Глава 6. ЛЮДИ: МОДУЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК

ЦЕНА ДРУЖЕСКОЙ «ВОВЛЕЧЕННОСТИ»

Луи Вирт в свою очередь отмечал фрагментированность отношений между городскими жителями. Он писал: «Ха­рактерно, что городские жители встречаются друг с другом, выступая при этом в весьма ограниченной роли... Их зави­симость от другого человека ограничивается лишь каким-либо частным аспектом деятельности последнего»¹. Вместо того чтобы глубоко войти в целостную личность каждого индивида, с которым мы встречаемся, мы поддерживаем необходимые поверхностные и частные контакты с некото­рыми из них, объяснял он. Мы заинтересованы только в том, насколько хорошо продавец обуви удовлетворяет наши нужды, и нам нет дела до того, что его жена страдает от алкоголизма.

Это значит, что с большинством окружающих нас лю­дей мы вступаем в отношения ограниченного участия. Со­знательно или неосознанно, но мы строим свои отношения с другими людьми по функциональному принципу. Посколь­ку мы не принимаем участия в домашних проблемах про­давца обуви, не разделяем его надежды, мечты и горе, он для нас полностью взаимозаменяем другим продавцом той же компетентности. Мы применяем модульный принцип к человеческим отношениям. Тем самым мы создаем личность, подобную предметам одноразового использования: Модуль­ного Человека.

112

Обширная социологическая и психологическая литера­тура посвящена сегодня проблеме отчуждения, которая обус­ловлена, как полагают, именно фрагментацией отношений между людьми. Многое в риторике экзистенциалистов и в студенческих бунтах декретирует эту фрагментацию. Гово­рят, что мы недостаточно «сливаемся» с близким челове­ком. Миллионы молодых людей заняты попытками достичь «полного слияния».

Однако прежде чем согласиться с популярным выводом о том, что модуляризация в человеческих отношениях — явление отрицательное, следовало бы более пристально взглянуть на него. Теолог Гарвей Кокс, повторяя Зиммеля, указывает, что в условиях городской жизни попытка пол­ного «слияния» с другим человеком может привести лишь к саморазрушению и эмоциональному опустошению. Он пи­шет, что городской человек «должен иметь более или менее беспристрастные отношения с большинством людей, с ко­торыми он вступает в контакт, чтобы выбрать тех, с кем у него будут дружеские отношения, и их-то и развивать... Его жизнь можно уподобить точке, на которую воздействуют

113

Кроме того, прежде чем сокрушаться по поводу модуляризации, необходимо спросить самих себя, действительно ли мы предпочли бы вернуться к традиционной ситуации, в которой каждый индивид был связан с личностью немно­гих людей, а не с личностными модулями многих. Тради­ционный человек воспринимается так сентиментально, в таком романтическом ореоле, что часто мы не понимаем последствий возврата к нему. Те же самые писатели, кото­рые причитают по поводу фрагментации, требуют в то же время свободы; однако при этом они упускают из виду от­сутствие свободы людей, связанных неразрывными узами. Ибо любые связи предполагают взаимные требования и ожидания. Чем более интимными становятся отношения между людьми, тем большее давление оказывают друг на друга партнеры, чтобы исполнились их ожидания. Чем тес­нее и неразрывнее эти отношения, или, говоря другими словами, чем больше модулей при этом задействовано, тем сильнее возрастают требования, предъявляемые нами.

В любых отношениях модульного типа требования строго ограничены. Поскольку продавец обуви выполняет свою достаточно ограниченную миссию, обслуживая нас и удов­летворяя таким путем наши довольно небольшие ожида­ния, мы не будем настаивать, чтобы он верил в нашего Бога, или был опрятен дома, или разделял наши политические пристрастия, или любил ту же пищу или ту же музыку, что и мы. Мы предоставляем ему право быть свободным во всех других сферах, так же как и ему нет дела до того, атеист я или еврей, гетеросексуалист или гомосексуалист, Джон Бирхер или коммунист. Так не бывает и не может быть при целостных взаимоотношениях. До какого-то момента фраг­ментация отношений и свобода идут рядом друг с другом.

114

Все мы, по-видимому, испытываем в своей жизни потребность в целостных отношениях. Но бессмысленно было бы утверждать, что мы можем иметь только такие отноше­ния. Отдавать предпочтение обществу, в котором индивид имел бы холистические отношения с немногими, а не мо­дульные отношения со многими людьми, — это значит же­лать возврата к тюремной жизни прошлого — того прошлого, в котором индивиды были гораздо теснее связаны друг с другом, но в котором их жизнь была сильнее регламентиро­вана социальными условиями, сексуальной моралью, поли­тическими и религиозными ограничениями.

Это не означает, что модульные отношения не связаны ни с каким риском или что мир таких отношений — луч­ший из возможных миров. На самом деле в такой ситуации таятся глубинные опасности, и мы попытаемся это пока­зать. Однако до сих пор дискуссия по этому вопросу, пуб­личная или профессиональная, была нацелена не на суть дела, ибо она упускала из виду основной параметр всяких межличностных отношений — их продолжительность.

ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ

Уменьшение средней продолжительности человеческих отношений — вероятное следствие увеличения количества таких отношений. Средний житель города в наше время за

неделю, вероятно, вступает в контакт с большим количе­ством людей, чем деревенский житель в феодальные време­на в течение года, а может быть, даже и всей своей жизни. Узы, связывающие деревенского жителя с другими людь­ми, включали в себя, несомненно, и какие-то кратковре­менные отношения, однако большинство людей, с которыми он был знаком, он знал на протяжении всей своей жизни. Городской человек может иметь некую стержневую группу людей, с которыми он поддерживает связь долгое время, но в то же время он взаимодействует с сотнями или, может быть, тысячами людей, которых он видит только однажды или дважды и которые затем полностью исчезают из его поля зрения.

Каждый из нас подходит к человеческим отношениям, как и к другим видам отношений, имея внутри себя некий набор ожиданий относительно их продолжительности. Мы надеем­ся, что определенные виды отношений будут более долгими, чем другие. На самом деле отношения с другими людьми можно классифицировать, исходя из их предполагаемой длительнос­ти. Конечно, они варьируются от одной культуры к другой, от одного человека к другому. И тем не менее для широких слоев населения в развитых технологических обществах достаточно типичны следующие отношения:

Длительные отношения. Мы надеемся, что связь с нашей собственной семьей и — в меньшей степени — с другими родственниками будет длиться в течение всей жизни лю­дей, относящихся к этой категории. Эта надежда далеко не всегда сбывается, о чем говорит рост количества разводов и распад семей. Несмотря на это, теоретически мы, вступая в брак, считаем, что «нас разлучит только смерть», и идеалом общества является связь, длящаяся всю жизнь. Реалистич­но ли это ожидание для общества, меняющегося с большой скоростью, вопрос спорный. Однако ожидания таковы: се­мейные связи будут длительными, может быть, на всю жизнь, и человеку, который разрывает такие связи, традиционно приписывается та или иная степень вины.

Отношения средней длительности. В эту категорию по­падают четыре класса отношений. В порядке уменьшения

116

ожидаемой длительности: отношения с друзьями, соседя­ми коллегами по работе и членами различных доброволь­ных организаций, как, например, церковь или клуб.

Традиционно предполагается, что дружеские отношения длятся почти так же долго или вообще так же долго, как и семейные связи. Высокая оценка дается в нашей культуре такому феномену, как «старые друзья», а прекращение друж­бы считается в какой-то мере предосудительным. Однако один вид дружеских отношений, называемый знакомством, оценивается как имеющий меньшую продолжительность.

Отношения между соседями не рассматриваются боль­ше как длительные, поскольку скорость перемещений в пространстве сейчас слишком высока. Предполагается, что эти отношения равны времени, в течение которого инди­вид остается на одном месте; продолжительность этого пе­риода в среднем становится все меньше и меньше. Разрыв с соседом может быть связан и с другими причинами, но он не отягощен чувством серьезной вины.

Отношения на работе нередко «перекрещиваются» с дружескими отношениями и реже — с соседскими. Тради­ционно, особенно конторские служащие, адвокаты, учите­ля, инженеры и т. п., предполагают, что отношения, складывающиеся на работе, будут длиться относительно долго. Однако это ожидание, как мы увидим далее, уже не столь перспективно.

Отношения между членами различных добровольных организаций — в церковных или гражданских учреждени­ях, политических партиях и т. п. — иногда перерастают в дружбу, но если этого не происходит, связи между индиви­дами в таких объединениях распадаются быстрее, чем отно­шения между друзьями, соседями или коллегами по работе.

ми, например с врачами, юристами и бухгалтерами; ожида­ется, что они будут более длительными.

Такое распределение по категориям вряд ли бесспорно. Большинство из нас может сослаться на примеры «сервис­ных» отношений, которые были более длительными, чем некоторые дружеские, рабочие или соседские отношения. Кроме того, у каждого из нас есть собственные примеры такого рода: мы посещаем в течение многих лет одного и того же доктора или поддерживаем самые тесные связи с одним из друзей по колледжу. Такие случаи вряд ли явля­ются необычными, и все же их относительно мало в нашей жизни. Они похожи на цветы, возвышающиеся на своих длинных стебельках над целым полем, поросшим травой, где каждая травинка может быть уподоблена какой-либо кратковременной связи, какому-либо короткому контакту. И именно большая длительность этих связей делает их за­метными. Такие исключения ни в коей мере не влияют на общее правило: средняя продолжительность межличностных отношений в нашей жизни становится все более короткой.

ГОСТЕПРИИМСТВО В СПЕШКЕ

Увеличение количества путешествий сопряжено с рез­ким возрастанием количества временных случайных свя-

зей — с пассажирами, служащими гостиницы, водителя­ми такси, с теми, кто резервирует билеты на самолет, с носильщиками, служанками, официантами, с коллегами и друзьями ваших друзей, с работниками таможни, аген­тами бюро путешествий и бесконечным количеством дру­гих людей. Чем больше перемещается индивид, тем больше у него бывает коротких неожиданных встреч лицом к лицу, контактов с людьми, каждый из которых представляет собой отношение фрагментарное и, кроме того, сжатое во времени. (Такие контакты кажутся нам естественны­ми и несущественными. Мы редко способны задуматься о том, сколь немногие из 66 млрд. людей, которые жили на нашей планете до нас, испытывали когда-либо такую высокую скорость перемен в человеческих отношениях.)³

Если путешествие увеличивает количество контактов, главным образом с работниками сферы обслуживания того или иного вида, то перемена места жительства также уско­ряет поток людей, протекающих через нашу жизнь. Пере­езд на новое место приводит к прекращению отношений почти в каждой из вышеописанных категорий. Молодой инженер подводной лодки, который переводится со своего места работы в Нэйви Ярд на Мэри Айлэнд, Калифорния, на работу в Ньюпорт Ньюс, Виргиния, берет с собой лишь ближайших членов своей семьи. Он покидает родителей и родню со стороны жены, соседей, знакомых из сферы об­служивания и торговли, а также тех, с кем он вместе слу­жил, и многих других. Он обрывает эти связи. Поселившись в новом месте, он, его жена и ребенок должны будут завя­зать множество новых связей, которые опять-таки будут временными.

Вот как описывает этот процесс одна молодая женщи­на, которой пришлось вместе с мужем переезжать 11 раз за последние 17 лет: «Когда вы живете в одном и том же мес­те, вы можете наблюдать, что происходят те или иные из­менения. Так, в один прекрасный день почту приносит новый почтальон. Через несколько недель после этого ис­чезает девушка за прилавком супермаркета, и новая зани­мает ее место. Потом вы узнаете, что заменили механика на

газовой станции. Тем временем сосед, живущий с вами ря­дом, уезжает, и вместо него селится новая семья. Эти изме­нения происходят все время, но постепенно. Когда же вы уезжаете, вы сразу рвете все эти связи, и вы должны опять создавать их заново. Вам нужно найти нового детского вра­ча, нового дантиста, нового механика для вашей машины, который бы вас не обманывал; вы утрачиваете все, что было вами организовано, и должны начинать все заново». Итак, происходит одновременное нарушение целой группы сло­жившихся отношений, что делает перемещение с места на место психологической нагрузкой для многих людей.

И чем чаще повторяется этот цикл в жизни индивида, тем короче, конечно, становится длительность его связей с другими людьми. Сейчас для значительной доли населения этот процесс происходит столь быстро, что это резко меня­ет традиционные понятия о времени, сложившиеся по от­ношению к связям между людьми. «Во время коктейля прошлой ночью в Фрогтаун Роад возник разговор о том, сколько времени живут в Нью-Ханаан участники этой ве­черинки. Никого не удивило то, что чета «долгожителей» находится здесь всего лишь пять лет», — рассказывается в газете «Нью-Йорк тайме». В те времена, когда перемеще­ния происходили редко, пять лет — это был период, лишь немного более длительный, чем период той ломки, кото­рую переживала семья, переместившаяся в новое сообще­ство. Это то время, которое требовалось, чтобы ее «приняли» на новом месте. Сегодня же период ломки всей жизни очень сильно сжат во времени.

Так, во многих американских пригородах имеется спе­циальная коммерческая служба «Welcome Wagon» — рек­ламный автофургон с буклетами, образцами местной продукции и т. п., раздаваемыми приезжим или новым по­селенцам, — которая ускоряет этот процесс, знакомя вновь прибывших с главными магазинами и агентствами в дан­ном районе. Служащий такой службы, получающий зар­плату за свои труды (обычно это бывает женщина средних лет), посещает новичков, отвечает на их вопросы о сооб­ществе, в которое они попали, оставляет им брошюрки и

иногда — сертификаты дешевых подарков, которые можно получить в местных магазинах. Поскольку это оказывает влияние лишь на отношения сервисного характера и вряд ли представляет собой что-то большее, чем одну из форм рекламы, постольку воздействие, оказываемое этой служ­бой, весьма незначительно.

Однако процесс установления отношений с новыми со­седями и друзьями очень часто эффективно ускоряется бла­годаря некоторым людям — обычно это бывают разведенные или одинокие старые женщины, — которые выполняют функцию неформальных «интеграторов» сообщества. Такие люди встречаются во многих давно сложившихся пригоро­дах и жилых кварталах. Их функция описана социологом-урбанистом Робертом Гутманом из университета Ратжер. Он отмечает, что хотя «интеграторша» сама по себе часто нахо­дится вне основного потока социальной жизни сообщества, она получает удовольствие от того, что служит как бы «мо­стиком» для вновь прибывших сюда людей. Она проявляет инициативу в организации вечеринок и других встреч. Но­вички бывают польщены тем, что какой-то человек, живу­щий здесь долго, «старожил» (во многих местах быть «старожилом» — значит прожить тут года два), хочет их пригласить. Увы, новоселы быстро понимают, что сама «ин­теграторша» здесь лишь сторонний наблюдатель, поэтому они обычно скоро дистанцируются от нее.

«К счастью для интегратора, — говорит Гутман, — к тому времени, когда он или она занимались тем, чтобы ввести приезжего в сообщество, а приезжий уже начинал отдаляться от интегратора, туда снова прибывали новые люди, кото­рым интегратор опять мог протянуть свою дружескую руку».

Другие люди в округе также помогают ускорить процесс установления связей. Так, говорит Гутман, в районах-ново­стройках, «как показал опрос, агенты по продаже недвижи­мости часто знакомили соседей друг с другом еще до того, как они стали владельцами. В некоторых случаях новых Домохозяек, поодиночке или группами, приглашали домо­хозяйки, живущие по соседству. Соседские жены или их мужья встречались друг с другом случайно, работая в саду,

121

или убирая свой двор, или заботясь о детях. Кроме того, бывали и другие встречи, обычно инициированные детьми, которые часто первыми устанавливали контакт с людьми, живущими в этом новом районе».

Местные организации также вносят важный вклад в то, чтобы помочь человеку быстро включиться в новую обстанов­ку. Это чаще бывает среди домовладельцев в пригородах, чем среди жителей жилых массивов. Церкви, политические партии, женские организации предоставляют возможность установить контакты, к которым стремятся новоселы. По Гутману, «иногда какой-либо сосед говорил приезжему о наличии доброволь­ного объединения и даже приводил его на первую встречу, но даже и в этих случаях вновь прибывший должен был сам най­ти свою собственную «первичную» группу внутри этого объ­единения»⁴.

Понимание того, что эта перемена места не последняя, что кочевники опять будут собирать свои пожитки и миг­рировать отсюда, препятствует созданию новых связей, ко­торые были бы более прочными, чем модульные; это означает, что если отношения вообще должны создаваться, то пусть они входят в жизнь побыстрее.

Однако если период вживания в новую обстановку сжи­мается во времени, то сокращается и период отвыкания от старых условий. Это особенно верно для сервисных отно­шений, которые, будучи крайне ограниченными, могут и возникать, и заканчиваться очень быстро. «Они приходят и уходят, — говорит хозяин одного пригородного продоволь­ственного магазина. Однажды вы обнаруживаете их отсут­ствие, а потом узнаете, что они переехали в Даллас». «Лавочники в Вашингтоне, Колумбия, редко имеют шанс установить длительные отношения со своими покупателя­ми», — пишет репортер в «Business Week». «Все время — разные лица», — говорит кондуктор пригородного поезда в Нью-Хавен.

Даже маленькие дети быстро осознают временный ха­рактер человеческих связей. «Нянечка», которая была в про­шлом, уступила свое место службе «бэби-ситтер», которая каждый раз, когда надо побыть с ребенком, присылает раз-

ных людей. Та же тенденция к усеченным во времени отно­шениям отражается в отказе от семейного доктора. Старый семейный доктор, врач общей практики, не имел компе­тенции узкого специалиста, но по крайней мере у него было одно преимущество — он мог наблюдать за одним и тем же пациентом в течение всей его жизни. Сегодня же больной не остается на одном месте. Он не общается с одним и тем же терапевтом, а порхает от одного специалиста к другому и меняет врачей каждый раз, когда переселяется на новое место. Даже в пределах какой-либо одной связи контакты между людьми становятся все более короткими. Так, авто­ры «Крествудских Высот», обсуждая взаимодействия с раз­личными специалистами и юристами, отмечают «малую длительность контактов друг с другом... Природа таких кон­тактов, а они в свою очередь являются функцией очень на­сыщенной жизни обоих участников, жизни в условиях до предела спрессованного времени, предполагает, что всякое сообщение должно быть сжато до пределов очень коротко­го коммюнике, причем даже таких коммюнике не должно быть слишком много...»⁵ Влияние на здоровье фрагмента­ции и сокращения времени отношений между пациентом и врачом — этот вопрос должен быть подвергнут серьезному специальному исследованию.

ДРУЖЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В БУДУЩЕМ

Каждый раз, когда семья сдвигается со своего места, она стремится также «отбросить» от себя определенное количе­ство неблизких друзей и знакомых. Когда их покидают, то обычно и забывают. Но не все отношения прекращаются после территориального разделения людей. Мы скорее все­го сохраним контакты с парой друзей из того места, где мы раньше жили, а также будем стараться время от времени общаться с родственниками. Однако с каждым новым пе­реездом происходит неумолимое стирание этих связей. Сна-

123

чала оживленная переписка с обеих сторон, случайные ви­зиты или телефонные звонки. Однако постепенно контак­ты становятся все реже и в конце концов прекращаются. Типичный англичанин, живущий в пригороде Лондона, рассказывает о том, что с ним было после того, как он по­кинул Лондон: «Вы не можете забыть его (Лондон). Ваша семья еще не полностью живет здесь. У нас еще остались друзья, живущие в Пламстеде и Элтхэме. Мы обычно быва­ем там каждый выходной. Однако это не может длиться долго».

Джон Барт так изобразил чувство перемены, наступаю­щей в дружеских отношениях, в повести «Плавучая опера»: «Наши друзья плывут мимо; какое-то время нас несет вме­сте с ними; они уплывают вперед, и мы должны или пола­гаться на слухи, или совсем потерять их след; но вот они снова плывут назад, и мы должны или обновить наши дру­жеские связи — поймать то, чего уже нет, — или же при­знать, что у нас больше нет с ними общего языка, мы уже не понимаем друг друга»⁶. Единственный недостаток в этом описании — умолчание о том, что возникают, исчезают и вновь возобновляются дружеские связи в русле лениво те­кущей реки, которая то и дело петляет. Сегодня же этот поток движется с большим ускорением. Дружеские отно­шения (если использовать ту же метафору) все больше ста­новятся похожими на контакт гребцов разных каноэ, преодолевающих быстрины в реке перемен. «Очень скоро, — говорит профессор Эли Гинцберг из Колумбийского уни­верситета, — все мы станем людьми столичного типа, не имеющими связей или обязательств по отношению к своим старым друзьям и соседям».

В замечательной статье о «Дружеских отношениях в бу­дущем» психолог Куртни Тол предполагает, что «стабиль­ность, основанная на близких отношениях с небольшим количеством людей, окажется неэффективной вследствие высокой мобильности, расширения круга интересов и раз­личий в способности к адаптации и переменам, свойствен­ным людям, живущим в высоко автоматизированном обществе... Индивиды будут развивать в себе способность к

124

формированию близких отношений приятельского типа на основе общих интересов или внутригрупповых связей, а также способность быстро прерывать эти дружеские связи, когда они переезжают на другое место или присоединяются к группе со сходными интересами или к другой ставшей для них интересной группе в том же самом месте... Интере­сы будут меняться быстро...

Эта способность быстро вступать в дружеские отноше­ния, а затем прекращать или сводить их до уровня простого знакомства, сопряженная с возросшей мобильностью, при­ведет к тому, что каждый данный индивид будет иметь боль­ше дружеских отношений, чем это возможно в настоящее время для большинства людей... Структура дружеских свя­зей большинства людей в будущем даст им удовлетворение во многих отношениях, но при этом длительные дружеские связи с немногими, характерные для прошлого, сменятся близкими кратковременными отношениями со многими людьми».

ДРУЗЬЯ ОТ ПОНЕДЕЛЬНИКА ДО ПЯТНИЦЫ

Влияние новой технологии на занятия людей позволяет предполагать, что тенденция к временным связям сохра­нится в дальнейшем. Даже если мегаполис перестанет «втя­гивать» людей и они будут меньше переезжать, все равно связи между людьми резко возрастут, а длительность их со­кратится из-за смены работы. Ибо внедрение прогрессив­ной технологии, называем мы ее автоматизацией или нет, экономика требуют коренных изменений и квалификации, и личности работника.

Специализация увеличивает количество различных про­фессий. В то же время технологические нововведения умень­шают «время жизни» любой профессии. «Появление и исчезновение профессии будут такими быстрыми, что вызо­вут постоянную неуверенность людей», — говорит экономист

125

Норман Энон, специалист по проблемам рабочей силы. Он отмечает, например, что профессия инженера авиалиний воз­никла — и начала сходить на нет — в течение всего 15 лет.

Один только взгляд на страницы «спроса и предложе­ния» в какой-либо крупной газете убеждает в том, что но­вые профессии возникают с потрясающей скоростью. Системный аналитик, компьютерщик, кодировщик, библио­текарь, работающий с магнитными лентами, и т. п. — это лишь малая часть тех, чья деятельность связана с компью­терами. Извлечение информации, оптическое сканирова­ние, тонкопленочная технология — все это требует новых видов специальных знаний, а старые профессии постепен­но утрачивают свою важность или вообще исчезают. Когда журнал «Fortune» в середине 60-х годов провел опрос 1003 молодых администраторов в крупных американских корпо­рациях, обнаружилось, что по меньшей мере один из трех выполнял работу, которой просто не существовало, пока он не приступил к ней. Другая большая группа занималась ра­ботой, которую ранее выполнял один человек⁷. Даже тогда, когда название профессии остается прежним, содержание самой работы часто трансформируется, и люди, выполняю­щие ее, меняются тоже.

Перемена работы, однако, — это не только прямое след­ствие технологических изменений. Она отражает также про­цессы, происходящие в разных видах промышленности, которые постоянно организуются и реорганизуются, при­спосабливаясь к быстро меняющимся условиям, чтобы под­держивать бесконечные сдвиги во вкусах и предпочтениях потребителей. Множество других сложных механизмов не­прерывно создают эту неразбериху в профессиональной де­ятельности. Так, опрос, проведенный недавно американским министерством труда, показал, что 71 млн. человек, заня­тых принудительным трудом, сохраняли свою работу в сред­нем в течение 4,2 года. Всего лишь три года назад этот показатель составлял 4,6 года; таким образом, длительность непрерывной работы сократилась на 9%.

В другом отчете министерства труда говорится: «В нача­ле 60-х годов средний двадцатилетний рабочий мог ожи-

126

дать, что он сменит свою работу шесть или семь раз». Та­ким образом, человек в супериндустриальном обществе бу­дет планировать не какую-либо одну «карьеру», а «последовательные карьеры».

Сегодня с целью учета рабочей силы людей классифи­цируют в соответствии с той работой, которой они сейчас заняты: «машинный оператор», «продавец» или «програм­мист компьютера». Эта система, возникшая в менее дина­мичный период, более неадекватна, по мнению многих специалистов по рабочей силе. Сейчас предпринимаются попытки охарактеризовать каждого рабочего не только ис­ходя из его нынешнего места, но и с учетом той специфи­ческой «траектории», по которой двигалась его трудовая деятельность. У каждого человека траектория, или линия его карьеры, отлична от таковой других людей, но все же определенные типы траекторий повторяются⁸. Если спро­сить человека супериндустриального общества: «Что вы де­лаете?», то он обрисует себя, исходя не только из его теперешней (временной) работы, но и из всей организации его рабочей жизни, из траектории его трудовой деятельнос­ти. Такие характеристики больше подходят для суперинду­стриального рынка труда, чем статичные описания текущего состояния, не принимающие во внимание того, чем чело­век занимался в прошлом, или того, что он мог бы делать в будущем.

Высокая скорость перемены работы, очевидная для Соединенных Штатов, становится все более и более характер­ной и для западноевропейских стран. Так, в Англии теку­честь рабочей силы в производственной сфере оценивается 30—40% в год. Во Франции около 20% всей рабочей силы каждый год вовлекается в процесс смены работы, и, как считает Моника Вьо, эта цифра постоянно увеличивается. В Швеции, по данным Олафа Густафсона, директора швед­ской ассоциации промышленников, «в среднем текучесть рабочей силы составляет 25—30% в год... Вероятно, во мно­гих местах этот показатель достигает сейчас уже 35—40%».

Возрастает ли текучесть рабочей силы статистически достоверным образом или нет, не так важно, ибо те изме-

127

нения в этом процессе, которые поддаются измерению, — лишь одна часть вопроса. Статистики не учитывают изме­нений работы внутри одной и той же компании или пред­приятия или переходы из одного отдела в другой. А. К. Райс из Тайвисток института в Лондоне утверждает, что «пере­ходы из одного отдела в другой, по-видимому, могли бы привести к началу «новой жизни» внутри предприятия»⁹. Поскольку суммарная статистика перемен работы не счита­ется с такими ситуациями, то тем самым она серьезно не­дооценивает количество тех переходов с места на место, которые действительно происходят; при этом каждый та­кой переход означает разрыв старых и появление новых отношений между людьми.

Любое изменение в работе сопровождается определен­ным стрессом. Человек лишается старых привычек, старых способов общения и должен научиться новым. Даже если задача, которую он решает на работе, остается сходной с прежней, все равно меняется обстановка труда. Как и при переезде на новое место жительства, перед новичком стоит задача быстрее завязать новые отношения. И здесь этот процесс может быть облегчен теми людьми, которые берут на себя роль неформальных интеграторов. И здесь новичок ищет человеческих отношений, присоединяясь к каким-либо организациям, обычно неформальным и небольшим, кото­рые не связаны со структурами компании. Понимание того, что никакая работа не может быть истинно «постоянной», обусловливает формирование отношений, условных, модуль­ных и в большой степени временных.

«НОВОБРАНЦЫ» И «ПЕРЕБЕЖЧИКИ»

При обсуждении географической мобильности мы от­метили, что некоторые люди или группы людей более под­вижны, чем другие. С точки зрения профессиональной мобильности, обнаруживается та же картина: некоторые индивиды или группы чаще меняют свою работу, чем про-

128

чие. Предварительно можно сказать, что люди, склонные к перемене мест, будут, весьма вероятно, и часто менять свою работу. Наименее обеспеченные, наименее квалифициро­ванные группы меняют работу чаще. Подвергаясь самым сильным ударам и потрясениям со стороны экономики, требующей образованных, постоянно повышающих свою квалификацию рабочих, эти бедняки перелетают с одной работы на другую, как пинбол между бамперами. Их нани­мают в последнюю очередь, а увольняют — первыми. Среди людей со средним уровнем образования и дос­татка встречаются такие, которые намного подвижнее сель­ских жителей и относительно стабильны. Чрезмерно высокая и постоянно растущая частота смены работы обнаружива­ется в тех группах людей, чья профессия наиболее типична для будущего, — ученых, инженеров, высокообразованных специалистов и техников, администраторов и менеджеров.

Так, недавно проведенное исследование показывает, что темп смены работы для ученых и инженеров, работающих в научно-исследовательской и опытно-конструкторской сферах в США, примерно в два раза выше, чем в остальных отраслях американской промышленности¹⁰. Причину этого легко по­нять. Это как раз и есть острие технологических перемен — та точка, в которой знания устаревают наиболее быстро. Напри­мер, в Вестингхаузе полагают, что длительность так называе­мого времени «полужизни» дипломированного инженера составляет всего лишь 10 лет; следовательно, по меньшей мере половина того, что он приобрел за годы обучения, устаревает в течение десятилетия¹¹.

Высокие темпы перемен характерны также для средств массовой информации, особенно для рекламной индустрии. Недавно проведенный опрос 450 американцев, работающих в сфере рекламы, показал, что 70% из них сменили рабо­ту за последние два года. То же самое разыгрывается и в Англии¹²; это отражение тех быстрых изменений, кото­рые происходят в предпочтениях потребителей, в стилях живописного искусства, способах репродуцирования, в тех­нологических линиях. Циркуляция персонала от одного агентства к другому время от времени вызывает тревогу внут-

129

ри самой этой области, и многие агентства отказываются давать статус постоянного работника тем, кто не прослу­жил хотя бы год.

Но самые драматичные изменения постигли, вероятно, рядовых работников сферы менеджмента, когда-то хорошо защищенных от ударов судьбы и вызывавших зависть пред­ставителей менее удачливых профессий. «Впервые в нашей области, — говорит доктор Гарольд Ливитт, профессор инду­стриальной администрации и психологии, — устаревание ста­новится, по-видимому, серьезной проблемой для менеджмента, поскольку впервые относительные преимущества опыта над знанием очень быстро теряются». Поскольку требуется все больше времени, чтобы обучить человека современному ме­неджменту, а знания менеджеров устаревают, как и знания инженеров, примерно в течение десяти лет, то Ливитт пред­полагает, что в будущем «мы будем, вероятно, заниматься пла­нированием тех профессий, которые уже сходят со сцены, а не тех, которые будут развиваться со временем... Вероятно, максимум ответственности будет приходиться на начало карь­еры, а затем работник скорее всего будет двигаться по служеб­ной лестнице вниз или будет вытеснен из своей сферы и ему придется заниматься более простой деятельностью, требую­щей меньшего напряжения»¹³.

В каком бы направлении он ни двигался — вверх, вниз или вбок, — в любом случае в будущем смена работы станет происходить в еще большем темпе. Понимание этого уже нашло свое отражение в изменении позиции тех, кто зани­мается приемом на работу. «Когда я видел по резюме, что человек работал в разных местах, раньше меня это беспоко­ило, — признает крупный чиновник из Силанез-корпорации. — Я опасался того, что этот парень любит прыгать с места на место или он умеет пользоваться подходящим случа­ем. Но сейчас меня это не беспокоит. Все что я хочу знать — чем именно было вызвано каждое его перемещение по ра­боте. Даже если за двадцать лет он менял работу пять или шесть раз — это может быть даже плюсом... На самом деле если мне надо сделать выбор между двумя людьми одина­ковой квалификации, то я предпочту того, кто дважды ме-

130

нял работу по уважительным причинам, а не того, кто все это время работал на одном и том же месте. Почему? Да потому, что он легче приспособится на новом месте». Ди­ректор административного персонала международной теле­фонной и телеграфной компании доктор Фрэнк Маккейб говорит: «Чем более успешно вы привлекаете людей, при­бывших откуда-то, тем выше будет у вас потенциальная ско­рость «оборота» работников. Именно такие люди чаще увольняются с работы».

Сменяемость кадров на административном рынке имеет собственные закономерности. Так, журнал «Fortune» сообща­ет: «Переход ведущего административного работника приво­дит не только к ряду перемещений по работе, но и обычно к серии побочных передвижений. Когда босс переходит на дру­гое место, его непосредственные подчиненные часто просят взять их с собой; если же он их не берет, то они сразу же начинают «высовывать свои щупальца в других направлени­ях»¹⁴. Неудивительно, что отчет Стэнфордского научно-иссле­довательского института об условиях работы в 1975 г. предсказывает: «Можно ожидать очень сильной турбулентно­сти на уровне высокооплачиваемых служащих... атмосфера административной деятельности будет все более неустойчи­вой и тревожной для тех, кто ею занимается»¹⁵.

Маневрирование с работой обусловлено не только ме­ханизмом технологических инноваций, но и новой ситуа­цией, открывающей новые возможности и в то же время повышающей уровень требований для самоудовлетворен­ности. «Человек, пришедший на работу тридцать лет назад, считал, что он будет держаться за любую работу, пока не узнает, куда он может уйти. Но сегодня люди, по-видимо­му, чуют, что есть и другая работа, в двух шагах отсюда», — говорит вице-президент отдела промышленных связей Филко, филиала автомобильной компании Форда. И в боль­шинстве случаев так оно и есть.

Нередко новая работа — не просто новый работодатель, новое местоположение, новый набор сотрудников, но и со­вершенно новый образ жизни. Так, модель «сериальной карьеры» проявляется в росте количества людей, которые,

131

убедившись в возможностях, предоставляемых богатой эко­номикой, принимают решение сделать поворот на 180 гра­дусов в своей деятельности именно тогда, когда многие другие просто ждут ухода на пенсию. Мы знаем специалис­та по недвижимости, который оставил свою фирму, чтобы изучать социологию. Контролер рекламного агентства, про­работав 25 лет на Мэдисон-авеню, приходит вдруг к выво­ду: «Фальшивое очарование утратило свою новизну и стало скучным. Я просто должна была избавиться от него». Она становится библиотекарем. Торговый администратор из Лонг-Айлэнда и инженер из Иллинойса оставляют свою работу, чтобы давать уроки труда. Главный художник-офор­митель возвращается в школу работать по программе борь­бы с нищетой.

ЧЕЛОВЕК НАПРОКАТ

Каждая перемена работы предполагает увеличение скоро­сти, с которой другие люди проходят через нашу жизнь, и поскольку частота таких перемен растет — длительность свя­зей уменьшается. Это особенно ярко выражается в росте по­пулярности так называемых служб временной помощи — человеческом эквиваленте революции в области проката. Се­годня в Соединенных Штатах примерно один из каждой сот­ни рабочих какую-то часть года работает по найму такой службы временной помощи, которая, по существу, отдает его или ее напрокат в те области промышленности, где наблюдается вре­менная нехватка рабочей силы.

Около 500 таких агентств в наше время обеспечивают индустрию примерно 750 000 краткосрочных работников, от секретарей до инженеров по обороне. Когда одному из отделов авиационной корпорации понадобилось 150 инже­неров по дизайну для выполнения срочного правительствен­ного контракта, он получил их от нескольких служб проката. Вместо того чтобы тратить месяцы на прием на работу та­кого количества специалистов, удалось собрать полный штат

132

незамедлительно. Люди, нанимаемые на короткое время, использовались и в период политических кампаний для ра­боты на телефоне и ротаторе. Их призывали в случае необ­ходимости в типографии, больницы и на промышленные предприятия. Они использовались в деятельности, связан­ной с исследованием общественных отношений. (В Орлан­до, штат Флорида, временные рабочие были наняты раздавать банкноты в один доллар в торговом центре, что­бы привлечь внимание общественности к этому центру.) Обычно же десятки тысяч таких людей выполняют рутин­ную офисную работу, помогая постоянному штату сотруд­ников в периоды перегрузки. И вот одна из служб проката объявляет в своей рекламе, что она будет арендовать служа­нок, шоферов, дворецких, поваров, мастеров на все руки, приходящих нянь, практикующих сиделок, водопроводчи­ков, электриков и людей других профессий, нужных для обслуживания домашней жизни. Она добавляет в той же рекламе: «Так же, как Герц и Авис арендуют машины...»

Аренда временных наемных рабочих и служащих для временных нужд, так же как и аренда различных физичес­ких объектов, все более распространяется по всему индуст­риализированному миру. Крупнейшая из служб временной помощи, компания «Мэнпауэ», начала свою деятельность во Франции в 1956 г. С тех пор она каждый год увеличива­лась вдвое, и сейчас во Франции существует 256 агентств этой компании.

Люди, нанятые на работу службами временной помо­щи, выдвигают ряд причин, по которым они предпочитают именно такой вид работы. Вот что говорит Хоук Хаджетт, инженер-электромеханик: «Каждая работа, за которую я берусь, является авральной, и когда от меня требуется такое сильное напряжение, я работаю лучше». За восемь лет он служил в 11 различных компаниях, встречаясь, а потом рас­ставаясь с сотнями людей, работавших вместе с ним. На самом деле для некоторых квалифицированных работников такого рода работа предоставляет даже больше гарантий безопасности, чем для служащих, считающихся постоян­ными, но работающих в тех областях индустрии, которые в

133

высшей степени подвержены изменениям. В оборонной промышленности внезапные сокращения или временная безработица столь обычны, что «постоянный» работник все­гда готов к тому, что его без особого предупреждения выки­нут на улицу. А «временный» инженер просто перейдет на другую должность, где его проект будет завершен.

Для большинства «временных» работников чрезвычай­но важно то, что они сами могут быть инициаторами пово­ротов в своей жизни. Они могут работать очень много, если они этого хотят, и там, где им нравится. Для некоторых такая работа — один из способов расширить круг своих со­циальных контактов. Одна молодая мать, вынужденная пе­реехать в новый крупный город, куда перевели ее мужа, чувствовала себя одинокой, когда двое ее детей были в шко­ле. Заключив контракт со службой временной помощи, она начала работать восемь или девять месяцев в году и, пере­ходя из одной компании в другую, смогла установить кон­такты с большим количеством людей, среди которых она нашла себе и друзей.

КАК ТЕРЯТЬ ДРУЗЕЙ...

Рост темпа перемены занятий и распространение аренд­ных отношений на систему найма рабочих и служащих бу­дет приводить к дальнейшему увеличению темпа формирования человеческих контактов и их разрыва. Од­нако это ускорение по-разному влияет на различные обще­ственные группы. Так, в целом представители рабочего класса стремятся жить ближе к своим родственникам, и они в большей степени зависят от них, чем представители сред­него и высшего классов. По словам психиатра Леонарда Дуль, «их родственные связи значат для них больше, и боль­шие расстояния, для преодоления которых требуются день­ги, становятся для них помехой». Представители рабочего класса, как правило, менее склонны к деятельности вре­менного характера. Им требуется больше времени, чтобы

134

установить связи с другими людьми, и они не хотят их те­рять. Неудивительно, что они не желают менять свою рабо­ту или переезжать в другое место. Они делают это, когда вынуждены, но это редко их собственный выбор.

Напротив, отмечает тот же психиатр, «интересы пред­ставителей интеллигенции, профессорско-преподаватель­ского состава, высших управленцев [в Соединенных Штатах] простираются в самые отдаленные точки, и поистине мож­но сказать, что они имеют больше функциональных отношений. Мобильность, легко дублируемые отношения и контакты, обусловленные интересом к определенным про­блемам, — вот что характеризует эту группу»¹⁶.

Увеличение способности «пропускать» через себя лю­дей в течение жизни связано с умением не только устанав­ливать связи, но и разрывать их, не только объединяться, но и разъединяться. Люди, которые в наибольшей степени обладают такими адаптивными возможностями, наиболее высоко ценятся в обществе. Сеймур Липсет и Рейнгард Бендикс в своей книге «Социальная мобильность в индустри­альном обществе» утверждают, что «социально мобильные представители лидеров бизнеса обнаруживают необыкно­венно развитую способность рвать с теми, кто им мешает, и вступать в отношения с теми, кто может им помочь»¹⁷.

Они разделяют мнение социолога Ллойда Варнера, по­лагающего, что «наиболее важным компонентом личности преуспевающих менеджеров и владельцев корпораций яв­ляется то, что после разрыва глубоких эмоциональных свя­зей с семьей, в которой они родились, они в дальнейшем не имеют привязанности к прошлому и поэтому могут лег­ко устанавливать контакты в настоящем и будущем. Это люди, которые покинули свой дом и телом, и душой... Они легко могут вступать в контакты с другими людьми и столь же легко — прекращать их».

И еще раз в исследовании, проведенном вместе с Джейм­сом Абегленом и озаглавленном «Лидеры большого бизне­са в Америке», Варнер пишет: «Прежде всего они — люди в Движении. Они оставляют свои дома и все, что с этим свя­зано. Они оставили позади себя какой-то уровень доходов

135

и образ жизни, чтобы приспособиться к иному способу жизни, совершенно отличному от того, что был им дан при рождении. Мобильный человек прежде всего покидает то место на земле, где он родился. Имеется в виду и дом, в котором он жил, и соседи, которых он знал, и во многих случаях даже город, штат и регион, где он появился на свет.

Этот уход в физическом смысле — лишь малая часть процесса тотального расставания, который должен испы­тать мобильный человек. Он оставляет и людей, и места. Должны быть забыты друзья его ранних лет жизни, ибо зна­комства прошлого, в котором его статус был низким, не­совместимы с его настоящим преуспевающего человека. Часто бывает забыта и церковь, к которой он принадлежал по рождению, и клубы, и окружение его семьи и его юнос­ти. Но самое важное, что он должен до какой-то степени оставить и своего отца, мать, братьев и сестер, так же как все другие человеческие привязанности своего прошлого»¹⁸.

Но если это так, то неудивительно читать в деловом журнале написанное в бесстрастной манере руководство для вновь выдвинутого руководителя и его жены. В нем предла­гается постепенно разрывать связи со своими старыми дру­зьями и подчиненными, чтобы свести к минимуму чувство обиды. Ему говорят, что нужно «находить логически обо­снованные оправдания для того, чтобы не присоединяться ко всей группе во время кофе и ленча». Следует также «про­пускать игры в шары или в карты, организуемые в отделе, но сначала делать это от случая к случаю, а потом — более часто». Приглашения, делаемые кем-либо из подчиненных, могут быть приняты, но они не должны быть взаимными; к себе домой можно приглашать лишь группу подчиненных. Через некоторое время все такие взаимоотношения надо вообще прекратить.

В руководстве отмечается, что жены — это особая про­блема, поскольку они «не понимают правил этикета, при­нятых на службе». Преуспевающему мужу предлагают проявлять терпение по отношению к своей жене, которая может дольше сохранять старые привязанности, чем он сам. Однако, излагает один руководитель, «жена может быть

136

прямо-таки опасной, если она настаивает на сохранении близких дружеских связей с женами подчиненных своего мужа. В этом случае ее дружба будет создавать трения, ис­кажать его суждения о людях, которые находятся ниже его по служебной лестнице, подвергать опасности его работу». Более того, один человек из отдела кадров указывает, что, «когда родители отходят от своих прежних друзей, то же самое делают и дети».

СКОЛЬКО НУЖНО ИМЕТЬ ДРУЗЕЙ?

Такие инструкции, говорящие, по сути дела, о том, как разрывать связи с людьми, выливают ушат холодной воды на голову тех, кто сохранил традиционные представления о том, что дружеские отношения — это надолго. Но прежде чем осуж­дать мир бизнеса за его чрезмерную жестокость, важно осоз­нать, что та же самая модель человеческих отношений используется и в других слоях общества, хотя часто она и скрыта под маской лицемерных сожалений. Профессор, которого выдвинули в деканы, военный офицер, инженер, назначен­ный руководителем проекта, часто играют в ту же социальную игру. Более того, можно предсказать, что нечто, сходное с этой моделью, будет скоро распространяться далеко за пределы сферы труда и формальных объединений. Ибо если дружба основана на общих интересах или склонностях, то дружеские отношения не могут не преобразиться, если изменились ин­тересы, даже если при этом социальный статус друзей остался прежним. И было бы крайне удивительно, если бы в обще­стве, бьющемся в судорогах самых быстрых перемен, которые когда-либо знала история, интересы отдельных людей также не менялись бы, как в калейдоскопе.

На самом деле большую часть социальной активности индивидов можно описать сегодня как поисковое поведе­ние — неустанный процесс социального поиска, в ходе кото­рого человек ищет новых друзей, чтобы заменить тех, кого

137

уже нет, или тех, с кем утрачены общие интересы. Этот кру­гооборот побуждает людей, особенно высокообразованных, ме­нять место жительства и устраиваться на временную работу. Ибо найти людей с одинаковыми интересами и склонностями, на основе чего и может расцвести дружба, — это непростое дело в обществе, в котором столь быстро растет специализация. Рост специализации наблюдается не только в сфере трудовой и профессиональной деятельности, но даже и в проведении сво­бодного времени. Далеко не всякое общество может предло­жить такой широкий круг привлекательных и доступных способов проведения свободного времени. И чем больше раз­личий в работе и отдыхе, тем больше выражена специализа­ция и тем труднее найти подходящих друзей.

Так, по оценкам профессора Саржент Флоранс, в Вели­кобритании в наше время требуется минимум 1 000 000 че­ловек, чтобы профессиональный рабочий мог найти среди них 20 друзей со сходными интересами. Женщина, которая стремится поступить на временную работу с целью найти себе друзей, поступает в высшей степени разумно. Благода­ря увеличению количества людей, с которыми она вступает в рабочие контакты, она повышает математическую вероят­ность обнаружить тех немногих, кто имеет с ней сходные интересы и наклонности¹⁹.

Мы выбираем друзей из очень большого круга знако­мых. Михаил Гуревич из Массачусетского технологическо­го института провел исследование, в ходе которого он просил участников опроса проследить за всеми своими контактами с различными людьми в течение 150 дней. В среднем каж­дый назвал около 500 имен. Социальный психолог Стэнли Милгрэм, который провел ряд потрясающих эксперимен­тов, касающихся коммуникативных отношений, говорит, что у каждого американца от 500 до 2500 знакомых²⁰.

На самом деле, как полагает профессор Флоранс, у боль­шинства людей менее 20 друзей, хотя он определяет друж­бу, вероятно, менее строго, чем обычные люди. При опросе 39 супружеских пар, относящихся к среднему классу, в Лин­кольне, штат Небраска, их просили перечислить своих дру­зей. Цель этого исследования была — выяснить, кто в семье

138

{муж или жена) сильнее влияет на выбор друзей для всей семьи. Исследование показало, что средняя супружеская пара насчитала примерно семь «дружеских единиц», представлен­ных или отдельными людьми, или супружескими парами. Следовательно, количество людей, считающихся друзьями средней супружеской пары, могло колебаться от 7 до 14. Их значительная часть проживала в другом месте, и тот факт, что жены назвали таких друзей больше, чем их мужья, го­ворит о том, что они менее склонны забывать своих друзей после переезда на другое место. Короче говоря, мужчины, по-видимому, обладают большим мастерством в разрыве сложившихся взаимоотношений, чем женщины²¹.

ОБУЧЕНИЕ ДЕТЕЙ ВЫСОКИМ ТЕМПАМ ИЗМЕНЕНИЙ

В наши дни обучение тому, как надо «отсоединяться» и «прекращать контакты» с людьми, начинается весьма рано. Можно сказать, что этот показатель представляет собой одно из главных различий между поколениями, ибо сегодня дети школьного возраста испытывают в своих классах очень вы­сокую скорость перемен. Согласно данным Лабораторий по анализу педагогических условий, созданных Фордом Фаундэйшн, «стало вполне обычным, если в городской школе состав учеников в классе меняется наполовину в течение года»²². Эта исключительно высокая скорость перемен не может, конечно, не повлиять на детей.

Уильям Уайт указывал в своей книге «Организацион­ный человек» («The Organization Man»), что такая мобиль­ность «очень сильно влияет как на учителей, так и на учеников, ибо учителя при этом лишаются того чувства удов­летворения, которое у них возникает при наблюдении за развитием ребенка»²³. Однако эта проблема осложняется се­годня еще и тем, что сами учителя меняются очень часто. Это справедливо не только для Соединенных Штатов, но и для других стран. Так, в отчете по Англии утверждается: «Сейчас нередко даже в средней школе ребенок изучает один

139

и тот же предмет у двух или трех разных учителей в течение одного года. И если преданность учителей школе столь мала, то какой же преданности можно ждать от детей? Если боль­шая часть учителей готовится уйти на лучшую работу, пе­рейти в лучший район, то они будут меньше заботиться о детях и меньше уделять им внимания». Можно только дога­дываться, как повлияет все это на жизнь детей.

Современное исследование студентов высшей школы, проведенное Гарри Муром из Денверского университета, показало, что результаты тестовых испытаний детей, ме­нявших свое местожительство от одного до десяти раз, не отличались существенно от результатов тех детей, которые все время учились в одной и той же школе. В то же время у детей, которые переезжали с места на место, отмечена оп­ределенная тенденция — они избегают участия в доброволь­ных школьных мероприятиях, таких как клубы, спортивные занятия, самоуправление учащихся и другие виды внепрог­раммной деятельности. Это выглядит так, будто они хотят, насколько это возможно, уклониться от связей, которые все равно должны будут скоро прекратиться; короче говоря, они хотят замедлить поток людей, проходящих через их жизнь²⁴.

Насколько быстро дети или взрослые — это не так важ­но — должны устанавливать и разрывать отношения с людь­ми? Может быть, существует какая-то оптимальная скорость, превышение которой представляет для нас угрозу? Этого никто не знает. Однако если к этой картине уменьшаю­щейся длительности человеческих отношений мы добавим такой фактор, как разнообразие этих отношений (призна­ние того, что каждая новая связь с людьми требует от нас особой формы поведения), то становится совершенно ясно одно: чтобы успешно приспосабливаться к постоянно воз­растающим переменам в вашей личной жизни, нужен иной уровень адаптации, который никогда ранее не требовался от человека.

Объединим все вышеизложенное с высокоскоростным «пропусканием через себя» мест, вещей и людей, и тогда мы начнем слегка понимать, насколько сложное поведение требуется от людей сегодня. Очевидно, что логическим за-

140

вершением того направления, в котором мы сейчас дви­жемся, должно быть общество, основанное на системе вре­менных встреч и совершенно новой нравственности, исходящей из того убеждения, которое в столь краткой фор­ме было высказано одной студенткой в Форте Лодердейл: «по правде говоря, вы никогда не встретите этих людей еще раз». Нелепо предполагать, что в будущем нас не ждет ни­чего, кроме прямолинейной проекции тех тенденций, ко­торые имеются в настоящем, и что поэтому мы вынужденно придем к предельно кратковременным человеческим отно­шениям. В то же время есть смысл попытаться распознать то направление, в котором мы движемся.

Вплоть до настоящего времени большинство из нас исхо­дило из предположения, что временные отношения между людьми поверхностны, и только длительно сохраняющиеся связи могут перейти в истинное взаимопонимание. По-ви­димому, такое предположение ложно. По-видимому, и це­лостные, немодульные отношения между людьми могут развиваться гораздо быстрее в быстро меняющемся обще­стве. Может быть, станет более быстрым формирование истинно дружеских отношений между людьми и процесс взаимопонимания. Пока этого не произошло, и в ушах зву­чит все тот же навязчивый вопрос: «Не является ли Форт Лодердейл нашим будущим?»

Итак, мы выяснили, что по отношению ко всем трем очевидным компонентам ситуации — людям, местам и ве­щам — скорость перемен увеличивается. Теперь самое вре­мя посмотреть те скрытые от глаз факторы, столь же важные для формирования нашего жизненного опыта, — информа­цию, которой мы пользуемся, и организационные рамки, внутри которых протекает наша жизнь.

¹ Ссылки на Вебера, Зиммеля и Вирта взяты из [239], с. 70-71.

² Кокс об ограниченной степени вовлеченности: [217], с. 41-46.

³ О количестве людей, живших до нашего времени, см.: Nathan Keyfitz, How Many People Lived on Earth? // Demography, 1966, vol. 3, № 2, c. 581.

141

⁴ Концепция интегратора и цитата взяты из книги: Robert Gutman, Population Mobility in the American Middle Class, [241], c. 175-182.

⁵ Данные по «Крествудским Высотам» — из [236], с. 365.

⁶ Цитата из Барта — см.: [216], с. 13-14.

⁷ Обзор журнала «Fortune» — [84], с. 136-155.

⁸ Я признателен Marvin Adelson, в то время ведущему научно­му сотруднику в System Development Corp., за идею траекторий трудовой деятельности.

⁹ Цитата из Раиса — см.: А. К. Rice, An Examination of the Boundaries of Part-Institutions // Human Relations, 1951, vol. 4, № 4, c. 400.

¹⁰ Перемена работы в среде ученых и инженеров обсуждается в книге: Albert Shapero, Richard P. Howell, James R. Tombaugh, An Exploratory Study of the Structure and Dynamics of the R&D Industry // Menlo Park, California: Stanford Research Institute, 1966, c. 117.

¹¹ Данные о Вестингхаузе — см.: Thomas J. Watson, Jr., Creativity: A Major Business Challenge // Columbia Journal of World Business, Fall, 1965, c. 32.

¹² Данные о текучести работников в рекламной сфере в Англии — см.: W.W. Daniel, The Rat Race // New Society, April 14, 1966, c. 7.

¹³ Цитата взята из: Harold F. Leavitt, Are Managers Becoming Obsolete? // Carnegie Tech Quarterly, November, 1963.

¹⁴ Цитаты должностных лиц компании взяты из: Seymour Freedgood, The Churning Market for Executives, Fortune, September, 1965, c. 152, 236. См. также: [84], с. 71.

¹⁵ Ссылка на отчет Стэнфордского научно-исследовательско­го института — см.: [183], с. 148.

¹⁶ Различия в мобильности разных слоев общества обсужда­ются в: Leonard Duhl, The Human Measure, [51], с. 138; Leonard Duhl, Urban Design and Mental Health // AIA Journal, March, 1961, c. 48.

¹⁷ Липсет и Бендикс — см.: [242], с. 249.

¹⁸ Цитаты из Варнера - см.: [350], с. 51; [96], с. 62.

¹⁹ Оценка Флоранса взята из: The Pattern of Cities to Come, New Society, March 10, 1966, c. 6.

²⁰ Об исследованиях Гуревича и данных Милгрэма — см.: Stanley Milgram, The Small-World Problem // Psychology Today, May, 1967, c. 61-67.

²¹ Об исследовании, проведенном в штате Небраска, — см.: Nicholas Babchuk, Alan P. Bates, The Primary Relations of Middle-Class Couples, [122], c. 126.

²² О текучести состава учеников в классе — см.: The Schoolhouse in the City, a report by the Educational Facilities Laboratories, Inc., 1966, c. 8. He следует путать с [115].

²³ Цитата из Уайта — см.: [197], с. 383.

²⁴ Исследование Мура упоминается в: American Education, April, 1967.

142

Интересная заметка о явлении временности, быстротечности сегодняшней жизни — в бюллетене местного отдела фермерского хозяйства за лето 1969 г. (приводится в «Difficult but Possible Supplement to Whole Earth Catalog», Sept., 1969, p.23):

«Я надеюсь, что на этой неделе ферма достигла своего самого низкого показателя за лето, потому что, если спад продлится, мне негде будет жить... Я думаю об этом доме как моем времен­ном жилье. Я люблю, чтобы в моем доме не было разбитых сте­кол и ненужных бумаг, чтобы инструменты и запасы лежали на своих местах, я люблю принимать гостей, ухаживать за своими животными... Однако здесь все не так...

Наш средний фермер говорит самому себе: «Я здесь в гостях (на день, неделю, месяц или год), и на самом деле я не часть этой фермы, а просто гость, и не могу сделать ничего существенного, чтобы изменить ситуацию на ферме»... Я думаю, что ключ к ре­шению этой проблемы вот в чем: СТАБИЛЬНОСТЬ ПРИВОДИТ К ЧУВСТВУ ОБЩНОСТИ.

У нас здесь очень не развито чувство общности... Это — рас­пад общества. Естественные качества, формируемые семьей (по­мощь друг другу, совместный труд, чувство любви и нежности), вытесняются эгоистическими наклонностями... Я считаю, что этот распад, это ощущение, что мы — просто свиньи у кормушки, обусловлены НЕСТАБИЛЬНОСТЬЮ.

Когда какая-нибудь стабильная группа из десяти человек жи­вет вместе неделями, естественные силы работают на чувство общ­ности. Когда на ферме более 20% туристов, когда семейная жизнь разрушается каждые один-два дня разными отъездами и приезда­ми — тогда я не вижу никакой надежды».

143

жүктеу/скачать 6.24 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: