АЗЕФ ЕВНО-МЕЙЕР ФИШЕЛЕВИЧ

АЗЕФ ЕВНО-МЕЙЕР ФИШЕЛЕВИЧ

Евно Азеф родился в 1869 году в еврейском местечке Лиски в белорусском Полесье в многодетной семье портного и мелкого торговца. В 1874 году его семья перебирается в промышленный Ростов-на-Дону. В этом городе Евно Азеф поступает в гимназию и учится до седьмого класса, но за самовольную отлучку в театральную труппу во время занятий его оттуда исключают. Он начинает заниматься мелкой торговлей, служит в конторе.

В Ростове же Азеф участвует в революционном кружке еврейской молодежи, распространяет прокламации. Возможно, весной 1892 года он был арестован и в заключении предложил свои услуги политическому сыску. Так или иначе, но неожиданно для окружающих у Азефа появляются большие деньги, и он решает продолжить образование в Германии. По другой версии, Азеф украл 800 рублей у владельца фирмы, где служил, и присвоил себе чужой аттестат об окончании гимназии.

В немецком городке Карлсруе Азеф поступил на факультет механики Политехнического института. Тогда же он примкнул к социал-демократической группе, созданной русскими студентами в Германии. Существует предположение, что уже тогда Азеф был «командирован» российской полицией для слежки за неблагонадежными студентами. Евно устанавливает контакты с русским посольством и представителями русской политической полиции за границей. С 1893 года Азеф регулярно получает от Департамента полиции по 50 рублей в месяц, но за десять лет его месячный гонорар вырос до тысячи рублей – астрономической суммы в Российской империи.

В 1897 году, приехав в Швейцарию, Азеф объявляет себя «крайним террористом», поддерживает революционера В. Бурцева в его агитации за возобновление террора. В своем письме Бурцеву Азеф приветствует террор и предлагает свои услуги как террориста.

Проучившись два года в Политехническом институте, в связи с женитьбой Азеф переехал в Дармштадт, где поступил в Высшую электромеханическую школу. В 1895 году он вступил в «Заграничный союз социалистов-революционеров». Он разъезжает по русским студенческим колониям Германии и Швейцарии, распространяет нелегальную литературу, собирает деньги, организует революционные кружки. Везде он объявляет себя террористом, придающим значение только индивидуальному террору. В 1897 году Азеф блестяще сдал выпускные экзамены и получил диплом инженера. Он легко получил должность инженера в Центральной электрической компании Франкфурта, потом – в такой же компании в Берлине. Перед ним открылись перспективы карьеры инженера. Но его тянуло в Россию…

Возвратившись в Россию, в Москву, в 1899 году Азеф поступает на службу во Всеобщую электрическую компанию. Вскоре, как инженер этой компании, он переезжает в Петербург. Но неожиданно Азеф бросает перспективную службу и с головой уходит в революцию. В Москве в 1899–1900 годах Азеф примыкает к «Северному союзу социалистов-революционеров» и становится другом Герша Гершуни – будущего лидера партии эсеров.

Первым крупным «делом» Азефа стала выдача полиции типографии эсеров в Томске и руководителей «Союза социалистов-революционеров» во главе с А. Аргуновым. Перед арестом Аргунов передал Азефу явки и пароли Союза, связи Союза с заграничными центрами. Для укрепления влияния Азефа среди революционеров из фондов Департамента полиции Азефу было передано 500 рублей для партии эсеров.

Азеф сыграл вместе с Гершуни главенствующую роль в партии социалистов-революционеров (эсеров), которая была сформирована к декабрю 1901 года. В 1901 году Гершуни и Азеф разработали план широкой террористической кампании и создали для этого Боевую организацию террористов. Избранный в Центральный комитет партии эсеров в 1902 году Азеф занимал чуть ли не первое место в ЦК благодаря той исключительной роли, которую он играл при организации террористических актов. Азеф организует ввоз в Россию революционной литературы через Финляндию. Когда царской полиции удается захватить Григория Гершуни, власть Азефа в Боевой организации становится неограниченной. Как представитель партии эсеров Азеф участвует в работе международных социалистических съездов в Амстердаме и Штутгарте. В руках Азефа сосредоточены все заграничные связи партии эсеров.

Террор в России начался в феврале 1901 года, когда эсер П. Карпович смертельно ранил министра народного просвещения Н. Боголепова. А первым терактом Боевой организации Гершуни – Азефа стало убийство министра внутренних дел Д. Сипягина. Сипягин пал жертвой террора за подавление студенческих демонстраций в 1899 и 1901 годах. Во время студенческих беспорядков он грозил «потопить Петербург в крови», если начнутся уличные манифестации. 2 апреля 1902 года в кабинете министра в Мариинском дворце член Боевой организации эсеров Степан Балмашев стреляет в Сипягина. В 1902 году Азеф организует Петроградский Комитет эсеров и провоз из-за границы в Россию нелегальной революционной литературы в холодильных аппаратах.

В мае 1903 года слесарь Уфимских железнодорожных мастерских эсер-террорист Е. Дулебов убивает генерал-губернатора Н. Богдановича. В подготовке покушения на Богдановича Азеф играет главную роль. Летом 1903 года после ареста Гершуни и выезда Брешко-Брешковской за границу Азеф остается единственным руководителем партии эсеров в России, руководителем Боевой организации. Азеф добился «монопольного права» участия в эсеровском терроре со стороны контролируемой им «боевой организации» и с помощью полиции устраняет собственных конкурентов среди руководителей эсеров.

В январе 1904 года, по возвращении из Западной Европы в Россию, Азеф «преобразовывает» и набирает новых членов в Боевую организацию. Он создает в Петрограде «динамитную» лабораторию, привлекает для террористических актов таких искренних борцов против царизма, как Каляев, Сазонов, Покотилов, Швейцер… Всякая другая работа, кроме террористической, объявлялась Азефом несущественной.

15 июля 1904 года эсер Е. Созонов на Измайловском проспекте бросил бомбу в карету министра внутренних дел В. Плеве. В результате теракта Плеве убит, а тяжело раненного Созонова арестовали. В начале 1905 года эсер И. Каляев бросил бомбу в Московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича Романова; в конце года эсерка А. Биценко застрелила усмирителя аграрных волнений в Саратовской губернии генерал-лейтенанта В. Сахарова.

Террористические акты были совершены эсерами против начальника охранного отделения Нижнего Новгорода, губернатора Уфы, градоначальника Москвы, командира Семеновского полка генерала Г. Мина. Готовились покушения на полковника Н. Римана, министра внутренних дел П. Дурново, генерал-губернатора Москвы Ф. Дубасова… Все террористические акты – дело рук Боевой организации Азефа при Центральном комитете партии социалистов-революционеров. Под непосредственным руководством Азефа проходят политические убийства петербургского градоначальника фон дер Лaуница, губернатора Сахарова, прокурора Павлова, графа Игнатьева, провокаторов Татарова и Гапона.

С 1902 по 1911 год более двухсот раз рвались в России эсеровские бомбы и гремели выстрелы. Объектами террористических актов стали два министра, 33 губернатора, генерал-губернатора и вице-губернатора, 16 градоначальников, начальников охранных отделений, полицмейстеров, прокуроров, помощников прокуроров, начальников сыскных отделений, 24 начальника тюрьмы и других тюремных чиновников, 26 приставов, исправников и их помощников, 7 генералов и адмиралов, 15 полковников, 8 присяжных поверенных, 26 шпионов и провокаторов.

Еще в 1903 году впервые появилось письмо-упреждение, касающееся провокатора Азефа. Тогда Азеф, сидя в кругу однопартийцев, испугался до истерики: рвал на себе рубаху, плакал. Но убедившись, что авторитет его не поколеблен, пришел «в шутливое настроение».

В 1905 году Азеф принимает активное участие в перевозке значительного количества оружия для вооруженного восстания через Финляндию на пароходе «Джон Крафтон».

Азеф тщательно готовит рад покушений на великого князя Николая Николаевича, на великого князя Владимира Александровича, на генерала Трепова, на начальника петербургского охранного отделения, на Клейгельса, Дурново, адмирала Дубасова… Но все эти покушения кончаются провалом. Когда Первая Государственная дума была распущена, в Териоках (Финляндия) состоялось совещание «перводумцев» для выработки революционного воззвания к народу, армии и флоту. Азеф активно участвует в этом совещании и предлагает принять радикальные меры.

После роспуска Первой Государственной думы Боевая организация планирует убийство премьер-министра Столыпина. Однако вмешательство Азефа в подготовку сорвало этот теракт, а вскоре сам Евно складывает с себя обязанности руководителя террористической группы.

Еще в середине октября 1905 года, после выхода царского Манифеста, Азеф выступил за роспуск Боевой организации и за прекращение террора, за недопущение вооруженного восстания в Москве. В дни декабрьского Московского восстания Азеф выдал полиции эсеровскую «динамитную» мастерскую, почти весь состав Боевой организации, предотвратил покушения на Дурново и Николая II и полностью парализовал работу боевой дружины эсеров.

Политические убийства высших сановников империи и великого князя Сергея, родственника императора, были совершены под руководством Азефа и… с молчаливого одобрения полицейского начальства! Это кажется безумием, отрицанием всякого здравого смысла… но нет сомнения в том, что полиции было известно о готовящихся эсерами-боевиками покушениях. Неведомая «третья сила» использовала полицию для расправы над царедворцами и одновременно для уничтожения революционного подполья. Сложность разоблачения Азефа заключалась в том, что «великий провокатор» действительном был организатором террора и одновременно получал за это деньги из полиции.

В 1906 году Азеф снова вернулся к пропаганде террора. Но в конце 1906 года, украв из партийной кассы 20 тысяч рублей, уезжает за границу. В 1907 году Азеф возвращается в Россию и готовит убийство самого императора Николая II. Тогда казалось, что Азеф делал все, чтобы уничтожить монарха. Но террористический акт провалился, как отмечают многие эсеры, не по вине Азефа… В то же время Азеф успешно выдавал полиции «летучие отряды» эсеровских террористов. В 1907 году Азеф был вновь избран в ЦК партии эсеров. Летом 1907 года он выезжает за границу, но в октябре того же года снова возвращается в Россию…

Частые обыски, аресты, провалы подпольных организаций, хорошо подготовленных террористических актов наводили на мысль о том, что полицейский осведомитель «свил гнездо» в руководстве эсеров.

В то же время в начале 1906 года в руки эсеровского ЦК попадают показания агентов саратовской охранки против Азефа, а через полгода – свидетельство чиновника одесского политического сыска Сорокина. Но в предательство своего лидера террористы не верят… Один из эсеров-боевиков Татаров упорно твердит, что в руководстве партии есть предатель и что этот предатель – Азеф, об этом он узнал от своего родственника, служившего в полиции. Однако тогда словам Татарова не поверили, и Азеф остался вне подозрений. Комиссия «по расследованию» посчитала, что распространение позорящих слухов о главе Боевой организации задевает честь партии. На этом основании «предательство» Татарова посчитали вполне доказанным и постановили его «убрать». Азеф постарался, чтобы приговор был приведен в исполнение в кратчайшие сроки. Боевик Назаров убил Татарова ножом, причем в завязавшейся борьбе с ним и бросившимися защищать сына родителями Назаров ранил мать Татарова.

Осенью 1907 года появляется письмо Саратовской организации эсеров с неопровержимыми фактами предательства Азефа, легко поддающимися проверке. Однако проверке они подвергнуты не были. О письме «саратовцев» стало известно трем членам ЦК партии эсеров (Ракитникову, Гершуни, Чернову), но предательство со стороны Азефа казалось им настолько невероятным, что его даже не стали рассматривать.

Все обвинения Азефа в «двойной игре» априори были признаны лидерами эсеров результатом интриг полиции, которая хочет опозорить и тем обезвредить одного из самых «ценных» лидеров партии. Азеф считался незаменимым «гением террора», стоящим выше всяческих подозрений… Гершуни был возмущен этими «оговорами» Азефа и заявил: «Это все из-за того, что Ивана Николаевича ни разу не арестовали. Сегодня обвинили его, завтра возведут такую же гнусность на меня, послезавтра на третьего…» И добавил: «Азеф – провокатор! Тогда и на отца родного нельзя положиться». Вместе с тем Гершуни поручил расследовать факты, изложенные в письме одному из саратовских эсеров, но последний был вскоре арестован, а затем умер и сам Гершуни. До 1908 года Азеф продолжает руководить боевиками…

В начале 1908 года видный революционер, эсер В. Бурцев начинает собственное расследование провокаторской деятельности Азефа, но встречает сопротивление со стороны руководства партии. Члены ЦК и, главным образом, Савинков обвиняют самого Бурцева в желании дискредитировать партию и ЦК. Но после грандиозного февральского 1908 года провала «Летучего боевого отряда Северной области» даже в ЦК заговорили о том, что кто-то из членов ЦК находится в контакте с полицией.

Азефа знали как человека скрытного, замкнутого, угрюмого и молчаливого, но эти особенности относили к «скромности гения». В то же время некоторые товарищи по партии знали, что Азеф живет не по средствам, он – завсегдатай злачных мест и публичных домов, любит роскошь, карты, женщин. Источник доходов Азефа вызывал вопросы…

Весной 1908 года Бурцев довел до сведения Центрального комитета партии эсеров, что собрал достаточно свидетельств, чтобы объявить об измене Азефа. ЦК был вынужден создать комиссию по расследованию этого дела, однако комиссия пытается обелить Азефа.

По настоянию Бурцева в октябре 1908 года в Париже состоялся третейский суд, в котором приняли участие авторитетнейшие революционеры: П. Кропоткин, В. Фигнер и Г. Лопатин. На суде Бурцев заявил, что бывший директор Департамента полиции А. Лопухин подтвердил «провокаторство» Азефа. Вскоре Лопухин подробно рассказал о предательстве и провокаторской деятельности Азефа в рядах партии лидерам эсеров Чернову, Савинкову и Аргунову. Даже когда стало известно, что Лопухин подтвердил подозрения Бурцева, один из членов ЦК партии эсеров бросил Бурцеву: «Азеф и партия – одно и то же…»

Мало кто тогда верил в предательство Азефа. «Если Азеф – провокатор, так мы все – провокаторы!», «…если Азеф – провокатор, то нам пришлось бы всем пустить себе пулю в лоб», – заявляли члены Центрального комитета партии эсеров. Савинков писал: «Я был связан с Азефом дружбой. Долговременная совместная террористическая работа сблизила нас. Я знал Азефа как человека большой воли, сильного практического ума и крупного организаторского таланта. Я видел его на работе. Я видел его неуклонную последовательность в революционном действии, его спокойное мужество террориста, наконец, его глубокую нежность к семье. В моих глазах он был даровитым и опытным революционером и твердым решительным человеком. Это мнение в общих чертах разделялось всеми товарищами, работавшими с ним… Ни слухи, ни письмо анонимное 1905 года (о письме 1907 г. я узнал только во время суда над Бурцевым), ни указания Бурцева не заронили во мне и тени сомнений в честности Азефа… моя любовь и уважение к Азефу ими поколеблены не были». Фанатики из боевой организации эсеров грозили «перестрелять весь ЦК», если будет решено казнить Азефа за предательство.

В то же время начальник Московского охранного отделения С. Зубатов писал, что Азеф был личностью «…на все смотрящей с точки зрения выгоды, занимающейся революцией только из-за доходности и службой правительству не по убеждению, а только из-за выгоды». А. Спиридович давал следующую характеристику Азефу: «Редкий эгоист, он руководствовался в своих поступках только личными интересами, для достижения которых считал пригодными все средства – до убийства и предательства включительно…»

Когда предательство Азефа стало отрицать невозможно, к нему отправились три делегата от комиссии ЦК партии эсеров, в том числе Савинков. Хотя провокатор жутко перепугался, он ни в чем не признался, и посланцы лишь обязали его явиться на другой день в условленное место для дачи повторных показаний, дав тем самым ему возможность бежать, что он и сделал. Своим бегством Азеф подтвердил худшие подозрения революционеров.

Соучастие высших чинов царской полиции в самых крупных террористических актах приковало внимание всех слоев общества к имени «великого провокатора». Дело Азефа стало настоящей политической сенсацией, его имя – нарицательным.

В кругу революционеров как в России, так и в среде русских политических эмигрантов, измена Азефа произвела ошеломляющее впечатление. «Азефщина» породила у революционеров общую нравственную подавленность, отвращение к террористической деятельности, недоверие и подозрительность к товарищам-революционерам. В партии социалистов-революционеров дело Азефа вызвало тяжелый кризис, посыпались требования пересмотреть программу и тактику партии. «Дело Азефа – тяжелый удар для партии и революции, – писал Б. Савинков. – Но этот удар тяжел не тем, что подорвано моральное значение террора, – террор Каляева чист, – и не тем, что террор как форма борьбы не возможен: не будет Азефа – будет террор. Этот удар тяжел и страшен другим. В эти темные дни торжества палачей легко упасть духом, легко отречься от старых заветов, легко забыть свое прошлое. Дело Азефа поколеблет слабых, оно может смутить и сильных. Нужна большая любовь, чтобы поднять наше старое знамя, нужна горячая вера. Но ведь вера без дел мертва, честь и победа только за теми, в чьих руках меч».

С января 1909 года член ЦК партии социалистов-революционеров Азеф был объявлен профессиональным провокатором. Партия социалистов-революционеров, убедившись в его измене, вынесла предателю смертный приговор.

Правительство, не имея данных относительно непосредственного участия Азефа в организации политических убийств, продолжало смотреть на него только как на секретного агента полиции. Скандал, раскрывший скрытую борьбу в высших эшелонах имперской власти, «руками революционеров» был погашен. Он был не нужен ни революционерам, ни царю. Премьер Столыпин заявил, что «правительству не было известно», что агент Азеф был одним из руководителей партии эсеров.

«Дело» Азефа, сенсационное по своему характеру, породило огромное количество публикаций. Азеф и его «афера» были на слуху вплоть до 1911 года, когда другой провокатор, Д. Богров, убил премьер-министра России П. Столыпина.

Азеф работал с полицией до декабря 1908 года, всего 16 лет. В 1908–1909 годах он скитался по странам, скрываясь от эсеровской пули. С того времени он стал еще одним «неизвестным». В начале 1910 года он получил из рук русской полиции подложный паспорт на имя купца Неймайера и осел в Берлине, став биржевым маклером. К 1913 году Азеф разбогател, играя на лондонской и нью-йоркской биржах и в казино на южном берегу Франции. В 1912 году он встретился со своим разоблачителем Бурцевым и доказывал, что вел «двойную игру», пытаясь обвести вокруг пальца Департамент полиции, и сделал для революции намного больше, чем для полиции.

В начале Первой мировой войны Азеф потерпел финансовый крах, потому что хранил деньги в российских активах. В 1915 году он был арестован в Германии «как опасный преступник, анархист и террорист» и до конца 1917 года содержался в тюрьме. Выйдя в декабре 1917-го на волю, Азеф устроился на службу в германское Министерство иностранных дел. Но в апреле 1918-го он скоропостижно скончался от болезни почек. Возможно, ему «помогли», чтобы сокрыть тайны революционного подполья.

«Величайший провокатор всех времен и народов» не был личностью демонической – он был обыкновенным прохвостом и марионеткой в руках могущественных людей. Еще лет через двадцать после разоблачения Азефа предателей и провокаторов называли его именем.