли настолько закрепиться в национальной исторической памяти поляков, если бы подобные идеи не пропагандировались польскими властями, для которых немецкий вопрос был одной из немногих основ для легитимации коммунистического режима.