Первая корни глава 1

Часть первая

ГЛАВА 1

Тифлис. 1893 год

Иван Щелоков (Воронеж)

На Кавказе, в губернском городе Тифлисе ¹, в доме князя Эристова во дворе, выходя­щем на Голо­винский проспект ², в семье провинциальных артистов появился на свет в 6 ¾ часов вечера, в четверг 1 апреля 1893 г. (по старому стилю, по новому – 14 апреля), чет­вертый ре­бенок – мальчик. Его на­звали Николаем в честь отца Николая Андреевича Биязи, который очень обрадовался рождению сына. Можно понять радость отца. Дело в том, что в семье уже подрас­тали следом друг за дружкой три до­чери – Саша, Даша и Надя. И вот наконец на свет появился сын. Такие точные данные о рож­дении нашего героя повествования, зафиксированные по дню недели, часам и минутам, со­хранились на обороте представленной здесь его фото­графии, сохранившейся в семейном архиве.

Принимавшая роды пожилая акушерка из местных ар­мян с улыбкой на лице объявила старшей сестре роженицы, Александре Пальм (по мужу Тхоржевской) о том, что младе­нец вполне здоров и состояние матери Ксении Алек­сандровны Биязи (урожденной Пальм) вполне удовлетвори­тельное. Счастливый отец принимал поздравления от родст­венников, друзей и соседей. Рождение ре­бенка по кавказ­ским обычаям (особенно маль­чика) здесь от­меча­лось как важное событие.

— За это нужно поднять бокал хорошего грузинского вина, — с восторгом объявил своим друзьям из опереточной труппы Николай Андреевич.

По такому поводу, в четверг 1 апреля, после вечернего спек­такля, исполнив свою роль в сценах из комической оперы авст­рийского композитора А. Замара «Певец из Па­лермо», Ни­колай Андреевич отправился в сопровождении артистов в ближайший ресторан отме­тить та­кое важное для него собы­тие.

А
Коля Биязи, Тифлис, фотоателье А. С. Герман, 1895 г. Из семейного архива Н. Н. Биязи.
на следующий день, в пятницу вечером в Театре дворян­ского земель­ного банка (иначе Театр Грузинского дворянства) шли сцены из опе­ретты Ци­бульки «Из тюрьмы к венцу» с участием Биязи (в комиче­ской роли Каст­руч­чио), Гре­хова, Орлова, Неведо­мова и других арти­стов опереточ­ной труппы под управлением ак­трисы Сапаро­вой-Абашидзе ³. В субботу 3 апреля при пере­полнен­ном Казенном театре про­шел концерт зна­мени­того тенора, арти­ста императорских теат­ров Фиг­нера ⁴, прие­хавшего сюда на гастроли. После его концерта фи­нансо­вые дела опере­точной труппы еще больше ухудшились. Спектакль, запла­ниро­ван­ный на втор­ник 6 апреля, при­шлось отменить из-за ничтожного кассового сбора.

Как быстро меняются вкусы зрителей! А ведь еще недавно, осенью прошлого года, опе­ретта пользовалась большим спросом у тифлисской публики. Вот что писал об этом коррес­пондент жур­нала «Артист»: «В Банковском театре хорошо работала оперетка под управле­нием неопытной, но энергичной г-жи Сапаровой-Абашидзе. <…> Никогда в Тиф­лисе не было такого дикого, слепого ув­лечения культом Оффенбаха, какое овладело на­шей публикой с начала октября месяца и, в особенно­сти, какого оно достигло теперь, в январе. Опереточ­ным делом занялась одна из лучших талантливых артисток грузинской драматической труппы г-жа Сапарова-Абашидзе. Неопытность ее проявлялась на каждом шагу: огромная администрация, многочисленная и недисциплинированная труппа, плохой режиссер, боль­шие оклады жалованья, слишком раннее приглашение гастролеров в ущерб артистам посто­янной труппы, пользовавшейся выдающимся успехом. При всеобщей у нас оперетомании в на­стоящем сезоне опытный антрепренер мог бы нажить большие деньги, но г-жа Сапарова, надо пола­гать, едва сведет концы с концами. Уже с начала сезона опе­реточные спектакли стали давать полные сборы. <…> … выдающимися артистами этой труппы были: г-жа Боэнс, гг. Кручинин, Биязи, Беляев и др.» ⁵

В субботу 10 апреля состоялся последний спектакль труппы перед поездкой в города Ку­таис, Поти и Батум с надеждой поправить там пошатнувшиеся дела. В этом спектакле были задействованы все артисты труппы. В сценах из оперетты «Адская любовь» ⁶, как об этом напи­сал в «Тифлисском листке» ⁷ театральный рецензент под псевдонимом «Икс.», «…аплодируют клоуну Максу, вызы­вают, да еще как вызывают г. Биязи за его грехотвор­ные ужимки…, биссируют фокус-покусы г. Шенка, словом этим «дешевым товаром» нас не уди­вишь, не удивишь и венками, хотя бы и лавро­выми…»

А тут еще поползли слухи о надвигающейся эпидемии холеры, которая из Индии че­рез Персию была занесена в Баку в 1892 году. В театре Дворянского земельного банка вместо спектаклей доктор Я. А. Разамат стал читать лекции о принятии заблаговременных мер про­тив холеры. Вход бесплат­ный. Известно, что в 1893 году от холеры в России умерло более 300 тысяч человек, особенно в По­волжье. Над причиной смерти Петра Иль­ича Чайковского до сих пор висит вопросительный знак. Он тоже умер в октябре того же года якобы от этой заразной болезни, выпив стакан воды с холерным вибрионом ⁸. От хо­леры, кстати, умерла и мать композитора, когда ему было 14 лет.

В Тифлисе к новому году была издана целая серия календарей на грузинском и армян­ском язы­ках, а на русском два календаря – «Тифлисский настольный календарь» г. Герцен­штейна и обычный «Кавказский календарь». В поступивших в продажу календарях на 1893 год было напечатано сле­дующее пред­ска­зание астролога: «…родившимся в этом году, в год Змеи, будет свойственна муд­рость, ро­мантичность, интеллект и красота». Не все склонны всецело доверять подобным пред­сказа­ниям. В «Армянском календаре» по обыкновению по­мещены предсказания армянина Эфемерди с остроумным послесловием: «Если все предска­зания не сбудутся с тобой, то не пеняй, ибо то может исполнится с другими и на другом месте». Маленький армянский календарь с предсказаниями сооб­щал, что ожидается смерт­ность, в особенности между стариками, немощь, склонность к недугам, ли­хорадка, веролом­ство среди людей и нищета…

Вот старички тифлисские:

В календаре предсказана

Им смертность непомерная;

На лицах их читается:

«Всё врут календари» ⁹.

В календарях на тот год, по­мимо всяких наставлений и рекомендаций, упоминалась еще одна знаменательная дата, ко­торая должна была отмечаться в октябре месяце – 110-летие Ге­оргиевского трак­тата – со­глашения о добровольном присоединении Грузии к России, заклю­ченного в 1783 году гру­зинским царем Ираклием II в крепости Георгиевск. Но, видимо, из-за холерной эпидемии юби­лейные мероприятия не состоялись.

В прошлое возвращаться всегда очень трудно и сложно, а тем более восстанавливать его по го­дам – дело хлопотное и неблагодарное для любого исследователя. Обращаясь к прошедшим време­нам, будем полагаться на достоверность оставленных сведений современниками интересующих нас лиц. Тем более, что в наше сверхнасы­щенное информацией время мы имеем возможность по разным источни­кам про­следить судьбу тех, кто родился в 1893 году. Ну, например, известно, что:

— в Петербурге, в 1893 году родился Григорий Маркович Ярон (1893-1963), народный артист России (1940), актер и режиссер, один из организаторов Московского театра опе­ретты (с 1927 г.). Его отец, Марк Григорьевич Ярон, и Николай Андреевич Биязи, отец будущего генерала, вместе начи­нали свои выступления на сцене в любительских спектак­лях в Одессе в конце 60-х гг. XIX века;

— на Смоленщине, в имении дворянина Николая Николаевича Тухачевского 16 фев­раля 1893 года родился мальчик Миша, будущий маршал Советского Союза, который унаследует страстную любовь к музыке от отца и бабушки, ученицы пианиста и дирижера Н. Г. Рубин­штейна (1835-1881). И кто бы мог подумать, что Миша выберет вместо музыки к огорчению отца военную профессию и его жизнь будет трагически оборвана Сталиным в 1937 году;

— в селе Багдади (Грузия), в семье лесничего в 1893 году родился будущий поэт Вла­ди­мир Вла­димирович Маяковский. Он застрелится сам или ему помогут уйти из жизни в 1930 году;

— 26 сентября 1893 года в Париже умер писатель, поэт-петрашевец Алексей Николаевич Пле­щеев, который стоял во втором ряду на эшафоте Семеновского плаца вместе с А. И. Пальмом (дедом Н. Н. Биязи), Ф. М. Достоевским и другими «смутьянами», осужденными Николаем I к расстрелу в 1849 году. Как и его товарищи, Плещеев пережил «десять ужасных, безмерно страшных минут» в ожидании расстрела. По задуманному царем сценарию участникам «заговора» в последний момент была дарована жизнь и осуждение на разные сроки каторги в Сибири;

— 15 апреля 1893 года умер в своей усадьбе села Полоное Псковской губернии быв­ший главно­начальствующий гражданской частью и войсками на Кавказе (с 1 января 1882 по 1891 г.) генерал-адъю­тант князь Алек­сандр Михайлович Дондуков-Корсаков (1820-1893). Окончил Пе­тербург­ский университет по юри­дическому факультету. В 1845 г. любимый адъютант наместника Кавказа светлейшего князя М. С. Воронцова и самое близкое к нему лицо. При нем были устроены источ­ники мине­ральных вод на Кавминводах и в Грузии. Псковская губер­ния служила местом ссылки непо­корных горцев Кавказа (1862-1880), исповедовавших ислам и в той или иной мере тяготевших к Турции с идеями панисламизма и пантюркизма. Горцы получили сво­боду и возвращены на родину по ходатайству Опочецкой помещицы княгини Дондуковой-Корсако­вой, жены князя А. М. Дондукова-Корса-кова;

— 7 апреля 1893 года родился Аллен Даллес, директор ЦРУ, сыгравший важную роль в приходе нацистов к власти в Германии, а также в определении внешней политики США в 30-50 годы XX века.

Подобную информацию можно извлекать без конца из различных справочников и эн­цик­лопедий, не всегда ей доверяя. Газеты за 1893 год писали:

В России наблюдается промышленный подъем.

— С 1893 года, как для пехоты, так и для кавалерии вводится новое оружие: трехли­ней­ная вин­товка со штыком образца 1891 года полковника Мосина.

— Началась таможенная война между Россией и Германией. Оформлен франко-рус­ский союз.

— США аннексировали Гавайские острова.

— Писатель Владимир Галактионович Короленко съездил на международную вы­ставку в Чикаго. В Америке ему очень не понравился капитализм.

Согласитесь, так можно бесконечно, насколько хватит терпения, ткать паутину вре­мени. Не лучше ли будет снова вспомнить о семействе Биязи и вернуться в дом, в котором иногда раздается непривычный для окружающих детский плач и шумные игры трех дево­чек, иг­рающих пока еще в куклы.

Обряд крещения ребенка состоялся в одной из ближайших церквей Тифлиса. Крест­ной матерью мальчика была актриса Мария Сапарова-Абашидзе, близкий друг семьи Биязи, воз­главлявшая в тече­ние нескольких театральных сезонов опереточную труппу. Кто был крест­ным отцом – неизвестно. Этот вопрос так и остался невыясненным, да и не столь важно для нас на данный момент.

Зато любознательным тифлисским театралам скоро стало ясно, что на свет появился еще один будущий актер. Здравый смысл завсегдатаев театров не требовал особой глу­бины суж­дения. Поклон­ники Мельпомены, этой древнегреческой покровительницы сце­нического ис­кусства, полагали, что если родители ребенка причислили себя од­нажды к клану лицедеев, чьи имена уже примелькались на театральных афишах города, то и их наследник вероятнее всего пойдет по протоптанной дорожке своих родителей. Как бы ни рассуждали любители городских развлечений, но мальчику, как уже из­вестно, была уготована иная судьба.

Каждый человек – дитя своего времени, а «река времени» неумолимо уносит его все дальше и дальше от своих истоков. Счастливое детство заполнено лаской и заботой родителей, ярким светом на фоне ра­дужного неба. Отзвуки мелодичного голоса детства от­звучат и растворятся в глубине прожитых лет.

Пока малыш подрастает и познает постепенно окружающий его мир, давайте мысленно перене­семся в те далекие времена XIX века, бе­режно перелистаем пожелтевшие страницы старого путево­дителя, чтобы познакомиться с городом, где Коля родился и прожил первые три года своей жизни. В город своего детства он вернется через 30 лет комбригом Отдельной армейской Кавказской армии и начальником юго-запад­ного сектора обороны Тифлиса в 1921 году. Об этом периоде его жизни будет рас­сказано от­дельно. Пока же нам предстоит познакомиться с его родословной, дабы не запу­таться в род­ственных отношениях его предков по линии отца и матери. Его родословная заслуживает особого интереса после моего кропотливого длительного исследования.

* * *

Что представлял собой тогда губерн­ский город Тифлис, ныне именуемый Тби­лиси, который во многом изменил свой ис­торический облик?

В этой ситуации больной правитель поручил своему послу в Пе­тербурге, Гарсевану Чавчавадзе, начать переговоры о присоединении Грузии к России. По просьбе этого послед­него грузинского царя 18 ноября 1800 г. был подписан трактат о присоединении Грузии в подданство к России и оглашен 16 фев­раля 1801 г. в Сионском соборе Тифлиса, а манифестом от 18 января 1801 г. императора Павла I Гру­зия оконча­тельно вошла в состав Российской империи ¹⁰, превратившись в ее «окраину». В 1801 году в Тифлис вошли русские войска под предводительством генерала Лазарева и здесь начал править наместник императора Александра I. Хотя Гру­зия потеряла независимость, но страна, веками пребывавшая в раздробленном состоянии, начала объ­единяться под защитой русского солдата. С этого времени крупные исламские государства с юга окончательно от­казались от какой бы то ни было агрессии в отношении Грузии. Вся последующая жизнь Грузии самым тесным образом связана с общественно-политической и культурной жизнью России на протяжении двух столетий.

«…Мы, рус­ские, дружески приняв­шие грузин в недра народа своего, и мы не должны никогда забывать, что мы не завоеватели, не по­бедители их, что мы им равноправные братья, а не суровые господа. Мы не должны забывать, что грузины вступили в семью нашу для того, чтобы остаться са­мими собою, чтобы не быть поглощен­ными чуждым им племенем, чуждою верою, чуждыми обы­чаями. Поэтому все грузинское, все исто­рически приобретенное ими, все их народные святыни и все их народные свойства – имеют право на такое же уважение, на такую же поддержку, как и все наше собственное, русское. Союз двух братьев заключается в дружественном пособничестве друг другу, а вовсе не в том, что личность одного при­носится в жертву личности другого. <…> Наши самые слав­ные прави­тели Кавказа всегда понимали эту важную обязанность русского правительства – уважать и охранять народную самобытность гру­зинского племени. При князе Воронцове принцип этот был вы­двинут особенно ясно.» – писал в своих этно-географических очерках о Кавказе публицист Е. Л. Марков ¹¹.

В начале XIX века Тифлис в неко­тором роде был похож на сказочный рай, в который трудно было попасть в то далекое для нас время. С севера веч­ным сторожем охраняет его непривет­ливый Кавказский хребет, а с вос­тока скали­стый Дагестан преграждает к нему доступ. До постройки желез­ной дороги с за­пада реки да болота своими вод­ными сетями затрудняли путнику со­общение с горо­дом, уг­рожая ему изну­рительной лихорадкой. Легче всего можно было попасть с юга через бес­плод­ную и вы­жженную до­лину реки Куры, впадающей в Каспийское море. Именно с юга здесь пролегал главный торговый путь с Азии в Европу и обратно. Город, вставший на выгодных торговых путях, соединяющих Гру­зию с Восточным Закавказьем, Ираном, Арменией, Сирией, быстро богател и рос.

В этом калейдоскопе впечатлений от разнообразия природы, в этом испокон веков не­ровном движении жизни, полном неожидан­ностей и опас­ностей, кроется главная прелесть здешних мест. Если к вы­шесказанному доба­вить греческое предание о «золотом руне» и миф о Прометее, то можно смело поверить в по­любившуюся нам с детства сказку о жар-птице, поселившейся в этих краях ме­жду двумя мо­рями. Недаром Кавказ послужил источником вдохновения для многих поэтов, писате­лей и художников. В их восприятии Кавказа теснейшим образом переплелись самые разные мотивы.

Издревле русский наш Парнас
Тянуло к незнакомым станам,
И больше всех лишь ты, Кавказ,
Звенел загадочным туманом.

Здесь Пушкин в чувственном огне
Слагал душой своей опальной:
"Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной".

И Лермонтов, тоску леча,
Нам рассказал про Азамата,
Как он за лошадь Казбича
Давал сестру заместо злата.

За грусть и желчь в своем лице
Кипенья желтых рек достоин,
Он, как поэт и офицер,
Был пулей друга успокоен.

И Грибоедов здесь зарыт,
Как наша дань персидской хмари,
В подножии большой горы
Он спит под плач зурны и тари ¹².

Владимир Маяковский, родив­шийся в Грузии, не приемля слово «рай», создал свой обобщенный образ края:

Другой известный поэт Борис Пастернак, переводчик на русский язык грузинской поэзии, дал вариант своего видения этого края:

В XIX веке Кавказ вобрал в себя часть российской истории. Мирное развитие края нача­лось с 1864 года под управлением вел. князя Михаила Николаевича Романова ¹⁴ после заверше­ния полувеко­вой войны с разноплеменными горцами. Эта мирная жизнь была нарушена еще раз последнею вой­ной России с Турцией в 1877-78 годах. Все страницы грузинской истории пропитаны кровью, исклю­чая славное царствование Давида и Тамары. Эту мысль выразил в стихотворении «Песня о Тбилиси» (1969) поэт-диссидент советской эпохи Александр Галич:

В 50-х годах XIX века Кавказский регион стал ареной столкновения экономических и политических интере­сов великих держав на Ближнем Востоке за сферы влияния, что способствовало развязыва­нию Крымской войны. Англия и Германия пытались здесь закрепиться в XX веке. Этот ре­гион остается неспокойным и в XXI столетии, подог­реваемый геополитическими интересами США и западных стран на Ближнем Востоке.

К сожалению, межгосударственные отношения между Россией и Грузией в настоящее время зашли в тупиковую си­туацию и переживают сегодня не лучшие времена. Русский язык в Грузии практически не звучит, разве что в русском театре им. А. С. Грибоедова. Искореняется русская культура, которая на протя­жении двух веков связывала два народа на основе общей веры. Все вывески стали грузино-англий­ские, закрываются школы, где преподавание велось на русском языке. История Грузии переписана заново в угоду сиюминутным воззрениям с антирусских позиций. Политики не застрахованы от ошибок, вот только цена этих ошибок очень высока. Как бы они не ста­рались отда­лить грузин от русских, все равно оба народа остаются культурно и исторически близ­кими. Есть на­дежда, если не на прежнюю любовь, то хотя бы на рациональное партнерство. Время рассудит, на­сколько близка стала грузинам и надолго ли богатая и далекая Северная Америка. Та­ковы новые геополитические реалии как для Кавказа, так и для России после распада прежней семьи, называв­шейся «дружбой народов». Обнадеживает правильное понимание сложившейся ситуации на нынешний период в русско-грузинских отношениях отдельных деятелей в среде грузинской интелли­генции, в частности художественного руководителя Тбилисского русского театра им. А. С. Грибое­дова Автандила Варсимашвили: «Это сегодняшние политики могут говорить, что мы разные. На са­мом деле мы очень близки. Что, в Грузии забудут русский язык, культуру? Я уверен, этого не будет. Со временем у нас поймут, что не надо искать кого-то за океаном. Ближе русской культуры мы все равно ничего не найдем» ¹⁶. На позитивное выравнивание в будущем русско-грузинских отношений также надеются сотрудники журнала «Русский клуб», издающегося в Тбилиси: «Тема духовных, культурных взаимоотношений Грузии и России когда-то была поистине благодарной и благодатной для любого пишущего, да и просто размышляющего человека. Порой кажется, что ныне она становится, к нашему отчаянию, предметом интереса бесстрашных и старомодных одиночек... «Арба перевернулась», - удрученно перефразируют классика грузинской литературы пессимисты. Оптимисты пытаются бодриться, но настоящее мало радует, будущее внушает закономерные опасения, и потому они предпочитают вглядываться в удивительное, неповторимое, яркое прошлое, искренне надеясь, что «связь времен» не распалась, и прекрасное прошлое надавит-таки на чашу весов истории, не даст им перекоситься и вынудит если и не обрести равновесие, то хотя бы балансировать на грани, отделяющей здравый смысл от глупости, благодарность от беспамятства, дружелюбие от подозрительности...» ¹⁷

* * *

Тифлис – это город контрастов. В разноязычной ба­зарной толпе вы могли встретить француза, англичанина, немца, итальянца, грека, китайца, индуса и предста­вителей мно­гих горских народно­стей. Профессор Лейден из Берлина, побы­вав на южнорус­ских курортах, писал: «Тифлис – город, в котором говорят на 40 различных языках. Он резко разделяется на две части; европейскую и татар­скую; мужчин здесь в 5 раз больше, чем жен­щин, что объясняется большим скоплением служебного и промышленного люда, прибы­вающего сюда без семейств» ¹⁹.

Ря­дом с ули­цами, имеющими европейский вид, с роскош­ными зданиями, прекрасными магази­нами и конно-железной дорогой ютились в лабиринте кривых, узких и грязных зако­улков, площадей и базаров открытые восточного типа лавочки, мастерские, кузницы, посудные лавки, пекарни, ко­фейни, цирюльни, винные подвалы и духаны (харчевни). Эти места были запол­нены шумной толпой пестрого люда, вереницами вьючных ос­лов, мулов и лошадей, карава­нами верблюдов. Здесь предла­гали свои услуги носильщики, водовозы, табачники, башмачники, разнос­чики, торговцы овощами и фрук­тами, писари, переводчики и т. д. Каждый из них, как бы соревнуясь друг перед другом, выкри­кивал с южным темпераментом и акцентом: «Мацони! Айран! Сулгуни! Ай яблук, ай виноград, ай персик, дёшов аддам, купи барин, ай князь, корошо!» Над некото­рыми лавками были устроены хол­щовые навесы для укрытия товаров от солнечных лучей. К вечеру весь этот шумный муравейник по­степенно затихал, но не сразу. С наступлением темноты в лавках зажигали фонари или сальные свечи, хозяева которых продолжали громко зазывать к себе свежих по­купателей. Вечером централь­ные улицы слабо освещались кероси­новыми фонарями. Постепенно за­мирала суета узких улиц. Душ­ными летними ночами спали на открытых балконах и во дворах.

«Грузины, армяне, татары круглое лето не снимающие бараньих шапок на вате и двойных сукон­ных одежд, как будто даже не замечают, что в Тифлисе летом бывает очень жарко… Сановники, чи­новники, кто повыше… те все удирают куда попало из Тифлиса, как только наступает эта томитель­ная жаркая пора, – писал литератор Е. Марков, путешествовавший по Кавказу. – Удирают в Коджоры – поближе, в Манглис – подальше, в Бе­лый Ключ, вообще куда-нибудь в горы, в леса…, в тенистые дебри Боржома» ²⁰. С наступлением жары многие жители выезжали на дачи в окрестностях Тифлиса. Любимым убежищем от летней жары для грузинских царей, а затем жителей Тиф­лиса сделались Коджоры. На коджорской высокой горе, открытой действию ветров, воздух всегда был чист и это сразу ощущалось после вредных испа­рений, скапливающихся в тифлисской котловине летом. Сейчас здесь располагается группа горно-­климатических курортов: Коджори (в 19 км от города), Манглиси ²¹ (в 64 км) и Цхнети (в 8 км, родо­вое имение князей Бебутовых). Лучшее время года в Тифлисе – осень, когда дни бывают большей ча­стью теплые, с ясным небом и без ветров.

В общем Тиф­лис не отличался своим благоустройст­вом в лучшую сторону. Недостаток в воде и отсут­ствие канализации при сильной жаре и страшной пыли весьма вредно отража­лись на санитар­ном состоянии города, что способствовало периодическим вспышкам эпиде­мии холеры и других за­разных болезней. Как пишет Е. Марков, «…до самого начала 60-х годов Тифлис представлял собою невылазную клоаку вонючей грязи, так что через площади по временам было рискованно переезжать даже верхом; к началу 1863 г. мостовые покрывали уже 42 тыс. кв. саженей, а через 17 лет, в 1879 г., были замощены целых 160 тыс. кв. саженей тифлисских площадей и улиц» ²². В «Записках» участ­ника покорения Кавказа М. Я. Ольшевского («Тифлис в сентябре 1853 г.») мы находим подтвержде­ние слов Маркова: «Старый Тифлис тесен, мрачен, грязен. Улицы в нем узкие, кривые; площадки не­большие, неправильные, дома с плоскими деревянными или земляными крышами, окнами, преиму­щественно обращенными на дворы, весьма малые и всегда грязные» ²³.

Писатель Василий Иванович Немирович-Данченко ²⁴, старший брат известного театрального дея­теля Вл. И. Немировича-Данченко, оставил описание Тифлиса в одном из своих путевых очерков:

«…когда приехал сюда Воронцов, знавший Тифлис по легендам о добром старом времени за го­род храмов и дворцов, он еще нашел здесь полуразоренные смрадные гнезда, жалкие, слепившиеся груды тесных домов, без улиц и площадей, непроглядную кутерьму горских построек, точно с неба упавших грудой, да так и оставшихся здесь непонятным и неодолимым лабиринтом плоских крыш, таинствен­ных переходов, узких тупиков, похожих на трещины, саклей, взмо­стившихся на чужие крыши, мазанок прилепившихся на эти сакли, целых паутин выступов и лестничек, неведомо как державшихся снаружи. Это было, разумеется, очень живописно, все так и просилось в картину, но дышать было нечем, везде текла кровь зарезан­ных баранов, дворов не оказывалось, — и всякие не­чистоты выбрасывались за стены. Пыль стояла такая, что в ней нельзя было ничего различить, и только пышные чинары и инжир, с зелеными раинами тутовых деревьев, придавали идиллическую прелесть этой новой конюшне Авгия!» ²⁵. <…>

«Еще немного, — и разоренный перса­ми, казавшийся громадной могилой мертвого народа, жал­кий, вонючий Тифлис, вечное пристанище моровой язвы, лихорадок и чумы — делается прелестным городом, одним из живописнейших в мире, действительно столицей воскресшего, помолодевшего, обно­вившегося новыми жизненными соками, закипевшего способными и трудолюбивыми племенами Кавказа...» ²⁶.

Но вот прошло с тех пор полвека, а проблема антисанитарии так и осталась не решенной. О не­удовлетворительном санитарном состоянии обращал внимание городских властей в 1895 г. родной дядя Н. Н. Биязи, Георгий Александрович Пальм, который завер­шил в столицах актерское ремесло и пе­реехал в Тифлис, а затем в Батум. Здесь он занялся журналистикой и начал издавать свою га­зету «Черномор­ский вест­ник». В одном из номеров газеты Г. А. Пальм писал: «Колючая балка в Тифлисе, по всей справедли­вости, считается первою из прикуринских трущоб. <…> Балка эта, расположенная в юго-восточной части го­рода, представляет из себя улицу, протя­жением в 100 саженей ²⁷; вся она из­давна застроена преимущественно деревянными домиш­ками. Здесь круглый год украшают средину улицы, равно как и обывательские дворы, гряз­ные лужи нечистот, мусор, падаль и прочие «прелести»; одним словом, санитарное состоя­ние убийственное. <…> Населяют балку преиму­щественно люд бедный: прачки, повара, ла­кеи, чернорабочие. <…> Само собою разумеется, что здесь свил себе теплое гнез­дышко раз­врат. <…> Здесь – что ни день – то новость: драка, воровство, поранение» ²⁸.

Кроме Колючей, была еще Московская балка, а также три оврага, пролегавшие с запада на вос­ток. Еще до Г. А. Пальма два года тому назад об ужасной санитарии Московской балки писал «Тиф­лисский листок»: «Это одна из тех прославленных балок, которая стяжала себе неувядаемую славу в основном в санитарном отношении: с неопределенным запахом гнилых яиц и жженой пробки. Ожив­лена ручейком, шумно катящим свои мутные воды по самой се­редине балки; вдоль ручья – холмы из мусора, из которых торчат то лапы дохлых кошек, то голова полусгнившей крысы. Обыватели здесь мусор выбрасывают прямо на улицу, мосто­вую поливают помоями… из окон своих квартир» ²⁹.

Все путеводители не преминут упомянуть о многочисленных теплых серно-щелочных источни­ках, вытекающих из-под горы Табор на правом берегу Куры, с которыми легенда связывает основа­ние и имя города. Неко­торые из источников обу­строены и прове­дены в бани с температурой до 37 градусов. От слова тбили (теплый) про­изошло название города - Тбилиси у грузин (Thbilisi), Тпхис у армян и Тефлис (Тепли-су) у мусульман, поскольку первое посе­ление здесь обосновалось около источников. В ходе реконструкции старого Тиф­лиса в на­чале XX века многие серные турецкие бани, выходившие на набережную, были снесены. Сами бани, кроме Голубой, ушли в землю, а на поверхности возле Метехского моста видны лишь их купола. Бани хорошо содержались и являлись единственным развлечением города. Путешественники, в том числе Александр Пушкин и Александр Дюма, испытав процедуры ме­стных бань, оставили подробное их опи­сание.

Старый город на­хо­дится в юго-восточной части, поблизости от бань, там где Нарикала (кре­пость), Армянский базар, Майдан, часть Авла­бара, с узкими кривыми улочками, сохранившими об­лик средневековой застройки. Дома с плоскими крышами построены из камня на глине и отштукату­рены из­вестью. Хорошо смотрятся дома с бал­кончиками, характерные для османской архитектуры, украшенные национальным резным орнамен­том.

В