Сборник статей «Вопросы иберо-романской филологии»

В.С.Виноградов

К проблеме лингвокультурологического изучения фразеологии (на материале сопоставления устойчивых оборотов испанского и русского языков с названиями некоторых церковных понятий)

Отечественная филология конца ХХ века весьма подвержена веяниям моды. То ее охватывает страсть к изучению социологических проблем языка, то возникает интерес к формализованным методам исследования, то к генеративной грамматике, то к структурализму во всех его проявлениях. Ныне настал черед когнитивистики и лингвокультурологии как части культурологии. Вообще-то, в таких увлечениях нет ничего плохого, если они не носят агрессивного характера, отрицая все другие методы анализа, и не забывают предыдущих достижений филологии.

Если говорить о лингвокульторологии, то необходимо напомнить, что она тесно связана с тем направлением исследовательской деятельности, которое прежде именовалось «язык и культура», «язык и общество», «язык и мышление» и которое успешно раывивалось в трудах таких замечательных ученых, как А.А.Потебня, Н.В.Сергиевский, Б.А.Ларин, В.М.Жирмунский, К.Н.Державин, Л.П.Якубинский, Г.О.Винокур, В.В.Виноградов, Р.А.Будагов, А.Ф.Лосев и др.

Однако в семидесятые и восьмидесятые годы изучениe взаимодействия языка и культуры шло замедленными темпами. Это объяснялось, во-первых, усиленным внедрением в отечественную филологию структуралистических идей и методов, рассматривающих язык, прежде всего в синхронном срезе. Диахронная проблематика в лингвистике отходила на второй план, а, как известно, научный анализ взаимосвязи языка и культуры не может обойтись без сравнительных исторических штудий. Во-вторых, структуралистская методика, исходящая в своих крайних проявлениях из постулата о языке как имманентной замкнутой в себе системы, не связанной непосредственно с экстралингвистическими фактами, не могла стимулировать исследований, содержание которых как раз и заключается в анализе взаимодействий между системой языка, речью и внеязыковым социально-историческим феноменом, каковым является культура в широком смысле этого слова.

Современная лингвокультурология развивает идеи, связанные с отражением мира культуры в языке и речи. Естественно, что новое научное направление порождает новые термины, которые часто не имеют устоявшихся дефиниций. Так, появились термины культурологема и лингвокультурологема, идеологема и лингвоидеологема, лингвокультура, лингвокультурологическая компетенция, лингвокультурная ситуация, лингвокультурный универсум и т.д. и т.п.¹

Моделирование действительности в языке, ставшее основным предметом лингвокультурологии, подразделяется в зависимости от пристрастий исследователей на ряд направлений: синхронный анализ на материале языка и культуры определенного этноса, историко-социальный анализ изменений лингвокультурологических состояний в определенную эпоху, сравнительный лингвокультурологический анализ различных культурных ареалов (диалог культур), сопоставительно-культурологический анализ литературных произведений и других видов искусств, межуровневый анализ лингвокультурологического материала (понятийный (идеологический), семантический, этнический, экстралингвистический).

Одним из важных разделов лингвокультурологии должно стать изучение устойчивых словосочетаний, фразеологии языков, причем в широком понимании этих терминов. Рассматриваемый корпус таких единиц составляет как фразеологизмы, соотносимые со словами, так и предикативные обороты, пословицы, поговорки, афоризмы и т.п. В этих языковых единицах, многие из которых сохраняют образно-структурную мотивировку, отражены, иногда с особой полнотой и ясностью, не только материальные и духовные объекты, которые обладают национальной спецификой, но и нравственные, моральные, психологические оценки, характеристики, пристрастия, составляющие понятие национального духа и национальной личности. Анализ фразеологии с лингвокультурологических позиций позволяет также дополнить достоверными данными языковую картину мира определенной национальной общности.

Так как фразеологические единицы широко представлены в языках и разнообразны по форме и содержанию, то любое их изучение неизбежно ограничивается количественными и семантико-грамматическими рамками. Для анализа нами выбрано несколько общеизвестных слов церковного обихода, входящих в устойчивые обороты. Этот выбор не является случайным. Во-первых, потому что идеографическое поле «религия» практически не изучалось в отечественной испанистике. И во-вторых, потому что анализ этого поля, особенно в сравнительном плане, может дать интересные и порою неожиданные результаты народной оценки религиозных культов, обрядов, традиций, морали священнослужителей и т.п. Без исследования лингвокультурологического поля «религия» не может быть достоверно представлено то, что называется «наивной картиной мира» того или иного народа.

На каких основаниях будет строиться предлагаемый анализ фразеологии? Во-первых, в устойчивых оборотах выделяется фразообразующий концепт (понятие), являющийся семантической основой оборота, опорным элементом метафоры, если она образуется.

Для нашей небольшой статьи отобраны наименования общеизвестных религиозно-культовых понятий: Cristo, iglesia, cura, misa и их русские эквиваленты¹.

Во-вторых, определяется целенаправленность фразообразования. Словосочетание может создаваться для номинации какого-либо церковного обряда или действа. В этом случае устойчивый оборот выполняет функции термина или терминологического наименования и означает сугубо церковное понятие. Например, misa de gallo (рождественская полуночная служба), misa de cuerpo presente (отпевание, заупокойная месса), acogerse a la iglesia (принять духовный сан), cumplir con la iglesia (принять пасхальное причастие), iglesia fría (церковь, обладающая правом убежища), doblar la campana (звонить по усопшему), campana de queda (вечерний звон) и т.п. Кроме того, подобные обороты могут быть синонимами терминологических слов и словосочетаний и сохранять метафорическое содержание. Например, reconciliase con la iglesia (вернуться в лоно церкви, отречься от ереси), casarse por detrás de la iglesia (сожительствовать вне брака), el príncipe de la iglesia (кардинал, князь церкви) и т.п.

В подобных устойчивых единицах культурный компонент (сема, элемент) нейтрализован или не выражен вовсе, потому что цель номинации заключалась либо в терминотворчестве, либо в создании синонимичного какому-либо термину наименования, «оживляющего» с помощью метафоры профессиональную речь. Со временем некоторые из таких оборотов могут переходить из профессиональной сферы и просторечия в нормированную литературную речь.

Однако нас интересуют фразеологизмы с церковными наименованиями, которые выполняют экспрессивно-эмоциональную и оценочную функции. Именно они наиболее результативны для лингвокультурологического исследования, так как в них отражается культурно-семантическая информация и оценочное отношение общества к религиозным реалиям, догматам и служителям. Иными словами, в них содержится эксплицитно или латентно закрепленная оценка церковного объекта со стороны национальной общности.

Фразеологизмы со словом iglesia, судя по их внутренней форме, отражают оценку церкви как объединяющего начала для единоверцев (единомышленников), как места свершения обрядов и пристанище для гонимых судьбою или преследуемых властями. Других семантических характеристик практически нет, в чем усматривается уважение к этому католическому религиозному институту и месту богослужения. Примеры подтверждают такой вывод:

Comulgar en la misma iglesia – разделять чьи-либо взгляды, быть единомышленником; Iglesia me llamo – я никого не боюсь, меня и пальцем не тронут; Tener una iglesia – искать убежища в церкви, укрываться в церкви от преследования; Como trasquilado por la iglesia – как у себя дома, без стеснения и др.

Iglesia может и не являться ключевым словом устойчивого оборота, но и в этом случае оно не связано с отрицательными коннотациями: Como la cera de iglesia – как воск; Como campana de una iglesia (говорить) без умолку и т.п.

Лишь в Мексике употребляют поговорку Hemos visto caer iglesias (в этом мире ничто не вечно), в которой можно усмотреть некоторые сомнения в незыблемости церковного уклада.

Сравнивая испанскую фразеологию с соответствующей русской, нетрудно заметить, что отношение к церкви как институту богослужения у наших соотечественников весьма далеко от безропотного почитания. Русский менталитет не связывает церковь с безупречным служением божьему промыслу, ибо в лоне церкви не все слуги праведны.

Сравним хотя бы такие характеристики церкви, как: Близко церковь, да далека от бога; Дома спасайся, а в церковь ходи; Не грози попу церковью, он от нее живет сытно; Что больше народу в церкви, то она выше руку заносит; Не строй семь церквей, а пристрой семь детей и др.

Еще более поразительные расхождения в характере религиозности испанцев и русских обнаруживаются при сравнении устойчивых оборотов с опорными словами «сura» и «пoп». (Следует заметить, что фразеологизмы с компонентами «sacerdote» и «священник» в словарях практически не встречаются.) Коннотации слов «cura» и «пoп» в сравниваемых языках различны. Испанское «cura» нейтрально-литературное, хотя в разговорной речи его стилевой регистр может снижаться, а русское «пoп» безусловно является разговорным. Испанских фразеологизмов с компонентом «cura» немного и в них почти отсутствуют отрицательные или насмешливые оттенки, соотносимые с этим компонентом: Este cura – ваш покорный слуга, Por mí y el cura – мне то что! Acordarse de una cosa como el cura que le bautizó – начисто забыть что-либо; cura de misa y olla – деревенский священник. В этом выражении содержится элемент отрицательной характеристики: деревенский значит малообразованный; Cura de Jalatlaco – в Мексике это означает сердобольный, добрый человек; Estar más caliente que un cura en los infiernos – чувствовать себя прекрасно, и некоторые другие фразы.

В русских пословицах и поговорках зафиксированы главным образом осуждающие и насмешливые характеристики служителя церкви. Это лишний раз свидетельствует о том, что православные явственно различали разницу между верой в бога как высокодуховной и высоконравственной благодатью и отношением к церковному клиру, некоторые представители которого не могут стать примером святости и непреклонным авторитетом из-за отступничества от идеалов святого писания и христианской праведности. Примеры подтверждают этот тезис: Богу – слава, а попу – каравай сала; Первую мерлушку попу на макушку; У попа не карманы, а мешки; Врут и попы, не токма, что бабы; Всякий поп свою обедню служит; Попа и в рогоже узнаешь; И у соборных попов не без клопов; Поп со всего возьмет, а с попа ничего; Смелого ищи в тюрьме, а глупого в попах; Поповы глаза завидущие, а руки загребущие, и многие другие обороты.

Своеобразие рационального мышления появляется в отношении имени Христа, богочеловека. Для основной массы русского народа это имя как бы табуировано для расхожего употребления и отрицательных коннотаций. Только в двух речениях оно встретилось: «Христа ради невест не выдают» и «Вольно Христу добро делать». Из этого можно сделать вывод, что в восприятии Христа русским менталитетом основу составляет не столько человеческая, сколько божественная сущность Господа во плоти.

У испанцев иное восприятие. Христос – это прежде всего человек и Сын божий, человек, который принял плоть от Девы Марии, был обрезан, крестился, был искушаем, испытал все страдания человеческие, был мертв, был погребен. Потому его имя часто появляется в различных устойчивых бытовых и характеристических контекстах, в пословицах и поговорках. Вот несколько примеров подобного употребления: Donde Cristo dio las tres voces – очень далеко, у черта на куличках; Hasta ver a Cristo (Hasta vertе Jesús mío) – до положения риз (напиться); Ni por el Cristo – ни в коем случае, ни за какие денежки; (Sentarle a uno) como a Cristo un par de pistolas – совершенно не подходит (как корове седло); Hecho un santo Cristo – бесстрастный невозмутимый; Como Cristo es mi padre – как пить дать, вот те крест; Como Cristo no fue moro – ничуть не бывало; Poner a uno como un Cristo – обругать, оскорбить, вымазать в грязи, жестоко избить; Ni Cristo le apea – ему не втолкуешь; Sacar al Cristo – прибегнуть к последнему средству; и другие.

Для контекста обратимся к одному из видов обобщенной номинации церковной службы, «misa» и «обедня». Конечно, православная и католическая службы различаются по форме и содержанию, однако, сравнения этих слов в устойчивых оборотах вполне правомерно. Оно свидетельствует о том, что оба народа воспринимают эти понятия не с позиций церковных догматов, а на обиходно-бытовом уровне. Приводимые ниже примеры подтверждают схожесть восприятия «misa» и «обедня» в сознании католиков и православных, отторгающие сугубо церковные отношения к службе в пользу бытового толкования:

Son misas de salud ~ Собака лает, ветер носит; Por no decir, ni misa – Глухому две обедни не служат; ¿En que pasarán estas misas? – Чем все это кончится?; Déjales que digan la misa – Мало ли, что говорят; Allá se lo darán la misa – Ты еще поплатишься; Darle a uno con lo que tocan a misa – Хранить полное молчание и др.

Иной по две обедни слушает, да и по две души кушает; хоть к обедне не поспеть, да походки не потерять; для глухого попа две обедни не служат; либо к обедне ходить, либо хозяйство водить; не до обедни, коли много бредней.

Приведенные примеры подтверждают схожесть восприятия «misa» и «обедня» в сознании православных и католиков, отторгающих сугубо религиозные отношения к церковной службе в пользу бытового толкования.

Конечно, столь фрагментарные сравнения некоторых концептов понятийного поля «религия», отраженных в устойчивых оборотах не позволяет сделать слишком категоричные выводы.

Однако мне кажется, что настойчиво внедряемая некоторыми культурологами мысль о том, что религиозность, православие являются основным концептом при лингвокультурологическом моделировании русской национальной личности, нуждается в существенных уточнениях и конкретизации.

Православие как церковный институт, а не как вероисповедание, не воспринимается однозначно в народном сознании. Вера – дар небесный, церковь – земное объединение. Центральное место в народной морали занимает духовность как свойство души, состоящее в преобладании духовных и нравственных сил над материальными интересами, а в Христе воспринимается прежде его божественная сущность и лишь затем его человеческое воплощение.

В испанском массовом сознании установились более высокая оценка и больший пиетет по отношению к церкви как организации и священнослужителям, а в восприятии Христа превалирует его человеческое начало, связанное с его земным бытием, его земными страданиями во имя искупления грехов человечества и спасения мира.