Решение Давида завоевать Иерусалим, который находится под властью ивусеев Кто такие "хромые и сдепые"

"День Иерусалима"

В книге Шмуэля (Шмуэль Бэт), в 5-ой главе, описываются события, которые произошли после того, как Давид царствовал над своим коленом Йегуды в течение довольно длительного времени (в течение семи с половиной лет). Собрались к нему все колена Израиля и пригласили его царствовать над ними. Давид решил захватить крепость в Йерусалиме, которая имеет несколько разных названий. В 4-ом стихе говорится: "Тридцать лет было Давиду, когда он стал царем, цараствовал 40 лет (мы знаем, что Давид прожил всего 70 лет), в Хевроне он царствовал над коленом Йегуды 7, 5 лет, и в Иерусалиме царствовал ЗЗ года - над всем Израилем и над его домом. И пошел царь и его люди в Иерушалайм к йевуси - "эль-хайевуси". (Йевуси - собирательное название народа), который жил в стране Израиля. И сказал Давиду Йевуси: "Не войдешь сюда иначе как устранишь слепых и хромых, - то есть, не войдет сюда Давид". По поводу того, почему в центре Иерусалима находятся йевусеи и кто они такие, у комментаторов имеются совершенно различные мнения. Принадлежали ли они к одному из 7-ми народов, которые подлежали изгнанию из Эрец Исраэль, но в дни Йегошуа не были окончательно истреблены, или это - другой народ, называющийся йевусеями. Эти вопросы пока еще мы не можем обсуждать без достаточного знания того периода. Как бы то ни было, эта крепость, которая позже стала называться "Ир Давид", в те времена называлась "Йевус". И это - одно из названий Иерусалима (известно, что согласно традиции у Иерусалима есть 70 имен). Наиболее приемлемым мнением по поводу того, кто же были эти Йевусеи, представляется мнение, что они были потомками филистимлян.

Фраза, которую они говорят, что для того, чтобы войти в крепость, Давиду сначала придется устранить слепых и хромых, требует объяснения (это несколько похоже на конкурс, кто остроумнее разгадает загадку). Одно из классических объяснений состоит в том, что "слепые и хромые" - это два идола, которых Йевусеи поставили на городской площади этой крепости. Если это были филистимляне, то легко понять, что на этих статуях они написали слова клятвы, которую дал Авраам Авимэлэху. Перед описанием "Акидат Ицхак", Тора рассказывает, как к Аврааму пришел Авимэлэх со своим полководцем и Авраам согласился заключить с ними мир, что было сформулировано в очень своеобразных терминах. Он поклялся, что не причинит вреда его сыну, правнуку и внуку. Именно в таком порядке. И эта клятва была записана на статуях, а "слепой и хромой" - изображали, конечно, Ицхака и Яакова. Ни тот ни другой не были слепым или хромым на протяжении всей жизни, но Ицхак - ослеп к старости, а Яаков был хромым какое-то время. Филистимляне (если принять версию, что это были они) полагали, что эта клятва их охраняет и им нечего бояться Давида. Давид же понимал, что эти назначенные клятвой поколения уже прошли, и у него нет обязанности выполнять эту клятву. Давиду удалось захватить крепость.

Стоит подумать, почему он решил захватывать эту крепость именно тогда, когда он получил приглашение царствовать надо всем Израилем. Комментаторы приводят два соображения. Одно из них - политико-экономическое (или политико-географическое), которое состоит в том, что Хеврон, где Давид царствовал до сих пор, находится явно в стороне. Хеврон - был столицей одного колена - колена Йегуды. Для того, чтобы царствовать над всем народом Израиля, нужно было нечто, соединяющее все колена, находящееся в центре. Граница между землями колен Йегуды и Беньямина как раз проходит, примерно, через Иерушалайм. На этот момент времени картина была такая, что к югу все было занято евреями: коленами Йегуда и Шимона и т.д., а к северу - было колено Беньямина. Между ними получался клин, в котором оставались иные народы, и в частности эта крепость, занятая йевусеями. Давид понимает, что для того, чтобы его царство было действительно объединенным, то есть царством над всем народом, ему нужно утвердиться в этом "сердце" и соединить народ. Другое соображение состоит в том, что с точки зрения духовной, Давид кое-что знал о важности этого места, хотя Тора нигде в явном виде не говорит о том, что Иерусалим будет тем местом, которое изберет Ха-Шем. Давид понимал, что объединить народ можно только, если Иерусалим будет в руках евреев.

Нужна ли эта двойная встреча для того только, чтобы показать, какой выбор делает Авраам или Авраам нуждается в Малке-Цедэке, чтобы он повлиял на его решение? Этого мы не знаем. Судя по тому, что разговор и взаимодействие с Малки-Цедэком вставлены в этом месте, можно предположить, что это нужно было Аврааму, как якорь, для того, чтобы самому для себя что-то решить. Он отдает щедрому царю совершенного города или города мира (Шалем - Шалом) и не хочет брать у царя злодейского города. Авраам говорит царю Сдома: "Я не хочу, чтобы ты говорил: "Я обогатил Авраама"", и как справедливо отмечает Рав Мордехай Бройер, здесь имеется в виду заповедь отделять десятину, которая, конечно же, еще не дана, и будет дана евреям только позже. В книге Дварим, когда Моше повторяет очень многие заповеди, он говорит: "асор теасэр", то есть слово: "отделять десятину", как во многих заповедях, стоит дважды: в абсолютном инфинитиве и в повелительном наклонении. Раши пересказывает в этой связи мидраш и говорит: "кидэй леhиташер" - то есть: "отделяй десятину для того, чтобы стать богатым". Конечно, отделяя десятину, человек может сожалеть о том, что это неизбежно приходится делать, но следует понимать, что на самом деле это - есть источник обогащения. В свете всего сказанного, Авраам здесь выступает, как человек, который удержался от неправильного взгляда на мир и понял, что обогащаться нужно разумным способом, а именно - отдавая десятину кому положено, а не принимая на более или менее выгодных условиях то, что предлагает злодей. Кроме того, не вникая в подробности, можно отметить, что право царя Сдома на добычу, которую захватил Авраам, вообще говоря, довольно сомнительно, потому что в Талмуде, при обсуждении законов возвращения пропажи говорится, что бывают такие ситуации, когда вещь сразу теряет своего хозяина. Например, в случае, если эту вещь схватил хищный зверь, или унесло море, или если она захвачена во время войны. Поэтому тот, кто отбил трофеи в войне, автоматически становится их хозяином. Когда царь Сдома так щедро предлагает Аврааму оставить добычу, то на самом деле его разрешение здесь вовсе и не требуется. Царь Сдома понимает, что Авраам, будучи не просто справедливым человеком, но и хасидом, не станет пользоваться своим правом и даст ему оставить это себе.

В чем такая необыкновенная сила этого испытания Авраама? - Она заключается в том, что у него хватило мужества и послушания собраться принести своего сына в жертву. Он ничем не превосходит (леhавдиль) всех тех идолопоклонников, которые на самом деле приносили своих детей в жертву своим богам. В чем же разница? То, что он не был идолопоклонником, - это конечно, важное различие. Важно еще и то, что сын этот - необыкновенный, что от него должен произойти народ, и это делает испытание еще более трудным, так как только недавно было сказано, что в нем (в сыне) назовется потомство Авраама, а теперь предлагается его же принести в жертву! Однако, трудность сама по себе недостаточна для того, чтобы понять, почему именно этот отрывок читают в Рош-ха-Шана. В нашей истории было много трудных моментов, и во всех поколениях евреи жертвовали собой и самым своим дорогим, но этих отрывков не читают. Что же произошло здесь? Почему Авраам дает этому месту название: "Всевышний усмотрит"? Это как раз очень существенно для понимания природы Иерусалима.

Когда евреи уже собираются войти в Землю Израиля, и Моше перед смертью повторяет им основные законы Торы, он напоминает им, что, войдя в Землю, они должны уничтожить все места - под деревьями, на возвышенностях и т.д., - везде, где ханаанеи занимались своими идолопоклонскими культами (жертвоприношениями и прочими видами служения их богам). То есть, идолопоклонник отличается не только тем, что он служит идолам, а тем еще, что он выражает свой религиозный порыв, свой экстаз, тем, что он служит там, где ему покажется уместным, и - как ему покажется уместным. Это означает, что человек находит средства выражения по-человечески. Аврааму, как родоначальнику народа, это испытание посылается для того, чтобы он понял, что только Сам Бог может указывать, как Ему нужно служить.

Самодеятельность здесь - недопустима. Можно было бы думать, что Авраам с самого начала мог сказать: "Нельзя приносить людей в жертву". Но такое заявление надо было бы аргументировать. Откуда известно, что это нельзя? - Потому что это бесчеловечно? Но если Бог это приказывает, то какие основания ослушаться? Только после получения Торы стало ясно, что не только запрещено приносить человека в жертву, но что это - мерзость в глазах Творца. После дарования Торы уже никого невозможно испытывать таким образом. Если даже придет пророк и скажет: "принеси своего сына или кого-то другого человека в жертву", то поскольку Тора уже сказала, что Творцу отвратительны человеческие жертвоприношения, такого пророка нельзя слушаться. Пророк, действительно, имеет право отменить какую-то частную заповедь, но только, если это не идолопоклонство. Авраам был единственным человеком, к которому не только была применена эта мера испытания, но она только к нему и могла быть применена, потому что он - единственный о ком говорится, что он был большим человеком среди великанов (отсюда одно из объяснений названия "Кирият Арба", которое связывают с Авраамом). Он был гигант, до которого даже Адаму было не дотянуться. Поскольку он был гигантом, то с ним могло пройти такое испытание, которое больше никому не было бы под силу.

Когда Авраам понял, что происходит, он дал имя на этой горе "Всевышний усмотрит". Всевышний усмотрит, как ему надо служить. Однако, до того, как Он нам даст четкий "табель" о порядке этого служения, Он должен проверить, что Авраам на самом деле готов принести в жертву все самое дорогое. Если бы Аврааму с самого начало было сказано: "дойди до этой черты, а потом тебе будет послан баран", то никакого бы испытания не было. Весь смысл в том, чтобы человек по-настоящему был готов принести в жертву все, что потребует от него Бог, а потом в точности исполнил то, что Он ему ответит. Поэтому в Рош-ха Шана мы трубим в шафар. Казалось бы мы трубим в шафар в память об этом баране, но почему именно об этом? И потом, совершенно очевидно, что главное здесь не баран, а то, что Ицхак лежал связанный, готовый к тому, чтобы быть принесенным в жертву. Дело в том, что здесь определяется самая суть служения, которое будет в Храме, на этом месте, а именно то, что человек знает заранее, что он принесет в жертву животное, но при этом он должен помнить, как Авраам шел к этому месту. Он должен, принося животное, понимать, что его внутреннее состояние должно быть таким, как будто он самого себя приносит в жертву. Только тогда это - настоящий карбан и приближает к Богу. Если же человек относится к этому, как к некой "игре", то тогда это все - подделка.

Ответ на вопрос: Вера, действительно, первична во многих вопросах, но вера не исчерпывает проблему принесения карбанот. Человек, конечно, верит Творцу, когда он приходит, например, принести очистительную жертву, когда он знает, что не всегда вел себя хорошо. Он может сделать все, как положено (принести правильное животное в правильное место), но этого явно недостаточно. Здесь дело вовсе не в вере, и не в точном исполнении законов жертвоприношения, а в том, каков "градус" душевного состояния этого человека. Дело в том, понимает ли человек, что эту жертву он приносит в качестве помилования, что он должен был бы (не дай Бог) себя принести в жертву за свои плохие поступки. При этом, нет сомнения, что принести в жертву сына - это самое трудное. Если человек готов к тому, чтобы принести в жертву самое дорогое, то тогда принесение замены будет равноценной жертвой.

Творцу отвратительны человеческие жертвоприношения, это - последняя гнусность, и не потому, что мы содрогаемся, а как раз наоборот: мы содрогаемся, потому что это ему отвратительно. Только Творец определяет, что такое хорошо, и что такое плохо. Эта та наука, которую вовремя не усвоил Адам. Он решил, что он теперь достаточно сам умный, чтобы решать, что такое хорошо и что - плохо. Авраам же усвоил эту науку, превзойдя Адама, и поэтому он и дал этому месту название: "Всевышний усмотрит". То есть, служение Ему должно быть по Его усмотрению, а не по человеческому разумению. Если же Всевышний "усмотрит", то на этом месте Он также и покажется человеку. Поскольку Он усмотрит, то Он будет усмотрен тоже, потому что Он находится с людьми в отношениях взаимности.

Рассматривая набор из этих двух сцен, мы видим, что этот город с одной стороны, является полной противоположностью Сдому, которая проявляется прежде всего в социальном плане, в отношениях между людьми: грабеж и разврат Сдома и справедливость и Мир Шалема. С другой стороны, Иерусалим - это противоположность всему тому миру, который хочет решать последние ценности человеческим взглядом. Имя, которое дал Авраам: "Ха-Шем Йирэ", показывает, что последние, важные ценности будет усматривать Хозяин, а не человек. Поэтому, здесь содержатся такие похожие слова: "йира" и "реийа" (хотя и от разных корней). То есть, страх перед Богом состоит, конечно, не в том, что человек боится, что Он его накажет. Это включается, но это - низкий уровень. Страх состоит в том, что человек чувствует себя маленьким перед "большим экспертом". Например, когда человек находится в среде ему равных, он может себе позволить не очень основательные высказывания, но когда он говорит перед большим специалистом, то ему приходится очень тщательно следить за каждым своим словом, потому что он будет уличен при малейшей неточности. То есть страх, например, ученого в такой ситуации не в том, что специалист даст ему оплеуху, а в том, что он окажется неадекватным в том деле, о котором он говорит. Так же и здесь. Когда Авраам дает название видения и страха, - это все соединяется, так как становится видно, что здесь должна в точности исполняться Воля Хозяина.

Знаменитый мидраш рассказывает, что Всевышний говорит: "Если Я назову этот город "Ха-Шем йирэ", то Малки-Цедэк, праведный человек, обидится, почему Я переименовал город. Если же Я назову его Шалем, то Авраам, праведный человек, обидится, поэтому Я соединю эти имена и получится - Йерушалайм". Почти всюду, где это название фигурирует в Танахе (вернее, в Нахе, так как в Торе оно не фигурирует ни разу), название города пишется без "йуда", чтобы в написании было видно, что это - город "Шалем" (Шалом). Этот йуд читается, но не пишется, за исключением шести мест.

Ответ на вопрос: Относительно Ифтаха следует сказать, что тогда уже была дана Тора и уже было сказано, что это мерзость - человеческие жертвоприношения. И нет человека, который оправдывал бы поступок Ифтаха. Это было гипертрофированным самолюбием, тщеславием или честолюбием, и он и Пинхас виноваты в загубленной судьбе его дочери, хотя между комментаторами есть серьезный спор, чем же кончилось дело: принес ли он ее в жертву на самом деле, или она прожила жизнь в одиночестве. Как бы то ни было, оправдать поступок Ифтаха, исходя из испытания Авраама, которое было единственным и было возможно только с Авраамом, конечно же, совершенно невозможно и нелепо. Кроме того, в случае с Ифтахом это был обет, а Тора, давая законы обетов, говорит тут же, что есть процедура, которая позволяет его разрешить. В любом случае, с одной стороны имеется заповедь, которая велит исполнить обет или разрешить его, а с другой - прямое приказание Творца пророку пойти и сделать так, а не иначе. Безусловно, это вещи совершенно не равноценные.

Ответ на вопрос: В Торе есть только два места, связанные с Иерусалимом. Можно говорить про многие места, связанные с этими событиями, например, о Синае или Бейт-Эле. В Танахе масса мест, непосредственно связанных с Иерусалимом, но обо всем этом говорить невозможно, так как это - слишком много заняло бы времени. В одном очень серьезном мидраше говорится, что место, где заночевал Яаков на горе (где ему снился сон с лестницей), которая к нему "приехала", называется Бейт-Эль. Имеется мидраш, который говорит: "а гора Синай откуда пришла?" В начале этого мидраша говорится, что Иерусалим соединяет в себе гору Мориа и гору Синай. "А гора Синай, - отвечает этот мидраш, - была на время дарования Торы, как хала, отделена от горы Мориа и от Иерусалима". Говорить про Бейт-Эль, куда "приехала" гора Мориа, не стоит, потому что это - ничего не добавляет к характеристике этого места.

Итак, эти две сцены передают какие-то характеристики этого места. Это то место, которое учит нас, каковы должны быть отношения между людьми в человеческом обществе (в противоположность Сдому). И именно на этом же месте Авраам стоит и смотрит, как дымится Сдом.

Давид (стих 17), когда увидел поражение народа, просит Господа: "Вот я согрешил, и я преступил, а эти овечки - что они сделали? Пусть-ка будет Твоя Рука на мне и на доме моего отца". Снова - параллель с Моше и та же готовность пожертвовать собой и даже своими близкими. Мидраш говорит, что в этой эпидемии умерло 4 сына Давида и пророк Гад. Давид просит, чтобы погиб он и его дом, и что все остальные - не виноваты и их надо пощадить. Гад передает ему: "Пойди и поставь Всевышнему жертвенник на этом месте, на гумне Аравны". Здесь имя Аравна написано, как "аранийа". Когда есть окончание слова "йуд" и "hей" - то нет никакого сомнения в том, что эта приставка содержит Имя Бога, а без нее останется: "аран".

Давид, действительно, поднялся на это гумно, как приказал ему Всевышний, "вайашкеф Аравна" - "и выглянул Аравна и увидел царя и его слуг, которые идут к нему, и вышел Аравна, и поклонился царю лицом до земли, и сказал Аравна: "Почему пришел господин мой царь к своему рабу?" И сказал Давид: "Купить у тебя это гумно, построить жертвенник Всевышнему, чтобы была остановлена эпидемия народа". И сказал Аравна Давиду: "Пусть возьмет и принесет господин, мой царь, все, что ему нравится. Смотри, вот крупный скот и дрова и т.д." То есть, он предлагает ему взять все, что нужно для жертвоприношения. И дальше он говорит: "Все отдает Аравна - царь - царю... И сказал Аравна царю: "Пусть Всевышний, твой Бог, расположится к тебе". "И сказал царь Аравне: "Нет, не так, куплю у тебя за плату". И купил Давид гумно и скот, как здесь пишется, за 50 шекелей. В "Дибрей-hайамим" говорится, что - за 600 шекелей. Имеются разные решения этой проблемы, почему называются столь различные суммы.

Имеется одно решение, которое, по-видимому, является наиболее принятым среди комментаторов, и которое состоит в том, что 50 шекелей - это сумма с каждого колена, и тогда как раз получается 600. Есть, правда, решение, считающее, что там - было золото, а здесь - серебро. Это гумно йевусея Аравны является Храмовой горой и Давид построил жертвенник ровно на том месте, где Авраам связывал на жертвеннике Ицхака, и это - как раз то место, где Каин и Хэвэль приносили свои жертвы Богу. И это ровно то место, где когда-то Адам принес самую первую жертву - быка (с рогами и копытами). И вот, когда Давид на этом жертвеннике принес жертву, - Всевышний остановил эпидемию.

Комментаторы высказывают различное отношение и дают неоднозначное описание того, как ведет себя Аравна. Некоторые считают, что он сделал гиюр, был нормальным евреем, подданным Давида и вел себя безупречно. Другой подход состоит в том, что, действительно, поведение Аравны вызывает изумление: как это иевусей принял на себя власть Давида и был так доброжелательно настроен? Имеется одно слово, которое выдает, что здесь не все так гладко, а именно (20-ый стих) сказано: "вайашкеф аравна" - "и выглянул Аравна". Вроде бы ничего особенного нет. Словарем языка Торы, Танаха является употребление каждого слова в каждом месте со своим контекстом в Танахе. Слово "леhашкиф"- "выглядывать" заслужило специального параграфа в правилах мудрецов: всюду, за исключением одного места в Торе, это слово обозначает - выглядывать ко злу. Только одно место книги Дварим, когда говорится при обращении к Богу: "Выгляни из Своей Небесной обители" является местом, где это слово "ашкафа" обозначает что-то хорошее, какое-то благо. Во всех остальных местах Танаха, как говорят мудрецы, слово "ашкафа" обозначает глядение с целью нанести ущерб.

Ответ на вопрос: Можно ли говорить здесь о "сглазе"? В Талмуде, в трактате "Бавабатра" обсуждается эта очень интересная тема "сглаза". Там говорится, что в законах отношений между людьми, такая возможность - сглазить, принимается во внимание. Так что это нельзя считать только суеверием. Мы знаем, как Белам благословлял колена Израиля, а хотел он вовсе не этого.

Таким образом, то что Аравна ведет себя так хорошо, связано с двумя вещами: во-первых, он понимает, что над ним тяжелая власть царя Давида и от этого некуда деваться, и во-вторых, поведение Давида его, действительно, переделало. То что Давид говорит с ним так мягко и платит так щедро, делает Аравну и в самом деле союзником. Интересно сопоставить Аравну и эти метаморфозы с его именем с тем человеком, поведение которого так поменялось в процессе развития действия в Магелат Эстэр. Имеется в виду - Харвона, который сам по себе не был выдающимся человеком, но оттого, что он вовремя сказал нужное слово, и оттого, что он выразил суть того, что происходит во всем повествовании, он "захур ла-тов", и его имя, которое в первой главе писалось с "алефом", в последней главе стало писаться с "hей". Это не только подделка под еврейский стиль (против вавилонского), но это делает имя "Харвона" похожим на "харав бана". Имеется, таким образом, важнейшее, очень четко сформулированное правило, что всюду, где Всевышний разрушает Израиль, Он на самом деле его этим глубже строит.

Кроме того, можно предположить, что Аравна это "арон я". При этом, надо помнить, что "арон" - это не только: "шкаф", "ящик", ковчег", но это и то, от чего исходит свет. То есть, это то место, на котором открывается Свет Всевышнего. Поэтому следует думать, что это имя не только имя одного конкретного человека, а это имя - символическое. Это - имя места, где Свет Всевышнего открывается миру.

Любопытно то, насколько грубая реальная еврейская история не случайна. А именно, день освобождения Йерусалима приходится всегда на тот день счета омэра, который называется при определении сферот - "хесэд ше-бе-малхут", то есть, это начало оболочки Давида, корнем которой является Авраам; это корень Авраама в царственном качестве Давида.
Йерусалим и Геула - окончательное освобождение

В 40-ой главе книги Ишайа, которая очень явно связана с Иерусалимом, и которая читается в "шабас нохма" (знаем по Бабелю): "Нахаму, нахаму ами" - "утешайте, утешайте Мой народ". Дальше говорится: "добру аль-лев йерушалайм веикеру элейhа ки малеа цваа..." - "говорите к сердцу Иерусалима и обращайтесь к ней (к городу)". Есть такая "барайта" - высказывание мудрецов эпохи Мишны, что партия (музыкальная) аиста - это вот эти слова: "добру аль-лев йерушалайм". Такая музыкальная параллель обозначает следующее. Весь мир сотворен для того, чтобы в конечном счете исполнить (исполнять) симфонию, прославляющую Творца. У каждого создания: у человека, лягушки и звезды - есть своя партия. У аиста есть партия: "говорите к сердцу Иерусалима" и на это есть причина, которую объясняет эта барайта, потому что аист всегда прилетает в точно определенное место и никогда ни раньше и ни позже. Так же и Геула - окончательное освобождение и раскрытие Иерусалима, произойдет в точно определенное время. В третьем стихе 40-ой главы имеется выражение, которое стало в европейской культуре поговоркой, которая совершенно корежит смысл того, что здесь говорится. Сказано: "коль корэ бамидбар пану дэрэх ха-шем". Перевод этого, как "глас, вопиющий в пустыне", наверное, сохранилось с тех времен, когда Танах переводили на европейские языки полуграмотные люди. Ничего подобного здесь нет. Здесь сказано: "Голос возглашает в пустыне - освобождайте дорогу Всевышнему". Очень интересно, что в европейской культуре это поставили с ног на голову. Этот голос говорит: в пустыне прокладывайте дорогу Всевышнему, потому что Он идет, и вы никуда не денетесь. И Он придет и провозгласит и все увидят, что Есть Господь. Все это - отчасти ответ на вопрос, есть ли у нас доказательства того, что мы сегодня имеем бесспорные права на Иерусалим. Конечно, "купчая" не сохранилась, но исследователи считают, что та историческая информация, которая содержится в Танахе, является самой надежной по сравнению со всеми другими источниками. Поэтому нереально отрицать, что Давид купил эту гору. Это написано в явном виде, что он купил, и - за полные деньги, так же как Авраам купил поле с пещерой Махпелла и как Яаков купил поле у города Шхема. Это те три места, про которые Танах счел нужным очень подробно и ясно указать, кто и за какие деньги купил.

Когда Ишайа описывает дальше эту утешительную сцену окончательного освобождения, говорится (9-ый стих): "аль hар-гавоhа али-лах мевасэрэт цийон hарими вакоах колех мевасэрэт иерушалайм" - "на высокую гору взойди возвестительница циону, возвысь с силой твой голос возвестительница Иерусалима". "Мевасэрэт цион" и "мевасэрэт Йерушалайм" – по-простому, это синонимы. Кто же такая "мевасэрэт"? Когда армия возвращается из похода, то правитель или полководец посылает вперед женщин что-то передавать. Женщин посылают потому, что они во-первых, не заняты в войне и находятся здесь, и во-вторых, считается, что женский голос выше и лучше слышен издалека. Это - очень простое объяснение: "мевасэрэт цион" - это женщина, которая возвещает, что к тебе, Цион, идет твой царь и освобождение, а "мевасэрэт Йерушалайм" - это то же самое и это - просто поэтическое повторение фразы. Другие же считают, что это вовсе не так просто и что это - совсем разные вещи, потому что цион - это та царская цитадель, из которой идет управление жизнью народа: политикой, экономикой, социальным здоровьем общества, а Йерушалаим - это hара Мория и это - духовная жизнь и это - напрямую связь с Творцом. Рав Элон, цитируя этот же стих из Ишайи, очень интересно отметил, что к "мевасэрэт цион" относится - "взойди на высокую гору". Если вы хотите жить полноценным народом среди народов, то - "взойди на высокую гору", - займи положенное тебе место. Что же касается "мевасэрэт йерушалайм", то здесь все не происходит так уж явно.

Немного отступая, хочется разобраться с тем эпизодом, когда царь Сдома выходит навстречу Аврааму, . Мы там видим, откуда он появляется и куда он уходит, и отсюда следует вывод, что зло всегда рождается естественным путем, и всегда можно проследить его "траекторию". В отличие от этого, добро появляется совершенно неестественным образом. Поэтому мы не видим, откуда вышел Малки-Цедэк. Следуя этой логике, возвестительница Йерушалайму не должна подниматься на высокую гору, она должна с силой возвысить свой голос. И дальше говорится: "hарими аль-тирай" - "возвысь, не бойся" - "имри леарей Йеhуда hинэ Элhейхем" - "скажи городам Йеhуды: вот Бог ваш!" Это звучит как-то странно: посреди реального мира с его реальными проблемами вдруг прийти и сказать: "это ваш Бог". Смысл же такой: не стесняйся, пусть это звучит очень наивно, но когда-нибудь пора это людям сказать, потому что без этого все остальное не имеет ни смысла, ни возможности существовать.

За что была послана эта кошмарная эпидемия? И за что Бог продолжал еще дальше сердиться на евреев? Это тот вопрос, который обсуждают все комментаторы, но в тексте об этом ничего не сказано. Было понятно, что можно сердиться на Давида в связи с историей с Бар-шевой и за то, что он послал на смерть Урия, но кажется, что спрашивать следует только с Давида (тем более, что Давид достаточно за все расплатился). Но что же плохого сделали евреи? Как ни странно, подавляющее большинство комментаторов сходятся на том, что на евреев Он сердился за то, что они не добивались построения Храма. Это не было преступлением, хотя и есть инструкция строить Храм, но это - дело царя. Не только более поздние комментаторы, но и мудрецы Талмуда говорят, что если то поколение, которое этого Храма не видело, получает такое наказание, то что же следует нам, которые этот Храм видели и которые знают, что он был и что он - разрушен. Каково же должно быть взыскание с нас, не добивающихся того, чтобы был построен Храм! Однако, Давид всю жизнь мечтал построить Храм и делал для этого все, что мог, но ему это было не дано, и это смягчает вину того поколения. В книге Шмуэль1 рассказано, как Давид убегает от Шауля, и как он одну ночь проводит со Шмуэлем. Мидраш говорит, что они всю ночь сидели и изучали, где точно находится Храм, где - жертвенник. Мидраш говорит, что за эту ночь Давид узнал столько, сколько самый выдающийся ученик не узнает за 100 лет. В завершении Шмуэль передал Давиду тайный свиток с планом Храма. Поэтому Давид очень много знал и о положении Храма и об его устройстве. Постройка Храма - была его основной целью в жизни. Евреи тоже понимали, что Давид сделал все, что мог, и они знали, что это - царская обязанность и это как будто смягчает их вину. Однако, с того поколения евреев никто не спрашивает, почему они не строили Храм. Ясно, что это дело царя, но почему они не добивались, не доискивались того, чтобы он был построен? Этот мидраш вполне может быть обращен и к нашему поколению больше, чем к любому другому. Нам вполне может быть задан вопрос: почему вы не строите Храм? Потому что ваши политики вас туда не пускают? Потому что специалисты по галахе говорят, что не все условия есть? Все это - вполне может быть, и ни одного из нас не призовут к ответу, почему мы не построили Храм, но мы ответственны за то, что мы не добиваемся его построения.
Дашевский. Из лекции Бемидбар-1

Есть не абсолютно доказанный, но очень правдоподобный расчёт относительно даты войны с Амалеком. И получается, что эта дата – двадцать восьмого Ияра, то есть это день освобождения Иерусалима. Мало того, мидраш говорит, что холм, на котором стоял Моше и дирижировал этой войной, был «в командировке», это была гора Мориа, которая прибыла в это важное место, чтобы Моше мог там справиться. Может быть, поэтому понятно, что Моше не мог физически участвовать в этой войне. Таким образом, получается очень интересно, что первая война и первая победа над Амалеком происходила в день освобождения Иерусалима вблизи горы Мориа. Эта та самая гора, о которой Мота Гур крикнул: «Храмовая гора – в наших руках!». К сожалению, через очень короткое время стали уже говорить: «Западная стена – в наших руках» и т.д. Мы знаем, что каждая из семи недель счёта омера соответствует одному из семи основных качеств, так называемых «сферот». Та неделя, на которую выпадает день Иерусалима, сорок третий день счёта омера, начало последней недели, эта неделя несёт качество «малхут» - «царственность», и первый день – это «хесэд». То есть, день Иерусалима– это соединение основных качество Авраама и Давида: «доброта и царственность». Можно сказать, что это характеристические свойства города Иерусалима. Мы знаем, откуда взялось это название Йерушалайм. В Торе впервые появляется город под названием Шалем, в котором царствует Малки–Цедэк. Мидраш говорит, что Малки-Цедэк это ни кто иной, как наш предок Шем, сын Ноаха, благодаря которому нас называют семитами. Когда Авраам победил четырех царей, которые до этого разгромили пятерых местных царей, Малки-Цедэк выходит приветствовать Авраама, он царь Шалема; «шалем» – значит «цельный». Позднее, на этом же месте, на горе Мориа, Авраам строит жертвенник и связывает на нём своего сына Ицхака, и называет это место: «hа-Шем ираэ» – «Всевышний усмотрит». Мидраш говорит, что взять одно название, это значит обидеть другого, поэтому Всевышний скомбинировал их.