СоциальноЕ сиротствО: условия, механизмЫ и динамика эксклюзии

Радовель Михаил Рувинович

доктор социологических наук, профессор

Бондаренко Ольга Васильевна;

ГОУ ВПО «Южно-Российский государственный технический университет (Новочеркасский политехнический институт)»

доктор педагогических наук, профессор

Сорочинская Елена Николаевна;

ГОУ ВПО «Саратовский государственный технический университет»

Институт социально-политических исследований

Российской академии наук
Защита состоится «___» _________ 2007 г. в ___ ч. на заседании диссертационного совета по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата наук Д. 212.208.19 по социологическим наукам при ФГОУ ВПО «Южный федеральный университет» по адресу: 344082, г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 33, ауд. 202
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Педагогического института ФГОУ ВПО «Южный федеральный университет» по адресу: Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 33.
Автореферат разослан «___» ноября 2007 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета: Хоронько Л.Я.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Сегодня чаще всего проблемы социального исключения рассматривают в экономическом аспекте, обращая внимание на низкий уровень доходов, материальную необеспеченность и безработицу. Однако не менее важен и социокультурный аспект эксклюзии: ведь исключение – это не только бедность, но и депривированность основных социальных и культурных потребностей. В современном российском обществе усиление экономического и социального неравенства сопровождается социокультурным расколом и является серьезной угрозой его стабильности. Вполне вероятно, что непринятие мер по преодолению исключения может привести к тому, что часть населения будет выпадать из процессов общественного развития, скатываясь в состояние стагнации и полной социальной зависимости.

Социальная эксклюзия углубляется в тех случаях, когда разрушается социетальность, возникает аномия и нарастает дисфункциональность социальных институтов. Именно это и произошло в конце 90-х гг. ХХ в. в России. Трансформация социально-экономических условий жизни, поляризация доходов привела к глубокой дифференциации российского общества и тяжело отразилась на состоянии практически всех групп и слоев населения и, в первую очередь, на детях, которые оказались наименее защищенной и наиболее пострадавшей категорией. Кризис повлек за собой утрату жизненных смыслов, разрушение системы ценностей, которые задают ориентиры развития личности и общества. Ценностный хаос повлиял и на функционирование основных институтов общества, среди которых институты первичной социализации личности ребенка – семья и школа.

Детская безнадзорность, беспризорность, социальное сиротство – наиболее тревожные характеристики современного российского общества. Однако сиротство не назовешь новым социальным явлением: оно существовало и, вероятно, будет существовать всегда. Наблюдая его в динамике, можно заметить, как более или менее спокойные периоды сменялись бурными всплесками в тяжелые революционные и военные годы – количество сирот и беспризорных детей резко возрастало в годы политических, экономических, социальных потрясений.

Данные о количестве оставшихся без попечения родителей и безнадзорных детей в современной России различны – от 725,2 тыс. человек по данным Минобразования² до 4 млн по оценкам независимых экспертов³, но все источники единодушно утверждают, что количество таких детей возрастает с каждым годом. Ежегодно выявляется свыше 100 тыс. детей, оставшихся без попечения родителей, большинство из которых – социальные сироты, отобранные у родителей, не выполняющих свои обязанности по воспитанию и содержанию детей, или оставленные родителями по тем или иным причинам. Если во второй половине ХХ в. сироты в нашей стране проживали в учреждениях преимущественно двух типов: в детских домах и школах-интернатах, то сегодня помимо того функционирует множество разнопрофильных учреждений: социальных приютов, реабилитационных центров, центров психолого-педагогической помощи и т.д. Дети при живых родителях вынуждены жить вне дома – в детских домах, приютах, интернатах.

Сегодняшние воспитанники интернатных учреждений отличаются от своих «собратьев», поступавших в детские дома послереволюционных или военных лет. Потеряв семью в период социально-экономических потрясений – революции, кровопролитных войн, большинство детей имели опыт нормальной семейной жизни в крестьянской, рабочей, ремесленной семье, где усваивали культурные нормы, традиции, осваивали социальные роли, т.е. накапливали необходимый социальный и культурный капитал. Сегодня ребенок-сирота жил с родителями под одной крышей, зачастую так и не узнав, что такое нормальная, благополучная семья, и уже на этапе ранней социализации был лишен необходимых экономических, социальных и культурных ресурсов.

И хотя ребенок испытал эксклюзию, проживая в неблагополучной семье, то не лучше обстоит дело и с теми детьми, которые попадают в учреждения государственной поддержки детства. Несмотря на то, что сегодня интернатные учреждения не являются полностью закрытыми, изоляция детей от общества, его культурных ценностей сохраняется. В то время как ученые и специалисты-практики, работающие в интернатных учреждениях, разрабатывают и применяют инновационные методы реабилитации, уже долгие годы результаты социализации выпускников интернатных учреждений весьма неутешительны, дети-сироты часто оказываются в положении изгоев и продолжают испытывать социальную эксклюзию во взрослой жизни. И ответа на вопрос, в чем же причина отсутствия долгосрочной результативности казалось бы действенных методов социальной помощи детям-сиротам, пока не найдено.

Нельзя не учитывать и то, что практики, направленные на социальную интеграцию или, напротив, эксклюзию детей-сирот, осуществляются в определенном социокультурном и социально-историческом контексте. Ведущую роль в воспроизводстве/преодолении исключения детей-сирот играет идеология, на основе которой формируется государственная социальная политика. Так детская безнадзорность и беспризорность стали определяться как социальная проблема и получили большой общественный резонанс именно после того, как в 2002 г. ее сформулировал и поставил перед чиновниками страны Президент Российской Федерации В.В. Путин.

В современной России вследствие перехода от преимущественно коллективистской системы ценностей к индивидуализму и признанию приоритета прав человека постепенно меняются представления о том, какая форма устройства детей-сирот будет наиболее соответствовать интересам самого ребенка. Наряду с самыми популярными формами устройства детей-сирот и оставшихся без попечения родителей – опекой/попечительством (в 2004 г. было устроено 51,3% от общего числа выявленных детей) и размещением в государственные учреждения (31%) – постепенно развивается институт приемной семьи (1,2%), создаются детские дома семейного типа⁴.

И хотя наилучшей формой устройства детей-сирот сегодня признается семейная, массовая деинституализация воспитания детей-сирот в России пока невозможна. К сожалению, еще долгое время интернатные учреждения будут оставаться основным институтом социализации детей-сирот, обойтись без них мы пока не готовы. Изучение жизненных практик детей-сирот в условиях интернатного учреждения поможет понять истинное положение вещей, минимизировать неблагоприятные последствия пребывания ребенка в учреждении и сделать все возможное для его успешной социализации. Однако социокультурные аспекты социальной эксклюзии детей-сирот в настоящее время социологически не акцентированы, а идеология и практики исключения не подвергнуты социокультурной интерпретации.

Таким образом, заявленный социокультурный ракурс исследования процесса социальной эксклюзии детей-сирот в современном российском обществе обладает практической и теоретической актуальностью. Теоретический аспект проблемы предполагает осмысление глубинных истоков и механизмов, особенностей протекания процесса исключения детей-сирот. Практический (в частности, социально-политический) аспект не менее актуален и состоит в необходимости социокультурной интерпретации социального сиротства для определения возможных путей преодоления социального исключения.

Степень разработанности проблемы. Истоки теории социального исключения можно обнаружить в макроэкономических теориях, в концепции стратификации, опирающейся на идеи К. Маркса и М. Вебера, а также в теории структурации Э. Гидденса и концепции социальных изменений П. Штом­пки. Свою концепцию инклюзии развивал и Н. Луман, отводя функциональным системам решающую роль в воспроизводстве эксклюзии/инклюзии.

Концепция социальной эксклюзии, широко распространившаяся во второй половине ХХ в. в Западной Европе (и особенно в Великобритании), сегодня весьма активно обсуждается как в социально-политических, так и в научных дискуссиях. Проблеме социального исключения уделяли внимание такие известные политики, как Тони Блэр и Барбара Роче; ей посвящены многочисленные работы современных зарубежных ученых П. Абрахамсона, В. Джадда, Дж. Дэвиса, Н. Кабира, Р. Кастеля, Р. Левитас, Р. Листера, Дж. Перси-Смита, С. Погама, Р. Рэндольфа, Х. Сильвер и многих других⁵. В их работах проанализирован концепт «социальное исключение», выделены важнейшие признаки этого процесса и состояния, обоснованы особенности использования концепта исключения и его отличия от родственных понятий бедности и неравенства, определены важнейшие сложности и проблемы, возникающие в связи с применением данного концепта, дискутируются подходы к изучению проблем исключения в современных обществах. В работах британских ученых социальное исключение определяется относительно самого процесса исключения, людей, которые вовлечены в него, и социального мира, в котором протекает этот процесс.

В последнее десятилетие отдельные аспекты социального исключения нашли свое отражение и в работах российских ученых. Здесь необходимо выделить наиболее важные для нас и посвященные широкому осмыслению и изучению проблем социального исключения в российском обществе работы Ф. Бородкина⁶ и Н. Тихоновой; анализ методологии исследования социальной эксклюзии В. Шмидт; исследования исключенных групп или территорий Т. Бараулиной, Р. Емцова, Ю.Зубок, О. Карпенко, М. Локшина, Н. Черниной, С. Ярошенко, Е. Ярской-Смирновой и др.

Продуктивными для нашего исследования стали идеи междисциплинарного анализа социальной эксклюзии, предложенные В. Шмидт⁷. Автор считает, что многоуровневый характер проблемы эксклюзии обусловливает междисциплинарный характер ее изучения и предлагает исследовать социальное исключение не только в рамках экономического или социологического подходов, которые позволяют заниматься изучением проблемы на мезоуровне, но и привлекать политико-правовой и психологический подходы.

Наиболее известными и авторитетными в этом направлении являются исследования социальной стратификации в современной России, предпринятые Н.Е. Тихоновой⁸. В своих работах она делает вывод о формировании новой структуры российского общества, в которой образовался значительный слой социально исключенных, качественно отличающийся от привычной для россиян группы бедных. Чтобы уточнить, кто же может быть отнесен к категории исключенных, Н.Е. Тихонова адаптировала индикаторы социальной эксклюзии, используемые зарубежными исследователями (в частности, П. Абрахамсоном), и применила их для изучения бедных российских домохозяйств. Хотя работы Н.Е. Тихоновой, на наш взгляд, скорее могут быть отнесены к предметному полю экономической социологии, многие из ее методологических находок мы смогли применить в анализе социокультурных условий эксклюзии, при разработке типологии исключенных групп современного российского общества.

Привлеченный в данной работе ресурсный подход к исследованию социального исключения опирается на теорию неэкономических форм капитала П. Бурдье (изложенную как в переводах Н.А. Шматко, так и в ее собственных интерпретациях идей П. Бурдье), Д. Коулмена, Г. Беккера и др. и систематизируется в работах В.В. Радаева, Т.И. Заславской, Н.Е. Тихоновой. Концепция неэкономических форм капитала П. Бурдье развивает классическое представление о ресурсах человека, влияющих на его статус и стратегию преодоления жизненных трудностей, что также находит отражение в понятии ресурсов клиента социальных служб (М. Мердак, М. Сипорин и др.) и может быть использована для изучения исключенных индивидов (групп).

Поскольку в нашей работе исследуются проблемы социального сиротства, то среди теоретических источников мы обращаем особое внимание на те, в которых затрагиваются проблемы эксклюзии этой группы населения. Отдельные ученые считают, что все дети могут считаться социально исключенными. Английские социологи Дж. Дэвис, Дж. Миллар, Э. Праут, Т. Ридж, А. Тис­дейл, М. Хилл подчеркивают тот факт, что дети составляют одну из самых управляемых групп в обществе, потому что лишены возможностей социального и политического участия и не представлены во властных структурах.

Концепция социального исключения особенно полезна для изучения проблем ущемленных детей, в частности, детей-сирот. Эти дети испытывают исключение, находясь в неблагополучной семье, которая и послужила причиной их сиротства. Причины размещения детей в интернатных учреждениях Великобритании анализируются в работах таких ученых, как Д. Беридж, М. Боланд, А. Броди, А. Гиббс, Э. Кендрик, Л. Ламберт, А. Синклер, Дж. Три­сэлиотис, М. Хилл и др.⁹, и здесь в качестве важнейших причин выделяются семейное неблагополучие (отсутствие внимания и заботы, оскорбления, пренебрежение нуждами детей), правонарушения и школьные проблемы (непосещение школы, отсутствие необходимого альтернативного образования). Однако ряд ученых – Э. Беббингтон, Б. Гиллхэм, Э. Ламби, Дж. Майлз, М. Руни, Г. Тэннер, Д. Фаррингтон, А. Фримэн, Б. Чиун, С. Эсквит и др. – в первую очередь обращают внимание на бедность, безработицу, тяжелые жизненные условия семей, из которых были изъяты дети, и выявляют связь социального неблагополучия с насилием в семье и подростковой делинквентностью.

Социальное исключение и стигматизация воспитанников интернатных учреждений рассматриваются в работах зарубежных психологов, педагогов, социологов, причем речь идет не только о массовых учреждениях российского типа (хотя количество воспитанников в зарубежных интернатных учреждениях на порядок ниже), но и о проблемах фостерных семей (в российском профессиональном дискурсе их также называют семейными воспитательными группами). В этом вопросе мы опирались на исследования Й. Лангмейера и З. Матейчика, Э. Бильсона и Р. Баркер, А Берриджа и А. Броди, А. Синклера и А. Гиббса, К. Вайта, С. Хайдена, Дж. Годдарта, С. Горина и К. Ван дер Спека, Э. Кендрика, М. Косонена, Т. Риджа и Дж. Миллар, Ф. Поллата и П. Фарелла, Р. Эмонд и др.¹⁰

Британские ученые Д. Болдуин, Б. Колс, В. Митчел, Э. Хет, С. Чьюинг и др. утверждают, что дети-сироты продолжают испытывать исключение и во взрослой жизни, когда сказывается недостаточно высокий уровень образования, отсутствие профессиональных навыков. Интересный опыт социальной инклюзии выпускников интернатного учреждения описали С. Джексон и П. Мартин, считая важнейшими факторами преодоления исключения наращивание социальных и культурно-образовательных ресурсов воспитанников.

Рассматривая социальную эксклюзию детей-сирот в аспекте этапов их социализации, мы обращаемся к трудам как зарубежных (Ф. Гиддингс, Т. Парсонс, Дж. Мид, Ч. Кули, А. Маслоу, К. Роджерс, Н. Смелзер, П. Бергер, Т. Лукман и др.)¹¹, так и отечественных (Г.М. Андреева, С.А. Беличева, Л.И. Божович, Л.С. Выготский, Я.И. Гилинский, Н.Ф. Голованова, И.С. Кон, А.В. Мудрик, М.М. Плоткин, С.И. Щеглова, В.А. Ядов и др.)¹² ученых, посвященных общим проблемам социализации и социологии детства.

Данные отечественных исследователей Е. Бреевой, Н. Бинеевой, И. Дементьевой, Л. Дулиновой, О. Исуповой, С. Кабанова, И. Назаровой, В. Ослон, Г. Семья, В. Слуцкого, С. Стивенсон и др. позволяют сделать вывод о правомерности применения понятия социального исключения по отношению к детям-сиротам в России¹³. Накопленный отечественными педагогами и психологами опыт в области социализации и реабилитации детей-сирот, способствующих их социальной инклюзии, нашел свое отражение в работах К.А. Абульхановой-Славской, И.Е. Байтингера, И.А. Бобылевой, Л.И. Божович, М.И. Буянова, Л.Н. Галигузовой, О.А. Дорожкиной, И.В. Дубровиной, Н.П. Ивановой, Г.М. Иващенко, Л.С. Кочкиной, М.И. Лисиной, В.С. Мухиной, Л.Я. Олиференко, В.Н. Ослон, Т.Н. Поддубной, А.О. Поддубного А.М. Прихожан, А.Г. Рузской, Н.Н. Толстых, Е.Н. Сорочинской, О.В. Степанова, Е.Е. Чепурных, В.И. Шишовой, Т.И. Шульги и др.¹⁴

Близкими к проблематике нашего исследования являются работы Ю.А. Зубок, посвященные проблемам социального исключения детей и молодежи в современной России. В них акцентируется внимание на социальном исключении молодежи как следствии ее конфликта с социальной системой на всех уровнях в ходе становления молодежи как субъекта социального воспроизводства¹⁵.

В то же время социокультурные аспекты социальной эксклюзии остаются мало изученными отечественными социологами. Первой крупной (и, пожалуй, пока единственной) научной работой, посвященной изучению социокультурных аспектов эксклюзии, стала монография Е.Р. Ярской-Смирновой «Социокультурный анализ нетипичности»¹⁶, в которой она определяет социальное исключение, связывая его с процессами депривации, и рассматривает практики социального исключения в отношении людей с ограниченными возможностями. Однако разработка социокультурного ракурса анализа проблемы социального исключения в настоящее время не реализована в виде целостного социологического анализа.

Тем не менее, зарубежными и отечественными учеными предложен ряд подходов к пониманию феномена культуры: философский (В.Ж. Келле и М.Я. Ковальзон, Ю.М. Резник), деятельностный (М.Р. Радовель и Г.С. Денисова, Г.В. Драч) и антропологический (К. Гирц, Дж. Б. Томпсон); развивается социология культуры (Д. Крейн, Л. Ионин, Ф. Тенбрук) – и эти идеи являются весьма плодотворными для реализации нашего исследования. Так, представление о сущности социокультурного как единстве культурного и социального было разработано в рамках социокультурного подхода П. Сорокина¹⁷; теории социокультурного поля П. Штомпки¹⁸; идеях социокультурного подхода современных российских ученых Н.И. Лапина¹⁹ и А.С. Ахиезера²⁰. В этом же русле работал и К. Гирц, утверждавший необходимость рассмотрения любого явления в рамках социокультурного контекста²¹ (идея, приводящая к необходимости синтетического контекстуального анализа).

В трудах М. Вебера, Г. Зиммеля, Ж. Бодрийара, Ф. Тенниса предложено глубокое исследование социокультурных феноменов и процессов, свойственных городскому и сельскому образу жизни, что открывает возможность исследования особенностей проявления социальной эксклюзии в социокультурном контексте городского и сельского типа поселений.

Анализируя социокультурные условия воспроизводства эксклюзии, мы обратились к тем работам, в которых рассматриваются проблемы социальной политики и социального государства. Социальное благосостояние, социальное развитие и социальная политика получили свое теоретическое осмысление в трудах Д. Вейт-Уилсона, Х. Ламперта, Л. Эрхардта, Г. Эспиннг-Андер­сена и др.²² Ими проанализирован теоретический концепт «социальное государство», особенности социальной политики в западных развитых демократиях, ее издержки и преимущества, функции и дисфункции. Вопросы социального развития и социальной политики в России отражены в работах Е.Ш. Гонтмахера, Н.В. Зубаревич, Е.И. Холостовой²³ и ряде других. Противоречия рационального и этического подхода к социальной работе также раскрываются в произведениях З. Баумана.

Важным аспектом социокультурного анализа эксклюзии является анализ политического дискурса о сиротстве. Идеи дискурсивного подхода изложены в работах Л. Альтюссера, Л. Витгенштейна, Ж. Дерриды, Ж. Лакана, П. Рикера, М. Фуко, Н. Филлипа, Т. Лоуренса, С. Харди и др.²⁴ (хотя особую роль языка в упорядочении и воспроизводстве социальной реальности также отмечали Э. Дюркгейм, П. Бергер и Т. Лукман). Применение анализа дискурса в российской социологии еще не получило достаточно широкого распространения, однако следует назвать наиболее интересные для нас как содержательно, так и методологически, работы по исследованию проблем этнизации миграции О. Карпенко, особенности конструирования дискурса социальных проблем в СМИ И.Г. Ясавеева, изучение дискурса «социального материнства» в 1930–1950-е гг. Ю. Градсковой, сравнительный анализ англо-американского и российского культурных подходов в дискурсе о ювенальной делинквентности А.П. Михайлова, анализ дискурса инвалидности П.В. Романова и Е.Р. Ярской-Смирновой.

Теоретической основой анализа социокультурных практик является теория культурных изменений М. Вебера, которая определяет культуру как двигатель социального развития. Теоретическое обоснование анализа практик изложено в работах Э. Гидденса²⁵ и П. Бурдье²⁶, которые стремились подчеркнуть значимую роль личности как субъекта социальных изменений. Изучая практики, мы апеллируем к категории «повседневность», поскольку анализ ежедневных, обыденных практик людей, воспринимающих мир с позиции личного опыта, позволяет, по меткому выражению И.В. Давыдовой, увидеть то, что «все видели, но не замечали». Эти практики могут воспроизводить социальное исключение или способствовать интеграции детей-сирот в общество.

Традиционно изучение практик происходило в рамках французской социологической школы, наибольшую известность которой принесла модель дисциплинарного общества М. Фуко²⁷. Основными дисциплинарными практиками у М. Фуко являются типизация и стигматизация, при этом дисциплинарная власть помещает исключенных в исправительные заведения, психиатрические клиники, приюты. Идеи М. Фуко дополнил М.Де Серто, предложивший понятие «тактик», представляющих собой практики сопротивления власти. М.Де Серто утверждал, что сопротивление «подавляемых» не только позволяет им выжить, но и вносит свой вклад в установление существующего порядка²⁸. Длительное включенное наблюдение за пациентами в психиатрической клинике позволило другому известному социологу И. Гоффману разработать концепцию «тотальных институтов» – закрытых сообществ, обитатели которых при помощи определенных процедур и особенностей организации жизни как бы «отливаются в одинаковые формы»²⁹, пригодную для описания жизни ребенка в интернатном учреждении.

Таким образом, зарубежной и отечественной наукой накоплен значительный эмпирический и методический потенциал для рассмотрения заявленной темы диссертационной работы. Притом, что отечественными учеными проведено большое количество исследований, посвященных проблемам социального сиротства в современной России, большинство этих работ сосредоточены на анализе личностных особенностей детей-сирот, изучении структурных и институциональных факторов сиротства либо направлены на разработку мер по реабилитации и социализации детей-сирот.

В то же время зарубежными учеными разработана концепция социальной эксклюзии, которая только начинает применяться в работах отечественных социологов. Однако социальное сиротство в современном российском обществе не интерпретировано в категориях социальной эксклюзии/инклю­зии, не проведен социокультурный анализ процесса социального исключения детей-сирот, не выявлены условия и механизмы воспроизводства эксклюзии. Данное диссертационное исследование направлено на восполнение этого пробела в отечественной социологической науке.

Для достижения этой цели необходимо решить ряд взаимосвязанных задач:

1. 
   выявить специфику концепта социальной эксклюзии по сравнению с родственными понятиями, и определить возможность его применения к анализу современного российского общества;
   
2. 
   определить основные составляющие специфического российского социокультурного контекста, влияющие на процессы эксклюзии детей-сирот и выявить направленность их влияния;
   
3. 
   проанализировать зависимость эксклюзии от специфики социокультурной среды и определить особенности городской и сельской эксклюзии;
   
4. 
   разработать типологию исключенных индивидов (групп), пригодную для анализа особенностей проявления и преодоления социального исключения, обозначить в ней место детей-сирот как социальной группы;
   
5. 
   выявить и проанализировать социокультурные установки специалистов, работающих в сфере социальной защиты населения, по отношению к социально исключенным;
   
6. 
   обосновать процессуальный характер социального исключения детей-сирот в современном российском обществе, выделить этапы эксклюзии и их характерные особенности;
   
7. 
   проанализировать динамику отечественного политического дискурса о сиротстве в кризисные периоды развития российского общества как фактора социальной эксклюзии/инклюзии;
   
8. 
   выявить динамику социокультурных практик интернатных учреждений для детей-сирот и выявить ее взаимосвязь с изменениями политического дискурса;
   
9. 
   обнаружить основные механизмы воспроизводства социального исключения в практиках современного интернатного учреждения;
   
10. 
    изучить опыт преодоления социальной эксклюзии в современных российских интернатных учреждениях и выявить причины слабой эффективности мероприятий, направленных на инклюзию детей-сирот.
    

Исследование опирается на философский, деятельностный и антропологический подходы к пониманию феномена культуры, представление о сущности социокультурного как единстве культурного и социального и основывается на идеях социологии культуры. Значимыми для нашего исследования являются идеи социокультурного подхода П. Сорокина, теория структурации Э. Гидденса, концепция неэкономических форм капитала П. Бурдье, модель социокультурного поля и теория социального становления П. Штомпки, символическая концепция культуры К. Гирца.

Важным теоретическим основанием методологии диссертации является принцип понимающей социологии, обоснованный М. Вебером и предполагающий проникновение в глубинные мотивы социальных акторов, интерпретацию смыслов, которые они вкладывают в свои действия. Не будет лишним отметить, что работы М. Вебера и М. Фуко также вдохновили нас на привлечение методов исторической социологии. Следование этой методологической установке реализовано в работе посредством изучения динамики политического дискурса о сиротстве (метод критического дискурс-анализа Н. Феркло) и исследования практик социального исключения детей-сирот (методы диахронного и синхронного анализа практик).

Проблема социального сиротства актуализирует привлечение методологических подходов социологии детства. Она «...выдвигает на первый план наиболее острые социальные проблемы, такие как детская бедность, беспризорность, преступность, наркомания, проституция, причем обсуждение причин этих явлений неразрывно связано с поиском конкретных и эффективных форм социальной интервенции»³¹. Подобная методологическая посылка весьма близка автору и будет реализована в ходе диссертационного исследования.

Изучение динамики политического дискурса и практик социального исключения детей-сирот на протяжении советского и постсоветского периода обусловило широкое привлечение в исследовании архивных материалов и публикаций в СМИ. Для изучения политического дискурса о сиротстве 1920–1926 гг. были проанализированы материалы четырех фондов Государственного архива Ростовской области (ГАРО) по этой тематике общим объемом 4224 ед. хранения. Политический дискурс о сиротстве во время Великой Отечественной войны изучался по материалам газет военного времени (центральный орган Советов депутатов трудящихся СССР, газета «Известия» за 1942–1948 гг.; центральная газета Ростовской области «Молот», 1944 г.). Анализ современного политического дискурса осуществлялся по публикациям в СМИ материалов представителей властных структур различного уровня. Для проведения анализа нами были использованы интервью и статьи, опубликованные за период с 2002 по 2005 г. в «Российской газете» и прозвучавшие в передачах радиокомпании «Маяк». Анализ социокультурных практик был реализован по материалам 10 фондов ГАРО (всего 5299 единиц хранения). В исследовании также использованы материалы четырех интервью и двух писем сирот военных лет; данные современных российских исследователей и результаты собственных исследований (в том числе включенного наблюдения, анкетирования, анализа документов).

В содержательном плане научная новизна исследования заключается в следующем:

• 
  определена специфика концепта социального исключения (динамичность, многомерность и кумулятивность и др.) по сравнению с родственными ему понятиями бедности, социального неравенства, маргинальности, депривации, показано его место в соответствующем предметном поле; обоснован процессуальный характер социальной эксклюзии и показана целесообразность применения концепции социального исключения к изучению российского общества;
  
• 
  социальное сиротство интерпретировано с учетом специфического российского социокультурного контекста, определяющего условия, механизмы и динамику эксклюзии и рассматриваемого в его синхронии (социокультурная специфика России и ее отдельных регионов, типов поселений) и диахронии (специфика социально-исторического и культурно-истори­ческого развития России);
  
• 
  показана зависимость процессов социальной эксклюзии от особенностей социокультурной среды обитания исключенных индивидов (групп) с точки зрения доступности ресурсов; выявлены факторы и группы высокого риска социальной эксклюзии, особенности ее проявления в условиях городского и сельского типа поселений (на материалах кейс-стади);
  
• 
  разработана типология исключенных индивидов (групп) по критерию наличия или отсутствия у них экономических, социальных и культурных ресурсов, включающая восемь типов, различающихся по степени риска социальной эсклюзии (от полной инклюзии до глубокой эксклюзии); обосновано, что дети-сироты находятся в состоянии глубокой эксклюзии, поскольку испытывают дефицит всех видов ресурсов;
  
• 
  выявлены двойственность и противоречивость социокультурных установок (прагматические, целерациональные и нравственные, ценностно-рациональные) специалистов, работающих в сфере социальной защиты населения, порождаемые разными интерпретациями образа клиента и определяющие различные стратегии оказания социальной помощи;
  
• 
  обоснован процессуальный характер социальной эксклюзии детей-сирот, определены этапы этого процесса; показано, как на каждом из этапов сироты лишаются определенных экономических, социальных или культурных ресурсов, необходимых для нормальной социализации;
  
• 
  выделены четыре устойчивых типа политического дискурса о сиротстве в первой половине 20-х гг. ХХ в. (дискурсы социальной опасности, социального участия, социальной ответственности и социальной полезности), показано каким образом каждый из них выражал идеологию эксклюзии/инклюзии детей-сирот;
  
• 
  показано, что в период Великой Отечественной войны распространился монодискурс социального единения, способствовавший интеграции детей-сирот в общество, однако общая логика, на которой был основан этот дискурс, привела к социальному исключению детей-сирот в послевоенные годы;
  
• 
  определены три типа современного политического дискурса о сиротстве (дискурсы социальной опасности, социального самооправдания и социальной интеграции), выражающие как идеи инклюзии, так и эксклюзии; показано, что наиболее распространенные типы современного властного дискурса не способствуют социальной инклюзии детей-сирот;
  
• 
  вскрыта связь и зависимость социокультурных практик от типов политического дискурса, распространенных в данный социально-исторический период; в рамках диахронного анализа выявлены «переходные» практики, возникающие в периоды смены типа дискурса;
  
• 
  выявлены основные механизмы воспроизводства исключения в социокультурных практиках современного интернатного учреждения (отчуждение, ограничение в общении и целый ряд других), проявляющиеся как в повседневных правилах взаимодействия, так и в тактиках сопротивления воспитанников;
  
• 
  на основе анализа методов социальной инклюзии детей-сирот, применяемых в российских интернатных учреждениях, показано, что реабилитационные мероприятия осуществляются вне связи с повседневными практиками ребенка в интернатном учреждении, что значительно снижает их действенность.
  

1. 
   Концепт социальной эксклюзии в отличие от содержательно близких понятий бедности, депривации, маргинальности, андеркласса и т.п. фиксирует такие признаки социального процесса, как динамичность, многомерность и кумулятивность. Под социальной эксклюзией автор понимает многомерный кумулятивный процесс, нарушающий социальные связи индивидов (групп) и препятствующий их участию в жизни общества, и состояние отверженности индивидов (групп), возникающее вследствие этого процесса. Концепция социальной эксклюзии достаточно полно и глубоко объясняет процессы и механизмы общественной дезинтеграции, отражая ее культурные и социальные аспекты, а потому она весьма продуктивна для исследования различных социальных явлений в условиях трансформации российского общества. Акцентирование динамического характера эксклюзии делает концепцию исключения особенно продуктивной для изучения проблем социального сиротства, так как позволяет рассмотреть процесс нарастания социальных препятствий на пути интеграции детей-сирот в общество.
   
2. 
   Социокультурная интерпретация социального сиротства с применением концепции социальной эксклюзии требует учета особенностей российского социокультурного контекста в его своеобразии и динамике. Влияние социокультурной специфики российского общества обнаруживается на каждом этапе социализации личности ребенка-сироты и проявляется в характере институциональных причин социального сиротства, типических чертах процесса социальной эксклюзии детей-сирот на этапах первичной и вторичной социализации. Социокультурная и культурно-географическая специфика различных регионов России, типов поселений будет в значительной мере определять доступные для индивидов ресурсы, которые могут помочь (или помешать) им преодолеть социальное исключение. Специфика социально-исторического и культурно-исторического развития России, проявляющаяся в динамике, своеобразии периодов российской истории, отражается в механизмах воспроизводства эксклюзии в конкретных социокультурных практиках, идеологии, политическом дискурсе.
   
3. 
   Сравнительный анализ результатов кейс-стади в городских и сельских поселениях показал, что социокультурная среда выступает фактором, определяющим как возможности, так и ограничения доступа индивидов к ресурсам. Социкультурные феномены и процессы, свойственные городскому образу жизни, – индивидуализация и анонимность, замкнутость и обособленность жителей – становятся питательной средой эксклюзии. Важнейшим фактором исключения в условиях города является разрыв социальных сетей, одиночество; в частности, социальное исключение здесь испытывают мигранты, пожилые и молодые люди, утратившие социальные связи. Наиболее страдающей от эксклюзии социальной группой являются дети-сироты, выпускники интернатных учреждений. Сельская эксклюзия тесно связана с территориальной эксклюзией и отсутствием развитой социальной инфраструктуры.
   
4. 
   Социальная эксклюзия обусловлена отсутствием у индивида (группы) экономического, социального и культурного капитала, который может стать ресурсом для ее преодоления. По степени эксклюзии/инклюзии выделяются восемь типов индивидов (групп) с различной комбинацией доступных им ресурсов. Один из типов находится в благополучной ситуации и не подвержен риску эксклюзии; у трех – риск исключения есть, хотя он и не столь высок; еще три находятся в зоне высокого риска и еще один, безусловно, подвержен эксклюзии. Деятельность социальных служб направлена, прежде всего, на преодоление необеспеченности экономическими ресурсами. Недостаток социального ресурса способна частично компенсировать система социального обслуживания, однако если у индивида не формируются собственные социальные сети, то может возникнуть полная зависимость от социальной защиты. Явно недостаточна социальная поддержка тех групп населения, которые не обеспечены одновременно всеми типами ресурсов. Дети-сироты, выпускники интернатных учреждений (входящие в восьмой тип нашей классификации), находятся в зоне глубокой эксклюзии, поскольку не обеспечены всеми типами ресурсов, причем в отличие от других низкоресурсных групп общества (мигранты, маргиналы и пр.) они оказываются в ситуации ресурсной необеспеченности с самого раннего детства. К тому же, именно эта группа имеет мало шансов на получение всего комплекса необходимых ей ресурсов и зачастую относится социальными службами в разряд «безнадежных», что не способствует социальной инклюзии детей-сирот.
   
5. 
   В условиях трансформации системы ценностей, сопровождающей переход от государственного патернализма к либеральной модели минимальных социальных гарантий, наблюдается двойственность, амбивалентность социокультурных установок акторов поля социальной политики. В интерпретациях специалистов социальных служб обнаруживается два типа клиентов. Образ клиента-»иждивенца» вызывает отторжение и нежелание оказывать социальную помощь, а клиент, который определяется как «действительно нуждающийся в социальной помощи», не всегда может ее получить, поскольку необходимая помощь нередко оказывается за пределами профессиональной компетенции социального работника. Граница между двумя этими типами является размытой, ее определение носит субъективный и ситуативный характер. Различаются прагматические (целерациональные, обоснованные экономическими и политическими мотивами) и нравственные (ценностно-рациональные, опирающиеся на морально-этические основания) представления о роли социальной защиты населения в обществе.
   
6. 
   Социальную эксклюзию детей-сирот можно рассматривать как процесс, происходящий на протяжении всей их жизни, причем на каждом этапе этого процесса сироты оказываются лишенными каких-либо ресурсов, необходимых для нормальной социализации. На начальном этапе ребенок испытывает недостаток ресурсов в неблагополучной семье, которая выступает институциональным фактором социального сиротства. На этапе первичной социализации, попадая в интернатное учреждение, дети оказываются в противоречивой ситуации: растет их экономический ресурс, но в то же время уменьшается ресурс социальный, поскольку они исключаются из семьи и привычного сообщества. На этапе вторичной социализации эксклюзия выпускников интернатных учреждений усиливается, поскольку в этот период сказывается недостаток образования, навыков, социального и культурного капитала.
   
7. 
   Важнейшим фактором формирования государственной социальной политики в отношении детей-сирот является политический дискурс, поскольку господствующая интерпретация проблематики социального сиротства запускает механизмы их социального исключения/интеграции. В первой половине 20-х гг. ХХ в. можно выделить четыре устойчивых типа политического дискурса: социальной опасности, социального участия, социальной ответственности и социальной полезности. Каждый из них выражает определенное отношение к сиротам: полное исключение и отчуждение, признание ущербности и жалость, восприятие детей-сирот как объекта социальной помощи и, наконец, осознание их социальной полезности. В целом послереволюционные годы характеризуются сильным отторжением и исключением сирот: 1920–1922 гг. характеризуются наиболее высокой степенью исключения, начиная с 1923 г. отношение становится более вариативным, и к 1926 г. возрастает «включающая» составляющая. Однако более ранние типы дискурсов не исчезают полностью, а лишь уступают часть своего влияния более позднему дискурсу социальной полезности.
   
8. 
   Властный дискурс о сиротстве военных лет можно охарактеризовать как монодискурс социального единения, рассматривающий детей-сирот как «родных» детей всего советского народа. Помощь им определяется как общезначимое, патриотическое дело и предписывается оказывать всем группам общества. Этот тип дискурса способствовал социальной интеграции детей-сирот, однако логика, на которой он был основан: заботливое отношение к детям как ответ на героизм и самопожертвование их родителей, оправдывавшая себя в годы войны, привела к печальным последствиям в период мирного времени. К концу 1940-х гг., когда среди контингента воспитанников детских домов все чаще появляются дети матерей-одиночек и родителей, отбывающих наказание в местах лишения свободы, упоминания о сиротах исчезают из официальных источников. Дети тех родителей, которые не соответствуют представлениям о советском человеке, не могут уже претендовать на внимание и заботу со стороны власти.
   
9. 
   Анализ современного политического дискурса о сиротстве позволяет выделить три его типа: дискурс социальной опасности, социального самооправдания и социальной интеграции. Дискурс социальной опасности влечет за собой исключение детей-сирот из общества. Дискурс социального самооправдания рассматривает детей как жертв нерадивых родителей и обвиняет неблагополучную семью. Зарождающийся дискурс социальной интеграции рассматривает сиротство как проблему общества в целом. Ребенок предстает, в рамках этого дискурса, как активная развивающаяся личность, а решение проблемы социального сиротства видится в интеграции и сотрудничестве всех институтов общества. Наиболее распространенными в настоящее время являются дискурс социальной опасности и социального самооправдания, не способствующие успешной интеграции детей-сирот в общество.
   
10. 
    Изменение дискурсов меняет социокультурные практики: в связи с распространением дискурса социального участия большое значение приобретает забота о здоровье воспитанников, а становление дискурса социальной полезности сопровождается усилением роли труда в воспитании детей-сирот. Влияние политического дискурса на жизнь современных интернатных учреждений обнаруживается в практиках их взаимодействия с общественными организациями, добровольными объединениями граждан. При смене дискурсов могут возникать «переходные» типы практик: так при переходе от дискурса социальной опасности к дискурсу социальной полезности возникает практика изоляции трудновоспитуемых в специальных учреждениях, которая обосновывала их исключение как необходимый шаг для оптимизации использования остальных воспитанников в качестве трудового ресурса.
    
11. 
    В условиях интернатного учреждения сосуществуют властные правила и практики сопротивления, причем те и другие работают на воспроизводство исключения. Основными механизмами воспроизводства исключения в социокультурных практиках современного интернатного учреждения являются: отчуждение, ограничение в общении, карательная система интернатного учреждения, отсутствие у воспитанников возможности получать достоверную информацию и принимать решения о своем будущем и пр. В то же время неформальные связи дают возможность детям применять некие обходные тактики в противовес существующим правилам. Это расширение возможностей коммуникации, завоевание дополнительного пространства, альтернативные практики питания и т.п. Пользуясь своей меткой «сироты», дети подкрепляют существующую систему и свое место в ней.
    
12. 
    Российскими исследователями и практиками социальной работы разработан ряд методов преодоления социальной эксклюзии, способствующих пополнению социальных и культурно-образовательных ресурсов детей-сирот. Однако, как показывают результаты включенного наблюдения, мероприятия, нацеленные на социальную инклюзию, зачастую осуществляются вне связи с повседневными практиками ребенка в интернатном учреждении, что снижает их действенность. Преодолению социальной эксклюзии могла бы способствовать разработка и реализация в интернатном учреждении общей концепции деятельности, которая не только включала бы меры воспитательного характера, но и была бы нацелена на преобразование повседневности учреждения, способствовала становлению новых, более гуманных жизненных практик.
    

Наряду с этим результаты диссертации могут быть использованы для развития соответствующих направлений в современном социологическом знании: социологии культуры, социальной политики, социальной стратификации, социологии личности, а также в учебном процессе при разработке лекционных курсов и спецкурсов по этим направлениям.

Основные положения диссертации отражены в научных публикациях общим объемом 35,2 п.л., в том числе в двух авторских монографиях, научных публикациях в центральных периодических изданиях, статьях в научных журналах и сборниках.