Глава 5. В СФЕРЕ НАУКИ В УСЛОВИЯХ РЕСТАВРАЦИИ КАПИТАЛИЗМА В СТРАНЕ

В советское время уход на пенсию означал прекращение активной жизнедеятельности на оплачиваемой государством основе. Пенсионер мог работать только два месяца в году. Никто с перспективой на такое короткое время работника брать не будет. Пенсионер мог проявлять свою активность только на общественной неоплачиваемой работе. Он мог и постоянно работать, но в этом случае не оформляться на пенсию. Думаю, что столь строгая регламентация пенсионеров в то время была ошибочной. Если человек заслужил пенсию, то ему, безусловно, её надо назначить. Если же пенсионер в этом возрасте решил ещё поработать, то следует только приветствовать его желание, так как он своим трудом приносит пользу обществу. Платя пенсию таким пенсионерам, государство много не потеряет, зато от деятельности опытного человека только выиграет. Новый пенсионный закон, принятый Верховным Советом РСФСР в конце 80-х годов, исправил такую несправедливость, разрешая пенсионерам работать столько, сколько они захотят. Я воспользовался этим законом и подал заявление в институт культуры и искусств с просьбой принять на кафедру философии работать в качестве доцента. С 1-го января 1991 года я был зачислен в институт на ставку доцента кафедры философии и экономических теорий. Учитывая возраст, я предполагал поработать здесь два-три года, тем не менее, с присущей мне энергией я взялся за новые обязанности с полной ответственностью и желанием внести свой полезный вклад в это новое для меня дело. Имевшийся у меня опыт работы со студентами заочной формы обучения был довольно скромным для того, чтобы работать со студентами дневной формы обучения. До этого мне казалось, что я философию знаю достаточно основательно, но я заблуждался. Буквально с первых дней работы в вузе со студентами дневной формы обучения я понял, что мне необходимо серьёзно, последовательно и основательно продумать все детали курса философии, изучить дополнительную литературу, чтобы выглядеть квалифицированным специалистом перед студентами и своими коллегами. Спустя рукава работать я не умею и не хотел. Уж если вести дело, то грамотно и с полной отдачей сил и способностей. С таким умонастроением я окунулся в новую для меня сферу жизнедеятельности, поставив перед собой задачу и здесь добиться совершенства.

К моему приходу в вуз ректором института культуры и искусств был Кузьмин Иван Михайлович, заведующим кафедрой философии и экономических теорий доктор философских наук профессор Салосин Владимир Тихонович. Кафедрой преподавались дисциплины: философия, этика, эстетика, логика, научный атеизм, экономические теории. Профессорско-преподавательский состав был достаточно квалифицированным: один профессор, шесть доцентов, два старших преподавателя, один преподаватель. Учёную степень имели семь человек, двое заочно учились в аспирантуре. Из пожилых кадров на кафедре числились Салосин, я и два военных пенсионера.

Поскольку я пришёл на кафедру в середине учебного года, то наряду с имевшимися у меня заочниками мне дали ещё часы семинарских занятий по философии со студентами дневной формы обучения и несколько групп семинарских занятий с дневниками по научному атеизму. Салосин меня предупредил, что с нового учебного года я буду читать лекции по философии на одном из факультетов для студентов дневной формы обучения. В то время вместо старого учебника по философии под общей редакцией Константинова стали использовать вышедший в 1989 году двухтомный учебник под названием «Введение в философию». Если в прежнем советском учебнике, кроме систематического курса диалектического и исторического материализма, других разделов не было, то в новом учебнике появился целый том по истории философии, а в систематическом курсе раздел исторического материализма был заменён разделом по социальной философии. Ранее мне не приходилось читать лекции по истории философии, поэтому я занялся подготовкой курса таких лекций, чтобы с нового учебного года войти в имеющуюся учебную программу. Работая в вузе, я ощутил новизну своего положения: не надо за кого-то думать, чьей-то деятельностью руководить, следует отвечаешь только за самого себя, за качество своей работы. Проведя свои занятия, можно отправиться домой, где заниматься либо научной деятельностью, либо другими своими планами. Я снял с себя многолетний груз ответственности за деятельность других людей, почувствовал себя свободным в распоряжении своим временем и своей деятельностью. Тогда пришла мысль, зачем же я столько лет истязал себя всякими общими, сложными, иногда чрезвычайно ответственными делами, когда за ту же зарплату можно спокойно работать, отвечать только за себя, уделять время семье, иметь достаточно времени для отдыха? Начиная с юношеского возраста, не по своему желанию, а по воле каких-то начальников и своей судьбы я постоянно привлекался к руководящей работе, которая мне за жизнь порядком надоела. Теперь я радовался, что, наконец, буду распоряжаться только самим собой, что руководство людьми осталось в прошлом.

В зимние и весенние месяцы 1991 года всё свободное от занятий в институте время я посвящал написанию нового курса лекций. Работая над историческим разделом, я вдумывался в наиболее характерные для каждого последующего мыслителя философские положения, связывал их с дальнейшим развитием данной мысли, возникающими противоречиями и новым подходом к оценке рассматриваемых философских положений. Философия тем и интересна, что её мудрая мысль никогда не стоит на месте, а, видоизменяясь, приобретает новое, не известное, не рассматриваемое до сих пор значение. Отвлекаясь от всего многообразия философской мысли, я стремился уловить основную линию её развития от эпохи к эпохе с учётом новых социально-экономических условий и достижений науки. В разделе систематического курса философии я максимально обратил внимание на данные науки в объяснении земного происхождения человеческого сознания, ибо это является главным предметом спора между материализмом и идеализмом. Пересмотреть пришлось положения прежних учебников о духовном мире личности, обратить внимание на выделение её структурных компонентов. По-новому стал выглядеть раздел диалектической логики, в котором учитывались разработки советских учёных в понимании категорий и законов диалектики, в отличие от их гегелевской интерпретации. Эти новые положения я применял на проводимых со студентами практических занятиях, на что обратил внимание заведующий кафедрой профессор Салосин, на первых порах периодически посещавший мои занятия.

Холодная война против СССР была выиграна мировым империализмом. Политики наиболее индустриально развитых западных стран во главе с США праздновали победу. Варшавский военный договор, которого побаивались страны НАТО, перестал существовать. Европейские страны с социалистической ориентацией вновь избрали рыночную систему хозяйствования, здесь быстро был восстановлен капитализм. Начал складываться однополярный мир, во главе которого встали США как самая мощная страна капитала. Остался противостоять такому однополярному миру в Европе социалистический гигант – СССР, который тоже быстро слабел. Нельзя забывать, что данному процессу причиной были не столько проблемы экономического развития, возникшие в СССР и странах социалистического содружества, сколько неразумная внешняя политика Горбачёва и его окружения, которая позволила в одночасье ликвидировать социальные завоевания народов Европы, вставших на путь строительства общества социальной справедливости. Личность в истории может играть как прогрессивную, так и реакционную роль. В данном случае политика Горбачёва по отношению к братским нам странам была предательской и реакционной. Здесь речь идёт о Горбачёве как руководителе партии и государства, которому много было дано, следовательно, и спрос должен быть самый высокий. Конечно, он не один принимал решения о прекращении деятельности Варшавского договора, выводе войск из Германии, согласии на условия объединения Германии и т.п. За принятие подобных непродуманных и вредных для нашего государства и стран социалистического содружества решений ответственны члены Политбюро ЦК КПСС, Министерство иностранных дел, Правительство СССР и его соответствующие министерства, от которых зависело принятие решений. Хотя Горбачёв и проводил политику демократизации советской системы, но по отношению к лидеру страны она не действовала. Так же, как во времена Сталина, все продолжали «брать под козырёк», когда решения высказывал Генеральный секретарь ЦК КПСС. Уже даже рядовые коммунисты видели, что Горбачёв осуществляет политику вредную для страны, но его в этом деле никто не критиковал, не остановил, не поставил вопрос об его отстранении от высоких должностей. Сам же Горбачёв буквально упивался своей деятельностью и тем процессом, который он бездумно разбудил. Горбачёв считал себя этаким «великим преобразователем» якобы устаревшей системы международных связей и отношений, думал, что классовая борьба давно изжила себя, что есть некие общечеловеческие ценности, во имя которых надо отказаться от устоявшихся принципов в отношениях между странами социализма и капитализма. Вполне можно допустить, что Горбачёв даже не видел тех губительных последствий для нашей великой страны, на которые он обрекал её своими действиями и поступками. Но невежество не может быть аргументом в оценке деятельности исторической личности.

Разрастающийся по стране митинговый демократизм, который, по моему нынешнему убеждению, дирижировался специальными органами американских спецслужб, остро поставил на повестку дня проблему необходимости вывода советских войск из Афганистана, которые там со времён Брежнева втянулись в непопулярную войну с воинствующими исламистами. Тогда были разработаны сроки окончательного вывода нашей группировки войск из этой страны. Сторонники «перестройки», под предлогом сокращения неоправданных расходов требовали прекратить всякую помощь Кубе, Вьетнаму, развивающимся странам, тяготеющим своей политикой к СССР. В результате такие решения Советского правительства состоялись, наша страна всё больше теряла свой международный авторитет. Складывалась совершенно новая расстановка сил на международной арене, где не оставалось места для Советского Союза, в недалёком прошлом являвшегося второй величайшей державой мира, с которой не могли не считаться.

В этот сложный период, духовно переживая разрушительную деятельность Горбачёва, находясь уже на пенсии, под психологическим настроем на эту пенсионную жизнь, я отдался семейным заботам, решению проблем, связанных со строительством дома в Украинке. Народная мудрость гласит: «настоящий мужчина за свою жизнь должен построить дом, посадить дерево и воспитать сына». Сына я вырастил, он стал вполне самостоятельным, занимающимся полезным для общества делом. На выделенном мне земельном участке я своими руками посадил молодые фруктовые деревья, учась за ними ухаживать. Сложнее было со строительством дома, так как многого в этом деле я не знал, и приходилось учиться по справочникам, спрашивать совета у знающих людей, додумываться самому до решения возникающих проблем, проявлять находчивость и изобретательность, учитывая ограниченность средств на строительство и примитивность тогдашних строительных инструментов. В предыдущее лето, чтобы начать строительные работы, я с сыном, зятем и некоторыми другими родственниками выкопали траншеи под фундаментные блоки. Посредством нанятого подъёмного крана сами же установили эти блоки, связали бетоном, засыпали землёй и фундамент был готов. Нанятая, всегда полупьяная, бригада каменщиков за пару месяцев возвела кирпичные стены и фронтоны мансарды. Посредством электрической пилы я лично выпилил из досок материал на стропилы для крыши и лаги для пола. Нам показали, как ставятся стропилы, чтобы ровной была крыша, и мы с сыном за пару дней их установили. Ещё два выходных потребовалось, чтобы стропилы обить досками, всё подготовить под кровлю. С привлечением родственников ещё за два выходных дня на крышу был постелен рубероид и шиферные плиты. Уже осенью наживили рамы окон и двери, что позволило закрыть дом на зиму.

Одновременно с домом я купил сруб для бани, корпус которой нам поставили те, кто готовил сруб в лесу из красной осины. До зимы пришлось покрыть крышей и баню. Поскольку был уже куплен автомобиль, в то же лето к дому был сделан кирпичный пристрой гаража. В гараже мы с сыном выкопали погреб, сами выложили его кирпичные стены, перекрыли плитами, и в основном погреб был готов для эксплуатации. Осенью 1990 года мы с Владиславом во дворе выкопали колодец. Я копал землю в колодце, а сын вёдрами вытаскивал землю наверх. По мере углубления колодца мы накатывали новые железобетонные кольца, которые под своей тяжестью постепенно уходили вглубь колодца. Так мы дошли до воды, поставили вверху ворот с тросом и ведром, колодец был готов. Своя вода в сельской местности – великое благо для дома и огорода. Но впереди ещё была уйма отделочных работ, которые у меня растянулись на два-три года.

Пока я занимался отделкой дома, Лида вырастила первый урожай овощных культур, начали давать плоды клубника, малина, смородина, крыжовник и др. Мы всю жизнь эти дары природы покупали на рынке, теперь появились свои варенья и соленья. Лида, с любовью относясь ко всему живому, с большим желанием занималась изготовлением домашних консервов. Потребовался и погреб для картофеля и других овощных культур, для всех видов варенья и разносолов. Впервые у нас появились запасы продуктов питания на зиму.

Летом мне исполнилось 60 лет. Теперь уже не было такого чествования, как в 50 лет, что и понятно: я стал рядовым тружеником. Однако за праздничным столом собрались все родственники по моей и Лидиной линии, друзья, которых стало меньше. Было приятно слышать добрые слова тех, кто тебя действительно любит и ценит. В вузе я не говорил о своём юбилее, поэтому там меня даже не поздравили. Вскоре меня пригласили в райвоенкомат, заставив пройти медицинскую комиссию. Я не спрашивал для чего это надо, но у молодых людей вызывало улыбку, когда я с ними ходил по врачам. На имеющиеся у меня болячки я не жаловался. Через некоторое время меня вновь вызвали в военкомат, где какой-то старший лейтенант вручил мне бумагу, что я снят с воинского учёта, но по состоянию здоровья годен к службе в ВМФ по первой категории. Так буднично закончились мои отношения с военным ведомством, впрочем, как и с партийной работой. Теперь я был никому и ничем не обязан. Именно эта мысль посетила меня при выходе из военного комиссариата.