Нынешнюю систему ничто не спасет

НЫНЕШНЮЮ СИСТЕМУ НИЧТО НЕ СПАСЕТ

Линдон Ларуш

14 декабря 1996 г.

(Executive Intelligence Review, 1 января 1997)

Шиллеровский институт и Международное совещание рабочих комитетов провели в Кидрихе (Германия) 14-15 декабря 1996 г. конференцию, посвященную теме: «Наше будущее: Экономика евроазиатского сухопутного «моста»». Присутствовавшие 400 человек представляли более 30 стран, включая страны, расположенные по северному, среднему и южному направлениям евроазиатского «моста», а также страны Африки. 14 декабря Линдон Ларуш выступил с основным докладом, текст которого приводится ниже.

Этот доклад нужно воспринимать оптимистически: когда на вас старая, дурно пахнущая одежда, известие, что вы скоро избавитесь от нее, должно явиться как благословение. Я был недавно в Италии, в Буссето — это место, где родился Верди, Джузеппе Верди, — по случаю выхода в свет на итальянском языке первого тома «Учебника основ настройки и регистровки», ставшего плодом проекта, инициированного мною около 15 лет назад. В качества организатора этого дела выступил маэстро Артуро Саккетти, известнейший органист, ранее руководивший музыкальной программой радио Ватикана. Знаменитый тенор Карло Бергонци, возглавляющий школу в Буссето, взял на себя роль хозяина; в мероприятии участвовали знаменитый баритон Пьеро Каппуччилли и другие.

Когда мы праздновали эту публикацию, нас угнетало то, что, с точки зрения тех изменений, которые произошли в нынешнем столетии, — в течение последних двух столетий, но особенно в нынешнем, и прежде всего за последние 30 лет, — когда мы говорим о великой европейской музыке и связанных с нею методах композиции, мы говорим о почти умирающем искусстве.

Если взглянуть на относительную и абсолютную численность той части населения, которая как-то участвует в этом искусстве, и на изменения в характере участия в нем за последние 30 лет, то можно сказать: это умирающая культура.

Если взглянуть на качество образования в Европе или, в особенности, в Северной Америке, ранее — центре мирового экономического могущества, то по качеству образования те, кому сегодня меньше 35 лет, оказываются принадлежащими почти что к другому виду по сравнению с их дедами, — скажем, с теми в Германии, кто получил классическое гуманистическое образование до реформ Брандта.

Вы видите цифры, вы видите результаты, вы видите неграмотность университетских выпускников, особенно в Соединенных Штатах. Многие выпускники университетов, возможно, большинство, не сдали бы выпускной экзамен средней школы по грамотности сорок лет назад. Во всех проявлениях нашей жизни видно гниение, типичный пример которого — культура рок-музыки и наркотиков во многих странах мира.

Но это — лишь симптомы умирания культуры. И сейчас та культура, которая умирает, приближается к своему концу. Это произойдет не в отдаленном будущем. Она уже умирает. И смерть придет, резко и насильственно. И, так или иначе, она придет скоро.

Образ этой культуры, культуры нынешнего мира или господствующей в нынешнем мире, — знаменитый «непотопляемый» корабль (британский, естественно), который назывался «Титаник». Сейчас «Титаник» тонет. Тонет «непотопляемое» — мировая экономика в ее современной форме. Вопрос не в том, в какую минуту или даже в какой час она собирается потонуть; но в том, хватит ли разума у пассажиров покинуть корабль до того, как он потонет?

Итак, все те из нас, кто, так сказать, чуток, кто способен признать факт, что экономика рушится, система рушится, — те могут обрести надежду в том, что ныне нам предоставляется возможность исправить многие из тех ошибок, из-за которых этот мир за последние 100 лет, и особенно за последние 30 лет, становился все более опасным.

Приближается «большое землетрясение»

Крушение культуры придет, как оно приходит сейчас, в форме потрясений в финансовой сфере, в денежном обращении и в экономике. И (применяя известную шкалу Рихтера для землетрясений) мы уже наблюдали подземные толчки силой в 3 балла, причем о некоторых из них в печати не сообщалось, но они имели место; за ними идут потрясения, соответствующие 5 баллам по шкале Рихтера, 7 баллам, — и большое землетрясение, соответствующее 10 баллам или более.

Небольшие толчки связаны с крупными падениями на финансовых рынках, с катастрофическим обесценением больших сумм денежно-финансовых ресурсов. Немного более сильные толчки, между 3 и 5 баллами по шкале Рихтера, — крахи крупнейших банковских систем, таких, как французская, которая готова рухнуть быстрее, чем вы произнесете «Креди Лионнэ».

Германскую банковскую систему удерживают от крушения, но, в сущности, она находится не в лучшем состоянии, чем французская. Она была в лучшем состоянии, когда был жив Альфред Геррхаузен. Но со сменой политики после убийств Геррхаузена и Роведдера банковской системой Германии овладело безумие, и она, вероятно, прогнила в той же степени, что и в других странах.

Банковская система Соединенных Штатов удерживается политической мощью Соединенных Штатов, но не своими собственными внутренними силами. Мы принадлежим к числу наиболее прогнивших.

Если бы Британские острова не служили базой для удачливого паразита, сосущего кровь из большей части мира, британская банковская система рухнула бы уже давно. На самом деле ее ждет несколько вариантов большого крушения[1] в ближайшем будущем. Мейджор уходит — это хорошая новость; плохо то, что его заменит Тони Блэр.

Италию разоряют с тех пор, как итальянских финансовых и политических лакеев созвали на королевской яхте «Британния» для встречи с их хозяином, представителем королевы — на королевской яхте. Они получили от королевы инструкцию по разорению Италии, и, вернувшись, стали выполнять ее при помощи так называемой операции «Чистые руки».

Цепная реакция имплозии[2]

Надвигающее ныне большое крушение — это не просто разрушение какой-то банковской системы и не крушение или финансовый крах одновременно нескольких национальных банковских систем. Это — схлопывание величайшего в истории финансового «пузыря», самого бешеного финансового «пузыря» в истории, иногда называемого сегодня «пузырем дериватов». Началом схлопывания этого «пузыря» станет недостаток заемных средств по сравнению с объемом необходимых выплат, т.е. то, что называют обратным эффектом финансового левереджа, вызванным, возможно, крушением одной из банковских систем или чем-нибудь в этом роде.

Если такое крушение начнется, оно будет продолжаться в режиме взрыва. Формулы для химического взрыва будут подходящей математической моделью того, что случится. Ускоряющаяся цепная реакция — это не взрыв вовне, а имплозия. Если это крушение произойдет, а правительства не изменят систему, то в течение периода, вероятно, от трех до пяти дней практически все финансовые институты обеих Америк и Европы развалятся, «испарятся». Не закроются по причине банкротства, а развалятся. Ибо доля финансовых обязательств, — обязательств, связанных со спекуляцией вторичными ценными бумагами (фьючерсами и другими так называемыми «дериватами»), особенно если учесть нерегистрируемую внебалансовую спекуляцию, — намного превышает все существующие в настоящее время в мире номинальные финансовые активы, которые могут быть использованы в качестве дополнительного обеспечения.

Возьмем в качестве примера некоторые цифры, касающиеся Соединенных Штатов. За период 1956-1970 гг. из 100% годового оборота иностранной валюты ежегодно около 70% (с очень небольшими колебаниями по годам) приходилось на импорт и экспорт, то есть на финансирование и платежи по импортным и экспортным счетам.

После возникновения валютной системы с плавающими курсами (крах 1971 г. и Азорская конференция 1972 г.) этот процент стал быстро падать, так что в 1976 г. из 100% годового оборота иностранной валюты в США на импортно-экспортные сделки приходилось всего 23% вместо 70%. В 1982 г., после мер, предпринятых Волькером, данный показатель упал с 23% до 5%. В течение 1980-х гг. он снизился с 5% до 2%. Сегодня он менее половины процента. И такие тенденции и цифры типичны для всего мира.

Экономика США сокращается в объеме

Теперь, что касается экономики США: в противоположность всем официальным отчетам правительства США и иным аналогичным документам, после 1970 г. не было ни одного года, в течение которого экономика США испытывала бы чистый рост. Ни одного года! В действительности, с 1970 г. американская экономика неуклонно сокращается в объеме более чем на 2% каждый год.

Как это измерено? Способ, которым можно измерить реальный экономический рост в физических терминах, заключается в следующем. Вначале мы составляем список необходимых видов «физической» продукции, необходимых не только для домашнего потребления, но и для инфраструктуры, сельского хозяйства, промышленности, физического распределения товаров, образования, здравоохранения и науки. Мы измеряем количество этих товаров в рыночных корзинах, характеризующих потребление домохозяйств (семей), расходы на поддержание и развитие инфраструктуры, на сельское хозяйство, на промышленность и т.д. Мы измеряем рыночные корзины в расчете на единицу рабочей силы: какой объем содержимого этих корзин производит средний работник? Мы соотносим эти корзины с потреблением и эффективным выпуском продукции работающими членами семей. Мы соотносим их с затратами, необходимыми затратами, на квадратный километр территории.

Мы предполагаем, что в здоровой экономике объем производства содержимого этих рыночных корзин должен превышать затраты на потребление. Иначе говоря, выпуск должен быть больше, чем затраты. Этот показатель выпуска и есть характеристика прироста, которая может быть названа макроэкономической прибылью. И здоровой является экономика, которая растет благодаря тому, что выпуск содержимого, по крайней мере необходимого содержимого, этих рыночных корзин, больше, чем требуемые затраты.

По этим критериям, экономика США сегодня, в расчете на единицу рабочей силы, на семейное хозяйство и на квадратный километр территории, сократилась примерно вдвое по сравнению с тем, что было 25 лет назад.

Параллельные тенденции по всему миру

Сейчас мы имеем по всему миру несколько отличающиеся друг от друга, но схожие по направленности изменений данные, иначе говоря, параллельные тенденции. За время начиная с переходного периода 1966-72 гг. наихудшим образом дело обстоит в Африке. Африка, в особенности к югу от Сахары, стала первой частью света, подошедшей к роковой черте — к тому, чтобы быть выброшенной, как «безнадежный случай», как козел, оставленный связанным в лесу и ожидающий тигра, который его съест. И после названного периода Африка подвергалась систематическому разорению и не испытывала никакого чистого роста, несмотря на то, что на отдельных территориях рост имел место.

В общем, в «развивающемся» секторе мира развитие в том смысле, в каком оно определялось в предложениях к первому и второму «десятилетиям развития» Объединенных Наций, прекратилось, если рассматривать «чистые» цифры, с 1967 года. Недавно мы видели разрушение экономики того, что раньше называлось СЭВ. За последнее время мы наблюдаем позитивный сдвиг в Китае, с возникающими в ходе его проблемами. Но в целом картина, которую я нарисовал для Соединенных Штатов и для Европы, характерна для всего мира.

Например, в Европе: взгляните на Италию, на Францию, на Германию, на другие страны Западной Европы, и почти каждое утро вы будете видеть некрологи, находя в них имя очередной крупнейшей или занимающей ключевое положение фирмы, от которой до сих пор зависело преуспеяние национальной экономики. Что произошло с Deutsche Aerospace? Что произошло с AEG в Германии? И т.д., и т.п.

Крупнейшие фирмы, которые более столетия определяли экономическую мощь Германии, уничтожены. Работающая на экспорт промышленность уничтожена. Крупнейшие верфи закрываются. Машиностроение брошено на погибель. Машиностроение, стержень экономики Германии, брошено на погибель, в то время как крупные промышленники, по наущению идиотов, переводят производство в районы мира с дешевой рабочей силой.

Перед нами — картина всеобщего упадка. Культурный упадок, экономический упадок, финансовый упадок, резкое падение продолжительности жизни. Рост общей заболеваемости среди населения. Ныне мы систематически, с каждым годом все чаще, рассчитываем: сколько еще людей убить. Как? Очень просто. Мы ликвидируем те экономические факторы, от которых зависит поддержание жизни: урезаем медицинское обслуживание, урезаем помощь пенсионерам, урезаем помощь тем, кто находится в экономически неблагоприятных условиях. В больницах используется меньше медсестер, врачи ставятся под контроль компьютера, а не собственной совести и квалификации. Так увеличивается смертность, подобно тому, что поразило в течение последних пяти лет Россию, где из-за условий, навязанных Международным валютным фондом, произошло обвальное падение продолжительности жизни в целом: МВФ — величайший, самый кровожадный враг из тех, кто когда-либо вторгался на территорию России. Им убито больше народа, чем всеми захватчиками, вместе взятыми.

Взгляните на то, что произошло в Восточной Европе, со схожими последствиями. Взгляните на падение продолжительности жизни, рост детской и младенческой смертности и тому подобные вещи в Южной Америке, Центральной Америке, Африке, различных частях Азии, — и вы увидите ту же самую картину.

Крушение социальной структуры

Взгляните, например, на другой фактор в Соединенных Штатах — на социальную структуру. 25-30 лет назад стандартом «культурной» жизни работника было семейное домашнее хозяйство, зависевшее в основном от дохода одного работающего члена семьи. Этот работающий член семьи обычно обеспечивал своим доходом домашнее хозяйство, детей, часто поддерживал детей при получении ими высшего образования, так же как и все время обучения их в школе. Домохозяйство осуществляло культурную «подпитку» своих членов, воспитание детей. Оно обеспечивало единство семьи. Оно помогало установлению чувства общности между жителями одного района и т.д.

Взгляните, что случилось за последние 25-30 лет. Сейчас в Соединенных Штатах для того, чтобы безуспешно (я говорю о нижних 80% населения по уровню дохода), безуспешно пытаться поддержать прежний уровень жизни, тому же домашнему хозяйству требуется три работающих члена семьи вместо одного, или же кормилец должен работать на трех работах вместо одной, чтобы далеко не успешно поддерживать семью.

Эти социальные перемены оборачиваются бедствием для детей и для общества. Если дети не получают воспитания в семье, то множатся эмоциональные проблемы. Ухудшаются предпосылки для образования. Создаются условия, способствующие превращению некоторых беднейших городских районов в адские дыры, где процветает подростковое насилие.

Например, в Соединенных Штатах, как и в Европе, самые страшные акты насилия, вообще самые злостные преступления совершаются подростками. Опаснейшая криминальная группа в Соединенных Штатах и во многих частях Европы — подростки, наши дети, превратившиеся в преступников по двум причинам. Прежде всего, из-за отсутствия семейного воспитания, поскольку родители, старшие члены семьи должны поддерживать суммарную занятость в размере двух-трех рабочих мест с полным рабочим днем или чего-либо эквивалентного, что означает, что на семейную жизнь не остается времени. Вместо обеда в семье — «Макдональдс», где вы можете съесть своего любимого кенгуру или что-нибудь еще. Культурной жизни нет. Система образования — ужасная.

Жизненно важный вопрос образования

Далее, для детей также исключительно важно хорошее образование. Не только для того, чтобы дать им квалификацию, необходимую в жизни, но и для их эмоционального развития и зрелости. Что такое хорошее образование? Прежде всего, хорошее образование — это хорошие учителя. Но сейчас мы не надеемся на хороших учителей. Нам нужны другие учителя. Хорошее образование означает, что в классе не более 15, 17 или 18 учеников. Почему? Потому что хорошее образование — это не обучение детей зазубриванию ответов на вопросы, которые будут вынесены на экзамен. Многие из вас, кто, может быть, помнит, каким было хорошее образование, понимают разницу.

При хорошем образовании ученику на экзамене практически никогда не задавался вопрос, ответ на который он получил заранее. Основа хорошего экзамена в процессе образования заключается в том, чтобы попросить экзаменуемого ученика найти ответ на вопрос, над которым он никогда раньше не думал и на который никогда не получал ответа. Эти вопросы составляются, исходя из того знания, которое ребенок, ученик должен был приобрести в данном курсе обучения.

Обладающий серьезным опытом и другими необходимыми качествами учитель имел при этом право ожидать, что на основе этого знания и развития своих умственных способностей дети, овладевшие данным знанием, будут способны решать определенные виды проблем, о которых им, может быть, не приходилось думать до этого. Ибо они узнали принцип нахождения решений. И поэтому на экзамене проверялась способность детей строить правильные или приблизительно правильные новые решения таких проблем, о которых они до этого не думали. Вот что представлял собой хороший экзамен.

Сегодня некто, называемый учителем (иногда — «фасилитатором»[3]), и, как правило, не знающий предмета, сообщает ребенку формулу. Ожидается, что ребенок проработает воспроизведенный учителем пример этой головоломной абракадабры (я думаю, вы бы назвали это именно так). Учитель изрекает нечто бессмысленное и говорит: «Это понятие. Это называется понятием». Это не понятие. Это заклинание. Затем ребенку дается пример, показывающий, что учитель имел в виду, произнося это заклинание. Позднее ребенок сдает экзамен, обычно в форме ряда вопросов с несколькими вариантами ответов на выбор, где задача ребенка — определить и затвердить в памяти процедуру, «протокол», которому его учили путем зазубривания этих фраз и проработки примера.

Если сегодня студенты столкнутся с вопросом, ответ на который не был подготовлен в данной им инструкции, в большинстве школ они взбунтуются, заявляя, что учителя вели себя с ними нечестно, поскольку им был задан вопрос, ответа на который они не проходили.

Это означает, что мы обращаемся с детьми в школах не так, как обращаются с человеческими существами. Мы обращаемся с ними, как с попугаями или обезьянами. Мы говорим: «Выучи процедуру, выучи бихевиоральную реакцию». Мы лишаем ребенка понимания его принадлежности к человеческому роду. Ибо свойство человеческого сознания, человеческого когнитивного процесса — способность к созданию творческих решений.

То, что требуется ребенку, — это некоторое знание о великих открытиях прошлого, на которых основана европейская цивилизация. Чтобы понять эти открытия, ребенок должен пережить их, как мы раньше переживали греческую классику. Ребенку должна быть предъявлена проблема, аномалия, парадокс. И ребенок должен понимать, что сотни или тысячи лет назад с этим парадоксом столкнулся великий первооткрыватель имярек. Затем ребенку предлагают принять вызов, порождаемый этой проблемой, помогая ему найти или обсуждая с ним то, как найти в своем собственном сознании то решение, которое и было первоначальным успешным решением проблемы сотни, или тысячи, или десятки лет назад.

Таким образом, ребенку даются «строительные единицы» цивилизации, состоящие из подтвержденных открытий великих первооткрывателей, воспроизведенных людьми, пришедшими после них. Эти открытия образуют сердце культуры.

Природа открытия: пример

Возьмем один, часто используемый мной пример того, как ребенок переживает эксперимент. Рассмотрим нахождение Эратосфеном оценки — хорошей оценки — длины окружности земного меридиана в III в. до н.э. Эратосфен, как известно, был уроженцем одной из частей Северной Африки, Киренаики, который был студентом и стал преподавателем, или руководителем, в платоновской Академии в Афинах, и благодаря своей известности и профессиональным качествам был призван в Александрию для обучения молодого фараона. Позднее он написал ряд трудов, он занимал пост главного библиотекаря Александрийской библиотеки, и он совершил немало весьма впечатляющих открытий. Он был одним из великих первооткрывателей, действовал параллельно с Архимедом и сравним с ним, и состоял в то время с Архимедом в переписке.

Воспроизведение того, что он сделал, мы неоднократно применяли в качестве педагогического приема для детей до 12 лет включительно: мы просили детей пережить акт нахождения Эратосфеном оценки размера Земли путем сравнения результатов измерений в Сиене (ныне — Асуан в Египте) и Александрии, расстояние между которыми было тогда уже измерено.[4] И разница углов, под которыми отбрасывается тень при свете Солнца в разных точках на меридиане, просто служит для того, чтобы дети увидели, по аналогии, шарообразность Земли. И при помощи несложных соображений, связанных с подобием фигур, ребенок может оценить размер Земли, как его оценил Эратосфен с погрешностью около 50 миль по сравнению с истинной длиной окружности меридиана.

Далее, в этом примере важны два момента. Прежде всего, вместо того, чтобы сообщать ребенку, что Эратосфен произвел измерения, которые привели к правильному ответу (как это делалось бы сегодня), ему предлагают пройти через опыт повторения открытия. В этом случае ребенок испытает нечто потрясающее — «a real zinger», как говорим мы в Соединенных Штатах. Вы говорите: «Хорошо. Дети, вы согласны, что Эратосфен измерил кривизну Земли, оценил эту кривизну?» Дети отвечают: «Да». «Но как он ее измерил», — спрашиваете вы детей, — «если никто никогда не видел кривизны Земли?» — таким образом ставится фундаментальный вопрос познания. И такой же эффект можно получить, опираясь на многие из хорошо известных нам простых вещей, восходящих, например, к греческой классике.

Тогда ребенку открываются в его собственном сознании такие способности, которых нет у животных: способности, которыми обладает каждое человеческое существо, каждый ребенок — открывать и передавать другим идеи, которые могут быть подтверждены. И цивилизация, и господство человека над природой основаны на этих открытиях. Ребенок, если у него нет эмоциональных нарушений, воспринимает такое образование с радостью, потому что он испытывает в своем собственном сознании трепет перед красотой: красотой акта открытия. Если у ребенка есть дома кто-то из родителей, он расскажет о том, что он узнал сегодня в школе: «Мы узнали восхитительную новую вещь! Мы узнали это!» Ребенок счастлив, и счастлива семья, видя, как все более зрелым становится сознание ребенка.

Тогда вырастает гражданин, который, сталкиваясь впоследствии с жизненными проблемами, подходит к ним с памятью о своем опыте переживания ряда открытий заново. Ребенок знакомится с методом мышления, в соответствии с которым он воспроизводит заново решения проблем, выразившиеся в великих открытиях человечества, сделанных в прошлом. Теперь ребенок уверен в применимости метода, который отныне ему известен, существует в его сознании.

Когда ребенок сталкивается с новой проблемой, он испытывает энтузиазм! Не злость, а энтузиазм, особенно если проблема лежит в пределах развитых в нем творческих умственных способностей. Это вызов! Ребенок будет стремиться решать проблемы — так же, как атлет-альпинист будет стремиться подняться на более высокую гору.

Это создает великую цивилизацию, великое общество. Развитие европейской цивилизации, начиная с XV века, имело своей предпосылкой этот культурный принцип, как это было в случае Франции — первого современного нации-государства, Франции при Людовике XI, в 1461-1483 гг. Основой для преобразования Франции из феодального монстра в современное нацию-государство в течение этих 20 с лишним лет стало, в первую очередь, поощрение классического гуманистического образования, воплощенного в методах Братства общей жизни — классических методах, на которые я ссылался. Вторым основным фактором было обеспечение для детей, получивших такое образование, возможности видеть перед собой меняющуюся, растущую, развивающуюся экономику, экономику все более урбанизированную, в которой они могли бы реализовать приобретенные ими качества ума.

Этим великим деянием Европа способствовала возвышению всего человечества, несмотря на совершавшиеся в ту же эпоху злые дела. Ибо до этого более 95% человеческого рода во всех частях света жили в сравнительно худших, нечеловеческих условиях — близких к крепостному состоянию или рабству, или даже хуже в условиях тяжелых лишений. А Европа, благодаря этой системе наций-государств, контролируемых интеллигенцией собственного народа, в интересах народа, — породила нацию-государство, предоставляющее всеобщее и полное образование для своих детей, нацию-государство, приверженное научному, технологическому и культурному прогрессу и дающее всем своим гражданам возможности для осмысленной деятельности; способствовала образованию конституционного нации- государства, противостоящего как землевладельческой аристократии, так и финансовой олигархии; создала новую форму общества, которая, несмотря на все зло, исходившее от европейских и связанных с ними стран, косвенно или прямо способствовала, до того, что произошло 30 лет назад, чистому росту продолжительности жизни и улучшению жизненных условий всего человечества на планете.

Право на технологию и науку

Приведу пример. Когда я служил во время последней войны и возвращался в Соединенные Штаты из Бирмы через Индию, в Калькутте ко мне мог подойти самый бедный и низкооплачиваемый кули, а в его сознании был самый главный вопрос: «Когда вы, солдаты, вернетесь в Соединенные Штаты, добьетесь ли вы того, чтобы Соединенные Штаты послали нам технику, которая дала бы нам возможность развивать нашу экономику так, как развивалась ваша?» Неграмотные кули, не умевшие говорить по-английски, находили какого-нибудь студента, чтобы он переводил американскому солдату.

Насколько это типично, мы видели в принимавшихся ООН предложениях по «десятилетиям развития» — и по первому, и по второму, объявленному У Таном в 1967 г. Развивающиеся страны стремились получить право на полное распоряжение суверенитетом, на научный и технологический прогресс, на образование и на улучшение жизненных условий — на то, что ранее рассматривалось как особое право европейских наций и Северной Америки. Так было раньше, более 30 лет назад; сейчас это стало не так, пошло в другом направлении.

Итак, значит, с одной стороны, мы имели великую культуру, при всех ее несовершенствах, культуру, к которой все человечество стремилось приобщиться, стремилось утвердить свое право на приобщение к идеям.

Прошло тридцать лет. Что же случилось, и что происходит сейчас (я говорю не о том, чему предстоит произойти, а о том, что уже произошло)? Мы пришли к концу цивилизации, если уточнить — к концу 400-летней истории европейской цивилизации совершенно особого типа, которая возникла тогда и стала господствующей на планете.

Сейчас я обращаюсь к вам с этими словами по той же причине, по которой я пишу многочисленные статьи, касающиеся разных аспектов этой темы, по той же причине, по которой я столь недоброжелателен к математикам, — я к ним недоброжелателен, они того заслуживают, — по той причине, что мы дошли до такого положения, когда мы не можем спасти старый «Титаник». Не приходите на капитанский мостик, говоря: «Капитан, у меня есть предложение, как мы можем спасти «Титаник»». Такого человека лучше выбросить за борт — для его же собственного блага! И для блага других пассажиров! Вопрос стоит так: как покинуть «Титаник» и выжить? Как не допустить больших потерь человеческих жизней, если попытаться покинуть «Титаник» и перейти к иному режиму существования?

Это означает, что в нынешнюю культуру, в способы ее функционирования, изначально встроены определенные предпосылки, из-за которых культура разрушает вас. Это похоже на ситуацию с автомобилем, которому осталось недолго жить: вам в таком случае нужно избавиться от этого автомобиля и ехать в чем-нибудь другом. И вы применяете ваш опыт; как в случае с развалившейся старой машиной, которую вы в свое время купили на рынке подержанных автомобилей, — когда вы выбираете новую машину, вы используете опыт, приобретенный со старой, сравнивая, когда она оказывалась пригодна, а когда — нет; это означает, что вы должны рассмотреть те изначальные предпосылки, которые заставили вас слишком долго терпеть культуру, которую в существующей форме терпеть было уже нельзя.

Сейчас мы вступаем в период, который характеризуется происходившим в течение прошедших примерно 15 лет крушением двух систем. Мы видели крах советской системы, более или менее схожий с крушением поезда. Мы видим теперь разрушение системы, пережившей советскую, — западноевропейской.

Мы видим сознательное разрушение национальной государственности по «маастрихтской» и другим схемам. Мы видим разрушение нации- государства инициативами «глобальной свободной торговли», «глобальной экономики». Мы видим, как достижения превращаются в руины.

Германо-американская «связка»

Рассмотрим германскую промышленность, например, AEG или «Сименс»: чем они были, откуда они появились, чем стали сегодня.

В начале XIX века в Соединенных Штатах жил некий человек, правнук Бенджамина Франклина, великого ученого Бенджамина Франклина, — он был великим ученым, в противоположность тому, что утверждают некоторые. Его правнука звали Александр Даллас Бейч. В течение некоторого времени Александр Даллас Бейч учился в Геттингенском университете и был тесно связан с кругами Карла Фридриха Гаусса. Затем он установил связи также с Александром фон Гумбольдтом и стал ключевой фигурой, связывавшей Германию и Соединенные Штаты. Например, Береговая геодезическая служба США была создана на базе геодезии Гаусса при посредстве Александра Далласа Бейча. Представители Гаусса, в том числе члены семьи Бейча, участвовали в Соединенных Штатах в создании Береговой геодезической службы.

В тот период происходил интенсивный обмен между университетами Германии и США. Германия была на том отрезке XIX века нацией, наиболее близкой по культурному уровню к Соединенным Штатам. Тут нет необходимости говорить о монархии, речь идет о научно-культурных институтах.

Позднее, со временем, Александр Даллас Бейч совершил многое. В частности, изучив в США опыт проведенных Гумбольдтом реформ в образовании, он стал вводить в Соединенных Штатах нечто подобное, начав с «образцовой» средней школы в Филадельфии (Пенсильвания) — так называемой высшей школы. Эта созданная Александром Далласом Бейчем высшая школа, основанная на осмыслении модели Гумбольдта, заложила фундамент для всей последующей системы среднего образования в Соединенных Штатах. Она основывалась на германской модели.

Но воздействие было взаимным. Александр Даллас Бейч был среди спонсоров человека, которого звали Томас Альва Эдисон. И Томас Альва Эдисон сделал некоторые изобретения, за применение которых в Соединенных Штатах ему пришлось бороться, потому что британцы не хотели, чтобы они применялись в Соединенных Штатах. Но благодаря немцам Ратенау и Сименсу была проведена быстрая электрификация и в Соединенных Штатах, и в Германии в течение сравнительно немногих лет, что явилось результатом этого сотрудничества, соединения идей Эдисона и деятельности по их внедрению со стороны таких людей, как Ратенау и Сименс, которые на том отрезке XIX века выступали, в плане электротехники, как одна команда с внутренним разделением труда.

И где теперь те великие фирмы? Где традиция Эдисона в Соединенных Штатах? Все это умерло! Где традиция высшей школы, заложенная в Соединенных Штатах Александром Далласом Бейчем на базе модели реформ Гумбольдта? Что произошло с AEG? Что с «Сименсом»? И такая же картина — и по другим частям Европы, и по всем США.

Теперь мы подошли к главному вопросу: в чем ошибка? Что случилось? Что произошло за последние 30 лет?

Я могу уверить вас, что все учебники, все

курсы экономики практически в любом университете наших дней — аксиоматически некомпетентны, и хуже чем некомпетентны. Так было повсюду в мире на протяжении большей части XX столетия. И все же крушение мировой экономики после предшествующего роста произошло лишь не так много лет назад. Как соотносятся между собой эти два обстоятельства? Теперь вам станет понятно, в чем проблема.

Тридцать лет назад мы вступили в период деиндустриализации (я еще вернусь к тому, как это произошло в политическом плане), когда мы перестали придавать первоочередное значение энергии, плотности энергии. Мы перестали придавать первоочередное значение инфраструктуре, инвестициям в технологический прогресс. Это началось в 1966 г., когда через правительство США в первый раз прошли решения, с которых началось разрушение космической программы США. В 1966-67 гг. наша авиакосмическая программа претерпела массовое закрытие ряда секторов, последствия чего она не преодолела до сих пор. Сегодня космическая программа — это посмешище по сравнению с тем, чем она была 30 лет назад, даже несмотря на то, что нечто хорошее продолжает делаться.

Но взглянем на экономические доктрины, преподаваемые сегодня и используемые правительствами для оправдания политики правительств и банковских учреждений, которую вполне справедливо назвать безумием. Справедливо будет сказать, что основное содержание политики любого правительства сегодняшнего мира (за исключением Китая, представляющего особый случай), основное содержание экономической и валютно-финансовой политики любого нынешнего правительства — безумно, абсолютно, клинически безумно. То есть, это не тот тип мышления, который позволяет выжить виду или стране. Если вы верите в это, вы не будете существовать как вид. Вы исключаете сами себя из природы в процессе естественного отбора.

Банкротвство излагаемой в учебниках экономической науки

В чем величайшая ошибка всех этих теорий? Они оставляют за скобками человека. Ни одна из экономических доктрин, излагаемых сегодня в учебниках или преподаваемых в университетах, не принимает во внимание существование человека как такового.

Поскольку экономика предполагает деятельность большого количества людей, это может показаться несколько странным. Но это действительно так! Как же это может быть?

Сегодня, с точки зрения учебников, есть две теории экономики, принятые правительствами и иными учреждениями по всему миру. Одна из них хорошо описывается утверждением: «товары производят товары». Предполагается, что, если вы вводите в систему товары в определенных количествах, включая труд как товар, то на выходе системы вы получаете столько-то товаров. Все экономические теории, преподаваемые как теории управления хозяйством, в том числе индустриальным хозяйством, особенно математические экономические теории, основаны на этом допущении.

Есть еще худшая версия того же, где предполагается, что не товары, а деньги производят богатство. Иными словами, все существующие теории учат, что использование товаров, произведенных товаров является основой прибыли и макроэкономического роста. В наихудшей версии теории утверждается, что деньги, вложенные в экономику, приносят прибыль, что и является источником богатства.

Таким образом, остается за пределами рассмотрения тот факт, что в любой такой математической модели не может быть роста. Ибо эта модель по сути своей энтропийна, то есть имеет тенденцию к распаду. Где источник роста? Источник роста имеется лишь один. Взгляните на всю историю человечества, взгляните на его предысторию, относительно которой есть определенные свидетельства, восходящие к многолетней давности. Человеческий прогресс, от продолжительности жизни и плотности населения бабуинов до современного человека, базируется исключительно на открытиях и на передаче этих открытий, в форме культуры, от одного поколения к другому. Источник этих открытий один: сознание человеческого индивидуума. То же самое верно и в экономике.

Возьмем, например, немецкую экономику, когда она развивалась успешно. Успех немецкого народного хозяйства не базировался на крупной фирме как таковой. Не там заключался секрет экономики. И многие так называемые страны «третьего мира» страдают от того, что у них сложилось представление, будто, разместив промышленное производство, обрабатывающую промышленность или что-нибудь подобное на своей территории, они добьются экономического роста. Но это не происходит. Почему? Потому что неверна экономическая теория. Крупная фирма сама по себе не дает экономического роста.

Роль «средних предприятий»

Взгляните на германскую промышленность. Как достигается процветание Германии? Германия добивается процветания благодаря определенному слою так называемых «средних предприятий» (Mittelstand); Лотар Комп написал доклад на эту тему, который мы публикуем на английском языке в Соединенных Штатах в EIR (1 янв. 1997).

Что собой представляют «средние предприятия»? Некоторые из вас это знают. Обычно речь идет о сравнительно небольшой фирме, возглавляемой ученым, или инженером, или человеком с талантом подобного рода. Функция этих фирм — не просто производить, но проектировать и производить машины, особенно станки и приборы. Они занимаются проектно-конструкторской работой. Как это происходит?

«Среднее предприятие» — нечто вроде конвейерной ленты, на которой научные открытия проходят путь от научной лаборатории и университета до практической проектно-конструкторской работы. Поэтому большая фирма, покупая услуги такой «средней», не занимается, в отличие от лопесовского «Фольксвагена», воровством идей и проектов. Она реально создает приток постоянно совершенствумой технологии в рабочий процесс фирмы. Продукция становится лучше, разработки совершенствуются, растет производительность труда, и поэтому в этих фирмах имеет место непрерывный рост, технология и производительность прогрессируют.

Не крупные фирмы являются источником роста. Рост происходит от использования «средних предприятий», проектно-конструкторского сектора крупными фирмами, постоянно осуществляемого и тем самым вызывающего непрерывный ряд изменений в способе производства и производительности. И причина стольких трудностей, испытываемых странами «третьего мира» в их попытках имитировать производство развитой части мира, заключается в том, что без станкостроительного сектора и без инфраструктуры промышленность не работает.

Но рассмотрим проектно-конструкторскую деятельность как таковую. Что здесь происходит? Здесь мы имеем развитие открытий, открытий научного принципа, а также и культурного принципа, отражающегося в образовательном процессе, и мы видим, как гуманистическое качество образования связывается с научными и инженерно-научными исследованиями.

Научные и инженерно-научные исследования в сочетании с образованием создают высококвалифицированную рабочую силу, или рабочую силу с потенциалом высокого качества. Последовательность открытий образует научный аспект образовательного процесса, и тогда формируется руководитель такой «средней фирмы»: талантливый инженер, талантливый ученый, лидер, заставляющий свою фирму (можно сказать, как собственное изобретение) производить улучшенные проектно-конструкторские разработки, революционизирующие качество продукции и качество технологии и производственного процесса, увеличивая тем самым производительную силу труда.

Итак, что мы имеем в экономике? Так же, как германскую экономику, можно рассматривать экономику северной Италии или Соединенных Штатов. Принцип — тот же. Что он демонстрирует? То, что силой, революционизирующей в лучшую сторону качество жизни и производства, является именно человеческое сознание, непрерывное воспитание ума будущего работника, вообще будущего члена общества и, в частности, работника «среднего предприятия», в смысле способности совершать и применять на практике то или иное научное открытие.

Сознание, ум — ум человека. Но посмотрите на эти теории. Посмотрите на теории спекуляции дериватами как источника прибыли. Посмотрите на теории, которым учат во всех учебниках и во всех аудиториях практически во всем мире. Сознание человека выносится за скобки, потому что оно составляет неудобство для плохой математической теории и плохой прикладной теории. Потому что сознание порождает преобразования, противоречащие упрощенческим, механистическим теориям, преподаваемым сегодня в курсах современной экономики и современной математики.

Тогда — была ли у нас когда-либо хорошая модель, и если была, то как это могло быть? Можно сказать, что у нас были приближения к хорошим экономическим теориям — вначале у Лейбница, затем у таких людей, как Бенджамин Франклин и Александр Гамильтон в Соединенных Штатах, и здесь, в Германии, Лист, который был порожден «американской системой» Франклина.

Но в XX веке практически все руководства по экономике некомпетентны. Почему мы имели успешно развивавшуюся экономику? Потому что она была ориентирована на технологический прогресс и производство богатства.

Как было организовано производство

Как же было организовано производство? Его организаторами были производственные менеджеры. Менеджеры-производственники, как известно, имели дело с продукцией на протяжении 25, максимум 30 лет. Если вы хотите управлять производством, вы должны думать и знать, с чем вам придется работать. То есть, капиталовложения, на базе результатов которых вы начинаете, были сделаны, по большей части, 10, 15, 20 или даже 30 лет назад. Заводы, оборудование, машины, технологические процессы и т.д.

Если вы собираетесь управлять одним из этих заводов, вы должны думать как минимум на 10, 15, 20 лет вперед. Вы должны запланировать и организационно воплотить постоянное развитие технологий, нацеленное на будущее. Известно ли вам, сколько времени уходит на то, чтобы спроектировать и изготовить требуемый станок или другую соответствующую машинную технику, разработать план процесса, организовать производственный поток для изготовления полноценного продукта и осуществить маркетинг продукта, когда он получен в результате этой работы? Это — труд, требующий от 5 до 15-20 лет.

Например, даже в сельском хозяйстве, если фермер желает разработать план выращивания новой культуры, ему, возможно, придется рассчитывать на то, что должен пройти, как минимум, трехлетний цикл до тех пор, пока он сможет начать получать отдачу от средств, вложенных в разработку и реализацию программы, связанной с этой новой культурой. Если фермер хочет вырастить стадо высококачественного молочного скота, это может потребовать вложения средств в выращивание этого стада на протяжении 25 лет, пока стадо не превратится в «самоподдерживающуюся» экономическую основу производства.

Таким образом, люди, управляющие производством, — в промышленности, сельском хозяйстве или в других отраслях, — должны думать о прошлом и думать о будущем.

Такие люди назывались производственными менеджерами. В любой типичной американской фирме 1950-х или 1960-х годов вы нашли бы две противостоящие друг другу политические силы, — в любой полноценной фирме. На одной стороне — производственный менеджер, тот, о котором я сказал. На другой — идиоты, управляющие финансами и бухгалтеры; и, когда дело касалось производства, все они были идиотами, хотя на своем месте они, возможно, и выполняли какую-то полезную функцию.

Ибо власть была у менеджера-производственника, как в Германии. Германн Абс, представлявший немецкую банковскую систему, находился в альянсе с крупными фирмами и «средними предприятиями»; и они понимали в производстве кое-что. И они отстаивали принцип: то, что противоречит интересам производства, противоречит интересам германского государства, — так как Германия существовала благодаря тому, что экспортировала 40% своей продукции. Таким образом, Германия, как высокотехнологичная экспортирующая нация, опиравшаяся на машиностроение, в особенности на автомобилестроение и на другие отрасли промышленности, была на две головы выше других стран по качеству продукции и по разработкам; и по производительности труда — в этом и заключалось самое существенное.

Немецкий труд не был дешев. Германия не была дешевым рынком труда. Час германского труда стоил дороже, чем он стоит в некоторых странах сейчас. Но это было оправдано, поскольку технологический потенциал и производительность германского труда были выше. Поэтому более высокая заработная плата была преимуществом для немцев. И промышленник-менеджер понимал это. И банкиры, тесно с ним сотрудничавшие, понимали это. И они представляли собой политическую силу.

То же самое имело место и в Соединенных Штатах. Схожая ситуация была в северной Италии. Тот же самый принцип отражали силы, окружавшие де Голля, в ходе подъема французской экономики из бедственного положения 1950-х гг. В России, в военно-промышленном секторе, некоторые из этих принципов, аналогичным образом, признавались в качестве практических принципов деятельности.

Проблема «маоизма»

Таким образом, несмотря на то, что раньше мы имели общество, в котором экономическая теория, как и сегодня, была бредовой (может быть, не настолько бредовой, как сегодня, но все же по сути бредовой), экономика, тем не менее, функционировала, ибо она обладала мощной функциональной характеристикой: менеджер-производственник и его союзники, как политическая сила, держали под контролем гиен, именуемых бухгалтерами и финансовыми менеджерами, и держали под контролем «профессиональных» экономистов.

Эти профессора из разных университетов проводили экономические конференции, на которых несли абсолютную чушь. Но никто не обращал на них внимания, поскольку производственные менеджеры и их фракция контролировали ситуацию. Этих профессоров называли обитателями «башен из слоновой кости», которые собираются и гогочут, как гуси над зерном, и ничего другого от них и не ждут. Но никто не обращал особого внимания на них. И, кроме того, были хорошие экономисты.

В 1966 году положение изменилось. По чьей-то инициативе стали насаждаться другие идеи — вначале среди маоистов, детей старых университетских студентов. Когда в Китае произошла «культурная революция», она была злом для Китая. Но она имела место в 1966-68 гг. также и в Западной Европе и в Северной Америке. Именно маоизм разрушает сегодня Европу изнутри, не импортированный из Китая, но тот маоизм, который был у нас, в Западной Европе и в Соединенных Штатах, — в особенности в Соединенных Штатах. Здесь — ключевой элемент проблемы. Но эти маоисты кем-то использовались.

Почему люди позволили сборищу немытых лунатиков, — пропитанных наркотиками, болтающих околесицу, не знающих, с какого конца тела нужно одевать штаны, — формировать культуру Северной Америки, Западной Европы и других стран в конце 1960-хBначале 1970-х гг.? Почему это произошло?

Потому что так решил кто-то «наверху». Причина существования современного общества в течение прошедших 400 лет заключалась в том, что оппоненты нации-государства, — силы, представлявшие интересы богатых землевладельцев, земельной аристократии, интересы финансовой олигархии, типа венецианцев, или лондонских финансистов, или нидерландских финансистов, — несмотря на то, что идея предоставления принципиального политического и интеллектуального равноправия всем людям, принадлежащим к той или иной нации, была им ненавистна и для них неприемлема, столкнулись с проблемой того, на что указал в начале XVI века Никколо Макиавелли: того, что впервые возникшая во Франции при Людовике XI в 1461 г. современная форма общества, — урбанизированная индустриальная или аграрно-индустриальная, — осуществляя такое развитие общества, при котором оно способно применять и развивать технологию, дала населению, живущему в таком обществе, потенциальную военную силу, превосходящую силу олигархии.

Поэтому XVI век был временем величайшей борьбы, которую силы, возглавляемые Венецией, вели против нового общественного порядка, против нации-государства и выросшей на его основе системы научного и технологического прогресса. Но эта борьба закончилась поражением, поскольку, несмотря на все усилия противников, нация-государство продемонстрировало свое превосходство во всех аспектах, включая военный. Поскольку качественные характеристики населения, включая технологические атрибуты, мастерство и объем технологических достижений, которые страна могла развернуть соотносительно с численностью населения, составляли основу потенциала победы в обычной войне.

Поэтому, пока планета сталкивалась с возможностью войны между нациями-государствами, любая стремящаяся выжить сила, даже финансовая олигархия или землевладельческая аристократия, должна была прибегать к методам нации-государства, чтобы достигнуть уровня простой военной мощи, необходимого для противостояния более сильной экономике нации-государства.

Но те, кто решил разрушить эту общественную систему, не сдались. В конце XVI века под эгидой очень злого, ядовитого джентльмена по имени Паоло Сарпи, последователя Уильяма Оккама, в западноевропейскую цивилизацию была внедрена новая система политической мысли, позднее названная Просвещением.

Просвещение отрицало существенное положение о том, что человек сотворен по живому образу Божью. Это был вопрос борьбы. Ибо, если человек сотворен по живому образу Божью, то каждое человеческое существо должно признаваться в таком качестве, и обращаться с ним следует соответствующим образом. Соответствующим образом должно строиться и общество — так, чтобы поощрять развитие тех творческих способностей, которые отличают человека как сотворенного по образу Божью, чтобы обеспечивать жизненные возможности, подходящие для индивидуальной личности, сотворенной по образу Божью, чтобы усовершенствовать жизнь этого индивидуума, поощрять его производительную активность, создавать условия окружающей среды, необходимые для такой личности.

Но оппоненты сказали: «Нет, это не так». Они говорят, как лорд Уильям Рис-Могг из Лондона: «Нет. Девяноста пяти процентам населения образование не нужно вообще. Мы должны вернуться, в сущности, к феодализму или к худшим формам господства финансовой олигархии и держать 95% населения в состоянии скотской отсталости. Поэтому мы отказываемся признавать то, на чем настаивал Ренессанс: то, что сущность индивидуального человеческого существа заключается в поддающемся воспитанию творческом потенциале индивидуального человеческого сознания, в способности индивидуально совершать открытия».

И, таким образом, Паоло Сарпи создал систему, известную как система Галилея, система Фрэнсиса Бэкона, система Томаса Гоббса, система Джона Локка, Юма и так далее, — ставшую известной под именем Просвещения. Просвещение отрицает существование творческой силы человеческого ума, — точно так же, как, например, Кант или немецкие романтики вроде Карла Савиньи в прошлом веке. Примером этого является отрицание связи, действенной связи, между искусством и наукой, отрицание того, что они представляют одно и то же состояние сознания, одну и ту же творческую способность.

И поэтому всюду, где преобладает Просвещение, мы имеем теории типа плохих экономических теорий, например, теории Кенэ, утверждающих, что общество должно строиться без признания того, что творческая сила человеческого сознания есть источник роста потенциальной плотности населения человечества, источник роста продолжительности жизни, источник усиления власти человека над природой.

Значит, в итоге, мы имели общество, состоящее из двух частей. Мы имели жертву — нацию-государство. На его спине сидел демон-паразит — наследие старых реакционных сил, наследие традиции землевладельческой аристократии, традиции финансовой олигархии, традиции ростовщичества, традиции Декарта и Вольтера.

Но, поскольку существовали нации-государства, представлявшие мощную силу в мире, и была вероятна война, эти паразиты не могли обойтись без нации-государства и не могли обойтись без процесса производства, без менеджера-производственника. Поэтому, как можно видеть, страны, в общем, по ходу дела развивали свою экономику — неохотно, как в случае Соединенного Королевства. Начиная с 1714 года, в британской экономике, экономике Соединенного Королевства никогда не предпринималось усилий в направлении технологического развития с иной целью, кроме подготовки к войне. Экономика Британии существовала, высасывая из большей части мира кровь в виде сырья.

Но, например, в период 1811-1820 гг. Британия была в экономическом и научном, особенно научном, отношении самой отсталой нацией Европы. По уровню науки Англия была позади России, позади Соединенных Штатов, позади Германии, позади Франции. И тогда англичане сказали: «Это для нас — опасность, военно-стратегическая опасность». Поэтому, благодаря созданию Британской ассоциации содействия развитию науки, в Британии начался научный и экономический бум.

В конце XIX века британский флот был исключительно легко потопляем. Он годился только для потопления — не для боя. Тогда под руководством адмирала Фишера был создан дредноут. Почему он был создан? Потому что они боялись Соединенных Штатов. Почему они боялись Соединенных Штатов? Здесь я сделаю небольшое отступление, чтобы рассказать кое-что, как я полагаю, неизвестное большинству из вас. Но это весьма интересно.

Планы Линкольна в отношении Британии

Авраам Линкольн, президент Соединенных Штатов, знал, что организаторами Конфедерации и Гражданской войны были британцы и французы — ранний вариант «Сердечного согласия» (Entente Cordiale). И Линкольн сознавал, что, заканчивая Гражданскую войну, Соединенные Штаты должны готовиться к тому, чтобы иметь дело со своим смертельным врагом — Британией. Линкольн разработал план войны для защиты Соединенных Штатов от любых будущих угроз со стороны Британии. Первая часть этого плана войны заключалась в оккупации Канады. Вторая — в посылке флота, состоявшего из военных кораблей того типа, который был разработан Эрикссоном, человеком, сделавшим знаменитый «Монитор». Эти военные корабли назывались океанскими «Мониторами». Иначе говоря, они представляли собой увеличенный вариант «Монитора», с паровым двигателем, способный пересечь океан. И Линкольн собирался поступить с британцами следующим образом: оккупировать Канаду, чтобы избавиться от канадской проблемы, и затем послать флот из океанских «Мониторов» с целью организации блокады всех крупных британских портов, чтобы поставить экономику Британии на колени. Ибо у британцев не было ничего, что могло бы оказать сопротивление «Мониторам».

И в результате этого страха перед Соединенными Штатами, этого понимания Соединенных Штатов, — британцы в то время постоянно боялись, что Соединенные Штаты разовьют эффективный военный потенциал, — Британия начала так называемую «политику дредноутов», выражением которой стал первый боевой корабль под названием «Дредноут» — «корабль его величества» «Дредноут». И британцы, начиная с конца XIX века, мобилизовали свою промышленность на производство и подготовку к тому, что впоследствии стало известно под именем первой мировой войны. После нее развитие шло очень медленно. И опять то же самое: единственная область, где в Британии после первой мировой войны имело место сколько-нибудь заметное развитие, была связана с подготовкой ко второй мировой войне и к ее дальнейшим последствиям, то есть к тем условиям, в которых Британия оказалась после второй мировой войны. Аналогичное положение было и во Франции, где де Голль являлся исключением.

Но история в целом такова, что нации-государства, оказавшись под влиянием Просвещения, мобилизовали технологический и экономический прогресс только для подготовки к войне.

Существовала опасность, что, пока был жив Рузвельт, Франклин Рузвельт, он поступил бы в отношении Британии так, как намеревался поступить Линкольн. Рузвельт тогда действительно размышлял в этом направлении. Но Рузвельт умер, а Трумэн был британским лакеем. Это — просто факт.

Послевоенный ядерный мир

И, пытаясь контролировать мир, послевоенный мир, британцы организовали ядерное противостояние между Советским Союзом и англо-американцами. Таким образом, с 1945 года, когда на Японию были сброшены две атомные бомбы без всяких разумных оснований на то, до 1989 года мир находился во власти так называемого ядерного конфликта Востока и Запада — даже тогда, когда ядерное оружие еще не существовало. Эта доктрина ядерного конфликта была впервые открыто названа по имени и изложена Бертраном Расселом в статье, опубликованной в контролировавшемся им журнале «Бюллетень ученых-атомщиков» (Bulletin of the Atomic Scientists) в сентябре 1946 г. Вся политика, в частности, политика Генри Киссинджера и т.д., основывалась на этой расселовской доктрине.

Целью доктрины, по словам Рассела, было упразднение нации-государства и формирование мирового правительства — как утверждал Рассел, чтобы не допустить войны. Суть здесь заключалась в том, что, как я уже сказал, олигархия не имела возможности избавиться от институтов национальной государственности до тех пор, пока не удалось бы добиться такого положения дел, при котором нация-государство не вызывалось бы обратно к жизни опасностью обычной войны.

В 1962 г. разразился кризис с ракетами, после которого при личном вмешательстве Бертрана Рассела между его врагом Джоном Кеннеди и его другом Хрущевым были заключены соглашения, ставшие известными как соглашения о «детанте», или о процессе разрядки.

Те в Лондоне и в других местах, кто понимал это, полагали, что введение «разрядки» означает, что война не исчезла с лица планеты, но всеобщей войны, в частности, всеобщей ядерной войны между Советским Союзом и Западом уже не будет, и военные действия будут далее удерживаться в рамках «ограниченной войны» и, прежде всего, суррогатной войны. Под ограниченной войной они понимали вообще войну, не переходящую порога обмена ядерными ударами. И те из нас, кто это помнит, — вспомнят, что в 1970-х и 1980-х годах все военные учения в Германии с участием бундесвера всегда проваливались «ради избежания ядерной войны», потому что он должен был развертываться в ситуации, когда конфликт в Европе приводил бы к необходимости для той или другой стороны применить ядерное оружие.

Суррогатная война

Итак — идея войны, не переходящей грани, за которой начинается ядерный конфликт, и использование войны руками «третьих сторон»: вы создаете конфликтную ситуацию непосредственно между двумя державами, подбираете пару «третьих сторон», и они воюют друг с другом, а вы дирижируете этим конфликтом. Последней войной такого типа в период, когда еще был жив СССР, была война в Афганистане, организованная американо-британским истэблишментом с целью завлечь Советский Союз в западню в виде затяжной войны против боевиков в горах Афганистана, причем американо-британская сторона в этой войне управлялась из Лондона через северный Пакистан, через базы, служившие, как стало известно, базами финансировавшихся наркоденьгами операций Маргарет Тэтчер и Джорджа Буша, — тех, кто финансировал моджахедов, которые были агентами, засланными в Афганистан.

Это была суррогатная война, точно так же, как раньше суррогатной была война во Вьетнаме, война, предназначавшаяся для дипломатической корректировки отношений между сверхдержавами, или возглавляемыми ими блоками, путем ведения войны руками «третьих сторон», с дипломатическим прикрытием.

Итак, когда все это произошло, олигархия резко перешла в наступление. Олигархия — друзья Бертрана Рассела и другие, присутствующие повсюду в истэблишменте, как это видно здесь на примере Франкфуртской школы, так же, как и многих институтов в Германии. Если взглянуть на сегодняшнюю Югославию, то невозможно объяснить то, что произошло в бывшей Югославии, не проследив связи с организациями Бертрана Рассела, то есть с расселовским Фондом мира или его отпрыском под названием «Праксис», — совместной операцией Франкфуртской школы и Бертрана Рассела.

В Соединенных Штатах вы не найдете ни одного элемента в операции по распространению контркультуры, контркультуры рок-музыки, наркотиков и секса, который не восходил бы к Бертрану Расселу и его сотоварищам, начиная с 1920-х гг. или даже с более раннего времени.

Итак, те, кто почувствовал, что они одержали победу, использовав «ракетный кризис» 1962 г. для того, чтобы навязать процесс разрядки, план которого был выдвинут в Расселом в 1946 г. как план создания мирового правительства, — эти люди начали предпринимать шаги в направлении мирового правительства. Они начали предпринимать шаги по разрушению наций-государств.

И поэтому то, что мы наблюдаем здесь за последние 30 лет, с 1966 года, — это фаза вырождения той формы общества, которая существовала в Европе и Северной Америке, и не только там, в течение последних 400 лет, общества, основанного на «симбиозе» между национально-государственной формой существования, наивысшей из известных человечеству до сих пор, и паразитом, реакционным паразитом из недр прошлого, паразитом, известным под именем финансовой олигархии, ростовщичества, землевладельческой аристократии, который, начиная с конца XVI века, добивается того, чтобы внедриться в институты нации-государства, завоевать господство над ними и разложить их.

Принц Филипп — основатель зеленого движения

Мы подошли к точке, в которой прекращение индустриального прогресса, так называемое зеленое движение, разрушило само качество нации-государства. Речь идет о сочетании зеленого движения с контркультурой рок-музыки, наркотиков и секса в международном масштабе. Зеленое движение, между прочим, было основано нидерландским принцем Бернхардом и английским принцем Филиппом в 1961 г. под названием «Мировой фонд защиты дикой природы». И с тех пор организация всего зеленого движения, включая Римский клуб, финансируется по каналам, контролируемым Всемирным фондом дикой природы, который сегодня называется Всемирным фондом в защиту природы.

Эти структуры разрушили политическую власть крупных фирм, менеджеров-производственников, банкиров, связанных с менеджерами-производственниками, свели к нулю влияние здравых сил в нашем правительстве, в нашей экономике. Идиотизм, прятавшийся на экономических отделениях наших университетов в виде взглядов о «производстве товаров товарами» или чисто монетаристских воззрений, стал буйствовать и захватил все курсы. На нашей планете, на ее большей части в течение прошедших 30 лет произошла «переоценка ценностей», которую предлагал Ницше, и во многом в том направлении, которое он предлагал.

И, таким образом, паразит, находившийся внутри нас, захватил власть. И захват тех разложившихся институтов, которые мы имели до того, паразитами, жившими внутри них, привел, — я полагаю, так же, как в случае наиболее заразных болезней, — к тому, что над хозяином нависла смерть.

Вывести паразитов

Очевидная вещь, которую нужно сейчас понять, заключается в том, что в прежней европейской цивилизации было много хорошего. Очевидно, что было и много плохого. Много таких вещей, которые в этой форме привели к разрушению нашей культуры. Сегодня необходимо — и быстро — отделить одно от другого: на чем в действительности был основан великий вклад европейской цивилизации, сделанный ею для человечества? Какие аспекты европейской цивилизации были паразитическими, были злой, разрушительной силой, ввергнувшей планету в хаос?

Мы должны быстро создать или же спасти от уничтожения и организовать заново институты, основанные на первой, благой составляющей, и удалить из себя, как мы удалили бы опасную раковую опухоль, те политические и институциональные структуры, которые привели нас к гибели. Мы должны использовать, как часто использует врач, эффект шока, когда пациента внезапно ставят лицом к лицу со смертью или с возможностью смерти, чтобы привести его в чувство, чтобы он перестал делать то, что убивает его.

И поэтому мы должны взглянуть на ситуацию вокруг нас, как на крайне опасную, как на гибельную. Но, тем не менее, мы говорим, что это было нужно. Ибо без сильного шока, который предупредил бы нас о том, что мы не можем продолжать жить по-прежнему, нам не выжить, мы не примем тех решений, которые позволят нам выжить. Если никто не скажет пассажирам, что «Титаник» тонет, никто не спасется. Если никто не предупредит, что система обречена, никто не избежит нового мрачного средневековья и крушения системы. И мы не будем спасены, если мы не различим в наших институтах те стороны, которые являются жизнеспособными, и те, которые должны быть вырваны с корнем.

Мы смотрим на восток, в частности, на Москву, и видим пример этого. Как я недавно писал, проблема, с которой сейчас сталкивается русский, или украинец, или белорус, заключается в том, чтобы осознать: в истории России XX века потерпели крушение две системы. Старая система царизма и все ее ведущие институты рухнули, потому что они слишком прогнили, морально прогнили, чтобы выжить. Участие России в альянсе с Францией и Британией, в «зверском согласии» («Entente Bestiale»), предназначенном для войны с Германией, обрекло Россию на саморазрушение. И, таким образом, с 1905-07 гг. до 1916-17 гг. Россия, царская Россия, играла со смертью. И все ведущие институты царской россии были причастны этой гнили и несут вину за это.

Разложение институтов царизма породило вакуум, который был использован революционером, обладавшим особой решимостью (Entschlossenheit), — Лениным — чтобы создать новое, советское общество. Советское общество тоже рухнуло — по другим, но также определимым причинам. Мы предупреждали заранее о том, что произойдет. И это произошло.

Проблема в сегодняшней России заключается в том, что, хотя много людей занимается выяснением того, что же следует делать, система, тем не менее, еще не столкнулась лицом к лицу с реальностью. Вопрос прост. В России мы, в известном смысле, прошли через крушение двух последовательных систем общественного устройства, оказавшихся неудачными. Мы не можем просто бездумно прыгнуть в третью систему, которую несут с собой пират Джордж Сорос или Джеффри Сакс. Мы должны признать и спасти то, что было хорошего в старом, мобилизуя людей вокруг этого признанного хорошего, чтобы заложить основание для того, что должно быть построено на месте постигшего нас бедствия.

Мы должны признать то благо, которое присутствовало в западной цивилизации, в современной европейской цивилизации. Ренессанс, который, по сути, был порождением, институциональным порождением Флорентийского собора 1439-40 гг., — благо. Воссоздание нашей истории, нашего предшествующего опыта, с признанием значения национального государства, — нации-государства, задуманного и созданного под влиянием тех же людей, которые организовали Флорентийский собор.

Нация-государство было благом. Приверженность принципу: каждое человеческое существо — священно, каждое человеческое существо несет в себе божественное начало (capax Dei) и создано по образу Божью (imago Dei), в чем состоит христианская точка зрения бл. Августина; любая личность есть «сосуд Божий» так же, как и «образ Божий». И воля к построению такого общества, которое признает это и конкретно этому соответствует. Развитие и поощрение всеобщего образования и гуманистической формы образования, то есть той формы, при которой мы учимся заново переживать великие открытия наших предшественников, при которой мы развиваем наше сознание, при которой каждому индивидууму дается возможность применить с пользой результаты своего саморазвития, прожить жизнь не напрасно. Тот талант, который нам дан от рождения, мы должны передать тем, кто придет после нас, приумноженным, — мы это в свое время принимали без сомнений. Мы должны сделать так, чтобы жизнь наших потомков была лучше, чем наша. Такова наша обязанность.

Это — благо. Система производства есть благо. Научный и технологический прогресс есть благо, великая классическая культурная традиция есть благо. Они должны быть прославлены как благо, защищены и сохранены. А то, что, как мы можем понять, враждебно этой системе, этой благой системе, то, в чем мы признаем внутреннее зло, которое мы терпели слишком долго, — до такой степени, что оно почти убило человеческий род, — должно прекратить существование.

Решение представляется очевидным.

Соединенные Штаты должны реагировать

Проблема для меня заключается в том, что, как я считаю, от решения Соединенных Штатов о том, как реагировать на этот кризис, будут зависеть те возможности, которые непосредственно встанут перед большинством человечества. Я обеспокоен тем, чтобы президент Соединенных Штатов и люди из его окружения, несущие за это ответственность, имели волю к тому, чтобы действовать нужным образом в момент кризиса. И я не думаю, что они ее имеют. Потому что они трусливы. У них нет того, что Клаузевиц называл качеством решимости (Entschlossenheit).

Нужно реагировать таким образом, чтобы Соединенные Штаты взяли на себя лидерство, заявив: нынешняя денежная система и нынешняя финансовая система должны быть подвергнуты процедуре банкротства под правительственным надзором. Единственный способ предотвращения хаоса на планете состоит в том, чтобы правительство, суверенное правительство, предприняло меры по реорганизации, под правительственным руководством, соответствующих финансовых и денежных институтов ввиду их банкротства. Если эта реорганизация в связи с банкротством под правительственным руководством не будет проведена, то нации не смогут выжить, поскольку результатом станет хаос. И в современном индустриальном обществе этот хаос может очень быстро привести к геноциду.

У большинства наций не хватает смелости сделать это. Большинство стран слишком слабо, чтобы инициировать такие меры без поддержки со стороны. Если Соединенные Штаты объединятся с Британией в стремлении подавить любое усилие по объявлению этих институтов банкротами в международном масштабе, то большинство стран на планете будет уничтожено этими силами. Большинство правительств не настолько безумны, как кажется. Они лишь боятся последствий со стороны англо-американцев в случае непослушания, особенно после войны 1991 года, так называемой «Бури в пустыне». Люди узнали, на что способны британцы, когда в их руках оказывается тупой американский президент, делающий все, что они пожелают, чтобы под каким-нибудь предлогом преподать страшный «урок» какой-нибудь стране.

Таким образом, страны напуганы этой властью. Русские напуганы ею. Они могут не признаться в этом. Но они напуганы политической мощью, стоящей за МВФ.

Если Соединенные Штаты откажутся от МВФ и скажут, что он обанкротился, что необходимо поставить обанкротившиеся организации под внешнее управление под правительственным надзором, чтобы избежать социального хаоса, и немедленно предпринять действия по созданию новой валютной системы, новой кредитной системы, чтобы полностью отменить все старые торговые соглашения и заключить новые, и что некоторые правительства должны по крайней мере встретиться, чтобы немедленно установить, скажем так, «новый вариант Бреттон-Вудса», — при этих условиях планета сможет выжить.

И после всех трудностей, через которые мы пройдем за короткий промежуток времени, мы подойдем к концу десятилетнего периода в намного лучшем состоянии, чем то, в котором мы были последние 30 лет. Нужна некая объединяющая цель, которая привлечет большую часть народов планеты к участию в великом благом деле, от которого существенно выиграют, прямо или косвенно, все. Я полагаю, что в отношениях Европы с Западной, Южной и Восточной Азией такая цель существует в виде того, что называется программой «производительного треугольника», и того, что в Китае носит имя «нового Шелкового пути».

Не считая Индии, фактически ни одна страна Южной и Восточной Азии, кроме Японии, не обладает заметным станкостроительным потенциалом. Я указал совершенно четко, о чем идет речь, — о проектно-конструкторском потенциале «средних предприятий» в области станкостроения и о подобных вещах. Проблема Азии связана с тем, что ее население огромно. В Азии живет большинство человечества. Поэтому, если говорить о росте на душу населения на планете, это будет отражаться в самых высоких темпах роста в Южной и Западной Азии. Но, не считая Индии, нигде в Азии нет заметного станкостроительного потенциала, адекватного данной цели.

Европа и Соединенные Штаты, и в какой-то мере Япония, олицетворяют некоторый минимальный станкостроительный потенциал, который нужен для того, чтобы этот великий проект «заработал». Поэтому Европа должна принять как свое предназначение тот подход, который выражен в программе «треугольника»: мобилизацию и реинтеграцию Европы, как это происходило в XIX веке, и позднее в XX веке, в качестве проектно-конструкторского центра станкостроения для мира, — роль, одно время принадлежавшую Соединенным Штатам. И нужно применить с пользой тот станкостроительный потенциал, который у нас есть, чтобы могло стать экономически и физически успешным развитие по проекту «Шелкового пути», которое представляет собой объединяю-щую программу или, скажем так, моральную замену войны в качестве движущей силы промышленного и сельскохозяйственного развития на планете.

Если мы это сделаем, мы найдем поддержку нашим усилиям в Южной и Центральной Америке, где есть культурный потенциал, основанный на европейской цивилизации. И в Африке, одной из богатейших территорий возможного роста.

То, к чему мы должны стремиться в культурном плане, вероятно, лучше всего охарактеризовать определением «экуменический». Мы живем в мире, который является в какой-то своей части христианским, хотя некоторые «христиане» не знают, что такое истинный христианин. В мире есть буддисты, есть многочисленное мусульманское население и т.д. И поэтому, имея дело с фундаментальными принципами культуры, мы должны применять экуменический подход, при котором не подчеркиваются различия культур, а подчеркиваются точки совпадения, в особенности если они относятся к области государственного управления и сотрудничества между суверенными государствами. И мы должны взять на себя эти экуменические обязательства по преобразованию нашей планеты и по исследованию, освоению и колонизации околоземного космического пространства. Мы должны превратить эти цели, разделяемые странами-участниками, в моральную замену войны как движущей силы развития промышленного и сельскохозяйственного потенциала.

Перевод с английского Г.Ибрагимова.

[1] В оригинале игра слов: «Major collapse». –Прим. перев.

[2] Имплозия — мгновенный взрыв, направленный внутрь. (См. Л.Ларуш, «Меморандум», Бюллетень №5 Шиллеровского института науки и культуры, с.3, п.1.3.) –Прим. перев.

[3]  «Facilitator» — букв. «содействующее лицо». Термин из лексикона «социальных инженеров» в США. Подразумевается, что нет нужды в настоящем учителе, который вдохновляет ученика на создание новых идей в его собственном сознании, а требуется лишь «содействие» ученику в приобретении некоторого запаса «информации». Тот же термин применяется к специалистам, «содействующим» достижению «консенсуса», «улучшению межличностных отношений» и т.д. таким образом, чтобы для подлинного мышления не осталось места. –Прим. перев.